Тихомиров М. Исследование о Русской Правде. Происхождение текстов

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 10. Пространная Правда и ее изводы

В то время как Краткая Правда сохранилась всего в двух древних текстах, Пространная Правда дошла до нас в многочисленных списках. В настоящее время можно насчитать более 100 списков Пространной Правды. Бросается в глаза, что из этого богатства мы не имеем ни одного списка, написанного в пределах Украины и Белорусии, хотя нормы Русской Правды были безусловно распространены на территории Литовского великого княжества, отразившись на содержании Судебника. Казимира 1468 г. и даже литовских статутов XVI века. Какие-то неблагоприятные условия, повидимому, мешали распространению списков Русской Правды на территории Литовского великого княжества и способствовали их переписке в северо-восточной Руси.
При самом беглом изучении этих списков бросается в глаза их разнообразие. Списки Пространной Правды отличаются друг от друга не только отдельными чтениями, но и отсутствием или наличием в них тех или иных статей. Например, списки Карамзинского типа имеют обширные дополнительные статьи о резах (процентах) и вставной Устав Ярослава о мостех. В древнейшем Синодальном Новгородском списке находим иное расположение статей, чем во всех остальных списках Пространной Правды. В нем же отсутствует статья о поклепной вире,, имеющаяся в остальных списках и т. д. Исследователи нередко теряются перед большим количеством разночтений, находимых ими в текстах Пространной Правды и требующих того или иного объяснения. Многие из подобных разночтений кажутся простыми описками, зависевшими от небрежной переписки или от домыслов позднейших писцов. Так, А. И. Соболевский готов признать, что вся история Пространной Правды представляет лишь нагромождение одной ошибки на другую. Но происхождение различных изводов Пространной Правды нельзя объяснить столь просто, как это представляется А. И. Соболевскому. Действительно, значительная часть разночтений, обнаруживаемых в описках Пространной Правды, может быть объяснена позднейшими искажениями текста, но даже эти искажения возникли не без некоторой закономерности. Писцы старались осмыслить древний текст и приспособить его к понятиям позднейшего времени. Таким образом, даже простые списки или искажения текста, зависевшие от домыслов позднейших переписчикой, также имеют свой исторический интерес.
Рядом с этим в списках Пространной Правды встречаются явные поправки, внесенные в древний текст. Определенные чтения соответствуют не одному какому-либо единичному списку, а целой группе списков. Это показывает, что данная группа списков происходила от одного общего протографа, уже обладавшего целым рядом особенностей. В некоторых списках Правды перед нами проходит ряд разночтений, объединенных одной общей идеей и обнаруживающих большую редакторскую работу, проделанную неизвестными нам составителями над текстом Пространной Правды. Подобная работа могла производиться только над документом, который не потерял еще своего значения и продолжал жить как юридический и литературный памятник, вызывавший к себе интерес у позднейших переписчиков, а вероятнее всего не только у переписчиков. Таким образом, поздние списки Пространной Правды показывают нам историю этого памятника в XIV—XVII веках.
Определение причин, в силу которых возникали те или иные группы списков Пространной Правды, имеет большое значение для историков. Пока не будут датированы и объяснены отдельные особенности списков
Пространной Правды, до тех пор историк будет стоять перед грудой вариантов, допускающих самые произвольные объяснения. Известно, какая буря ученых споров шла вокруг терминов „своиский" и „воискии“ конь. Но какой смысл имеют доказательства в пользу „свойского" коня, если такое чтение встречается только в поздних списках Карамзинского типа, тогда как в древнейших списках единодушно читается „воискии" конь.
Каким же образом разобраться в этом обилии необъясненных вариантов. Первым шагом в этой области является правильная классификация списков Пространной Правды. Такая классификация выработана В. П. Любимовым, и настоящая работа в основном следует этой классификации, проверенной и надежно обоснованной работой коллектива под руководством Б. Д. Грекова над академическим изданием Пространной Правды.1 Но правильная классификация списков Правды является лишь первым шагом в деле изучения разночтений, встречающихся в списках Пространной Правды. Без разрешения вопроса о происхождении различных изводов Пространной Правды, без установления истории текста невозможно установить первоначальность того или иного чтения. Вместе с тем без такой предварительной работы нельзя разрешить и другого важного вопроса, от которого зависит правильное понимание текста самого памятника, вопроса о происхождении Пространной Правды.
Между тем установление времени и причины появления того или иного вида или извода Пространной Правды кажется делом почти невозможным. Списки Пространной Правды не дают каких-либо хронологических дат, на основании которых было бы возможно установить время появления того или иного извода Правды. Некоторые намеки на это мы находим в характере самих разночтений, но подобные намеки сами по себе недостаточно показательны. К счастью, мы имеем путь, который ведет нас к пониманию отдельных разночтений изводов Правды, в общей своей совокупности дающих материал для суждения о времени их возникновения. Этим путем является прежде всего определение состава тех рукописей, в которых дошли до нас списки Русской Правды. Уже Калачов обратил внимание на связь Русской Правды с составом тех рукописей, в которых она до нас дошла. Но из этого факта Калачов не сделал надлежащих выводов. Между тем определенный извод Правды соответствует такому же совершенно определенному составу сборников. Мы наблюдаем некоторое закономерное отношение между составом рукописи и помещенным в ней изводом Русской Правды. Исключений из общего правила мы почти не имеем.
Следовательно, определенные изводы Русской Правды тесно связаны с происхождением тех сборников, в которых они до нас дошли. Отсюда можно сделать совершенно точный вывод: изводы Русской Правды появились одновременно с составлением тех сборников, в которых они сохранились, значит связь между составом этих сборников и Русской Правдой не случайна, а вполне закономерна. Таким образом, мы получаем ключ к суждению о возникновении изводов Пространной Правды, так как состав сборников, в которых они дошли до нас, может быть более легко датирован, чем это позволяют сами тексты Правды. Поэтому в своем исследовании о Пространной Правде я буду опираться не только на текст изводов этого памятника, но и на состав рукописей, заключающих Правду.
Пространная Правда, как это указывалось выше, является памятником, наименее изученным. Поэтому в своем исследовании мне придется итти несколько необычным путем и разобрать вначале вопрос о происхожде-

Любимов. Списки Правды Русской (Правда Русская, I, тексты под ред. Ъ. Д. Грекова, М. — Л., 1940, стр. 11—54.

нии отдельных изводов Пространной Правды, а далее уже перейти к истории возникновения самого памятника. Без такой предварительной работы невозможно говорить о памятнике, различные списки которого наполнены множеством разночтений. Предвосхищая несколько результаты дальнейшего исследования, следует сказать, что списки Пространной Правды делятся на две большие ветви. К первой относятся списки Правды, помещенные в Кормчих и Мерилах Праведных, ко второй — списки, находящиеся в составе особого юридического сборника, впоследствии включенного в летопись. В своем исследовании я начну с первой ветви, давая в скобках шифры, под которыми списки Пространной Правды ^отмечаются в академическом издании.

.