Граудина Л.К., Ширяев Е.Н. Культура русской речи. Учебник для вузов

ОГЛАВЛЕНИЕ

Хрестоматия

Академическая и лекционная речь

Русское академическое красноречие как самостоятельная разновидность ораторского стиля развилось и утвердилось в XIX в. Основу любого академического выступления составляет стиль нейтральной литературной речи и специальный словарь (включая терминологию) того научно-профессионального направления, к которому относится речь лектора, преподавателя, профессора. Слово должно быть в этом случае "по росту мысли", как выражался В. О. Ключевский. Он заметил: "Гармония мысли и слова - это очень важный и даже нередко роковой вопрос для нашего брата преподавателя...
Корень многих тяжких неудач наших - в неуменье высказать свою мысль, одеть ее как следует. Иногда бедненькую и худенькую мысль мы облечем в такую пышную форму, что она путается и теряется в ненужных складках собственной оболочки и до нее трудно добраться, а иногда здоровую, свежую мысль выразим так, что она вянет и блекнет в нашем выражении, как цветок, попавший под тяжелую жесткую подошву" (В. О. Ключевский. С. М. Соловьев как преподаватель).
Образцом речи вузовского лектора можно считать помещенную в хрестоматии лекцию академика А. А. Ухтомского "О знаниях", прочитанную им студентам первого курса биологического отделения Ленинградского университета. Несмотря на то, что эта лекция была предназначена для аудитории "естественников", ее центральная тема - тема знаний и нравственности - актуальна для любого вуза, и тем более гуманитарного. Доступность и ясность разработки главной мысли, умеренное употребление специальных терминов, общий эмоциональный строй лекции и хороший литературный язык - эти качества обеспечили лекции успех: она была опубликована в журнале "Наука и жизнь" в 1965 г. (№ 2. С. 49).
Второй фрагмент - беседа академика В. В. Виноградова "О культуре русской речи", которая представляет собой одну из лекций, прочитанных в центральном лектории общества "Знание" г. Москвы (в начале 60-х гг.), затем прозвучавшую на Всесоюзном радио. Лекция-беседа была адресована самому широкому кругу слушателей. В ней до сих пор ощущается аромат эпохи, чувствуется отзвук настроений и оценок знаменитых шестидесятых. Особенно интересна намеченная В. В. Виноградовым классификация всех небрежностей и "неправильностей" в речи, вызванных неполным и неточным владением нормами литературного языка. Эти явления наблюдаются и поныне. Поэтому рассуждения В. В. Виноградова нисколько не устарели.
А. А. Ухтомский. О знаниях
(произнесена в 1938 г., опубликована в 1965 г.)
Ежегодно все новые волны молодежи приходят с разных концов в университет на смену предшественникам. Какой мощный ветер гонит сюда эти волны, мы начинаем понимать, вспоминая о горестях и лишениях, которые приходилось испытывать, пробивая преграды к этим заветным стенам. С силой инстинкта устремляется молодежь сюда. Инстинкт этот - стремление знать, знать все больше и глубже. Силу эту приходится назвать инстинктом потому, что она поистине владеет нами, не считаясь с нашими частными побуждениями, маленькими личными удовольствиями и страхами. И если искать для этой силы достойного носителя, то это, народ. Подчиняясь инстинктивному устремлению к знанию, мы делаем историческое дело народа, которому принадлежим.
Каким пожеланием встретить нам, старикам и предшественникам, вас, вошедших с новою волною на биологическое отделение? Не надо скрывать: кроме радости открывающегося знания, вам предстоит немало мелочных забот, огорчений, нехваток, неизбежных в переорганизовывающейся жизни студенчества. Так пусть эти мелочные затруднения не будут сильны снизить ваш молодой энтузиазм. Пусть энтузиазм крепнет все более по мере прохождения университетского курса. Будет ли вам суждено остаться здесь надолго в качестве смены преподавателей и профессоров, или вы возвратитесь в те поселки, деревни и города, которые послали вас сюда, - пусть не покидает вас память о том, что здесь ли, там ли, все равно вы живете и работаете для народа, который передал и поручил вам этот инстинкт к знанию и ждет от вас его плодов. Как частица народа внесены вы сюда очередною волною, как частица народа напитываетесь здесь знаниями, как частица народа отдаете ему приобретенное здесь. Задача ваша и наша не в том, чтобы развивать здесь какое-то исключительное, эсотерическое знание, доступное немногим и отделяющее избранную "аристократию ума" от непосвященных. Настоящий успех для вас и для нас только там, где удается раскрыть подлинно эксотерическое2 знание, открытое принципиально для всех и всех зовущее к себе.
Будем всегда помнить принцип Аристотеля, основоположника естествознания и биологии: "Действительно знать - значит уметь научать ребенка". Знание, неспособное себя передать, - это знание лишь кажущееся, служащее только самоудовлетворению того, кто им обольщается. Не найтись, как объяснить другому, - это знак того, что сам понимаешь плохо. Подлинное знание живо и практично, оно несет в своем существе тенденцию к передаче и распространению. Если знание замыкается, это говорит не о том, что оно чрезмерно глубокомысленно, а о том, что оно недостаточно! Учить для нас - значит всегда учиться. А учиться - значит достигать такой ясности и полноты, при которых знание становится очевидным для всякого.
Взятый у нас курс на непрерывную производственную практику студентов и имеет тот смысл, что еще за время прохождения курса приобретаемое знание проверяется живою пробою, насколько вы способны его передать, где и в чем оно недостаточно и требует углубления для того, чтобы передача его пошла сама собою, как простое и естественное дело.
Подлинный смысл непрерывной практики нашего студенчества совсем не в том, чтобы технологизировать университетскую науку. Технологизирование знания по необходимости делает его поверхностным и близоруким. Люди учатся применять научную формулу, не задаваясь "нескромным вопросом", откуда и как она произошла. Смысл практики у нас в том, чтобы в наибольшей степени углубить приобретаемое знание, уяснить его до конца так, чтобы передача его стала простым и естественным осуществлением его назначения.
Итак, в добрый час! Огорчения и преграды пусть забываются ради радости знать, знать все больше и глубже!
В. В. Виноградов. О культуре русской речи
(начало 60-х гг.)
Русский язык - язык великого народа, язык великой литературы. <...>.
Величие и мощь русского языка общепризнанны. Русский язык, как говорил еще Фридрих Энгельс, считается "одним из самых сильных и самых богатых языков" мира. Гимны русскому языку, его богатству и выразительности можно найти в сочинениях и размышлениях почти всех крупнейших русских писателей. Для Тургенева, например, раздумья о судьбах Родины были неотделимы, неотрывны от мысли о "великом, могучем, правдивом и свободном русском языке".
<...> Русский язык стал интернациональным языком, языком межгосударственного общения и культурно-идеологического взаимодействия между всеми народами Советского Союза. Русский язык распространяется везде, в странах Запада и Востока. Интерес к его изучению возрастает на всех материках нашей планеты.
В этих условиях неизмеримо усиливается, увеличивается ответственность всех нас, тех, для кого русский язык является родным, за его чистоту и правильность, за его точность и выразительность. "Надо вдумываться в речь, в слова", - говорил Чехов. "Надо воспитывать в себе вкус к хорошему языку; как воспитывают вкус к гравюрам, хорошей музыке", - убеждал Алексей Максимович Горький молодое поколение советских писателей. Изучение языка помогает открыть законы его развития, правила его употребления и способы обогащения.
Народ - не только творец языка, но и двигатель его истории. Народ, вместе с тем, стоит на страже сокровищ своего родного слова, пользуясь ими и умножая их в своей речи и словесно-поэтическом творчестве <...>. Литературный язык становится, по образному выражению Горького, "оружием" всего народа... Известный наш языковед академик Щерба тонко охарактеризовал своеобразие развития русского языка в советскую эпоху. "Нетрудовые элементы потеряли вес в обществе, - говорил он, - вопросы производства и его организации стали в центре внимания, элементы политического образования стали внедряться в общественное сознание вместе с стремлением в том или другом отношении заполнить пропасть между умственным и физическим трудом. Все это привело к тому, что производственная терминология стала вливаться широкой струей в наш литературный язык, расширяя знакомство с элементами разнообразных производственных процессов" <...>.
В быстром и сложном процессе развития современного русского языка закономерно и естественно возникают колебания, а также болезненные, отрицательные явления в приемах его употребления, в способах применения разных его стилистических средств, в практике словопроизводства и словоупотребления, в отношении к литературно-языковым нормам.
Причин такого рода отклонений от чистоты и правильности речи очень много: и неполное усвоение норм литературного выражения, и недостаточно бережное отношение к языковой традиции, и неуменье, и нежелание разобраться в смысловых качествах разных слов, и влияние "дурной моды", разных жаргонов, и желание щегольнуть словом или фразой, которые кажутся острыми и выразительными, и многое другое, что свидетельствует о слабой культуре речи, о неразвитости "чутья языка".
Эти нарушения чистоты и правильности литературной речи обычно расцениваются как "порча" языка и вызывают у ревнителей чистоты родного языка огорчение и справедливое возмущение, побуждают их к активной борьбе с отклонениями от литературных норм, от правильного употребления такого богатого, живописного и могучего языка, как русский классический язык. Потому что, действительно, как убеждал Горький, "борьба за чистоту, за смысловую точность, за остроту языка - есть борьба за орудие культуры".
Как же нужно бороться за чистоту, точность и правильность языка? Необходимо широкое, общенародное распространение научных сведений о законах и правилах русского языка, о его стилистических богатствах, о путях его развития, о способах образования новых слов, об огромной роли языка как "орудия культуры", как средства познания, и обо многом другом, относящемся к вопросам и задачам культуры русской речи. Необходимо воспитание эстетического чутья языка и глубокого сознания ответственности за честное и чистое обращение с ним.
Каждый из нас, из тех, кто относится к русскому языку как к родному и свободно пользуется им в своей общественно-речевой практике, является, вместе с тем, и участником грандиозного процесса народного "языкотворчества", по выражению Маяковского, и все мы должны внимательно наблюдать и соблюдать законы и правила своего родного языка.
Вот один пример пренебрежительного отношения к правилам языка. В одном из номеров журнала "Октябрь" за тысяча девятьсот пятьдесят девятый год помещена статья Денисовой о книге А. Колоскова, посвященной Маяковскому. Там было употреблено слово "маяковедение" для обозначения науки о творчестве Маяковского. Это слово сочинено с явным нарушением норм современного словотворчества. Действительно, маяковедение - это скорее наука о маяке или маяках. Следуя этому примеру, мы должны были бы говорить об исаковедении (изучение поэзии Исаковского), помяловедении (изучение сочинений Помяловского), жуковедении (изучение творчества Жуковского) и тому подобное. Здесь очевидна неправильность словообразования.
Чтобы воспитательная работа в области культуры русской речи была действительно действенной и плодотворной, надо определить, с чем бороться, что признать ошибками и неправильностями, типичными для современности. И главное: надо выделить именно ходовое, типичное, а не развлекаться анекдотами, уродствами индивидуального словоупотребления. Между тем, многочисленные статьи о культуре речи, о том, как говорить или как научиться говорить правильно и красиво, появляющиеся в наших журналах и газетах, нередко направляют свое внимание именно в сторону анекдотических случаев и сцен.
Не претендуя на исчерпывающую полноту, можно распределить трудности, и неправильности, широко распространенные в современной русской речи, по нескольким группам или категориям.
Во-первых. Самая сложная и разнообразная по составу - это группа небрежностей и "неправильностей" в речи, вызванная недостаточным знанием стилистических своеобразий или смысловых оттенков разных выражений и конструкций, а также правил сочетания слов. Это - результат неполного овладения или, во всяком случае, еще очень неточного, нетвердого владения системой современного русского литературного языка, его словарем и синтаксисом, его стилистическими средствами. Тут, прежде всего, выделяются случаи нарушения или неоправданного разрушения старых устойчивых словосочетаний и неудачного образования новых. Например, в разговорной речи: "гулять по больничному листку", "убирать помещение в доме", "переживать за сестру", "дать характеристику на кого-нибудь", "утрясти вопрос", "львиная часть" (вместо: львиная доля), "играть значение" (вместо: играть роль или иметь значение); "одержать успехи" (вместо: добиться успехов или одержать победу); "носить значение"(вместо: носить характер, иметь значение); "разделить на две неравные половины"; "тратить нервы" (вместо: портить нервы); "играть главную скрипку" (вместо: ... первую скрипку); "заварился сыр-бор" (вместо: загорелся сыр-бор); "криминальное преступление"; "мемориальный памятник" и тому подобное.
Такого рода примеров скрещивания, контаминации (как говорят языковеды) разных выражений, имеющих близкое или сходное значение, неоправданных стилистических и словесных сближений, смешений и так далее, больше всего встречается в небрежной речи. Сюда же примыкают и такие неправильности словоупотребления, как например, взад-назад вместо: взад и вперед', дожидатъ вместо дожидаться (но сравните - ожидать); подружить вместо: подружиться (и сравните - дружить с кем-нибудь) и другие подобные.
Во-вторых. К границам разговорно-литературной речи приблизились и иногда беспорядочно врываются в сферу литературного выражения слова и обороты областного или грубого просторечия: ложить (вместо класть), обратно вместо опять ("обратно дождь пошел"), крайний (вместо последний), взади (вместо сзади), заместо (там, где нужно: вместо) и так далее.
Естественно, что широкий поток этого просторечия несет в разговорную речь слова и выражения, характеризующиеся разной яркостью областной окраски и разной степенью близости к литературному языку. Разобраться во всем этом должен помочь словарь "Правильность и чистота русской речи", подготовленный Институтом русского языка Академии наук и посвященный трудностям и неправильностям современного словоупотребления. Ведь с просторечием связаны специфические выражения и обороты речи вульгарного или фамильярного характера. Например, дать по мозге; устройте пару билетиков, по-страшному, по-тихому (вместо: страшно, тихо); толкнуть речугу; всю дорогу - в значении: "все время" и многие другие.
Эти явления в разных стилях и разновидностях современной разговорной речи выступают настолько ощутимо, что они больше всего вызывают протест со стороны отстаивающих чистоту и правильность русского литературного языка и чаще всего обсуждаются в нашей печати.
Третье. Еще одно явление в жизни современного русского языка, особенно в разговорной речи, вызывающее у многих тревогу и беспокойство, - это широкое и усиленное употребление своеобразных вульгарных, а иногда и подчеркнуто-манерных жаргонизмов. От них веет и специфическим духом пошлого мещанства и налетом буржуазной безвкусицы. Таковы выражения: "оторвать" в смысле: достать, приобрести ("оторвать туфли с модерными каблуками"); "что надо", "сила" - в смысле: замечательный; "звякнуть" (по телефону); "законно - законный" для обозначения положительной оценки; "газует" (бежит); "категорический привет" и даже: "приветствую вас категорически" (вместо "здравствуйте"); "дико" (в значении - очень: дико интересно); "хата" (в смысле квартира) и тому подобное.
Всех, кто ратует за чистоту русского языка, особенно смущает и возмущает распространение этого вульгарно-жаргонного речевого стиля. Многие готовы квалифицировать его, и вполне справедливо, как "осквернение языка Пушкина, Толстого, Горького, Маяковского".
Вот характерные газетные заявления: "... За последние годы среди молодежи появились тенденции к созданию какого-то особого, так называемого "стильного" языка, который, как это ни прискорбно, "обогащает" свою лексику из запасов воровского жаргона" (цитирую "Актюбинскую правду").
"Употребление... слов, зачастую заимствованных из дореволюционных воровских жаргонов, можно объяснить лишь одним - низкой культурой и духовным уродством тех, кто "украшает" ими свою речь, стремясь обратить на себя внимание", - пишут в газете преподаватели из города Ленинабада.
В этой очень пестрой, но всегда мутной струе вульгарной и фамильярной бытовой речи можно - при более внимательном рассмотрении и изучении - разграничить несколько жаргонных слоев или пластов и даже несколько социально-речевых жаргонных стилей вульгарного и фамильярного характера.
Печальнее всего то, что подобное жаргонное словообразование в зарубежных работах, посвященных русскому языку, иногда относится к характерным качествам культуры нашей студенческой молодежи. Так, в статье доцента Стокгольмского университета Нильса-Оке-Нильссона, недавно напечатанной в шестом томе датского журнала "Сканда-Славика", - "Советский студенческий слэнг" (то есть жаргон) помещается словарик такой речи советских студентов: блеск в значении превосходный', железно мешок времени; предки (в значении: родители); спихнуть экзамен; старик, старикан (значение: профессор); шпаргалитэ; удочка (удовлетворительно) и тому подобное.
Четвертое. Не менее тяжелым препятствием для свободного развития выразительных стилей современного русского языка является чрезмерное разрастание у нас употребления шаблонной, канцелярской речи, ее штампованных формул и конструкций. Об этом так писал Константин Паустовский: "Язык обюрокрачивается сверху донизу, начиная с газет, радио и кончая нашей ежеминутной житейской, бытовой речью". "Нам угрожает опасность замены чистейшего русского языка скудоумным и мертвым языком бюрократическим. Почему мы позволили этому тошнотворному языку проникнуть в литературу?" Оценочные эпитеты, излишества экспрессии - это индивидуальные свойства стиля Паустовского, но основная мысль ясна.
В этой связи нельзя не вспомнить об ироническом отношении Владимира Ильича Ленина "к канцелярскому стилю с периодами в тридцать шесть строк и с "речениями", от которых больно становится за родную русскую речь".
Жалобы на засилие штампов канцелярско-ведомственной речи в разных сферах общественной жизни раздаются со всех сторон.
Так, в письме Чуракова в редакцию "Известий" - "О родном нашем языке" - сказано: "На наш повседневный разговорный язык, язык газеты, радио, плаката все сильнее наступает неповоротливый язык канцелярии. Он проникает даже в литературу".
Писатель Леонтий Раковский свою статью "Чувство языка", опубликованную в "Литературной газете", начинает так:
"Федор Гладков считал канцеляристов сомнительными учителями русского языка. К сожалению, канцеляристы не только учителя, но и - прежде всего - "творцы" того серого, мертвого языка, который так засоряет нашу речь... Это им принадлежит словесный мусор, рожденный в недрах протоколов и отчетов: "зачитать" и "вырешить", "использовать" и "приплюсовать", "свиноматка" или "рыбопродукт" вместо доброго, живого слова - рыба".
Неуместное употребление казенно-канцелярских трафаретов высмеял писатель Павел Нилин в своих "Заметках о языке" (журнал "Новый мир"):
"В дверь кабинета председателя районного Исполкома просовывается испуганное лицо.
- Вам что? - спрашивает, председатель.
- Як вам в отношении налога...
Через некоторое время в кабинет заглядывает другая голова.
- А у вас что? - отрывается от всех бумаг председатель.
- Я хотел поговорить в части сена...
- А вы по какому вопросу? - спрашивает председатель третьего посетителя.
- Я по вопросу собаки. В отношении штрафа за собаку. И тоже в части сена, как они..."
Комические эффекты вызывает также пристрастие к ученым и изысканно-книжным словам и выражениям, которые употребляются без всякой нужды и нередко в совершенно неподходящей обстановке: например, "лимитировать количество", "фактор времени" и другие подобные.
Пятое. Естественно, что отсутствие прочных и точных литературных языковых навыков, влияние областного говора и просторечия особенно часто обнаруживается в произношении, в воспроизведении звуковой формы слова.
Сюда относятся и колебания в ударении, а часто - просто нелитературные ударения в отдельных словах как разговорного, так и книжного происхождения, и в их формах. Например: средства (вместо средства), общества (вместо общества), облегчить (вместо облегчить), документ (вместо документ), ходатайствовать (вместо ходатайствовать), ненависть (вместо ненависть), жестоко (вместо жестоко), поняла (вместо поняла), обеспечение (вместо обеспечение), дермантин (вместо дерматин); произношение: фанэра, музэй, кофэ и так далее.
Этот очерк или перечень отклонений, отступлений от стилистических норм современной русской речи очень неполон. Он совсем не касается проблем языка советской художественной литературы. Между тем, это особая, важная и большая тема.
Но вопросы стилистики художественной литературы не могут быть разрешены в общем плане культуры речи. Они нуждаются в освещении истории и теории литературно-художественной речи. Тут, между прочим, открывается новая сфера наблюдений над примерами построения словесных образов и над речевой структурой образов персонажей.
К концу беседы с радиослушателями мне хотелось бы еще раз подчеркнуть огромное значение вопросов культуры речи, значение стилистических навыков и лингвистических знаний.
Высокая культура разговорной и письменной речи, хорошее зна-г ние и развитое чутье родного языка, умение пользоваться его выразительными средствами, его стилистическим многообразием - лучшая опора, верное подспорье и очень важная рекомендация для каждого человека в его общественной жизни и творческой деятельности.
Можно закончить эту краткую беседу о русском языке и о некоторых неправильностях в его современном употреблении теми же словами, которыми закончил свою статью о любви к русскому языку покойный советский поэт Владимир Луговской: "Относитесь к родному языку бережно и любовно. Думайте о нем, изучайте его, страстно любите его, и вам откроется мир безграничных радостей, ибо безграничны сокровища русского языка".
Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел языкознание