Тит Ливий. История Рима от основания Города

ОГЛАВЛЕНИЕ

КНИГА XXXIII

Проконсул Тит Квинкций Фламинин разбивает Филиппа в битве при Киноскефалах в Фессалии. Брат его Луций Квинкций Фламинин берет главный акарнанский город Левкаду и принимает акарнанцев в подданство. По просьбе Филиппа с ним заключен мир, а Греции дана свобода. Аттал, внезапно заболев, возвращается от Фив в Пергам и там умирает. Претор Гай Семпроний Тудитан со всем своим войском погибает от кельтиберов. Консулы Луций Фурий Пурпуреон и Клавдий Марцелл покоряют галльские племена бойев и инсубров; триумф Марцелла. Ганнибал безуспешно пытается поднять Африку на войну; за это его противники из страха доносят на него в Рим, и оттуда прибывает посольство к карфагенскому сенату о Ганнибале. Тот спасается бегством к сирийскому царю Антиоху, готовящемуся к войне против римлян.

1. (1) Вот что произошло зимой. А с началом весны Квинкций вызвал Аттала в Элатию и, желая подчинить своей власти племя беотийцев, которые все еще колебались в нерешительности, двинулся через Фокиду: лагерь он разбил в пятидесяти милях от Фив, главного города Беотии. (2) Оттуда он на следующий день двинулся к городу с одним манипулом1. С ним был Аттал и посольства, во множестве прибывавшие отовсюду. Гастатам2 легиона (их было две тысячи) он приказал следовать за собой на расстоянии мили. (3) Почти на половине дороги его встретил претор беотийцев Антифил, а горожане со стен глядели на приближение римского командующего с царем. (4) Им казалось, что вооруженных воинов при них немного – ведь гастатов, следовавших позади, не было видно из-за изгибов дороги, петляющей по долинам. (5) Уже приблизившись к городу, Квинкций замедлил свой ход, как будто приветствуя вышедшую ему навстречу толпу. На самом же деле он задержался, чтобы подоспели гастаты. (6) А горожане, которые толпою шли перед ликтором, заметили следовавшую позади колонну воинов не прежде, чем подошли к отведенному для командующего дому. (7) Тут все оцепенели, как будто город коварством претора Антифила был предан неприятелю и будет им взят. Стало ясно, что собрание беотийцев, назначенное на следующий день, не сможет принять независимого решения. (8) Но они скрыли печаль, которую обнаруживать было бы и бесполезно, и небезопасно.
2. (1) На собрании первым стал говорить Аттал. Начав с заслуг своих предков и перечислив собственные заслуги как перед всей Грецией вообще, так и в особенности перед беотийцами, он вдруг запнулся и рухнул навзничь. (2) Аттал был слишком стар и дряхл, чтобы выдержать усилие, потребное для произнесения речи. (3) У него отнялись ноги, и пока его относили домой, собрание ненадолго прервалось. (4) Затем говорил ахейский претор Аристен, выслушанный с тем большим вниманием, что он внушал беотийцам то же самое, что уже внушил ахейцам3. (5) Сам Квинкций добавил немного, он превозносил в своей речи более римскую честность, нежели силу оружия или мощь державы. (6) Потом Дикеарх из Платей4 внес и прочитал предложение о союзе с римлянами. Поскольку противоречить никто не осмелился, все беотийские общины, проголосовав, постановили принять это предложение и ввести его в силу. (7) После роспуска собрания Квинкций задержался в Фивах ровно настолько, насколько того требовало происшедшее с Атталом несчастье. (8) Когда стало видно, что сейчас болезнь не угрожает жизни, но лишь расслабила тело, он оставил его для необходимого лечения, а сам вернулся в Элатию. (9) Таким образом, беотийцы, как раньше ахейцы, были вовлечены в союз, а Квинкций, обезопасив и замирив свой тыл, обратил все помыслы на Филиппа и на то, как завершить войну.
3. (1) Ранней весной, когда послы вернулись из Рима, ни о чем не договорившись, Филипп объявил набор по всем городам царства. Но молодых людей сильно недоставало, (2) так как беспрерывные войны истребили уже многие поколения македонян. (3) Даже в царствование самого Филиппа очень многие пали в морских войнах против родосцев и Аттала, в сухопутных – против римлян. (4) Итак, он стал записывать в войско новобранцев шестнадцати лет; под знамена были призваны и дослужившие до отставки ветераны, сохранившие хоть немного сил. (5) Пополнив таким образом войско, царь после весеннего равноденствия стянул силы к Дию5. Там он разбил постоянный лагерь и поджидал врага, ежедневно упражняя воинов. (6) А Квинкций, примерно в те же дни покинув Элатию, миновал Троний и Скарфею и прибыл к Фермопилам. (7) Там, в Гераклее, он застал собрание этолийцев, совещавшихся, с какими силами сопровождать на войну римского командующего. (8) Узнав, чторешили союзники, Квинкций на третий день перебрался из Гераклеи в Ксинии и, расположив лагерь на границе меж энианами и фессалийцами, стал поджидать вспомогательные этолийские войска. (9) Этолийцы не замешкались: шестьсот пехотинцев и четыреста всадников пришли под командованием Фенея. Чтобы не вызывать недоумения задержкой, Квинкций тут же снялся с лагеря. (10) По переходе во Фтиотиду к нему присоединились пятьсот гортинцев с Крита под водительством Киданта и триста аполлонийцев, все одинаково вооруженные6, а через некоторое время – Аминандр с тысячей двумястами афаманскими пехотинцами.
(11) Узнав о выступлении римлян из Элатии, Филипп почувствовал, что решительная битва близка, и счел нужным подбодрить воинов; (12) в своей речи он сначала долго распространялся о доблестях предков, о военной славе македонян и лишь потом перешел к тому, что внушало тогда наибольший страх, но могло пробудить и некоторую надежду.
4. (1) Да, сказал он, македоняне потерпели поражение в теснинах у реки Аой – но ведь македонская фаланга трижды опрокидывала римлян под Атраком7. (2) Да и в том, что не удержали эпирского ущелья, виноваты были сначала те, кто плохо стоял на страже, (3) а затем, во время самого сражения, легковооруженные воины и наемники. Фаланга же македонян и тогда выстояла, и всегда будет непобедима на ровной местности и в правильном сражении.
(4) Теперь в фаланге было собрано шестнадцать тысяч воинов, вся боевая мощь Македонского царства, а кроме них – две тысячи воинов с легкими щитами (их называют пелтастами); фракийцев и иллирийцев (это их племя именуется траллы) было поровну – по две тысячи, (5) да еще почти полторы тысячи разноплеменных наемников, да две тысячи конницы. С такими вот силами царь поджидал врага. (6) У римлян было примерно столько же, и лишь в коннице они имели перевес благодаря приходу этолийцев.
5. (1) Когда Квинкций придвинул свой лагерь к Фтиотийским Фивам8, он понадеялся, что глава общины Тимон предаст город. Квинкций подошел к стенам с несколькими легковооруженными и всадниками. (2) Но надежда оказалась настолько тщетной, что римляне даже были вынуждены вступить в бой с совершившими вылазку горожанами, и дело бы кончилось скверно, не подоспей из лагеря срочно вызванные пехотинцы и всадники. (3) Когда из этой опрометчивой затеи ничего не вышло, Квинкций отказался пока от дальнейших попыток взять город. (4) Он был достаточно осведомлен о том, что царь уже в Фессалии, но не знал еще, куда он направился. И вот, разослав воинов по полям, он приказал рубить лес и готовить жерди для частокола.
(5) Македоняне и греки тоже ставили частоколы, но их жерди не были удобны для переноски и не обеспечивали прочности самого укрепления: (6) деревья они срубали слишком большие и слишком ветвистые, так что нести их вместе с оружием воины не могли. Когда же этим частоколом обносили лагерь, то разрушить такую изгородь было очень легко. (7) Дело в том, что редко расставленные стволы больших деревьев возвышались над прочими, а за многочисленные и крепкие сучья было удобно браться прямо руками, (8) так что двое, много трое, юношей, напрягшись, могли вытащить один ствол, и вот уже в частоколе, как распахнувшиеся ворота, зияла дыра, которую нечем было тут же закрыть.
(9) Римляне же срубают легкие жерди, по большей части раздваивающиеся, с тремя-четырьмя, не более, ветками, чтобы воину удобно было, повесив оружие за спину, нести их сразу по нескольку. (10) Римляне так тесно вбивают колья и переплетают ветки, что невозможно разобрать, где какого ствола ветка. (11) Концы веток настолько заострены и так между собою перепутаны, что не остается места протиснуть руку (12) и не за что ухватиться, не за что потянуть. Переплетенные ветви крепко держат друг друга, и даже если вдруг удастся вытащить одну жердь, то откроется лишь небольшой просвет и заменить вынутую жердь будет совсем легко9.
6. (1) На другой день Квинкций снялся с места; воины несли колья с собой, чтобы разбить лагерь в любом месте. (2) Пройденный путь был невелик, и, остановившись примерно в шести милях от Фер, командующий послал разведать, в какой части Фессалии находится неприятель и что он затевает. Царь был около Ларисы. (3) Он уже знал, что римляне от Фив двинулись к Ферам. Горя желанием как можно скорее решить дело боем, Филипп и сам пошел на врага. Он разбил лагерь в четырех милях от Фер.
(4) Назавтра легковооруженные отряды обеих сторон отправились занять холмы, господствующие над городом. Они заметили друг друга, находясь на равном расстоянии от возвышенности, которой должны были овладеть. (5) Оба отряда остановились и послали каждый в свой лагерь гонцов с известием, что вопреки ожиданиям наткнулись на неприятеля и спрашивают, что предпринять. В ожидании ответа они бездействовали (6) и были в тот день отозваны в свои лагери, так и не начав битвы. На следующий день вокруг тех же холмов произошло конное сражение, в котором царская конница была обращена в бегство и отогнана в лагерь, не в малой мере благодаря этолийцам. (7) Обеим сторонам сильно мешало поле, густо заросшее деревьями, и сады, какие бывают в пригородах, а также дороги, огороженные плетнями и кое-где прегражденные. (8) Поэтому и тот и другой полководец решили уйти из этой местности, и оба, словно по уговору, двинулись к Скотусе10: Филипп надеялся пополнить там запасы провианта, а римлянин – прийти первым и оставить неприятеля без продовольствия. (9) Целый день оба войска шли, не видя друг друга за разделявшей их цепью холмов. (10) Римляне разбили лагерь у Эретрии во Фтиотиде, а Филипп – над рекой Онхестом. (11) Даже на другой день, когда Филипп стал лагерем у так называемого Меламбия, в скотусских землях, а Квинкций – у Фетидия в фарсальской земле, ни те ни другие твердо не знали, где находится неприятель. (12) На третий день сперва хлынул ливень, а затем сгустился туман и стало темно – римляне из страха перед засадами остались в лагере.
7. (1) Филипп, торопившийся в путь, (2) не убоялся туч, спустившихся на землю после дождя: он приказал поднять знамена. Однако густой мрак и туман настолько затмили свет дня, что знаменосцы не видели дороги, а воины – знамен. Войско двигалось по неизвестно чьим крикам, словно заблудившееся ночью, походный строй смешался. (3) Перевалив через холмы, которые называются Киноскефалы11, македоняне разбили лагерь и выставили сильную охрану из пехотинцев и всадников. (4) Хотя римлянин оставался в том же лагере у Фетидия, он все-таки послал десять турм конницы и тысячу пехотинцев на разведку, наказав им стеречься засады, какую в ненастный день легко устроить даже на открытом месте12. (5) Когда этот отряд наткнулся на занявшего холмы неприятеля, обе стороны застыли на месте, испугавшись друг друга, а потом послали гонцов в свои лагеря к полководцам и, когда прошло первое потрясение от неожиданности, не стали долее уклоняться от битвы. (6) Она завязалась сначала между немногими вырвавшимися вперед дозорами, потом сражавшихся стало больше – на помощь оттесненным стали приходить подкрепления. Римляне оказались малочисленней, они слали к командующему гонцов одного за другим, сообщая, что их одолевают. (7) Квинкций спешно двинул на выручку пятьсот всадников и две тысячи пехоты, по большей части этолийцев, под началом двух военных трибунов. Это поправило ухудшившееся было положение римлян, (8) и вот уже с переменой счастья македоняне принялись, терпя неудачу, через гонцов просить у царя подкреплений. Но так как он из-за павшего на землю тумана совсем не ожидал сражения в этот день, немалая часть солдат и союзников разосланы были за продовольствием. Некоторое время Филипп в страхе не ведал, на что решиться. (9) Но гонцы продолжали настаивать, а туман на горной гряде между тем уж рассеялся, и стало видно, что македоняне оттеснены на самый высокий из окружающих холмов, (10) где их защищают скорее выгоды местоположения, чем оружие. И тогда наконец Филипп решился послать навстречу опасности все свои силы, лишь бы не жертвовать теми, кто остался без защиты. (11) Он послал туда предводителя наемников Афинагора со всеми вспомогательными частями, кроме фракийских, а также с македонской и фессалийской конницей. (12) С их появлением римляне были согнаны с гряды и остановились не раньше, чем достигли равнины. (13) Главная заслуга в предотвращении повального бегства принадлежала этолийским конникам. В те времена это была лучшая конница в Греции, но в пехоте этолийцы уступали своим соседям.
8. (1) Все новые и новые гонцы возвращались к царю из сражения с преувеличенно радостными известиями, крича, что римляне в страхе бегут; и в конце концов это побудило царя выстроить к бою все войска, (2) хоть он и не желал этого, хоть и медлил, твердя, что все делается опрометчиво, что ему не нравится ни место, ни время сражения. (3) Так же поступил и римский военачальник, подвигнутый более неизбежностью битвы, чем удачным стечением обстоятельств. Правое крыло он оставил в запасе, выстроив слонов впереди знамен, а сам c левым крылом, включавшим все легковооруженные отряды, двинулся на врага. (4) При этом он ободрял воинов, напоминая, что они будут биться с теми самыми македонянами, которых, преодолев суровость природы, отбросили и разбили в эпирских ущельях, окруженных горами и реками, (5) с теми, которых еще раньше победили под водительством Публия Сульпиция, когда те заняли проход в Эордею13. Македонское царство держится одной только славой – не мощью, но теперь и слава эта померкла.
(6) Как раз в это время римляне добрались до своих, которые стояли в глубине долины, – с появлением войска и полководца они возобновили битву и, перейдя в наступление, обратили врага вспять. (7) А Филипп с пелтастами14 и правым крылом пехоты – лучшей частью македонского войска, которую называют фалангой, – чуть не бегом приближался к неприятелю; (8) Никанору, одному из своих приближенных, он приказал следовать прямо за ним с остальными силами.
(9) Вначале, взойдя на кряж, царь нашел там оружие (его было немного) и тела врагов, он увидел, что тут была битва, что римляне отсюда отброшены и теперь сражение идет возле неприятельского лагеря; Филипп воспрял было от охватившей его радости, (10) но вскоре, когда страх перекинулся на его воинов и они побежали, он встревожился. На миг у него возникло сомнение, не вернуть ли войско в лагерь. (11) Однако противник приближался, истребляя бегущих, и спасти их можно было, лишь придя им на помощь; да и для самого царя отступление не было бы безопасным. (12) Вынужденный вступить в решающую схватку, когда часть его сил еще не подоспела, царь расположил конницу и легковооруженные отряды на правом фланге; (13) пелтастам и македонской фаланге он приказал отложить копья, длина которых стала помехой, и сражаться мечами. (14) А чтобы строй труднее было прорвать, царь снял половину воинов с переднего края и удвоил число рядов так, чтобы построение сделалось скорее глубоким, чем развернутым вширь. При этом он приказал сдвинуть ряды, чтобы воин соприкасался с воином, оружие с оружием.
9. (1) Квинкций принял в свой строй тех, кто был до этого в деле, пропустив их между знаменами и боевыми порядками, и тотчас трубач подал знак к сражению. (2) Рассказывают, что битва началась таким криком, какой редко случается услышать: оба войска издали клич одновременно, и не только те, кто был в строю, но даже оставленные в запасе и те, кто как раз вступил в бой. (3) На правом фланге местность благоприятствовала царю: он занимал высоты и в сражении одерживал верх. На левом фланге наступило полное замешательство, когда стала приближаться та часть фаланги, которая была в хвосте. (4) Середина строя (она была смещена к правому флангу) оставалась только зрителем битвы, словно не имевшей к ней отношения. (5) Подоспевшая фаланга, выстроенная скорей для похода, чем для сражения, едва вышла на кряж. (6) Квинкций и направил удар именно против фаланги, не выстроившейся еще к бою, хоть видел, что на правом фланге римляне отступали. Вперед он пустил слонов, рассчитывая, что, если побежит часть врагов, она увлечет за собой и остальных. (7) Расчет оказался верен: напуганные животными македоняне сразу же повернули назад. (8) Остальные устремились за ними; тут один из военных трибунов, действуя сообразно обстоятельствам, оставил в строю столько воинов, сколько требовалось для верной победы, а сам с двадцатью знаменами15 совершил быстрый обход и зашел в тыл правому крылу врага. (9) Никакой строй не сохранит порядок от замешательства, подвергшись удару с тыла, но тут неизбежное смятение усугублялось еще и тем, (10) что тяжелая и неуклюжая македонская фаланга не могла развернуться, да этого и не допустили бы те римляне, которые только что отступали от ее лобового удара, а тут принялись наседать на врага, перепуганного нападением с другой стороны16. (11) К тому же теперь против македонян была и сама местность, ибо, гоня неприятеля вниз по склону17, они тем самым отдали кряж противнику, зашедшему с тыла. Недолгое время македонян избивали с двух сторон, а потом они почти все, побросав оружие, пустились в бегство.
10. (1) Филипп с немногими пехотинцами и конниками сперва поднялся на самый высокий холм, чтобы взглянуть, какая судьба постигла его левое крыло, (2) но затем, увидев там повальное бегство, а на всех высотах – сверкание римских знамен18 и оружия, он и сам покинул поле битвы. (3) Квинкций теснил отступающих, как вдруг заметил, что македоняне поднимают копья; не понимая их намерений, он несколько придержал воинов, озадаченный необычным зрелищем. (4) Затем, сообразив, что такой у македонян способ сдаваться в плен, он решил дать пощаду побежденным. (5) Но воины не поняли ни того, что враги сдаются, ни того, что именно хочет командующий, – они набросились на противника; после первых убитых остальные бежали врассыпную. (6) Царь потеряв голову умчался к Темпейской долине. Там он остановился на день в Гонне, чтобы собрать уцелевших после сражения. Римляне победителями ворвались во вражеский лагерь, рассчитывая на добычу, но обнаружили, что большая ее часть уже разграблена этолийцами. (7) В тот день было перебито восемь тысяч врагов, а пять тысяч взято в плен. Победители потеряли около семисот человек. (8) Если верить Валерию19, безмерно преувеличивающему все на свете числа, то врагов в тот день пало сорок тысяч, а в плен взято (здесь вымысел более скромный) пять тысяч семьсот человек да двести сорок девять знамен. (9) Клавдий20 также пишет о гибели у неприятеля тридцати двух тысяч и пленении четырех тысяч трехсот человек. (10) Мы же здесь не то чтобы предпочли самое меньшее число, но последовали за Полибием, писателем, который надежен во всем, что касается римской истории вообще и в особенности тех ее событий, которые развертывались в Греции21.
11. (1) А Филипп собрал беглецов, что, разбросанные превратностями битвы, шли по его следам, и отступил в Македонию. В Ларису он послал гонцов с приказом сжечь царские архивы, чтобы они не попали в руки врага. (2) Квинкций же, часть пленных и добычи продав, а часть предоставив воинам, двинулся в Ларису, не зная толком, куда ушел царь и что у него на уме. (3) Туда прибыл царский гонец. Предлогом к этому была просьба о перемирии, необходимом для погребения павших в битве. На самом же деле царь просил дозволения отправить к нему послов. (4) Римлянин согласился и на то, и на другое; мало того, он передал царю, что велит ему не унывать. Более всего это задело этолийцев, которые уже начали беспокоиться, жалуясь, что победа изменила командующего: (5) до битвы он имел за правило делиться с союзниками всем, и большим, и малым, – а сейчас их отстранили от любых совещаний, и он решает все сам, по собственному разумению. (6) Вот он уже ищет дружеских отношений с Филиппом; пусть все тяготы и невзгоды войны вынесли на себе этолийцы, выгоды и плоды мира римлянин присвоит себе22. (7) Они и в самом деле были уже не в прежней чести, но не знали, почему ими пренебрегают, и были уверены, будто Квинкций, муж неподкупный, алчет царских даров. (8) А он по заслугам сердился на этолийцев и за их ненасытную жадность к добыче, и за надменность, с которой они приписывали себе славу победителей, (9) и за вздорную похвальбу, оскорблявшую всеобщий слух; кроме того, он считал, что в случае устранения Филиппа и крушения македонского могущества этолийцы сделаются хозяевами Греции. (10) По этим-то причинам он и вел потихоньку к тому, чтобы их ценность и вес в глазах прочих падали.
12. (1) С неприятелем было заключено перемирие на пятнадцать дней, а с самим царем назначены переговоры. Перед их началом Квинкций собрал союзников на совещание (2) и предложил им высказываться об условиях мира. Афаманский царь Аминандр кратко выразил свое мнение: нужен такой договор, чтобы Греция даже в отсутствие римлян была в силах отстаивать и мир, и свою свободу. (3) Еще более суровым было суждение этолийцев: в краткой речи они воздали скупую хвалу справедливости и последовательности римского полководца, который с теми советуется об условиях мира, кого называл союзниками во время войны; (4) однако, сказано было дальше, он кругом обманывается, если думает, что можно достичь прочного мира для римлян или свободы для Греции, пока Филипп не убит или не лишен царства. А ведь сделать и то и другое легко – стоит лишь воспользоваться удачей. (5) На это Квинкций отвечал, что этолийцы забывают и римский обычай, и свои собственные суждения: (6) сами же они на всех предшествующих советах и переговорах всегда рассуждали об условиях мира, а не о войне на уничтожение; (7) а римляне издревле склонны щадить побежденных: недавно они согласились на мир даже с Ганнибалом и карфагенянами, явив тем выдающийся пример кротости. (8) Но даже если оставить в стороне карфагенян, – сколько раз союзники шли на переговоры с самим Филиппом, ни разу речь не шла о том, чтобы ему отречься от престола. Ужель они станут неумолимы только оттого, что он проиграл битву? (9) С вооруженным врагом надобно быть безжалостным, но с побежденным всего важнее великодушие. (10) Македонские цари представляют собой угрозу свободе греков; но если уничтожить их царство, их народ, то в Македонию, в Грецию хлынут племена дикие и неукротимые – фракийцы, иллирийцы, галлы. (11) Как бы союзники, заботясь об устранении ближайшей угрозы, не открыли дверь для несчастий куда как страшнейших! (12) Тут его прервал Феней, претор этолийцев. Он ручался, что Филипп немедленно возобновит войну, если сейчас удастся ему ускользнуть. (13) «Перестаньте раздорить там, где надлежит совещаться!– отрезал Квинкций.– Мир будет заключен на таких условиях, что он не сможет вновь начать войну».
13. (1) На другой день после совета царь прибыл на место переговоров в ущелье, ведущее к Темпейской долине23, (2) и на третий день состоялась его встреча с собравшимися в большом числе римлянами и союзниками. (3) Филипп весьма благоразумно решил, что лучше ему по собственной воле отказаться от того, без чего мира все равно не добиться, чем уступать после долгих препирательств, – (4) он заявил, что отдает все, чего требовали от него римляне, все, чего добивались союзники на прошлых переговорах, а в остальном доверяется сенату. (5) Казалось, этим своим ходом он заставил замолчать даже самых лютых недругов, однако среди всеобщего молчания подал голос этолиец Феней: (6) «Так что же, Филипп, вернешь ли ты наконец Фарсал, и Ларису Кремасту, и Эхин, и Фтиотийские Фивы?» (7) Филипп отвечал, что союзники могут занять их незамедлительно. Тут между римским военачальником и этолийцами возник спор из-за Фив: (8) Квинкций утверждал, что они принадлежат римскому народу по праву войны: ведь когда, еще не начавши враждебных действий, он подошел к городу с войском, предлагая дружбу, они, имея полную возможность отложиться от царя, предпочли союз с ним союзу с римлянами24. (9) Феней же говорил, что справедливость требует вернуть этолийцам то, чем они владели до войны, хотя бы за их помощь в этой войне; (10) да и в первом соглашении25 было оговорено, что вся военная добыча и все, что можно унести или увезти, достанется римлянам, а земля и захваченные города – этолийцам. (11) «Вы сами, – возразил ему Квинкций, – нарушили условия того договора, когда без нас заключили мир с Филиппом. (12) Но даже если бы тот договор оставался в силе, данное условие касалось лишь захваченных городов, а общины Фессалии перешли под нашу власть добровольно»26. (13) С его словами согласились все союзники, этолийцам же они причинили непреходящую обиду и вскоре стали для них даже причиной войны и вызванных ею великих бедствий27.
(14) С Филиппом было договорено, что он даст в заложники своего сына Деметрия и некоторых из числа друзей, а также выплатит двести талантов; относительно всего прочего ему предстояло отправить в Рим послов, для чего заключалось перемирие на четыре месяца. (15) Было решено, что, если сенат отвергнет мирные предложения, заложники и деньги будут Филиппу возвращены. Говорят, что самая важная причина, побудившая римского полководца спешить с заключением мира, крылась в Антиохе: стало известно, что тот готовит войну и собирается переправляться в Европу.
14. (1) Тогда же, а как передают некоторые, даже в тот самый день, ахейцы в правильном сражении разбили под Коринфом царского полководца Андросфена. (2) Собираясь использовать этот город как оплот в борьбе против греческих городов, (3) царь захватил в заложники его старейшин – он вызвал их к себе, будто бы для переговоров о том, сколько конников могли бы выставить для войны коринфяне. (4) Помимо уже находившихся там пятисот македонян и еще восьмисот разноплеменных воинов из всех родов вспомогательных войск, Филипп послал туда тысячу македонян, да тысячу двести иллирийцев и фракийцев, да восемьсот критян (эти сражались в обоих станах). (5) К ним добавили тысячу беотийцев, фессалийцев и акарнанцев (все со щитами) и еще семьдесят юношей из числа самих коринфян, так что в общей сложности получалось шесть тысяч воинов. Все это внушало Андросфену уверенность в исходе сражения. (6) Претор ахейцев Никострат с двумя тысячами пехоты и сотней конников находился в Сикионе, но, видя превосходство противника и в численности, и в родах войск, не покидал стен. (7) Царские пехотинцы и конники во множестве рыскали по округе, грабя земли Пеллены, Флиунта и Клеон. (8) Затем они перешли в пределы сикионцев, попрекая врагов трусостью. Грабили они также и все ахейское побережье, плавая вокруг него на кораблях. (9) При этом враги распыляли силы и, как всегда бывает при излишней самонадеянности, вели себя беспечно. И вот Никострат вознадеялся напасть на них неожиданно (10) и разослал по окрестным городам гонцов оповестить тайно, какие силы от каждой общины и когда должны собраться в Апелавр – это место в Стимфальской земле28. (11) Когда в условленный день все было готово, он выступил оттуда и стремительным броском через пределы Флиунта прибыл ночью в Клеоны, причем никто не догадывался о его замысле. (12) А было у него пять тысяч пехоты, из них <...> легковооруженных, и триста конников. С этим войском он стал выжидать, послав лазутчиков следить за передвижением неприятеля.
15. (1) Ничего не подозревавший Андросфен оставил Коринф и поставил свой лагерь у Немеи, реки, протекающей между землями Коринфа и Сикиона. (2) Там он разделил войско пополам: одну половину отпустил, а другую разбил на три части и приказал ей вместе со всей конницей двинуться в разные стороны для одновременного грабежа пелленских, сикионских и флиунтских полей. (3) И вот эти три отряда разошлись в разные стороны. Как только это стало известно Никострату в Клеонах, он тотчас выслал сильный отряд наемников, чтобы занять ущелье, ведущее в коринфскую землю. (4) А сам он поставил перед знаменами конницу, которой предстояло идти впереди, и двинулся прямиком за нею с двойным отрядом. (5) Одну его часть составляли легковооруженные наемники, другую тяжеловооруженные пехотинцы29 – главная сила в войсках этих племен. (6) И пехота, и конница находились уже недалеко от неприятельского лагеря; тут некоторые из фракийцев напали на врагов, рассеявшихся и разбредшихся по полям. Весь лагерь мгновенно был охвачен страхом. (7) Испугался и Андросфен: ему случалось видеть неприятеля, лишь когда тот разрозненными небольшими отрядами появлялся на холмах перед Сикионом, не осмеливаясь спуститься строем в открытое поле. И уж во всяком случае полководец никогда не поверил бы, что противник появится со стороны Клеон. (8) Он велел трубой созывать в лагерь разбредшихся воинов, а оставшимся приказал спешно разобрать оружие. Выведя этот неполный строй за ворота лагеря, он выстроил его к бою на высоком берегу реки. (9) Поскольку остальные не смогли ни собраться, ни построиться, то и эти не сумели выдержать первого же натиска. (10) В наибольшем числе явились к знаменам македоняне, и благодаря им исход боя долго оставался неясен. (11) Но затем из-за повального бегства всех прочих македоняне остались в одиночестве; когда их с разных сторон стали теснить уже два неприятельских отряда (легковооруженные с фланга, а щитоносцы с пелтастами в лоб), то и они, видя, что дело плохо, (12) сперва начали шаг за шагом отступать, а затем не выдержали натиска и обратились в бегство. Побросав оружие, не надеясь более удержать лагерь, они устремились к Коринфу. (13) Преследовать их Никострат отрядил наемников, а конницу и вспомогательные фракийские части наслал на тех, которые грабили Сикионские поля. Там тоже произошло великое избиение, едва ли не большее, чем в самом сражении. (14) Между тем разорители пелленских и флиунтских полей нестройной толпой возвращались в лагерь. Некоторые из них, ни о чем не догадываясь, подошли к неприятельским караулам, будто к своим, (15) а другие, заметив там суету и заподозрив неладное, разбежались. Этих, блуждавших по полям окружили тамошние поселяне. (16) В тот день неприятель потерял тысячу пятьсот человек убитыми и триста попали в плен. Вся Ахайя была избавлена от великого страха.
16. (1) Еще до битвы у Киноскефал Луций Квинкций вызвал на Коркиру видных людей из Акарнании30, которая одна во всей Греции оставалась в союзе с македонянами. Там он положил некоторое начало возмущению. (2) Но два обстоятельства удерживали акарнанцев в дружбе с царем; первое – это отличающая их племя верность; второе – вражда к этолийцам, смешанная со страхом. (3) В Левкаде должно было состояться собрание. Туда съехались акарнанцы не из всех городов, да и собравшиеся не были едины. Но двое видных людей и должностное лицо добились того, что было принято частное постановление о союзе с римлянами. (4) Все, кто тогда отсутствовал, восприняли это враждебно. При общем негодовании посланцы Филиппа, видные акарнанцы Андрокл и Эхедем, (5) добились не только отмены постановления о союзе с римлянами, но и довели дело до того, что собрание осудило за предательство обоих его виновников – видных людей Архелая и Бианора, а претора Зевксида, внесшего предложение, отрешило от должности. (6) Будучи осуждены, они отважились на предприятие опасное, но принесшее им успех. Хотя друзья уговаривали их уступить обстоятельствам и бежать к римлянам на Коркиру, (7) они все же решили предстать перед народом и либо тем самым смягчить его гнев, либо принять свою судьбу. (8) Когда они появились на многолюдном собрании, вначале поднялся ропот и гул изумления, а затем воцарилась тишина – тут оказало себя как уважение к их прежнему достоинству, так и жалость к нынешней их злосчастной доле. (9) Им позволили говорить, и они начали весьма смиренно. Но дальше, когда они по ходу речи дошли до предъявленных им обвинений и стали их опровергать, их слова обрели ту уверенность, какую дает сознание невиновности. (10) В конце концов они настолько осмелели, что принялись корить и бранить сограждан за несправедливость по отношению к ним. Их речь так поразила собрание, что оно большинством голосов отменило все принятые против них решения, но тем не менее сочло нужным вернуться к союзу с Филиппом и отвергнуть дружбу с римлянами.
17. (1) Это и постановлено было в Левкаде. Она была главным городом Акарнании, и туда собирались на совет все общины. (2) Итак, когда легат Фламинин31 на Коркире узнал о внезапной этой перемене, он тотчас прибыл к Левкаде и бросил якорь у так называемого Герея. (3) Оттуда он со всевозможными осадными приспособлениями и орудиями для взятия городов подступил к стенам, рассчитывая первым же устрашением сломить дух защитников. (4) Но не увидев склонности к замирению, легат принялся готовить навесы и башни; к городским стенам был подведен таран.
(5) Акарнания вся целиком расположена между Этолией и Эпиром, будучи обращена к западу и Сицилийскому морю32. (6) Левкадия33 теперь являет собой остров, отделенный от Акарнании мелководным проливом, делом человеческих рук. Тогда же это был полуостров, узким перешейком связанный с западной частью Акарнании. (7) Длина перешейка составляла около пятисот футов, а ширина – не более ста двадцати. В этих теснинах и расположена Левкадия, она лепится к горе34, обращенной на восток, к Акарнании. (8) Нижняя часть города на плоском месте, она лежит у моря, отделяющего Левкадию от Акарнании. Так что город уязвим и с суши, и с моря: тамошнее мелководье напоминает скорее лужу, чем море, а ровное место удобно для осадных работ. (9) Итак, подкопанные и расшатанные таранами стены рухнули сразу в нескольких местах. Но сколь открыт был для приступа сам город, столь же неприступен дух его защитников. (10) Днем и ночью они не покладая рук чинили поврежденные стены, заделывали проходы, открывавшиеся там, где стена обрушилась, храбро вступали в битву: скорее они защищали стены, чем стены – их. (11) Эта осада продлилась бы дольше, чем рассчитывали римляне, если бы какие-то жившие в Левкаде италийцы-изгнанники не впустили воинов в город со стороны крепости. (12) Оттуда, сверху, они с громким шумом ринулись вниз – левкадяне, выстроившись на форуме, завязали с ними правильное сражение и какое-то время выдерживали их натиск, (13) но римляне между тем захватили стены, приставив к ним множество лестниц, и прошли в город через развалины и каменные завалы. (14) И вот уже сам легат с большим отрядом обошел неприятеля с тыла. Часть врагов была перебита в окружении, а часть, бросив оружие, сдалась победителю. (15) Через несколько дней, когда разнеслась весть о битве при Киноскефалах, все акарнанские общины подчинились власти легата.
18. (1) В те же дни, когда военное счастье повсюду склонялось в ту же самую сторону, также и родосцы пожелали отвоевать у Филиппа Перею – расположенную на материке область, которая принадлежала их предкам. (2) Для этого ими послан был претор Павсистрат, который привел восемьсот ахейских пехотинцев и почти тысячу девятьсот воинов, собранных из различных вспомогательных войск. (3) В этом отряде были галлы, писветы, нисветы, тамианы и ареи из Африки35, а также лаодикейцы из Азии. (4) С ними Павсистрат овладел Тендебом, городом в Стратоникейской области36, очень выгодно расположенным. Царские воины, находившиеся в Тере, даже того не заметили. (5) А вызванное сюда ради этого дела подкрепление (тысяча ахейских пехотинцев и сотня всадников под командованием Теоксена) подоспело вовремя. (6) Царский префект Динократ, желая вернуть крепость, сначала передвинул свой лагерь к самому Тендебу, а затем – к другой крепости (тоже в Стратоникейской области), которая называется Астрагон. (7) Вызвав к себе воинов всех гарнизонов, разбросанных по самым разным местам, а также – из самой Стратоникеи – вспомогательный отряд фессалийцев, префект двинулся к Алабандам37, где находился неприятель. (8) Не уклонялись от битвы и родосцы. Поставив лагеря по соседству друг с другом, стороны стали строиться к сражению. (9) Динократ расположил на правом крыле пятьсот македонян, на левом – агрианов38, а в центре – сводный отряд из гарнизонов разных крепостей, состоявший по большей части из карийцев. Фланги он усилил конницей и вспомогательными отрядами критян и фракийцев. (10) У родосцев правое крыло составляли ахейцы, левое – пехотный отряд из отборных наемников, в центре же стояли вспомогательные части, собранные из множества племен; (11) конница и все легковооруженные были расположены на флангах39.
(12) Оба войска весь день простояли друг против друга на берегах речки, быстрой, но тогда обмелевшей, и вернулись в лагерь, пустив лишь по нескольку дротиков. Назавтра обе армии выстроились точно так же. Тут и произошло сражение, оказавшееся более упорным, чем можно было ожидать, исходя из числа бойцов. (13) Ведь с каждой стороны в нем участвовало не больше чем по три тысячи пехоты и примерно по сотне всадников. (14) Впрочем, не только численность и вооружение были у противников одинаковы: с равным воодушевлением, с равным упованием ринулись в бой и те и другие. Ахейцы, первыми перейдя через речку, напали на агрианов, (15) а затем и все войско преодолело ее чуть ли не бегом. Сначала битва долго шла с переменным успехом. (16) Затем ахейцы, пользуясь численным превосходством (их была тысяча человек), отогнали противостоявших им четыреста воинов. Левое крыло врага было тем самым смято, и все устремились на правый фланг. (17) До тех пор пока македоняне сохраняли сомкнутый строй своей фаланги, они стояли неколебимо, (18) но когда левое крыло обнажилось и они попытались развернуть свои копья против неприятеля, наступавшего с фланга, ряды их тотчас нарушились. Сначала между македонянами произошло смятение, потом они стали покидать поле боя и наконец, побросав оружие, все кинулись в безоглядное бегство. (19) Беглецы бросились к Баргилиям40, туда же бежал и Динократ. Родосцы преследовали врага до темноты и вернулись в лагерь.
Совершенно ясно, что победители смогли бы без боя захватить и Стратоникею, устремись они к ней немедленно. (20) Однако они упустили эту возможность, тратя время на овладение крепостями и деревнями Переи. (21) Между тем к гарнизону Стратоникеи вернулось мужество, а вскорости туда вступил Динократ с уцелевшими в сражении силами. (22) После этого уже ни осадой, ни приступом ничего добиться не удалось, и вернули город только позднее при помощи Антиоха41. Описанные события в Фессалии, в Ахайе и в Азии произошли почти одновременно.
19. (1) Преисполнившись презрения к поколебленному Македонскому царству42, дарданы перешли границу и опустошали северные его области. (2) Казалось, что весь мир ополчился на Филиппа, что сама судьба повсеместно преследует и его, и македонян. (3) И тем не менее царь, услыхав об этом, решил, что уступить владения в самой Македонии будет горше смерти. Проведя по городам поспешный набор, он затем с шестью тысячами пехоты и пятьюстами всадниками внезапно напал на неприятеля у Стобов в Пеонии43. (4) Множество врагов было перебито в сражении, но еще больше – по полям, куда они разбрелись, алкая добычи. А те, что могли искать спасения в бегстве, даже не попытавши удачи в битве, воротились в свои пределы. (5) Одним этим походом, успешным не в пример прочим недавним его предприятиям, Филипп возвратил македонянам уверенность в себе и вернулся в Фессалонику44.
(6) В свое время Пуническая война закончилась как раз вовремя, чтобы не пришлось одновременно воевать и с Филиппом; но еще удачнее вышло, что Филипп был уже побежден к тому моменту, как в Сирии начал войну Антиох. (7) Во-первых, врагов и вообще легче одолевать поодиночке, чем когда они соберут силы воедино, а во-вторых, в то время грозно поднялась на войну еще и Испания.
(8) Предыдущим летом Антиох завладел всеми городами Келесирии45, отняв их из-под власти Птолемея, и ушел зимовать в Антиохию. Но зима прошла у него не менее напряженно, чем лето: (9) он собрал всю боевую мощь своего царства, подготовил к войне неисчислимые силы, как сухопутные, так и морские, и с наступлением весны [197 г.] выслал вперед себя сухим путем двух своих сыновей, Ардия и Митридата, (10) приказав им с войском дожидаться его в Сардах, а сам двинулся во главе флота из ста крытых кораблей и двухсот более легких судов, керкир и челнов, (11) чтобы попытаться захватить прибрежные города Киликии, Ликии и Карии46, находившиеся под властью Птолемея, и в то же время помочь сухопутным войском и флотом Филиппу, тогда еще не побежденному.
20. (1) Много выдающихся подвигов на суше и на море совершили родосцы во имя верности римскому народу, ради общего дела греков. (2) Но лучше всего они себя показали, когда, не убоявшись громады грозящей войны, отрядили к царю послов с требованием не заплывать далее Хелидония – это киликийский мыс, получивший известность благодаря древнему договору афинян с царями персов47. (3) Родосцы заявили, что если Антиох не удержит свой флот и войско на этом рубеже, то они выступят против него, причем не из какой-нибудь ненависти, но чтобы он не соединялся с Филиппом и не стал помехою римлянам в их деле освобождения Греции. (4) Антиох тогда осаждал Коракесий48. Он уже захватил Зефирий, Солы, Афродисиаду, Корик, а затем, миновав Анемурий (это тоже мыс в Киликии49), овладел Селинунтом. (5) И когда все эти, да и другие прибрежные крепости без боя покорились его власти, кто из страха, а кто добровольно, Коракесий вопреки ожиданиям запер ворота и задерживал его. (6) Там и были выслушаны родосские послы. Хотя посольство такого рода могло рассердить царя, (7) он сдержал гнев и ответил, что намерен отправить на Родос послов: ему угодно возобновить старинные договоренности, что некогда упрочили его собственные и предков его отношения с родосцами, и внушить родосцам, чтобы те не боялись прихода царя – никакого вреда им не причинят, никакое коварство не грозит им, также как и их союзникам. (8) Доказательством тому, что он не собирается разорвать дружбу с римлянами, служит его недавнее к ним посольство, их учтивый ответ ему и постановление сената50. (9) А по случайности как раз в это именно время вернулись из Рима послы Антиоха, которых там благосклонно выслушали и отпустили, как того требовали обстоятельства, – ведь исход войны против Филиппа оставался еще неясен. (10) Когда царские послы излагали все это на сходке родосцев, прибыл вестник с сообщением о победе при Киноскефалах. Получив эту весть, родосцы решили, что раз нет нужды далее бояться Филиппа, то не стоит и выступать с флотом против Антиоха. (11) Однако они не оставили заботы о свободе союзных с Птолемеем общин, коим грозила война со стороны Антиоха. (12) Одним они помогли подкреплениями, другим – проницательными советами и предупреждением об умыслах врага. Родосцам и обязаны своей свободой кавнийцы, миндийцы, галикарнасцы, самосцы51. (13) Не стоит здесь прослеживать все приключившееся в этих местах – у меня едва достает сил даже на то, что имеет непосредственное касательство к войне, которую вели сами римляне.
21. (1) Тем временем царь Аттал, больным привезенный из Фив в Пергам, скончался на семьдесят втором году жизни, процарствовав сорок четыре года. (2) Судьба не дала этому мужу ничего, что позволяло бы надеяться на царствование, кроме богатств; но он, распорядившись ими и осмотрительно, и с блеском, добился того, чтобы сначала сам он, а потом и другие увидели в нем достойного царя. (3) Он принял это звание после того, как одним ударом разгромил галлов, племя, внушавшее тогда всей Азии трепет внезапным своим появлением52, и всегда стремился поставить свой дух вровень с величием царского имени. (4) Подданными правил он с высшей справедливостью, союзникам выказывал редкостную верность, был кроток с женой и детьми (из них выжили четверо), (5) нежен и щедр к друзьям. Царство он оставил столь прочное и крепкое, что его потомки до третьего колена владели им53.
(6) Таково было положение дел в Азии, Греции и Македонии, однако, едва закончилась война с Филиппом и пока еще не был заключен прочный мир, началась великая война в Дальней Испании. (7) Этой провинцией управлял Марк Гельвий – его-то письмо и известило сенат о том, что два царька, Кульха и Луксиний, взялись за оружие. (8) Кульху поддержали семнадцать городов, Луксиния – сильные города Кармон и Балдон; на побережье к мятежу соседей готовы были присоединиться малакины, сексетаны и вся Бетурия54, а также прочие, не обнаружившие еще своих намерений. (9) Письмо это было прочитано претором Марком Сергием, в чье ведение входили тяжбы между гражданами и иноземцами55. Сенаторы постановили, что по проведении преторских выборов тот новоизбранный, кому достанется управлять Испанией, в ближайшее время доложит сенату об испанской войне.
22. (1) Тогда же консулы прибыли в Рим и собрали в храме Беллоны заседание сената56, испрашивая для себя триумф за удачно проведенную войну. (2) Народные трибуны Гай Атиний и Гай Афраний со своей стороны потребовали, чтобы вопрос о триумфе каждого из консулов решался отдельно: они, мол, не потерпят общего для обоих решения, чтобы не была присуждена равная почесть за неравные заслуги. (3) Квинт Минуций твердил, что они оба получили по жребию провинцию Италию и что он с коллегой вели дела в полном согласии и по общему замыслу; (4) Гай Корнелий присовокупил, что бойи, ополчившись против него, собирались перейти Пад, чтобы помочь инсубрам и ценоманам, но когда его коллега стал разорять их села и поля, вынуждены были вернуться для защиты собственных владений. (5) Трибуны признали выдающиеся военные заслуги Гая Корнелия и заявили, что скорее можно усомниться в почестях, оказываемых бессмертным богам, чем в триумфе для него. (6) И все же ни он, ни кто-либо другой из граждан не обладают таким весом и таким влиянием, чтобы, испросив заслуженного триумфа для себя, даровать ту же почесть своему сотоварищу, бесстыдно добивающемуся ее без всяких оснований. (7) Квинт Минуций, сказали они, дал в Лигурии лишь несколько малозначительных мелких сражений, не заслуживающих упоминания, а в Галлии потерял множество воинов; (8) упомянуты даже были военные трибуны четвертого легиона Тит Ювентий и Гней Лигурий, которые в проигранном сражении пали вместе со многими другими храбрыми мужами из граждан и из союзников. (9) Сдались Минуцию лишь несколько городов и сел, да и то притворно – на время и без какого бы то ни было залога57. (10) Препирательства между консулами и трибунами длились два дня, и наконец консулы, уступая настойчивости трибунов, доложили порознь, каждый о своем деле поврозь.
23. (1) Гаю Корнелию триумф присужден был при общем согласии. Благосклонность к нему еще возросла благодаря плацентийцам и кремонцам, (2) которые благодарили его, напоминая, что это он вызволил их из осады, а многих даже из рабства, поскольку они были захвачены врагом. (3) Но когда попытался доложить о себе Квинт Минуций, выяснилось, что весь сенат настроен против него. Тогда он заявил, что по праву консульской власти и по примеру многих знаменитых мужей справит триумф на Альбанской горе58. (4) Гай Корнелий, не слагая с себя власти, справил триумф над инсубрами и ценоманами: несли множество важных знамен, на захваченных у врага повозках везли множество галльских доспехов, (5) перед триумфальной колесницей провели знатных галлов, среди которых, как пишут некоторые, был также и пунийский полководец Гамилькар59. (6) Но главное внимание привлекла толпа кремонских и плацентийских посланцев, которые в колпаках отпущенников следовали за колесницей60. (7) В этом триумфе было пронесено двести тридцать семь тысяч пятьсот медных ассов и семьдесят девять тысяч серебряных денариев61. Воинам роздали по семьдесят медных ассов, всадникам и центурионам – вдвое больше62. (8) Консул Квинт Минуций справил триумф над лигурийцами и галлами-бойями на Альбанской горе. Этот триумф, хоть и был менее почетен – и по месту своего проведения и по славе военных подвигов, а также потому, что расходы на него, как все знали, не были оплачены из казны, – тем не менее примерно сравнялся с триумфом коллеги числом знамен, колесниц и доспехов. (9) Да и денежные суммы были почти равны: тут пронесли двести пятьдесят четыре тысячи медных ассов и пятьдесят три тысячи двести серебряных денариев, а воинам, центурионам, всадникам Минуций роздал по стольку же, что и его сотоварищ.
24. (1) После триумфа были проведены выборы консулов. Избраны были Луций Фурий Пурпуреон и Марк Клавдий Марцелл63. (2) На следующий день преторами были назначены Квинт Фабий Бутеон, Тиберий Семпроний Лонг, Квинт Минуций Терм, Маний Ацилий Глабрион, Луций Апустий Фуллон и Гай Лелий.
(3) Почти на исходе года пришло письмо от Тита Квинкция, сообщавшего, что он сразился с царем Филиппом в Фессалии, что вражеское войско разбито и обращено в бегство64. (4) Сперва это письмо было прочитано в сенате претором Сергием, а затем, по решению сената, – и в народном собрании. По случаю успешного хода дел были назначены пятидневные молебствия. (5) Вскоре прибыли послы и от Тита Квинкция, и от царя Филиппа. Македоняне были препровождены за город, в общественное здание на Марсовом поле65, где им было предоставлено помещение и содержание. Сенат принял их в храме Беллоны; (6) обсуждение было немногословным, поскольку македоняне заявили, что царь согласится с любым мнением сената. (7) По обычаю предков было выбрано десять послов, которым предстояло решить, какие условия мира предпишет Филиппу полководец Тит Квинкций. Кроме того, предусматривалось, что в числе послов будут Публий Сульпиций и Публий Виллий, которые в свое время как консулы были командующими в Македонии66.
(8) В этот же день посланцы из Козы просили увеличить число поселенцев в их городе67. (9) Велено было дополнительно внести в списки тысячу человек, при условии, что среди них не окажется никого из тех, кто перекинулся к врагам после консульства Публия Корнелия и Тиберия Семпрония68.
25. (1) Курульные эдилы Публий Корнелий Сципион и Гней Манлий Вульсон устроили в тот год [218 г.] Римские игры, цирковые и сценические69. Они были проведены более пышно и встречены публикой более радостно, чем когда-либо раньше, благодаря счастливому исходу войны. Все представления повторялись трижды. (2) Плебейские игры повторялись семь раз; устроили их Маний Ацилий Глабрион и Гай Лелий, (3) они же на средства от денежных пеней поставили три медных статуи Церере, Либеру и Либере70.
(4) Когда зашла речь о полномочиях новых консулов, Луция Фурия и Марка Клавдия Марцелла, сенат решил обоим назначить Италию, но они потребовали, чтобы в жеребьевку была включена и Македония. (5) Особенно жаждал получить провинцию Марцелл. Твердя, что царь согласился на мир лишь для отвода глаз и немедленно возобновит войну, стоит только убрать оттуда войска, он заронил в сенаторов сомнение. (6) И пожалуй, консул добился бы желаемого, если бы народные трибуны Квинт Марций Ралла и Гай Антиний Лабеон не пригрозили правом запрета, если сперва не запросят народ, желает ли он, повелевает ли он, чтобы был мир с царем Филиппом. (7) Этот запрос к народу был сделан на Капитолии. Все тридцать пять триб ответили утвердительно. (8) Повсеместная радость по поводу замирения с Македонией была тем больше, что прибыло печальное известие из Испании. (9) Было обнародовано письмо, сообщавшее, что проконсул Гай Семпроний Тудитан потерпел поражение в Ближней Испании, что его войско разбито и обращено в бегство, что много знаменитых мужей пало в бою, а сам Тудитан, с тяжелым ранением вынесенный из схватки, вскоре скончался.
(10) Было решено обоим консулам назначить провинцией Италию с теми легионами, которые ранее были у предыдущих консулов; кроме того, предписывалось набрать четыре новых легиона, два для Города и два для отсылки по усмотрению сената. (11) А Тит Квинкций Фламинин получил приказ с его прежним войском оставаться в провинции; власть же ему, как сочли сенаторы, была по существу продлена уже прежде71 и новых постановлений не требовалось.
26. (1) Затем по жребию получили свои провинции преторы. Луцию Апустию Фуллону достались судебные дела в Городе, Манию Ацилию Глабриону тяжбы между гражданами и иностранцами, (2) Квинту Фабию Бутеону – Дальняя Испания, Квинту Минуцию Терму – Ближняя, Гаю Лелию – Сицилия, Тиберию Семпронию Лонгу – Сардиния. (3) Было предусмотрено, чтобы консулы отдали по одному, на их выбор, из четырех новонабранных легионов, (4) а также по четыре тысячи пехоты и по триста конников из числа союзников и латинов Квинту Фабию Бутеону и Квинту Минуцию, которым достались провинции Испании. Им приказано было как можно скорее отправиться к месту назначения. (5) Пять лет назад эта война – одновременно с Пунической – уже было закончилась, но вот возобновилась.
(6) Прежде чем названные преторы выступили на войну – можно сказать новую, ибо тогда испанцы впервые взялись за оружие сами, без всякого пунийского войска или полководца, – или прежде чем сами консулы двинулись из Города, им было предписано искупить по обычаю те предзнаменования, о которых стало известно. (7) Публий Виллий, римский всадник, направлявшийся в Сабинию, был, как и его конь, убит молнией; в Капенской области молния ударила в храм Феронии72; (8) в храме Юноны Монеты73 воспламенились наконечники двух копий; (9) в Эсквилинские ворота проник волк, который, пробежав через самую многолюдную часть Города на форум, а затем по Тускской улице и Цермалу, почти беспрепятственно ушел через Капенские ворота74. Эти знамения были искуплены жертвоприношениями крупных животных.
27. (1) В те же дни Гней Корнелий Блазион75, управлявший Ближней Испанией до Гая Семпрония Тудитана, вступил в Город с овацией, которая ему была предоставлена постановлением сената. (2) Перед ним несли тысячу пятьсот пятнадцать фунтов золота, двадцать тысяч – серебра, чеканного серебра тридцать четыре тысячи пятьсот сорок денариев. (3) Луций Стертиний76 из Дальней Испании, даже не прося о триумфе, внес в казну пятьдесят тысяч фунтов серебра (4) и из добычи возвел две арки на Бычьем форуме перед храмами Фортуны и Матери Матуты77, а еще одну – в Большом цирке; на арках он поставил золоченые статуи. (5) Вот что произошло зимой.
Тем временем Тит Квинкций зимовал в Элатее, и союзники постоянно обращались к нему с просьбами, а беотийцы требовали вернуть им тех из их соплеменников, которые воевали на стороне Филиппа. (6) Фламинин легко согласился на это, не потому чтобы счел требование справедливым, но чтобы снискать расположение к римлянам в греческих городах, так как поведение царя Антиоха стало уже подозрительным. (7) Как только эти люди были возвращены, сразу стало ясно, что никакой благодарности добиться от беотийцев не удалось: ибо, во-первых, они отправили к Филиппу послов с изъявлением ему признательности за возвращенных соотечественников, как будто эта услуга была оказана им самим, а не Квинкцию и римлянам78. (8) Во-вторых, на ближайших выборах, обойдя Зевксиппа, Писистрата и прочих сторонников союза с римлянами, беотархом79 избрали некоего Брахилла – (9) по той единственной причине, что он в свое время был начальником беотийцев, воевавших на стороне царя. (10) Приверженцы римлян восприняли это назначение болезненно, но особое беспокойство оно внушало на будущее: если уж такое происходит при стоящем у ворот римском войске, (11) то что же будет, когда римляне уйдут в Италию, а Филипп, находящийся по соседству, станет подбадривать своих сторонников и угрожать тем, кто против него?
28. (1) И вот они решили устранить царского споспешника Брахилла, пользуясь тем, что римское войско пока еще рядом. (2) Было выбрано время, когда он пьяный возвращался домой после торжественного обеда в сопровождении женоподобных мужей, которые для забавы гостей участвовали в этом людном пиршестве. (3) Шестеро вооруженных людей (трое италийцев, трое этолийцев) окружили его и убили80. Сопровождающие разбежались, крича о помощи; по всему городу бегали люди с факелами; убийцы ускользнули через ближайшие ворота. (4) На рассвете в театре собралась сходка такая многолюдная, будто ее назначили заранее либо объявили через глашатая. (5) Вслух все утверждали, что префект убит собственной свитой и теми распутниками, но в душе считали, что это дело Зевксиппа. (6) Было решено схватить и допросить тех, кто тогда был при Брахилле. (7) Пока шел допрос, в собрание явился Зевксипп: уверенный в себе, он хотел быть вне подозрений. Он сказал, что заблуждаются те люди, которые связывают столь страшное убийство с теми полумужчинами. (8) В обоснование такого мнения Зевксипп привел много разных убедительных доводов, и кое-кто поверил, что, будь его совесть нечиста, он ни за что не явился бы перед народом и не заговорил бы об этом злодеянии – ведь ничто его не заставляло. (9) Но другие не сомневались, что Зевксипп, бесстыдно идя навстречу опасности, пытается этим отвратить подозрение от себя. Вскоре невиновные свидетели были подвергнуты пытке и, хотя сами они ничего не знали, но следуя общему мнению, указали на Зевксиппа и Писистрата; ничего, что позволяло бы видеть, откуда им это известно, они не добавили. (10) И все же Зевксипп с неким Стратонидом бежал ночью в Танагру, боясь скорей собственной совести81, чем показаний людей, ни о чем не знающих. (11) Писистрат же, презрев эти показания, остался в Фивах. У Зевксиппа был раб, который служил посредником и помощником во всем этом деле. Такого свидетеля Писистрат боялся и этою самой боязнью довел его до доноса. Писистрат написал Зевксиппу, что надо уничтожить раба, который так много знает; (12) он, мол, годится на то, чтобы делать дело, а не на то, чтобы его скрывать. Гонец имел распоряжение поскорей передать письмо Зевксиппу, (13) но поскольку не мог встретиться с ним немедленно, то вручил послание этому самому рабу, которого считал самым верным у господина, добавив, что письмо от Писистрата по делу, близко касающемуся Зевксиппа. (14) Раб заверил, что немедленно передаст послание, а сам, мучимый совестью, вскрыл его и прочел – тут же в страхе бежал он в Фивы и донес обо всем властям. Зевксиппа встревожило бегство раба, и он перебрался в Антедон, полагая его более безопасным местом для изгнанника82. (15) Что же касается Писистрата и остальных, то они были допрошены под пыткой и казнены.
29. (1) Это убийство привело в бешенство как фиванцев, так и всех беотийцев: они воспылали смертельной ненавистью к римлянам, будучи уверены, что знатный беотиец Зевксипп не решился бы на это без ведома римского командующего. Для мятежа у них не было ни сил, ни предводителя – (2) и они обратились к разбою, который был ближе всего к войне. (3) На некоторых солдат нападали по постоялым дворам, на других – когда они во время зимовок разъезжали по разным надобностям. На кого-то устраивались засады в потаенных местах прямо у дорог, иных хитростью заманивали в заброшенные пристанища и убивали там. (4) В конце концов эти преступления стали совершаться уже не только из ненависти, но и просто из жажды наживы, поскольку, занимаясь торговлей, отпускные солдаты имели с собой в кошельках83 много денег. (5) Когда стали недосчитываться людей, сперва понемногу, а затем со дня на день все в большем числе, то Беотия приобрела дурную славу, и солдаты стали бояться выходить из лагеря – это было еще страшнее, чем в неприятельской стране. (6) Тогда Квинкций разослал по городам легатов для расследования этого разбоя. Было установлено, что больше всего убийств произошло вокруг Копаидского озера84: там вырыли из ила и вытащили из болота трупы, к которым были привязаны камни или амфоры, чтобы тянуть их на дно. Раскрылось множество преступлений, совершенных в Акрефии и Коронее. (7) Квинкций распорядился выдать ему виновных и потребовал с беотийцев пятьсот талантов – по числу убитых воинов. (8) Ни то ни другое выполнено не было: города ограничились словесными извинениями, отговариваясь тем, что ничто не было сделано с одобрения государства. Тогда полководец отрядил послов в Афины и в Ахайю, чтобы заверить союзников в том, что война против беотийцев, которую он начинает, будет законной и справедливой85; (9) он послал Аппия Клавдия с частью войска против Акрефии, а сам во главе другой части осадил Коронею после того, как оба войска, выступившие из Элатеи разными дорогами, по пути опустошили поля. Все вокруг было охвачено повальным бегством – (10) потрясенные этим бедствием, беотийцы отрядили послов. Когда их не допустили в лагерь, явились ахейцы и афиняне. (11) Более веской оказалась просьба ахейцев, которые постановили, что они, если не удастся добиться мира для беотийцев, будут воевать вместе с ними. (12) У тех же ахейцев беотийцы получили возможность прийти и переговорить с командующим. Тот приказал им выдать виновников и собрать в качестве пени тридцать талантов. На этих условиях был заключен мир и снята осада.
30. (1) Через несколько дней прибыли из Рима десять послов, и по их представлению Филиппу дарован был мир на следующих условиях: (2) все греческие города как в Европе, так и в Азии должны быть свободными и пользоваться собственными законами; из тех городов, которые находились под властью Филиппа, он должен вывести свои гарнизоны, а сами города передать римлянам до Истмийских игр. (3) Также должен он вывести войска из азиатских городов: Эврома, Педиасов, Баргилий, Иаса, Мирины, Абидоса, Фасоса и Перинфа – все они тоже должны были стать свободными. (4) О решении сената и десяти легатов касательно свободы для хиосцев Квинкций должен написать вифинскому царю Прусию86. (5) Филиппу вменялось в обязанность вернуть римлянам пленных и перебежчиков, а также выдать все крытые корабли, кроме пяти, да еще царского корабля, приводимого в движение шестнадцатью рядами весел и такого громадного, что он еле поворачивался. (6) Царю предписывалось иметь не более пяти тысяч воинов и ни одного слона; без разрешения сената он не имел права вести войну за пределами Македонии87. (7) Римскому народу он обязывался выплатить тысячу талантов – половину суммы немедленно, а половину с рассрочкой на десять лет. (8) Валерий Антиат передает, что на царя была наложена дань по четыре тысячи фунтов серебра в течение десяти лет, – Клавдий же утверждает, что по четыре тысячи двести фунтов в течение тридцати лет, да еще двадцать тысяч фунтов немедленно. (9) Он же пишет, что в дополнительном специальном условии оговаривался запрет воевать с Эвменом, сыном Аттала, – новым в то время царем. (10) Для обеспечения этого были взяты заложники, и среди них сын Филиппа Деметрий. Валерий Антиат добавляет, что отсутствовавшему Атталу заочно был подарен остров Эгина и все слоны88, а (11) родосцам – Стратоникея и другие города Карии, принадлежавшие ранее Филиппу, афинянам были отданы Парос, Имброс, Делос и Скирос.
31. (1) Все города Греции одобрили эти условия мира, одни только этолийцы исподтишка, шепотом порицали решение десяти легатов: (2) это, мол, пустые слова, приукрашенные видимостью свободы. Почему это одни города передаются римлянам и не поименованы в договоре, а другие, поименованные, получают свободу и римлянам не передаются? (3) Или свободными делаются только те города, что в Азии (они лучше защищены от опасности самою своей отдаленностью), а вот те, что в Греции, – те попросту переходят из рук в руки, не будучи даже поименованы в договоре, как Коринф, Халкида, Орей, Эретрия, Деметриада? (4) Обвинения эти не вовсе были безосновательны89. И в самом деле существовали сомнения относительно Коринфа, Халкиды и Деметриады, поскольку все остальные города Греции и Азии были освобождены безоговорочно тем сенатским постановлением, с которым десять легатов отправились из Рима; (5) относительно же этих трех городов послам велено было, сообразуясь с тем, чего требовало тогдашнее положение дел, принять решение, полезное для государства и согласное с их совестью. (6) А они не сомневались, что царь Антиох переправится в Европу, как только сочтет достаточными свои силы; послы не желали, чтобы города, столь подходящие для захвата, оставались бы беззащитными.
(7) Из Элатии Квинкций прибыл с десятью послами в Антикиру, а оттуда в Коринф. Там они днями напролет совещались о свободе Греции. (8) Квинкций постоянно твердил, что освобождена должна быть вся Греция, если только они хотят, чтобы этолийцы попридержали язык, чтобы римляне пользовались всеобщей любовью и величайшим почетом, (9) чтобы все поверили: да, римляне пересекли море во имя греческой свободы, а не для присвоения той власти, которая раньше принадлежала Филиппу. (10) Другие ничего не возражали относительно свободы городов, но настаивали на том, что тем и самим спокойнее будет на некоторое время остаться под защитой римского гарнизона, чем получить в хозяева Антиоха на место Филиппа. (11) Наконец было решено Коринф возвратить ахейцам, с тем, однако, что в Акрокоринфе90 останется гарнизон; Халкиду и Деметриаду постановили удерживать, пока не пройдет тревога по поводу Антиоха.
32. (1) Наступило время Истмийских игр91. На них и раньше всегда собиралось множество людей как из-за присущей этому народу страсти к зрелищам, которая гонит их смотреть всякого рода состязания, будь то в искусствах, в силе или в проворности, (2) так и из-за выгод местоположения: ведь там близко друг к другу подходят два разных моря, что дает людям возможность приобретать все на свете товары. Благодаря этому игры сделались торжищем Азии и Греции. (3) Но в тот момент люди из всех краев собрались туда не только по своим обычным делам – им не терпелось узнать будущее положение Греции, ее судьбу. Все они не только размышляли наедине с собой о намерениях римлян, но и бурно их обсуждали: едва ли хоть кто-нибудь из них верил, что те совсем уйдут из Греции. (4) И вот все расселись в ожидании зрелища. На середину арены, откуда принято торжественной песнью подавать знак к открытию игр, выступил глашатай, по обычаю сопровождаемый трубачом. Звуком трубы призвав к тишине, он провозгласил следующее: (5) «Римский сенат и командующий Тит Квинкций, по одолении царя Филиппа и македонян, объявляют свободными, освобожденными от податей и живущими по своим законам всех коринфян, фокейцев, локридцев, остров Евбею, магнесийцев, фессалийцев, перребов и фтиотийских ахейцев»92. (6) Он перечислил все народы, прежде подвластные царю Филиппу. Когда отзвучала речь глашатая, всех охватил такой восторг, какого человек вообще не в силах вынести. (7) Каждый едва мог поверить, что он не ослышался – все переглядывались, дивясь, будто на сонный морок, и переспрашивали соседей, поскольку каждый не верил своим ушам как раз в том, что относилось прямо к нему. (8) Вновь позвали глашатая, ибо каждый желал не только слышать, но и видеть вестника своей свободы. Он еще раз провозгласил то же самое. (9) Когда в этой радостной вести уже невозможно стало сомневаться, поднялся крик и рукоплескания, повторявшиеся множество раз93, чтобы всем стало ясно, что народу свобода дороже всех благ на свете! (10) Состязания после этого были недолгими и прошли кое-как, ибо никто не следил за ними ни душою, ни взором – настолько одна радость возобладала надо всеми прочими удовольствиями.
33. (1) По окончании игр все чуть не бегом бросились к римскому командующему – (2) целая толпа рвалась подойти к одному человеку, дотронуться рукой, бросить венок или ленту. Дело едва не дошло до беды, (3) но Квинкцию было тридцать три года, и его силы поддерживала не только присущая юному возрасту крепость, но и радость от столь великой славы, плоды которой он теперь пожинал. (4) Но ликование на этом не иссякло, оно длилось много дней, изливаясь в благодарственных рассуждениях и речах: (5) есть ли в мире другой такой народ, что на собственный счет, своими силами и на свой страх ведет войны во имя свободы других, (6) и это не для жителей сопредельных земель, не для близких соседей, не для обитателей того же материка – (7) нет, они даже пересекают моря, да не будет во всем мире держав неправедных, да торжествует повсюду право, божеский и людской закон! Единственным словом глашатая освобождены разом все города Греции и Азии! Даже надеяться на такое мог лишь дерзновенный ум, а уж довести до дела – тут потребны небывалая доблесть и небывалое счастье.
34. (1) По окончании Истмийских игр Квинкций и десять легатов выслушали посольства от царей и племен. (2) Первыми были приглашены послы царя Антиоха. Они повели почти те же самые не внушавшие доверия речи, что и в свое время в Риме94, (3) но тогда Филипп был силен, а исход войны неясен – теперь же им прямо, без околичностей было заявлено, что Антиох должен очистить азийские города, принадлежавшие прежде царям Филиппу или Птолемею, не трогать свободных городов и ни один не тревожить вооруженными набегами; повсюду все греческие города да пребудут в мире и свободе. (4) Но главным было предупреждение, что ни сам он, ни его войска не должны переправляться в Европу. (5) После ухода царских послов был созван совет городов и народов. Он проходил тем быстрее, что постановления десяти послов объявлялись каждой общине поименно. (6) Македонскому племени орестов95 за то, что они первыми отложились от царя, были возвращены их законы; магнесийцев, перребов и долопов тоже провозгласили свободными. (7) Фессалийскому народу, помимо свободы, была отдана также область фтиотийских ахейцев, за исключением Фтиотийских Фив и Фарсала. Этолийцев, которые притязали на Фарсал и Левкаду, ссылаясь на договор, отослали к сенату. (8) Но фокейцев и локридцев, отданных им прежде, за ними и утвердили. (9) Коринф, Трифилия и Герея (сам этот город – в Пелопоннесе) отданы были ахейцам. (10) Орей и Эретрию десять легатов отдавали царю Эвмену, сыну Аттала, но Квинкций не соглашался, и только это оставлено было на усмотрение сената, который предоставил этим общинам свободу, присоединив к ним еще Карист. (11) Плеврату были отданы лихнидяне и парфины95a, оба эти иллирийских народа прежде были подвластны Филиппу. Аминандру велели удерживать крепости, которые он отнял у Филиппа во время войны.
35. (1) Когда собрание было распущено, десять послов, разделивши обязанности между собой, разошлись каждый в свой округ, чтобы там освобождать города: (2) Публий Лентул – в Баргилии, Луций Стертиний – в Гефестию, Фасос и города Фракии96, Публий Виллий и Луций Теренций – к царю Антиоху, а Гней Корнелий – к Филиппу. (3) Отдав последние распоряжения насчет мелких дел, Корнелий спросил, готов ли тот преклонить слух к совету не только полезному, но и спасительному. (4) Царь заверил, что будет признателен, если тот присоветует что-нибудь подходящее. (5) И тогда Корнелий принялся настоятельно убеждать царя в том, что теперь, добившись мира, он должен был бы отрядить в Рим послов с просьбой о союзе и дружбе: (6) ведь если Антиох предпримет враждебные действия, то сложится впечатление, будто Филипп старается только выждать и улучить момент для возобновления войны. (7) Эта встреча с Филиппом состоялась в Темпейской долине, в Фессалии97. Получив обещание немедленно отправить посольство, (8) Корнелий явился в Фермопилы, где в определенные сроки собирается многолюдное собрание греков, называемое Пилейским98. (9) Там он главным образом увещевал этолийцев хранить постоянство и верность дружбе с римским народом. (10) Некоторые из этолийских старейшин мягко сетовали на то, что отношение римлян к их племени после победы уже не такое, как во время войны; (11) другие открыто пускались в обвинения, браня римлян, которые-де без этолийцев не только не победили б Филиппа, но даже не смогли бы переправиться в Грецию. (12) Римлянин уклонился от возражений, чтобы дело не кончилось перепалкой, и заявил, что они, этолийцы, добьются справедливости, если пошлют в Рим. Итак, с его одобрения назначаются послы. Вот так закончилась война с Филиппом.
36. (1) Пока в Греции, Македонии и Азии происходили все эти события, вся Этрурия подверглась было опасности из-за заговора рабов. (2) Для его расследования и подавления был послан с одним из двух городских легионов Маний Ацилий Глабрион, претор, ведавший разбором судебных дел между гражданами и чужестранцами99 <...> Тех рабов, которые уже собрались в шайку, он разгромил в бою, (3) многих взял в плен. Вожаков заговора он после бичевания распял на крестах, а остальных вернул господам.
(4) Консулы отправились к провинциям. Марцелл вступил в пределы бойев; когда его воины, утомленные целодневным переходом, разбивали лагерь на каком-то холме, на них напал с большим войском некий Королам, бойский царек, и перебил до трех тысяч человек; (5) в этом беспорядочном сражении пали и некоторые знаменитые мужи – префекты союзников100 Тит Семпроний Гракх и Марк Юний Силан, а также военные трибуны второго легиона Марк Огульний и Публий Клавдий. (6) Однако лагерь, который успели хорошо укрепить, был удержан римлянами – врагам, хоть они и были воодушевлены удачной битвой, так и не удалось взять его приступом. (7) Несколько дней затем консул оставался в том же лагере, врачуя раненых и давая воинам оправиться от потрясения. (8) А бойи, народ нетерпеливый, неспособный переносить скуку ожидания, разбрелись кто куда по своим крепостям и селениям. (9) Тогда Марцелл, быстро перейдя Пад, повел легионы в область города Кома101, где поставили лагерь инсубры, которые и тамошних жителей призвали к оружию. Распаленные недавней победой бойев, галлы навязали римлянам сражение прямо на переходе и сперва ударили на них с такой силой, что передовые порядки римлян дрогнули. (10) Заметив это, Марцелл испугался, как бы они разом не обратились в бегство, – он выдвинул вперед когорту марсов102 и бросил на врага все турмы латинской конницы. (11) Первый, а затем второй ее удар обуздали бешеный натиск неприятеля, а тем временем остальное римское войско сплотило строй и перешло в решительное наступление. (12) Галлы не выдержали удара, но показали спину и кинулись врассыпную. (13) Валерий Антиат пишет, что в этом сражении было перебито свыше сорока тысяч человек, захвачено восемьдесят семь боевых знамен, семьсот тридцать две повозки и множество золотых ожерелий, из которых, как пишет Клавдий, одно, очень тяжелое, было принесено в дар храму Юпитера Капитолийского. (14) В тот же день захвачен и разграблен был лагерь галлов, а несколько дней спустя – и город Ком. После этого к консулу перешли двадцать восемь крепостей. (15) Писатели, правда, расходятся в том, куда сначала консул двинул войско – на бойев или на инсубров: то ли удачное сражение позволило забыть несчастливое, то ли победа у Кома была омрачена поражением в земле бойев.
37. (1) Пока эти дела шли с переменным успехом, второй консул Луций Фурий Пурпуреон пришел в страну бойев, в Сапинскую трибу103. (2) Уже на подходе к лагерю Мутилу ему стало тревожно, как бы бойи и лигурийцы не окружили его одновременно, – и он увел войско той же дорогой, какой и привел; сделав большой крюк, он пришел к сотоварищу по открытой и потому безопасной местности. (3) Затем они, соединив свои силы, первым делом прошли по области бойев, разграбив все вплоть до города Фельсины. (4) Сам город и окрестные крепости сдались, как и почти все бойи, кроме молодежи, ведшей войну ради добычи, – она тогда ушла в непроходимые леса. (5) Затем римское войско двинулось в земли лигурийцев, а бойи глухими ущельями – за ним по пятам, рассчитывая напасть врасплох, когда римляне будут думать, что те далеко, и оттого утратят бдительность. (6) Но римлян они не догнали и, внезапно переправившись на кораблях через Пад, опустошили земли левов и либуев104. На возвратном пути через дальние пределы лигурийцев они, отягченные найденной в полях добычей, наткнулись на двигавшееся войско римлян. (7) Сражение завязалось быстрее и было ожесточеннее, чем если бы время и место для него были выбраны заранее и солдаты успели б собраться с духом. (8) Тут стало видно, с какой силой гнев распаляет людские души: римляне устремились в битву, жаждая скорей крови, нежели победы, – и вот из врагов едва ли уцелел хоть один, кто принес бы своим известие о поражении. (9) Когда в Рим прибыло письмо консулов, где рассказывалось об этом, было постановлено устроить трехдневное молебствие. Вскоре консул Марцелл сам приехал в Рим, и сенаторы при общем согласии назначили ему триумф за победу над инсубрами и жителями Кома. (10) Он справил его, находясь еще в должности. Сотоварищу же он позволил надеяться на триумф над бойями, поскольку собственное сражение с ними он проиграл, а предпринятое консулами сообща было выиграно. (11) На захваченных колесницах было провезено много вражеских доспехов, немало боевых знамен, триста двадцать тысяч медных ассов, двести тридцать четыре тысячи серебряных денариев. (12) Пехотинцам роздали по восемьдесят медных монет, а всадникам и центурионам – втрое больше.
38. (1) В том же году царь Антиох, зимовавший в Эфесе, попытался вернуть города Азии под свою власть на прежних условиях. (2) Он видел, что многие из них легко склонятся под ярмо, – одни потому, что расположены на равнине, другие потому, что не могли положиться на свои стены, свое оружие, свою молодежь. (3) Смирна и Лампсак получали свободу – если бы Антиох уступил им в том, к чему они стремились, то появлялась опасность, как бы за ними не последовали другие города: за Смирной – в Эолиде и Ионии, за Лампсаком – на Геллеспонте105. (4) Итак, сам он отправил из Эфеса войско для осады Смирны, а те силы, что были у него в Абидосе, он, оставив там лишь небольшой гарнизон, послал для осады Лампсака. (5) Но царь не только пугал города военной силой; через своих послов он, то мягко увещевая, то укоряя их за легкомыслие и упрямство, внушал им надежду на скорое достижение их целей: (6) надо только, чтобы и сами они, и все прочие осознавали, что получили свободу из рук царя, а не урвали, воспользовавшись случаем. (7) На это отвечали, что Антиох не должен ни удивляться, ни гневаться тому, что вознадеявшиеся получить свободу беспокоятся, если она откладывается. (8) Сам он с началом весны покинул Эфес и двинул флот к Геллеспонту, а сухопутным силам приказал переправиться от Абидоса к Херсонесу106. (9) Войско соединилось с флотом у херсонесского города Мадита. Горожане заперли ворота, и царь поставил воинов вокруг стен, а когда он стал придвигать осадные орудия, город сдался. Убоявшись того же, сдались также жители Сеста и других городов Херсонеса. (10) Оттуда царь со всеми своими морскими и сухопутными силами двинулся к Лисимахии. Он нашел ее обезлюдевшей и почти целиком лежащей в развалинах – (11) за несколько лет до этого ее захватили, разграбили и подожгли фракийцы. Антиохом овладело желание возродить этот знаменитый и удобно расположенный город. (12) Итак, он взялся за все сразу: начал восстанавливать дома и стены, выкупать из рабства лисимахийцев, приглашать и собирать других, рассеявшихся по Геллеспонту и Херсонесу, (13) а также набирать новых поселенцев, привлекая их надеждой на всяческие блага, и вообще всеми способами увеличивал население города. (14) Вместе с тем, дабы избавить людей от страха перед фракийцами, царь с половиною сухопутных сил выступил для опустошения ближайших областей Фракии. Другую же часть войска и всех моряков он оставил восстанавливать город.
39. (1) Тем временем Луций Корнелий, посланный сенатом улаживать распри между царями Антиохом и Птолемеем, остановился в Селимбрии. (2) А некоторые из десяти римских послов отправились в Лисимахию: Публий Лентул – из Баргилий и еще Публий Виллий с Луцием Теренцием – с Фасоса. Туда же прибыл Луций Корнелий из Селимбрии, а через несколько дней – и Антиох из Фракии. (3) Сначала он встретился с послами, затем радушно и гостеприимно пригласил их к себе. Но лишь только речь зашла о требованиях, касающихся тогдашнего положения Азии, появилось раздражение. (4) Римляне не стали скрывать, что сенату не нравятся все действия царя после отплытия флота из Сирии; кроме того, они считали, что справедливость требует вернуть Птолемею все города, которыми он владел раньше. (5) Ведь что касается тех городов, которые принадлежали Филиппу и которые Антиох захватил, воспользовавшись войною Филиппа с Римом, то невозможно терпеть, (6) чтобы Антиох пожинал плоды долголетней войны, стоившей римлянам стольких перенесенных трудов, стольких преодоленных опасностей на суше и на море. (7) Но, положим, его появление в Азии может быть оставлено римлянами без внимания, как будто оно не имеет к ним отношения, что из того? Ведь он со всеми морскими и сухопутными силами уже переправился в Европу, и можно ли это не счесть за открытое объявление войны римлянам? Он-то будет отрицать все, даже если станет переправляться в Италию, но вот римляне не станут дожидаться, когда у него и на это достанет сил.
40. (1) На эти слова Антиох ответил: дивно ему, что римляне столь усердно обсуждают, как следовало поступить царю Антиоху или где ему – на суше ли, на море ли – нужно было остановиться, а не задумываются о том, (2) что Азия не касается римлян и незачем им дознаваться, чем занят там Антиох, как Антиоху нет дела до того, чем занят в Италии народ римский. (3) Что же до Птолемея и жалоб по поводу отнятых у него городов, то у Антиоха с ним дружба: они договариваются о том, чтобы вскорости породниться107. (4) Он не ищет разжиться на несчастьях Филиппа и не собирается переправляться в Европу против римлян – но то, что было некогда царством Лисимаха, он считает своим, ибо после поражения и гибели этого царя все, ему принадлежавшее, по праву войны перешло к Селевку108. (5) Предки Антиоха были заняты другими заботами, и поэтому некоторые из этих владений захватил сначала Птолемей109, а потом и Филипп110 – оба они присвоили себе чужое111. А кому же, как не Лисимаху, принадлежали Херсонес и те фракийские окрестности, что вокруг Лисимахии? (6) Антиох и явился туда, чтобы воспользоваться давним правом и заново основать Лисимахию, разоренную нападением фракийцев, дабы его сын Селевк сел здесь царствовать.
41. (1) В подобных спорах прошло несколько дней, а тут распространился неведомо кем принесенный слух о смерти царя Птолемея, и оттого переговоры так и не завершились ничем. (2) Ни та, ни другая сторона не показала вида, что до нее этот слух дошел: Луций Корнелий, которому было поручено посольство к обоим царям, Антиоху и Птолемею, хотел улучить хоть немного времени для свидания с Птолемеем (3) и прибыть в Египет раньше, чем обозначатся какие-нибудь перемены при новом царе; Антиох же считал, что Египет будет принадлежать ему, если он захватит его немедленно. (4) Итак, отпустив римлян и оставив своего сына Селевка с сухопутными войсками отстраивать Лисимахию, как и было задумано, (5) Антиох со всем флотом отплыл к Эфесу. К Квинкцию были отряжены послы, дабы уверить его, что царь намерен добиваться новых условий союзного договора. А сам царь между тем вдоль побережья Азии прибыл в Ликию. В Патарах ему стало известно, что Птолемей жив, и он оставил намерение плыть в Египет, (6) но тем не менее отправился к Кипру. Когда он обогнул мыс Хелидоний, случился мятеж гребцов, ненадолго задержавший его в Памфилии, около реки Евримедонта. (7) Оттуда Антиох поплыл к устью реки Сара, но налетевшая страшная буря едва не потопила его со всем флотом. Многие корабли были разбиты, многие выброшены на берег, многие проглочены морем, так что с них никто не добрался до земли. (8) Там погибло множество людей, и не только безвестные толпы гребцов и воинов, но даже некоторые из видных друзей царя. (9) Не могло быть и речи о походе на Кипр, и, собрав то, что осталось после кораблекрушения, царь вернулся в Селевкию с меньшими силами, чем выступил из нее. Уже надвигалась зима, и потому он велел вытащить там корабли на сушу, а сам отправился на зимовку в Антиохию. В таком положении были дела царей.
42. (1) В тот год в Риме впервые были избраны триумвиры-эпулоны112: Гай Лициний Лукулл, народный трибун, который и внес предложение учредить эту должность, Публий Манлий и Публий Порций Лека. Этим триумвирам было дано право носить окаймленную тогу, подобно понтификам. (2) У городских квесторов113 Квинта Фабия Лабеона и Луция Аврелия в том году был большой спор со всеми жрецами. (3) Нужны были деньги, поскольку было решено выплатить частным лицам последнюю долю средств, предоставленных ими для войны114. (4) Квесторы стали требовать у авгуров и понтификов налог, который не был уплачен ими в годы войны115. Тщетно взывали жрецы к народным трибунам – с них было взыскано за все годы, что они не платили. (5) В тот же год [196 г.] умерло двое понтификов, и на их место были избраны новые – консул Марк Марцелл на место Гая Семпрония Тудитана, погибшего претором в Испании, и Луций Валерий Флакк на место Марка Корнелия Цетега. (6) Почти что юношей умер и авгур Квинт Фабий Максим, еще не занимавший никакой государственной должности, – его место авгура в тот год оставалось не занятым.
(7) Затем консул Марк Марцелл провел выборы консулов. Были избраны Луций Валерий Флакк и Марк Порций Катон. Потом были выбраны преторами: Гней Манлий Вульсон, Аппий Клавдий Нерон, Публий Порций Лека, Гай Фабриций Лусцин, Гай Атиний Лабеон и Публий Манлий.
(8) В тот год курульные эдилы Марк Фульвий Нобилиор и Гай Фламиний распределили среди народа десять сотен тысяч мер пшеницы по два медных асса за меру. Ее привезли в Рим сицилийцы, чтобы оказать этим честь Гаю Фламинию и его отцу. (9) А Фламиний разделил благодарность со своим сотоварищем. Римские игры были проведены с блеском и повторялись целиком три раза. (10) Плебейские эдилы Гней Домиций Агенобарб и Гай Скрибоний Курион привлекли к суду народа многих откупщиков общественных пастбищ, трое из них были осуждены; на сумму уплаченных ими пеней построили святилище на острове Фавна116. (11) Два дня справлялись Плебейские игры, и по этому случаю был устроен пир.
43. (1) Консулы Луций Валерий Флакк и Марк Порций Катон в мартовские иды, в день их вступления в должность, доложили сенату о провинциях. (2) Отцы-сенаторы постановили, что коль скоро в Испании разгорается большая война, требующая и полководца-консула, и консульское войско, то пусть консулы либо по договоренности, либо жеребьевкой поделят между собой провинции Ближнюю Испанию и Италию. (3) Тот, кому достанется Испания, должен был взять с собой два легиона, пятнадцать тысяч латинских союзников и восемьсот конников, а также двадцать военных кораблей. (4) Другому консулу надлежит набрать два легиона – этих сил хватит, чтобы удерживать Галлию, поскольку воинский дух инсубров и бойев был сломлен в минувшем году. (5) По жребию Катону досталась Испания, Валерию – Италия. Затем жеребьевкой распределили провинции преторы: Гай Фабриций Лусции получил городскую претуру, Гай Атиний Лабеон – суд между гражданами и чужеземцами, Гней Манлий Вульсон – Сицилию, Аппий Клавдий Нерон – Дальнюю Испанию, Публий Порций Лека – Пизу, чтобы находиться в тылу у лигурийцев. Публий Манлий был послан в Ближнюю Испанию помощником консула. (6) Титу Квинкцию продлили власть еще на год и предоставили два легиона, ибо поведение Антиоха, этолийцев и даже лакедемонского тирана Набиса внушало опасения. В случае, если бы понадобилось эти легионы пополнить, консулам велено было провести набор и отправить набранных в Македонию. (7) Аппию Клавдию дозволено было набрать две тысячи пехоты и двести новых конников в дополнение к легиону, что был у Квинта Фабия. (8) Столько же пехоты и конницы было разрешено набрать Публию Манлию для Ближней Испании; ему дали легион – тот, что был под водительством претора Квинта Минуция. (9) Публию Порцию Леке, которому предстояло отправиться в Этрурию, в окрестности Пизы, было передано из галльской армии десять тысяч пехоты и пятьсот конников. В Сардинии власть была продлена Титу Семпронию Лонгу.
44. (1) Когда провинции были так распределены, консулам велено было, до того как они покинут город, справить в соответствии с решением понтификов священную весну117. (2) Обет о том дал претор Авл Корнелий Маммула по решению сената и повелению народа в консульство Гнея Сервилия и Гая Фламиния [217 г.], (3) исполнен он был двадцать один год спустя. В те же дни Гай Клавдий Пульхр, сын Аппия, был избран авгуром на место умершего в минувшем году Квинта Фабия Максима и посвящен в должность.
(4) Все и повсюду уже удивлялись тому, что войной, которую начала Испания, пренебрегают, но тут как раз пришло письмо от Квинта Минуция об успешном сражении с испанскими вождями Бударом и Бесадином под городом Турдой. Двенадцать тысяч врагов было перебито, Будар попал в плен, а остальные рассеялись и бежали. (5) Это письмо успокоило насчет Испании, откуда ждали тяжелой войны. Теперь все заботы сосредоточились на царе Антиохе, особенно после возвращения в Рим десяти послов. (6) Они сначала рассказали о переговорах с Филиппом и об условиях заключенного мира, а потом объявили, что угроза ничуть не меньшей войны исходит от Антиоха: (7) с огромным флотом и отменным сухопутным войском переправился он в Европу, и не отвлеки его пустая надежда вторгнуться в Египет, зародившаяся от еще более пустого слуха, скоро в Греции разразилась бы война. Не собираются уняться и этолийцы, племя, беспокойное по природе и разгневанное на римлян. (8) А в недрах Греции вырастает еще одно великое зло – Набис. Этот, пока лишь лакедемонский, тиран вскоре, если ему попустить, станет всегреческим и сравнится алчностью и жестокостью со всеми печально знаменитыми тиранами. (9) Стоит только ему завладеть Аргосом, этим ключом к Пелопоннесу, – и тогда, с уходом в Италию римских войск, окажется, что тщетным было освобождение Греции от Филиппа. Ведь царь, не говоря уж о прочем, был далеко, а вместо него господином Греции станет тиран, находящийся рядом.
45. (1) Все это говорилось наиболее уважаемыми людьми, которые к тому же исследовали все сами; (2) выслушав их, сенаторы сочли дела, связанные с Антиохом, более важными, но менее неотложными. Коль скоро царь пока удалился в Сирию, какова бы тому ни была причина, следует подумать о тиране. (3) Долго спорили, достаточно ли причин, чтобы объявить ему войну, или все, что касается Набиса Лакедемонского, следует оставить на усмотрение Тита Квинкция, (4) дабы он сделал, что сочтет отвечающим благу государства. На этом и согласились, полагая, что спешка или отсрочка тут не так уж важны для общего положения дел в государстве. (5) Важнее дознаться, как поведут себя Ганнибал и карфагеняне в случае войны с Антиохом.
(6) Люди из стана противников Ганнибала без конца писали своим высокопоставленным римским покровителям, каждый своему, будто Ганнибал шлет к Антиоху гонцов и письма, а к нему от царя тайно приезжали послы; (7) как некоторых диких зверей не укротить никаким искусством, так дух этого мужа неукротим и неусмиряем. Он недоволен тем, что в мирное время государство слабеет, от безделья впадает в спячку и проснуться может только от звона оружия. (8) Все это выглядело правдоподобным, и люди помнили о минувшей войне, которую он не только один вел, но и один разжег. Да еще и недавним своим поступком он восстановил против себя многих могущественных людей.
46. (1) В те времена в Карфагене господствовало сословие судей118; они были тем сильнее, что их должность была пожизненной – в ней те же самые люди оставались бессменно. (2) Имущество, доброе имя, сама жизнь каждого – все было в их власти. Если кто задевал кого-нибудь одного из их сословия, против него ополчались все; при враждебности судей на такого сразу находился и обвинитель. (3) И вот в обстановке необузданного владычества этих людей, пользовавшихся своими чрезмерными возможностями отнюдь не как подобает гражданам, Ганнибал был избран претором119. (4) Он велел позвать к нему квестора, но тот пренебрег приказом, держа сторону противников Ганнибала, а кроме того, после квестуры он должен был перейти во всесильное сословие судей и потому надмевался в силу будущего могущества. (5) Сочтя это возмутительным, Ганнибал послал вестового, чтобы квестора схватить, а когда того привели на сходку, произнес обвинение не столько ему, сколько всем судьям, пред высокомерием и властью коих бессильны законы и должностные лица. (6) Заметив, что его речь слушают благосклонно и что надменность судей представляется опасной также и для свободы простых людей, он тотчас предложил и провел закон о том, (7) чтобы судьи выбирались на один год и никто не мог оставаться судьей два срока подряд. Насколько Ганнибал снискал этим расположение простого народа, настолько же уязвил он большую часть знати. (8) И еще в другом деле он, стараясь на общее благо, вызвал к себе вражду. Некоторая часть государственных сборов растрачивалась по нерадению, а еще часть присваивали и делили между собой некоторые знатные и облеченные властью люди. (9) Не хватало денег даже на ежегодную дань римлянам, и стало ясно, что частным лицам угрожает новый тяжкий налог120.
47. (1) Ганнибал сначала разузнал, какие существуют пошлины в гаванях и на суше, чего ради они взимаются, какая их часть уходит на покрытие обычных государственных нужд и сколько расхищается казнокрадами. (2) Затем он объявил на сходке, что по взыскании недостающих сумм государство окажется достаточно состоятельным, чтобы платить дань римлянам, не прибегая к налогу на частных лиц, и сдержал обещание.
(3) Вот тогда-то люди, столько лет кормившиеся казнокрадством, взъярились, как будто у них отняли свое, а не наворованное, и принялись натравливать на Ганнибала римлян, которые и сами искали повода дать волю своей ненависти. (4) Публий Сципион Африканский долго сопротивлялся: он считал, что не подобает народу римскому подписываться под обвинениями121, исходящими от ненавистников Ганнибала, унижать государство вмешательством в распрю у карфагенян. (5) Достойно ли, не довольствуясь тем, что Ганнибал побежден на войне, уподобляться доносчикам, подкреплять присягой напраслину, приносить жалобы? (6) И все-таки верх одержали те, кто настоял, чтобы в Карфаген были отправлены послы с извещением тамошнему сенату о сговоре Ганнибала с царем Антиохом и об их замысле разжечь войну. (7) Послов было трое – Гней Сервилий, Марк Клавдий Марцелл и Квинт Теренций Куллеон. Прибыв в Карфаген, они по наущению недругов Ганнибала велели на расспросы о цели приезда отвечать, (8) что явились они для разрешения спора карфагенян с нумидийским царем Масиниссой. (9) Все в это поверили – один только Ганнибал не дал себя обмануть и понял, что римлянам нужен он: условием мира для карфагенян будет продолжение непримиримой войны против него одного. (10) Итак, он решил покориться обстоятельствам и своей судьбе. Заранее приготовив все для бегства, он провел день на форуме, дабы отвести возможные подозрения, а с наступлением сумерек вышел в том же парадном платье к городским воротам в сопровождении двух спутников, не догадывавшихся о его намерениях.
48. (1) Кони были наготове в назначенном месте. Ночью Ганнибал пересек Бизакий (так карфагеняне называют некую область)122 и на следующий день прибыл в свой приморский замок, что между Ациллой и Тапсом. (2) Там его ждал заранее снаряженный корабль с гребцами. Так покинул Ганнибал Африку, сокрушаясь больше об участи своего отечества, чем о собственной. (3) В тот же день он приплыл на остров Керкину123. Там в гавани стояло несколько финикийских грузовых кораблей с товарами. Когда он сошел с корабля, все сбежались его приветствовать; любопытствующим он велел сказать, что отряжен посланником в Тир. (4) Его, однако, взяло опасение, как бы ночью какой-нибудь из этих кораблей не снялся с якоря и в Тапсе или Гадрумете не стало бы известно, что Ганнибала видели на Керкине. Тогда он приказал готовить жертвоприношение и велел пригласить корабельщиков и купцов, (5) а паруса с реями снять, чтобы на берегу устроить для пирующих тень, – ведь лето было в разгаре. (6) Пир в тот день дан был со всем великолепием, какое дозволяли средства и время, – он был многолюдным, пили много и до глубокой ночи. (7) Улучив момент, чтобы не быть замеченным кем-нибудь в гавани, Ганнибал вывел корабль в море. (8) Остальные пробудились ото сна лишь на другой день в тяжелом похмелье. Было уже поздно, да к тому же несколько часов они потеряли, возвращая оснастку на корабли, размещая и прилаживая ее.
(9) А в Карфагене перед домом Ганнибала собралось множество людей, привыкших его посещать. (10) Когда стало известно, что хозяина дома нет, на форуме собралась толпа людей, разыскивавших главу государства. Одни предполагали, что он бежал, как то и было на самом деле, (11) другие – что он убит из-за происков римлян, и это особенно возмущало толпу. На лицах людей выражались самые несходные чувства, как и бывает, когда государство расколото разногласиями, а граждане сочувствуют кто одной стороне, кто другой. Наконец пришла весть, что Ганнибала видели на Керкине.
49. (1) Римские послы изложили все в карфагенском сенате. Римским отцам-сенаторам достоверно известно, сказали они, что и в прошлом Филипп начал войну против римлян, подвигнутый к тому прежде всего Ганнибалом, (2) и ныне тот же Ганнибал шлет гонцов и письма к Антиоху и этолийцам – он замышляет подтолкнуть Карфаген к мятежу; а куда он сейчас бежал, как не к царю Антиоху? Не угомонится он, пока не втянет в войну весь мир. (3) И это не должно сойти ему с рук, если только карфагеняне хотят, чтобы римский народ поверил, что они ни к чему подобному не причастны, а Ганнибал действовал без их ведома и без согласия государства. (4) Карфагеняне ответили, что сделают все, что ни сочли бы правильным римляне.
(5) Ганнибал же благополучно добрался до Тира – там, у основателей Карфагена124, он был принят как прославленный соотечественник, со всеми возможными почестями. Оттуда через несколько дней он отплыл в Антиохию, (6) где узнал, что царь уже двинулся в Азию. Ганнибал встретился с его сыном, справлявшим обычайное празднество с играми в Дафне125, и был им обласкан, но, не мешкая, поплыл дальше. (7) Царя он нагнал в Эфесе. Тот все еще колебался и не мог отважиться на войну с Римом – прибытие Ганнибала сыграло немалую роль в принятии им окончательного решения.
(8) В это же время и этолийцы разочаровались в союзе с римлянами – их послы стали на основании прежнего договора требовать Фарсал, Левкаду и некоторые другие города, а сенат опять отослал их к Титу Квинкцию.

1. Манипул – тактическая единица в римском легионе – объединял две центурии по 60 человек (хотя слово «центурия» значит «сотня»), командовал им старший (по рангу) из двух центурионов. Манипул имел свое знамя (небольшое металлическое, на древке), двух знаменосцев и трубача. Со времен Второй Пунической войны три манипула объединялись в когорту.

2. Гастаты – возрастная категория римских легионеров, сражавшихся в строю в полном вооружении. Были первым эшелоном боевого построения (вторым – принципы, третьим – триарии, старослужащие, центурии которых насчитывали всего по 30 человек).

3. См.: XXXII, 21.

4. Платеи – город в Беотии.

5. Дий – укрепленный город в Пиерии (юго-восточная область Македонии) у подошвы Олимпа с его северной стороны примерно в 4 км от побережья Фермейского (совр. Салоникского) залива. Господствовал над дорогой из Фессалии в Македонию.

6. Из лучников и легковооруженных. Гортина – город на Крите, Аполлония – в Иллирии.

7. Ср.: XXXII, 15, 8; 17, 4—18, 3; о битве на р. Аой – XXXII, 11—12.

8. См. выше, гл. 3, 10.

9. Ср.: Полибий, XVIII, 18.

10. Ср.: там же, 20. Скотуса – город в Фессалии – примерно в 75 км от Фермопил. Об Эретрии во Фтиотиде ср. в примеч. 39 к кн. XXXII (не путать ее с более известной Эретрией на Евбее). Река Онхест на восточном склоне Киноскефал (см. след. примеч.) точно не идентифицируется.

11. Киноскефалы (греч. «собачьи головы») – гряда высоких холмов (или невысоких гор) с крутыми труднодоступными скалами в Центральной Фессалии.

12. Таким образом, македоняне не «перевалили через холмы», как сказано выше, а закрепились на гребне гряды.

13. См. примеч. 139 к кн. XXXI.

14. Ливий называет их здесь (как везде) «цетратами».

15. Т.е. с 20 манипулами.

16. На неровной местности фаланга и так была очень неповоротливой, а тут стала еще тяжелее из-за уменьшения интервалов между рядами (см. выше, гл. 8, 14).

17. См. выше, гл. 7, 12.

18. Римские знамена были в большинстве металлическими «значками» на древке.

19. О Валерии Антиате см. примеч. 24 к кн. XXII.

20. Квинт Клавдий Квадригарий – крупный римский историк-анналист, современник Валерия Антиата. Писал в первой половине I в. до н.э. На Клавдиевы «Анналы» Ливий ссылается достаточно часто.

21. Здесь Ливий прямо и мотивированно называет главный источник, которому следует в греко-римской части труда (и не только в ней – ср.: XXX, 45, 5 и примеч. 132 к кн. XXX – Полибиеву «Всеобщую историю». Декларированное тут предпочтение более надежных цифр более эффектным также заслуживает быть отмеченным.

22. Таковы же были, согласно Полибию (XVIII, 27, 4), и претензии римских солдат к самим этолийцам.

23. См. примеч, 46 к кн. XXXII.

24. См. выше, гл. 5, 1—3.

25. Ср.: XXVI, 24, 11.

26. Ср.: Полибий, XVIII, 38, 8.

27. В 193 г. до н.э. обиженные этолийцы призвали в Грецию правителя державы Селевкидов царя Антиоха III (223—187 гг. до н.э.), что привело к войне (см. ниже: XXXV, 12, 1 сл.), которая для этолийцев закончилась в 189 г. до н.э. подчинением Риму, территориальными потерями, разрухой и тяжелыми внутренними настроениями.

28. Стимфал – город в Северо-Восточной Аркадии в горной местности. Севернее Стимфала находилась Пеллена (на самом востоке Ахайи), восточней Стимфала – Флиунт (в Арголиде), еще восточней – Клеоны (ср. примеч. 60 к кн. XXXIV).

29. Букв.: «щитоносцы». Щиты их были большие, продолговатые, с выемками по бокам.

30. См. примеч. 71 к кн. XXXI. Левкада – город на Левкадии, самом северном из островов акарнанского побережья.

31. Луций Квинкций Фламинин – брат и легат консула 198 г. до н.э.

32. Так в древности называлась часть Ионического моря, к востоку от Сицилии.

33. Ливий здесь следует традиции, различавшей Левкаду (город) и Левкадию (остров), вообще-то Левкадой называли и остров (см. также примеч. 54 к кн. XXXVI). Мнение о его искусственном происхождении было в древности общепринятым.

34. Здесь был акрополь Левкады.

35....из Африки... – относится ко всем упомянутым здесь племенам, кроме галлов.

36. Имеется в виду Стратоникея в Карии – город, принадлежавший к родосским владениям на материке. Тера (Фера) – остров (с городом) в Южной Эгеиде.

37. Алабанды – город в Средней Карии (Страбон, XIV, 660).

38. Агрианы – племя, обитавшее в верхнем течении Стримона (совр. р. Струма) на территории совр. Болгарии. Служили у Филиппа лучниками.

39. Текст, возможно, испорчен. Перевод по изданию Вайсенборна. Мюллер и Сэйдж предлагают другое понимание, но и в нем трудно быть уверенным.

40. См. примеч. 101 к кн. 32.

41. Место, как отмечает Сэйдж, темное. О какой (и кому) помощи (так же в переводах Н. Никольского и Сэйджа) Антиоха (в оригинале просто: “per Antiochum”) может идти здесь речь? Ниже (гл. 30, 11) Ливий сообщает, что по мирному договору 196 г. до н.э. Стратоникея возвращалась от Филиппа родосцам. Но, судя именно по данному месту, пункт этот остался не выполненным. В 189 г. до н.э. Антиох после войны с римлянами обязывается вернуть родосцам все их прежние владения в Карии. Не успел ли он в подходящий момент захватить Стратоникею, не дожидаясь, пока Филипп оставит этот город? (Захватывать малоазийские города Антиох начал, пока ограничиваясь подвластными Птолемею, уже в 197 г. до н.э. – ср. ниже, гл. 20.)

42. Ливий здесь возвращается к изложению, прерванному в гл. 14.

43. Стобы – город в Пеонии (область в Северной Македонии), расположенный на дороге, ведущей к югу.

44. Фессалоника (совр. Салоники) – важнейший портовый город Македонии (основан в 316 г. до н.э.). Далее (с § 6) Ливий переходит к рассказу о предыстории войны между римлянами и Антиохом III.

45. Келесирия – часть Сирии между хребтами Ливан и Антиливан, затем общее наименование Южной Сирии и Палестины. За нее боролись Птолемеи и Селевкиды.

46. Приморские области Малой Азии: Киликия в восточной, а Ликия в западной части Средиземноморского побережья. Кария – западней Ликии и включает в себя южную часть Эгейского побережья.

47. В 449 г. до н.э. Кимон заключил с персами договор, запрещавший персидским военным кораблям заплывать за этот мыс (Плутарх. Кимон, 13). Хелидонии – это, собственно, «Ласточкины острова» к югу от Ликии напротив мыса Хелидония, или Священного (таким образом, мыс этот ликийский, а не киликийский).

48. Коракесий – самый западный пункт киликийского побережья, «сторожевое укрепление, расположенное на крутой скале» (Страбон, XIV, 668). Далее перечисляются (не по порядку) города (и мыс) киликийского побережья, захваченные Антиохом, двигавшимся с востока.

49. Мыс Анемурий (совр. Анамур) – южная оконечность Киликии (одноименный город находился неподалеку). Селинунт находился западнее Анемурия на том же побережье.

50. См.: XXXII, 8, 15. Миролюбивый тон ответа римлян Антиоху объяснялся исключительно тем, что Рим еще продолжал войну с Македонией. Антиох это хорошо понимает и ссылается на дружбу с Римом, чтобы усыпить подозрения родосцев.

51. Кавн, Минд, Галикарнас – портовые города Карии (Кавн в родосской Перее). Самос – город на одноименном острове у западных берегов Малой Азии.

52. О галлах, осевших на центральном плоскогорье Малой Азии (в области Анкиры, совр. Анкары) см. ниже: XXXVIII, 16—17.

53. Династия угасла в 133 г. до н.э., после чего Пергам достался Риму по завещанию Аттала III, внука Аттала I (241—197), которому посвящен этот Ливиев «некролог».

54. Кармон – Кармона в совр. Андалусии. Малакины – жители Малаки (совр. Малага); этноним сексетаны связывают с городом Сексы (на том же побережье, что и Малага); оба этих города основаны финикийцами. Сухие равнины Бетурии, по словам Страбона (III, 143), простираются вдоль берегов Анаса (совр. Гвадиана).

55. Видимо, ошибка (ср.: XXXII, 28, 2; 31, 6, – где о Марке Сергии говорится как о городском преторе).

56. См. примеч. 161 к кн. XXXI.

57. Т.е. капитуляция не подкреплялась выдачей заложников. О самих событиях см.: XXXII, 29, 5—31, 5.

58. Триумф на Альбанской горе – вторая (наряду с овацией) форма «малого триумфа». Справлялся собственной властью и за собственный счет полководца-победителя. Ср.: XXVI, 21, 6 и примеч. 102 к кн. XXVI.

59. Ср. выше две версии о его гибели (XXXI, 21, 18; XXXII, 30, 12). Ср. также примеч. 94 к кн. 32.

60. Они, конечно, не были вольноотпущенниками; согласно римскому праву, возвращение домой автоматически восстанавливало их в прежнем состоянии. Колпаки здесь просто символ свободы.

61. Собств. «бигатов» – серебряных монет с изображением Дианы или Победы на колеснице, запряженной парой («бига»).

62. Перевод по рукописной традиции. В изданиях Мюллера и Сэйджа принята конъектура: «центурионам вдвое, всадникам втрое».

63. Сын знаменитого полководца Второй Пунической войны, начинавший службу еще при отце. См.: XXVII, 27, 13.

64. О битве при Киноскефалах см. выше, гл. 7.

65. Общественное здание на Марсовом поле (т.е. вне городской черты) было построено в 435 г. до н.э. Соединенное с большим огороженным двором, оно использовалось для различных нужд: проведения цензовых переписей, набора войск. Здесь же селили иноземных послов – тех, которым не разрешалось пребывание в городе.

66. Сульпиций – в 200 г. до н.э. Виллий – в 199 г. до н.э.

67. Ранее (в 199 г. до н.э.) та же просьба встретила отказ. См.: XXXII, 2, 7.

68. Консулы 218 г. до н.э., т.е. первого года Второй Пунической войны.

69. Сценические представления давались в Риме с 214 г. до н.э. См.: XXIV, 43, 7.

70. Ср. ниже, гл. 42, 10. Такое использование денег, взысканных в виде штрафов было традиционным. Плебейские эдилы ведали, в частности, и казной храма Цереры, куда эти деньги поступали.

71. Она была продлена на срок до прибытия преемника, какого назначит сенат. См.: XXXII, 28, 9. Теперь сам он и получил это назначение.

72. Ферония – древнеиталийское божество, видимо, сельскохозяйственное (подробней см. примеч. 22 к кн. XXII). О ее храме близ Капены см.: XXVI, 11, 8.

73. Храм Юноны Монеты находился на северной вершине Капитолия.

74. Волк считался священным животным Марса. Недалеко от Капенских ворот стоял на Аппиевой дороге храм этого бога со статуями самого Марса и несколькими – волков.

75. Ср.: XXXI, 50, 11, где он по ошибке назван Гнеем Корнелием Лентулом.

76. Ср.: там же.

77. Мать Матута – древнее италийское божество, покровительница женщин и деторождения. Ее храм находился рядом с храмом Фортуны, и оба они были, по преданию, освящены Сервием Туллием в один день.

78. Речь идет о беотийцах, воевавших у Филиппа и оказавшихся в изгнании. Квинкций, видимо, передал Филиппу просьбу беотийских послов, сопроводив ее собственной просьбой за них. Без Квинкциева посредничества это дело не прошло бы так легко.

79. Беотархи – высшие должностные лица Беотийского союза (число их колебалось от 11 до 7). Выбирались (на год, но повторное – год за годом – избрание не возбранялось) каждый в своем городе, где осуществляли исполнительную власть, представительствуя в то же время и в союзной коллегии. В функции беотархов входило и военное командование.

80. Полибий (XVIII, 43, 10 сл.) пишет о причастности Квинкция к этому убийству – тот «объявил, что не станет лично участвовать в предлагаемом деле, но не помешает исполнить его другому охотнику, и вообще посоветовал... обратиться с этим делом к Алексамену, союзному стратегу этолийцев». Ливий опускает эту деталь.

81. Ср. у Полибия (там же, 13): «Нет свидетеля более страшного, нет обвинителя более грозного, как совесть, обитающая в душе каждого из нас».

82. Антедон (Анфедон) – самый северный город Беотии (ср.: Гомер. Илиада, II, 508: «Анфедон предельный»).

83. Букв.: «в поясах» (так носили деньги).

84. Копаидское озеро в Беотии, разливавшееся при засорении подземных стоков и потому лежавшее среди болот (осушено в конце XIX в.). Акрефия и Коронея – беотийские города близ озера.

85. Формула из фециального права. Ср.: 1, 32, 12 там переведено: «чистой и честной войной»).

86. Ср. выше: XXXII, 34, 6.

87. Последние два условия опущены Полибием (ср. у него: XVIII, 44) и непохоже, чтобы они соблюдались, если даже и были.

88. Согласно гл. 21, 1, Аттал к этому времени уже умер.

89. Ср.: Полибий, XVIII, 45, 1—6.

90. Ф. Мищенко, комментируя это решение, пишет: «Акрокоринф, кремль Коринфа, оставался в руках римлян, что равнялось удержанию всей Коринфской области... Прочие два города удерживались римлянами как удобные пункты в войне с Антиохом» (коммент. к: Полибий, XVIII, 45, 12).

91. Истмийские игры – общегреческие праздничные состязания в честь бога морей Посейдона. Они проводились в сосновой роще на Истмийском перешейке с 581 г. до н.э. каждые два года, в первый и третий год каждой Олимпиады, весной. С 228 г. до н.э. в играх стали участвовать и римляне. Традицию объявления во время этих торжеств важных решений властей позже поддержал император Нерон (Плутарх. Тит Фламинин, 12; Светоний. Нерон, 22, 24).

92. Речь глашатая и весь последующий рассказ – по Полибию (XVIII, 46). Фокейцы – здесь: жители Фокиды, магнесийцы (магнеты) – фессалийской области Магнесии, фтиотийские ахейцы – Фтиотиды.

93. Валерий Максим (IV, 8, 5) уверяет, что от громкого и долгого крика образовались воздушные ямы, в которые упали летавшие над ареной птицы.

94. О пребывании послов Антиоха в Риме см. выше, гл. 20, 8—9. Подробного рассказа там нет, но понятно, что послы эти прибыли с оправданиями после сенатского предупреждения Антиоху, вызванного жалобами царя Аттала.

95. Оресты – эпирское племя иллирийского происхождения, обитавшее в Верхней Македонии (см. примеч. 142 к кн. XXXI). Долопы – фессалийское племя, обитавшее южней Пинда. На западе их область граничила с Эпиром, на востоке – со Фтиотидей.

95a. Лихнид – город в Иллирии (см. примеч. 124 к кн. XXXI). Область обитания парфинов простиралась от окрестностей Диррахия до Лихнидского озера.

96. Гефестия – город на Лемносе, острове в Северной Эгеиде, знаменитом культом Гефеста («Лемносский бог»). Фасос – город на одноименном острове у северного (фракийского) побережья, близ устья Несса (совр. Несты) – одной из главных рек Болгарии. В древности славился своим мрамором.

97. См. примеч. 46 к кн. XXXII.

98. См: XXXI, 32, 3 и примеч. 133 к кн. XXXI.

99. В его прямые обязанности такое расследование не входило.

100. См. примеч. 11 к кн. XXXI.

101. Ком – город в Северной Италии у Ларинского озера (совр. город и озеро Комо на дороге между Турином и Брешией). Основан галлами, изгнавшими отсюда этрусков.

102. Марсы – воинственное племя, обитавшее в нагорьях Средней Италии близ Фуцинского озера (ныне осушенного).

103. См. примеч. 12 к кн. XXXI.

104. Левы – лигурийское племя, населявшее берега Тицина; основали на этой реке одноименный ей город (Плиний. Естественная история, III, 124), которым потом владели галлы-инсубры. Либуев Ливий считает галлами (см.: V, 35, 2), но ряд исследователей относит и их к коренному лигурийскому населению.

105. Эолида – область вдоль северной части западного побережья Малой Азии с прилегающими сюда островами (Лесбос, Тенедос). Иония – область в средней части того же побережья с островами Хиос и Самос (среди ее городов были Эфес, Милет, Приена). Смирну (совр. Измир) – значительный портовый город побережья – относили то к Эолиде, то к Ионии. Геллеспонт (совр. Дарданеллы) – длинный узкий пролив, соединяющий Эгейское море с Мраморным (Пропонтидой). Лампсак (совр. Лапсехи) – город на восточном берегу Геллеспонта (в Троаде) близ выхода в Пропонтиду. Абидос – на том же берегу в середине пролива (напротив Сеста).

106. Херсонес Фракийский (совр. Галлиполи) – длинный узкий полуостров вдоль Геллеспонта на его западной (европейской) стороне.

107. Через три года (в 194—193 г. до н.э.) Птолемей V Эпифан женился на дочери Антиоха. См.: XXXV, 13, 4.

108. Лисимах – один из полководцев и преемников (диадохов) Александра Македонского. Ненадолго объединил под своей властью Фракию, Македонию и часть Малой Азии. В 281 г. до н.э. был разбит Селевком I Никатором, основателем династии, к которой принадлежал Антиох III (см.: XXXIX, 58, 5; Полибий, XVIII, 51, 4; Плутарх. Деметрий, 18).

109. Птолемей V Эпифан (204—180). Владения, о которых здесь идет речь, захвачены были его предшественниками (см.: Полибий, V, 34).

110. Ср.: XXXI, 16, 4.

111. Антиох настаивал на том, что он не захватывает чужое, но лишь восстанавливает свои права (ср. гл. 38, 1; Полибий, XVIII, 51, 3—9). Ливий (в оригинале) заставляет Антиоха воспользоваться здесь терминами римского права (понятными его читателю, но отнюдь не проясняющими аргументацию царя).

112. Коллегия жрецов-эпулонов (от лат. «эпулум» – «пир») ведала устройством пира Юпитеру во время Плебейских и Великих игр, а позднее и проведением некоторых церемоний.

113. Квесторы – должностные лица, ведавшие казной (под контролем сената и консулов). В 421 г. до н.э. к двум «городским» квесторам прибавились еще двое для консульских войск (в I в. до н.э. число их достигло уже 20). Городские квесторы следили также за поступлением налогов и взысканием долгов граждан казне.

114. См. выше: XXXI, 13, 2—9 и примеч. 65 к кн. XXXI.

115. Комментируя это место, Сэйдж ограничивается предположением, что речь здесь идет просто о неаккуратной выплате налога жрецами в беспокойные военные годы.

116. Ср.: X, 23, 13; 47, 4 (там слово «пекуарии» переведено как «скотовладельцы»). Видимо, речь идет об арендаторах (или откупщиках) общественных пастбищ, допустивших какие-то злоупотребления.

117. Священная весна – согласно Фесту (519 L.), чрезвычайный способ умилостивить богов, бытовавший в древнейшей Италии: обет о принесении в жертву всего живого, что родится ближайшей весной. По Фесту, некогда обет включал в себя и человеческие жертвоприношения, замененные затем изгнанием всех родившихся тою весной, когда они повзрослеют (что подтверждается и косвенными данными). В этой связи Сэйдж обращает внимание на срок исполнения обета (данного после поражения у Тразименского озера – XXII, 9, 10 – через 21 год, хотя в данном случае речь шла только о принесении в жертву животных, родившихся в последнюю перед исполнением обета весну. Других примеров такого обета, прямо засвидетельствованных в источниках, нет.

118. Имеются в виду, несомненно, так называемые «сто четыре» («совет ста четырех») – контрольный орган и высшая судебная инстанция в Карфагене, куда избирали по знатности рода (см.: Аристотель. Политика, 1273 б).

119. Опять-таки, несомненно, суфетом. Это – высшая должность в Карфагене (и других пунийских городах). Их избирали по двое на год, они созывали «сенат», и Ливий сам сравнивает их власть с консульской (XXX, 7, 5). Не в первый раз упоминается тут и «квестор» как должностное лицо, состоящее при суфетах (ср.: XXVIII, 37, 2 – о властях Гадеса). Хотя пунийский термин «суфет» встречается у Ливия несколько раз, здесь он пользуется латинским «претор». Еще один римский персонаж, появляющийся тут как карфагенский – это «виатор» («вестовой» – посыльный с полицейскими функциями).

120. В 191 г. до н.э. Карфаген предложил уплатить сразу все оставшиеся взносы (см.: XXXVI, 4, 7), из чего можно заключить, что реформы Ганнибала оказались успешными.

121. Это слово употреблено здесь как технический термин.

122. Бизакий – область к югу и юго-востоку от Карфагена. Упоминаемый «замок» (собств. «башня») – укрепленное имение.

123. Керкина (Керкена) – остров у восточного побережья Туниса (у Малого Сирта – совр. залив Габес). Тапс и Гадрумет – города на том же побережье севернее Керкины (и по обе стороны Малого Лептиса).

124. Карфаген был основан выходцами из Тира (см. примеч. 2 к кн. XXI).

125. Дафна – предместье Антиохии на Оронте (столицы державы Селевкидов), прославленная храмом Аполлона и священной рощей.