Библиотека Гумер - история

Глава VIII. Некоторые вопросы происхождения славян

ОГЛАВЛЕНИЕ

Истоки антропологических особенностей славян
Две фазы формирования антропологического состава восточных славян и отношение их к балтам и финнам
Об отношении восточных славян к германцам

Рассмотрение многочисленных антропологических материалов по всем известным в настоящее время славянским племенам средневековья, анализ изменчивости основных расогенетических признаков, характеризующих их па фоне изменчивости признаков в других этнических группах Европы, показали определенную антропологическую общность славян, несмотря на обширность территории, ими занимаемой (см. главу V). Эта общность отделяет славян от средневековых германцев не столько по абсолютным размерам, сколько по соотношению их, и эта же общность роднит славян с балтами.
Однако в пределах обитания славян не наблюдается однородности антропологического типа. Дифференциация между отдельными племенами или группами племен осуществляется в первую очередь по скуловому диаметру и в ряде случаев по черепному указателю. Расхождения многих групп по этим признакам статистически достоверны. Географическая изменчивость скулового диаметра позволяет очертить на территории расселения славян зону относительной широколицести, ограниченную с севера Западной Двиной, с запада Вислой, с востока Днестром и с юга Дунаем. К востоку, западу и югу величина скулового диаметра уменьшается, что стоит в связи с влиянием неславяноязычного населения, с которыми славяне соприкасаются в контактных зонах: на востоке — узколицые финно-угорские племена Восточно-Европейской равнины, на западе — германские племена, на юге — население Балканского полуострова.
Относительная широколицесть, локализующаяся в центре Европы, проявляется в комбинации с длинноголовостью на севере, с более высоким черепным указателем — на юге. Широколицесть и долихокра-ния — сочетание признаков, весьма типичное для населения культуры боевых топоров и для погребений в каменных курганах с ящиками на территории Прибалтики (Марк, 1956, 1956а), а также для населения ладожского неолита и фатьяновской культуры, которая, по-видимому, генетически увязывается с Прибалтикой (Акимова, 1947; Дебец, 1948; Моора, 1956, 1958; Денисова, 1966).
Меэокранные, широколицые формы локализуются в Подунавье и граничат с мезокранными более узколицыми формами Балканского полуострова. Поскольку мезокрания и относительная широколицесть в средние века проявляются только у славян (лужичане, некоторые группы словаков и мораван, древляне, тиверцы и уличи), назовем эту комбинацию собственно славянской, хотя бы в отношении этой конкретной эпохи.
Таким образом, известная общность антропологического состава славян в эпоху средневековья дает возможность органичить зону формирования этого этноса, проявление же черт связывающих славян как с балтийскими, так и придунайскими группами свидетельствует о том, что эта зона была ареной взаимодействия населения, относящегося к разным ветвям европеоидной расы.
В этой связи интересно обратиться ко времени, предшествовавшему появлению славян в письменных источниках. Начало I тыс. н. э. и конец I тыс. до н. э. представлены немногочисленными палеоантропологическими материалами. В лучшем положении — эпохи неолита и бронзы. Для Западной Европы это несколько серий неолита Германии и Австрии (Schlitz, 1908, 1914; Lebzelter, 1936), неолита Швеции (Ret-zius, 1900), неолита и бронзы Польши (Reche, 1908; Czortkower, 1932; Zejmo—Zejmis, 1938), неолита и бронзы Чехословакии (Reche, 1908; Stocky, 1931; Chochol, 1964, Chochol, Blajerova, 1964; Chochol, 1967), неолнта Дунайского бассейна (Conn, 1939), бронзы Венгрии (Nemeske-ri, 1952) ii неолита и бронзы Греции, Крита и Сицилии (Angel, <1944).
Для Восточной Европы — несколько серий неолита Прибалтики и Северо-Запада (Дебец, 1948; Марк, 1956; Якимов, 1960), бронзы Верхнего и Среднего Поволжья (Акимова, 1947; Денисова, 1966), неолита и бронзы Украины (Дебец, 1948; Великанова, 1961; Гохман, 1958, 1966; Кондукторова, 1956, 1960, 1972; Сурнина, 1961), кроме того, несколько единичных черепов неолита лесной полосы европейской части СССР (Акимова, 1953). Ниже приводятся материалы, которые так или иначе могли быть связаны с зоной славянского генезиса или с контактными зонами (табл. 67, 68).
Весьма показательно, что для эпохи неолита и бронзы дифференциация групп идет по скуловому диаметру и в некоторых случаях по черепному указателю (рис. 76). Кроме того, по скуловому диаметру большинство западноевропейских групп относится к узколицым формам (особенно неолитические племена ленточной керамики). Среди краниологических серий, относящихся к этой культуре, только одна (Бржесть, Куявский, Польша) имеет среднюю ширину лица. Из всех восточноевропейских групп только население трипольской культуры характеризуется узколицестью и в своем происхождении, по-видимому, тяготеет к племенам ленточной керамики, хотя по археологическим исследованиям последних лет первоначальная точка зрения о родстве культур трипольской и линейно-ленточной керамики отвергается (Пас-сек, 1961). Однако носители этих культур в антропологическом отношении очень сходны. Этот вывод, сделанный М. С. Великановой (1961), подтверждается и мной. Что касается рассмотрения племен линейноленточной и трипольской культур в качестве предполагаемого предка славян, то в свете имеющихся данных на этот вопрос следует ответить отрицательно. Тем не менее в формировании южных славян (в частности, болгар) вполне вероятно участие через фракийцев узколицых форм, свойственных поздненеолитическому населению культуры Боян, оказавшей влияние на развитие трипольской культуры (Пассек, 1958). К сожалению, антропологические серии, представляющие эту культуру, органичиваются всего одним черепом, весьма, правда, узколицым (Haas, Maximilian, 1959). Но связи этих культур и концентрация уз-

Второй суммировании результаты работ ряда исследователей (Дебец, 1948; Великано-
ная, мы по сути дела не имеем с эпохи неолита и бронзы. Исключение составляют мезокранная серия II тыс. до н. э. из Венгрии (Nemeskéri, 1952) и брахикранная серия из Богемии, относящаяся к культуре колоколовидных кубков (Chochol, Blajerova, 1964). Малочисленность материалов заставляет с осторожностью отнестись к выводу о вероятности родства этих форм и славянского населения, однако возможность этого родства не исключена. Бытование близких в антропологическом отношении форм обнаруживается в Центральной Европе в более позднее время (табл. 69, рис. 76). Это серия из Тульна в Австрии, IV в. (Lebzelter, Thulmann, 1935), серия из Паннонии II— IV вв. (Интерциза, Чаквар, Бригецио; Nemeskéri, 1954, 1956, а, б) и серия из Моравии латенского периода (Ловчицы, Веджиловичи; Stlou-kal, 1962а). Примечательно, что и некоторые скифские серии Восточной Европы, по-видимому, впитавшие в себя местные элементы и восходящие, таким образом, к населению бронзы Украины (Кондукторо-ва, 1964а), обнаруживают сходство с одновременными сериями из Центральной Европы (табл. 69). Этими материалами воссоздается пласт более или менее однородного населения, тянущийся по левобе-

Рис. 76. Распределение европейских серии неолита, бронзы и I тыс. до и. э. — начала I тыс. и. э. (цифры и литеры
см. в табл. 67, 68, 69)

режью Дуная вплоть до Причерноморских степей. Картина—аналогична распространению антропологического типа населения культуры боевых топоров, но для более южной территории, для иного антропологического типа. Таким образом, мысль о формировании антропологической общности славян на базе групп северного и южного происхождения как будто бы находит себе подтверждение в материалах неолита, бронзы и последующих веков.
Оценивая в свете антропологических данных (в настоящее время весьма обширных) взгляды прежних исследователей славянского этногенеза, следует признать, что испытание временем выдержала точка зрения J1. Нидерле (1896), к которой весьма близки взгляды В. В. Бунака (Випак, 1932а) — прародина славян находилась на стыке североевропеоидной, долихокефальной, светлопигментированной, расы и южноевропеоидной брахикефальной темнопигментированной. Ареал, очерченный J1. Нидерле, вполне совпадает с тем, который очерчивается для относительно широколицых форм.
Расселение славян к востоку и северо-востоку от этой территории происходило в значительной мере за счет северной ветви. На это указывает увеличение к западу удельного веса долихокранного широколицего компонента в таких восточнославянских племенах, как радимичи, дреговичи, западные кривичи, вятичи.
Носители долихокрании в сочетании с широколицестью продвигались далеко на юг. Об этом говорит локализация радимичей в верхнем Поднестровье до их расселения в Посожье (Седов, 1965), а также антропологические черты волынян.

ДВЕ ФАЗЫ ФОРМИРОВАНИЯ АНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО СОСТАВА
ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН И ОТНОШЕНИЕ ИХ К БАЛТАМ И ФИННАМ

В антропологическом составе восточных славян различаются две фазы, которые в значительной мере совпадают с этапами этнической истории. Для средневековья типична антропологическая дифференциация славянских племен, отражающая картину антропологического состава Восточной Европы до прихода славян.
Так в вятичах мы видим проявление черт финно-угорского населения Восточно-Европейской равнины, родственного не приуральским финно-уграм, а, по-видимому, восходящего через дьяковцев к неолитическим племенам этой территории. Сейчас еще очень мало палеоантропологических материалов, характеризующих древнее население Восточно-Европейской равнины: всего лишь два черепа из Володарской стоянки, один череп и несколько фрагментов черепов из Гавриловной стоянки и один череп из Панфиловской стоянки Горьковской области (Акимова, 1953).
Эти неолитические черепа, несмотря на индивидуальные особенности, отличаются грацильностью и европеоидностью облика (табл. 70, 71). Некоторые специфические особенности гавриловского черепа, в частности альвеолярный прогнатизм, могут быть поняты как индивидуальная вариация. Неоднократно приходилось наблюдать и в серии вятичей сочетание грацильности с выраженным альвеолярным прогнатизмом. Не исключено, что здесь имеет место морфологическая дисгармония, нуждающаяся в специальном исследовании.
Обращает на себя внимание краниологическая серия из Балановского могильника (Акимова, 1963). Она также характеризуется грацильностью по сравнению со всеми одновременными сериями Восточной Европы. В более позднее время европеоидные грацильные формы

* Данные Т. С. Кондукторовой получены путем суммирования материалов ряда наставлены обобщенными сериями, где при суммировании мужских и женских черепов был

встречаются на близлежащих территориях: один череп из Троицкого городища дьяковской эпохи и древнемордовские черепа из Селиксен ских могильников (II—VII вв.), а также краниологические материалы средневековья из Цнинских могильников (Дебец, 1948), могильника Сють-Сирми (Акимова, 1955) и вятичи (см. табл. 70, 71). Несмотря на фрагментарность данных (серии, кроме вятичей, недостаточно репрезентативны) всех объединяет близкий антропологический комплекс. Принимая во внимание, что все эти серии территориально весьма близки, что сходная комбинация признаков проявляется на протяжении ряда эпох, напрашивается мысль об известной преемственности населения на территории Волго-Окского треугольника, идущей с неолита.
Северо-восточные кривичи (группы: ярославская, костромская* владимиро-рязанская) эпохи средневековья также, по-видимому, отражают черты местного финно-угорского населения, обнаруживающего особенности, типичные для монголоидов лесной полосы Восточной Европы. Археологические материалы как по вятичам, так и по восточным кривичам подтверждают связь этих групп с финно-угорским населением (Арциховский, 1930; Третьяков, 1931, 1966; Горюнова, 1961).
Антропологический состав других восточнославянских племен средневековья, за исключением может быть полян, связан с собственной историей славян. Общность физического облика западных криви-

следователей (Дебец, 1948; Великанова, 1951; Конлуктороза, 1956, 1958). Группы пред-применен способ, предложенный Г. Ф. Дебецом (1961)

чей, радимичей и дреговичей, сходство их со средневековым летто-литовским населением (в свете данных об участии племен культуры шнуровой керамики и боевых топоров в генезисе как балтов, так и славян) могут быть оценены как проявление единого антропологического субстрата. Этому факту противоречат данные В. В. Седова (1954), дифференцировавшего славян и балтов не только на основании погребального инвентаря и обряда погребения, но и по антропологическим чертам. Однако это обстоятельство может быть понято и не как противоречие. Сходство еще не тождество, так как формирование антропологического облика разных этнических групп на одном и том же субстрате, помимо черт сходства будет нести и черты различия, обязанные своим происхождением этнической истории.
Существование антропологической общности славян в средние века свидетельствует о длительном периоде контакта представителей северной и южной ветви европеоидов, предшествовавшем образованию этой общности. В восточную Европу переселились с запада не северные и не южные европеоиды, а, если можно так выразиться, их конгломерат, в котором удельный вес исходных компонентов мог быть различен. Контакт с балтами, частичная ассимиляция их славянами по мере передвижения славян на восток (Третьяков, 1966; Седов, 1970) происходили в сравнительно однородной антропологической среде и могли усилить черты североевропеоидного облика. Поэтому так

часто трудно провести ясную антропологическую границу между балтами и славянами.
В средневековых тиверцах, уличах и волынянах больше, чем в какой-либо другой племенной группе восточных славян, отражены черты среднеевропейского субстрата. Что касается полян, то некоторые их черты (например, незначительная уплощенность лица и грациль-ность) свидетельствуют скорее против связи с западными группами славян. Связь полян с салтовцами, отмеченная в одной из первых посвященных этому вопросу статей В. П. Алексеева (1959) и в работе В. В. Седова (1970), вряд ли оправдана, так как ираноязычное население, оставившее Салтовский могильник, отличается очень резкой горизонтальной профилировкой и по комплексу признаков сближается с аланским населением Дагестана (Алексеева, 1961; Алексеев, 1962а). Поляне антропологически очень сходны с населением Черняховской культуры. М. С. Великанова (1961а), отметив эту связь, сделала очень осторожное замечание по поводу того, что сходство черняховцев и славянского племени полян еще не дает права относить черняховцев к предкам средневековых славян. Совершенно справедливое замечание. Но это сходство может быть истолковано в плане неславянской принадлежности полян. На юге европейской части СССР обнаруживается определенная линия преемственности: племена степной полосы эпохи бронзы (исключая трипольцев) — скифы лесостепной полосы — население черняховской культуры — поляне. Эта линия преемственности скорее свидетельствует против славянской принадлежности племен черняховской культуры, но черняховцы в данном случае в той же мере «скифы», в какой скифы — население эпохи бронзы. Здесь можно отметить, что по антропологическим данным прослеживается какая-то местная линия преемственности населения в Причерноморье и в Приднестровье, существовавшая до прихода на эту территорию славян и проявляющаяся в позднее время и в славянах.
Вторая фаза в антропологическом составе восточных славян связана с образованием государственности на Руси. Во-первых, она характеризуется заметной гомогенизацией антропологического облика славян как в Восточной Европе в целом, так и в отдельных восточно-славянских народах. Во-вторых, значительным изменением антропологического состава на территории русского народа. Последнее обстоятельство, как показало рассмотрение изменчивости признаков во времени, связано с продвижением словен новгородских на земли, которые в прошлом были заняты вятичами и частично восточными кривичами. Таким образом, в современном русском населении меньше черт финно-угорского субстрата, чем это можно было бы предполагать по ходу истории племен, которые легли в его основу. Финно-угорское влияние более всего выражено в современном русском населении Крайнего Северо-Запада и Севера, однако полностью его отрицать нельзя и по отношению к основной зоне расселения русских. Уменьшение скуловой ширины в сочетании с пониженным ростом волос на лице и теле — отголоски средневековых контактов славян и финно-угров.
Антропологический облик восточных славян отражает по сути дела все этапы их истории.

ОБ ОТНОШЕНИИ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН К ГЕРМАНЦАМ

Вопрос о взаимоотношениях славян и германцев издавна привлекал к себе внимание и не случайно, если вспомнить сложную историю их формирования и многовековых контактов. Литература, посвященная этой теме, весьма значительна, но касается она преимущественно исторических, археологических и лингвистических данных, антропологическому же аспекту его до недавнего времени почти не уделялось внимания. И если даже в антропологических исследованиях славян или германцев он в той или иной степени затрагивался, то достаточно убедительными конкретными материалами не сопровождался. Антропологический состав древних славян и германцев в сравнительном отношении освещен в главе V. Я дифференцировала славян и германцев по комплексу не связанных между собой антропологических признаков или признаков, находящихся в корреляции, направление которой противоположно физиологической связи.

Таблица 72 Антропологическая дифференциация славян и германцев

* Номера по Мартину.

При сопоставлении германских и славянских групп по отношению высоты черепа к полусумме продольного и поперечного диаметров его, по отношению высоты лица к высоте черепа, высоты орбит к высоте черепа и, наконец, ширины носа к ширине лица наблюдается отчетливое разделение славян и германцев (табл. 72). При этом следует отметить, что германцы и восточные славяне в ряду изменчивости этих соотношений занимают диаметрально противоположное положение, а западные и южные славяне — промежуточное, несколько сдвигаясь в сторону восточных славян. Последние же обнаруживают связь с бал-тами и западнофинскими группами, что дало мне основание для предположения о формировании славян в непосредственном соседстве с балтами.
Нельзя думать, однако, что все южные, все западные или все восточные славяне в равной мере отличны от германцев. Каждая из этих этнических группировок имеет свою межгрупповую изменчивость, проявляющуюся в различных антропологических вариантах в пределах, более или менее близких в физическом отношении форм.
Для определения места отдельных славянских племен по отношению к германским был выбран прием, в котором антропологические особенности каждой славянской группы анализировались на фоне межгрупповой изменчивости германских групп принятой для каждого признака за 100 (табл. 73, 74). Из всех славянских племен только

хорваты не выходят за пределы этой изменчивости, находясь, правда, по ряду признаков, на минимуме и максимуме ее размаха. Этот прием не только помог определить степень сходства славян и германцев, но позволил по-новому оценить взаимосвязь отдельных славянских племен. Так может быть выделен ареал близких антропологических характеристик, прилежащий к Балтийскому морю. В него включаются поляне, висляне, ободриты, поморяне, словене новгородские, кривичи полоцкие, радимичи, дреговичи и, возможно, волыняне. Второй ареал локализуется в центре Европы — в верховьях Дуная, Эльбы, Одера и доходит до Поднестровья: чешские и моравские славяне, некоторые группы словаков (Угерская Скалица, Нитра, Тунау и др.), тиверцы, уличи и древляне. В третий ареал — нижнее течение Дуная — входят болгары и некоторые словацкие группы (Дольни Ятов, Девин). На восточной окраине славянского мира также могут быть очерчены антропологические ареалы — один в Волго-Окском междуречье (вятичи и восточные кривичи) и другой — в центральном Под-непровье (поляне и, возможно, северяне).
В подобной антропологической дифференциации отражается вся сложная этническая история славян — формирование на стыке северных и южных компонентов, включение субстратных особенностей при расселении, условия географической изоляции определенных групп племен. Последнее обстоятельство, по-видимому, играло существенную роль, в противном случае различия были бы не столь отчетливы.
Что же представляли собой средневековые германцы? Судя по размаху изменчивости краниологических признаков, это более гомогенная группа, нежели славяне, хотя территория их обитания очень обширна. Однако и среди них могут быть выделены антропологические варианты, обнаруживающие территориальную приуроченность.
Так, очень четко выделяется комбинация антропологических признаков, типичная для средневековой краниологической серии из Норвегии и англо-саксов (табл. 75). Это очень длинноголовое, широколицее население, с крупными размерами головы и лица, с четко выраженными «германскими» пропорциями мозгового и лицевого отдела. В мезокефальном варианте этот комплекс обнаруживается у ирландцев.
Более или менее однородна комбинация признаков у викингов Британии и у средневекового населения Исландии.
Поразительное сходство обнаруживается между средневековым населением, известным по южногерманским погребениям, франко-бель-гийским и галло-римским. В древних могильниках из Средней Германии и Майн-Рейн-Дунайского треугольника обнаруживаются черты, присущие как средневековым норвежцам, ирландцам и англо-саксам, так и населению, оставившему так называемые галло-римские и фран-ко-бельгийские могильники.
Проявление в германских краниологических сериях Средней Европы черт, присущих населению, оставившему «галло-римские» и «франко-бельгийские» погребения, может быть оценено как влияние населения, входившего в состав Римской империи. Может быть именно этим и объясняется сходство некоторых западно- и южнославянских краниологических серий с германскими, тем более, что для южных славян в генезисе их типа показано значение субстратных форм с территории Балкан.
Своеобразна комбинация антропологических черт у средневекового населения Швеции и Дании. Обе эти группы не находят прямых аналогов среди германцев, хотя по характеру своего облика не выходят за пределы этого этноса. Определенные черты сходства обнаруживаются у средневековых жителей Швеции и Средней Германии. Что касается группы из средневековой Дании, то при сходстве с населением Швеции в мозговом отделе они характеризуются резко выраженной грацильностью лицевого отдела. Грацильность средневековой датской серии — это самая отличительная ее черта, тем более что для германцев типичны крупные размеры лицевого и мозгового отделов черепа.
Таким образом, в германском средневековом населении, так же, как в славянском, может быть выделено несколько антропологических ареалов, включающих представителей различных этнических групп и свидетельствующих о сходстве их исторических судеб.
В связи с возможностью антропологической дифференциации славян и германцев становится возможным рассмотрение в свете антропологических данных «готского» и «норманского» вопросов, имеющих длительную историю и до сих пор являющихся дискуссионными.

Готская проблема по антропологическим данным

Одна из страниц ранней истории Восточной Европы связана с готами. Начало готской истории освещено Иорданом (I960), в основу исследования которого были положены события пятисотлетней давности, отраженные в преданиях и песнях германцев и у Кассиодора, предшественника Иордана. Готскому вопросу посвящена большая литература, частично получившая критическое освещение в статье Э. А. Сымоновича (1970). И если следы готов от Скандинавии до Балкан в той или иной мере могут быть прослежены по историческим и археологическим источникам, то никаких антропологических доказательств, бесспорно относящихся к готам, нет. К тому же у нас нет и особых оснований ожидать связи с готами определенных антропологических черт. Судя по далматинским хроникам (Toma Arhidakon,
1960), «готы» могли быть собирательным понятием. Так, например, при описании взятия Солина готами под предводительством Татиллы (III в.) готы явно синонимизируются с хорватами. Если все же допустить, что собственно готы были достаточно представительны в конгломерате племен, выступавших под этим названием, и, следовательно, могли сохранить свой антропологический тип, то и в этом случае в распоряжении антропологов будут крайне скудные доказательства.
Если истоки готской истории связаны со Скандинавией, это предположение, основанное на указаниях Иордана, кстати, далеко не бесспорно (Hachmann, Kossack, Kuhn, 1962) и время их расселения — рубеж нашей эры, то с готами могут быть сопоставлены антропологические данные из погребений первых веков нашей эры в Скандинавии (Stef-fensen, 1953).
Кроме того, с готами могут быть связаны краниологические серии из Крыма, куда готы, по сообщению Иордана, пришли в III в. Примерно этим же временем датируются черепа из Чернореченского и Инкерманского могильника в Крыму (Соколова, 1963). И, наконец, с готами могут быть связаны черепа из могильников черняховской культуры, которые некоторые авторы считают наследием восточных германцев (Артамонов, 1967, Кухаренко, 1963, 1967). Сопоставление черепов из Инкерманской долины II—IV вв. с черепами скандинавов демонстрирует очень большие различия между этими сериями (табл. 76). Между тем черепа из упомянутых могильников весьма сходны с черепами скифов Нижнего Поднепровья, исследованными Г. Ф. Де-бецом (Дебец, 1948). И вообще следует отметить, что в населении Крыма ни в первых веках нашей эры, ни в последующее время не проявляется черт, которые позволили бы рассматривать его как готское или хотя бы испытавшее влияние готов.
Население Крымского полуострова, как известно, очень неоднородно. Краниологические материалы II—IV вв. сходны со скифскими. Население VI—VII вв., известное по могильникам «Сахарная головка», «Чуфут-Кале» и «Пычки» (Соколова, 1958, 1960), обнаруживает бесспорные черты сходства с населением Балканского полуострова (табл. 76), в частности с античными греками (Angel, 1944). В средневековом же населении Крыма (Дебец, 1948; Соколова, 1958) отчетливо прослеживаются черты сарматского влияния, выражающиеся в резком повышении черепного указателя и скуловой ширины.
Таким образом, на территории, которая долгое время была подчинена готскому влиянию, мы не находим черт- антропологического типа, который может быть связан с готами. По аналогии с этим мы вряд ли вправе ожидать, что в антропологическом облике южных славян выступят черты, присущие готам: Естественнее предположить связь южнославянских групп с местным населением, в частности с населением Балканского полуострова.
Каковы же антропологические связи готов и черняховцев? Нам известны краниологические серии из черняховских могильников восточного (Поднепровье) и западного (Молдавия) ареала распространения черняховской культуры.
М. С. Великанова (1970) сделала заключение об антропологических различиях черняховцев. Если, однако, оценивать эти различия на фоне изменчивости признаков во всех этнических группах средневековой Европы, то западные и восточные черняховцы предстанут перед нами как нечто единое. Это дает основание предполагать, что Черняховская культура была сформирована каким-то более или менее однородным населением, занимавшим обширную территорию, а антропологические различия между отдельными группами черняховцев носят случайный, а не генетический характер, и связаны, по-видимому, со спецификой этнической истории в западной и восточной зонах распространения этой культуры.
В одной из статей я высказала предположение о генетических связях черняховцев со скифами (Алексеева, 1971). Скорее всего, речь здесь идет не о собственно скифах, а об иранизированном местном населении лесостепной полосы, вошедшем в состав скифского царства. Отличия черняховцев от «скифов» сравнительно легко объясняются эпохальными изменениями черепа.

Антропологический комплекс, типичный для черняховцев, на фоне изменчивости признаков в германских группах, резко отличен от последних (рис. 77). Таким образом, если считать готов носителями оп-

Рис. 77. Сопоставление черняховцев на фоне изменчивости антропологических
признаков у германцев

ределенного антропологического типа, то в свете антропологических данных представление о готской принадлежности черняховской культуры оказывается несостоятельным.

Норманская проблема по антропологическим данным

На территории древней Руси обнаружено несколько памятников, которые связываются с норманнами. В Старой Ладоге и в могильнике урочища Плакун, в курганных могильниках Приладожья, у деревень Костино и Торопец, в Гнездовском могильнике и в курганах у деревни Новоселки, в Тимиревском, Михайловском и Петровском могильниках близ Ярославля найдены скандинавские комплексы IX в. и отдельные вещи (Клейн, Лебедев, Назаренко, 1970). В X—XI вв. скандинавские вещи появляются в могильниках всего юго-восточного Приладожья, в Новгороде и во Пскове и их окрестностях, в верховьях Западной Двины, в Белозерье, Полоцке, Владимирском и Суздальском ополье, в Чернигове и его окрестностях, в Киеве. Они встречаются также в Гнездовском могильнике и могильниках Ярославского Поволжья.
И. П. Шаскольский (1965) систематизировал археологические источники, связанные с норманским вопросом и достаточно убедительно установил степень культурного влияния норманнов, отразившегося в погребальном комплексе некоторых могильников средневековой Руси. Судя по археологическим данным наибольшее основание для поисков скандинавских черт в антропологическом облике населения дают могильник в урочище Плакун близ Старой Ладоги, Шестовицкий могильник близ Чернигова, Киевский некрополь, курганы Ярославского Поволжья и Гнездовские курганы. Однако последний памятник не может быть проанализирован с точки зрения определения антропологического типа населения, так как трупоположений в нем нет.
Могильники Приладожья не дают сколько-нибудь весомого подтверждения их скандинавского происхождения, так как население, оставившее их, в антропологическом отношении оценивается как славянское и финское (Дебец, 1948).
В курганных могильниках Владимирского ополья также никаких скандинавских черт в облике населения не отмечается. Это, по-видимому, славянизированное восточнофинское население (Алексеева, 1971).
Из курганов Ярославского Поволжья, в которых найдены скандинавские вещи и комплексы (Фехнер, 1963, 1963а), сохранился только
один череп из Тимиревского могильника (Aleksiejewa, 1966), что естественно не дает основания для суждения об антропологическом типе.
Могильник в Старой Ладоге относится к XI в., т. е. к концу той эпохи, какой датируется пребывание здесь норманнов (IX—XI вв.). Здесь получена краниологическая серия, измеренная В. В. Седовым
Рис. 78. Антропологическая характеристика средневекового населения из Старой Ладоги на фоне межгрупповой изменчивости в германских группах
и опубликованная мной (Алексеева, 1969). Изучение антропологического комплекса в староладожской серии на фоне изменчивости признаков в германских группах позволяет сделать заключение о германской принадлежности этой серии (рис. 78), хотя трудно сказать, в какой германской группе можно найти ей прямую аналогию. Таким образом, антропологические материалы свидетельствуют о пребывании норманнов в Старой Ладоге. Каково же их участие в сложении антропологического облика славянского населения Северо-Запада? Как уже было отмечено, тип населения из. Приладожских курганов отличен от германского. Словене новгородские, так полно изученные В. В. Седовым (Седов, 1952), и полоцкие кривичи, изученные Г. Ф. Дебецом (Дебец,- 1948), также не дают основания относить их к кругу германских форм. И те и другие обнаруживают иной антропологический комплекс. Остается сделать заключение, что средневековые антропологические серии, подтверждая пребывание норманнов в северо-западной части Руси, не фиксируют здесь норманских черт в типе славянского населения, что говорит об очень незначительном числе норманнов и отсутствии интенсивного смешения их со славянами.
Для ответа на вопрос о влиянии норманнов на антропологический облик населения Киевской Руси мы располагаем краниологическими данными из Шестовицкого могильника (Зшевич, 1962) и Киевского некрополя (Алексеева, 1969). Черепа из Шестовицкого могильника Г. П. Зиневич относит к славянским, однако археологический комплекс дает основание предполагать их германскую принадлежность (Кольчатов, 1971). Краниологическая серия из Шестовиц недостаточно репрезентативна (всего 20 черепов), но все же антропологические ее особенности указывают на связь с норманнами: относительная ннзко-головость и высокоорбитность выражены очень сильно. По другим пропорциям лицевого отдела серия сближается со славянами. Здесь явно наблюдается смешение германских и славянских черт. В некрополе Чернигова эти особенности не отмечаются (Алексеева, 1969).
Киевский некрополь дает значительный краниологический материал, но так как он происходит из раскопок, произведенных в прошлом веке, дифференцировать его по обряду погребения (в деревяных гробах, в грунтовых могилах или в срубных гробницах) сейчас невозможно. Поэтому я была вынуждена сопоставить суммарную серию из Киевского некрополя с германцами. Это сопоставление дало поразительные результаты — ни одна из славянских групп не отличается в такой мере от германских, как городское население Киева (рис. 79). Таким образом, следует признать, что в составе дружины киевского князя норманнов было чрезвычайно мало, коль скоро никаких следов их в антропологическом облике населения города не обнаружено. Что касается сельского населения Киевской Руси, то оно также не показывает черт связи со скандинавами, относясь к тому же антропологическому типу, что и городское (Алексеева, 1969).
Таким образом, и для южных уделов Руси вопрос о значительном антропологическом влиянии норманнов решается отрицательно. Факт пребывания норманнов на территории Киевской Руси и даже смешение их со славянами (отмеченное на материалах Шестовицкого могильника) не меняет антропологического облика населения. Видимо здесь так же, как и на Северо-Западе, число норманнов было крайне невелико.

.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история