Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

Кохановский В. Философия

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава IX ПОЗНАНИЕ

1. Познание как предмет философии: единство убъекта и объекта, многообразие форм. 2. Познание, творчество, практика. 3. Рациональное и иррациональное, материальное и идеальное в познавательной деятельности. 4. Единство чувственного и рационального. 5. Истина и заблуждение. 6. Действительность, мышление, логика, язык. 7. Понимание и объяснение. 8. Вера и знание

1. Познание как предмет философии: единство субъекта и объекта, многообразие форм

Сознание всегда есть осознанное бытие, выражение отношения человека к своему бытию. Знание - объективная реальность, данная в сознании человека, который в своей деятельности отражает, идеально воспроизводит объективные закономерные связи реального мира. Познание - обусловленный прежде всего общественно-исторической практикой процесс приобретения и развития знания, его постоянное углубление, расширение и совершенствование. Это такое взаимодействие объекта и субъекта, результатом которого является новое знание о мире.

Вопрос о том, может ли объективная реальность быть данной в сознании человека - а если может, то каким именно образом - давно интересовал людей. Подавляющее большинство философов и ученых утвердительно решают вопрос о том, познаваем ли мир.

Однако существует такое учение как агностицизм (от греч. agnostos - непознаваемый), представители которого отрицают (полностью или частично) принципиальную возможность познания реального мира, выявления его закономерностей и постижения объективной истины. В истории философии наиболее известными агностиками

375

были английский философ Юм и немецкий философ Кант, согласно которому предметы, хотя и существуют объективно, но представляют собой непознаваемые "вещи-в-себе".

При характеристике агностицизма следует иметь в виду, что, во-первых, нельзя представлять его как концепцию, отрицающую сам факт существования познания, который (факт) агностицизм и не опровергает. Он ведет речь не о познании, а о выяснении его возможностей и о том, что оно собой представляет в отношении к реальной действительности.

Во-вторых, элементы агностицизма можно обнаружить в самых различных философских системах. Поэтому, в частности, неверно отождествлять всякий идеализм с агностицизмом. Так, немецкий философ Гегель, будучи объективным идеалистом, критиковал агностицизм, признавал познаваемость мира, разработал диалектическую теорию познания, указывая на активность субъекта в этом процессе. Однако он толковал познание как развитие, самопознание мирового духа, абсолютной идеи.

В-третьих, живучесть агностицизма объясняется тем, что он смог выразить некоторые реальные трудности и сложные проблемы процесса познания, которые и по сей день не получили окончательного решения. Это, в частности, неисчерпаемость, границы познания, невозможность полного постижения вечно изменяющегося бытия, его субъективное преломление в органах чувств и мышлении человека - ограниченных по своим возможностям и т.п. Между тем самое решительное опровержение агностицизма содержится в чувственно-предметной деятельности людей. Если они, познавая те или иные явления, преднамеренно их практически воспроизводят, то "непознаваемой вещи-в-себе" не остается места.

В отличие от агностиков, сторонники скептицизма (от греч. skepticos - рассматривающий, исследующий) не отрицают познаваемость мира, но либо сомневаются в возможности его познания, либо, не сомневаясь в этом, останавливаются на отрицательном результате (скептицизм как "паралич истины"). А именно - понимают процесс

376

познания как "зряшное отрицание", а не как диалектическое (с удержанием положительного). Такой подход неизбежно приводит к субъективизму, хотя скептицизм (особенно "мыслящий") в определенном смысле способствует преодолению заблуждений и достижению истины.

В основе всех материалистических теорий познания лежит положение о том, что познание - это отражение внешнего мира в голове человека, воспроизведение изучаемого объекта таким, каков он есть вне человеческого сознания. Так, например, материализм XVII-XIX вв. (Бэкон, Гоббс, Локк, Гольбах, Спиноза, Фейербах, Чернышевский и др.) хотя и исходил из этого положения, но не проводил его последовательно. Ограниченность материалистов этого периода в понимании познания заключалась в том, что для их гносеологических концепций были характерны созерцательность, метафизичность (антидиалектич-ность) и механистичность: а) созерцательность - рассмотрение познания как пассивного акта восприятия изолированным индивидом ("гносеологическим Робинзоном") окружающего мира; б) метафизичность - неспособность познать мир и его отражение в сознании как процесс, непонимание диалектического характера познания и активной роли субъекта как социального существа в этом процессе; в) механистичность - стремление все явления объяснить только на основе законов классической механики (игнорируя или недооценивая другие науки), которая в то время была наиболее развитой наукой. Но такая попытка содержала и "рациональное зерно" - стремление понять мир из него самого, не обращаясь к потусторонним силам.

В диалектико-материалистической философии познание понимается не как зеркальное отражение, пассивное созерцание мира отдельным субъектом ("гносеологическим Робинзоном"), а как сложный диалектический социокультурно обусловленный процесс активного творческого отражения действительности. Данный процесс осуществляется человеком как общественным существом в ходе изменения им этой действительности, т.е. в ходе социально-исторической практики.

377

Следует иметь в виду, что на современном этапе развития теории познания (особенно в отечественном ее варианте) начинает превалировать представление о том, что "познание как отражение действительности" и "познавательная деятельность", хотя и связаны, но не синонимичны. Поэтому нельзя не согласиться с положением о том, что "преодоление расширенного толкования отражения, сведения к нему всей познавательной деятельности возможно лишь при разграничении понимания отражения как свойства материи и как познавательной операции наряду и во взаимодействии с другими" [1] - воображение, фантазия, интуиция, социокультурные предпосылки, индивидуальный и коллективный жизненный опыт и т.п.

1 Микешина Л. А., Опенков М. Ю. Новые образы познания и реальности. М., 1997. С. 11 - 12.

 

Кроме того, общая теория познания ("гносеология вообще") не может ориентироваться только на естественнонаучную модель познавательной деятельности, и не должна "оставлять за бортом" огромный массив "инонаучного" (С. С. Аверинцев), а быть теорией всего знания в его единстве, взаимодействии и развитии, не "выпячивая" науку, но и не игнорируя магию, мистику, эзотерику, астрологию и т.п.

 

Теория познания (гносеология) - это раздел философии, в котором изучаются такие проблемы как природа познания, его возможности и границы, отношение знания и реальности, субъекта и объекта познания, истины и заблуждения, условия достоверности знания, формы и уровни познания, его социокультурные факторы и ряд других проблем.

Термин "гносеология" происходит от греческих слов "gnosis" - знание и "logos" - понятие, учение, т.е. учение (понятие) о знании. В современной литературе данный термин употребляется в двух основных значениях: а) как учение о всеобщих механизмах и закономерностях познавательной деятельности человека, о "знании вообще", независимо от его конкретных форм и видов; б) как философская концепция, предметом исследования которой является научное познание в его специфических характеристиках. В этом случае чаще всего используется термин

 

378

"эпистемология". Однако в ряде случаев термины "гносеология", "теория познания" и "эпистемология" совпадают по содержанию, являются тождественными.

Теория познания (в обоих значениях этого термина) тесно связана с такими фундаментальными науками как онтология - учение о бытии как таковом, и диалектика - учение о всеобщих законах развития бытия и познания, а также с логикой (в ее различных модификациях) и методологией. Поскольку субъектом познания, "центром" всей гносеологии является человек, то она все более широко использует данные философской антропологии, этики, культурологии, социологии, герменевтики, феноменологии и других наук о человеке. Опора теории познания на эти науки тем более необходима потому, что, во-первых, познавательный процесс всегда происходит в определенном социокультурном контексте, а во-вторых, сегодня набирает силу тенденция социологизации, антропологизации гносеологии, т.е. процесс преобразования последней в подлинное социально-гуманитарное исследование.

При изучении личности познающего субъекта теория познания опирается на данные психологии, физиологии, нейрофизиологии, медицины. Большой и разнообразный материал для обобщающих выводов ей поставляют математика, кибернетика, синергетика, естественные и гуманитарные науки в совокупности всех своих многообразных дисциплин, история философии и науки и др.

В разработке своих проблем, в развертывании собственного концептуального содержания гносеология должна "выжимать" последнее в виде "квинтэссенции" из всех своих названных и других источников. При этом недопустимо как недооценивать (а тем более полностью игнорировать), так и абсолютизировать какой-либо один из них. Так, например, односторонне строить теорию познания только и исключительно на основе анализа математического (Декарт) или естественнонаучного знания (логический позитивизм).

Гносеология "вооружает" исследователя знанием общих закономерностей самого познавательного процесса, чем специально не занимается ни одна частная наука. Она дает ученому исходные гносеологические ориентиры о сущно-

379

сти познавательного отношения в целом, о его формах, уровнях, исходных предпосылках, о социально-историческом контексте познания, о единстве когнитивного (познавательного) и ценностного и т.д.

Хотя все частные науки осуществляют процесс познания мира, ни одна из них не имеет своим непосредственным предметом изучение закономерностей, форм и принципов познания в целом. Этим специально занимается философия (точнее гносеология, как один из основных ее разделов), опираясь на данные других наук, анализирующих отдельные стороны познавательного процесса.

Кроме того, любое познание мира, в том числе научное, в каждую историческую эпоху осуществляется в соответствии с определенной "сеткой логических категорий". Переход науки к анализу новых объектов ведет к переходу к новой категориальной сетке.

Если в культуре не сложилась категориальная система, соответствующая новому типу объектов, то последние будут воспроизводиться через неадекватную сетку категорий, что не позволяет раскрыть их сущностные характеристики. Развивая свои категории, философия тем самым готовит для естествознания и социальных наук своеобразную предварительную программу их будущего понятийного аппарата. Применение разработанных в философии категорий в конкретно-научном поиске приводит к новому обогащению категорий и развитию их содержания.

В последнее время возрос интерес к анализу новых тенденций в развитии теории познания, к приведению ее содержания в соответствие с новым этапом развития современной науки. В этой связи активно обсуждаются, в частности, проблемы объекта и объективности познания (с критикой "натуралистического объективизма"), зависимость утверждений о существовании объектов от определенной концептуальной системы, взаимосвязь научного познания и его методологии с ценностно-целевыми ориентирами; более строгий учет относительности объекта к средствам, операциям и методам познавательной деятельности субъекта, который все чаще понимается как "коллективный субъект" научного познания ("мыслительный коллектив").

380

Новое осмысление объективности знания через включение в арсенал рациональности "нетрадиционных" характеристик влечет за собой дальнейший, более глубокий анализ взаимосвязи этих характеристик и объединение гносеологических и социологических "концептуальных схем" в единую теорию познания. Важнейшие перемены происходят в теории познания в связи с бурным развитием и введением в сферу науки сложных, самоорганизующихся, целостных, саморазвивающихся систем - в том числе и "человекоразмерных" (биотехнология, экология, информатика, социокультурная сфера и т.п.). Все более широко в проблемное поле гносеологии входят вопросы социокультурной детерминации объектов познания, трансляции знаний и коммуникации между субъектами познания, многосложные взаимозависимости между деятельностью людей и ее культурно-историческим контекстом. А это ведет к тому, что граница между объектом и субъектом познания становится все более условной и относительной [1].

1 См.: Порус В. Н. Эпистемология: некоторые тенденции //Вопросы философии. 1997, № 2; Микешина Л. А., Опенков М Ю. Новые образы познания и реальности. М., 1997

Уже на этапе неклассического естествознания (первая половина XX в.) стало очевидным - и новые открытия все более демонстрировали это, - что "печать субъективности лежит на фундаментальных законах физики" (А. Эдингтон), что "субъект и объект едины", между ними не существует барьера (Э. Шредингер), что "сознание и материя являются различными аспектами одной и той же реальности" (К. Вайцзеккер) и т.п. А Луи де Бройль полагал, что квантовая физика вообще "не ведет больше к объективному описанию внешнего мира" - вывод, выражающий, на наш взгляд, крайнюю позицию по рассматриваемой проблеме.

Идеалом научного познания действительности в XVIII-XIX вв. было полное устранение познающего субъекта из научной картины мира, изображение мира "самого по себе", независимо от средств и способов, которые применялись при получении необходимых для его описания сведений. Естествознание XX в. показало не-

381

отрывность субъекта, исследователя от объекта, зависимость знания от методов и средств его получения. Иначе говоря, картина объективного мира определяется не только свойствами самого мира, но и характеристиками субъекта познания, его концептуальными, методологическими и иными элементами, его активностью (которая тем больше, чем сложнее объект).

В конце XIX - начале XX в. начался переход к новому типу рациональности, который исходил из того, что познающий субъект не отделен от предметного мира, а находится внутри него. Мир раскрывает свои структуры и закономерности благодаря активной деятельности человека в этом мире. Только тогда, когда объекты включены в человеческую деятельность, мы можем познать их сущностные связи. В. Гейзенберг был первым, кто произнес фразу о том, что в общем случае разделение субъекта и объекта его наблюдения невозможно. Формирование отчетливой философской позиции современного рационализма началось именно с квантовой механики, давшей первые наглядные и неопровержимые доказательства о включенности человека в качестве активного элемента в единый мировой эволюционный процесс.

Развитие науки показало, что исключить субъективное вообще из познания полностью невозможно, даже там, где "Я", субъект играет крайне незначительную роль. С появлением квантовой механики возникла "философская проблема, трудность которой состоит в том, что нужно говорить о состоянии объективного мира, при условии, что это состояние зависит от того, что делает наблюдатель" [1]. В результате существовавшее долгое время представление о материальном мире как о некоем "сугубо объективном", независимом ни от какого наблюдения, оказалось сильно упрощенным. На деле практически невозможно при построении теории полностью отвлечься от человека и его вмешательства в природу, тем более в общественные процессы.

1 Борн М. Физика в жизни моего поколения. М., 1963. С. 81.

В современной "постнеклассической" науке (науке второй половины XX в.) стало еще более очевидно, что при-

382

рода - не некий автомат, ее нельзя заставить говорить лишь то, что ученому хочется услышать. Научное исследование - не монолог, а диалог с природой. А это значит, что "активное вопрошание природы" есть лишь неотъемлемая часть ее внутренней активности.

Соединение объективного мира и мира человека в современных науках - как естественных, так и гуманитарных - неизбежно ведет к трасформации идеала "ценностно-нейтрального исследования". Объективно-истинное объяснение и описание применительно к "человекоразмерным" объектам не только не допускает, но и предлагает включение аксиологических (ценностных) факторов в состав объясняющих положений.

Характерной особенностью познавательного процесса конца XX в. является изменение характера объекта и усиление роли междисциплинарных комплексных подходов в его изучении.

В современной методологической литературе все более склоняются к выводу о том, что если объектом классической науки были простые системы, а объектом неклассической науки - сложные системы, то в настоящее время внимание ученых все больше привлекают исторически развивающиеся системы, которые с течением времени формируют все новые уровни своей организации. Причем возникновение каждого нового уровня оказывает воздействие на ранее сформировавшиеся, меняя связи и композицию их элементов.

Системы, характеризующиеся открытостью и саморазвитием, постепенно начинают определять облик современной постнеклассической науки. А это требует новой методологии их познания. В литературе определяют такие признаки самоорганизующихся систем: открытость - для вещества, энергии, информации; нелинейность - множество путей эволюции системы и возможность выбора из данных альтернатив; когерентность (сцепление, связь) - согласованное протекание во времени процессов в данной системе; хаотический характер переходных состояний в них; непредсказуемость их поведения; способность активно взаимодействовать со средой, изменять ее в направлении, обеспечивающем наиболее успешное функционирование системы; гибкость структуры; способность учитывать прошлый опыт.

383

Объектом современной науки (и естествознания в том числе) становятся - и чем дальше, тем чаще - так называемые "человекоразмерные" системы: медико-биологические объекты, объекты экологии, включая биосферу в целом (глобальная экология), объекты биотехнологии (в первую очередь генетической инженерии), системы "человек-машина" и т.д.

Изменение характера объекта исследования в постнеклассической науке ведет к изменению подходов и методов исследования. Если на предшествующих этапах наука была ориентирована преимущественно на постижение все, более сужающегося, изолированного фрагмента действительности, выступавшего в качестве предмета той или иной научной дисциплины, то специфику современной науки все более определяют комплексные исследовательские программы (в которых принимают участие специалисты различных областей знания), междисциплинарные исследования.

Важным понятием, которое сегодня все шире входит в современную теорию познания, является понятие виртуальной реальности (виртуальный - возможный, такой, который может или должен проявиться при определенных условиях). Данное понятие пришло из квантовой физики, где под виртуальными частицами стали понимать частицы в промежуточных состояниях, существующих короткое время #t с их энергией в соотношении неопределенностей.

Применительно к теории познания понятие идеального, например, выступает как разновидность виртуального существования. Оно возникает в пространстве между объектом и субъектом, его невозможно обнаружить ни на стороне объекта, ни на стороне субъекта, взятых изолированно друг от друга.

Из основных особенностей виртуальной реальности чаще всего выделяют следующие: актуальность существования; непосредственная включенность человека в события; подуцируемость виртуальных объектов актуальным взаимодействием; виртуальность противопоставляется константности существования; компьютерная реализация

384

виртуальной реальности погружает человека в искусственный мир, при этом нет необходимости моделировать окружающий мир до мельчайших подробностей; виртуальная реальность в компьютерной науке - это то, что позволяет перемещаться в трехмерном мире с шестью степенями свободы и обозревать его в реальном времени; виртуальная реальность должна быть автономной, независимой от изначально существующей реальности мира и человека; она должна быть также отличной от этой реальности, иногда даже радикально иной по отношению к ней [1]. Таковы новые, выявленные сегодня, предметы гносеологического анализа.

1 См.: Микешина Л.А., Опенков М. Ю. Новые образы познания и реальности. М., 1947 С. 198-205.

 

Познание как форма духовной деятельности существует в обществе с момента его возникновения, проходя вместе с ним определенные этапы развития. На каждом из этих этапов процесс познания осуществляется в многообразных и взаимосвязанных социально-культурных формах, выработанных в ходе истории человечества. Поэтому познание как целостный феномен нельзя сводить к какой-либо одной форме, даже такой важной, как наука, которая не "покрывает" собой познание как таковое, но, особенно в современный период, "пронизывает" собой всю жизнедеятельность людей.

Уже на ранних этапах истории человечества существовало обыденно-практическое познание, "поставлявшее" элементарные сведения о природе, а также о самих людях, их условиях жизни, общении, социальных связях и т.д. Основой данной формы познания был опыт повседневной жизни, практика людей. Полученные на этой базе знания носят хаотический, разрозненный характер, представляя собой простой набор сведений и правил.

Одна из исторически первых форм - игровое познание как важный элемент деятельности не только детей, но и взрослых. В ходе игры индивид осуществляет активную познавательную деятельность, приобретает большой объем новых знаний, впитывает в себя богатства культуры: деловые игры, спортивные игры, игра актеров и т.п. Общеизвестно огромное значение игры для удовлетворе-

385

ния неиссякаемой любознательности детей, формирования их духовного мира и навыков общения. В настоящее время понятие игры широко используется в математике, экономике, кибернетике и других науках. Здесь все чаще применяются специальные игровые модели и игровой сценарий, где рассматриваются различные варианты течения сложных процессов и решения научных и практических проблем. Целый ряд влиятельных направлений современной философской и научной мысли выдвигает игру в качестве самостоятельной области изучения. Это, в частности, герменевтика (Гадамер), философская антропология (Финк), концепция культуры как "свободной и честной игры" (Хейзинга) и др.

Важную роль, особенно на начальном этапе истории человечества, играло мифологическое познание. Его специфика в том, что оно представляет собой фантастическое отражение реальности, является бессознательно-художественной "переработкой" природы и общества народной фантазией. В рамках мифологии вырабатывались определенные знания о природе, космосе, о самих людях, их условиях бытия, формах общения и т.д. В последнее время было выяснено (особенно в философии структурализма), что мифологическое мышление - это не просто безудержная игра фантазии, но и своеобразное моделирование мира, позволяющее фиксировать и передавать опыт поколений.

Уже в рамках мифологии зарождается художественно-образная форма познания, которая в дальнейшем получила наиболее развитое выражение в искусстве. Хотя оно специально и не решает познавательных задач, но содержит в себе достаточно мощный гносеологический потенциал. Более того, например, в герменевтике - одном из основных направлений современной западной философии - искусство считается важнейшим способом раскрытия истины. Хотя, конечно, художественная деятельность не сводима целиком к познанию, но познавательная функция искусства посредством системы художественных образов - одна из важнейших для него. Художественно осваивая действительность в различных своих видах (живопись, музыка, театр и т.д.), удовлетворяя эстетичес-

386

кие потребности людей, искусство одновременно познает мир, а человек творит его - в том числе и по законам красоты. В структуру любого произведения искусства всегда включаются в той или другой форме определенные знания о разных людях и их характерах, о тех или иных странах и народах, их обычаях, нравах, быте, об их чувствах, мыслях и т.д.

Одними из древних форм познания, генетически связанными с мифологией, являются философское (о чем выше шла речь) и религиозное познания. Особенности последнего определяются тем, что оно, будучи фантастическим отражением действительности, содержит в себе определенные знания о ней, хотя нередко и превратные. Достаточно мудрой и глубокой сокровищницей религиозных и других знаний, накопленных людьми веками и тысячелетиями, являются, например, Библия и Коран. Для религиозного познания характерно соединение эмоционального отношения к миру с верой в сверхъестественное.

Говоря о многообразии форм знания и познавательной деятельности, нельзя обойти вниманием достаточно известную концепцию личностного знания, разработанную британским ученым М. Полани. Он исходил из того, что знание - это активное постижение познаваемых вещей, действие, требующее особого искусства и особых инструментов. Поскольку науку делают люди, то получаемые в процессе научной деятельности знания (как и сам этот процесс) не могут быть деперсонифицированными. А это значит, что людей (а точнее - ученых) со всеми их интересами, пристрастиями, целями и т.п. нельзя отделить от производимых ими знаний или механически заменить другими людьми.

Согласно Полани, личностное знание необходимо предполагает интеллектуальную самоотдачу. В нем запечатлена не только познаваемая действительность, но и сама познающая личность, ее заинтересованное (а не безразличное) отношение к знанию, личный подход к его трактовке и использованию, собственное осмысление его в контексте специфических, сугубо индивидуальных, изменчивых и, как правило, неконтролируемых ассоциации.

387

Личностное знание - это не просто совокупность каких-то утверждений, но и переживание индивида. Личность живет в нем "как в одеянии из собственной кожи", а не просто констатирует его существование. Тем самым в каждом акте познания присутствует страстный вклад познающей личности, и что эта "добавка" - не свидетельство несовершенства, но насущно необходимый элемент знания. Но эта "добавка" не делает последнее чисто субъективным.

Полани отстаивает положение о наличии у человека двух типов знания: явного, артикулированного, выраженного в понятиях, суждениях, теориях и других формах рационального мышления, и неявного, имплицитного, не поддающегося полной рефлексии слоя человеческого опыта. Неявное знание не артикулировано в языке и воплощено в телесных навыках, схемах восприятия, практическом мастерстве. Оно не допускает полной экспликации и изложения в учебниках, а передается "из рук в руки", в общении и личных контактах исследователей.

Типологизация знания может быть проведена по самым различным основаниям (критериям). В этой связи выделяют, например, знания рациональные и эмоциональные, феноменалистские (качественные концепции) и эссенциалистские (вооруженные в основном количественными средствами анализа), эмпирические и теоретические, фундаментальные и прикладные, философские и частнонаучные, естественнонаучные и гуманитарные, научные и вненаучные и т.д. О двух последних формах познания речь будет идти в следующей главе.

2. Познание, творчество, практика

Если в "первозданной" природе происходят стихийные, неосознанные процессы, то в обществе все процессы носят, как правило, целенаправленный осознанный характер (хотя бывают и исключения). Познание, мышление - это всегда искание и открытие нового, поиски ранее неизведанных подходов и решений, активное достижение истины, активная (а не созерцательная, пассивная) дея-

388

тельность субъекта в любой ее форме. Еще великий немецкий философ И. Г. Фихте любил повторять: "Действовать! Действовать! Это то, ради чего мы существуем!". И ценность человека, по его мнению, определяется прежде всего творческой активностью его действия - в том числе и в сфере познания.

Творчество - процесс человеческой деятельности, создающий качественно новое, никогда ранее не бывшее - материальные и духовные ценности. Творчество представляет собой возникшую в труде способность человека из определенного материала созидать (на основе познания объективных закономерностей) новую действительность (в любой ее форме), удовлетворяющую многообразным общественным потребностям. Виды творчества определяются характером конкретной созидательной деятельности - творчество изобретателя, организатора, научное, художественное творчество и т.п.

Вопрос о сущности творчества как такового всегда был одним из центральных в философии и ставился и решался этот вопрос по-разному в разные исторические эпохи и в разных философских направлениях и школах. Пафосом безграничных творческих возможностей человека проникнута эпоха Возрождения. Творчество осознается прежде всего как художественное творчество, сущность которого усматривается в творческом созерцании. Возникает культ гения, интерес к самому акту творчества и к личности художника, характерная именно для нового времени рефлексия по поводу творческого процесса. В XVIII в. Кант специально анализирует творческую деятельность в учении о продуктивной силе воображения, которая есть единство сознательной и бессознательной деятельностей. Согласно Шеллингу, творчество, и прежде всего творчество художника и философа - высшая форма человеческой деятельности: здесь человек соприкасается с абсолютом.

В философии XIX-XX вв. наиболее развернутая концепция творчества дана видным французским представителем философии жизни А. Бергсоном - особенно в работе "Творческая эволюция". Центром своего учения он считал интуицию, которую противопоставлял интеллекту

389

как "механически-технической деятельности". Интеллектуальное познание утилитарно, интуитивное - бескорыстно: именно оно открывает нам мир таким, каков он сам по себе. Интуициями, согласно Бергсону, живет и подлинная наука, и подлинная философия. Французский мыслитель понимает творчество как непрерывное рождение нового, оно составляет сущность жизни. Оно есть нечто объективно совершающееся (в природе - в виде новых образов, переживаний, идей) в противоположность субъективной деятельности конструирования, лишь комбинирующей старое. Важнейшим понятием философии жизни Бергсона является понятие "жизненного порыва" - принципа развития и творчества, создающего в своем бесконечном развертывании всю совокупность жизненных форм. Понятие жизни, по его мнению, строится по аналогии с процессами сознания, соответственно жизнь предстает сплошным потоком творчества непрерывных изменений, изобретений.

Большое внимание проблемам творчества уделяли русские философы XIX-XX вв., в частности Н. А. Бердяев - в работе "Смысл творчества". Центральным стержнем этой работы становится идея творчества как откровения человека, как совместно с Богом продолжающегося творения. Основной принцип названной работы - принцип "антроподицеи" - оправдание человека в творчестве и через творчество. Главная проблема философии Бердяева - смысл существования человека и в связи с ним смысл бытия в целом. Ее принципиальное решение, считает он, может быть только антропоцентрическим - философия "познает бытие из человека и через человека", смысл бытия обнаруживается в смысле собственного существования. Осмысленное существование - это существование в истине, достижимое им на путях спасения (бегство от мира) или творчества (активного переустройства мира культурой, политикой и т.п. - не без помощи науки). Присущая человеку способность к творчеству, по его мысли, божественна.

Познание есть активный творческий процесс поиска нового, оригинального и даже уникального - того, чего раньше не было. В этом процессе "задействованы" все та-

390

ланты и способности познающего субъекта - его органы чувств, память, мышление, воображение, фантазия, интуиция и др. - в их единстве и взаимодействии. Важная особенность творческого познания - умение создавать и успешно разрешать проблемные ситуации. Творческое познание невозможно без самостоятельности мышления, его критичности и самокритичности, гибкости мышления, умения делать выводы из допущенных ошибок, мыслить быстро (но не скоропалительно), отделять существенное от несущественного и самостоятельно приходить ко все новым и новым выводам и обобщениям.

В творческом процессе сознательное и бессознательное, рациональное и иррациональное, дискурсивное (логическое, понятийное) и интуитивное дополняют друг друга. Важную роль в этом процессе играет интуиция (внезапное озарение) - способность прямого, непосредственного постижения истины без предварительных логических рассуждений и без доказательств. В истории философии на важную роль интуиции (хотя и по-разному понимаемой) в процессе познания указывали многие мыслители. Так, Декарт считал, что для реализации правил своего рационалистического метода необходима интуиция, с помощью которой усматриваются первые начала (принципы) и дедукция, позволяющая получить следствия их этих начал.

Единственно достоверным средством познания считали интуицию сторонники интуитивизма. А. Бергсон, противопоставляя интеллекту интуицию, объявлял последнюю подлинным философским методом, в процессе применения которого происходит непосредственное слияние объекта с субъектом. Связывая интуицию с инстинктом, он отмечал, что она характерна для художественной модели познания, тогда как в науке господствует интеллект, логика, анализ. Если в феноменологии Гуссерля интуиция есть прежде всего "сущностное видение", "идеализация", непосредственное созерцание общего, то у Фрейда - это скрытый, бессознательный первопринцип творчества.

Своеобразно толковали соотношение рациональной и иррациональной, интуитивной и дискурсивной (логичес-

391

кой, понятийной) сторон познания русские философы-интуитивисты. Так, С. Л. Франк, указывая на неразрывную связь рационального (как отражения "светлого" "зримого" начала бытия) с противоположным ему моментом - иррациональным, "верховенство подлинного знания" отдает последнему. Оно-то и есть тот углубленный взор, который проникает в трансрациональность, т.е. непостижимость или необъяснимость бытия.

История познания показывает, что новые идеи, коренным образом меняющие старые представления, часто возникают не в результате строго логических рассуждений или как простое обобщение. Они являются как бы скачком в познании объекта, прерывом непрерывности в развитии мышления. Для интуитивного постижения действительности характерна свернутость рассуждений, осознание не всего их хода, а отдельного наиболее важного звена, в частности окончательных выводов.

Полное логическое и опытное обоснование этих выводов им находят позднее, когда они уже были сформулированы и вошли в ткань науки. Как писал известный французский физик Луи де Бройль, "человеческая наука, по существу рациональная в своих основах и по своим методам, может осуществлять свои наиболее замечательные завоевания лишь путем опасных внезапных скачков ума, когда проявляются способности, освобожденные от тяжелых оков строгого рассуждения, которые называют воображением, интуицией, остроумием" [1]. Крупнейший математик А. Пуанкаре говорил о том, что в науке нельзя все доказать и нельзя все определить, а поэтому приходится всегда "делать заимствования у интуиции".

1 Бройль Луи де. По тропам науки. М., 1962. С. 295.

 

Действительно, интуиция требует напряжения всех познавательных способностей человека, в нее вкладывается весь опыт предшествующего социокультурного и индивидуального развития человека - его чувственно-эмоциональной сферы (чувственная интуиция) или его разума, мышления (интеллектуальная интуиция).

392

Многие великие творцы науки подчеркивали, что нельзя недооценивать важную роль воображения, фантазии и интуиции в научном исследовании. Последнее не сводится к "тяжеловесным силлогизмам", а необходимо включает в себя "иррациональные скачки". С их помощью, по словам Луи де Бройля, разрывается "жесткий круг, в который нас заключает дедуктивное рассуждение", что и позволяет совершить прорыв к истинным достижениям науки, осуществить великие завоевания мысли. Вместе с тем французский физик обращал внимание на то, что всякий прорыв воображения и интуиции чреват [1] опасностями; освобожденный от оков строгой дедукции, он никогда не знает точно, куда ведет, он может нас ввести в заблуждение или даже завести в тупик. Чтобы этого не произошло, интуитивный момент следует соединять с дискурсивным (логическим, понятийным, опосредованным), имея в виду, что это два необходимо связанных момента единого познавательного процесса.

Характерной особенностью современной ("постнеклассической") науки является постепенное и неуклонное ослабление требований к жестким нормативам научного дискурса - логического, понятийного компонента и усиление роли внерационального компонента, но не за счет принижения, а тем более игнорирования роли разума.

Во второй половине XX в. стало очевидным, что рациональные правила метода никогда в полной мере не соблюдались. Это очень обстоятельно аргументировал Пол Фейерабенд на обширном материале истории науки. Незыблемый и неизменный авторитет позитивной и беспристрастной науки все более подрывался. Все громче сегодня звучат голоса тех, кто отказывается от проведения демаркации "наука-ненаука", подчеркивает социокультурную обусловленность содержания теоретического знания, роль ненаучных элементов в нем.

Все чаще в строгих естественнонаучных концепциях применяются "туманные" общефилософские и общемировоззренческие соображения (в том числе понятия древневосточных философских систем), интуитивные подходы и другие "человеческие компоненты". Вместе с тем научное сообщество достаточно строго относится к нарушителям норм и регулятивов традиционного научного дискурса. Однако попытки введения "внепарадигмальных вкрапле-

393

ний" в содержание научного знания становятся все более распространенным явлением в постнеклассической науке и все убедительнее ставят под сомнение утверждения о незыблемости рациональных норм и принципов.

Все большее число современных философов, методологов и представителей частных наук приходят к следующему выводу: "Признание фундаментальной роли интуитивного суждения наравне с логикой представляет собой коренное изменение методологии математики и физики (а значит и вообще естественных наук). Этому способствовало еще одно достижение науки - компьютерная революция XX в. Она позволила во все более возрастающей степени передавать машине все более усложняющиеся логические операции. Человеческий мозг все более освобождается от формализуемой, стандартизованной, рутинной логической деятельности" [1].

1 Фейнберг Е. Л. Эволюция методологии в XX веке // Вопросы философии. 1995. № 7. С. 43.

Развитие европейской философии, мировой науки и общественной практики второй половины XX в. потребовали преодоления понимания теории познания в ее усеченном стандартами классического рационализма варианте. В результате возникла задача - дополнить анализ сциентистских аспектов познания анализом его экзистенциальных составляющих. В таком ракурсе оказалось необходимым рассмотрение познания не только как открытия объективной истины, независимой ни от человека, ни от человечества, но и как человекоразмерного события, ценностного акта утверждения человеческой подлинности.

Учет возможных модельных образов, возникающих в компьютерном пространстве научного познания, является важной и новой задачей гносеологических исследований. Ведь в современной науке все большее распространение получает так называемое "кооперативное мышление", осуществляемое машинно-человеческими системами. А в этих системах, распределяющих функции сознания между формально-логическим аппаратом компьютеров и человеческой эвристикой, иначе, чем в классических моделях познания, конституируется проблема объективного и субъективного. То, что всегда считалось

 

394

репрезентацией субъективного начала, становится объективным не только в силу языковой реализации, но и через предметность информационно-электронных процессов интеллектуализации современной цивилизации.

В последние годы стало очевидным, что познание нельзя свести ни к "холодному царству" истин, безразличных к человеческим ценностям, ни к экзистенциальным идеологемам, ориентированным на внутренний мир человека; оно само определяет меру вписанности познавательных результатов в объективный и субъективный мир, меру адекватности знания действительности и гуманистическим императивам.

Все шире распространяется убеждение в том, что познание не запрограммировано автоматически на успех, на истину. Оно неоднозначно и не располагает одной, "царской дорогой" к абсолюту. Познание сегодня не может быть представлено как однозначный, линейный путь к абсолюту, путь неизбежного восхождения к успеху, верховной правде, идеалу, абсолютной истине, т.е. как некий "безвариантный вариант" совпадения мышления и бытия [1].

1 См.: Крымский С. Б. Культурно-экзистенциальные измерения познавательного процесса // Вопросы философии. 1998. № 4.

 

Таким образом, творческое познание - это всегда непрерывный, активный, целенаправленный поиск новых подходов, выводов и результатов, а его фундаментальная характеристика - мысленное прогнозирование будущего. Тем самым творчество (в том числе в познавательной своей форме) - это деятельность, порождающая нечто качественно новое и отличающаяся неповторимостью, оригинальностью и общественно-исторической уникальностью. Оно специфично для человека, так как всегда предполагает творца - субъекта творческой деятельности - создающего новые по замыслу материальные, культурные, духовные ценности. Познание и творчество неразрывно связаны как между собой, так и с практикой (практической деятельностью) как с их основой.

Практика - это целостная органическая система совокупной материальной деятельности человечества во всем его историческом развитии, всегда осуществляющаяся в определенном социокультурном контексте. Ее законами явля-

395

ются законы самого реального мира, который преобразуется в этом процессе. Значение практики для познавательного процесса, для выработки и развития научного и других форм познания подчеркивали многие философы разных ориентаций.

Так, Гегель высказал глубокую идею о том, что если в своих целях человек подчинен внешней природе, то в своих орудиях он господствует над ней. А это есть не что иное как деятельность, труд (хотя и "абстрактно-духовный"), в процессе которого человек изменяет, познает окружающий его мир и изменяется сам.

Проблема взаимосвязи теории, знания (в том числе и философского) и практики - одна из важнейших в работах Чернышевского. Он считал недопустимым отождествлять такие феномены как "теоретическая сфера" ("мысленная сфера", "мысленная жизнь", "мысли") и "практическая сфера" ("реальная жизнь", "жизнь действия") - при всей их тесной связи между собой. Возникая на основе практики, теория, по мнению русского философа, имеет очень сильное влияние на нее. Причем каждая форма знания оказывает влияние на жизнь, но специфически. Служить практическим целям должны, в частности, и философские знания. Наука же без опоры на жизнь, практику либо сводится к "скудоумному эмпиризму", либо станет проповедовать "иллюзионизм".

Целый ряд интересных мыслей о взаимосвязи знания (мышления) и "практической жизни", о необходимости "практизации" философии и др. высказал Вл. Соловьев. Он считал, что человек прежде всего должен жить, а для этого необходим "материальный, экономический труд", обеспечивающий его существование и являющийся основой всех других форм деятельности - в т. ч. познавательной, теоретической и др. Содержание знания, по Соловьеву, не может оставаться только в теоретической сфере, оно должно практически осуществляться. И хотя жизнь и знание единосущны и нераздельны, но их нельзя отождествлять, ибо всегда сохраняются различия практического и теоретического отношения к предмету. Это два особых способа существования и деятельности, тесно связанных между собой.

396

Что касается философии, то ее субъект, согласно Соловьеву, должен быть не только познающим, но и "хотящим", "волящим", активно действующим. Более того, последняя ипостась субъекта необходимо является определяющей. Собственная же сущность субъекта, по мнению русского философа, есть его самоутверждение ("воля", "хотение"). Именно здесь корень всей субъективной жизни, не исключая и познания, так как разум есть только "орудие для хотения", т.е. для практической, общественной жизни.

Роль практики в процессе познания обсуждается и в современной философии. Так, К. Поппер указывает на недопустимость разрушения единства теории и практики или ее замены созданием мифов. Он подчеркивает, что практика - не враг теоретического знания, а "наиболее значимый стимул к нему". Хотя определенная доля равнодушия к ней, отмечает Поппер, возможна и приличествует ученому, существует множество примеров, которые показывают, что для него подобное равнодушие не всегда плодотворно. Однако для ученого существенно сохранить контакт с реальностью, с практикой, поскольку тот, кто ее презирает, расплачивается за это тем, что неизбежно впадает в схоластику.

Категория практики, активной чувственно-предметной деятельности людей, направленной на изменение реальной действительности, стала центральной категорией диалектико-материалистической философии в целом и ее гносеологии в частности.

С введением практики в теорию познания было установлено, что человек познает реальный мир не потому, что предметы и явления этого мира пассивно действуют на его органы чувств, а потому, что он сам активно и целенаправленно воздействует на окружающую его действительность и в ходе ее изменения познает ее. Практика - специфически человеческая форма деятельности, в процессе которой человек создает новую реальность - мир материальной и духовной культуры, новые условия своего существования, которые не даны ему природой в готовом виде ("вторая природа"). Практика и познание - две взаимосвязанные стороны единого исторического процесса, но решающую роль здесь играет практическая деятельность.

397

Важнейшие формы практики: 1) Материальное производство (труд), преобразование природы, естественного бытия людей. 2) Социальное действие - преобразование общественного бытия, изменение существующих социальных отношений определенными "массовыми силами" (революции, реформы, войны, преобразование тех или иных социальных структур и т.п.). 3) Научный эксперимент - активная (в отличие от наблюдения) деятельность, в процессе которой человек искусственно создает условия, позволяющие ему исследовать интересующие его свойства объективного мира (в том числе и социальный эксперимент).

Основные функции практики в процессе познания:

1. Практика является источником познания потому, что все знания вызваны к жизни главным образом ее потребностями. В частности, математические знания возникли из необходимости измерять земельные участки, вычислять площади, объемы, исчислять время и т.д. Астрономия была вызвана к жизни потребностями торговли и мореплавания и т.п. Однако, не всегда, конечно, открытия в науке (например, периодический закон Менделеева) делаются непосредственно "по заказу" практики.

2. Практика выступает как основа познания, его движущая сила. Она "пронизывает" все стороны, моменты, формы, ступени познания от его начала и до его конца. Весь познавательный процесс, начиная от элементарных ощущений и кончая самыми абстрактными теориями обусловливается - в конечном счете - задачами и потребностями практики. Она ставит перед познанием определенные проблемы и требует их решения. В процессе преобразования мира человек обнаруживает и исследует все новые и новые его свойства и стороны и все глубже проникает в сущность явлений. Практика служит основой познания также и в том смысле, что обеспечивает его техническими средствами, приборами, оборудованием и т.п., без которых оно не может быть успешным.

3. Практика является целью познания, ибо оно осуществляется не ради простого любопытства, а для того, что-

398

бы направить и соответствующим образом, в той или иной мере регулировать деятельность людей. Все наши знания возвращаются в конечном итоге обратно в практику и оказывают активное влияние на ее развитие. Задача человека состоит не только в том, чтобы познавать и объяснять мир, а в том, чтобы использовать полученные знания в качестве "руководства для действия" по его преобразованию, для удовлетворения материальных и духовных потребностей людей, для улучшения и совершенствования их жизни.

4. Практика представляет собой решающий критерий истины, т.е. позволяет отделить истинные знания от заблуждений (об этой функции практики будет сказано ниже).

Поскольку современная теория познания все больше "насыщается" идеями философской антропологии, культурологии, герменевтики и т.п., то заметные коррективы приобретает и понятие практики. Так, для Гадамера герменевтика - прежде всего практика. Она реализуется в качестве деятельности по осмыслению некоторого текста и, взятая вне этой деятельности, теряет свою специфику. Согласно Гадамеру, действительность не только познается научными средствами, но и жизненно-практически "испытуется" человеком. Поэтому у него часто идет речь не о познании, а об опыте мира. Последний включает в себя и непосредственность переживания ("опыт жизни") и различные формы практического и эстетического опосредования реальности ("опыт истории", "опыт искусства", "опыт философии").

3. Рациональное и иррациональное, материальное и идеальное в познавательной деятельности

Специфика научной познавательной деятельности состоит в ее рациональности. Рациональное (от лат. разумное) означает относящееся к разуму (рассудку). Рациональность, с точки зрения современного философа В. С. Швырева, "правомерно усматривать только там, где существуют спе-

399

циальные усилия познающего субъекта по анализу соразмерности его позиции той реальной ситуации, в которой он находится". Анализ такой "соразмерности" проводит разум, который строит модели реальности и на них отрабатывает версии по поводу того, какова реальность, как она есть. Рациональное познание - это моделирование реальности в форме логико-понятийных конструкций с помощью логических средств мышления. Возможность логического конструирования познавательной модели вытекает из признания тождества логики и онтологии, мышления и бытия, а также веры в безграничные познавательные возможности разума, его самодостаточность и субстанциональность. Рациональное познание - это прежде всего логически и теоретически обоснованное знание о предметах мира. Классическая наука базировалась на твердой уверенности в том, что логическое постижение действительности является по определению истинным. С точки зрения Гегеля, рациональность - это разумность, т е. умение мыслить в логических категориях, а ее критерий - истина. Успехи рационального познания проявились прежде всего в научных открытиях, в становлении и развитии научно-технического прогресса.

Рациональное познание всегда осуществляется в соответствии с некоторыми правилами и нормами, которые зафиксированы в общезначимой форме. Выделим некоторые из них.

Рациональное научное познание связано прежде всего со способностью мышления (разума) абстрагироваться от естественного восприятия фактов и событий, конструировать идеальные модели, объекты и работать с ними. (Примеры идеальных объектов в физике: идеальный газ, материальная точка, абсолютно упругий стержень, абсолютно черное тело и т.д.). Но к таким моделям наука предъявляет определенные требования: они должны быть построены на логической основе, в системе понятийных конструкций, надстраивающихся над обыденными представлениями о мире; в них должна быть зафиксирована действительность в ее сущностном бытии; идеальные модели должны быть такими, чтобы субъект познания имел возможность контролируемо их воспроизводить, т.е. проверять на практи-

400

ке, в эксперименте выводы, полученные мышлением при изучении этих моделей. При выполнении этих требований, как считал классический рационализм, идеальная модель будет гарантированно соответствовать реальности, а ее познание будет реализовываться без иллюзий и субъективности, т.е. действительность "откроется" мышлению так, какова она есть на самом деле. При этом она может быть представлена только в ракурсе одной истинной модели, ибо в противном случае нарушается тождество мышления и бытия. Рациональность в познании - это ограничение воображения, когда к идеальному плану присоединяется идея артефакта (артефакт - сделанная вещь), предполагающая возможность перевести идеальную модель в практический план и проконтролировать в эксперименте выводы, полученные разумом. Работа с идеальными объектами и моделями - это теоретическая работа мышления, в ходе которой создается особый теоретический мир, надстраивающийся над обыденными житейскими представлениями.

Свою работу с идеальными объектами-моделями мышление в рациональном познании выражает в слове, но в слове, содержание которого надситуационно. Например, когда Платон пытался ответить на вопросы о том, что такое красота вообще, что такое добро вообще и т.д., он искал способ зафиксировать в словах надситуационное, всеобщее содержание. Рациональное познание - это словесная деятельность, предполагающая культуру дефиниций, т.е. толкование слов с помощью других слов, в ходе которого представление о любом предмете выверяется через логическую формализацию.

Рациональности свойственна рефлексия (направленность человеческого мышления на осмысление и осознание собственных форм и предпосылок), а точнее, сознательный рефлексивный контроль мышления за своими ходами. При этом рациональное познание опирается на базисную предпосылку классической философии: содержание сознания и мышления "прозрачно" для самосознания и рефлексии. Конкретизируя, уточняя, развивая свои исходные посылки, устанавливая новые связи между элементами концептуальной системы, вводя новый эмпири-

401

ческий материал в концептуальную систему, реализуя на ее основе акты предвидения и прогнозирования и т.д., разумное мышление способно в принципе решить любую проблему, познать истину любого процесса и явления. Активность субъекта рационального познания сводится к усилиям выхода в пространство "чистого разума" через очищающий его рефлексивный самоконтроль. Чем более субъект овладеет полнотой разумной способности, тем более "прозрачным" будет для него мир, реальность, тем более адекватные идеальные модели он будет конструировать.

Рациональное в познании - это сопряжение мышления с миром необходимости, поэтому идеальные конструкты строятся таким образом, чтобы они смогли помочь открыть законы необходимости, господствующие в мире.

Реальный процесс познания не осуществляется как чисто рациональный: он всегда переплетается с нерациональными его формами. В самом общем виде, иррациональное - находящееся за пределами разума, несоизмеримое с логическим мышлением. К иррациональному относятся предрассудки, эмоции, подсознательные влечения, интуиция, мистические озарения и т.д. Нерациональные формы познания можно определить негативно, т.е. через отрицание всех тех правил и норм, которые были описаны выше для рационального познания.

Осознание присутствия в научном познании иррационального способствовало появлению в гносеологии XX в. сомнений относительно представлений классического рационализма о всесилии, всевластии человеческого разума, единственным препятствием для которого признавался только недостаток его собственной активности. Было признано, что разуму недоступны те формы опыта, которые неотчуждаемы от личности, в силу чего их нельзя заменить рациональным моделированием. Это относится ко всякому личностно-экзистенциальному содержанию опыта, но прежде всего к опыту религиозного верования. Критическому переосмыслению подвергся и принцип тождества мышления и бытия, из которого вытекала уверенность в том, что бытие "прозрачно" для мысли, что его природа логическая, а потому мышление может "вычерпать" до последних глубин знание о любых объектах, процессах, явлениях. Обнаружилась "непрозрачность", "потаенность" бытия, его несоразмерность разуму.

402

Современные теории познания уже не признают безусловного приоритета рационального перед формами иррационального познания, и наряду с научным знанием, признается существование религиозного, мистического, оккультного, художественного и др. видов нерационального знания.

К нерациональному в научном познании относится способность непосредственно и интуитивно, без всякой рефлексии логического мышления находить пути решения проблем. Но чтобы выяснить место и роль иррационального в научном познании, рассмотрим феномены незнания и неведения в науке. Современный отечественный философ М, А. Розов называет незнанием то, что может быть выражено в виде вопроса или утверждения типа: "Я не знаю того-то". Такая ситуация, когда мы знаем, что мы чего-то не знаем, возможна в том случае, если речь идет об уже известном предмете. Например, мы знаем о том, что существуют химические свойства металлов, но мы не знаем полного химического состава одного из них. Иногда мы формулируем суждение: "Я не знаю", которое и задает программу нашего дальнейшего познавательного действия. Ученый в таком случае знает, что он будет исследовать, что искать, какую исследовательскую программу следует построить. Незнание - это область преимущественно рационального планирования познавательной деятельности, т.е. рационального познания. В актах незнания иррациональное, конечно, присутствует, но его доля в познании минимальна.

В отличие от незнания неведение можно зафиксировать в форме такого суждения: "Я не знаю, чего я не знаю". В такой ситуации не существует рационального планирования познавательной деятельности. Например, когда Дирак открыл позитрон, то он не мог вначале сформулировать вопрос "Что такое позитрон?" или утверждение типа "Я не знаю, что такое позитрон". Последний был для науки в сфере небытия и еще предстояло дать ему бытие, а затем задавать вопросы о его строении, свойствах и т.д. Информация из небытия часто приходит в форме неожиданных

403

побочных результатов экспериментов причем, зачастую не совсем понятных. Если обратиться к тому же примеру с позитроном, то во время эксперимента в камере Вильсона был обнаружен след в виде двух линий, расходящихся под определенным углом из одной точки. Одна линия принадлежала электрону, а вторая была загадкой. И только после открытия позитрона стало ясно, что она есть "след" позитрона.

Никто никогда целенаправленно не делал открытий. Трудно представить себе ученого, который бы запланировал открытие того, о чем никто и ничего до сих пор не знал. В противном случае это напоминало бы ситуацию полнейшей неопределенности типа "пойди туда, не знаю куда", "принеси то, не знаю что". Сами ученые только "задним числом" объясняют с помощью логического мышления, как они сделали открытие. Коренные новации в развитии науки нельзя представить в виде результатов рациональной деятельности. Подлинное открытие в науке - это то, чего еще не было в арсенале научного знания, о чем даже не догадывались, что нельзя логически вывести из уже существующего знания. Например, наука открыла явление электризации трением, радиоактивность и т.д. Открытия подобного рода знаменуют переворот в науке, но на них "нельзя выйти рационально, т.е. путем целенаправленного поиска". До своего открытия эти явления лежали в сфере неведения, куда нет "рационального пути", ибо еще неизвестен сам объект поиска. Сфера неведения - это сфера научных открытий, которые нельзя представить в виде рациональной деятельности, с четкой логической программой, методом и т.д. Здесь рациональное в познании обретает свою границу и начинает доминировать иррациональное, например, интуиция, т.е. форма непосредственного интеллектуального знания или созерцания, внезапного сверхчувственного озарения. Интуиция в науке, как правило, предполагает предварительную мощную и длительную работу логического мышления. Поэтому часто она рассматривается как "свернутая, спрессованная" логика. Но в любом случае интуиция представляет собой особый тип мышления, в котором сам мыслительный процесс совершается на бессознательном уровне, а предельно ясно осознается только результат - открытие.

404

В интуиции немалую роль играет так называемое личностное, "неявное" знание, куда относятся навыки ученого, его пристрастия (например, музыкальные, поэтические, философские) и т.д., влияющие на характер научных интересов и ориентацию на открытие.

Проблема иррационального в познании рассматривается в философии позднего Шеллинга, Шопенгауэра, Кьеркегора, Ницше, Бергсона и др. Ограничивая или отрицая возможности разума в процессе познания, они признают алогичный и иррациональный характер самого бытия. Так, Шопенгауэр считал, что в таинственные глубины мира можно проникнуть с помощью не столько логики, сколько непосредственного созерцания и интуиции. С его точки зрения, рациональными средствами познания, к которым относятся рассудок, разум, понятия, категории, суждения и т.д., может овладеть любой человек и стать ученым. Но в науке принципиально новое открывают не обычные ученые, а гении. Гений - это не столько кропотливая деятельность логических размышлений, сколько иррациональная интуиция.

Признание иррационального в познании иногда оборачивается крайностью, ведущей к полному отрицанию значения рационального. Но отрицать роль и значение рационального в познании, значит не понимать, что описывая структуру иррационального, осмысляя его место в познании, его соотношение с рациональным, мы совершаем процедуру рационального осознания. Конечно, существует специфика работы рационального в сфере нерационального, которая заключается в том, что невозможна полная логическая экспликация этой сферы, ее полная объективация: всегда остается некая "тайна" для логического мышления. Эта "тайна" есть достояние переживания, интуиции, воображения и других, неконтролируемых никакой рефлексией познавательных процедур. Рациональное в познании не может заменить собой иррациональное или вытеснить его, но от этого оно не перестает быть необходимой ценностью в современной культуре.

405

В ходе анализа рационального познания использовались понятия: идеальная модель, идеальный объект. Структура изложения затрудняла специальное рассмотрение понятия "идеальное", без чего невозможно адекватное понимание проблемы рациональности.

Идеальное - предельно общая характеристика человеческого сознания в его "чистом виде" (независимо от форм, уровней и т.д.), основанная на противопоставлении его материи в "чистом виде" (независимо от ее видов, форм движения, атрибутов и т.п.), т.е. нематериальному - о чем ранее шла речь.

Классическое определение идеального принадлежит К. Марксу, который писал, что идеальное есть не что иное как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней. Речь идет о том, что, во-первых, материальное пересаживается в голову человека, понятого как родовое социальное существо, а не как "гносеологический Робинзон". Во-вторых, это "пересаживание" осуществляется в процессе отражения материального в ходе общественно-исторической практики. В-третьих, идеальное - это не мертвая, неподвижная копия, не пассивное зеркальное отражение материального, а активное его преобразование, ибо оно не рабски следует за материальным объектом, а творчески, конструктивно отражает его.

Различие между материальным и идеальным является абсолютным в границах того, что идеальный образ предмета никогда сам не может обладать свойствами отображаемого им предмета, его задача только отображать его. Познавательный образ нельзя рассматривать как особую идеальную вещь, существующую наряду с предметом и независимо от него, это - только идеальный образ предмета. Нет двух предметов: один - материальный, существующий вне зависимости от нашей мысли, а другой - идеальный, существующий в ней. Имеется один предмет; мышление не создает своего материального или идеального предмета; оно создает образ материального предмета.

В отечественной философии сложились две основные позиции в понимании сущности, природы идеального: социально-историческая (социокультурная) и натуралистически-биологическая (физиологическая).

Сторонники первой позиции (Э. В. Ильенков, П. В. Коп-чин, А. М. Минасян и др.) считают, что идеальное - не есть какая-то умопостигаемая идеальная вещь; это способность человека в своей деятельности духовно, в мыслях, целях, воле, потребностях воспроизводить вещь.

406

Таким образом, идеальное как таковое рождается и воспроизводится только процессом предметно-практической деятельности, общественного человека, изменяющего реальную действительность. Оно, как форма человеческой деятельности и существует только в деятельности, а не в ее результатах. Наличием идеального плана деятельности человек и отличается от животных.

Итак, кто же "работает" в идеальном плане? Кто же мыслит? С точки зрения сторонников рассматриваемой позиции "работает" в идеальном плане и мыслит не "Я" или "Мировой дух" ("Абсолютная идея"), и не мозг сам по себе, а лишь человек (в единстве с обществом) с помощью мозга как органа мышления, но в непосредственном единстве со всем телом человека. Человек, изъятый из сплетения общественных отношений, мыслит также мало, как и мозг, изъятый из тела человека.

Сущность второй позиции в понимании природы идеального - в признании неразрывной связи последнего с психикой человека (Д. И. Дубровский, И. С. Нарский и др.). Сторонники этой позиции полагают, что идеальное не существует само по себе, оно необходимо связано с материальными мозговыми процессами; его нельзя выносить за пределы человеческого мозга и субъекта вообще.

При ближайшем рассмотрении выясняется, что в данной позиции понятие идеального превращается в простое название ("обозначение") очень важного самого по себе, но весьма специализированного - мозгового (нейродинамического) процесса, изучаемого в физиологии высшей нервной деятельности, а не в философии.

Создание единой философской концепции идеального (которой пока нет) предполагает конструктивный синтез, гармоническое объединение, "снятие" обеих позиций при приоритете первой из них.

407

4. Единство чувственного и рационального

Познание есть разновидность духовного производства, результатом которого выступает знание в многообразных своих формах, о которых уже шла речь. Совокупность этих форм и есть то, что прежде всего имеют в виду, когда говорят о составе знания. Их взаиморасположение и связь между собой - это структура последнего как некоторой целостности.

В процессе познания задействованы практически все способности человека, среди которых такие важнейшие как чувства ("живое созерцание") и разум (мышление, рациональное и т.п.) [1], находящиеся в тесном единстве друг с другом, так и с другими человеческими способностями.

1 Некоторые авторы (например, П. В. Алексеев) говорят о чувственном (эмоциональном и сенситивном) и абстрактно-мысленном отражении действительности, а мышление рассматривают как процесс оперирования чувствами и понятийными образами.

По вопросу о роли, месте и соотношении чувственного и рационального в познавательном процессе в истории философии существовали две прямо противоположные точки зрения - сенсуализм и рационализм. Сенсуалисты (от лат. sensus - чувство, ощущение) считали, что решающая роль в процессе познания принадлежит органам чувств, а ощущения и другие формы живого созерцания признавались единственным источником и средством достижения истины. Так, французский философ Гельвеций полагал, что "все, что недоступно чувствам, недостижимо для ума". Сенсуалистами были представители как материализма (Гоббс, Локк, Фейербах и др.), так и идеализма (Беркли, Юм и др.).

Рационалисты (от лат. ratio - разум, мышление), опираясь прежде всего на успехи математики, стремились доказать, что всеобщие и необходимые истины (а они несомненно существуют) не выводимы непосредственно из данных чувственного опыта и его обобщений, а могут быть почерпнуты только из самого мышления. Такие взгляды развивали Декарт, Лейбниц, Гегель и др.

Хотя в рамках обеих названных концепций было высказано немало верных и глубоких идей, но в целом они были ограничены, односторонни. Сенсуализм абсолютизировал чувственное познание, принижая (или вовсе отвергая) роль мышления. Рационализм же отрицал опытное происхождение всеобщности и необходимости как

408

важнейших признаков достоверного знания и чрезмерно преувеличивал значение мышления - вплоть до отрыва его от реальности.

Развитие философии, науки и других форм духовной деятельности людей показывает, что в действительности любое знание есть единство двух противоположных моментов, сторон - чувственного и рационального. Оно невозможно ни без одного из них. Органы чувств доставляют разуму соответствующие данные, факты. Разум их обобщает и делает определенные выводы. Без органов чувств нет работы разума, а чувственные данные в той или иной мере всегда осмыслены, теоретически нагружены, регулируются разумом.

Чувственное познание (или живое созерцание) осуществляется посредством органов чувств - зрения, слуха, осязания и др., которые у человека есть "продукты всемирной истории", а не только биологической эволюции. Органы чувств - это единственные "ворота", через которые в наше сознание могут проникать сведения об окружающем нас мире. Будучи моментом чувственно-предметной деятельности (практики), живое созерцание осуществляется в трех основных взаимосвязанных формах. Это ощущения, восприятия и представления, каждая из которых есть субъективный образ объективного мира.

Ощущения представляют собой отражение в сознании человека отдельных сторон, свойств предметов и явлений материального мира, а также внутренних состояний организма, непосредственно воздействующих на органы чувств. Ощущения подразделяются на зрительные (играющие наиболее важную роль), слуховые, осязательные, вкусовые и обонятельные. В зависимости от других оснований выделяют ощущения тактильные (ощущения прикосновения), температурные, болевые, вибрационные, ощущения равновесия, ускорения, невесомости и др. Ощущения, как правило, выступают в качестве компонента более сложного образа - восприятия.

Восприятие - это целостный образ предмета, непосредственно данный в живом созерцании в совокупности всех своих сторон, синтез данных отдельных ощущений. При этом восприятие не сводится к сумме отдельных ощу-

409

щений, а представляет собой качественно новую ступень чувственного познания с присущими ей особенностями. Среди последних наиболее важными считаются предметность, целостность, структурность, константность и осмысленность.

Следует иметь в виду, что восприятие зависит не только от раздражителя, но и от самого воспринимающего субъекта, от его прошлого опыта: при восприятии какого-либо предмета активизируются и следы прошлых восприятий. Кроме того, содержание восприятия определяется и поставленной перед человеком задачей и мотивами его деятельности. Из видов восприятий чаще всего выделяют восприятия пространства, времени и движения.

Представление - это обобщенный чувственно-наглядный образ предмета, воздействовавшего на органы чувств в прошлом, но не воспринимаемого в данный момент. Сюда относятся образы памяти (например, воспроизведение Спасской башни Кремля), образы воображения (русалка, кентавр и т.п.) и др. По сравнению с восприятием в представлении отсутствует непосредственная связь с реальным объектом. Это обычно расплывчатый, усредненный, нечеткий образ предмета, но уже в нем совершается элементарное обобщение с выделением некоторых общих признаков и отбрасыванием несущественных, случайных.

Для живого созерцания в целом характерно отражение внешнего мира в наглядной форме, наличие непосредственной (без промежуточных звеньев) связи человека с реальной действительностью, отражение преимущественно внешних сторон и связей, начало постижения внутренних зависимостей на основе первоначального обобщения чувственных данных. Еще раз повторим, что нет "чистой" чувственности, свободной от влияния мышления. Значение чувственного отражения в развитии познания исключительно велико, даже если учитывать тенденцию значительного возрастания роли мышления, абстрактно-идеализированных объектов в современной науке.

Рациональное познание наиболее полно и адекватно выражено в мышлении. Мышление - осуществляющий в ходе практики активный процесс обобщенного и опосредованного отражения действительности, обеспечивающий рас-

410

крытие на основе чувственных данных ее закономерных связей и их выражение в системе абстракций (понятий, категорий и др.).

Человеческое мышление осуществляется в теснейшей связи с речью, а его результаты фиксируются в языке как определенной знаковой системе, которая может быть естественной или искусственной (языки математики, формальной логики, химические формулы и т.п.).

Мышление человека - не чисто природное его свойство, а выработанная в ходе истории функция социального коллективного субъекта, общества в процессе своей предметной деятельности и общения, идеальная их форма. Поэтому мышление, его формы, принципы, категории, законы и их последовательность внутренне связаны с историей социальной жизни, обусловлены развитием труда, практики. Именно уровень и структура последней обусловливают в конечном итоге способ мышления той или иной эпохи, своеобразие логических "фигур" и связей на каждом из ее этапов. Вместе с развитием практики, ее усложнением и внутренней дифференциацией изменяется и мышление, проходя определенные уровни (этапы, состояния и т.п.).

Исходя из древней философской традиции, восходящей к античности, следует выделить два основных уровня мышления - рассудок и разум. Рассудок - исходный уровень мышления, на котором оперирование абстракциями происходит в пределах неизменной схемы, заданного шаблона, жесткого стандарта. Это способность последовательно и ясно рассуждать, правильно строить мысли, четко классифицировать, строго систематизировать факты. Здесь сознательно отвлекаются от развития, взаимосвязи вещей и выражающих их понятий, рассматривая их как нечто устойчивое, неизменное. Главная функция рассудка - расчленение и исчисление. Мышление в целом невозможно без рассудка, он необходим всегда, но его абсолютизация неизбежно ведет к метафизике. Рассудок - это обыденное повседневное "житейское" мышление или то, что часто называют здравым смыслом. Логика рассудка - формальная логика, которая изучает структуру высказываний и доказательств, обращая основное внимание на форму "готового" знания, а не на его содержание и изменение.

411

Разум (диалектическое мышление) - высший уровень рационального познания, для которого прежде всего характерны творческое оперирование абстракциями и сознательное исследование их собственной природы (саморефлексия). Только на этом своем уровне мышление может постигнуть сущность вещей, их законы и противоречия, адекватно выразить логику вещей в логике понятий. Последние как и сами вещи берутся в их взаимосвязи, развитии, всесторонне и конкретно. Главная задача разума - объединение многообразного вплоть до синтеза противоположностей и выявления коренных причин и движущих сил изучаемых явлений. Логика разума - диалектика, представленная как учение о формировании и развитии знаний в единстве их содержания и формы.

Процесс развития мышления включает в себя взаимосвязь и взаимопереход рассудка и разума. Наиболее характерной формой перехода первого во второй является выход за пределы сложившейся "готовой" системы знания, на основе выдвижения новых - диалектических по своей сути - фундаментальных идей. Переход разума в рассудок связан прежде всего с процедурой формализации и перевода в относительно устойчивое состояние тех систем знания, которые были получены на основе разума (диалектического мышления).

Формы мышления (логические формы) - способы отражения действительности посредством взаимосвязанных абстракций, среди которых исходными являются понятия, суждения и умозаключения. На их основе строятся более сложные формы рационального познания, такие, как проблема, гипотеза, теория и др., которые будут рассмотрены ниже.

Понятие - форма мышления, отражающая общие закономерные связи, существенные стороны, признаки явлений, которые закрепляются в их определениях (дефинициях). Например, в определении "человек есть животное, делающее орудия труда" выражен такой существенный признак человека, который отличает его от всех других представителей животного мира, выступает фундамен-

412

тальным законом существования и развития человека как родового существа. Понятия должны быть гибки и подвижны, взаимосвязаны, едины в противоположностях, чтобы верно отразить реальную диалектику (развитие) объективного мира. Наиболее общие понятия - это философские категории. Понятия выражаются в языковой форме - в виде отдельных слов ("атом", "водород" и др.) или в виде словосочетаний, обозначающих классы объектов ("экономические отношения", "элементарные частицы" и др.).

Суждение - форма мышления, отражающая вещи, явления, процессы действительности, их свойства, связи и отношения. Это мысленное отражение, обычно выражаемое повествовательным предложением, может быть либо истинным ("Париж стоит на Сене") либо ложным ("Ростов - столица России").

В форме суждения отражаются любые свойства и признаки предмета, а не только существенные и общие (как в понятии). Например, в суждении "золото имеет желтый цвет" отражается не существенный, а второстепенный признак золота.

Понятие и суждение выступают "кирпичиками" для построения умозаключений, которые представляют собой моменты движения мышления от одних суждений и понятий к другим, выражают процесс получения новых результатов в познании. Умозаключение - форма мышления, посредством которой из ранее установленного знания (обычно из одного или нескольких суждений) выводится новое знание (также обычно в виде суждения). Классический пример умозаключения:

1. Все люди смертны (посылка)
2. Сократ - человек (обосновывающее знание)
3. Следовательно, Сократ смертен (выводное знание, называемое заключением или следствием).

Важными условиями достижения истинного выводного знания являются не только истинность посылок (аргументов, оснований), но и соблюдение правил вывода, недопущение нарушения законов и принципов логики и диалектики. Наиболее общим делением умозаключений является их деление на два взаимосвязанных вида: индук-

413

тивные - движение мысли от единичного, частного к общему, от менее общего к более общему, и дедуктивные, где имеет место обратный процесс (как в приведенном примере)

В последнее время внесены определенные (порой существенные) изменения в понимание чувственного и рационального познания. Так, в частности, выявлена своего рода гетерогенность (неоднородность) чувственного познания, включающего не только образные, но и знаковые компоненты, т.е. здесь имеет место единство изображения и обозначения. Таким образом, познавательный процесс, не сводимый только и исключительно к отражательным процедурам получения чувственного образа как "слепка" вещи, предстает сегодня в системе гипотетико-селективной, творчески-проективной деятельности субъекта, опосредованной различными по природе знаковыми и предметными репрезентациями, содержащими, как и сама деятельность, квинтэссенцию социального и культурно-исторического опыта.

Оказалось, что сенсорные (чувственные) данные получают предметные смыслы и тем самым тесно связаны с феноменом понимания. Обращение к этому феномену в познавательной деятельности - важный признак нового видения познания.

Возрос интерес к "забытым" категориям рассудка и разума, тем более необходимость их наличия и взаимодействия в абстрактно-логическом познании "подкреплена" новейшими данными нейрофизиологии, полученными в результате открытия функциональной асимметрии мозга и выявления двух типов мышления - левополушарного и правополушарного.

Сегодня все чаще речь идет не о "ступенчатости", а о взаимодополнительности, органическом единстве чувственного и рационального, рассудка и разума, образного и знакового, когнитивного и социокультурного, объяснения и понимания и т.п. - в каждом акте и виде познавательной деятельности [1].

1 См.: Микешина Л. А., Опенков М. Ю. Новые образы познания и реальности. М., 1998. С. 19-27.

414

5. Истина и заблуждение

Непосредственная цель познания - истина, путь к которой обычно сложен, труден и противоречив. Постоянный и необходимый спутник истины (а не случайная аномалия) на всех этапах ее развертывания и углубления - заблуждение. Вопросы о том, "Что есть истина?" и "Каковы способы избавления от заблуждений?" ("идолов разума", по Бэкону) всегда интересовали людей - и не только в сфере науки. Категории истины и заблуждения - ключевые в теории познания, выражающие две противоположные, но неразрывно связанные стороны единого процесса познания, каждая из которых имеет свою специфику.

Заблуждение - знание, не соответствующее своему предмету, не совпадающее с ним. Будучи неадекватной формой знания, оно главным своим источником имеет ограниченность, неразвитость или ущербность общественно-исторической практики и самого познания. Заблуждение по своей сути есть искаженное отражение действительности, возникающее как абсолютизация результатов познания отдельных ее сторон. Например, заблуждением в целом является "теоретическая астрология", хотя отдельные моменты истины в ней имеются. Так же как в научной астрономии содержатся заблуждения, но в целом эта система истинного знания, подтвержденная наблюдениями.

Заблуждения, конечно, затрудняют постижение истины, но они неизбежны, есть необходимый момент движения познания к ней, одна из возможных форм этого процесса. Например, в форме такого "грандиозного заблуждения" как алхимия происходило формирование химии как науки о веществе.

Заблуждения многообразны по своим формам. Следует, например, различать заблуждения научные и ненаучные, эмпирические и теоретические, религиозные и философские и т.д. Среди последних существуют такие как эмпиризм, рационализм, софистика, эклектика, догматизм, релятивизм и др.

415

Заблуждения следует отличать от лжи - преднамеренного искажения истины в чьих-то корыстных интересах - и связанной с этим передачи заведомо ложного знания, дезинформации. Если заблуждение - характеристика знания, то ошибка - результат неправильности действий индивида в любой сфере его деятельности: ошибки в вычислениях, в политике, в житейских делах и т.д. Выделяют ошибки логические - нарушение принципов и правил логики и фактические, обусловленные незнанием предмета, реального положения дел и т.п.

Развитие практики и самого познания показывает, что те или иные заблуждения рано или поздно преодолеваются: либо сходят со сцены (как, например, учение о "вечном двигателе"), либо превращаются в истинные знания (превращение алхимии в химию). Важнейшие предпосылки преодоления заблуждений - изменение и совершенствование породивших их социальных условий, зрелость общественно-исторической практики, совершенствование наблюдений и экспериментов, развитие и углубление знаний и методов его получения.

Истина - знание, соответствующее своему предмету, совпадающее с ним. Иначе говоря, это верное, правильное отражение действительности - в живом созерцании или в мышлении. Поэтому первый и исходный признак (свойство) истины - объективность: конечная обусловленность реальной действительностью, опытом, практикой и независимостью содержания истинного знания от отдельных людей (как, например, утверждение о том, что Земля вращается вокруг Солнца). Истина не есть свойство материальных объектов (например, "дом есть истина"), а характеристика знаний о них.

Будучи объективна по своему внешнему материальному содержанию, истина субъективна по своим внутренним идеальным содержанию и форме: истину познают люди, выражающие ее в определенных субъективных формах (понятиях, законах, теориях и т.п.). Например, всемирное тяготение изначально присуще материальному миру, но в качестве истины, закона науки оно было открыто Ньютоном.

416

Истина есть процесс, а не некий одноразовый акт постижения объекта сразу, целиком и в полном объеме. Для характеристики объективной истины как процесса применяются категории абсолютного (выражающей устойчивое, неизменное в явлениях) и относительного (отражающей изменчивое, преходящее). Абсолютная и относительная истина - это два необходимых момента одной и той же объективной истины, любого истинного знания. Они выражают разные ступени, стороны познания человеком объективного мира и различаются лишь по степени точности и полноте его отражения. Между ними нет китайской стены. Это не отдельные знания, а одно, хотя каждая из данных сторон, моментов имеет свою специфику.

Абсолютная истина (точнее, абсолютное в объективной истине) понимается, во-первых, как полное, исчерпывающее знание о действительности в целом - гносеологический идеал, который никогда не будет достигнут, хотя познание все более приближается к нему. Во-вторых, как тот элемент знаний, который не может быть никогда опровергнут в будущем: "Птицы имеют клюв", "Люди смертны" и т.д. Это так называемые вечные истины, знания об отдельных сторонах предметов.

Относительная истина (точнее, относительное в объективной истине) выражает изменчивость каждого истинного знания, его углубление, уточнение по мере развития практики и познания. При этом старые истины либо заменяются новыми (например, классическая механика сменилась квантовой), либо опровергаются и становятся заблуждениями (например, истина о существовании вечного двигателя, понятия о теплороде, флогистоне и т.п.). Относительность истины заключается в ее неполноте, условности, приблизительности, незавершенности. Абсолютная истина в виде целостного фрагмента знания складывается из суммы относительных, но не путем механического соединения готовых истин, а в процессе исторического развития познания и синтеза его результатов.

Существует две крайние позиции в понимании отношения абсолютного и относительного моментов в истине. Догматизм преувеличивает значение устойчивого момента, релятивизм - изменчивой стороны каждой истины.

417

В свое время Гегель справедливо подчеркивал, что абстрактной истины нет, истина всегда конкретна. Это значит, что любое истинное знание всегда определяется в своем содержании и применении данными условиями места, времени и многими другими специфическими обстоятельствами, которые познание должно стремиться учесть как можно точнее. Игнорирование определенности ситуации, распространение истинного знания за пределы его действительной применимости неминуемо превращает истину в свой антипод - в заблуждение. Даже такая простая истина как положение о том, что "сумма внутренних углов треугольника равна 2d" истинно лишь для Евклидовой геометрии и становится заблуждением за ее пределами, например, в геометрии Лобачевского-Римана.

В последние годы стал подниматься вопрос о том, "существуют ли абстрактные истины?" В связи с этим приведенный тезис Гегеля стал ставиться под сомнение. Дело в том, что главная цель познания - именно конкретные (всесторонние, системные, целостные), а не абстрактные, т.е. односторонние, фрагментарные знания. Поэтому конкретность истины как "единства многообразного" достигается путем восхождения от абстрактного к конкретному, т.е. от абстрактных (односторонних) истин к истине, синтезирующей различные определения, охватывающей многообразие условий, т.е. к конкретной истине. В этом смысле понятие "абстрактная истина" имеет право на существование, но при одном условии - как момент, сторона развития познания к его основной цели - "единству многообразного", конкретно-всеобщему, закону, а следовательно, к конкретной истине.

При этом условии трудно не согласиться с выводами академика Т. И. Ойзермана о том, что, во-первых, "относительные истины, поскольку им не хватает синтеза различных определений, характеризующих конкретное, как раз и являются абстрактными истинами", и, во-вторых, "понятие истины как единства конкретного и абстрактного имеет общенаучное значение" [1].

1 Ойзерман Т. И. Существуют ли абстрактные истины? //Вопросы философии. 1999. № 2. С. 22-23.

418

Таким образом, объективная, абсолютная, относительная, конкретная и абстрактная истины - это не разные сорта истин, а одно и то же истинное знание с этими своими характерными признаками (свойствами).

Кроме названных, некоторые авторы выделяют такие свойства истины как непротиворечивость (с точки зрения формальной логики), простота, красота, эвристичность (способность знания к саморасширению), когерентность (согласованность данного знания с фундаментальными идеями), способность к самокритичной рефлексии, антиконъюнктурность, плюрализм знания и др.

Вопрос о том, можно ли отграничить истину от заблуждения, и если можно, то каким именно образом, всегда интересовал познающую мысль. Это и есть вопрос о критерии истины. В истории философии и науки высказывались различные точки зрения на сей счет. Так, Декарт критерием истинных знаний считал их ясность и отчетливость. Фейербах такой критерий искал в чувственных данных ("Там, где начинается чувственность, кончается всякий спор"). Но оказалось, что ясность и отчетливость мышления - вопрос крайне субъективный, а чувства нередко нас обманывают: видимое движение Солнца вокруг Земли, излом чайной ложки в стакане с водой на ее границе с воздухом и т.п.

В качестве критерия истины выдвигались общезначимость (то, что признается многими людьми); то, что является выгодным, полезным, приводит к успеху - прагматизм (от греч. pragma - дело, действие); то, что соответствует условному соглашению - конвенционализм (от лат. conventio - договор, соглашение); то, во что люди сильно верят; то, что соответствует мнению авторитетов и т.д.

В каждой из приведенных точек зрения о критерии истины содержались отдельные рациональные идеи: важная роль чувственности в постижении истины, требование ясности, простоты и красоты при построении тех или иных форм знания и др. Однако указанные концепции не смогли удовлетворительно решить проблему критерия истины, ибо в его поисках не выходили, как правило, за пределы самого знания.

419

Диалектико-материалистическая философия соединила всеобщность критерия истины с непосредственной действительностью путем введения в теорию познания общественно-исторической практики. Последняя во всем своем объеме и полноте, а также в целостном историческом развитии (в единстве прошлого, настоящего и будущего) была представлена решающим - в конечном итоге - критерием истины. История познания подтвердила этот вывод.

Проверка знания "на истину" практикой не есть какой-то одноразовый акт, нечто неизменное или "зеркальное сличение", а она есть процесс, т.е. носит исторический, диалектический характер. А это значит, что критерий практики одновременно определенен и неопределенен, абсолютен и относителен. Абсолютен в том смысле, что только развивающаяся практика во всей полноте ее содержания может окончательно доказать какие-либо теоретические или иные положения. В то же время данный критерий относителен, так как сама практика развивается, совершенствуется, наполняется новым содержанием и потому она не может в каждый данный момент, тотчас и полностью доказать те или иные выводы, полученные в процессе познания.

Диалектичность практики как критерия истины является объективной основой возникновения и существования иных критериев для проверки истинности знания в различных его формах. В качестве таковых выступают так называемые внеэмпирические, внутринаучные критерии обоснования знания (простота, красота, внутреннее совершенство и т.п.). Важное значение среди них имеют теоретические формы доказательства, логический критерий истины, опосредованно выведенный из практики, производный от нее и потому могущий быть вспомогательным критерием истины. Он дополняет критерий практики как решающий, а не отменяет или заменяет его полностью. В конечном итоге практика и только она может окончательно доказать истинность тех или иных знаний.

Говоря о логическом критерии истины, нельзя ограничивать его законами формальной логики. Кажется очевидным, что диалектический метод в совокупности всех своих элементов представляет собой своеобразную форму логического критерия истины, которая в "снятом виде" содержит в себе критерий формально-логический, а не отвергает его.

420

В добывании истины, как и в ее проверке, необходимо единство теории и практики, которое есть коренной принцип философской гносеологии. Это такое их диалектическое взаимодействие, в котором все же практика выше, важнее познания, и - как уже было показано ранее - исходный и конечный пункт, основа этого процесса.

Кроме изложенного решения проблемы соотношения заблуждения и истины и критерия истины, укажем еще некоторые иные варианты ее решения в современной философии. Так, например, М. Хайдеггер не отвергал привычного, традиционного понимания истины как согласованности высказывания (суждений и др.) с вещью, о которой делается данное высказывание. Причем истина в ее полноте включает в себя неистину (заблуждение) как свою противоположность, т.е. несогласованность, несовпадение высказывания с вещью. Сущность истины, по Хайдеггеру, открывается как свобода человека, поскольку вне последнего не существуют ни та ни другая противоположность - каждая в своих формах и видах - и именно человек "распоряжается" ими. Неистину немецкий философ трактует не только как сокрытость (в отличие от открытости истины), но и как поиск: человек всегда находится на пути блужданий. Поэтому заблуждение - это не отдельная ошибка, а господство истории сложных, запутанных способов блуждания. Диапазон заблуждений, по его мнению, очень широк: от обычного проступка, недосмотра или просчета до промахов в важных решениях.

К. Поппер на вопрос: "Что есть истина?" отвечает просто и убедительно: утверждение, суждение или мнение истинно, если и только если оно соответствует фактам. Однако при этом надо точно оговорить условия для применения предиката "истинно" к данному высказыванию и добиваться более полного соответствия. Тем самым истина объективна и есть важнейший стандарт, регулятив познавательного процесса. Понятие истины - как образца, которого мы в ряде случаев можем и не достигнуть - соотносится у Поппера с понятием заблуждения. Последнее - следствие того, что познание - дело рук человече-

421

ских, а потому "погрешимо", подвержено ошибкам, - значит мы не застрахованы от заблуждений в различных их формах (ложь, ошибка и др.). Эффективное средство их преодоления - критический метод.

Кроме того, Поппер считает, что, во-первых, не следует смешивать истину с критерием истины, во-вторых, универсальный критерий истинности, который уберег бы нас от заблуждений, по его мнению, не существует. Однако из этого не следует, что выбор между различными концепциями, теориями произволен и чисто субъективен.

В современной логико-методологической литературе (особенно западной) процедура проверки научных положений выражается понятиями "верификация" и "фальсификация".

Понятие "верификация" (от лат. verus - истинный и facio - делаю) обозначает процесс установления истинности научных утверждений путем их эмпирической проверки. Последняя заключается в соотнесении данного утверждения с реальным положением дел с помощью наблюдения, измерения или эксперимента. Различают верификацию прямую (напрямую выходящую к фактам или экспериментальным данным) и опосредованную (выходящую к ним через другие проверенные положения).

Понятие "фальсификация" (от лат. falsus - ложный и facio - делаю) обозначает процедуру, устанавливающую ложность гипотезы, теории или другого научного утверждения в результате их эмпирической проверки. Этот процесс описывается логической схемой "модус толленс": если А, то В; неверно В, следовательно, неверно и А.

Таким образом, все более полное приближение к абсолютной истине, преодоление заблуждений - важная закономерность развития познания.

Наука не является сводом неизменных истин. На каждом данном этапе исторического развития в ней содержатся наряду с правильными, подтвержденными опытом, практикой, теориями; немало и неточных, которые рано или поздно уточняются, развиваются. Теории, ранее казавшиеся универсальными, ограничиваются определенным кругом явлений, относительные истины углубляются, все более приближаясь к абсолютным истинам, а ошибочные

422

положения, заблуждения, не выдержав испытания практикой, экспериментом, отметаются, заменяются новыми представлениями.

Истина и заблуждение, достижения и ошибки в науке зачастую не бывают отделены резкой, ясно видимой гранью. И все-таки в научном знании, этом динамическом, изменяющемся целом, в каждую эпоху имеются понятия, концепции, относительно устойчивые, принимаемые в качестве принципов, оснований именно научных знаний, а претензии на научную истину, если они несостоятельны, рано или поздно опровергаются, вытесняются из науки ("теплород", "флогистон", "электрическая жидкость" и т.п.).

Исторический подход к науке позволяет уточнить такие ее важнейшие понятия как "истина" и "заблуждение". Это необходимо, в частности, потому что существует еще твердое убеждение в том, что наука будто бы имеет дело только с истинами, и что ученый якобы "не имеет права" на заблуждения и ошибки. Отвергая такие представления, выдающейся французский физик Луи де Бройль писал, что люди, которые сами не занимаются наукой, довольно часто полагают, что науки всегда дают абсолютно достоверные положения; эти люди считают, что научные работники делают свои выводы на основе неоспоримых фактов и безупречных положений, и, следовательно, уверенно шагают вперед, причем исключена возможность ошибки или возврата назад. Однако состояние современной науки, так же как и история наук в прошлом, доказывают, что дело обстоит совершенно не так.

Оказалось, что в науке, наряду с истинами "полным-полно" ошибок, заблуждений, попятных движений т. п. И это не "грех" науки, а ее естественное реальное состояние. И ученый - даже самый знаменитый, - как и "любой смертный" не застрахован от всего этого. Наш выдающийся физик, Нобелевский лауреат П. Л. Капица подчеркивал, что ученый имеет право на ошибку, но ошибки - это еще не лженаука, а моменты, стороны в развитии самой науки как целостного формообразования. Лженаука - это непризнание ошибок.

423

Нельзя не сказать о том, что в своей философской герменевтике Гадамер в противовес позитивистским и сциентистским представлениям стремится показать несводимость истины к тому ее понятию, которое сложилось в рамках новоевропейской науки. Истина, по его убеждению, не есть только характеристика познания, но прежде всего - характеристика самого бытия. Она не может быть целиком "схвачена" только с помощью научного метода, а может лишь приоткрыть себя понимающему осмыслению. Истина "свершается", и преимущественный способ ее "свершения" - искусство.

В последние годы в нашей отечественной гносеологической литературе происходит переоценка взглядов на истину - как в положительном смысле, так и в негативном. Так, одна из тенденций - "реабилитировать в правах" теории корреспонденции и когеренции истины, соединив их в единстве с прагматической теорией - при устранении односторонней всех названных теорий. "Воскрешается" положение о том, что истина не есть только соответствие знания вещи, но и соответствие предмета своему понятию. Вместе с тем не подвергается сомнению, что предметно-практическая деятельность остается "главным удостоверением" истины. Все сильнее заявляет о себе тенденция соединить логико-методологическую и экзистенциально-антропологическую традиции истины при приоритете последней, т.е. она относится ко всему познанию в целом, связывает истину и личность.

Конечно же, надо углублять и расширять понятие истины и заблуждения, но не за счет же отказа от них!

В последнее время в нашей отечественной гносеологической литературе некоторые авторы развернули настоящий "поход" против истины и возможности ее применения в науке - особенно в гуманитарном познании. Так, например, утверждается, что "мир, в котором истина одна, а заблуждений много, прекратил свое существование". Возникает, однако, вопрос - а был ли когда-нибудь и где-нибудь такой мир? Думается, что такого мира никогда и нигде не было, нет и не будет. Ведь о каждом предмете можно высказать столько истин, сколько в нем сторон, связей, отношений и т.п., т.е. достаточно много, но отнюдь не одну истину.

424

А один из авторов объявил, что в наши новые времена "категория истины становится избыточной" и неприменимой к научному познанию (особенно к социальному), поскольку истина - категория мифологического (а не научного) мышления. Поэтому, по его мнению, методологам пора недвусмысленно признать, что истинностная пара дигма науки уже превратилась в анахронизм. Задача научного исследования - "не поиск истины, а построение эффективных моделей мира". Но что это за "модели" и сколько их - толком не разъясняется. Мы, однако, не разделяем призывы "вообще отбросить понятие истины", ибо это означает, что надо будет "заодно" отбросить и понятие науки.

Таким образом, понятие научной истины отнюдь не устарело и не является лишь "принадлежностью" мифологического мышления. Другое дело, что в различных сферах знания оно всегда преломляется специфически, в соответствии с особенностями этих сфер. Поэтому применение его всегда конкретно, как конкретна и сама истина

6. Действительность, мышление, логика, язык

Прежде чем обозначить проблему, определим "ключевые" слова. Действительность - объективно существую щее подлинное бытие, в отличие от видимости. Мышление - форма практического и теоретического освоения (познания) действительности. Логика - наука об общезначимых формах и средствах мышления, необходимых для рационального познания действительности. Язык (вербальный) - система словесных знаков, служащая средством мышления, выражения вовне его мышления, а также средством общения. Понятие "язык" не сводится только к вербальному, но в данном разделе речь будет идти только о вербальном языке.

Очевидно, что все указанные выше термины - понятия взаимосвязаные. Смысл этой взаимосвязи философия выражает в нескольких проблемах, не потерявших актуальность до сего дня. Назовем некоторые из них. Совпадает ли содержание мышления с содержанием действи-

425

тельности? Если "да", то "вычерпывает" ли логическое мышление все содержание действительности? Может ли язык адекватно передать содержание логического мышления? Как соотносятся логика мышления и грамматика? Насколько можно быть уверенным в том, что в языке фиксируется содержание действительности? Является ли язык обязательной формой выражения мышления или оно может существовать без языка? и т.д.

Эти проблемы рассматриваются применительно ко всем сферам познавательной деятельности, но мы ограничимся только научным познанием. Наука, в отличие от иных форм отношения к действительности, не имеет дела с непосредственной очевидностью восприятия, опыта. Она пытается познать сущность (глубинное внутреннее содержание) процессов, явлений не только макро-, но также микро- и мегамиров, параметры которых лежат за порогом непосредственного восприятия, т.е. за порогом возможности наших органов чувств. Сущность не есть нечто непосредственно наглядное, а потому ученые изобретают с помощью мышления замену наглядности: конструируют математические модели, алгоритмы, т.е. строят идеальные объекты. Особенность мышления в том и состоит, что оно может получить знание о действительности только построив идеальные объекты. Вот здесь и возникает вопрос: насколько сконструированные с помощью мышления математические модели, алгоритмы, теоретические рассуждения и объяснения соответствуют действительности.

Начиная с Декарта, классическая философия выводила онтологическую картину мира (картину действительности) из анализа тех общих идей, которые обнаруживались в сознании, и принадлежали не нашей субъективности, а чему-то, что находится вне нас. Это - идеи Бога, причины, субстанции, сущности и т.д., т.е. логические и философские категории. Философия исходила из того, что каково содержание общих идей в мышлении, таково и содержание действительности "как она есть сама по себе". Такой акт называется онтологизацией мышления. Впервые его применил Аристотель, который, открыв десять категорий в качестве общих видов скалывания о бытии, приписал им объективный статус и стал рассматривать их

426

одновременно как общие роды бытия, т.е. общие способы существования действительности. Вся идеалистическая философия трактовала мышление как субстанцию, определяющую и устанавливающую порядок и закономерности в действительности. Так обосновывалось совпадение содержания мышления с содержанием действительности.

От Аристотеля до Гегеля философия понимала мышление как нормирование, организацию и обоснование рассуждений и других способов получения знаний о действительности. Способность к суждению рассматривалась как способность оперировать универсальными логическими категориями. Поэтому философской теорией мышления была логика. Мышление судит, т.е. строит суждения, о причинах и следствиях, сущности и явлении и т.д., но то, о чем мышление судит, одновременно является и средством мыслить, т.е. средством создавать всеобщие суждения. Поэтому категории бытия выступали одновременно и как категории мышления. А это означает, что логика мышления (субъективная логика) и логика действительности (объективная логика) имеют одно и то же содержание. Логика, как наука о мышлении, выступала одновременно и как наука о всеобщих закономерностях развития действительного мира. Так доказывалось тождество онтологии и логики. Гегель утверждал, что логика есть "всеживотворящий дух всех наук", ибо она изучает системы чистых определений мышления (логических категорий), а последние есть основания всего, что есть в мире.

Мышление как логическая действительность не мыслилось вне языка. Выстраивалась такая взаимосвязь. Логические категории определяют форму суждения, которое находит свое выражение в предложении. Предложение - это вербализованое суждение. Отсюда: язык и мышление связаны непосредственно; мышление не может существовать без языка. Гегель считал, что логические категории мышления отложились прежде всего в языке, а логика и грамматика взаимосвязаны: анализируя грамматические формы можно открыть логические категории. Мыслительная деятельность, представляющая собой нахождение единства во многообразии, совершается преимущественно в языке и через язык. А это значит, что в языке адекватно выражены и зафиксированы свойства, структуры, законы объективной реальности.

427

Итак, классическая философия исходила из убеждения, что мышление есть прежде всего логика, содержание которой совпадает с содержанием реальной действительности, что язык есть способ существования логического, непосредственно связан с мышлением, а потому есть средство адекватного отображения действительности.

Но уже после работ Канта появилось сомнение в том, что логическое мышление полностью "вычерпывает" содержание действительности "как она есть сама по себе", ибо стало ясно, что логическое мышление "порождает" соответствующие формы действительности, объекты, которые затем и изучает. За пределами возможности логического мышления остается непознаваемый с его помощью "остаток" ("вещь в себе", в терминологии И. Канта). Научное знание характеризует не действительность как она есть "сама по себе", а некую сконструированную мышлением реальность. Физики конструируют "физическую" реальность, химики - "химическую" и т.д. Эпистемология и гносеология конца XX в. не принимают жесткого утверждения Гегеля о тождестве (полном совпадении) онтологии и логики, бытия и мышления. Признание такого тождества открывало простор для уверенности, что обо всем, находящимся на земле, под землей, над землей можно с помощью логического мышления получить истинное знание, т.е. узнать каково содержание действительности как она "есть сама по себе" и адекватно выразить это содержание в языке науки.

Но в XX в. начался пересмотр классического решения проблемы "действительность, мышление, логика, язык". Хайдеггер, например, считал, что онтология шире логики, логическое мышление не может дать исчерпывающего знания о действительности. Более того, логическое мышление было "обвинено" в том, что оно узурпировало знание о мире, а Опосредуя своими логическими категориями отношение человека к бытию, представило в научном знании искаженное содержание действительности. Э. Гуссерль пытался преодолеть указанное опосредование и перейти к непредубежденному описанию "самоданнос-

428

ти бытия". С его точки зрения, классическая философия абсолютизировала логическое мышление в качестве основного структурного элемента сознания. Таким элементом, с его точки зрения, является интенциональность, т. е направленность, мотивированность, преднамеренность Интенциональность - это слитность с бытием, где формируется содержание, обладающее подлинной очевидностью и достоверностью. В сознании существуют первичные интенции, или смыслообразующие элементы "жизненного мира". Онтология - сфера таких элементов. Абсурдным является утверждение, что содержание мира совпадает с содержанием логики, что логическое мышление есть субстанция, определяющая и устанавливающая содержание действительности.

В классической философии существовало убеждение, что "если слово что-нибудь обозначает, то должна быть какая-то вещь, которая имеется им в виду". Логический позитивизм (Дж. Мур, Б. Рассел, Л. Витгеншгейн и др.) занялся уточнением логического статуса обозначающих выражений. Логический метод анализа языка, в отличие от лингвистического, рассматривает вопрос об отношении языка к реальности. Философы, отмечал Рассел, не всегда четко проясняли для себя существующие типы отношений языка к действительности, что и приводило к формулировке псевдопроблем. Одной из таких псевдопроблем, по его мнению, является вопрос о том, что соответствует в действительности общим понятиям, таким, как сущность, причина, субстанция и т.д. Люди пользуются в обыденном языке обобщающими словами: "дерево", "человек" и др. Но они не замечают парадоксальности суждений типа "Я увидел дерево", "Я встретил человека" и т.д. Парадокс в том, что увидеть "дерево вообще" или встретить "человека вообще" невозможно: увидеть можно только "вот это" дерево, встретить можно только "вот этого" человека. Язык вводит нас в заблуждение: называя некие абстрактные сущности, он порождает нашу склонность верить в их реальное существование. Из этой веры и родился идеализм, который наделял общие идеи и понятия, логические категории, имеющие языковое выражение, статусом объективного существования. Из этой веры родился клас-

429

сический идеализм. Соблазн объективировать (вывести во вне и приписать объективное существование) содержание общих понятий и категорий лежит в основе идеалистической идеи тождества мышления и бытия. С точки зрения Рассела, реальное отношение к действительности имеют только имена единичных вещей. Все другие обозначающие выражения, особенно общие понятия и категории, ни к чему в реальности не относятся, ни чему не соответствуют, а признание такого соответствия есть языковые "ловушки", в которых мышление запутывается и начинает формулировать псевдопроблемы, а затем их решать.

Мышление должно покончить с иллюзией о каком-то адекватном соотнесении вербального языка и действительности. Витгенштейн, например, поделил все высказывания на осмысленные (информативные повествования о фактах и событиях) и бессмысленные (которые ничему не соответствуют в действительности, но в силу своей языковой фактуры создают видимость наличия в них информации о действительности). Несмотря на существенные различия этих высказываний, они определяют все же область того, "что вообще может быть сказано" и "сказано ясно". За ее пределами находится невысказываемое, т.е. нечто, что не поддается высказыванию. Это - религиозный и этический опыт, мистическое мироощущение, а в теории познания - неявное знание.

Вопрос о соответствии языка реальной действительности, о его возможностях адекватно выражать объективное содержание вещей и процессов, стал одним из главных в философии языка XX в. До Витгенштейна считалось само собой разумеющимся, что этот вопрос имеет смысл. Такого типа вопросы допускают существование отношений, в которых язык соотносится с неязыком. Признавать посредничество языка - значит признавать существование объекта познания, субъекта познания и связь между ними, т.е. признавать субъект - объективную модель познания. Но в XX в. смысл данного вопроса был поставлен под сомнение. Так, французский лингвист Ф. Де Соссюр настаивал на произвольности связей между словом и предметом, знаком и означаемым, а американский философ-прагматист Р. Рорти отказал языку в способности быть

430

посредником репрезентации (представительства) или выражения содержания действительности. Но это означало и отказ от признания субъект-объектной модели познания, согласно которой язык человека связан, с одной стороны, с его мышлением, а с другой - с внешней действительностью. В конце XX в. в аналитической философии, в постструктурализме, в постмодернизме сформировалось вполне определенное толкование проблемы "язык-действительность", согласно которому признается наличие "демаркационной линии" между вещами и словами: то, что выражено в слове, предложении, не существует вне последних. Ни одно описание мира, даже научное, не является точной репрезентацией действительности как она есть "сама по себе". Более того, сама идея такой репрезентации лишена всякого смысла, а высказывание, содержащее эту идею, является бессмысленным. Язык не связан с действительностью, а она не имеет способности говорить. Говорим только мы, люди, на вербальном языке, который сами же и сотворили для своих нужд. Языковые тексты имеют отношение только к другим текстам. Итак до бесконечности. У них нет никакого основания (Божественного, природного) вне языка. Тексты включены в языковую игру, которая и определяет их смыслы. По сути, предлагается отказаться от прежней гносеологической проблематики, связанной с познанием сущности, истины, от представления, что научный язык способен адекватно описать и выразить содержание действительности.

Современные постмодернистские философы "освобождают" язык не только от функции репрезентации действительности, но и от его непосредственной связи с мышлением. Они считают, что язык искажает мысль, ибо диктует ей правила и нормы оформления в порядок. Отсюда попытки найти способы выражения содержания мысли до ее логического и грамматического оформления, что и дела ет тексты постмодернистов трудными для читателя, воспитанного на философской классике.

Разорвав связи и взаимоотношения между действительностью, мышлением, логикой, языком, представители аналитической философии, философии языка, постструктуралисты породили гносеологический (познавательный)

431

плюрализм (множественный) и релятивизм (относительный) "на грани удручающей бессвязности". Понятия истины, действительности стали неоднозначными, и более того, истине было отказано в праве на существование.

7. Понимание и объяснение

Проблема понимания и его соотношения с познанием (и объяснением) обсуждается давно и сегодня является актуальной и во многом дискуссионной. Так, если у Диль-тея понимание представлено как проникновение в духовный мир автора текста, неразрывно связанное с реконструкцией культурного контекста его создания, то у Хайдеггера - это специфически человеческое отношение к действительности, способ бытия человека в мире. Согласно Гадамеру, понимание прошлой культуры неотделимо от самопонимания интерпретатора. Поэтому предметом понимания является не смысл, вложенный автором в текст, а то предметное содержание ("суть дела"), с осмысчением которого связан данный текст. При этом, по мнению Гадамера, всякое понимание есть проблема языковая: оно достигается (или не достигается) в "медиуме языко-вости", и в доказательствах не нуждается.

Тем самым понятие "смысл" является ключевым в решении проблемы понимания. Смысл - это не только синоним значения языковых выражений (слов, предложений и т.п.). Это сложное, многогранное явление. Так, М. Хай-деггер считает, что, во-первых, под смыслом необходимо иметь в виду "к чему" и "ради чего" всякого поступка, поведения, свершения. Во-вторых, у смысла есть направленность, точнее, он сам есть направленность к какому-то концу, - т.е. предназначение, конечная цель чего-либо (смысл жизни, смысл истории и т.д.).

Культурные смыслы есть система связей и функций элементов культуры в контексте социально-практической деятельности. Этот контекст - "ситуация деятельности" - и воссоздается человеком в процессе понимания чего-либо (явления, вещи, текста и т.д.), усвоения его культурного смысла.

432

Что касается процессов смыслообразования, то объективно они происходят в сфере традиций, обычаев, ритуалов, символики и находят свое отражение в языке. Это происходит потому, что традиции, обычаи и ритуалы выступают механизмом передачи и присвоения культурно-исторического опыта.

В соответствии с трактовкой традиции у Гадамера, она пронизывает нас, присутствует в нашем сегодняшнем мире. Традиция, обеспечивающая непрерывность культурного наследования, делает реальным всеобъемлющий смысловой универсум.

Кроме внутренних, существуют и внешние причины смыслообразований - взаимодействие и общение самобытных культур, практическое и духовное сопоставление их смысловых фондов и др. Поэтому понимание - это всегда подключение к смыслам человеческой деятельности, оно выступает формой взаимодействия между предметной заданностью понимаемого (текста) и интерпретатором. Результатом такого взаимодействия является формирование новых смыслов.

Обыденность понимания, иллюзия легкой, почти автоматической его достижимости долгое время затемняло его сложность и комплексный характер. Часто обходятся без определения этого понятия или ограничиваются указанием на то, что оно является основным для герменевтики. Последняя чаще всего представляется как теория и практика истолкования (интерпретации) текстов - от текста какого-либо литературного или другого источника до всемирной истории как текста.

В этом смысле понятие текста универсально: оно охватывает как общественные результаты духовной деятельности человека, так и переработку, распредмечивание исторической действительности человеческого бытия в виде определенной социальной информации.

Прежде всего следует иметь в виду, что процедуру понимания не следует квалифицировать как чисто иррациональный акт, "эмфатическое постижение - вживание". Иррациональный момент здесь хотя и присутствует, но ни в коем случае не является основным, а тем более исчерпывающим всю суть дела. Но нельзя и принижать значение этого мо-

433

мента, а тем более полностью отвергать его "присутствие" в герменевтических рассуждениях. Последние тесно связаны с "внерациональным", немыслимы без него и это важная особенность указанных рассуждений. Понимание нельзя смешивать с тем, что называют "озарением", "ин-сайтом", интуицией, хотя все это есть в процессе понимания.

Процесс понимания органически связан с процессом познания человеком окружающего мира, однако не сводится целиком и полностью только к познавательной деятельности. Проблематика понимания не может вытеснить вопросы теории познания, а должна анализироваться на основе диалектики единства познания и предметно-практической деятельности в широком социокультурном контексте.

Наряду с описанием, объяснением, истолкованием (интерпретацией) понимание относится к основным процедурам функционирования научного знания. Многочисленные подходы к исследованию понимания показывают, что процесс этот обладает своей спецификой, отличающей его от других интеллектуальных процессов и гносеологических операций.

Поэтому понимание не следует отождествлять с познанием ("понять - значит выразить в логике понятий") или смешивать с процедурой объяснения, хотя они и связаны между собой. Однако чаще всего процесс понимания связывается с осмыслением, т.е. выявлением того, что имеет для человека какой-либо смысл. Вот почему следует согласиться с выводом о том, что "понимание как реальное движение в смыслах, практическое владение этими смыслами сопровождает всякую конструктивную познавательную деятельность" [1], есть ее необходимый момент.

1 Загадка человеческого понимания. М., 1991. С. 17.

Причем понимание может выступать в двух ракурсах: как приобщение к смыслам человеческой деятельности и как смыслообразование. Понимание как раз и связано с погружением в "мир смыслов" другого человека, постижением и истолкованием его мыслей и переживаний. Понимание - это поиск смысла: понять можно только то, что

434

имеет смысл. Этот процесс происходит в условиях общения, коммуникации и диалога. Понимание неотделимо от самопонимания и происходит в стихии языка.

Тем самым смысл - это то, к чему мы апеллируем, когда предполагаем адекватность понимания (у собеседника или читателя) сообщаемой ему информации. Смыслом может обладать не только слово, предложение, текст и т.п., но и то, что происходит вокруг нас.

Представитель современной французской герменевтики Поль Рикер считает, что понимание никогда не отрывается от познания, а просто представляет собой "этап в работе по присвоению смысла", это выявление мышлением смысла, скрытого в символе. При этом Рикер исходит из того, что: а) герменевтика - это последовательное осуществление интерпретаций; б) суть герменевтики - многообразие интерпретаций (вплоть до их конфликта - что очень хорошо); в) понимание - искусство постижения значения знаков, передаваемых одним сознанием и воспринимаемых другим сознанием через их внешние выражения; г) один и тот же текст имеет несколько смыслов и эти смыслы наслаиваются друг на друга.

Важная методологическая проблема социально-гуманитарного познания состоит в том, чтобы, исходя из понимания текста как "материализованного выражения духовной культуры", распредметить субъективные смыслы, объективированные в текстах, "услышать через них человеческие голоса" и с их помощью проникнуть в "Дух" минувших эпох, чужих культур.

Таким образом, во-первых, любой текст - источник множества его пониманий и толкований. И понимание его автором - только одно из них. Произведение содержит в себе одновременно несколько смыслов. Именно в этом состоит его символичность: символ это не образ, это сама множественность смыслов. Поэтому понимание текста не может ограничиться лишь тем смыслом, который вложил в него автор. Оно зависит не только от того смысла, который вложил в него автор произведения (текста, произведения искусства и т.п.), но и его интерпретатор. А это значит, что, по словам М. М. Бахтина, понимание может и должно быть лучшим, оно восполняет текст, носит ак-

435

тивный творческий характер. Однако зависимость понимания текста от конкретных исторических условий его интерпретации отнюдь не превращает его в чисто психологический и субъективный процесс, хотя личные пристрастия и опыт интерпретатора играют здесь далеко не последнюю роль.

Во-вторых, эта множественность смыслов раскрывается не вдруг и не сразу, ибо смысловые явления могут существовать в скрытом виде, потенциально, и раскрываться только в благоприятных для этого развития смысловых культурных контекстах последующих эпох.

В-третьих, смысл текста в ходе исторического развития изменяется. Каждая эпоха открывает - особенно в великих произведениях - что-то новое, свое. Новое понимание "снимает" старый смысл, переоценивает его.

В-четвертых, понимание текста - это не готовый результат, а диалектический процесс, диалог разных культурных миров, результат столкновения смыслов "свое - чужое" (Бахтин), диалог текстов.

В-пятых, понять текст чужой культуры - это значит уметь находить ответы на вопросы, которые возникают в нашей современной культуре.

Культура - это не собрание готовых вещей или ценностей, а их освоение, использование, участие в процессах человеческого жизнетворчества. В свою очередь, познание социокультурной реальности предполагает не столько отражение непосредственно данного мира готовых продуктов, сколько воспроизведение того, что стоит за ними, т.е. мира человеческих значений и смыслов.

В современной литературе существуют различные классификации видов, типов и уровней понимания. Так, Г. И. Рузавин выделяет три основных типа понимания:

А) Понимание, возникающее в языковой коммуникации, происходящей в диалоге. Результат понимания или непонимания здесь зависит от того, какие значения вкладывают собеседники в свои слова.

Б) Понимание, связанное с переводом с одного языка на другой. Тут имеют дело с передачей и сохранением смысла, выраженного на чужом языке, с помощью слов и предложений родного языка.

436

В) Понимание, связанное с интерпретацией текстов, произведений художественной литературы и искусства, а также поступков и действий людей в различных ситуациях. Здесь недостаточно ограничиться интуитивным постижением смысла (интуиция, воображение, сопереживание и др. психологические факторы). Это первый уровень понимания. Второй уровень понимания требует привлечения других средств и методов исследования: логико-методологических, аксиологических (ценностных), культурологических и т.п. [1]

1 См.: Рузавин Г. И. Методология научного исследования. М. 1999. С. 214-215.

Говоря о понимании, следует обратить внимание еще на два важных момента.

1. Его краеугольным камнем является принцип герменевтического круга, выражающий циклический характер понимания. Этот принцип связывает объяснение и понимание: для того, чтобы нечто понять, его нужно объяснить и наоборот. Данная взаимосвязь выражается как круг целого и части: для понимания целого необходимо понять его отдельные части, а для понимания отдельных частей уже необходимо иметь представление о смысле целого. Например, слово - часть предложения, предложение - часть текста, текст - элемент культуры и т.п.

Началом процесса понимания является предпонимание, которое часто связывают с интуитивным пониманием целого, с дорефлексивным содержанием сознания. Предпонимание обычно задано традицией, духовным опытом соответствующей эпохи, личностными особенностями индивида.

Строго говоря, герменевтический круг - это не "беличье колесо", не порочный круг, ибо возврат мышления происходит в нем от частей не к прежнему целому, а к целому, обогащенному знанием его частей, т.е. к иному целому. Поэтому следует говорить о герменевтической спирали понимания, о его диалектическом характере как

437

движении от менее полного и глубокого понимания к более полному и глубокому, в процессе которого раскрываются более широкие горизонты понимания.

2. Нужно ли соотносить понимание с современной эпохой? По этому вопросу существует две основных позиции.

А) Не нужно. Согласно этой точке зрения, адекватное понимание текста сводится к раскрытию того смысла, который вложил в него автор. То есть необходимо выявить авторский смысл в наиболее чистом виде, не допуская каких-либо искажений, добавлений и изменений. Однако это фактически не происходит, ибо каждая эпоха подходит к текстам (например, к произведениям искусства) со своими критериями.

Б) Процесс понимания неизбежно связан с приданием дополнительного смысла тому, что пытаются понять. Следовательно, понимать текст, как его понимал автор, недостаточно. Это значит, что понимание является творческим и не сводится к простому воспроизведению авторского смысла, а обязательно включает критическую его оценку, сохраняет позитивное, обогащает его смыслом современных реалий и органически связано со смыслом авторской позиции.

Таким образом, понимание и есть постижение смысла того или иного явления, его места в мире, его функции в системе целого. Оно помогает раскрыть бесконечные смысловые глубины бытия. Что необходимо для того, чтобы процесс понимания состоялся: предмет, выраженный в тексте любой природы; наличие в нем смысла ("сути дела"); предпонимание - исходное, предварительное представление об этом смысле; интерпретация - толкование текстов, направленное на понимание их смыслового содержания; наличие самопонимания у интерпрератора; общение, коммуникация; "стихия языка"; умение всемерно поддерживать диалог; стремление сказать свое слово и дать слово инакомыслящему, уметь усваивать произносимое им; уяснение того, что один и тот же текст имеет несколько смыслов (кроме авторского); соотнесение предметного содержания текста ("сути дела") с культурным, мыслительным опытом современности.

438

Наряду с пониманием существует и такая важнейшая познавательная процедура как объяснение. Ее главная цель - выявление сущности изучаемого предмета, подведение его под закон с выявлением причин и условий, источников его развития и механизмов их действия. Объяснение обычно тесно связано с описанием и составляет основу для научного предвидения. Поэтому в самом общем виде объяснением можно назвать подведение конкретного факта или явления под некоторое обобщение (закон и причину прежде всего). Раскрывая сущность объекта, объяснение также способствует уточнению и развитию знаний, которые используются в качестве основания объяснения. Таким образом, решение объяснительных задач - важнейший стимул развития научного знания и его концептуального аппарата.

В современной методологии научного познания наиболее широкой известностью и признанием пользуется дедуктивно-номологическая модель научного объяснения. Эта модель (схема) подводит объясняемое явление под определенный закон - в этом состоит его особенность. В данной модели объяснение сводится к дедукции явлений из законов. В качестве законов в этой модели рассматриваются не только причинные, но и функциональные, структурные и другие виды регулярных и необходимых отношений. Следует обратить внимание на то, что дедуктивно-номологическая модель объяснения описывает лишь конечный результат, а не реальный процесс объяснения в науке, который отнюдь не сводится к дедукции факта из закона или эмпирического закона из теории, а всегда связан с весьма трудоемким исследованием и творческим поиском. В области гуманитарных (социальных) наук используется так называемое рациональное объяснение. Его суть заключается в том, что при объяснении поступка некоторой исторической личности исследователь старается вскрыть те мотивы, которыми руководствовался действующий субъект, и показать, что в свете этих мотивов поступок был рациональным (разумным).

Гораздо большую сферу охватывает телеологическое или интенциональное объяснение. Оно указывает не на рацио-

439

нальность действия, а просто на его интенцию (стремление), на цель, которую преследует индивид, осуществляющий действие. Надо сказать о том, что после появления экспериментального естествознания, ставящего своей задачей раскрытие причин и общих законов явлений, телеологические объяснения уступили место каузальным и дедуктивно-номологическим.

В заключение отметим следующее. Во-первых, дедуктивно-номологическая модель (схема) иногда провозглашается единственно научной формой объяснения, что неверно (особенно применительно к гуманитарным наукам). Во-вторых, при объяснении поведения отдельных личностей данная модель неприменима, здесь "работают" рациональная и интенциональная схемы и понимание.

Понимание и объяснение тесно связаны. Однако надо иметь в виду, что понимание не сводится к объяснению, т.е. подведению изучаемого явления под закон и причину, так как - особенно в социальном познании - невозможно отвлечься от конкретных личностей, их деятельности, от их мыслей и чувств, целей и желаний и т.п. Кроме того, понимание нельзя противопоставлять объяснению, а тем более отрывать друг от друга эти две исследовательские процедуры, которые дополняют друг друга и действуют в любой области человеческого познания.

Говоря о соотношении объяснения и понимания (интерпретации), Вригт считает, что различие между ними "лучше проводить". Это различие он видит в следующем: "Результатом интерпретации является ответ на вопрос "Что это такое?". И только тогда, когда мы задаем вопрос, почему произошла демонстрация или каковы были "причины" революции, мы в более узком и строгом смысле пытаемся объяснить происходящие события.

Кроме того, эти две процедуры, по-видимому, взаимосвязаны и особым образом опираются друг на друга... Объяснение на одном уровне часто подготавливает почву для интерпретации фактов на более высоком уровне" [1].

1 Вригт Г. X. фон. Логико-философские исследования. М., 1986. С 164.

Однако в социальном познании предпочтение отдается понимающим методикам, обусловленным прежде всего спецификой его предмета, в естествознании - объясняющим.

440

Согласно Г. X. Вригту, объяснение имеет ряд форм, среди которых одна из основных - каузальное объяснение. Последнее, в свою очередь, бывает двух видов: предсказание и ретросказание. Обосновывая это свое деление, философ отмечает, что объяснения, обладающие силой предсказания, играют исключительно важную роль в экспериментальных науках. С другой стороны, ретросказательные объяснения занимают важное место в таких науках, как космогония, геология, теория эволюции, изучающих историю (развитие) природных событий и процессов. В этих науках мы путем исследования прошлого можем обнаружить его элементы ("следы") в настоящем.

Ретросказательные объяснения, т.е. пересмотр отдаленного прошлого в свете более поздних событий, "в высшей степени характерны", по Вригту, для исторической науки. При этом он предостерегает, что, применяя ретросказательное объяснение, следует избегать абсолютизации прошлого, его переоценки.

Последняя легко может ввести в заблуждение, так как делает суждение историка вопросом его вкусов и предпочтений, в соответствии с которыми он отбирает важное или "ценное". Разумеется, этот элемент присутствует в историографии. В процессе понимания и объяснения более недавних событий историк, согласно Вригту, приписывает прошлым событиям такую роль и значение, которыми они не обладали до появлению этих новых событий. А поскольку полное будущее нам неизвестно, мы и не можем сейчас знать все характеристики настоящего и прошлого. А это означает, что "полное и окончательное" описание прошлого невозможно.

8. Вера и знание

Проблема взаимоотношений знания и веры имеет давнюю историю. Она активно обсуждалась в средневековой схоластической философии. Так, уже Тертуллиан открыто выступал против разума, провозглашал парадоксальный

441

тезис: "Верую, потому что абсурдно". Августин Блаженный утверждал, что задача богословия - познать в свете разума то. что уже принято верой. Ансельм Кентерберийский заменил изречение Тертуллиана своей компромиссной формулой: "Верю и понимаю". Фома Аквинский говорил о гармонии между верой и знанием при приоритете веры.

Ф. Бэкон, выдвинув лозунг "Знание - сила", указывал, что истину надо искать в данных опыта и наблюдений, а не в потемках схоластики и в цитатах из священных книг. Уже в начале XX в. католическая церковь выдвигала положение о том, что вера не должна быть слепым движением души и что не может быть никакого действительного расхождения веры и знания, разума, так как все знания произошли от бога. Например, папа Пий XII неоднократно выступал с заявлениями о том, что "церковь - друг науки", отмечая, однако, что церкви приходится вмешиваться в науку, чтобы предостеречь ее от ошибок против веры.

Проблема соединения веры и знания, богословия и науки занимает важное место в одном из влиятельных направлений современной философии - неотомизме, представители которого стремились в едином синтезе объединить веру и разум. Основная задача философии усматривается в рациональном раскрытии и оправдывании истин теологии. При этом она должна ориентироваться на собственные критерии рациональности и направляться в конечном счете "светом веры".

Целостность человеческого знания предстает в гносеологии неотомизма как обладающая иерархическим строением и отнюдь не противоречащая откровению веры. Так, Ж. Маритен, доказывая необходимость гармонии разума и веры, считал плодотворным главенство теологии и метафизики над конкретными областями теоретического разума, ратовал за возрождение религиозно ориентированной философии природы.

Французский ученый, философ и теолог Тейяр де Шарден пытался создать "научную феноменологию", которая синтезировала бы данные науки и религиозного опыта для раскрытия содержания эволюции Вселенной, приведшей к появлению человека. Этот процесс подчинен, с его точки зрения, своему регулятору и своей конечной цели -

442

"точке Омега", воплощением которой является Христос. Идею единения науки и мистики он считал панацеей от всех бед современного человечества. Важнейшее условие реализации этой идеи - технический прогресс и развитие экономики. Но решающую роль, по мнению Тейяра, должен сыграть духовный фактор - ясная и сознательная вера в наивысшую ценность эволюции.

Оригинальные идеи о соотношении знания (истины) и веры высказывал Б. Рассел. Он понимал веру как совокупность связанных между собой состояний организма, полностью или частично имеющих отношение к чему-то внешнему. Среди различных видов веры британский философ выделял воспоминание, ожидание, веру нерефлекторную и проистекающую из сознательного вывода и др. Истина же есть свойство веры и как производное - свойство предложений, выражающих веру. Всякая вера, по мнению Рассела, "имеет изобразительную природу", соединенную с чувством одобрения или неодобрения. В случае одобрения она "истинна", если есть факт, имеющий с изображением, в которое верят, такое же сходство, какое имеет прототип с образом. В случае неодобрения она "истинна", если такого факта нет. Вера, не являющаяся истинной, называется ложной.

Вопрос о вере, о ее соотношении с разумом (знанием) занимал большое место в русской религиозной философии, одно из важнейших понятий которой - "цельное знание". Идеал цельного познания как органического всеобъемлющего всеединства привлек многих русских мыслителей, начиная с А. С. Хомякова и Вл. Соловьева. Они считали, что цельная истина раскрывается только цельному человеку. Только собрав в единое целое все свои духовные силы - чувственный опыт, рациональное мышление, эстетический и нравственный опыт, а также - что очень важно - религиозное созерцание, человек начинает понимать истинное бытие мира и постигает сверхрациональные истины о боге.

Русские философы исходили из того что вера - важнейший феномен внутреннего, духовного мира человека, непосредственное принятие сознанием смысложизненных положений как высших истин, норм и ценностей. Она

443

основывается на авторитете, на внутреннем чувстве (интуиции), на уважении к чужому опыту и традиции. Вера в объективное значение абсолютных ценностей есть религия (С. Л. Франк). Но и в атеистическом гуманистическом сознании вера как убежденность в справедливости, правоте целей и реальности их достижения является необходимым условием и могучим стимулом творчества, прогресса. Такая вера (в отличие от слепой веры, или фанатизма) не только не противостоит и не противоречит разуму, но и открывает простор для активной деятельности сознания.

Соотнося веру с разумом, со знанием, русские мыслители понимали последнее как целостное всеединство, которое образуется как синтез эмпирического познания (опытные науки), отвлеченного мышления (философия) и веры (теология). Оно не может носить только теоретический характер, а должно отвечать всем потребностям духа, удовлетворять высшим стремлениям человека в воле, разуме и чувстве.

Развивая идею о всестороннем синтезе теологии, философии и науки, Вл. Соловьев обращает внимание на то, что этот "великий синтез" не есть чья-то субъективная личная потребность, а имеет определенные объективные основания. Они обусловлены, по его мнению, как недостаточностью эмпирической науки и бесплодностью чисто отвлеченной философии, так и невозможностью возврата к теологической системе в ее прежней исключительности. Необходимость данного синтеза диктует сам реальный жизненный процесс, осмысленный человеческим разумом.

И. А. Ильин подчеркивал, что знание и вера совсем не исключают друг друга. С одной стороны, потому что положительная наука, если она стоит на высоте, не преувеличивает ни своего объема, ни своей достоверности и совсем не пытается судить о предметах веры (к примеру - "Бог есть" или наоборот "Бога нет"). Ее граница - чувственный опыт, ее метод - объяснить все явления естественными законами и стараться доказать каждое свое суждение. Она, согласно И. А. Ильину, держится за этот опыт и за этот метод, отнюдь не утверждая, что они всеобъемлющи и неисчерпываемы, и отнюдь не отрицая того, что можно достигнуть истины в другой области при помощи другого опыта и другого метода.

444

С иной стороны, как отмечает русский мыслитель, настоящая вера вырастает именно из этого другого опыта и идет своим особым путем (методом), не вторгаясь в научную область, не вытесняя и не заменяя ее. Тот, кто полагает, что вера есть нечто произвольное, несерьезное и безответственное и что веровать можно только без всяких оснований в недостоверное и выдуманное - тот, убежден И. А. Ильин, жестоко ошибается.

Рассматривая взаимоотношения веры и знания, Н. А. Бердяев отмечал, что они не мешают друг другу, и ни одна из них не. может заменить или уничтожить другую. Русский философ утверждал беспредельность знания и веры, полное отсутствие их взаимного ограничения. Научное знание, как и вера, есть проникновение в реальную действительность, но частичную, ограниченную. Наука верно учит о законах природы, но она, по мнению Бердяева, некомпетентна в решении вопроса о вере, откровении, идее и т.п.

Отличая веру, на которой покоится знание, от религиозной веры, философ указывает, что знание предполагает веру (в обоих аспектах), оказывается формой веры. "В глубине" знание и вера одно: знание есть вера, вера есть знание - и то и другое образуют единство, но все же эти два феномена различаются.

Поскольку, по Бердяеву, полнота "живого опыта" дана лишь в мистическом восприятии, то без "религиозного питания", без непосредственной интуиции философия чахнет и превращается в паразита. Она должна питаться и опытом научным и опытом мистическим. Более того, он считает, что и наука и философия должны подчиниться "свету религиозной веры" не для упразднения своих истин, а для просветления этих истин в полноте знания и жизни.

Усиление роли религии в современном обществе активизировало внимание исследователей к вопросу о соотношении науки и религии, знания и веры. Последняя имеет два значения: уверенность (доверие, убежденность) - то, что еще не проверено, не доказано в данный момент, и религиозная вера. Контроверза знания и религиозной веры может вылиться в одну из трех основных позиций:

445

 

а) абсолютизация знания и полная элиминация веры;
б) гипертрофирование последней в ущерб знанию; в) попытки совмещения обоих полюсов - в особенности, современная философия религии.

Ее представители стремятся дать философский анализ религиозных верований, обосновать их эпистемологический статус, определить условия их рациональности и истинности, эксплицировать смысл религиозного языка, охарактеризовать природу и функции религиозного (особенно мистического) опыта, установить возможные "модели веры" и т.д.

Вместе с тем следует иметь в виду, что "вера - это не только основное понятие религии, но и важнейший компонент внутреннего духовного мира человека, психический акт и элемент познавательной деятельности. Она обнаруживает себя в непосредственном, не требующем доказательств принятии тех или иных положений, норм, истин. Как психологический акт вера проявляется в состоянии убежденности и связана с чувством одобрения или неодобрения... Если вера отрывалась от религиозной принадлежности, то в составе познавательного процесса она обозначала убежденность в правоте научных выводов, уверенность в высказанных гипотезах, являлась могучим стимулом научного творчества" [1].

1 Лешкевич Т. Г., Мирская Л. А. Философия науки: интерпретация забытой традиции. Ростов н/Д, 2000. С. 147-148.

В размышлениях философов разных направлений и ученых конца XX в. можно встретить рассуждения о том, что научной мысли нужна вера, как правой руке левая, и неумение работать обеими не следует считать особым преимуществом. Обосновывается это тем, что в научном и в религиозном познании задействованы в принципе разные структуры человеческого существа. В науке человек действует как "чистый ум"; совесть, вера, любовь, порядочность - все это "подмога" в работе ума ученого. Но в религиозно-духовной жизни, напротив, "ум - это только рабочая сила у сердца".

В современной, постнеклассической науке все чаще высказываются идеи о необходимости учета многообраз-

446

ного духовного опыта человечества - в том числе и религиозного. Предпринимаются попытки со стороны некоторых зарубежных и отечественных ученых широкого целостного мировоззренческого осмысления действительности, связав "строгие науки" (математику, теоретическую физику и др.) с философией, психологией, религиоведением и мистикой.

Литература

Алексеев П. В., Панин А. В. Теория познания и диалектика. М., 1991.
Батищев Г. С. Введение в диалектику творчества. СПб., 1997.
Диалектика познания. Л., 1985.
Загадка человеческого понимания. М., 1991.
Ильин В. В. Теория познания. Введение. Общие проблемы. М., 1994.
Интуиция, логика, творчество. М., 1987.
Коршунов А. М., Мантатов В. В. Диалектика социального познания. М., 1988.
Лешкевич Т. Г., Мирская Л. А. Философия науки: интерпретация забытой традиции. Ростов н/Д, 2000.
Микешина Л. А., Опенков М. Ю. Новые образы познания и реальности. М., 1997.
Объяснение и понимание в социальном познании. М., 1999.
Познание в социальном контексте. М., 1994.
Рациональность на перепутье: В 2-х кн., М, 1999.
Современные теории познания. М., 1992.
Теория познания: В 4-х т. М, 1991-1995.

Эволюция. Язык. Познание. Когнитивная эволюция. Развитие научного знания. Эволюция мышления. М., 2000.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел философия












 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.