Бондарко А. В. О стратификации семантики

(Общее языкознание и теория грамматики: Материалы чтений, посвященных 90-летию со дня рождения С. Д. Кацнельсона. - СПб., 1998. -
С. 51-63.)

1. Вступительные замечания.

Говоря о стратификации семантики, мы имеем в виду разграничение и соотнесение различных уровней и аспектов содержания, выражаемого языковыми средствами, в его отношении к содержанию мыслительному (смысловому). Речь идет не только о дифференциации внутри широкой сферы семантического содержания, но и об анализе взаимосвязей разных сторон семантики как сложного целостного объекта. На наш взгляд, именно осмысление взаимодействия различных аспектов и уровней изучаемого содержания является необходимым основанием для постановки вопроса о семантике как целостной системе, имеющей определенную структуру.
Идея стратификации семантики, коренящаяся в языковедческой традиции (в первую очередь должны быть упомянуты теории В. Гумбольдта и А. А. Потебни), получила дальнейшее развитие в разных направлениях лингвистических исследований (ср. концепции И. А. Бодуэна де Куртенэ, В. П. Сланского, А. А. Шахматова, а также теории Э. Кошмидера, Р. О. Якобсона, Эуг. Косериу, представителей пражской школы. Рассматриваемый подход к изучению семантики находит отражение в исследованиях последнего времени, посвященных проблематике "языковой картины мира". Концепции, сосредоточивающие внимание на специфике языкового содержания в его связях с содержанием мыслительным, существенно отличаются от широко распространенных разновидностей анализа, ориентированного главным образом на референциальную и понятийную семантику.
Проблема стратификации семантики получила глубокое осмысление в трудах С. Д. Кацнельсона. Его суждения о соотношении различных уровней и аспектов содержания включаются в широкую проблематику взаимосвязей языковых и мыслительных категорий, содержательной (контенсивной) типологии, теории мыслительно-речевой деятельности. В единой концептуальной системе рассматриваются такие вопросы, как соотношение универсального и идиоэтнического в содержании языка, реконструкция универсального компонента языковой структуры, "избыточные" идиоэтнические категории, "скрытые категории" в строе языка, глубинная семантическая структура и ее "синтаксическая интерпретация", типологически универсальный логико-семантический аппарат как основа деривационных операций в сфере семантики, значения в их отношении к формальным и содержательным понятиям (см. [Кацнельсон 1965: 9-25; 1972: 11-16, 105, 117; 1985: 61-67]).
В этой статье продолжается рассмотрение проблемы стратификации семантики в направлении, намеченном в ранее вышедших работах (см. [Бондарко 1978; 1985; 1992; 1996: 4-98]).

2. Значение и смысл.

В рамках обсуждаемой проблематики выявляется различие теорий, ориентированных на бинарное членение, связанное с соотношением собственно языкового и .общесмыслового. аспектов изучаемого содержания, и теорий, строящих трехчленную систему, одним из элементов которой является обозначение (референция). Сошлемся на две концепции, репрезентирующие эти разновидности дифференциации семантического содержания, - концепции Э. Кошмидера и Эуг. Косериу.
Э. Кошмидер соотносит уровни I (intentum, das Gemeinte, мыслимое) и D (designatum, Bezeichnetes, обозначаемое). Уровень I трактуется как межъязыковой инвариант. Идентичное I - необходимая предпосылка для перевода с одного языка на другой. Уровень D (designatum) - это содержание языкового знака, выступающее в системе данного языка. Системы D с конечным числом элементов варьируются от языка к языку [Koschmieder 1965: 205, 211-212].
В работах Эуг. Косериу представлена трехчленная схема дифференциации понятий, отражающих разные уровни и аспекты семантики. Выделяются три понятия: 1) значение (Bedeutung) . содержание, создающееся в конкретном языке на основе существующих в нем оппозиций как в грамматическом строе, так и в словарном составе, 2) обозначение (Bezeichnung), т.е. внеязыковая референция, соотнесение с именуемой в каждом отдельном случае внеязыковой действительностью, 3) смысл (Sinn) . текстовая функция (то, что имеется в виду), реализуемая как языковыми, так и внеязыковыми средствами (внеязыковое знание культурных рамок). По мысли автора, при одинаковых значениях и одинаковых обозначениях смысл может быть разным; с другой стороны, одинаковый смысл может быть передан с помощью разных значений и разных обозначений [Coseriu 1970; 1987: 177-198; Косериу 1989: 64-66].
Из двух упомянутых выше способов представления рассматриваемых различий мы избираем подход, основанный на дихотомии собственно языкового и мыслительного (смыслового) аспектов семантического содержания. Признавая возможность выявления различия между понятиями "обозначение" и "смысл", мы все же считаем возможной концентрацию внимания на двух основных аспектах семантического содержания - значении и смысле. При этом референциальный аспект - то, что стоит за термином "обозначение", - рассматривается как один из компонентов речевого смысла.
Используя термины "значение" и "смысл" по отношению к двум основным уровням (аспектам) семантического содержания, мы опираемся на известное в научной литературе, хотя и не общепринятое употребление этих терминов и их соответствий (ср. meaning / sense): [Mathesius 1961: 10-13; Dokulil, Danes 1958: 232-234; Sgall, Hajicova, Panevova 1986; Слюсарева 1963: 185-199; Мельников 1971; Звегинцев 1973] (см. обзор литературы вопроса в кн. [Бондарко 1978: 36-55]).
Мы не касаемся здесь употребления терминов "значение" и "смысл" в логике (в частности, речь идет о теории Г. Фреге). Справедливо замечание Н. Д. Арутюновой: .Логику и лингвисту трудно договориться об употреблении таких терминов, как значение, смысл, обозначение и под.: логик под термином "значение" понимает отношение знака (символа, слова) к внеязыковому объекту (денотату, референту), лингвист же с этим термином ассоциирует понятийное содержание языковых выражений..." [Арутюнова 1982: 8].
Говоря о значении, мы имеем в виду содержание единиц и категорий данного языка, включенное в его систему и отражающее ее особенности, план содержания языковых знаков. В отличие от значения, смысл - это содержание, не связанное лишь с одной формой или системой форм данного языка, - то общее, что объединяет синонимичные высказывания и высказывания, сопоставляемые при переводе с одного языка на другой.
Смысл опирается не только на языковые формы, но и на другие разновидности .носителей. (ср. различные этапы внутреннего программирования формирующегося высказывания, анализируемые в работах Л. С. Выготского, Н. И. Жинкина и их последователей, в работах С. Д. Кацнельсона, а также в современных когнитивных исследованиях).
Данная интерпретация соотношения значения и смысла тесно связана с представлением о соотношении языкового и мыслительного содержания, известным в языковедческой традиции. Ср. суждения А. А. Потебни: "...содержание языка состоит лишь из символов внеязычного значения и по отношению к последнему есть форма" [Потебня 1958: 72]; "Язык имеет свое содержание, но оно есть только форма другого содержания, которое можно назвать лично-объективным на том основании, что хотя в действительности оно составляет принадлежность только лица и в каждом лице различно, но самим лицом принимается за нечто, существующее вне его. Это лично-объективное содержание стоит вне языка" [Потебня 1977: 118-119]. Для того, чтобы получить представление о внеязыковом содержании, по мнению А. А. Потебни, нужно отвлечься от различий между синонимичными выражениями типа "кто носит меч", "чье дело ношение меча", "носящий меч", "меченосец" [Потебня 1958: 72]. По существу здесь уже представлены теоретические основания интерпретации смысла как инварианта синонимических преобразований.
Вопрос о соотношении значения и смысла связан с проблемой "эквивалентности при существовании различия". По мысли Р. О. Якобсона, придававшего этой проблеме большое значение, она охватывает "три способа интерпретации вербального знака, которым соответствуют три типа перевода: 1) внутриязыковой перевод - интерпретация вербальных знаков посредством других знаков данного языка; 2) межъязыковой перевод - интерпретация вербальных знаков посредством иного языка; 3) межсемиотический перевод - интерпретация вербальных знаков посредством невербальных знаковых систем [Якобсон 1985: 362-363]. Для проблематики стратификации семантики особенно существенна сопоставимость ситуации "внутриязыкового перевода", т.е. перехода от данного высказывания к синонимичному, с ситуацией перевода в обычном смысле - межъязыкового. В обоих случаях эквивалентность на уровне смысла сочетается с различиями в плоскости языкового содержания сопоставляемых высказываний и значений отдельных его элементов. Не менее существенна для осмысления рассматриваемой проблемы связь внутриязыкового перевода с переводом межсемиотическим (переходом от смыслового кодирования к вербальному в мыслительно-речевой деятельности говорящего и переходом от вербального кодирования к смысловому в деятельности слушающего). Эта связь создает предпосылки для осмысления механизма осуществляемого говорящим выбора определенного комплекса языковых средств для передачи одного из возможных способов представления того смысла, который он хочет выразить.
Исходя из изложенных выше принципов, те высказывания, которые при другом подходе (референциальном, денотативном в своей основе) признаются равнозначными, мы можем признать равнозначными лишь с точки зрения общесмыслового компонента, но при этом обращаем особое внимание на различия в способах представления смысла, обусловленные содержательной спецификой каждой из форм. Ср. высказывания Он имеет машину (в данном случае мы отвлекаемся от некоторых стилистических ограничений: связанных с подобными конструкциями) и У него есть машина. Эти высказывания имеют один и тот же смысл, формируемый компонентами "обладатель", "предмет обладания" и "отношение между обладателем и предметом обладания". Вместе с тем они отличаются друг от друга языковой интерпретацией смыслового содержания. В первом
случае исходным пунктом в языковой интерпретации отношения посессивности является субъект-обладатель (он): этот субъект распространяет отношение обладания на предмет обладания (выступающий как объект). Во втором же случае обладание передается "через бытийность" - речь идет о предмете (машина), который выступает как семантический субъект и как подлежащее в синтаксической структуре предложения); этот предмет представлен как существующий (есть) в сфере субъекта-обладателя (у него).
Общность смысла при различиях в значениях языковых единиц и их комбинаций осознается участниками речевого акта (ср. процессы, отражаемые в "муках слова" - поисках наиболее адекватных средств выражения мысли, в затруднениях при переводе с одного языка на другой).
Существуют два типа осуществляемого говорящим выбора языковых средств для передачи формирующегося смысла: 1) выбор из числа языковых средств, служащих для выражения разных смыслов (т. е. выбор между разными смыслами), и 2) выбор из числа языковых средств, используемых в данном акте речи для передачи одного из возможных способов представления одного и того же (или сходного) смысла (при различиях в языковых значениях, передающих "оттенки смысла"). В последнем случае мы имеем дело с "динамической ситуацией синонимии". Аналогичны соотношения результатов выбора. В первом случае посредством языковых единиц с их значениями выражается смысл, который не допускает - при условии его сохранения - замены одной формы другою, тогда как во втором налицо такое выражение смысла, при котором замена (не любая, а строго регламентированная правилами употребления языковых единиц) оказывается возможной. Ср. а) невозможность замены совершенного вида несовершенным без изменения смысла в случаях типа Я написал письмо (результат) - Я писал письмо (процесс) и б) возможность замены одного вида другим в условиях "конкуренции видов", когда сохраняется общий смысл высказывания, но меняются оттенки смысла, связанные с различиями в значениях грамматических форм, например: - Кто написал это письмо? (конкретно-фактическое значение совершенного вида; глагольной формой выражен достигнутый результат); - Кто писал это письмо? (обобщенно-фактическое значение несовершенного вида; вопрос касается лишь самого факта осуществления действия; результат лишь имплицируется указанием на "готовый объект" - письмо).
При межъязыковом сопоставлении "равнозначных" высказываний (в условиях перевода с одного языка на другой) выявляется эквивалентность смысла, сочетающаяся с возможной или неизбежной неэквивалентностью (неполной эквивалентностью) языковой интерпретации. Могут быть выделены следующие типы неэквивалентности на уровне "поверхностной семантики": 1) функционально-парадигматическая неэквивалентность, обусловленная наличием / отсутствием тех или иных единиц, классов и категорий или различиями в их значениях; 2) функционально-синтагматическая неэквивалентность, связанная с различиями в закономерностях функционирования сравниваемых единиц (подробнее об этом см. [Бондарко 1996: 24-30]).
Из сказанного выше вытекает, что в самих языковых значениях заключены два аспекта - смысловая основа и интерпретационный компонент - способ представления смысловой основы в значениях, выражаемых средствами данного высказывания. Интерпретационный компонент трактуется нами как тот элемент (аспект) выраженного языковыми средствами семантического содержания, который составляет специфику именно данной формы, данного комплекса языковых средств, данного высказывания, в отличие от того же (или сходного) смысла, выражаемого иными средствами в синонимичных высказываниях, или смысла, передаваемого средствами других языков. Это и есть присущая данной форме или данному комплексу форм, данному высказыванию интерпретация (способ представления) смысловой основы выражаемого содержания.
Такое истолкование рассматриваемых аспектов значения по своему существу является "двухуровневым". Данное представление языковой семантики влечет за собой истолкование анализа на основе "принципа реконструкции" - восстановления глубинных семантических структур посредством операций над структурами поверхностными. Для обсуждаемой проблематики существенны суждения С. Д. Кацнельсона о содержании языковых форм как амальгаме универсальных и идиоэтнических функций и о реконструкции универсального компонента языковой структуры [Кацнельсон 1972: 14]. Ср. его высказывание: "Чтобы добраться до логико-грамматических или речемыслительных категорий, образующих ядро универсального компонента, необходимо прежде всего выделить все содержательные функции грамматических форм и отделить в них идиоэтнические элементы от универсальных" [Там же: 15].
Говоря о смысловой основе и интерпретационном компоненте языковых значений, мы имеем в виду не раздельные содержательные объекты, а аспекты единого семантического комплекса, в котором заключено смысловое содержание в определенном способе его языкового представления. Смысловая основа содержания высказывания не дана "в чистом виде". Проходя сквозь призму языковой формы, передаваемый смысл всегда получает ту или иную языковую интерпретацию. Исследователь может получить представление о смысловой основе выражаемого содержания в результате сопоставления синонимичных высказываний (выявляя то, чем они отличаются друг от друга), а также в результате анализа межъязыковых соответствий.
На наш взгляд, лингвистический анализ семантического содержания не может быть достаточно полным и точным без опоры на форму (речь идет не только о формальных средствах, но и о маркируемой ими форме как способе представления содержания). Каждая форма (в частности, грамматическая форма слова и синтаксическая конструкция) является носителем специфического, свойственного только ей способа языковой интерпретации выражаемого смыслового содержания. Закрепление определенного смыслового содержания именно за данной формой уже само по себе представляет собой языковое структурирование смысла и, следовательно, определенный тип его языковой интерпретации.
Языковая интерпретация глубинной семантики находит отражение в различных аспектах системно-структурной организации языковых значений, в частности, в соотношении центра и периферии полевой структуры языковых значений, в соотношении семантических прототипов и их окружения, в явлениях избирательности и избыточности в сфере форм и их значений, в соотношении значения, импликации и пресуппозиции, в различных комбинациях грамматических и лексических значений в их взаимодействии с контекстом.

3. Аспекты смысла.

Само понятие "смысл" предполагает внутреннюю дифференциацию. С нашей точки зрения, в этом понятии следует различать два аспекта - 1) системно-категориальный (ср. такие понятия, как семантическая категория, предикатно-аргументная структура) и 2) речевой (используется сочетание "речевой смысл"; ср. также понятие "субъективный смысл" в теории речевых актов). Таким образом, в сфере смысловой (.глубинной.) семантики существенны различия по признакам "когнитивная система" - процессы и результаты мыслительно-речевой деятельности. Ср., с одной стороны, такие понятия, как семантическая (мыслительная, понятийная, когнитивная, ноэматическая) категория, а с другой . речевой, актуальный смысл, смысл высказывания и текста. Можно сказать, что в сфере смысла намечаются различия, сходные с соотношением языковой системы и речи.
Речевой смысл может быть охарактеризован как та информация, которую хочет передать и передает говорящий, и та информация, которую воспринимает адресат. Речевой смысл представляет собой результат взаимодействия языкового содержания высказывания (семантического комплекса, формируемого значениями языковых единиц и их комбинаций), контекстуальной, ситуативной и энциклопедической информации. В сферу речевого смысла входят разного рода импликации и пресуппозиции. Возможны расхождения в интерпретации этих компонентов речевого смысла, связанные с соотношением точек зрения говорящего и слушающего.
Источником передаваемой говорящим и воспринимаемой слушающим информации являются 1) план содержания высказывания, формирующийся из семантических функций его элементов в акте предикации, 2) контекстуальная информация, 3) ситуативная информация, 4) энциклопедическая информация [Бондарко 1978: 125-127]. Функциональная интерпретация речевого смысла подчеркивает значимость фактора интенции говорящего в соотношении с результатом, достигаемым в речевом акте.
Данное истолкование речевого смысла согласуется с общим принципом выделения в семантике высказывания а) словесно выраженного компонента и б) компонента, вытекающего из фоновых знаний и знания конкретной ситуации. При разной терминологии речь идет а) о собственно языковом содержании, носителями которого являются слова и формы, и б) о содержании, исходящем от ситуации и фоновых знаний участников речевого акта.
Речевой смысл может рассматриваться, с одной стороны, в аспекте мыслительно-речевой деятельности, как процесс, а с другой - как результат (смысл "готового текста"). Динамика формирования речевого смысла проявляется во взаимном перекодировании мыслительных структур, во взаимодействии намерений говорящего и реакции слушающего при участии "фоновых знаний" и ситуативной информации с точки зрения говорящего и слушающего (см. [Кацнельсон 1972: 108-127; Кубрякова 1986: 7-96]).

4. Стратификация семантики и проблема интенциональности.

Исследование языковых значений в их отношении к речевому смыслу целесообразно соотнести с понятием интенциональности. Имеется в виду связь языковых значений с намерениями говорящего, с коммуникативными целями речемыслительной деятельности, т.е. способность содержания, выражаемого данной языковой единицей, в частности, грамматической формой (во взаимодействии с ее окружением, т.е. средой), быть одним из актуальных элементов речевого смысла.
Вопрос об отношении языковых значений к намерению говорящего актуален для широкой проблематики речевой деятельности (см. [Кацнельсон 1972; Павлов 1985: 3-24; Касевич 1988: 10-42, 237-277; Моделирование языковой деятельности... 1987; Кубрякова 1991: 21-81]), для различных аспектов лингвистической проблематики высказывания (ср. рассмотрение принципов структурирования речевых высказываний в кн. [Адмони 1994]).
Примером проявления интенциональности в сфере грамматических значений может служить смысловая актуализация семантики времени в высказываниях, включающих соотношения временных форм: Я в это верил, верю и буду верить. Показательны речевые поправки, связанные с заменой одной формы времени другою: С особенной силой чувствую сейчас - или, скорее, чувствовал сейчас на гулянье эту великую радость - любви ко всем (Л. Толстой. Дневники).
Принимая во внимание теорию речевых актов и учитывая результаты ее разработки, мы трактуем понятие интенциональности в особом аспекте. Предметом проводимого нами анализа являются не сами по себе коммуникативные цели высказывания, а семантические функции грамматических форм в их отношении к смысловому содержанию высказывания, к тому, что имеет в виду и хочет выразить говорящий. Для разработки проблемы интенциональности существенны такие понятия, как "текущее сознание говорящего", "смысл текущего текста" [Моделирование языковой деятельности... 1987: 43-55].
Рассматриваемые нами актуальные смысловые элементы выходят далеко за пределы коммуникативных целей, которые анализируются в рамках теории речевых актов. Предметом исследования являются, в частности, отношения обозначаемых ситуаций к смыслам, охватываемым такими категориями, как время (и шире - темпоральность), вид и другие средства выражения характера протекания действия во времени (аспектуальность), временные отношения одновременности/последовательности (таксис), временная локализованность/нелокализованность, реальность/ирреальность (возможность, необходимость и т. п.), лицо,
субъект, объект, качество, количество, пространство, бытийность, посессивность, обусловленность (условие, причина, цель, уступительность). Исследуются (с особой точки зрения - по отношению к признаку интенциональности) функциональные потенции конкретных грамматических форм (форм вида, времени, наклонения, лица, залога, числа, падежа и т. п.) и реализации этих потенций в высказывании.
Интенциональность может рассматриваться как свойство языковых значений разных типов - как лексических, так и грамматических. В сфере лексики это свойство выступает со всей очевидностью. Закономерно, что вопрос об "осознании смысла" применительно к содержанию языковых единиц первоначально был поставлен по отношению к лексической семантике. С. Д. Кацнельсон писал: "Только употребление полнозначных слов связано с осознанием их смысла. Говорящие, как правило, отдают себе отчет в содержании таких слов и могут по желанию эксплицировать их содержание с помощью парафразы или толкования, синонимической замены или "наглядного определения" (указания на подразумеваемый словом предмет). Владение грамматическими формами характеризуется иной когнитивной модальностью. Хотя выражение мысли и ее понимание совершается при посредстве грамматических форм, в фокусе внимания участников речевого общения находится лишь вещественное содержание речи. Функции грамматических форм осознаются лишь вместе с полнозначными словами и при их посредстве. Толкование грамматических форм в отдельности представляет для говорящих значительные трудности. Оно становится возможным лишь тогда, когда грамматический строй становится объектом научного познания. [Кацнельсон 1972: 114-115].
В суждениях С. Д. Кацнельсона значительную ценность представляет сама постановка вопроса об осознании содержательных функций языковых единиц участниками речевого акта, о возможных проявлениях такой осознаваемости, о различиях в данном отношении между лексическими и грамматическими содержательными функциями. На наш взгляд, проблема смысловой информативности (релевантности), связанная с возможной осознаваемостью смысла, его включением в фокус внимания участников коммуникации, актуальна и по отношению к грамматической семантике, к функциям грамматических форм. В сфере грамматики можно наблюдать и различия в "степени интенциональности", и возможность неинтенционального функционирования языковых средств.
Понятие интенциональности в предлагаемой интерпретации включает два аспекта: 1) аспект актуальной связи с намерениями говорящего в акте речи, с коммуникативной целью, с целенаправленной деятельностью говорящего, т.е. с тем, что он хочет выразить в данных условиях коммуникации . аспект "собственно интенциональный"; 2) аспект смысловой информативности - имеется в виду способность данной функции быть одним из элементов выражаемого смысла.
С рассматриваемыми аспектами понятия интенциональности применительно к грамматическим значениям и функциям сопряжены следующие вопросы: 1) связано ли данное значение со "смыслом говорящего", с тем, что он "имеет в виду", "хочет выразить"? (речь идет об отношении грамматического значения к интенции говорящего, намерению, речевому замыслу); 2) характеризуются ли анализируемые грамматические значения (значения грамматических единиц, классов и категорий) смысловой информативностью (смысловой релевантностью)?
Эти вопросы (соотнесенные с двумя указанными выше аспектами понятия интенциональности) тесно связаны друг с другом. Вопросы первого типа касаются "субъективного смысла" (формирующегося в речи говорящего и воспринимаемого слушающим, осознаваемого в динамике мыслительно-речевой деятельности участников речевого акта), тогда как вопросы второго типа отражают прежде всего отношение грамматического значения к "объективным" (общеинформативным) аспектам смыслового содержания, выражаемого языковыми средствами.
Аспект понятия интенциональности, заключающийся в смысловой информативности рассматриваемых семантических элементов, нуждается в особых пояснениях. Имеется в виду смысловая информативность той или иной семантической функции не только в живом акте речи, когда налицо и намерения говорящего, и процесс их реализации, но и в тех условиях, когда перед нами "готовый текст" и намерения говорящего фигурируют лишь как то, что было задумано при создании данного текста. Создавая текст (художественного произведения, научного труда, письма и т.д.), автор стремится передать то или иное смысловое содержание, но в момент прочтения налицо лишь определенный результат реализации этих намерений. В таких случаях интенциональность выступает прежде всего как участие семантической функции того или иного языкового средства в смысле текста. Связь с намерениями автора существует, но в особом варианте: когда-то актуальные намерения представлены в их реализации (вопрос "что хотел сказать автор?" может возникать, но отсутствуют условия непосредственного акта речи).
В любом случае, говоря о рассматриваемом аспекте понятия интенциональности, мы имеем в виду смысловую информативность данной семантической функции, ее "выход в смысл", способность быть одним из элементов передаваемого смысла (как при наличии, так и при отсутствии актуальной связи с намерениями говорящего или пишущего). Можно ставить вопрос и в абстрактной, отвлеченной форме: способно ли (и в какой степени способно) данное значение быть актуальным элементом выражаемого смысла (смысла, представляющего собой результат реализации намерений говорящего или пишущего)?
Указанные аспекты понятия интенциональности тесно связаны друг с другом. Намерение говорящего лежит в основе выражаемого в процессе речи и .готового. содержания, обладающего информативной значимостью. С другой стороны, смысловая информативность данного грамматического значения является необходимым условием его использования в речи (при взаимодействии системного значения грамматической формы с элементами внутриязыковой и внеязыковой среды) для реализации намерений говорящего.
Выделение указанных выше аспектов понятия интенциональности связано с двумя сторонами смысла, о которых шла речь выше, - "деятельностной" (динамической) и "результативной" (сопоставимой с понятием статики), т.е. со смыслом, рассматриваемым в аспекте мыслительно-речевой деятельности, как процесс, и со смыслом, рассматриваемым как результат (смысл "готового высказывания" и "готового текста").
За интенциональностью того или иного грамматического значения всегда стоит актуальность, существенность для говорящего того представления (в человеческом сознании и его языковом воплощении), которое лежит в основе данного значения. Ср. суждения Г. Рейхенбаха о соотношении времени и собственного "я" в "психологическом опыте человека": "Переживание времени связано с переживанием нашего собственного "я", с переживанием собственного существования. "Я существую" значит "я существую сейчас", однако существую в некоем "вечном теперь" и чувствую себя тождественным самому себе в неуловимом потоке времени" [Рейхенбах 1985: 130]. Разумеется, "психологический опыт человека. нельзя отождествлять с содержанием, выражаемым грамматическими формами. Речь идет лишь о сложном и опосредствованном отражении психологического опыта в языковых значениях (более подробное изложение нашей интерпретация интенциональности грамматических значений см. в кн. [Бондарко 1996: 59-74]).
* * *

В этой статье мы коснулись лишь некоторых сторон проблемы стратификации семантики (эта проблема в полном ее объеме поистине необозрима). Перспектива дальнейшего развития рассматриваемой теории, на наш взгляд, тесно связана с возможностями ее применения в исследованиях, относящихся к таким сферам, как учение о синонимии, теория перевода, контрастивная лингвистика. Значительны возможности дальнейшего развития конкретных исследований в том направлении содержательной (контенсивной) типологии, которое было намечено в трудах С. Д. Кацнельсона.

--------------------------------------------------------------------------------

Литература

Адмони В. Г. Система форм речевого высказывания. СПб., 1994.
Арутюнова Н. Д. Лингвистические проблемы референции // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIII. Логика и лингвистика (Проблемы референции). М., 1982.
Бондарко А. В. Грамматическое значение и смысл. Л., 1978.
Бондарко А. В. Из истории разработки концепции языкового содержания в отечественном языкознании XIX века (К. С. Аксаков, А. А. Потебня, В. П. Сланский) // Грамматические концепции в языкознании XIX века. Л., 1985.
Бондарко А. В. К проблеме соотношения универсальных и идиоэтнических аспектов семантики: интерпретационный компонент грамматических значений // Вопросы языкознания. 1992. N 3.
Бондарко А. В. Проблемы грамматической семантики и русской аспектологии. СПб., 1996.
Звегинцев В. А. Смысл и значение // Теоретические и экспериментальные исследования в области структурной и прикладной лингвистики. М., 1973.
Касевич В. Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. М., 1988.
Кацнельсон С. Д. Содержание слова, значение и обозначение. М.; Л., 1965.
Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.
Кацнельсон С. Д. Теоретико-грамматическая концепция А.А. Потебни // Грамматические концепции в языкознании XIX века. Л., 1985.
Косериу Эуг. Контрастивная лингвистика и перевод: их соотношение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXV. М., 1989.
Кубрякова Е. С. Модели порождения речи и главные отличительные особенности речепорождающего процесса // Человеческий фактор в языке. Язык и порождение речи. М., 1991.
Мельников Г. П. О типах дуализма языкового знака // Научн. докл. высш. школы. Филологические науки, 1971. N 5.
Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах. М., 1987.
Павлов В. М. Понятие лексемы и проблема отношений синтаксиса и словообразования. Л., 1985.
Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. I-II. М., 1958.
Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. IV. Вып. II. М., 1977.
Рейхенбах Г. Философия пространства и времени (перев. с английского). М., 1985.
Слюсарева Н. А. Смысл как экстралингвистическое явление // Как подготовить интересный урок иностранного языка. М., 1963.
Якобсон Р. О. Избранные работы. М., 1985.
Coseriu Eug. Bedeutung und Bezeichnung im Lichte der strukturellen Semantik // Sprachwissenschaft und Ubersetzen. Munchen, 1970.
Coseriu Eug. Formen und Funktionen. Studien zur Grammatik. T?ubingen, 1987.
Dokulil M., Danes Fr. K t. zv. vyznamove a mluvnicke stavbe vety // O vedeckem poznani soudobych jazyku. Praha, 1958.
Koschmieder E. Beitrдge zur allgemeinen Syntax. Heidelberg, 1965.
Mathesius V. Obsahovy rozbor soucasne anglictiny na zaklade obecne lingvistickem. Praha, 1961.
Sgall P., Hajicova E., Panevova J. The meaning of the sentence in its semantic and pragmatic aspects. Prague, 1986.

Источник текста - сайт Института лингвистических исследований.