Мацумото Д. Психология и культура

ОГЛАВЛЕНИЕ

Культура и язык

Общение - одна из важнейщйхсторон нашей жизни. Оно - процесс, связывающий нас всех, помогающий нам выполнять работу, строить взаимоотношения и достигать целей. Оно также важно для развития и сохранения культуры, передачи ее от одного поколения к другому и укрепления культурных задач и ценностей внутри одного поколения. Таким образом, общение играет особую роль в нашем понимании культуры и влияния культуры на поведение.

Когда мы думаем об общении, первое и, возможно, самое отчетливое, что приходит нам в голову - это наш вербальный язык. Слова и язык играют значительную роль в процессе нашего общения и представляют собой феномены исключительно человеческого поведения. Язык, на котором мы говорим, - будь то английский, французский, немецкий, китайский, индонезийский или любой другой, - крайне важная составляющая нашей способности общаться друг с другом. Окружающие люди придают огромное значение словам, которые мы произносим, и тому, как мы их используем. Владение вербальным языком - существенная часть любого успешного общения, и все мы имеем склонность выносить свои суждения о людях на основе того, как они владеют их собственным языком.

Конечно, вербальный язык - это не единственная сторона общения. Другой большой и важный его компонент - это невербальное общение, включая выражение лица, тон голоса, позу, стиль одежды, дистанцию и т. п. Невербальное поведение мы будем подробно обсуждать в главе 13. И вербальное, и невербальное поведение будут рассмотрены вместе в главе 14, где мы сосредоточимся на важнейших моментах межкультурного общения.

Основная тема этой главы - тесная взаимосвязь между культурой и языком. Культура влияет на структуру и функциональное использование языка, и сам язык можно считать проявлением культуры. Язык также затрагивает своим влиянием и подкрепляет наши культурные ценности и взгляды на мир, осуществляя, таким образом, обратную связь. Циклическая природа взаимоотношений между культурой и языком позволяет сделать вывод, что ни одну культуру нельзя полностью понять без понимания ее языка, равно как и наоборот. И поскольку язык влияет на наше мышление и наши взгляды на мир, понимание того, как воздействует на язык культура, имеет важное приложение в области понимания культурных различий в точках зрения на мир.

Эту главу мы начнем с изучения компонентов языка, которые считаются общими для всех языков мира, а также бытующих в настоящее время мнений о том, как мы усваиваем родной язык в процессе нашего развития. Затем мы обсудим различия между языками разных культур, включая сюда различия как в лексике языков, так и в их прагматике. Затем мы исследуем важную для современной кросс-культурной психологии и антропологии линию рассуждений, известную как гипотеза Сепира-Уорфа. Эта гипотеза предполагает, что язык помогает нам структурировать наши взгляды на мир и является ключевым фактором во взаимоотношениях языка и культуры; мы рассмотрим научные работы, поддерживающие и оспаривающие эту гипотезу. Наконец, мы обратим внимание на специфический случай двуязычия, поговорим о том, как оно влияет на поведение и свойства личности, и рассеем некоторые распространенные заблуждения, касающиеся людей, владеющих двумя языками.

ЯЗЫКОВЫЕ КОМПОНЕНТЫ И УСВОЕНИЕ ЯЗЫКА ХАРАКТЕРИСТИКИ ЯЗЫКА

Прежде чем заняться исследованием взаимоотношений между языком и культурой, полезно будет выделить основные характеристики языка. Понимание того, из каких компонентов состоит язык, позволит нам рассуждать о том, что именно подвержено в языке влиянию культуры и что влияет на нее. Это даст нам и необходимую базу для обзора научных работ, исследующих взаимоотношения языка и культуры, которые часто сфокусированы на специфических компонентах языка. Как вы увидите далее, некоторые кросс-культурные находки применимы только к определенным компонентам языка; выделив эти компоненты, мы сможем точно указать, как культура воздействует на язык.

Структурные характеристики

Лингвисты, как правило, стараются описать язык с помощью следующих пяти главных характеристик, которые применимы, по-видимому, ко всем языкам всех культур.

1. Лексика или словарь языка - это слова, которые есть в языке. Например, слова дерево, пить, как и медленно - представляют собой части лексики языка.

2. Синтаксис и грамматика языка - это система правил, определяющая то, как образуются формы слов и как слова связываются вместе, составляя осмысленные фразы. Например, в английском языке есть грамматическое правило, требующее, чтобы мы добавляли к существительным к в конце, если хотим показать множественное число. Одно из синтаксических правил состоит в том, что прилагательное обычно ставится впереди существительного, а не после (например, маленькая собачка, а не собачка маленькая).

3. Фонология - это система правил, руководящих тем, как слова должны звучать (произноситься) в данном языке. Например, в английском, слово new произносится как «нью», а слово sew как «соу».

4. Семантика - это значения слов. Например, слово стол означает физический объект, имеющий четыре ножки и плоскую горизонтальную крыш ку

5. Прагматика - это система правил, руководящих тем, как язык используется и понимается в данном социальном контексте. Например, заявление «Что-то стало холодно» можно интерпретировать, как просьбу закрыть окно или как констатацию факта, касающегося температуры воздуха. Как оно будет интерпретировано, может зависеть от социального и физического контекста.

Существуют еще две концепции, применяемые лингвистами для объяснения структуры языка. Фонемы - это наименьшие и самые основные единицы звука в языке, а морфемы - это наименьшие и самые основные единицы смысла. Фонемы, таким образом, формируют основу иерархии языка, в этих рамках язык усложняется по мере того, как звуки приобретают смысл, в свою очередь производящий слова, слова связываются в словосочетания и, наконец, в предложения.

УСВОЕНИЕ ЯЗЫКА

В какой степени процесс усвоения языка врожденный, а в какой относится к научению? Ответ на этот вопрос полностью не ясен. Свидетельства, собранные на сегодняшний день, предполагают, что некоторые аспекты усвоения языка связаны с научением, тогда как другие - врожденные. Как мы учимся говорить на своем языке? Распространенный во многих культурах миф утверждает, что дети учатся своему родному языку, имитируя звуки, которые они слышат в окружающей среде, и получая подкрепления своим попыткам производить слова. Сейчас мы знаем, что имитация - далеко не главная стратегия усвоения родного языка. На самом деле дети намного изобретательнее в своих стратегиях научения, чем мы привыкли считать.

Исследования Джин Берко: создание и проверка гипотез

В своих, ставших сегодня знаменитыми, исследованиях 1950-х годов Джин Берко убедительно показала, что дети не просто имитируют то, что они слышат, а создают гипотезы относительно языка и проверяют их. Это, по-видимому, представляет собой универсальную стратегию, с помощью которой дети по всему миру учатся говорить на своих родных языках.

Берко показывала американским детям картинку с воображаемым существом. Она говорила ребятам, что это wug (ваг) - (фантастическое существо, специально придуманное ею для эксперимента). Затем исследовательница показывала детям картинку с двумя такими же существами и спрашивала их, что они на ней видят: «А здесь два - - !» Большинство детей заполняли этот пробел, громко произнося wugs (вагс). Поскольку слово wugs - это не английское слово и дети нигде не могли встретить его раньше, ясно, что они производили новое слово не путем имитации. Чтобы ответить wugs , дети должны были прежде иметь представление об одном из основных правил английской грамматики, согласно которому множественное число имен существительных обычно показывается прибавлением к ним окончания 5.

Дети не просто имитируют то, что они слышат, а создают гипотезы относительно языка и проверяют их. Это, по-видимому, представляет собой универсальную стратегию, с помощью которой дети по всему миру учатся говорить на своих родных языках.

Представления о научении языку в разных культурах

Люди различных культур придерживаются разных убеждений о том, как дети учатся языку. Культуры различаются также и по способам поведения в отношении детей, которые учатся говорить. Например, каули из Папуа-Новой Гвинеи считают, что детям требуется тщательное руководство и явные наставления, как в области форм разговорного языка, так и в сфере навыков общения. Они уверены, что дети не научатся языку и навыкам общения, если их не будут этому явно учить. Каули, следуя этому убеждению, учат своих детей тому, как нужно правильно общаться.

Взрослые жители острова Самоа обычно полагают, что первые попытки детей говорить ничего не значат и что дети, в любом случае, не могут сказать ничего такого, что было бы важно для взрослых. Из-за этих убеждений взрослые самоанцы не обучают специально своих детей языку и никаких разговоров с детьми, как правило, не ведут. Фактически, их дети слышат, в основном, речь своих старших братьев и сестер, а не речь взрослых.

В США имеет место любопытное несоответствие между убеждениями и действиями взрослых. С одной стороны, большинство взрослых людей считают, что детям, чтобы они научились правильно говорить по-английски, необходимо явное руководство. С другой стороны, большинство американских родителей в действительности обращают внимание на то, что говорят дети (т. е. на содержание), а не на то, как они это говорят (т. е. на грамматику или синтаксис).

Теория Хамского

Такое расхождение между культурными убеждениями и практикой по отношению к обучению языку поразительно. Однако еще более поразительно то, что во всех культурах, какими бы ни были существующие в них убеждения и практика, дети успешно учатся своему родному языку и начинают говорить на нем свободно, с помощью или без помощи взрослых. Этот общий исход убеждает нас в том, что люди обладают некой универсальной и врожденной способностью к обучению языку. Согласно предположению известного лингвиста Хомского, люди обладают аппаратом усвоения языка, который включает врожденные способности в области синтаксиса, грамматики и прагматики. Именно этот аппарат позволяет всем нормальным детям всех культур выучиться языку и свободно на нем говорить.

Хотя прямых доказательств существования аппарата усвоения языка, описанного Хомским, нет, есть несколько заслуживающих внимания косвенных свидетельств, наталкивающих на мысль о его существовании. Некоторые из таких свидетельств можно найти в результатах исследований людей, говорящих на пиджинах и креолах. Например, Бикертон в университете на Гавайях рассматривает несколько пиджинов и развившихся из них креолов. Многие лингвистические характеристики, обнаруженные ученым в нескольких не связанных между собой креолизованных языках, не входят ни в один из языков-источников, из которых развились изначальные пиджины. Откуда взялись эти черты? Бикертон полагает, что единственное правдоподобное объяснение использования таких лингвистических характеристик людьми, говорящими на нескольких не связанных между собой креолах, это то, что все эти языковые свойства изначально запрограммированы в головах людей как часть аппарата усвоения языка.

При наличии значительного числа свидетельств, косвенно подтверждающих гипотезу Хамского, нет ни одного свидетельства, доказывающего ее несостоятельность. Так что эта гипотеза пока остается лучшим из имеющихся у нас объяснений тому факту, что все нормальные дети выучиваются свободно говорить на своих родных языках, несмотря на то что условия, в которых они это делают, чрезвычайно разнообразны.

Мы видим, что люди различных культур придерживаются различных мнений и отношений по поводу обучения родному языку, однако мы не знаем, действительно ли сам процесс обучения языку протекает различно в разных культурах. При отсутствии фактов, свидетельствующих об обратном, предположение Хомского о существовании универсального аппарата, помогающего детям усваивать язык, представляется наилучшим объяснением этого процесса. Будущие исследования, возможно, выявят пределы функционирования этого аппарата, сосредоточившись на том, как именно протекает процесс усвоения языка. Тогда, может быть, мы сможем разобраться, как культурные различия в отношениях и мнениях по поводу обучения языку влияют на процесс усвоения языка в конкретных культурах.

РАЗЛИЧИЯ В ЯЗЫКАХ РАЗНЫХ КУЛЬТУР КУЛЬТУРА И ЛЕКСИКА

Язык можно рассматривать и как проявление, и как продукт культуры. Это верно для любой культуры и для любого языка, которые мы возьмемся исследовать. Один из способов увидеть такие связи - обратить внимание на сходства и различия в лексике языков разных культур.

Слова, существующие в некоторых языках, отсутствуют в других

Многие слышали, что эскимосский язык содержит больше слов для описания снега, чем английский. Уорф первым указал на то, что в современном эскимосском языке имеется три слова для обозначения снега, тогда как в английском для описания всех этих трех типов снега используется одно слово snow (снег). Многие другие языки также содержат слова, которых нет в английском. В главе 11, например, мы встречали несколько слов, описывающих эмоциональные состояния, таких как немецкое слово Schadenfreude, которым нет английских эквивалентов.

Мы часто думаем, что если возьмем какое-нибудь слово родного языка и найдем ему буквальный эквивалент в другом языке, то это слово будет значить там то же самое. Но хотя существует много пар слов, обозначающих в разных языках, в целом, одно и то же, эти слова часто имеют разные оттенки и сопутствующие значения. Даже слова, обозначающие такие простые и общие для всех понятия, как ломать, резать, есть и пить, могут иметь в разных культурах очень различные сопутствующие значения и оттенки и использоваться в разном контексте. Кроме того, люди разных культур могут связывать с одним и тем же словом разные ассоциации. Думая о соотношении между каким-либо словом нашего родного языка и его буквальным эквивалентом в другом языке, мы не должны рассматривать эти слова как точные эквиваленты. Если мы примем во внимание все значения слова, нам будет очень трудно найти в других языках слова, имеющие точно такие же основные и сопутствующие значения, оттенки и подтексты.

Думая о соотношении между каким-либо словом нашего родного языка и его буквальным эквивалентом в другом языке, мы не должны рас сматривать эти слова как точные эквиваленты.

Указания на себя и других людей

Люди, говорящие на американском английском, желая указать в разговоре на самих себя, как правило, используют одно из двух слов: I (я) и we (мы), - или их производные. Мы используем эти слова независимо от того, с кем мы говорим или о чем говорим. Когда мы разговариваем с профессором университета, мы указываем на себя словом I (я). Когда мы разговариваем со своими родителями, мы используем то же слово I (я). Мы используем то же самое слово, указывая на себя в разговоре с друзьями, членами семьи, соседями, знакомыми, начальниками и подчиненными. Точно так же в английском мы обычно используем одноединственное слово you (ты или вы) для того, чтобы указать на нашего собеседника или группу собеседников. Разговаривая со своими родителями, начальниками, друзьями, возлюбленными, детьми, с незнакомыми людьми и практически с кем угодно, мы указываем на другого человека или группу других людей словом you или одной из его производных.

Однако во многих языках мира существует куда более сложная система указаний на себя и других людей, зависящих от природы взаимоотношений между разговаривающими людьми. Японский язык представляет собой один из крайних примеров. В японском языке есть буквальные эквиваленты английских слов I (я), we (мы) you (ты, вы), но используются эти слова там далеко не так часто, как в английском. В японском языке то, как вы будете называть себя и других людей в разговоре с ними, полностью зависит от типа ваших взаимоотношений с этими людьми. Часто решение о том, как следует называть себя и другого человека, основано на соотношении статусов двух собеседников. Например, если вы обладаете более высоким статусом, чем другой человек, по-японски вам надо будет обозначать себя названием своей должности или социальной роли, а не японским эквивалентом слова «я». В Японии учителя, для того чтобы указать на себя в разговоре с учениками, используют слово «учитель». Врачи могут указывать на себя словом «доктор», а родители, разговаривая со своими детьми, называют себя «мать» или «отец».

Если вы ниже собеседника по статусу, то в японском языке вы должны указывать на себя с помощью одного из местоимений, эквивалентов слова «я», таких как ватачи, ватакуси, боку и орэ. Какое именно из этих «я» вы будете использовать, зависит от вашего пола (женщины не могут говорить боку или орэ), степени вашей вежливости и степени знакомства с другим человеком. Например, разговаривая с кем-то, кто обладает более высоким статусом, люди обычно указывают на себя словом ватачи. Разговаривая с друзьями или коллегами, мужчины часто используют слова боку или орэ. Точно так же, когда вы говорите с кем-то, кто выше вас по статусу, вы, как правило, должны обращаться к этому человеку, называя его (ее) должность или социальную роль. Разговаривая с учителями, по-японски вы говорили бы сэнсей (учитель), даже обращаясь к ним прямо. Своего начальника вы должны были бы называть официальным титулом, таким как «начальник отдела» или «президент». В японском языке вы ни в коем случае не должны использовать эквивалент английского слова уои (вы), обращаясь к людям с более высоким статусом.

Разговаривая с человеком ниже вас по статусу, вы, как правило, использовали бы личное местоимение или имя человека. Как и в случае местоимений, обозначающих «я», японский язык содержит несколько слов, эквивалентных «ты» или «вы», - в том числе аната, омаэ, кими. Опять же, какое из них уместно будет использовать, зависит от характера отношений; слова омаэ и кими принято использовать в разговоре с теми, кто стоит ниже вас по статусу, или с теми, кого вы очень хорошо и близко знаете. Как видите, система указаний на себя и других в японском языке действительно очень сложна.

Такие различия между языками отражают важные различия между культурами. В японской культуре язык, манеры и другие аспекты поведения должны модифицироваться в соответствии с отношениями и контекстом, в котором происходит общение. Наиболее важные характеристики, влияющие на поведение и язык в Японии - это статус и групповая ориентация. Все стороны поведения меняются в зависимости от того, выше или ниже по статусу другой человек, участвующий в общении. Также поведение и язык различаются в зависимости от того, является другой человек членом вашей внутренней группы или нет. Таким образом, система выбора подходящих указаний на себя и других в японском языке отражает важные аспекты японской культуры.

Системы счета

Системы счета дают нам еще один пример того, как культура влияет на структуру языка. В японском языке, например, для счета разных предметов используются разные порядковые числительные. Для круглых и цилиндрических предметов порядковые числительные образуются прибавлением суффикса -хон (иппон, нихон, санбон и т. д.); для счета плоских предметов используется суффикс -май (ичимаи, нимаи, санмаи и т. д.). В японском языке есть много таких счетных суффиксов, во многих, других языках также есть подобные частицы для счета различных объектов. В английском языке все предметы при счете просто нумеруются, без прибавления каких-либо суффиксов или приставок, указывающих на то, какого типа предметы считаются.

Кроме того, в японском языке, так же как и во многих других языках, все числительные построены на основе названий десяти первых натуральных чисел, от слова один до слова десять. Одиннадцать в буквальном грамматическом переводе будет звучать, как десять-один (ю-ичи), двенадцать будет десять-два (ю-ни), а двадцать - два-десять (ни-ю). В английском числа от 1 до 19 имеют уникальные названия, а аддитивная система образования числительных, похожая на японскую, начинается с числа 20*. Есть мнение, что эти лингвистические различия вносят свой вклад в наблюдаемые различия в математических успехах в США и в Японии.

КУЛЬТУРА И ПРАГМАТИКА

Связь между культурой и использованием местоимений

Культура влияет не только на лексику языка, но также и на его прагматику, т. е. на правила, руководящие тем, как язык следует использовать и понимать в различном социальном контексте. Например, Кашима и Кашима исследовали 39 языков, на которых говорят люди 71 страны, собирая как культурные, так и лингвистические данные в каждой из этих стран. В число культурных показателей входили четыре характеристики Хофстеде; индивидуализм, дистанция власти, избегание неопределенности и маскулинность, - а также 15 других связанных с культурой характеристик. Лингвистические данные включали анализ использования в речи личных местоимений первого и второго лица и того, допускается ли в языке опускать эти местоимения при разговоре. Чтобы исследовать взаимосвязь между культурой и использованием местоимений, эти два массива данных были двумя способами проверены на корреляцию.

Ученые обнаружили, что культуры, чьи языки позволяют опускать местоимения, обычно менее индивидуалистичны; они интерпретировали это как отражение в языке различных культурных представлений о себе и других.

Исследования Гудикунсга: различия в использовании языка

Гудикунст и его коллеги провели несколько исследований, продемонстрировавших культурные различия в использовании языка. Например, Гудикунст и Нишида просили участников эксперимента из Соединенных Штатов и Японии оценить степень близости 30 фигур, определенных по типу их взаимоотношений с человеком (таких, как брат, работодатель, незнакомый человек). В другом эксперименте испытуемых просили оценить стиль общения в шести типах взаимоотношений по степени персонификации, синхронности и трудности. Результаты показали, что японцы, по сравнению с американцами, считают взаимоотношения внутри своей группы (сослуживцы и коллеги по университету) более близкими, кроме того, японцы видят больше персонификации и меньше синхронности во всех типах отношений.

В более позднем исследовании Гудикунст, Юн и Нишида просили участников из США, Японии и Кореи оценить те же три характеристики коммуникативного поведения в отношениях с внутренней и внешней группой. Они выяснили, что американцы показывают самый низкий уровень персонификации и синхронизации, корейцы - самый высокий, японцы - где-то посередине, но только для общения с внутренней группой. Исследователи считают, что представители коллективистских культур используют принцип справедливости, предполагающий более глубокую социальную проницательность при общении с членами внутренней группы, чем у представителей индивидуалистических культур.

Отличия в других областях общения

Культурные различия были зафиксированы также и в нескольких других областях человеческого .общения, таких как извинения, детские рассказы, самораскрытие, комплименты и взаимная критика на уровне отдельных людей.

Чен, например, просил американских и тайваньских участников исследования заполнить вопросник, измеряющий степень самораскрытия по отношению к четырем целевым фигурам и шести различным темам для общения. Результаты показали, что американцы признавали уместным значительно более высокий, чем китайцы с Тайваня, уровень самораскрытия по всем шести темам и со всеми целевыми фигурами.

Барнлунд и Ёшиока провели качественное пилотное исследование, а затем количественное исследование с большой выборкой участников для оценки предпочтений в области способов извинения в 12 критических ситуациях. Они сообщают, что японские участники предпочитали более прямые, выразительные формы извинений, тогда как американцы отдавали предпочтение завуалированным и менее крайним формам. Кроме того, американцы склоняются в пользу объяснений, как формы извинения, в то время как японцы предпочитают компенсацию.

Самоосознание и личные ценности

Последние исследования расширили эти открытия в сфере культурных различий, показав, как такие различия могут быть опосредованы самоосознанием и ценностями на индивидуальном уровне, а также некоторыми личностными характеристиками. Добавление таких переменных-посредников представляет собой пример исследований, включающих контекстные переменные, которые мы обсуждали в главе 5.

Так, Ким и его коллеги просили участников из Кореи, Японии, Гавайев и материковой части США оценить важность пяти различных ограничений, накладываемых на общение (например, требования ясности или заботы о чувствах другого человека), в шести разных эпизодах. Участники также заполняли измерительный опросник, определяющий степень их осознания себя как независимых или взаимно зависимых личностей (см. главу 3). Здесь исследователи обнаружили, что культура влияет на понимание себя, которое, в свою очередь, влияет на оценку важности ограничений при общении.

Пользуясь схожими методами, Гудикунст и коллеги приходят к выводу, что самоосознание и личные ценности играют посредническую роль в использовании контекстно зависимых стилей общения. Гудикунст и коллеги сообщают также, что культура воздействует на стили общения в отношениях с внутренней и внешней группами посредством двух переменных: самомониторинга и ценности предполагаемого результата отношений.

Выводы

Работы, на которые мы ссылались с этой части главы, дают довольно полную картину глубокого влияния культуры не только на лексику языка, но ина его использование и функции. Различия в языках отражают важные различия между культурами, а также помогают укреплению этих культурных особенностей. Например, в результате использования в японском языке сложной системы указаний на себя и других, система мышления и поведения индивида приобретает постоянную структуру, отражающую характер культуры. Через использование языка индивид трансформируется в агента культуры. Таким образом, эмоции, ассоциации, подтексты и нюансы языка влияют на культуру и сами испытывают влияние культуры. Индивид впитывает в себя самую сущность культуры через язык, и, пользуясь языком, он или она укрепляет концепции своей культуры. Эта взаимосвязь имеет место для японского языка и японской культуры, американского английского и американской культуры, а также для всех остальных языков и культур.

Причина такого взаимодействия состоит в том, что язык символизирует собой культуру. Культура - это групповой способ структурирования мира для того, чтобы избежать хаоса и обеспечить выживание группы; язык - это система символов, которая представляет и отмечает это структурирование. Указания на себя и других в американском английском, например, отражают важные аспекты американской культуры. Американская культура в целом придает относительно мало значения разнице в статусе между людьми или тому, принадлежит другой человек к внешней или к внутренней группе. Американская культура видит в каждом человеке отдельную, уникальную и независимую личность. Поскольку с точки зрения американской культуры важен человек, а не его статус или общий контекст, здесь люди - это люди, независимо от того, где или когда они взаимодействуют. Поэтому американцы почти при любом варианте общения могут использовать слово I (я) для того, чтобы указать на себя, и слово уои (вы, ты), чтобы указать на другого человека.

Из этих наблюдений ясно, что люди различных культур структурируют мир вокруг себя по-разному, по крайней мере в языке, который они используют для описания этого мира. Конечно, два человека, говорящие на одном и том же языке, вполне могут использовать одни и те же слова различными способами и с различным значением, и часто так и происходит. Языковые различия внутри культуры также вносят свой вклад в конфликты, возможные внутри одной культуры. Но различия в структуре и использовании языка внутри одной культуры, вероятно, все же меньше, чем такие различия между культурами Ясно, что люди различных культур «размечают» свой мир по-разному с помощью своих языков. Но настолько ли эти различия глубоки, чтобы люди действительно видели одни и те же вещи по-разному? В самом ли деле американцы и эскимосы видят снег, думают о нем и ощущают его по-разному? И эти различия связаны с различиями в их языках? Или они видят одни и те же вещи и только классифицируют их по-разному? Исследования, посвященные этим, и близким к ним, вопросам, убеждают в том, что такие языковые различия - не просто дело классификации, но отражают истинные различия во взглядах на мир.

ЯЗЫК И ВЗГЛЯД НА МИР: АРГУМЕНТЫ В ПОЛЬЗУ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ

Один из самых важных и длительных споров в области исследования языка и поведения касается связи между языком и мыслительным процессом. Эта взаимосвязь особенно важна для кросс-культурных языковых исследований, поскольку каждая культура ассоциируется с неким языком как механизмом для ее выражения. Как культура влияет на язык? И как язык влияет на культуру?

ГИПОТЕЗА СЕПИРА-УОРФА

Лингвистическая относительность

Гипотеза Сепира-Уорфа, известная также как гипотеза лингвистической относительности, предполагает, что люди, говорящие на разных языках, думают по-разному, и это происходит из-за различий в их языках. Поскольку люди различных культур, как правило, говорят на разных языках, гипотеза Сепира-Уорфа особенно значительна тем, что она позволяет понимать культурные различия (и сходства) в мышлении и поведении, как функции языка.

Прежде чем мы займемся дальнейшим исследованием вопроса, давайте задумаемся на минутку, в чем именно состоит утверждение данной гипотезы и каковы возможные следствия. Если гипотеза Сепира-Уорфа верна, это означает, что люди различных культур думают различно, и причины этого лежат в самой природе, структуре и функционировании их языков. Их мыслительные процессы, их ассоциации, их способы интерпретации мира, - даже восприятие ими одинаковых событий, - могут быть другими, потому что они говорят на другом языке, и этот язык способствует формированию их структуры мышления. Эта гипотеза также предполагает, что люди, владеющие более чем одним языком, могут в действительности руководствоваться разными структурами мышления, когда говорят на разных языках.

С тех пор как Эдвард Сепир и Бенджамин Уорф в 1950-х годах впервые выдвинули свою гипотезу, многие научные работы посвящались теме связи языка и познания мира. Хотя имеется много свидетельств, подтверждающих эту гипотезу, некоторые другие данные все еще поднимают вопрос о ее достоверности.

РАННИЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ ГИПОТЕЗЫ СЕПИРА-УОРФА

Классификация объектов

В одном из самых первых исследований, посвященных языку, Кэрол и Касагранде сравнивали, с точки зрения подхода к вещам, людей, говорящих на языке навахо и на английском. Они изучали связь между системой классификации форм в языке навахо и тем, какое внимание обращают дети на форму объектов, стараясь их классифицировать. Так же как и японский язык, о котором мы говорили выше, язык навахо имеет интересную грамматическую особенность, состоящую в том, что определенные глаголы, означающие обращение с предметами (например, «подбирать», «бросать»), преобразуются в разные лингвистические формы в зависимости от того, с какого типа предметами обращаются. Всего существует 11 таких лингвистических форм для предметов различных очертаний и свойств: округлых сферических предметов, тонких округлых предметов, длинных гибких вещей и т. д.

Обратив внимание на то, насколько в языке навахо эта лингвистическая система сложнее, чем в английском, Кэрол и Касагранде предположили, что такие лингвистические особенности могут оказывать влияние на когнитивные процессы. В своем эксперименте они сравнивали, как часто дети, основным языком которых был навахо или английский, использовали при классификации объектов их форму, внешний вид или тип материала. Дети, основным языком которых был язык навахо, значительно чаще, чем англоязычные дети, классифицировали предметы согласно их форме. Кроме того, по результатам этого же исследования Кэрол и Касагранде сообщают, что дети из англоговорящих афроаме-риканских семей с низким доходом выполняли задачу очень похоже на то, как это делали дети из семей американцев европейского происхождения. Это открытие в особенности важно, потому что дети из бедных афроамериканских семей, в отличие от детей евроамериканцев, не были хорошо знакомы с кубиками или с играми на подбор и составление форм.

Результаты этих экспериментов, вместе с наблюдениями, касающимися связи между культурой и лексикой языка или культурой и прагматикой языка, о которых мы рассказывали выше, дали первое подтверждение идее о том, что язык, на котором мы говорим, влияет на то, какие мысли приходят нам в голову. Язык, таким образом, может играть роль посредника, помогая определить способы понимания детьми некоторых сторон окружающего их мира. По-видимому, язык является одним из факторов, влияющих на то, как мы думаем.

Язык цвета

Еще одна подборка научных исследований, проверяющих достоверность гипотезы Сепира-Уорфа, - это работы в сфере изучения восприятия цвета. Одно из первых заявлений на эту тему было сделано Глисоном: «Непрерывная шкала цветовых оттенков, существующая в природе, в языке представлена серией дискретных категорий... Ни собственно в свойствах спектра, ни в свойствах его восприятия человеком нет ничего, что бы вынуждало разделять его таким способом. Этот специфический метод разделения является частью структуры английского языка» .

Исследования, посвященные языку и восприятию цвета, как правило, обращались к тому, как цвета разбиваются по категориям и как они называются в различных языках. Например, Браун и Леннеберг обнаружили положительную взаимосвязь между легкостью языкового кодирования цвета и точностью запоминания этого цвета в задаче на запоминание. В этом эксперименте легкость кодирования определялась по тому, как легко люди, говорящие на английском, соглашались относительно названия данного цвета, насколько длинным было это название и как много времени им требовалось, чтобы подобрать название. Результаты этого исследования дают некоторую поддержку гипотезе Сепира-Уорфа.

ОПРОВЕРЖЕНИЯ ГИПОТЕЗЫ СЕПИРА-УОРФА

Несмотря на положительные результаты исследования, упомянутого выше, ругие ранние работы, связанные с восприятием цветов, в действительности ставят под сомнение достоверность гипотезы Сепира-Уорфа.

Например, Берлин и Кэй исследовали 78 языков и обнаружили, что существует 11 базовых названий цветов, формирующих универсальную иерархию. Некоторые языки, такие как английский и немецкий, используют все 11 названий, другие, такие как язык дани (Новая Гвинея), используют всего лишь два. Более того, ученые отмечают эволюционный порядок, согласно которому языки кодируют эти универсальные категории. Например, если в языке имеется три названия цветов, эти три названия будут описывать черный, белый и красный цвета. Эта иерархия названий цветов в человеческих языках выглядит следующим образом.

1. Все языки содержат слова для черного и белого.

2. Если в языке есть три названия цветов, то этот язык содержит также слово, обозначающее красный цвет.

3. Если в языке всего четыре названия цветов, в нем есть также слово либо для зеленого, либо для желтого цвета (но не для обоих этих цветов одновременно).

4. Если в языке пять названий цветов, он содержит слова и для зеленого, и для желтого цвета.

5. Если в языке шесть названий цветов, в нем есть также слово для синего.

6. Если в языке семь названий цветов, в нем есть также слово для коричневого.

7. Если язык содержит восемь или более названий цветов, в нем также есть слова для пурпурного, розового, оранжевого, серого или некоторые из этих слов.

Чтобы проверить, насколько верны заявления, подобные утверждению Глисона, Берлин и Кэй предприняли исследование разбивки цветов по названиям в 20 языках. Они просили иностранных студентов, обучающихся в университетах Соединенных Штатов, составить список «основных» названий цветов в их родных языках. Затем исследователи предлагали этим испытуемым выбрать наиболее типичный или наилучший образец какого-либо основного цвета.

Берлин и Кэй обнаружили, что в любом языке существует ограниченное число основных названий цветов. Кроме того, они заметили, что кусочки стекла, избранные в качестве наилучших образцов этих основных цветов, обычно попадают в цветовые группы, которые ученые назвали фокальными точками ( focal points ) . Если в языке было «основное» название для сине-голубых цветов, лучшим образцом этого цвета для людей, говорящих на всех таких языках, оказывался один и тот же «фокальный синий». Эти открытия говорят о том, что люди различных культур воспринимают цвета очень похоже, несмотря на радикальные отличия в их языках. Многие стали сомневаться в правильности гипотезы Сепира-Уорфа, так как она, по-видимому, неприменима к области восприятия цветов.

Если в языке есть «основное» название для сине-голубых цветов, лучшим образцом этого цвета для людей, говорящих на всех таких языках, оказывается один и тот же «фокальный синий». Таким образом, очевидно, что люди различных культур воспринимают цвета очень похоже, несмотря на радикальные отличия в их языках.

Данные результаты были впоследствии подтверждены серией экспериментов, поставленных Рош. В своих экспериментах Рош пыталась проверить, насколько универсальны для всех культур эти фокальные точки. Она сравнила два языка, заметно различающиеся между собой по количеству основных названий цветов:

английский с его множеством слов для разных цветов, и дани, язык, где есть только два названия цветов.

Дани - язык, на котором говорит племя культуры каменного века, живущее в горах одного из островов Новой Гвинеи. Одно из обнаруженных в этом языке названий цветов, мили, относилось как к «темным», так и к «холодным» цветам (например, черный, зеленый, синий), другое название, мола, обозначало одновременно «светлые» и «теплые» цвета (например, белый, красный, желтый). Рош исследовала также взаимосвязь между языком и памятью. Если позиция Сепира-Уорфа правильна, рассуждала она, тогда вследствие бедности цветовой лексики в языке дани способность различать и запоминать цвета у людей, говорящих на этом языке, должна быть меньше.

Выяснилось, что, согласно данным, которые приводят Хейдер и Оливер, люди, говорящие на языке дани, путаются в цветовых категориях не более, чем люди, говорящие на английском. Задачи на запоминание те, кто говорит на дани, также выполняли не хуже тех, кто говорит на английском.

Биологические факторы

Однако суждения о достоверности гипотезы Сепира-Уорфа на базе исследований, касающихся восприятия цветов, должны учитывать тот факт, что способы восприятия нами цветов в значительной степени предопределены нашей биологической структурой, в особенности биологическим строением нашей зрительной системы. Эта система одинакова у людей всех культур. Де Валуа и его коллеги исследовали вид обезьян с похожей на человеческую зрительной системой. Они утверждают, что у нас есть клетки, которые стимулируются только двумя цветами (например, красный + зеленый или синий + желтый), и что в каждый конкретный момент эти клетки могут стимулироваться только одним цветом из пары. Например, клетки для «красного + зеленого» могут реагировать либо на красный, либо на зеленый, но не на оба цвета одновременно. Это достаточно интересно, поскольку многие люди отмечают, что хотя смешать красный и зеленый цвета вполне возможно, человек не может воспринимать это сочетание так же, как мы воспринимаем смесь синего и зеленого в качестве бирюзового или красного и синего в качестве бордового. Поэтому «красно-зеленый» невозможен, как с позиции восприятия, так и с позиции семантики.

Все это убеждает нас в том, что наше биологическое строение играет очень важную роль в нашем восприятии цвета и может закладывать универсальную основу в характер этого восприятия, независимо от лингвистических различий в названиях цветов. В таком случае было бы странно обнаружить различия в восприятии цветов, основанные на языке. Таким образом, мы не можем отвергнуть гипотезу Сепира-Уорфа только потому, что язык, по-видимому, оказывает мало влияния на то, как мы воспринимаем цвета. В самом деле, если мы обратим внимание на другие сферы человеческого поведения, мы найдем там серьезные доказательства, подтверждающие гипотезу Сепира-Уорфа.

НОВЫЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ ГИПОТЕЗЫ СЕПИРА-УОРФА

Со времени появления первых научных работ, поддерживающих, а потом и оспаривающих гипотезу Сепира-Уорфа, было проведено много других исследований, и часть из них подтверждает правоту этой гипотезы.

Причинно-следственные связи

Одна из сфер человеческого поведения, которая кажется уязвимой для действия «уорфианских» эффектов - это понимание причинности, т. е. как мы объясняем причины того, что все происходит так, а не иначе.

Ниекава-Ховард рассматривает связь между японской грамматикой и восприятием японцами причин происходящих событий. В японском языке традиционно существует одна интересная пассивная глагольная форма, которая включает в себя следующее значение: поскольку субъект предложения «был вынужден» предпринять действие, выраженное основным глаголом, он не несет ответственности за само действие и за его результаты. Конечно же, мы можем передать эту информацию и на английском, но для этого нам придется использовать гору дополнительных слов и словосочетаний. Японский глагол в пассивной форме передает это значение в завуалированном виде. Ниекава-Ховард замечает, что люди, родным языком которых является японский и которые часто встречаются с этой пассивной формой, более, чем люди, говорящие на английском, склонны возлагать ответственность на других, даже если результаты действия положительны.

Эксперимент Блума: гипотетические объяснения

Другое свидетельство, подтверждающее гипотезу Сепира-Уорфа, дает Блум, который сообщает, что люди, говорящие на китайском языке, менее, чем те, кто говорит на английском, склонны давать гипотетические толкования гипотетическим историям. Он интерпретирует эти результаты как сильное доказательство в пользу того, что структура языка служит посредническим звеном для когнитивных процессов, потому что китайский и английский языки отличаются в том, как они передают гипотетический смысл.

В английском используется сослагательное наклонение ( If I were you , «если бы я был на твоем месте», буквально «если бы я был тобой»). В китайском языке нет сослагательного наклонения в смысле требований обязательного изменения формы глагола (грамматический китайский эквивалент фразы «если бы я был на твоем месте» в буквальном переводе выглядит приблизительно так: «будет, если я - это ты».

Различия в познавательных способностях

Еще один голос в поддержку гипотезы Сепира- Уорфа, сделанное другими учеными открытие, что по крайней мере некоторые различия в познавательных способностях основаны на различиях в структуре языка. Они сравнивали, как протекают мыслительные процессы у людей, говорящих на английском и на языке тарахумара, - языке коренных жителей полуострова Юкатан в Мексике, в котором нет различия между понятиями «синий» и «зеленый».

Исследователи давали участникам эксперимента две нелингвистические задачи, и обе они включали выбор из кусочков цветного стекла того, который «больше всех отличается» по цвету от других кусочков. Оказалось, что участники лучше разделяли цвета, когда они могли воспользоваться стратегией их наименования, и это ясно демонстрирует нам, что лингвистические различия могут влиять на выполнение нелингвистических задач.

Другие доказательства лингвистической относительности

Еще несколько работ предоставляют убедительные доказательства в поддержку лингвистической относительности. Например, Люси, сравнивая американский английский с языком племени юкатанских майя, живущего на юго-востоке Мексики, выделяет отличительные схемы мышления, связанные с различиями в этих двух языках. Хусэйн показывает, как уникальные особенности китайского языка влияют на легкость обработки информации. Гарро, сравнивая американский английский и мексиканский испанский, демонстрирует влияние языка на цветовую память. Сайта и Бэйкер в своем исследовании воздействия языка на качество и порядок воспроизводства фигур в виде наглядных изображений, также делают вывод в пользу гипотезы Сепира-Уорфа. Лин и Шванен-флюгел, сравнивая английский в Америке и китайский на Тайване, демонстрируют связь структуры языка со структурой знания категорий у людей, говорящих на английском и китайском языках. Все вместе эти работы обеспечивают существенную поддержку гипотезе Сепира-Уорфа.

НОВЫЕ ОПРОВЕРЖЕНИЯ ГИПОТЕЗЫ СЕПИРА-УОРФА

Снова об эксперименте Блума

Несмотря на убедительные доказательства в пользу гипотезы Сепира-Уорфа, обзор которых мы только что привели, некоторые работы все еще приводят к результатам, не подтверждающим теорию лингвистической относительности. Ау, например, оспаривает интерпретацию Блумом его данных. Ау сообщает о результатах пяти экспериментов, поставленных с целью повторить эксперимент Блума, используя китайские и английские версии тех же историй, что использовал Блум. Ау приходит к заключению, что склонность к гипотетическим толкованиям, вероятно, не связана с использованием сослагательного наклонения в языке. Лиу также не удалось повторить эксперимент Блума.

Такано выносит на обсуждение как концептуальные, так и методологические проблемы, связанные с экспериментами Блума, утверждая, что положительные результаты, полученные Блумом, могут быть продуктом методологических упущений. Для исследования природы этих упущений Такано провел три эксперимента и пришел к выводу, что причиной различий, о которых докладывал Блум, могла быть разница в уровне математической подготовки, а не лингвистические различия. Имеются также и другие исследования, проведенные через несколько десятилетий после выдвижения гипотезы, оспаривающие ее достоверность. Хотя мое знакомство с этой литературой показывает, что такие работы по количеству и качеству сильно уступают тем исследованиям, чьи результаты подтверждают гипотезу Сепира-Уорфа, тем не менее они поднимают важные и интересные вопросы, касающиеся лингвистической относительности и применимости этой теории в различных культурах. Так что спор вокруг гипотезы Сепира-Уорфа в научной литературе продолжается, и, несомненно, не последнюю роль здесь играет важность ее возможных следствий и ответвлений. В отсутствие твердых доказательств, подтверждающих или опровергающих эту гипотезу, некоторые ученые в последнее время выдвинули несколько альтернативных моделей взаимосвязи между языком и мышлением.

ГИПОТЕЗА СЕПИРА-УОРФА: ПОДВЕДЕМ ИТОГИ

Классификация Фишмана

Возможно, наилучший способ извлечь смысл из этой области исследований - это обратиться к анализу базовой гипотезы Сепира-Уорфа, опубликованному уже достаточно давно. Многие научные работы, посвященные проверке гипотезы Сепира- Уорфа, выглядят так, как будто это не одна и та же гипотеза, - на самом деле в них рассматривается несколько различных гипотез Сепира-Уорфа.

В 1960 году Джошуа Фишман опубликовал всеобъемлющую классификацию наиболее важных способов обсуждения данной гипотезы. В его описании эти различные подходы упорядочены по возрастанию сложности. Уровень сложности, к которому может быть отнесена конкретная версия гипотезы, определяют два фактора. Первый фактор - какой именно аспект языка находится в поле интереса исследователей, например лексика или грамматика. Второй фактор - какие виды когнитивной деятельности носителей языка изучаются, например, темы, связанные с культурой или нелингвистические вопросы, такие как выполнение задачи на принятие решений. Из четырех уровней самый простой - уровень 1, самый сложный - уровень 4. Уровни 3 и 4 в действительности ближе всего к оригинальным идеям Сепира и Уорфа, которые касались грамматики и синтаксиса языка, а не его лексики.

Уровни проверки гипотезы

Рассматривая литературу, посвященную гипотезе Сепира-Уорфа, крайне важно все время обращать внимание на то, на каком именно уровне проверяется гипотеза. Эксперимент по изучению классификации объектов людьми, говорящими на языке навахо и на английском, - одно из немногих исследований гипотезы Сепира- Уорфа, проведенных на уровнях 3 и 4 схемы Фиш-мана.

В противоположность ему значительная доля исследований сравнивает лексические различия в языке либо с лингвистическим (уровень 1 Фиш-мана), либо с нелингвистическим поведением (уровень 2 Фишмана). Большинство из этих работ попадают на уровень 2, сравнивая лексику языков и нелингвистическое поведение. Когда такие сравнения показывают различия в поведении, делается вывод, что причиной этих различий является язык. Например, если мы опишем в категориях Фишмана эксперимент, касающийся памяти на цвета, характеристика языка будет здесь относиться к лексическим/семантическим (кодирование цветов), а память следует отнести к нелингвистическим видам когнитивной деятельности.

Области изучения

Если смотреть с точки зрения классификации Фишмана, наиболее изученной оказывается область лексических различий между языками, которая дает только частичную и самую слабую поддержку гипотезе лингвистической относительности. Такие результаты имеют смысл, поскольку лексика, по-видимому, лишь минимально связана с мыслительными процессами, что может отвечать за некоторую долю скептицизма по отношению к гипотезе Сепира-Уорфа. Однако менее изученная область синтаксических и грамматических различий между языками предоставляет нам убедительные доказательства, подтверждающие мнение, что язык влияет на способы познания мира.

Возможно, даже более сильные доказательства будут найдены в будущем при исследовании того, как прагматика различных языков влияет на процессы мышления их носителей. Возьмем, например, яванский диалект. Этот индонезийский язык имеет разработанную систему обращений к другим людям, в зависимости от их социального статуса, возраста и пола, во многом похожую на систему указаний на себя и других в японском языке, описанную выше. Влияет ли общение на этом языке на яванцев в том смысле, что они становятся более аккуратными в своих размышлениях, касающихся различий в социальном положении и статусе, по сравнению с людьми, говорящими на английском? Хант и Агноли утверждают, что именно такой «уорфианский» процесс может воздействовать на людей, говорящих на яванском и английском языках.

ЯЗЫК И ПОВЕДЕНИЕ: СПЕЦИФИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ ДВУЯЗЫЧИЯ

ДВУЯЗЫЧИЕ И ЕГО СЛЕДСТВИЯ В СВЕТЕ ГИПОТЕЗЫ СЕПИРА-УОРФА

До этого момента мы предполагали, что каждый человек говорит только на одном языке; фактически, большинство исследований, посвященных языку и культуре, если не все они, ограничиваются сравнением моноязычных групп населения. А что можно сказать о людях, которые свободно владеют более чем одним языком? Какие выводы могут быть сделаны из гипотезы Сепира-Уорфа для двуязычных или многоязычных групп?

Одно из возможных следствий - это то, что мысли, чувства и поведение двуязычных индивидов будут зависеть от того, какой язык они используют. Например, американцы мексиканского происхождения или иммигранты из Мексики, владеющие английским и испанским языками, могут думать определенным образом, когда они говорят на американском английском, и по-другому - когда говорят на испанском. Действительно, многие люди, владеющие двумя языками, сообщают, что думают, чувствуют и действуют по-разному, в зависимости от того, каким языком они в данный момент пользуются. Такое забавное свидетельство должно, конечно же, говорить в пользу лингвистической относительности.

Многие люди, владеющие двумя языками, сообщают, что думают, чувствуют и действуют по-разному, в зависимости от того, каким языком они в данный момент пользуются. Свидетельствует ли это в пользу лингвистической относительности ?

Или не должно? На самом деле такой феномен может и не быть строго «уорфианским», поскольку он не обязательно подразумевает существование какого-либо различия в характеристиках двух языков (таких, как лексические или грамматические системы), которое бы вызывало связанные с языком различия в поведении. Это может происходить просто потому, что когда мы учим язык, то делаем это в контексте культуры. Когда люди учатся говорить на двух языках, это часто происходит в контексте двух различных культур. Может быть, каждый язык просто открывает доступ к одному из двух различных массивов культурных ценностей. Таким образом, двуязычные индивиды могут думать по-разному, используя разные языки, но языки сами по себе могут и не отвечать за эти различия в мышлении.

«Сильная» и «слабая» версии гипотезы Сепира-Уорфа

Здесь может быть полезно провести дальнейшее разграничение между «сильной» и «слабой» версиями гипотезы Сепира-Уорфа. В данном случае сильная версия будет включать утверждение, что различия в языке вызывают различия в мышлении. Слабая версия будет предполагать, что различия в мышлении просто связаны с языком, а не обязательно вызываются им. Фактически, причина может быть найдена среди переменных, выполняющих некую посредническую функцию, таких как культура или культурные ценности, связанных и с языком, и с различиями в мышлении, чувствах и действиях.

Оставив в стороне вопрос о том, является ли именно язык причиной различий в мышлении, чувствах и действиях людей, изучение феномена двуязычия можно назвать прекрасным дополнением к исследованиям, описанным ранее с точки зрения оценки достоверности хотя бы слабой версии гипотезы Сепира-Уорфа. По идее, установление различий в мышлении и поведении двуязычных индивидов, зависимых от языка, используемого в момент тестирования, несомненно, служило бы поддержкой по крайней мере слабой версии гипотезы Сепира-Уорфа, даже если при этом и нельзя было бы доказать, что именно использование различных языков порождает различия в мышлении. Хотя обнаруженная корреляция еще не может служить основанием для каких-либо догадок о причинности, она и не отметает их вовсе. Вероятность, что язык может вызывать различия в мышлении и поведении, прямо или косвенно (через общие для культуры ценности), конечно, существует.

Преимущества и проблемы исследований с участием двуязычных людей

Наряду с потенциальной полезностью для нашего концептуального понимания лингвистической относительности, исследования с участием людей, владеющих двумя языками, имеют также существенные методологические преимущества. Когда воздействие языка на поведение, эмоции и когнитивные способности проверяется на таких людях, отсекается возможность того, что индивидуальные различия между отдельными участниками эксперимента вмешаются в его результаты, так как в этом случае одни и те же люди работают в условиях использования разных языков. Когда сравниваются между собой группы моноязычных участников, например жителей Тайваня, говорящих на китайском, и американцев, говорящих на английском, такие группы различаются не только по языку, но также отличаются друг от друга и сами индивиды. Если между этими группами обнаруживаются различия, мы не можем быть уверены, что их следует отнести на счет языка (в чем и состоит суть аргументов Сепира-Уорфа), а не на счет индивидуальных различий между людьми. Когда в качестве участников исследований выступают люди, говорящие на двух языках, вмешательство индивидуальных различий исключается.

Один из критических вопросов, возникающих при проведении исследований с участием людей, говорящих на двух языках, - это установление, до какой степени люди равно владеют этими языками. Для многих таких людей один из языков - это их первый, родной язык, тогда как другой они выучили впоследствии в течение своей жизни. И многие из таких людей на одном своем языке говорят лучше или свободнее, чем на другом. Такое несоответствие может стать препятствием для проведения на примере двуязычных людей каких-либо сравнений, из которых можно было бы сделать значимые выводы, так как обнаруженные различия между языками могут в действительности отражать разницу в степени владения языком, а не свойство лингвистической относительности. Поэтому исследователи, которые собираются использовать в своих экспериментах двуязычных индивидов, должны уделять особенное внимание правильному подбору участников и установлению равенства обоих языков по степени, в какой участники ими владеют.

ИССЛЕДОВАНИЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ

Можем ли мы сделать вывод, что люди, говорящие на двух языках, посредством этих двух своих языков имеют доступ к двум различным культурным моделям мышления? Если так, означает ли это существование двух разных личностей внутри одного человека, каждая из которых связана с одним из двух его или ее языков?

Использование Тематического теста апперцепции

Эрвин сравнивает реакции двуязычных индивидов, владеющих французским и английским, на картинки из Тематического теста апперцепции - стандартного теста, используемого во многих кросс-культурных исследованиях. Участники эксперимента рассказывали по картинкам свои истории, один раз на английском, другой - на французском.

Эрвин сообщает, что на французском языке участники выражали больше агрессии, автономии и замкнутости, чем на английском, и что женщины, пользуясь английским, демонстрировали более высокую потребность в достижениях, чем тогда, когда говорили на французском. Эрвин приписывает эти различия тому, что во французской культуре более важна словесная демонстрация своей доблести и сильнее различаются роли мужчин и женщин.

Объяснения связанных с языком личностных сдвигов

Какое значение может иметь вопрос связи двуязычия и черт личности для иммигрантов, прибывших в США из других стран? Возьмем в качестве примера иммигрантку, владеющую китайским и английским языками, выросшую в моноязычной китайской среде и выучившую английский язык естественным путем только после того, как семья переехала из Китая в Соединенные Штаты, когда ей было 8 лет. Сейчас ей 20 лет, она студентка колледжа, живет с родителями. Дома она пользуется только китайским языком, а в колледже и с большинством своих ровесников - английским. Мы можем предположить, что дома, разговаривая на китайском языке, она скорее будет вести себя в соответствии с китайскими культурными нормами. Однако когда она говорит на английском, ее поведение, возможно, будет ближе к европейско-американским нормам. С «уорфианской» точки зрения, такие связанные с языком различия в поведении можно было бы объяснить разными системами прагматики китайского и английского языков (равно как и другими лингвистическими различиями). Однако существует по крайней мере два других объяснения механизмов, лежащих в основе подобных личностных сдвигов, связанных с языком. Эти объяснения известны как гипотеза присоединения к культуре и гипотеза присоединения к меньшинству.

Гипотезы присоединения

Гипотеза присоединения к культуре состоит в том, что двуязычные иммигранты склонны принимать, как свои, ценности и убеждения культуры, связанной с тем языком, на котором они в данный момент общаются. Когда они переключаются на другой язык, они вместе с тем переключаются также и на другие культурные ценности. Гипотеза присоединения к меньшинству, напротив, утверждает, что двуязычные иммигранты склонны идентифицировать себя как членов этнического меньшинства и принимать поведенческие стереотипы культуры большинства, касающиеся их группы, как свои собственные характеристики, в то время, когда они общаются на языке своей группы. До тех пор пока эти стереотипы соответствуют действительности, гипотеза присоединения к меньшинству приводит к тем же предсказаниям, что и гипотеза присоединения к культуре; т. е. можно сказать, что, разговаривая на своем первом языке, люди будут в большей степени вести себя так, как принято в культуре их предков, и это также будет соответствовать стереотипам культуры большинства относительно их культуры. Языковой контекст в таком случае служил бы предсказателем изменений в поведении, так же как и в свойствах личности.

Изучение иммигрантов: эксперименты Хала иДинджиса

Хал и Динджис и Хал сообщают о результатах экспериментов, в которых это предположение было проверено. Если какие-нибудь подобные различия могут быть обнаружены, рассуждали ученые, они должны быть наиболее очевидны в среде двуязычных иммигрантов. Считается, что такие люди привязаны одновременно к двум четко разделенным культурным пластам, доступным им через язык, в среде которого эти культурные знания были усвоены или с которым они связаны.

В ходе экспериментов двуязычные иммигранты (китайский/английский и корейский/английский языки) заполняли Калифорнийский психологический опросник , широко применяемый личностный тест. Этот тест особенно хорош для экспериментов такого типа, потому что он переведен на многие языки и многие годы используется в кросс-культурных исследованиях. Иммигранты выполняли тест СР1 дважды, один раз на своем родном языке, другой раз на английском. Центральный вопрос исследования стоял так: проявится ли двойственность личности или личностных характеристик в виде разницы в показаниях СР1, вычисленных по ответам на разных языках внутри одной группы. Ответ получился четкий и явственный: да. Иными словами, двуязычные индивиды демонстрировали различные свойства личности, в зависимости от того, отвечали они на своем первом языке (китайском или корейском) или на английском. Во втором подобном исследовании Хал подтверждает свои прежние открытия, используя другое средство измерения личностных характеристик.

Эксперимент Мацумото и Ассара

Есть также несколько свидетельств того, что восприятие нами других людей зависит от языка, на котором мы говорим, когда выносим свои суждения. Мацумото и Ассар предлагали двуязычным наблюдателям из Индии (хинди и английский) просмотреть набор изображений 40 различных выражений лица. Наблюдателей просили ответить, какую эмоцию выражает лицо и насколько сильна эта эмоция. Люди выносили свои суждения дважды, с промежутком в неделю, сначала на английском, а затем на хинди.

Результаты показали, что определение выраженной эмоции было более точным, когда суждения выносились на английском. Однако когда оценка делалась на хинди, эмоции воспринимались как более сильные. Одни и те же люди, видевшие одни и те же выражения лиц, по-разному судили об этих выражениях в зависимости от языка, который они в это время использовали.

ЗАБЛУЖДЕНИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО ДВУЯЗЫЧНЫХ ЛЮДЕЙ

Исследования, описанные выше, показывают, насколько тесно переплетаются язык и культура. Они также демонстрируют, какое значение имеет язык в нашем повседневном опыте. Кроме того, их находки помогают развеять заблуждение о том, что существование двух личностей внутри одного человека означает, что этот человек страдает психическим расстройством. Такое положение является естественной и здоровой частью двуязычного/ двухкультурного опыта.

Трудности обработки иностранного языка

Однако другие заблуждения еще продолжают существовать. Например, негативные впечатления и стереотипы, касающиеся людей, говорящих на двух языках, в особенности их интеллектуальных способностей, могут возникать оттого, что когда с такими людьми говорят на их втором языке, они могут дольше задумываться над ответом и как будто испытывают когнитивные затруднения при обработке информации. Такие затруднения, известные как трудности обработки иностранного языка появляются из-за недостаточно хорошего или недостаточно свободного владения языком и из-за неопределенности или неоднозначности смысла, вложенного в сообщения, когда они принимаются на иностранном языке. Фактически, такие затруднения - это нормальная составляющая изучения языка, и совсем не обязательно использовать их как основу для негативных заключений об интеллекте или других характеристиках личности человека, говорящего, быть может, на своем втором (или третьем) языке.

Эффект иностранного языка

Двуязычные индивиды могут также испытывать затруднения и в нелингвистических задачах на размышление, такие затруднения известны как эффект иностранного языка . Этот термин относится к временному снижению мыслительных способностей людей, когда они используют иностранный язык, которым владеют хуже/чем своим родным. Эффект иностранного языка, наблюдаемый в нелингвистических задачах, - побочный продукт трудностей обработки иностранного языка, заметных в лингвистических задачах.

Такано и Нода продемонстрировали существование этого эффекта в двух экспериментах с участием людей, говорящих на японском и английском. В первом эксперименте двуязычные японцы (японский/английский) и американцы (английский/японский) выполняли задачу на вычисление и задание, где нужно было ответить на вопросы либо на своем первом (родном) языке, либо на втором (иностранном). Результаты в обеих группах оказались ниже, когда задание, состоящее из вопросов и ответов, было на иностранном языке. Во втором эксперименте были использованы те же, в своей основе, методы в сочетании с другой задачей на размышление (невербальные пространственные умозаключения) и другой лингвистической задачей (проверка предложений) и получены такие же результаты.

Разница в проявлении эффекта иностранного языка

Такано и Нода сообщают также о двух дополнительных экспериментах, показавших, что эффект иностранного языка проявляется сильнее, когда расхождение между родным и иностранным языком больше, и слабее, когда расхождение меньше. В первом эксперименте применялась та же методика, что и в эксперименте Такано и Нода 1993 года, и участниками были люди, родными языками которых являлись немецкий и японский, а общим иностранным языком - английский.

Обнаружилось, что эффект иностранного языка сильнее проявлялся у японцев. Ученые объяснили эти результаты более существенными различиями между японским и английским языками, чем между немецким и английским. Второй эксперимент подтвердил результаты первого, на этот раз на примере людей, родным языком для которых был корейский или английский, а общим иностранным языком - японский.

Резюме

Все вместе, эти эксперименты показывают, что помехи при выполнении как лингвистических заданий (трудности обработки иностранного языка), так и нелингвистических задач (эффект иностранного языка) - нормальное и предсказуемое явление в случае людей, говорящих на двух языках. Механизм возникновения этих помех тот же, что любых других, имеющих место, когда одному человеку даются в одно и то же время две когнитивные задачи. Их нужно рассматривать как нормальные когнитивные помехи, и не следует брать за основу для формирования негативных впечатлений или стереотипов в отношении двуязычных индивидов. Как мы уже говорили выше (см. главу 4), люди могут легко попасться в эту ловушку, допуская, чтобы их восприятием руководили этноцентрические убеждения, и в некоторых случаях бессознательное желание подтвердить изначально существующие стереотипы. Но, как ясно показывают исследования, такое восприятие не имеет, практически, никакой фактической основы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Язык - это основное средство, с помощью которого мы общаемся с другими людьми и сохраняем информацию. Язык - это также основное средство, с помощью которого одно поколение передает культурное наследие другому. В действительности без языка культура, такая, какой мы ее знаем, просто не существовала бы. Поэтому не должно вызывать никакого удивления то, что язык представляет особенно интересный предмет для ученых, занимающихся кросс-культурными исследованиями.

Языки очень сильно различаются между собой, и эти языковые различия связаны с важными различиями в обычаях и общепринятых манерах поведения в тех культурах, где эти языки развиваются. Как мы видели, культура тесно связана и с лексикой, и с прагматикой языка. И, несмотря на некоторый скептицизм, остающийся в отношении силы гипотезы Сепира-Уорфа, внимательное изучение кросс-культурных научных исследований, посвященных ее проверке, дает подтверждение, по крайней мере, части ее версий.

Язык также может играть важную роль как предсказатель поведения и характера личности людей, говорящих на многих языках. И, наконец, хотя процессы, посредством которых мы усваиваем язык, по-видимому, являются универсальными, разные культуры сильно отличаются друг от друга в области существующих отношений и мнений относительно усвоения человеком языка. Пока не ясно, как эти отношения и мнения влияют на само обучение языку.

Усвоение языка - важный аспект языковых исследований, поскольку оно помогает нам понять намного более широкие вопросы, касающиеся человеческого поведения. Выяснив, какие процессы усвоения языка универсальны, а какие специфичны для конкретных культур, мы сможем лучше разобраться в том, до какой степени наше поведение является врожденным (биологически предопределенным) или выученным (определенным культурой).

Понять, каким образом усваивается язык, важно также по практическим соображениям. По мере того как мир все больше приближается к тому, что принято называть «глобальной деревней» (т. е. к существенно более сильной взаимозависимости народов), знание более чем одного языка становится жизненно важным инструментом для взаимного понимания и общения с людьми других культур, - не только в других странах, но также и внутри такого плюралистического, мультикультурного общества, как Соединенные Штаты. Как бы ни было важно знание многих языков сейчас, в будущем, вероятно, оно станет еще важнее.

Понимание взаимосвязи между культурой и языком нужно также для того, чтобы понимать и уметь вести общение с людьми других культур. Как мы увидим далее в главе 14, поскольку язык и культура тесно переплетены, межкультурное общение отличается от тех процессов общения, в которых участвуют только люди нашей собственной культуры (внутрикультурное общение). Понимание размаха и глубины этой взаимосвязи - это переход, позволяющий осоанать и признать такие различия. Исследования, посвященные вопросам трудностей обработки иностранного языка и эффекту иностранного языка, рассмотренные выше, также способны помочь нам понять людей других культур и участвовать в межкультурных контактах.

ГЛОССАРИЙ

Аппарат усвоения языка - согласно Хомскому, механизм, который отвечает за развитие языка у детей.

Гипотеза присоединения к культуре - гипотеза, которая утверждает, что двуязычные иммигранты склонны принимать, как свои, ценности и убеждения культуры, связанной с тем языком, на котором они в данный момент общаются. Когда они переключаются на другой язык, они вместе с тем переключаются также и на другие культурные ценности.

Гипотеза присоединения к меньшинству - гипотеза, которая утверждает, что двуязычные иммигранты склонны идентифицировать себя как членов этнического меньшинства и принимать поведенческие стереотипы культуры большинства, касающиеся их группы, как свои собственные характеристики, в то время, когда они общаются на языке своей группы.

Гипотеза Сепира-Уорфа - предположение о том, что люди, говорящие на разных языках, думают по-разному, и что это происходит из-за различий в их языках.

Лексика - слова, составляющие язык, или его словарный запас.

Морфемы - наименьшие и наиболее основные единицы смысла в языке.

Прагматика - система правил, руководящих тем, как язык используется и понимается в данном социальном контексте.

Семантика - значения слов.

Синтаксис и грамматика - система правил, руководящих формированием слов и тем, как слова связываются вместе, составляя осмысленные выражения.

Трудности обработки иностранного языка - эффект замедленной обработки информации, возникающий из-за недостаточно хорошего или недостаточно свободного владения языком и из-за неопределенности или неоднозначности смысла, вложенного в сообщения.

Фонемы - наименьшие и наиболее основные единицы звука в языке.

Фонология - система правил, руководящих тем, как слова должны звучать в данном языке (произношение, «акцент»).

Эффект иностранного языка - временное снижение мыслительных способностей при решении нелингвистических задач у людей, когда они используют иностранный язык, которым владеют хуже, чем своим родным.