Тихомиров М. Исследование о Русской Правде. Происхождение текстов

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 23. Устав Владимира Мономаха как источник Пространной Правды

Кроме Краткой Правды другим источником Пространной был устав Владимира Мономаха или, согласно Троицкому списку XIV века, „оуставъ ВолодимЬрь Всеволодича". Слово „устав" встречаем в трех древнейших изводах (Троицком, Пушкинском и Археографическом). Термин „устав", употребляемый составителями Правды для постановлений Владимира
Мономаха, имел большое значение для дальнейшей истории текста Пространной Правды, заставив позднейших переписчиков предполагать, что вся вторая часть Правды является особым памятником. Поэтому уже в Троицком списке конца XIV века слова „Оуставъ ВолодимЬрь Всево- лодича" были выделены красной краской и получили нумерацию новой главы (30-й). Это представление о второй половине Пространной Правды как об особом уставе Владимира Мономаха окончательно утвердилось в XVI веке. В Годуновской Кормчей конца XVI века Пространная Правда разделена на два памятника, из которых первая половина Правды списана в одном месте, а устав Мономаха в другом и при .этом по иному изводу. Такое же произвольное деление памятника, сделанное только на основании термина „устав", встречаем не только в XVI веке, но в ученой литературе XIX—XX века. Так, издатели Новгородской Синодальной летописи при описании Археографического списка отдельно указывают Правду Русскую и устав Владимира Всеволодовича, также создавая два памятника из одного, на что указывал в свое время Сергеевич.
Между тем, первоначальное назначение заголовка об уставе Владимира Мономаха сводилось к стремлению составителей Пространной Правды выделить начало одного из своих источников. Действительно, изучая вторую часть Пространной Правды, озаглавленную в позднейших списках уставом Владимира Мономаха, мы находим в ней ряд статей, заимствованных из Краткой Правды и не помещенных в первой части Пространной. Следовательно, вторая часть Правды не является каким- jvh6o особым памятником, а представляет собой часть большой компиляции, одним из источников которой была Краткая Правда.
Начало устава Владимира Мономаха устанавливается его заголовком, который поставлен тотчас после статьи о месячном резе. Но окончание устава определить не легко. Некоторые исследователи готовы ограничить содержание устава только постановлением о взимании двух резов. Действительно, уже следующие за этим слова о признании законности взимания резов „на 10 кунъ от лЬта на гривну" могли казаться, если не отменой, то ограничением устава Владимира.
С большим сомнением можно относить к уставу Владимира статьи о купце и о долге. Однако определение хотя бы примерных рамок устава Владимира в составе Пространной Правды очень затруднительно, хотя некоторые данные для этого мы всетаки имеем.
В составе Троицкого Мерила Праведного наше внимание обращает на себя глава о послушестве. Эта глава в Мериле Троицкого типа составлена из разных источников, представляя собой как бы справку, выписанную из юридических, памятников, на которые тут же делаются ссылки. Так, мы видим в ней ссылки на следующие источники: 1) Вопросы и ответы Константина Памфилийского и Никиты Ираклийского; 2) Правила святых апостол; 3) Моисеевы законы; 4) Судебник царя Константина (цесаря Костянтина соуд); 5) Законы Леона Философа; 6) Новые заповеди Алексея Комнина; 7) Книги Иустиньяна; 8) Правила вселенских соборов. В конце добавлена выписка из Русской Правды, под заглавием „ВолодимЪра князя судъ о послушьствЬ". Все источники этой главы могут быть найдены в Кормчей 1280 года, а также в самом Мериле Праведном. Но текст выписок обнаруживает отличие от текста тех же статей, помещенных в полном виде в Мериле Праведном.
Глава о послушестве заканчивается статьей под заглавием „Володи- мЪра князя суд о послушьств'Ь". Эта статья является ничем иным, как выпиской из какого-то памятника, однородной по содержанию со статьей о послушестве в Пространной Правде, помещенной в том же Троицком Мериле Праведном. Но статья о послушестве в главе о послухах не является простой копией такой же статьи в Пространной Правде, а отличается рядом вариантов.
Приведем параллельный текст статьи о послушестве в главе о послухах и в Пространной Правде по Троицкому списку.

большей исправностью и большей древностью. Таким образом, мы должны признать, что статья о суде Владимира в главе о послушестве возникла самостоятельно от Пространной Правды, помещенной в Мериле Праведном 1-й редакции. Но такой же вывод можно сделать о всей главе о послушестве в Мериле Праведном. Сравнение выписок из Закона Судного людем и других источников, помещенных в главе о послухах, с текстом тех же памятников в Мериле Праведном обнаруживает между ними большие различия. Следовательно, вся глава о послушестве возникла самостоятельно и была включена в Мерило Праведное как особый памятник.
Откуда же попала статья о послушестве в главу о послухах, помещаемую в Мериле Праведном. Некоторый ответ на этот вопрос дает заголовок этой статьи в главе о послухах. „Володим'Ьра князя суд. о послушьств’Ь". В Пространной Правде постановления Владимира Мономаха названы уставом. Уже это отличие позволяет догадываться, что- источником статьи о послушестве была не Пространная Правда, а памятник с иным заглавием, измененным составителем Пространной Правды. Этим памятником мог явиться особый устав Владимира Мономаха,. носивший в подлиннике заглавие „ВолодимЬра князя суд", подобно тому, как сама Пространная Правда обозначается в древнейших списках судом Ярослава Владимировича.
Если наши выводы могут быть признаны убедительными, то рамки устава Владимира Мономаха устанавливаются довольно ясно. Устав включал в свой состав все статьи о закупах и кончался словами: „а в малЬ тяж'Ь по нужи възложити на закупа". Слово „закуп" встречается в Пространной Правде и притом только в статьях, непосредственно продолжающих текст Правды после слов об уставе Владимира.
Действительно, ряд данных убеждает нас в киевском, южнорусском происхождении статей о закупах.
Известно, что термин „закуп" принадлежит к редчайшим и не встречается в летописях. Срезневский указывает лишь один памятник, упоминающий о закупах, да и то переводный — толкования на слова Григория Богослова. Время появления этого памятника раннее. Он известен, уже в списке XIV века,1 но перевод толкований сделан „ранее XIII века .
В этом памятнике и находится слово „закуп", помещенное в толковании к „Слову об Афонасии". Вот это место по списку XIV века (л. 183): „Отъв'Ьт'ь творя злочнину свою богословец кападочанина Еория знаменует... смЬсен, яко москъ от коня и мъскы, и закупъ Еории;. преже оубо продав свои £акон наимить бысть, пища ради и чрева все творяше, посл’к же и хуже въсприятъ, гражанинъ быти и мясомъ вскуп- никъ быв и зл^ окупаявся*... Переводчик, несомненно, имел в виду какой-то термин, достаточно известный и распространенный в древней Руси. Как и в Пространной Правде слово „закуп" сопоставляется в толкованиях со словом „наймит". Приводя это место по той же редакции, И. И. Яковкин указывает, что словом „закуп" был переведен сцециальный греческий термин, обозначавший — полураба. Однако Яковкин не обратил внимания на другую интересную деталь перевода толкований.
В пятом слове толкований, где говорится 'о тричастном разделении души (л. 63 об.), мы находим такие слова: „Три частной нашей сущи души, разделяет ся въ словесное, похонтое и яростное, мерами же подобно ярость и похоть, одверье же помысли обою спрягаемы, и от тою приимая и мужству ярость, и внуздаема къ благу же оучастью похотью высяся, внимай, христолюбче княже".

Владимиру Мономаху, напечатанному в 1 томе русских достопамятностей".
В другой рукописи толкований4, встречаем то же обращение к князю.
Эта близость послания митрополита Никифора к переводу толкований наводит на мысль, что христолюбец князь, к которому делается обращение в толкованиях, не кто иной, как Владимир Мономах. К нему обращены послания митрополита Никифора. Такое предположение объясняет нам появление термина „закуп" в переводе толкований, относящихся к началу XII века.
Но помимо сделанных предположений, некоторые данные указывают также на киевское, вернее южнорусское происхождение не только термина „закуп", но и самой социальной группы закупов.
В Успенском сборнике XII века помещено любопытное сказание о чудесах при церкви Бориса и Глеба в Вышгороде. Сказание написано не позднее первой половины XII века и датируется эпохой Владимира Мономаха. После рассказа о перенесении мощей Бориса и Глеба в Успенском сборнике помещено сказание о их чудесах, в том числе чудо о некоей рабе, работавшей по требованию госпожи по праздникам и наказанной за это тем, что у ней отсохла рука. Госпожа, лишившись работницы, поработила ребенка сухорукой жены, рожденного ею в свободном состоянии. Поведение госпожи вызвало вмешательство судей, освободивших ребенка. Об этом событии рассказывается в таких словах: „видевши госпожа ея таку, отгна ю отъ себе, а отрочища ей въ свобод^ родивъшася поработиша я. Соудящии же не послабиша томоу такомоу быти, нъ господЬ et повел-Ьша лихомъ быти цйны тоя, а онЪхъ свободЬ съподобиша".
Раба, как мы видим, была ранее свободной и имела свободнорожденного ребенка. Следовательно, перед нами не обычная рабыня, а закабаленная и обращенная в рабство свободная женщина, тем не менее еще сохранившая какие-то права. Положение этой рабы уместно сравнить с                                                                            положением закупа по Пространной Правде. Не должен смущать
и термин „раба", употребленный в сказании. Слово „раба" может отмечать просто зависимое положение сухорукой жены, так же как в летописи название библейского Иеровоама „холопом" Соломона вовсе не обозначает его холопского или рабского происхождения. Для решения судей о ребенке сухорукой жены можно найти основания, именно, в статьях о закупах, где читаем: „продасть ли господинъ закупа о б ель, то наимиту свобода во вс&хъ кунахъ, а господину за обиду платити 12 гривен продаж^". Таким образом, незаконное                                      порабощение  закупа,
как и в чуде о жене сухорукой, освобождает его от зависимости и обязанности отработать или уплатить, полученные от господина деньги („повел^ша лихомъ быти цкны тоя"), т. е. какой-то суммы денег, за которую была закабалена сухорукая жена.
Общий вывод из сказанного выше сводится к признанию                                                                                             статей о закупах составной частью устава или суда Владимира Мономаха. Это предположение находит себе подтверждение в том, что в списках Сокращенной Правды совершенно отсутствуют все статьи устава Владимира Мономаха о резах и о закупах. С другой стороны, в той же сокращенной редакции находим статьи о потоплении купца и о долге. Общий характер этих постановлений, действительно, стоит в некотором противоречии -с характером законодательства Мономаха. В свою очередь, в Сокращенной Правде отсутствует статья о холопе, ударившем свободного мужа, так как содержание этой статьи заимствовано в Пространную Правду из Краткой Правды.
Эти данные дают прочный фундамент для определения  состава

исключением статей о потоплении купца, о долге, и о холопе, ударившем свободного.
Причины появления Устава Владимира Мономаха объяснены М. Н. Покровским, связавшим составление Устава с восстанием 1113 года. Связь устава с восстанием была обосновала Б. Д. Грековым, который так характеризует Устав Владимира Мономаха.
„Следы революционного происхождения законодательства о закупах очень заметны. Закупу гарантировано право суда со своим господином и право уходить от господина „искать кун"; довольно точно определены случаи ответственности закупа за господское имущество, значительно защищены имущественные и личные права закупа. Бросается в глаза декларативность, рассчитанная на политический эффект некоторых статей, касающихся закупа: господин может безнаказано бить закупа только „про дело“, но отнюдь не „без вины", „не смысля" или под пьяную руку. В этих гарантиях ясно чувствуется безвыходное положение закупа до восстания 1113 г. и желание законодателя поставить границы, хотя подчас и чисто словесные, господскому произволу".
В этом замечании Б. Д. Грекова четко намечены социальные корни законодательства Владимира Мономаха. В Уставе Владимира Мономаха наше внимание прежде всего останавливает его начало: „Володимйръ Всеволодичь по СвятополцЬ созва дружину свою на Берестов^мъ: Рати- бора Киевско[го] тысячьского, Станислава Переяславьского тысячьского, Нажира, Мирослава, Иванка Чюдиновича Олгова мужа, и оу ставили до третьяго рЪза, оже емлеть в треть куны". Это начало может быть сопоставлено с началом Правды Ярославичей, где также перечислены все участники княжеского совещания. Подобное сходство решает вопрос о происхождении записи Устава Владимира Мономаха. Мы имеем дело с подлинным княжеским уставом, хотя и переписанным в памятник более позднего происхождения.
В уставе говорится, что Владимир Всеволодович созвал свою дружину „по СвятополцЬ", т. е. после смерти Святополка. Наше внимание обращает участие в совещании тысяцких: киевского, белогородского и переяславского, так как именно тысяцкие производили суд среди населения. Из них имя Ратибора заставляет вспомнить того Ратибора, который в 1100 году был послан от Владимира Мономаха к Святополку Изяславичу. Известны печати с надписью „отъ Ратибора". В совещании принимал участие Иванко Чудинович „Олгов муж". Следовательно, совещание в Берестовом произошло ранее 8 августа 1115 года, когда по Лаврентьевской летописи умер Олег Святославич. Таким образом, у нас есть все основания думать, что совещание на Берестовом произошло, действительно, вскоре после смерти Святополка Изяславича, т. е. в том же 1113 году.

резонанс имело восстание 1113 года за пределами Киева и объясняет ли оно нам постановления Устава Владимира о закупах, так как никаких намеков на движение за пределами Киева мы не имеем. Впрочем Б. Д. Греков прямо говорит о связи между восстанием 1113 года и статьями о закупах в уставе Владимира. Это предположение Грекова находит блестящее подтверждение в одном известии, на которое историки до сих пор не обращали внимания. В упомянутом выше сказании о Борисе и Глебе, помещенном в Успенском сборнике XII века, читаем: „Святополку преставивъшюся: на второе л’Ьто по оу строению церкве тоя, и' многоу мятежю и крамолк бывъши въ людьхъ и мълвЪ не мал&, и тъгда съвъкоупившеся вси людие,. паче же большии и нарочитии моужи, шедъше причьтъмь всЬхъ людии и моляхоу Володимира да въшедъ оуставить крамолоу соущюю въ людьхъ. И въшедъ оутоли мятежь и гълкоу въ людьхъ".
Таким образом, крамола и мятеж были усмирены по особому настоянию больших и нарочитых мужей; причем автор сказания говорит о крамоле просто от людей, а не только от киевлян. Отголоски этих событий находим в послании митрополита Никифора к Владимиру Мономаху: „Крепки молитвы покажи, п^ние, милостыню къ нищим, отдаждь должником долги. Аще ли то немощно, поне де великий р&зъ остави, еже яко же змия изъйдають... Аще ли постишися, емлеши рЬзъ на братЬ, никоея же ти пользы бысть. -. рЬжа бо жилы и закалая его злымъ ножемъ лихоиманиемъ неправедных мзды тяжкого р^за-..

некоторые из которых потом распространялись в балканских странах.

В заключение следует отметить, что законодательство Владимира Мономаха производило большое впечатление на современников. По замечанию Б. Д. Грекова, сам Мономах ставит себе в заслугу в своем поучении, что он „и худого смерда и убогие вдовице не дал сильным обидети“. В еще более четкой, можно сказать панегирической форме говорит о Владимире Мономахе послание митрополита Никифора, помещенное в Мериле Праведном. В нем делается следующее обращение к благочестивому князю: „тобе мудраго нашего кормьчию благочестиваго князя, заступника воистину въстави, оустраяюща словеса на суд&, хранящего истину в в^ки, творяща судъ и правду по средЪ земля... и оукраси закоположении, аки некими стенами чюдными свое стадо крестьянское огради^. Прямая ссылка на законоположения может быть сопоставлена с уставом Владимира, сохраненным в Пространной Правде.

.