Библиотека Гумер - история

Глава IV.
Антропологический состав населения древнерусских городов

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава IV.
Антропологический состав населения древнерусских городов

Интерес к антропологическому составу восточнославянского населения до настоящего времени был обращен преимущественно к сельскому населению. Население городов специально не изучалось. Исключение составляют работы А. П. Богданова (1879, 1880), посвященные исследованию антропологического состава Киева и Чернигова в хронологическом аспекте, но оставляющие без внимания взаимоотношения городского населения с сельским одной и той же эпохи. Между тем сам характер городов, либо как торгово-промышленных центров, либо форпостов, либо, наконец, как политических центров, может изменить антропологический облик населения, привнеся инородный антропологический элемент в его среду в результате торговых и политических связей. Таким образом, городское население, относясь к одной и той же этнической группе, что и сельское, может отличаться от последнего не только типом хозяйства и социально-экономическим уровнем, но и физическим обликом. Последнее обстоятельство не лишено значения при исследовании роли местных этнических групп в образовании торговых и политических центров Руси. Антропологические материалы из древнерусских городов представлены коллекцией в 238 черепов, происходящих из кладбищ XI—XIII вв. Киева, Чернигова, Любеча, летописного Витичева, Смоленска, Старой Рязани.
Сравнительно небольшое количество черепов, относящееся к населению каждого города, естественно не может претендовать на исчерпывающую полноту характеристики антропологического состава всего городского населения. Тем не менее , особенно при проявлении одних и тех же закономерностей в распределении морфологических признаков на мужской и женской сериях, даже не очень многочисленные материалы могут дать более или менее общее представление о типе населения.
Киевляне представлены главным образом черепами из древних кладбищ г. Киева, находящихся на углу б. Лукьяновской ул. и Безымянного пер. (раскопки Т. В. Кибальчича, Кибальчич, 1878—1879); на Кирилловской ул. и у Десятинной церкви (раскопки В. Б. Антоновича, в 1876 г.; Антонович, 1879); из кургана за р. Лебедью под Киевом (раскопки Д. Я. Самоквасова в 1878 г.; Самоквасов, 1908) и из древних могил на Верхней Юрковице над р. Глубочицей (раскопки Т. В. Кибальчича в 1878 г.; Кибальчич, 1878—1879а).
Черниговцы известны в значительной мере по черепам из древнего кладбища г. Чернигова на берегу р. Стрижня близ церкви Бориса и Глеба (раскопки Т. В. Ки-
бальчича, Кибальчич, 1878—1879а и Д. Я. Самоквасова, Самоквасов, 1878—1879) и из пещер при Свято-Троицком монастыре (раскопки Т. В. Кибальчича в 1878 г.; Кибальчич, 1878—1879а).
Древнее население г. Любеча представлено краниологической серией из средневекового кладбища на «Замковой горе», раскопанного Южнорусской экспедицией ИИМК в 1957 и 1960 гг. (автор раскопок Т. И. Макарова; Рыбаков, 1960, 1964).
Древнее население г. Витичева также известно по черепам из средневекового кладбища Южного Витичевского городища, раскопанного Южнорусском экспедицией в 1961 г. (Рыбаков, 1965).
Жители древнего Смоленска, к сожалению, в краниологическом отношении представлены чрезвычайно немногочисленной серией, происходящей из захоронений, вскрытых при раскопках развалин на Рачевке в 1963 г. (руководитель раскопок H. Н. Воронин, 1966).
Наконец, о древнем населении Старой Рязани можно судить по краниологической серии из некрополя Южного -и Среднего городища, раскапывавшихся на протяжении ряда лет (А. В. Селиванов, 1888; В. А. Городцов, 1927; А. Л. Монгайт, 1955, 1961).
Мужских черепов, как, впрочем, и всегда в краниологических сериях, больше, чем женских, в результате лучшей их сохранности (табл. 38). Черепа принадлежат преимущественно лицам среднего и

пожилого возрастов, процент же юных и старческих в исследованной серии очень невелик. Это не значит, однако, что смертность в детском и юношеском возрастах в средневековых славянских городах была невелика. Небольшой процент юношеских черепов, вероятнее всего, объясняется плохой сохранностью их, не говоря уже о чрезвычайно плохой сохранности детских. Что же касается сравнительно небольшого процента смертей в старческом возрасте, то, по-видимому, эти данные более или менее достоверны, так как степень сохранности старческих черепов не меньше, чем черепов среднего и пожилого возрастов. Несмотря на то что исследованная краниологическая серия не дает серьезного основания для суждения о средней продолжительности жизнч населения средневековых славянских городов (представляя собой лишь случайную выборку), все же можно сказать, что довольно значительный процент смертей наступал уже в возрасте 25—50 лет, причем у женщин чаще, нежели у мужчин.
По тем расоводиагностическим признакам, которые позволяют дифференцировать расы первого порядка на краниологических материалах, т. е. по углу выступания носа и углам горизонтальной профилировки, исследованные черепа относятся к кругу европеоидных форм (табл. 39, 40). Это суббрахикефальное население с сильно- или средне-профилированным и невысоким лицом, со средне- или сильновыступаю-щим носом. Различия между жителями отдельных городов проявляются, как и вообще в восточнославянских группах, преимущественно по

Характеристика мужских черепов населения древнерусских

двум признакам: черепному указателю и ширине лица, причем последний признак обнаруживает наиболее четкую локализацию. Население городов, расположенных непосредственно на Днепре, характеризуется более широким лицом, нежели в городах, лежащих к востоку от Днепра. Подобная картина наблюдается и в исследованных ранее сельских группах — ширина лица убывает с запада на восток (Алексеева, 1960, 1961, 1964, 1964а и гл. II наст, работы).
Некоторые городские серии различаются и по углу выступания носа, однако, в отличие от сельских, распределение этого признака у них не обнаруживает закономерного характера.
Наиболее существенно в характеристике антропологического состава древнерусских городов закономерное его отличие от антропологического состава синхронного сельского населения, относящегося к той же

Рис. 24. Сопоставление городского и сельского населения по черепному указателю и скуловой ширине
наблюдается и в сельском населении. Исключение составляет население Чернигова, которое, отличаясь от сельского в том же направлении, что и жители других городов, занимает место, отличное от того, какое занимает сельское население черниговской группы полян по отношению к своим сельским соседям из других племенных объединений. Однако это различие не столь велико, чтобы нарушить общую картину взаимоотношений антропологических типов на территории восточных славян — она едина, и сельское, и городское население одного и того же племен» обнаруживает один и тот же антропологический тип, т. е. одни и те же генетические истоки, но в городах он трансформирован в определенном направлении. Так, отпадает предположение о том, что все города заселялись из одного источника, тем более, что размах межгрупповой изменчивости по черепному указателю и скуловой ширине в пределах городского населения превышает величину сельского (рис. 24). В противном случае размах межгрупповой изменчивости был бы значительно меньше.
В свете изложенных соображений вторая гипотеза представляется несостоятельной, однако не исключено, что возникновение сходных антропологических комплексов может быть вызвано различными причинами. Говоря о смешении городского населения с пришлым, я не затрагиваю вообще фактора смешения при формировании антропологического состава восточных славян, имея в виду лишь засвидетельствованные историей, конкретные указания на прилив инородного населения, с которым могло смешиваться и местное. Если подобного рода смешение имело место, то гораздо более вероятно, что в нем принимала участие дружина, нежели лица, связанные с торговлей, пребывание которых в городах носило кратковременный характер. Судя по указаниям исторических источников (Насонов, 1951; Соловьев, 1959, т. I),
в качестве наемных воинов на «Русской земле» выступали варяги, но значителен был и удельный вес новгородцев в дружине князя; не исключено также, что в число служилых людей входили и выходцы из южнорусских степей (Плетнева, 1964).
Судя по антропологическим данным, новгородцы отличаются от большинства восточнославянских племен большим черепным указателем и более широким лицом, т. е. как раз теми признаками, которые и отличают городское население от сельского. Антропологическая характеристика словен новгородских хорошо известна по материалам В. В. Седова (1952), показавшего, что в курганах со славянским инвентарем на территории северо-западных земель Великого Новгорода бытует антропологический тип, отличный от того, который найден в курганах с «чудским инвентарем». Разница — в увеличении ширины лица и черепного указателя, а также в степени горизонтальной профилировки лица и выступания носа, которая свидетельствует о большей уплощенности лица как в нижнем отделе, так и на уровне носовых костей у неславянских групп. Независимо от того, каким образом возникли такие черты словен новгородских, как относительно широкий череп к более широкое лицо, в результате ли влияния со стороны «чудского» населения, либо как специфическая особенность этой славянской группы, удельный вес антропологического типа словен в составе городских жителей Поднепровья и бассейна Оки, вероятно, невелик. У словен новгородских в целом уже лицо и более резкая горизонтальная профилировка (см. табл. 39, 40).
Варяги, входившие в состав дружин русских князей, в антропологическом отношении известны чрезвычайно плохо. Приведем для сравнения небольшую серию черепов из городского кладбища XI—XII вв. в Старой Ладоге, измеренную В. В. Седовым 22. Старая Ладога служила воротами на пути «из Варяг в Греки» (Насонов, 1951) или «из Грек в Варяги» (Рыбаков, 1963). По свидетельству свода древних скандинавских саг «Fagrskinna» варяги охраняли путь с Ладожского озера в Волхов и путь ло Волхову от каких-то «язычников» (Рыдзевская, 1945), К середине XI з. Старая Ладога исчезает со страниц этих саг в связи с переходом ее к новгородцам. Кладбище, относящееся к XI в., вполне может быть связано с варягами, тем более, что по всему комплексу антропологических признаков варяжские черепа обнаруживают сходство с германскими черепами средневековья. Черепа из городских кладбищ XI—XII вз в Старой Ладоге отличаются от всех восточнославянских краниологических серий гораздо более резкой горизонтальной профилировкой, более низким сводом черепа, более высоким лицом. От собственно городских славянских групп помимо названных особенностей варяги отличаются еще и меньшим скуловым диаметром (табл. 41). Таким образом, влияние варяжского компонента в антропологическом типе восточных славян в целом и в городском населении в частности не прослеживается. К подобному выводу пришел и Г. Ф. Дебец (Debetz, 1962). Судя по антропологическим данным, варяги в количественном отношении представляли весьма незначительную группу, в противном случае мы вправе были бы ожидать определенной доли участия их в сложении физического облика восточных славян.
Остается оценить удельный вес элементов степного происхождения. В целом в физическом облике восточных славян не заметно влияния антропологического типа степных племен, известных нам, в частности,
№по МартинуПризнакиДревнерусскиегородаСкандинавскиестраныСтарая ЛадогаЗливкнКаменка
XI—XIII вв.X—XI вв.XI—XII вв.VIII—XII пп.X—XII ни.
1Продольный диаметр....................181,5—189,3187,6—190,8188,234)177,8(9)178,713)
8Поперечный диаметр....................138,5—141,4139,6—145,3140,034)147,8(9)146,113)
8:1Черепной указатель ....................73,8—77,573,2—76,974,334)2383,0(9)82,313)*
17Высотный диаметр.....................134,1—138,9127,7—136,6132,124)136,0(6)129,411)
5Длина основания черепа..................100,9—105,7102,7—104,4101,723)102,3(6)100,412)
9Наименьшая ширина лба..................95,5—98,196,0—98,597,033)95,6(9)99,015)
40Длина основания лица...................96,4—100,896,8—100,198,219)97,5 (6)98,812)
45Скуловая ширина.....................132,1—136,1130,8—135,9133,121)137,3(8)135,613)
48Верхняя высота лица ...................67,0—71,268,3—73,671,321)72,1(9)72,416)
51Ширина орбиты от mf (лев.,)................40,9—43,239,3—42,642,021)2443,5(9)41,615)
52Высота орбиты......................31,0—33,331,0—34,132,423)32,5 (9)32,016)
54Ширина носа.......................24,7—26,222,8—24,224,223)27,0(8)24,915)
55Высота носа........................49,6-51,649,6—53,351,724)53,3(9)52,116)
DCДакриальная хорда....................21,1—22,6—20,721)22,5(8)22,412)
DSДакриальная высота ....................11,5—12,4—13,121)12,6(8)12,712)
DS:DCДакриальный указатель..................54,9—61,2—63,321)*58,5(8)56,712)*
SCСимотическая хорда....................8,6—9,4—9,119)8,9(8)8,81Ь)
SSСимотическая высота....................3,8—4,4—•6,319)4,8(8)4,615)
SS: SCСимотический указатель..................42,7—50,9—69,219)*52,6(8)52,315)*
72Угол профиля лица общий.................83,6—85,1—84,720)88,0(8)84,714)
75(1)Угол носовых костей к линии профиля...........26,8—35,0—33,519)24,9(7)27,413)
Назомалярный угол (fmo—п—/ото).............135,7—139,4—135,620)140,0(8)137,315)
Зигомаксиллярный угол (гт'—ss—гт')...........126,0—129,6123,320)132,8(9)128,713)
to
oo
по могильникам в Зливках (Наджимов, 1955) и Каменке (Кондукторо-ва, 1957). Судя по первому могильнику, население, оставившее его, выделялось крупными широтными размерами головы и лица и значительной уплощенностью лицевого скелета. Краниологические материалы из Каменского могильника дают европеоидпый тип, брахикефальный с крупными лицевыми размерами. При этом следует отметить, что брахикефалия населения, известного по Зливкинскому и Каменскому могильникам, происходит за счет значительного уменьшения продольного диаметра черепа, тогда как у городского славянского населения увеличение черепного указателя не является результатом изменения длиннот-ных размеров черепной коробки.
Городское славянское население, как, впрочем, и сельское, крупными размерами лица не отличается. Однако профилировка лица, хотя и входит в пределы колебания этого признака в европеоидных сериях, все же несколько ослаблена по сравнению с сельским. Тем не менее простое сопоставление антропологических данных по городскому славянскому населению и не славянским группам из южнорусских степей не дает сколько-нибудь убедительных аргументов в пользу сходства антропологического типа тех и других (см. табл. 41).
Применение более дифференцированного анализа выявило интересную картину. Известно, что в группах монголоидного происхождения уплощенность лица связана корреляцией исторического порядка с ослабленным выступанием носа. Судя по групповым характеристикам, среди славян это сочетание наблюдается лишь в группах кривичей ярославского и костромского Поволжья и во владимиро-рязанской группе, где влияние монголоидного компонента, вероятно, увязывается с «чудским» населением северо-западной части Восточной Европы (см. гл. II).
У славян бассейнов Оки и Днепра нередко с наибольшим выступанием носа коррелирует более уплощенное лицо, правда, опять-таки в пределах величин, характерных для европеоидов. Особенно это заметно у горожан. Однако здесь следует обратить внимание на одно обстоятельство, которое касается городского населения Полянской территории. При определении связи между углом выступания носа и степенью уплощенности лица с другими признаками во внутригрупповом отношении выяснилось, что с уплощенным лицевым отделом сочетается выраженная брахикефалия, широкое и высокое лицо, т. е. признаки, в значительной мере типичные для кочевников.
Таким образом, связи жителей древнеславянских городов юга Восточной Европы со степняками не исключены. Однако в настоящее время мы знаем так мало об антропологии степных племен Поднепровья и Причерноморья в эпоху средневековья, что вряд ли до получения дополнительных данных оправданы поиски морфологических параллелей славян в среде степных племен. До сих пор, почти всегда говоря об антропологическом типе степняков a priori предполагали, что они являются носителями монголоидных черт. Между тем такое предположение не совсем оправдано. Достаточно вспомнить исследования 3. В. Анчабадзе (1960), использовавшего грузинские летописи XI— XIV вв. для восстановления облика кипчаков или половцев, живших в это время на Северном Кавказе. Возможно, это были тюркоязычные европеоиды. Если это так, то положение антрополога еще более затрудняется и объективное решение будет требовать дополнительных данных о физическом типе степных племен, приходивших в соприкосновение со славянами. В настоящее время трактовка различий в физическом облике городского и сельского населения смешением первого с пришлыми группами мало убедительна.
Остается разобрать третью гипотезу, объясняющую различия между городским и сельским населением изменениями условий социальной жизни. Правомерен ли такой аспект решения подобной задачи? На этот вопрос можно ответить утвердительно. Многолетние исследования физического типа населения различных эпох принесли огромное количество фактов, говоривших о таких изменениях скелета, которые нельзя объяснить миграциями и смешением носителей различных антропологических типов. На протяжении сравнительно короткого отрезка времени (начиная с мезолита на юге и с энеолита — в северных областях) параллельно идут два процесса: брахикефализация и грацилизация черепа (Дебец, 1948, 1961; Бунак, 1959; Абдушелишвили, 1960).
До сих пор вопрос о причинах этих изменений остается открытым. В объяснении этого явления намечаются две тенденции. Первая сводится к роли природной или социальной среды в процессе эпохальных изменений скелета (связь брахикефализации с геохимической средой; Vassal, 1957) и грацилизации с развитием земледелия (Дебец, 1961); вторая — к роли внутренних закономерностей морфологического характера (причина брахикефализации кроется либо в тенденции современного человека развиваться в одном и том же направлении; Weidenreich, 1945), либо в ускорении процесса роста опять-таки влиянием изменения социальной жизни (Бунак, 1951). Вполне вероятно, что в процессе эпохальных изменений черепа причины внешнего и внутреннего характера выступали во взаимодействии.
Можно ли переносить закономерности, присущие изменениям структуры черепа на протяжении длительного времени, на изменения подобного типа, но имевшие место в пределах одной и той же эпохи u группах с различным уровнем социальной жизни? По-видимому, да. Как на протяжении ряда эпох мы наблюдаем одни и те же изменения черепа независимо от этнической принадлежности и географической локализации группы, так и в определенную эпоху (средневековье') обнаруживаются одни и те же изменения физического облика городского населения по сравнению с сельским независимо от того, где и на территории какого племени находился город. Однако в средневековье брахикефализация идет параллельно с увеличением скулового диаметра, и никаких признаков грацилизации не наблюдается. Скорее наоборот, горожане отличаются более массивным, во всяком случае в широтном направлении, лицевым скелетом.
Брахикефализацию городского населен!.я, видимо, можно объяснить, вслед за В. В. Бунаком (1951), как «частный случай общей проблемы ускорения роста», причины которого лежат в изменении условий социальной среды. Что же касается причин, приводящих к расширению скулового диаметра, то вполне вероятно, что они кроются в изменении уровня питания в сторону повышения его у горожан. Не исключено, что и вообще городское население имело более крупный костяк. Судя по работам Г. Ф. Дебеца, посвященным изучению древних эскимосских скелетов на мысе Хоп (Аляска), размеры скулового диаметра дают большие коэффициенты корреляции с размерами костей конечностей. Имея в виду, что морфологические корреляции проявляются более или менее одинаково во всех группах, можно заранее предположить, что более широкое лицо у городских жителей является частным выражением общего процесса укрупнения костяка в условиях города. Однако это лишь предположение, и дальнейшие исследования в направлении изучения физического развития древнего населения, возможно, перенесут нас из области догадок на более реальную почву.
Все изложенное позволяет формулировать следующие выводы общего характера.
Во-первых, горожане по своему физическому облику в целом относятся к тому же антропологическому типу, что и жители сел (в пределах территориальных границ одного племени). Зафиксированное историческими источниками присутствие инородных элементов среди городского населения, по-видимому, не оказало существенного влияния на его антропологический состав. Судя по антропологическим данным, в создании торгово-ремесленных и политических центров Руси огромная роль принадлежала местным этническим группам.
Во-вторых, некоторые особенности в антропологическом облике городского населения по сравнению с сельским, обнаруживающие одну и ту же закономерность, независимо от территории и этнической группы объясняются, вероятно, изменением условий социальной среды и связи с урбанизацией, брахикефализация городских жителей, по-видимому, является частным выражением общего процесса ускорения роста под влиянием изменений в социальной среде, а расширение лица — частным выражением общего процесса укрупнения костяка в условиях города, опять-таки в связи с изменением уровня социальной жизни.Рис. 24. Сопоставление городского и сельского населения по черепному указателю и скуловой ширине
наблюдается и в сельском населении. Исключение составляет население Чернигова, которое, отличаясь от сельского в том же направлении, что и жители других городов, занимает место, отличное от того, какое занимает сельское население черниговской группы полян по отношению к своим сельским соседям из других племенных объединений. Однако это различие не столь велико, чтобы нарушить общую картину взаимоотношений антропологических типов на территории восточных славян — она едина, и сельское, и городское население одного и того же племен» обнаруживает один и тот же антропологический тип, т. е. одни и те же генетические истоки, но в городах он трансформирован в определенном направлении. Так, отпадает предположение о том, что все города заселялись из одного источника, тем более, что размах межгрупповой изменчивости по черепному указателю и скуловой ширине в пределах городского населения превышает величину сельского (рис. 24). В противном случае размах межгрупповой изменчивости был бы значительно меньше.
В свете изложенных соображений вторая гипотеза представляется несостоятельной, однако не исключено, что возникновение сходных антропологических комплексов может быть вызвано различными причинами. Говоря о смешении городского населения с пришлым, я не затрагиваю вообще фактора смешения при формировании антропологического состава восточных славян, имея в виду лишь засвидетельствованные историей, конкретные указания на прилив инородного населения, с которым могло смешиваться и местное. Если подобного рода смешение имело место, то гораздо более вероятно, что в нем принимала участие дружина, нежели лица, связанные с торговлей, пребывание которых в городах носило кратковременный характер. Судя по указаниям исторических источников (Насонов, 1951; Соловьев, 1959, т. I),
в качестве наемных воинов на «Русской земле» выступали варяги, но значителен был и удельный вес новгородцев в дружине князя; не исключено также, что в число служилых людей входили и выходцы из южнорусских степей (Плетнева, 1964).
Судя по антропологическим данным, новгородцы отличаются от большинства восточнославянских племен большим черепным указателем и более широким лицом, т. е. как раз теми признаками, которые и отличают городское население от сельского. Антропологическая характеристика словен новгородских хорошо известна по материалам В. В. Седова (1952), показавшего, что в курганах со славянским инвентарем на территории северо-западных земель Великого Новгорода бытует антропологический тип, отличный от того, который найден в курганах с «чудским инвентарем». Разница — в увеличении ширины лица и черепного указателя, а также в степени горизонтальной профилировки лица и выступания носа, которая свидетельствует о большей уплощенности лица как в нижнем отделе, так и на уровне носовых костей у неславянских групп. Независимо от того, каким образом возникли такие черты словен новгородских, как относительно широкий череп к более широкое лицо, в результате ли влияния со стороны «чудского» населения, либо как специфическая особенность этой славянской группы, удельный вес антропологического типа словен в составе городских жителей Поднепровья и бассейна Оки, вероятно, невелик. У словен новгородских в целом уже лицо и более резкая горизонтальная профилировка (см. табл. 39, 40).
Варяги, входившие в состав дружин русских князей, в антропологическом отношении известны чрезвычайно плохо. Приведем для сравнения небольшую серию черепов из городского кладбища XI—XII вв. в Старой Ладоге, измеренную В. В. Седовым 22. Старая Ладога служила воротами на пути «из Варяг в Греки» (Насонов, 1951) или «из Грек в Варяги» (Рыбаков, 1963). По свидетельству свода древних скандинавских саг «Fagrskinna» варяги охраняли путь с Ладожского озера в Волхов и путь ло Волхову от каких-то «язычников» (Рыдзевская, 1945), К середине XI з. Старая Ладога исчезает со страниц этих саг в связи с переходом ее к новгородцам. Кладбище, относящееся к XI в., вполне может быть связано с варягами, тем более, что по всему комплексу антропологических признаков варяжские черепа обнаруживают сходство с германскими черепами средневековья. Черепа из городских кладбищ XI—XII вз в Старой Ладоге отличаются от всех восточнославянских краниологических серий гораздо более резкой горизонтальной профилировкой, более низким сводом черепа, более высоким лицом. От собственно городских славянских групп помимо названных особенностей варяги отличаются еще и меньшим скуловым диаметром (табл. 41). Таким образом, влияние варяжского компонента в антропологическом типе восточных славян в целом и в городском населении в частности не прослеживается. К подобному выводу пришел и Г. Ф. Дебец (Debetz, 1962). Судя по антропологическим данным, варяги в количественном отношении представляли весьма незначительную группу, в противном случае мы вправе были бы ожидать определенной доли участия их в сложении физического облика восточных славян.
Остается оценить удельный вес элементов степного происхождения. В целом в физическом облике восточных славян не заметно влияния антропологического типа степных племен, известных нам, в частности,
№по МартинуПризнакиДревнерусскиегородаСкандинавскиестраныСтарая ЛадогаЗливкнКаменка
XI—XIII вв.X—XI вв.XI—XII вв.VIII—XII пп.X—XII ни.
1Продольный диаметр....................181,5—189,3187,6—190,8188,234)177,8(9)178,713)
8Поперечный диаметр....................138,5—141,4139,6—145,3140,034)147,8(9)146,113)
8:1Черепной указатель ....................73,8—77,573,2—76,974,334)2383,0(9)82,313)*
17Высотный диаметр.....................134,1—138,9127,7—136,6132,124)136,0(6)129,411)
5Длина основания черепа..................100,9—105,7102,7—104,4101,723)102,3(6)100,412)
9Наименьшая ширина лба..................95,5—98,196,0—98,597,033)95,6(9)99,015)
40Длина основания лица...................96,4—100,896,8—100,198,219)97,5 (6)98,812)
45Скуловая ширина.....................132,1—136,1130,8—135,9133,121)137,3(8)135,613)
48Верхняя высота лица ...................67,0—71,268,3—73,671,321)72,1(9)72,416)
51Ширина орбиты от mf (лев.,)................40,9—43,239,3—42,642,021)2443,5(9)41,615)
52Высота орбиты......................31,0—33,331,0—34,132,423)32,5 (9)32,016)
54Ширина носа.......................24,7—26,222,8—24,224,223)27,0(8)24,915)
55Высота носа........................49,6-51,649,6—53,351,724)53,3(9)52,116)
DCДакриальная хорда....................21,1—22,6—20,721)22,5(8)22,412)
DSДакриальная высота ....................11,5—12,4—13,121)12,6(8)12,712)
DS:DCДакриальный указатель..................54,9—61,2—63,321)*58,5(8)56,712)*
SCСимотическая хорда....................8,6—9,4—9,119)8,9(8)8,81Ь)
SSСимотическая высота....................3,8—4,4—•6,319)4,8(8)4,615)
SS: SCСимотический указатель..................42,7—50,9—69,219)*52,6(8)52,315)*
72Угол профиля лица общий.................83,6—85,1—84,720)88,0(8)84,714)
75(1)Угол носовых костей к линии профиля...........26,8—35,0—33,519)24,9(7)27,413)
Назомалярный угол (fmo—п—/ото).............135,7—139,4—135,620)140,0(8)137,315)
Зигомаксиллярный угол (гт'—ss—гт')...........126,0—129,6123,320)132,8(9)128,713)
to
oo
по могильникам в Зливках (Наджимов, 1955) и Каменке (Кондукторо-ва, 1957). Судя по первому могильнику, население, оставившее его, выделялось крупными широтными размерами головы и лица и значительной уплощенностью лицевого скелета. Краниологические материалы из Каменского могильника дают европеоидпый тип, брахикефальный с крупными лицевыми размерами. При этом следует отметить, что брахикефалия населения, известного по Зливкинскому и Каменскому могильникам, происходит за счет значительного уменьшения продольного диаметра черепа, тогда как у городского славянского населения увеличение черепного указателя не является результатом изменения длиннот-ных размеров черепной коробки.
Городское славянское население, как, впрочем, и сельское, крупными размерами лица не отличается. Однако профилировка лица, хотя и входит в пределы колебания этого признака в европеоидных сериях, все же несколько ослаблена по сравнению с сельским. Тем не менее простое сопоставление антропологических данных по городскому славянскому населению и не славянским группам из южнорусских степей не дает сколько-нибудь убедительных аргументов в пользу сходства антропологического типа тех и других (см. табл. 41).
Применение более дифференцированного анализа выявило интересную картину. Известно, что в группах монголоидного происхождения уплощенность лица связана корреляцией исторического порядка с ослабленным выступанием носа. Судя по групповым характеристикам, среди славян это сочетание наблюдается лишь в группах кривичей ярославского и костромского Поволжья и во владимиро-рязанской группе, где влияние монголоидного компонента, вероятно, увязывается с «чудским» населением северо-западной части Восточной Европы (см. гл. II).
У славян бассейнов Оки и Днепра нередко с наибольшим выступанием носа коррелирует более уплощенное лицо, правда, опять-таки в пределах величин, характерных для европеоидов. Особенно это заметно у горожан. Однако здесь следует обратить внимание на одно обстоятельство, которое касается городского населения Полянской территории. При определении связи между углом выступания носа и степенью уплощенности лица с другими признаками во внутригрупповом отношении выяснилось, что с уплощенным лицевым отделом сочетается выраженная брахикефалия, широкое и высокое лицо, т. е. признаки, в значительной мере типичные для кочевников.
Таким образом, связи жителей древнеславянских городов юга Восточной Европы со степняками не исключены. Однако в настоящее время мы знаем так мало об антропологии степных племен Поднепровья и Причерноморья в эпоху средневековья, что вряд ли до получения дополнительных данных оправданы поиски морфологических параллелей славян в среде степных племен. До сих пор, почти всегда говоря об антропологическом типе степняков a priori предполагали, что они являются носителями монголоидных черт. Между тем такое предположение не совсем оправдано. Достаточно вспомнить исследования 3. В. Анчабадзе (1960), использовавшего грузинские летописи XI— XIV вв. для восстановления облика кипчаков или половцев, живших в это время на Северном Кавказе. Возможно, это были тюркоязычные европеоиды. Если это так, то положение антрополога еще более затрудняется и объективное решение будет требовать дополнительных данных о физическом типе степных племен, приходивших в соприкосновение со славянами. В настоящее время трактовка различий в физическом облике городского и сельского населения смешением первого с пришлыми группами мало убедительна.
Остается разобрать третью гипотезу, объясняющую различия между городским и сельским населением изменениями условий социальной жизни. Правомерен ли такой аспект решения подобной задачи? На этот вопрос можно ответить утвердительно. Многолетние исследования физического типа населения различных эпох принесли огромное количество фактов, говоривших о таких изменениях скелета, которые нельзя объяснить миграциями и смешением носителей различных антропологических типов. На протяжении сравнительно короткого отрезка времени (начиная с мезолита на юге и с энеолита — в северных областях) параллельно идут два процесса: брахикефализация и грацилизация черепа (Дебец, 1948, 1961; Бунак, 1959; Абдушелишвили, 1960).
До сих пор вопрос о причинах этих изменений остается открытым. В объяснении этого явления намечаются две тенденции. Первая сводится к роли природной или социальной среды в процессе эпохальных изменений скелета (связь брахикефализации с геохимической средой; Vassal, 1957) и грацилизации с развитием земледелия (Дебец, 1961); вторая — к роли внутренних закономерностей морфологического характера (причина брахикефализации кроется либо в тенденции современного человека развиваться в одном и том же направлении; Weidenreich, 1945), либо в ускорении процесса роста опять-таки влиянием изменения социальной жизни (Бунак, 1951). Вполне вероятно, что в процессе эпохальных изменений черепа причины внешнего и внутреннего характера выступали во взаимодействии.
Можно ли переносить закономерности, присущие изменениям структуры черепа на протяжении длительного времени, на изменения подобного типа, но имевшие место в пределах одной и той же эпохи u группах с различным уровнем социальной жизни? По-видимому, да. Как на протяжении ряда эпох мы наблюдаем одни и те же изменения черепа независимо от этнической принадлежности и географической локализации группы, так и в определенную эпоху (средневековье') обнаруживаются одни и те же изменения физического облика городского населения по сравнению с сельским независимо от того, где и на территории какого племени находился город. Однако в средневековье брахикефализация идет параллельно с увеличением скулового диаметра, и никаких признаков грацилизации не наблюдается. Скорее наоборот, горожане отличаются более массивным, во всяком случае в широтном направлении, лицевым скелетом.
Брахикефализацию городского населения, видимо, можно объяснить, вслед за В. В. Бунаком (1951), как «частный случай общей проблемы ускорения роста», причины которого лежат в изменении условий социальной среды. Что же касается причин, приводящих к расширению скулового диаметра, то вполне вероятно, что они кроются в изменении уровня питания в сторону повышения его у горожан. Не исключено, что и вообще городское население имело более крупный костяк. Судя по работам Г. Ф. Дебеца, посвященным изучению древних эскимосских скелетов на мысе Хоп (Аляска), размеры скулового диаметра дают большие коэффициенты корреляции с размерами костей конечностей. Имея в виду, что морфологические корреляции проявляются более или менее одинаково во всех группах, можно заранее предположить, что более широкое лицо у городских жителей является частным выражением общего процесса укрупнения костяка в условиях города. Однако это лишь предположение, и дальнейшие исследования в направлении изучения физического развития древнего населения, возможно, перенесут нас из области догадок на более реальную почву.
Все изложенное позволяет формулировать следующие выводы общего характера.
Во-первых, горожане по своему физическому облику в целом относятся к тому же антропологическому типу, что и жители сел (в пределах территориальных границ одного племени). Зафиксированное историческими источниками присутствие инородных элементов среди городского населения, по-видимому, не оказало существенного влияния на его антропологический состав. Судя по антропологическим данным, в создании торгово-ремесленных и политических центров Руси огромная роль принадлежала местным этническим группам.
Во-вторых, некоторые особенности в антропологическом облике городского населения по сравнению с сельским, обнаруживающие одну и ту же закономерность, независимо от территории и этнической группы объясняются, вероятно, изменением условий социальной среды и связи с урбанизацией, брахикефализация городских жителей, по-видимому, является частным выражением общего процесса ускорения роста под влиянием изменений в социальной среде, а расширение лица — частным выражением общего процесса укрупнения костяка в условиях города, опять-таки в связи с изменением уровня социальной жизни.

.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история