Ирвин Р. Крестовые походы: древние и новейшие стереотипы

Carole Hillenbrand. The Crusades: Islamic Perspectives. - Edinburgh, 1999.

В предисловии к книге К. Хилленбранд профессор-арабист Ясир Сулейман (Эдинбургский университет) замечает: "Автор ставил перед собой задачу преодолеть односторонность взглядов на крестовые походы, присущую европейской науке". Не вполне понятно, чтo он имеет в виду. Дэвид Юм в "Истории Великобритании" (1754-1762) объявил крестовые походы "самым выдающимся и долговечным памятником человеческой глупости всех времен и народов". Гиббон считал их выражением "дикого фанатизма". Чарльз Милль, автор "Истории крестовых походов" (1820), сокрушался по поводу средневекового папистского фанатизма. Уильям Муир, автор "Мамелюка или династии рабов Египта" (1896), отмечая положительную роль крестовых походов, пробудивших Европу от дремоты, тем не менее оценивал их негативно.

"Крестовые походы усугубили атмосферу нетерпимости этой эпохи; в жестокости и кровопролитии крестоносцы подчас не уступали своим врагам; нам тоже было свойственно странное соединение фанатического благочестия с самыми низменными человеческими пороками. Действительно, трудно узнать веру Христову и в той религии, которую папы и их Соборы на протяжении двух столетий пытались снова насадить в месте ее возникновения, и в тех средствах, которыми они пытались это сделать".

Уже в этом столетии сэр Стивен Рансимен, 96-летний патриарх изучения крестовых походов, писал, что "Священная война сама по себе была не чем иным, как растянувшимся актом нетерпимости во имя Бога". Представление о порочной природе крестовых походов и их участников утвердилось задолго до того, как его высказал в телевизионной передаче ветеран сатирической группы "Монти Пайфон" Терри Джонс. Даже такие романисты, как Скотт, Генти и Райдер Хаггард, придерживались достаточно сурового взгляда на движение крестоносцев. Не приходится удивляться, что современные арабские историки не только жестко осуждают крестовые походы, но и пытаются представить их предвестием и едва ли не причиной современных событий на Ближнем Востоке. Как замечает Кэрол Хилленбранд, "многие современные арабские и мусульманские историки оценивают и интерпретируют крестовые походы в свете современных процессов и явлений: колониализма, арабского национализма, образования государства Израиль, движения освобождения Палестины, усиления "исламского фундаментализма"". Средневековые арабы, свидетели первого крестоносного похода в конце 1090-х годов, поначалу не придали появлению франков (franj) большого значения. Им казалось, что это лишь очередное вторжение варваров или византийских наемников. Они не осознавали, что крестоносцы были движимы религиозными побуждениями и кристаллизация основ нового движения представляла долгосрочную, "стратегическую" угрозу для ислама. Лишь один человек, аль-Сулами, уже в 1105 году написал трактат о Священной войне, в котором предупреждал, что разобщенность мусульман и их слабость - лучшие союзники крестоносцев и если мусульмане не начнут немедленно действовать, то франки вскоре захватят сирийские порты. Автор, однако, был никому не известным юристом из Дамаска и некоторое время оставался едва ли не единственным, кто продолжал бить тревогу. Между тем франки один за другим занимали портовые города на сирийско-палестинском побережье.

Лишь постепенно, начиная с 1140 года, под влиянием таких лидеров, как Зенджи, Нур ад-Дин и Салах-ад-Дин, начала формироваться идеология и практика борьбы против крестоносцев. Этому способствовала и развернувшаяся пропаганда джихада - в стихах и прозе, - призывавшая мусульман к моральному обновлению.

Изменение морального климата, вызванное проповедью Священной войны против франков, можно проследить по отношению мусульманских лидеров к крепким напиткам.

Ил-Гази, правитель Мардина, праздновал победу над Роджером Антиохийским, "предаваясь неумеренным возлияниям". Зенджи был убит рабом, находясь в пьяном обмороке. Его сын, Нур ад-Дин, также имел пристрастие к алкоголю, однако после ряда поражений в боях с франками он одумался и стал вести аскетический образ жизни. Его преемник Салах-ад-Дин уже не употреблял ничего крепче шербета. Позднее, в 1260-х годах, мамлюкский султан Бейбарс принял особые меры, чтобы не допустить пьянства среди своих солдат.

Если Ясир Сулейман хочет сказать, что история крестовых походов была искажена из-за недостаточного знакомства ученых с арабскими источниками, то он безусловно прав. К. Хилленбранд проделала огромную работу, сведя целый корпус до сих пор неизвестных или малоизвестных материалов в один объемистый том. Вместе с тем, как она неоднократно подчеркивает, не все проблемы разрешены. Описывая своих христианских соседей, арабские хронисты, географы, чиновники-писцы привычно пользовались широким репертуаром условных и зачастую помпезных литературных тропов, что делает невероятно сложной задачу распознавания стоящей за ними реальности. Битвы и осады часто описываются с использованием стереотипных метафор - ритмической прозой или стихами.

В течение почти двух столетий крестоносцы и мусульмане жили бок о бок в Сирии, однако это не привело к взаимному пониманию. По наблюдению Эдварда Саида, "литературные источники, описывающие устрашающие завоевательные походы как мусульман, так и христианских паломников, в основном крестоносцев, создали ограниченный набор отрицательных стереотипов", на которых основывается, с одной стороны, пренебрежительное, усугубленное страхом и презрением, отношение христианского мира к средневековым мусульманам, с другой - мусульманский образ христиан. Арабские источники неизменно рисуют франков как отвратительных, грязных и похотливых животных, сам контакт с которыми оскверняет. Храм Гроба Господня почти стандартно именуется "церковью отбросов". Христианские священники, по утверждению этих источников, будто бы склоняют прихожанок к проституции. Панегирист Салах-ад-дина, Имад ад-Дин ал-Исфахани называет франков не иначе, как "мушиным роем" и "бескрылой саранчой". Что же до отношения к христианству, то неизвестный автор "Моря изысканных добродетелей" (XII в.) заявляет: "Всякий, кто верит, будто Бог мог появиться на свет из женских чресел, является совершенным безумцем; с ним не о чем разговаривать, ибо он не имеет ни разума, ни веры". В последней главе своей книги "Наследие крестовых походов" Хилленбранд приводит слова Акбара Ахмеда, видного исламского писателя, живущего в Америке:

"Память о крестовых походах сохранилась на Ближнем Востоке и окрашивает собою мусульманское восприятие Европы. Это память об агрессивной, отсталой, религиозно фанатичной стране. Такое историческое представление лишь усугубилось в XIX и XX веках, когда европейские империалисты вновь прибыли сюда, чтобы подчинить и колонизировать ближневосточные территории. К сожалению, это горькое наследие не учитывается многими европейцами, пишущими о крестовых походах".

И это абсолютно верно. Лишь немногие представители Запада осознают, какому унижению подвергли крестовые походы мусульманский мир. Отчасти это связано с тем, что почти никто в Европе не ощущает горечи от мусульманского завоевания Сирии в VII веке, или Испании в VIII веке, или Балкан на протяжении XV-XVI веков. История движется вперед. Однако, как замечает Хилленбранд, странная ирония заключается в том, что Западная Европа, проиграв крестовые сражения, все же продолжает "завоевывать мир", тогда как победившие мусульмане все еще чувствуют, что попали в подчиненное положение к Западу". Показательно, что уже в XVI веке один житель Оттоманской империи, наблюдая за европейской колонизацией Америки, с мрачной прозорливостью замечал, что это может нарушить сложившееся соотношение сил не в пользу исламского мира.

Рассуждая теоретически, появление крестоносцев на Ближнем Востоке могло бы принести с собой не только опасности, но и открыть новые возможности. Однако выдающийся израильский историк Джошуа Проуер сетовал, что, несмотря на двухвековое присутствие франков "среди мусульман и греков, у которых Европе было чему поучиться", королевство крестоносцев так и не стало мостом, соединяющим греческую или арабскую культуру с Европой. Мосты пролегли по Сицилии, по Испании - но только не по Святой Земле". В значительной степени такая неспособность к посредничеству объяснялась явной культурной невосприимчивостью франков, водворившихся на востоке. Что касается Европы XI, XII и XIII веков - Европы Ансельма Кентерберийского, Аделяра Батского, Бернара Клервоского, Пьера Абеляра, Гуго Сен-Викторского, Сугерия, Оттона Фрейзингенского, Иоанна Солсберийского, Кретьена де Труа, Марии Французской, Хильдегарды Бингенской, Готфрида Страсбургского, Вольфрама фон Эшенбаха, Роджера Бэкона, Снорри Стурлусона, Леонардо Фибоначчи, Фомы Аквинского и многих других, - то ее никак нельзя счесть отсталой. (Более того, Западная Европа к этому времени уже опережала ближневосточные страны во многих важнейших областях техники и инженерного искусства.) Проблема заключалась в том, что люди, подобные Ансельму, отнюдь не стремились участвовать в крестовых походах или селиться в государствах, основанных крестоносцами. Интеллектуалы парижской выучки, как, например, архиепископ Вильгельм Тирский, весьма редко покидали европейскую ойкумену.

С другой стороны, нужно отметить, что за исключением тех случаев, когда сами франки проявляли интерес к изучению Корана или устной традиции, связанной с пророком Мухаммедом и его окружением, покоренные мусульмане едва ли могли многому их научить в XII веке. Крестоносцы завоевывали небольшие города, население которых в основном торговало мылом, кожей или стеклянными изделиями. В интеллектуальном отношении это были глухие области, далеко отстававшие от таких великих культурных центров, как Багдад или Исфахан. Наивысшего культурного подъема Сирия достигла в X веке, во время правления династии Хамданидов. Творчество знаменитых поэтов Мутанабби и Абу Таммама, философа аль-Фараби, проповедника Ибн Нубата и многих других расцветало под покровительством этой великой арабской династии. Однако уже к концу XI века сколько-нибудь значительных и оригинальных мыслителей, ученых, поэтов или историков здесь не было. Несомненно, культурному упадку способствовало, в частности, и нашествие крестоносцев, которые убивали образованных мусульман, разоряли библиотеки или увозили книги. (Известно, например, что фатимидский гарнизон, стоящий в Аскалоне, вынужден был выкупать у крестоносцев арабские книги, награбленные ими в Иерусалиме.)

Выход в свет книги Хилленбранд, безусловно, заметное событие, хотя проблему ответной реакции мусульман на приход крестоносцев впервые затронул в науке Эммануэль Сильван. Его блестящая монография L'Islam et la Croisade: Ideologie et propagande dans les reactions musulmanes aux Croisades (1968) в сжатой и острой манере представляет результаты кропотливого изучения хроник, стихотворных произведений, проповедей, трактатов о Священной войне и иерусалимской знати. Объемный труд Хилленбранд в основном конкретизирует положения, выдвинутые Сильваном, а не опровергает их. Правда, Хилленбранд полагает, что Сильван преувеличивает значение идеологических факторов, влиявших на антикрестоносное движение, за счет более простых мотивов, таких как стремление к военной экспансии и ксенофобия со стороны мусульман, а также переоценивает достижения Салах-ад-Дина и факт взятия им Иерусалима, не уделяя достаточно внимания его предшественнику Нур ад-Дину и его более настойчивым попыткам положить начало джихаду. Она утверждает также, что Сильван недостаточно подчеркивает роль египетской династии Фатимидов в организации сопротивления крестоносцам в первые десятилетия XII века. Сильван констатировал слабость полемических выступлений против крестоносцев и сделал отсюда вывод о культурном застое восточного региона. Хилленбранд подвергает этот довод сомнению, но, как бы то ни было, различия между авторами сводятся лишь к несовпадению оценок того или иного явления.

В заключительной главе, намечающей пути дальнейших исследований, Сильван высказывает предположение, что весьма плодотворным могло бы стать изучение обобщенного портрета крестоносца и европейца в анонимной народной литературе. Показателен в этом отношении отрывок из "Повести об Умаре бин Нумане" ("Тысяча и одна ночь").

"Теперь надо сказать о великолепном благовонии патриарших экскрементов. Когда Великий христианский патриарх справляет нужду, то священники прилежно собирают за ним в шелковый платок и высушивают собранное на солнце. Потом они смешивают все это с мускусом, янтарем и бензоином и, как скоро смесь окончательно высохнет, растирают ее в порошок и раскладывают по золотым шкатулкам. И шкатулки эти рассылаются всем царям и церквам христианским".

В отличие от монографии Сильвана труд Хилленбранд сосредоточен не только на идеологических и литературных вопросах. Она уделяет внимание оружию и доспехам, военной тактике и подробностям материальной культуры изучаемого региона. Ее книга богато иллюстрирована; здесь много цветных вклеек, черно-белых фотографий и рисунков с изображением крепостей, баллистических снарядов, кораблей, конных рыцарей, геральдических знаков и т.п., скопированных с известных образцов исламского искусства и архитектуры. В завершение дается превосходный обзор политических и психологических последствий крестовых походов - таких как использование уже в наше время иракскими и сирийскими партиями Баас антикрестоносной иконографии для пропаганды своих идей или создание Партией освобождения Палестины представления об Израиле как прямом наследнике Иерусалимского королевства. Могут ли в действительности эти и другие риторические аналогии, почерпнутые из далекого прошлого, помочь в улаживании современных проблем, остается в высшей степени сомнительным.

И наконец, книга Хилленбранд имеет еще одно очевидное преимущество перед сочинением Сильвана: она написана по-английски. К сожалению, это важно. В наши дни лишь немногие старшекурсники свободно читают по-французски (а тем более по-немецки). В 1960-е годы, когда я был студентом, в книжных лавках вроде Мейлет-Стрит-Диллонс в Лондоне или Блэкуелз в Оксфорде можно было купить историческую монографию на любом иностранном языке, сегодня же, судя по одноязычному ассортименту университетских книжных лавок Лондона, Эдинбурга, Кембриджа и Оксфорда, ни студенты-историки, ни их преподаватели не могут более читать иноязычную литературу.

London Review of Books, February 3, 2000
Перевод Александра Ярина

ИФ-библиография:
Steven Runciman. History of the Crusades, vol. 1-2 - Harper & Row, 1964-65; vol. 3 - Cambridge University Press, 1966.
Robert Payne. The Dream and The Tomb: A history of the Crusades. - Stein & Day Publishers, 1984.
Francesco Gabrieli. Arab Historians of the Crusades. - University of California Press, 1984.
Amin Maalouf, Jon Rothschild. The Crusades Through Arab Eyes. - Schocken Books, 1989.
Jonathan Riley-Smith. The Crusades: A Short History. - Yale University Press, 1990.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история