Пиготт С. Друиды. Поэты, ученые, прорицатели

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 2. КЕЛЬТСКИЙ МИР ДРУИДОВ

ИСТОЧНИКИ

Упоминания о друидах у классических авторов относятся к периоду с конца III века до н. э. вплоть до IV века н. э. и касаются Западной Европы (почти исключительно Галлии и Британии). Самые ранние народные ирландские повести представляют собой запись устных рассказов, датируемых примерно началом V века до н. э., и касаются они одной лишь Ирландии. Таким образом, мы имеем последовательное изложение событий в течение пятисот лет, но при этом получается резкий скачок в сведениях с изменением места действия по сравнению с заметками греческих и римских авторов и местными кельтскими летописями. Тем не менее все письменные источники укладываются в одну структурную схему, исторически, этнографически и лингвистически определяющую, что представляли собой древние кельты. Кельты являли собой некое единое целое не только из?за того, что они пользовались одним языком или его диалектами, но также и потому, что древний классический мир воспринимал их как один «народ», вроде скифов или эфиопов. О том же свидетельствуют общие традиции их материальной культуры, подтверждаемые современными археологическими находками.

Вплоть до 121 года до н. э. в Южной Франции, 58 года до н. э. в Галлии и 43 года н. э. в Британии этот кельтский мир был, несмотря на литературные упоминания, как бы «доисторическим». То есть он не был историческим из?за отсутствия письменных свидетельств. Не существовало ни отдельных личностей, ни социальных групп, которые нуждались бы в записывании событий. Такие сообщества обнаруживаются лишь археологическими средствами (дописьменная история), хотя частично о них косвенно упоминается в комментариях греческих и римских писателей. Именно среди этих комментариев мы обнаруживаем сведения о важнейших аспектах кельтской религии и тех, кто ее осуществлял: речь идет о жречестве в широком смысле, включающем в себя группу, известную нам под названием друиды. Ирландия никогда не была под игом римлян и не являлась предметом обсуждения тех, кто поведал поколениям о римском завоевании Британии и ее романизации. О ней не говорится в классических текстах, являющихся подспорьем археологии. Вместо этого в Ирландии имеется своя собственная народная история. Передавались устно легенды о сверхъестественном, исполнялись героические саги, записанные христианскими писцами раннего Средневековья. В них содержится некое архаическое зерно, связанное с обстоятельствами более ранними, чем события V века н. э.

Чтобы поместить друидов в их истинное окружение, нам нужно попытаться составить картину кельтского мира, к которому они принадлежали, по письменным и другим источникам того времени, когда процветал Посидоний, наш главный литературный кладезь сведений, то есть в конце II и начале I века до н. э. Разумеется, ирландские источники, относящиеся к этому периоду, могут быть использованы лишь для самого общего представления о более глубокой старине. Но в Древнем мире консервативные общества придерживаются строгих традиций, и хронологические разночтения особого значения не имеют, как доказывает близкое соответствие между классическими текстами и народными сказаниями. В археологических материалах и подкрепляющих их текстах, рассеянных по территории почти всей Европы и даже Малой Азии, мы обнаруживаем прямые указания на удивительно однородную культуру. Эта однородность, достигнутая к III веку до н. э., сохранялась и далее, охватывая большие пространства кельтского мира в пределах Римской империи. Культура Британских островов имела множество общих элементов с кельтской, но вместе с тем была очень своеобразна, то есть отлична от обычаев остального кельтского мира последних веков до н. э. Так же и Ирландия, при сохранении близкой связи с Британией и континентом, обладает резко отличающимися от них чертами.

Распространение кельтской культуры демонстрируют нам археология, комментарии греческих и римских географов, а также кельтские названия мест, подтвержденные надписями, или упоминаниями у классических писателей, или же дошедшими до нас в постклассической форме. Как вскоре мы увидим, материальная культура, которую археология классифицирует как средний или поздний латенский период, демонстрирует поразительную схожесть типов оружия и орудий труда, фортификационной техники, стилей убранства и украшений, погребальных обычаев. И все это на удивительно больших пространствах Европы. Из описаний классиков нам известны не только места поселения больших групп различных племен, но также сведения о миграции кельтов, начиная с их рейдов в Италию на пороге IV века до н. э. Кельтские разбойничьи шайки появлялись в Балканах, доходили до Дельф и в конце концов в 279?278 годах до н. э. основали поселения галатов в Малой Азии. Кельтские наемники служили в греческих войсках на Сицилии (368 г. до н. э.) и в Египте (274 г. до н. э.). Названия местностей, где располагались центральные поселения племен, рек и холмов, подтверждают археологические свидетельства и намекают на разные этапы переселения народов. Так, названия, в которых есть элемент «?брига», связаны с Иберией, но не с Британскими островами, которые делят с континентальной Европой употребление частиц «?магус» и «?дунум».

Рис. 1. Кельтский мир

Все это в целом дает нам представление о кельтах как народе Центральной и Западной Европы, который к III веку н. э. прочно расселился от Иберии на западе до Карпат и границ Украины на востоке, с крайним восточным форпостом в виде колонии галатов. Занятая ими территория доходила на юге до Альп и смыкалась там с цивилизациями классического мира. Что касается севера, то там они занимали Британские острова, а в Центральной Европе северная граница их расселения шла вдоль южного края земель, занимаемых тевтонами, славянами и финно?угорскими народами, по линии грубо намечаемой современными городами Кельн, Кассель, Лейпциг и Краков. Торговые пути выходили далеко за географические границы их поселений на север Европейской равнины и в Скандинавию, а также в южные области Руси, доходя вплоть до Крыма и Волги. С точки зрения природно?географической кельтская Европа представляла собой главным образом зону лесов, причем ее северная оконечность располагалась на 700 миль южнее линии хвойных лесов, почти совпадая с границей Римской империи в Европе при императоре Траяне. Леса варварской Европы, лежащей к северу от Альп, казались странными и зловещими средиземноморским народам, пришедшим с территорий почти лишенных деревьев из?за многовекового истребления их людьми и козами.

ТЕХНОЛОГИЯ

Наши знания о кельтской культуре базируются, прежде всего, на археологических свидетельствах. Как бы цветисто и достоверно ни выглядели бы литературные источники, целесообразно продолжить нашу краткую оценку среды существования друидов в терминах шкалы достоверности, предложенной Хауксом, на которую мы и ссылались в последней главе. Начнем поэтому с вопросов технологии, о чем археология может информировать нас самым надежным и непосредственным образом.

Технологические приемы и возможности любых народов зависят в первую очередь от их умения использовать сырьевые материалы. Однако из всех доступных природных ресурсов человек выбирает лишь те, что могут быть включены в экономику и образ жизни данного сообщества, то есть те, что социально необходимы и приемлемы. В экономике с относительно статичной технологией, пусть хорошо приспособленной, используется лишь ограниченный набор имеющихся природных ресурсов, который применяется из поколения в поколение. В той же экономике, где существует традиция практического экспериментирования и изобретательства, люди находят новые возможности и их эксплуатируют. Сообществу, использующему каменные орудия и незнакомому с металлургией, залежи медной, оловянной или железной руды не только не интересны, но как бы в окружающем мире и не существуют. Для охотников понятие о плодородной хорошей почве бессмысленно.

Последние несколько столетий до нашей эры и варварские, и цивилизованные сообщества в Европе пользовались одними и теми же природными ресурсами, причем степень и эффективность их использования контролировалась социальной и технологической компетентностью. Греки и римляне, скифы, кельты и прочие народы почти одновременно вышли на такую стадию развития техники, когда для изготовления военного оружия и орудий труда применялось железо. Согласно классификации прошлого, существующей с XIX века, все они пребывали в железном веке. Варварская Европа за Эгейским морем использовала железо с VII века до н. э., выплавляя металл из руды, добытой из земли либо из болотных отложений. Во времена друидов в кельтском мире была налажена регулярная торговля характерными металлическими двузубыми чушками. Существует даже предположение, что появление богатой раннекельтской культуры Рейнской области в V веке до н. э. может быть связано с торговлей железом аборигенов, эксплуатировавших месторождения.

Рис. 2. Местонахождение железных чушек

Кузнечное ремесло играло очень важную роль в кельтском мире, причем распространены были не только ножи, топоры или ножницы одинакового типа, но и более изощренные изделия, носившие кроме утилитарного еще и декоративный характер. Такими были, например, цепи, на которые подвешивали над открытым огнем бронзовые котлы, или подставки для дров в очагах. Оружейники использовали железо для изготовления мечей, наконечников копий и защитных накладок на деревянных щитах. Иногда они получали сталь, добавляя в процессе ковки железа уголь, но это носило скорее случайный, а не целенаправленно?экспериментальный характер, как в других более развитых цивилизациях. Для производства бронзы постоянно требовались медь и олово. Ремесленники изготавливали из нее котлы, чаши, бутыли, зеркала, украшения и даже скульптуры, а также парадное вооружение: шлемы, рукоятки мечей, ножны, накладки на щиты и части конской упряжи. В то время как железная руда встречалась в изобилии, запасы меди и олова были весьма ограниченны, так что и торговля рудами и изделиями из них создавала много проблем. Украшения и предметы парадной утвари часто делали из золота и серебра, а со II века до н. э. в оборот вошли кельтские монеты из этих металлов. Бронзовые изделия иногда украшали цветной эмалью. Эта техника, вероятнее всего, пришла из Сарматии и восточных районов Кавказа. По мастерству кельтские ремесленники по металлу не отставали от своих греческих и римских собратьев и были почти равны металлургам и кузнецам средневековой Северной Европы.

Рис. 3. Местонахождение железных подставок для дров и цепей «прут?кольцо» для котлов

Из полезных ископаемых кроме металлических руд особо следует назвать соль, которую также добывали выпариванием воды соленых источников, а на побережье испарением морской воды. Соль из внутриматериковых запасов добывалась в Европе на протяжении многих веков. Она и сама являлась ценным предметом торговли и обмена, а также делала возможным сохранение пищевых продуктов и торговлю соленой рыбой и мясом (солониной и копченостями). Галлия с римских времен славилась своим беконом. Для изготовления посуды широко применялась глина. Это были и грубо слепленные изделия сельских жителей, и гончарные изделия умелых мастеров, сделанные на гончарном круге. Однако кирпичей и плиток из обожженной глины у кельтов не было: здания из прокаленных кирпичей, цемента или бетона являлись достижением средиземноморского мира тех времен. Широко и повсеместно для помола зерна использовался подходящий крупнозернистый песчаник. Из него делались ручные вращательные (поворотные) мельницы, применявшиеся в каждом хозяйстве. Технология использования в этих мельницах вращательного, а не поступательного (вперед?назад) движения появилась в варварском мире, даже в Британии, примерно со II века до н. э. Во всех местностях, где был камень, его использовали обычно грубоотесанным, без цемента для строительства жилищ и оборонительных сооружений.

СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО И ЭКОНОМИКА

Растения и животные, дикие и домашние, предоставляли пищу и другие продукты. Основными зерновыми культурами доисторической Европы с 6?го тысячелетия до н. э. были пшеница и ячмень, а затем к ним прибавились овес и рожь, более устойчивые к холодному и влажному климату, развившиеся из сорняков смеси первоначальных злаков. Бобовые, такие, как горох и бобы, сеяли специально, хотя собирали много диких растений и готовили из них каши и похлебки. Разумеется, в еду шли также орехи и съедобные плоды деревьев, диких или слегка окультуренных, например яблоки. Густые леса предоставляли бесконечный запас материала для строителей жилья и оборонительных сооружений, для плотников и колесников, бондарей и кораблестроителей, а также служили основой для изготовления изгородей и мазанок. Тростник и солома были отличным материалом для крыш и постелей. Из волокон льна и крапивы делали ткани. Некоторые специальные ссылки у классических авторов позволяют утверждать, что, как и большинство сельскохозяйственных народов, кельтские жрецы применяли травы в качестве лекарств. Из злаков варили разные типы пива, однако вино импортировали из стран Средиземноморья. Это был дорогой напиток, предмет роскоши.

В число домашних животных входили крупный рогатый скот, овцы, козы, свиньи и лошади (точнее, пони, потому что высота их была где?то около 10?11 ладоней). Велась охота на диких животных: туров, оленей, косуль, медведей, кабанов и птиц (а в Южной Европе на ланей). Воды поставляли обильную пищу в виде озерных, речных и морских рыб и раков, а также тюленей и китообразных. Все это вместе составляло группу природных ресурсов, обеспечивающих не только прямое питание (мясо, рыбу, молоко и сыр), но также кожи, шкуры, меха, сыромятные веревки, оперение для стрел, перья для уборов, кость, зубы и рога для резчиков, шерсть для ткачей и навоз для удобрения почвы. Пчелы, дикие и прирученные, давали мед для подслащивания еды и приготовления пьянящих напитков, а также воск, особенно необходимый для металлических отливок.

Короче говоря, природные ресурсы, которые освоили и использовали кельтские народы, практически совпадали с тем набором ресурсов, которым пользовались народы Северо?Западной Европы в период раннего Средневековья. Способы их использования также почти не отличались. Экономика, которую они обеспечивали, во всем кельтском мире основывалась на смешанном типе сельского хозяйства (скотоводство и земледелие на сравнительно высоком уровне). Основная структура такой сельскохозяйственной экономики существовала на юге и востоке доисторической Европы на протяжении пяти тысячелетий, а на севере и на западе Европы почти четыре тысячи лет. Плуг?волокуша, а не примитивная мотыга или палка?копалка, применялся в Британии с 3?го, а в Северной Европе с начала 2?го тысячелетия до н. э. Четырехпольная система земледелия была распространена в Британии с середины 1?го тысячелетия или немного раньше, то есть на протяжении нескольких последних столетий перед римским завоеванием она была уже широко распространена в Южной Англии.

На Британских островах (северо?запад Британии и Ирландия) мы наблюдаем свидетельства того, что экономика раннего кельтского железного века базировалась на скотоводстве, то есть тогда богатством считалось большое количество домашних животных, а не пахотных земель. Из классических источников можно понять, что в некоторых частях Европы было распространено кочевое скотоводство, особенно у германцев. Однако в областях, где хозяйствовали кельты, наблюдалось подобие некой системы земледелия, включавшей в себя оставление части полей под паром и удобрение их, то есть применение мер против быстрого истощения почвы. Этому же способствовал регулярный перенос поселений на новое место.

Единицей поселения на европейском континенте была деревня, но на Британских островах чаще ею считалось фермерское хозяйство или небольшая усадьба. Жилища обычно строили из дерева, иногда из камня без скрепляющего раствора, и крыли их тростником. Они располагались вразброс по территории поселения согласно традиции, восходящей к ранним земледельческим сообществам Европы и резко отличающейся от скученных, плотно застроенных городов и деревень Средиземноморья. В Галлии ко времени ее завоевания Цезарем четко определилась тенденция некоего сельского подражания классической городской застройке. Это видно по плану некоторых племенных поселений, как, например, в Бибракте с его «извилистыми улочками и домами, слабо напоминающими по структуре средиземноморские, архитектурные особенности которых были, впрочем, ограничены». Дома в большей части Европы были прямоугольными и обычно состояли из одной комнаты, иногда с небольшими перегородками. А вот в Иберии и повсюду на Британских островах дома строились круглыми, так что они должны были бы встречаться и в Галлии. Городища и усадьбы в основном не были огорожены или как?то серьезно защищены. Впрочем, иногда их окружали палисадами, земляными валами или каменными оградами различного размера, от легкого забора до массивных крепостных стен.

Крепости, высящиеся на вершинах холмов или посреди равнины, являют неуклонно повторяющуюся и печальную особенность кельтского мира того времени. Они свидетельствуют о войнах, набегах и разногласиях между мелкими политическими группами, что подтверждают классические письменные источники и легенды. Но при этом они ставят перед нами множество вопросов относительно общественного устройства, отраженного в их архитектуре, а также населенности, статусного положения по отношению к другим поселениям и усадьбам, политическим центрам, племенам и личностям, известным нам по истории. Некоторые городища, особенно в Галлии и прилегающих к ней территориях, можно с достаточной уверенностью отнести к местам постоянного заселения, как бы столицам племен, «оппидам», таким, как Бибракта, столица племени эдуев, Алесия, столица мандубов, или Манчинг, столица винделиков.

Важнейшие элементы кельтского воинского искусства и вооружения известны нам по археологическим находкам и более поздним скульптурным изображениям, а также мечи, копья, щиты, иногда латы и шлемы, а также колесницы, которые, видимо, имеют восточное происхождение. Они являлись неотъемлемой частью военного снаряжения, что отражено в документах о сражениях у Сентинума (295 г. до н. э.), Кластидиума (222 г. до н. э.), среди авернов (121 г. до н. э.). Посидоний, писавший главным образом о II веке до н. э., описывает применение в бою военных колесниц, как типично галльский обычай. Но ко времени правления Цезаря, то есть с 58 года до н. э., и далее на континенте этот обычай был забыт. Вероятно, это произошло из?за желания кельтов освоить оборонительные меры, которые лучше отвечали римской технике ведения войн. Однако Цезарю все же пришлось, к немалому его удивлению, столкнуться с колесницами в 56 году до н. э. на юге Британии. Искусство ведения колесничного боя сохранилось до III века н. э. в Каледонии, описание колесниц вошло в раннеирландские сказания о героях более позднего времени.

В стратегию войн и непрекращающихся мелких стычек между семьями, кланами и племенами того же типа, что сохранились в горах Шотландии до середины XVIII века, входила практика поединков, ритуальной обнаженности в битвах, охоты за головами, боевые кличи и песнопения и весь набор волнующих мелочей, столь милых сердцам героев. Это был мир гораздо более грубый и беспорядочно бесшабашный, чем рассказывается в дошедшем до нас эпосе, даже если бард густо золотит и приукрашивает неприглядные события, в которых кровь и ржа точат и изъязвляют жестокое железо.

Перед нами предстает варварское общество с экономикой, основанной на земледелии и скотоводстве, преобладавшими на большей части кельтского мира. Структура общества, разделенного на различные социальные слои, известная нам по письменным источникам, подтверждается археологическими находками: не только наличием роскошных погребений с богатыми приношениями, но и искусством украшений знатных воинов, их женщин, коней и колесниц. Эти украшения выполнены в переплетающихся и взаимопроникающих традициях, слитых в самобытное искусство кельтов. Его по праву называют одним из самых великих в неклассических искусствах Европы. Из археологических свидетельств можно сделать вывод, что структура подобного общества восходит к первобытной Европе, существовавшей, по крайней мере, с середины 2?го тысячелетия до н. э. То есть мы заглядываем прямо в героический век, подобный, с одной стороны, веку Гомера или Ригведы, а с другой – веку героических сказаний о Беовульфе. За спиной этого общества, поддерживая его, стоит мир чрезвычайно близкий миру, описанному в «Трудах и днях» Гесиода.

Рассмотрим структуру кельтского общества более подробно. Мы имеем здесь дело со второй хауксовской стадией, когда только на основании археологических данных разумно предположить, что перед нами модель экономики потребления (это подтверждают и письменные источники). Как мы видим, согласно старинной модели (речь идет об идее «трех веков», золотом, серебряном и железном) кельты находились в железном веке, так как использовали этот металл для режущих орудий и оружия, так же как их классические современники и средневековые преемники.

Что еще важнее, археология рисует нам картину первобытного общества варварского и нецивилизованного по сути своей, несмотря на внешний лоск, который, возможно, приобретали отдельные исключительные личности или сообщества, например в Галлии. И делает она этот вывод, не пользуясь текстами, лишь за счет находок в сельских усадьбах и крестьянских хижинах, в укреплениях и твердынях племенных вождей, за счет сведений о варварском обрамлении парадов и войн, даже, как будет видно дальше, данных о ритуалах, включающих в себя человеческие жертвоприношения и охоту за головами. При этом правильность наших выводов, сделанных лишь на основе археологических свидетельств, полностью подтверждают письменные источники.

Таким образом, перед нами использующая железо варварская экономика, основанная на земледелии, а также на разведении животных и птицы, с военной аристократией, искусными художниками и ремесленниками и, несомненно, коневодами и барышниками для обеспечения колесниц со специально обученными пони. Это экономика, направленная на самообеспечение, но производящая продукт в избытке, так что его хватало для торговли с цивилизованным миром. Особенно это касалось вина и предметов роскоши. По?видимому, в Галлии впервые и начал развиваться класс торговцев.

Это был мир мясоедов (в отличие от средиземноморской традиции, где отдавали предпочтение овощам), которые пировали у своих открытых очагов «обычаем истинно львиным, поднося ко рту двумя руками целые окорока и откусывая мясо прямо от них». У кельтов были и железные подставки для дров в очаге, и вертелы, и огромные котлы, подвешенные на вычурных цепях. Они предпочитали вареную свинину, домашние меды и пиво, а импортное вино пили не разбавляя, не то что умеренные греки и римляне. Их архитектурные достижения ограничивались бревенчатыми строениями либо мазанками, а на севере в лесных дебрях грубыми каменными домами. Благодаря бесценной помощи литературных источников мы можем пойти дальше и осознать нечто, что невозможно понять, используя данные, полученные с помощью только археологических методов, а именно социальное устройство кельтского мира, его язык и литературу, наконец, его ритуалы, магию и религиозные верования, среди которых важнейшее место принадлежит друидам.

ОБЩЕСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО

Для нашего исследования друидов и друидизма важны две главные территории кельтского мира – это Галлия и Ирландия, которые являют нам свидетельства кельтского общественного устройства, практически одинакового для этих двух регионов. Устные ирландские источники рисуют нам картину простого сельского мира, более примитивного, чем та, которую дают классические писатели, особенно Цезарь в своем рассказе о Галлии. Это соответствует археологическим свидетельствам, доказывающим более высокий уровень развития цивилизации на континенте. В Галлии основными единицами общественного деления было то, что ныне принято переводить как «племена» («ethne» у греческих и «civitates» у римских писателей). Они имели свои отдельные наименования: гельветы, венеты, эдуи или атребаты. Внутри этих больших племенных территорий существовали меньшие: чисто территориальные – «pagi» или родовые – кланы. Во времена Цезаря там возникали временные или переменные политические коалиции, включавшие в себя более мощное племя и несколько других, подчиненных ему родством или отношениями «клиент – патрон». К этой же поре первоначальная система племенных вождей (или королей) сменилась ежегодно выбираемыми магистратами на римский манер (члены которых именовались «vergobretjs») или олигархическим правлением совета старейшин. Этот последний ранее был ответственен перед «королем» (rix), чье положение также было до некоторой степени выборным: его выбирали из представленных для этого членов династического семейства. Кроме того, там имелся отдельный военачальник, то есть военный вождь, назначавшийся по мере необходимости. У Тацита есть упоминание, что подобный же упадок института вождей наблюдался и в Британии. Цезарь перечисляет одиннадцать галльских «королей», двое из которых к его времени перестали царствовать, а трех других он сам назначил. Нас не должна вводить в заблуждение грандиозность латинского титула «гех» или галльского «rix». Большинство этих «королей» были «всего лишь мелкими вождями?захватчиками, проводившими жизнь в набегах на чужие земли и грабежах своих и чужих подданных». Документы из Британии свидетельствуют, что женщины также могли путем избрания получить статус «племенной королевы», как Боудикка (Боадицея) или Картимандуа. Археологически это подтверждается богатыми женскими погребениями. Рангом ниже, чем король и королевская семья, было остальное общество, которое в Галлии делилось на три части: свободные землепашцы, рыцари или бароны («equites») и священнослужители или жрецы, в том числе друиды. Этот ученый класс включал в себя не только друидов, но и бардов («bardoi») и ватесов или предсказателей и гадателей («vates» или «manteis»), а также, возможно, и других не известных нам служителей культа. Ниже по положению были несвободные и безземельные люди, то есть плебс. Среди «рыцарей» существовали внутренние градации по власти и статусу. Они, по всей видимости, не являлись закрытой кастой: возможна была некая социальная мобильность. Религиозная элита и принадлежащие к ней друиды также не представляли собой замкнутую структуру, но, напротив, были доступны к вхождению извне представителей «рыцарского» класса.

По свидетельствам, взятым из древнеирландских законов и героических саг, являющихся самыми ранними письменными источниками, можно понять, что обычная область обитания племени («tuath»), которой правил «король» («ri»), не может быть приравнена к галльскому «civitas», а скорее к «pagus». Самым близким к «civitas» была бы группа субкоролевств или провинций (вроде Ольстера или Коннахта), каждое под началом своего «царька» и включавшее в себя несколько «туатных» единиц. Так, например, в Ольстер их входило 35. Географические сведения, собранные Птолемеем в начале II века до н. э., знакомят нас с наименованиями 20 «племен», или, как называли их римляне, «триб», Ирландии. В Британии таких насчитывалось 33. Наши устные источники явно описывают иное положение дел, а именно более поздний период, о чем мы имеем другие свидетельства. Кстати, в Британии, похоже, ранее существовали именно «паги» («pagi»), входящие как подразделения в более крупные племенные округа, а позднее полностью поглощенные «цивитами» («civitas), во главе которых стоял „король“ или гораздо реже „королева“.

На примитивном уровне «королевская власть» существовала во всей Ирландии, причем была выборной и «короля» выбирали из членов династического рода. За королем, ниже рангом, шла землевладельческая знать (галльские «equites»), а промежуток между ней и вольными простолюдинами составляли люди с особым даром или умением: «aes dana», то есть «люди мастеровитые», умельцы в изготовлении вещей, или искусно владеющие словом, мыслители, кузнецы, бронзовых дел мастера, знатоки законов и генеалогии, поэты и музыканты. Разнообразные свидетельства дают основание полагать, что в ирландском обществе друидам отводилась вовсе не такая главенствующая роль, как, судя по описанию Цезаря, в Галлии. Они входили в число «людей мастеровитых», то есть достаточно умелых и знающих. К ним относились также «филиды», бывшие одновременно и предсказателями и мудрецами, хранителями устных традиций, причем не только мифов, легенд и семейных историй, но также формализованного языка и искусства просодии (системы стихотворных размеров и произношения), и юристами, знатоками обычного права. Существовал также совет знати и общее собрание вольных людей племени. Собрания эти совпадали с периодическими «ярмарками», на которых провозглашались и пересказывались старые и новые законы, делались объявления, произносились стихи и устраивались конные состязания, кроме того, разумеется, шла бойкая торговля. Эти сборища на открытом воздухе, характерные для простого сельского общества, незнакомого с грамотой и городскими порядками, часто проводились близ древних кладбищ или подобных им святых мест. Восемь таких мест отмечены на юге Шотландии, три из них носят названия племен, а одно, видимо, было посвящено кельтскому божеству Мапону (Мапонусу). Ежегодное собрание галльских друидов на племенной территории карнутов, видимо, было похоже на подобные сборища галатских племен близ святилища Друнметон в Малой Азии.

В устных ирландских источниках имеется ряд свидетельств того, что «мастеровитые люди», и что особенно важно для нашего исследования, люди ученые, входившие в эту социальную группу, вели жизнь странников, то есть кочевую, и считались как бы существующими вне племен. «Был один класс людей, которые могли странствовать свободно, – пишет профессор Дэвид Грин. – Это класс грамотных людей… которые благодаря своим священным обязанностям могли свободно проникать сквозь железный занавес, отделявший одно племя от другого. Я думаю, что зайду не слишком далеко, предположив, будто эта привилегия распространялась на всех членов этого священнического класса, известного в Галлии как друиды, и под другими именами в Ирландии. Там их звали „aes dana“, люди особого дара… Важное значение этого профессионального класса ученых людей в ранней Ирландии трудно переоценить, так как в отсутствии городов и любой централизованной политической системы они были единственным национальным институтом». И они занимали это положение в ирландском обществе вплоть до XVI века, когда Елизавета Английская приняла жесточайшие меры по истреблению этих опасно мобильных хранителей национальных чувств и национальной памяти. Как мы увидим далее, такое отношение к друидам совпадает с тем, что произошло в Галлии и Британии при установлении римского владычества.

Общественное устройство Галлии и Ирландии хорошо отражено в соответствующих документах, и можно предполагать, что оно было таким же точно на всем пространстве кельтского мира. Ирландия демонстрирует нам его в простой сельской форме, а Галлия времен походов Цезаря подпала под сильное влияние средиземноморского мира и двигалась к более развитому типу общества. Там исчезало королевское влияние, и в защищенных центрах политической власти в «пагах» и «цивитах» нарождалось нечто вроде городских общин и магистратов, по римскому образцу. По сути своей это было то же общественное устройство, которое наблюдалось во всем Древнем мире. Однако даже на поздних стадиях развития кельтского мира оно не было способно выйти за пределы «цивитов», в лучшем случае это был клан воинов, элиту которого составляли ратники?герои, для которых набеги и междоусобные войны трибов, родов и семейств являлись единственным средством существования, способом демонстрации поддержания престижа и аристократической власти.

ЯЗЫК И ГРАМОТНОСТЬ

Этот мир входил в группу тесно связанных между собой лингвистически индоевропейских языков. Дата, когда произошла дифференциация общего кельтского словарного запаса, не установлена. Но это явно произошло задолго до того, как появились первые упоминания о друидах. Разделились они на две основные группы: одна (кью?кельтская) сохранила исходный индоевропейский звук «Q» (кью), в то время как другая преобразовала его в «Р» (пи) – (пи?кельтская). Ирландские источники относятся к архаичной и консервативной кью?группе. Континентальный язык относился к пи?кельтской, галло?бриттской, представленной главным образом галльским языком и его островной британской версией. В Ирландии мы имеем изобилие свидетельств: устных пересказов, сохранявших и передававших из поколения в поколение поэзию, эпос, генеалогию, анекдоты, законы и обычаи, и можно полагать, что подобная традиция распространялась на весь кельтский мир. Относительно Галлии у нас есть неопровержимые утверждения Цезаря, что большое количество традиционных верований, изложенные в стихотворной форме, целенаправленно преподавали ученикам особые знатоки, бывшие, по сути, друидами. Другие упоминания у классиков о стихах и песнях, хвалебных одах и сатирах, сочиненных ранее упомянутыми профессиональными бардами, рисуют нам мир, весьма схожий с описанной в литературе раннеирландской традицией.

Хотя письменность не имела широкого употребления для закрепления традиционной творческой литературы, среди высших классов галльского общества до римского завоевания существовала относительная грамотность. (Однако в первой главе мы упоминали, как ограничено было ее использование в то время.) Долгая история греческих торговых отношений с варварской Западной Европой восходит к VII веку до н. э. и наверняка включала в себя не только импорт красивых бронзовых изделий и расписных ваз, но также существенный вклад в интеллектуальную жизнь людей, далеких от Массалии. Мы далее увидим, как некоторые элементы греческой математики и астрономических вычислений явились в кельтский мир именно таким путем. Нам следует также рассмотреть вопрос о взаимообмене идей в области начальной метафизики и различных теоретических рассуждений.

Во всяком случае, греческие буквы иногда использовались кельтами для письма: на железном мече I века до н. э. (из Швейцарии) есть кельтское имя «Korisios», выдавленное греческими буквами. Некоторые утверждения в иногда весьма неясных заметках Цезаря позволяют предполагать, что знание греческого алфавита было распространено среди галльских грамотеев. Ряд южногалльских надписей выполнен греческими буквами. Отмечено, по крайней мере, одно использование греческого в «галло?латинской транскрипционной традиции» (термин Джексона), когда латинское «X» использовалось как греческое «икс» для передачи кельтского звука «ch» (как в шотландском слове «лох»), особенно перед «т». Это известно по галльским надписям (см. ниже разбор календаря Колиньи: «TIOCOBREXTIO») и по британской надписи из южного Шильдса («ANEXTIOMARO»). Такое использование отмечено ранее как вариант надписей на монетах бриттского «короля» Таскиовануса (TAXCIAV[ANOS]), жившего примерно с 20 года до н. э. по 10 год н. э. Подобное использование предполагает сознательное изменение римского алфавита кельтскими «грамотеями» для передачи кельтского произношения, то есть звуков, присутствующих в языке кельтском, но не латинском. Другими свидетельствами этого являются орфографические инновации, включающие, в частности, перечеркнутое «D» (? или ??), одинарное или сдвоенное, перечеркнутое сдвоенное «SS» (SS) или использование греческой буквы «тета», то есть перечеркнутого «О» (?), для передачи группы звуков, напоминающих по слуху «сс». Имя «A??EDOMAROS» было очень распространено в Галлии и Британии, где примерно с 15?го по 1 год до н. э. правил «король» с этим именем, а некий «ANTE?RIG[OS]" чеканил монеты с такой надписью в начале I века до н. э.

Рис. 4. Кельтская письменность: монета A??EDOMAROS'a демонстрирует нам перечеркнутое «D»

Для передачи этого шипящего звука, который латинские авторы окрестили как «tau gallicum», то есть «галльское тау», использовалось несколько вариаций, и «это дает основание полагать, что иногда применяемые алфавиты были богаче, чем фонетические системы кельтских диалектов, которые они были призваны запечатлеть».

Эти примеры показывают нам, какую заботу проявляли ученые кельтского мира, в том числе, несомненно, друиды, к стандартам грамотности. О том же свидетельствуют таблицы календаря Колиньи, которые будут рассмотрены в следующей главе. В последнее время было показано наличие косвенных свидетельств импорта папируса на Британские острова в период между походами Цезаря и Клавдия. Это дает серьезное основание полагать существование относительно большого числа грамотных людей среди ученых и торговцев, что подтверждают как надписи на монетах, так и надписи римскими буквами на керамике, произведенной до римских завоеваний в Камулодунуме (Колчестер).

Рис. 5. Календарь Колиньи: часть уцелевшей таблицы с названиями месяцев

Мир древней Ирландии в целом был миром неграмотных людей. Хотя существуют свидетельства не только изощренной техники устных рассказов, а также принятие Ирландией примерно с конца IV века н. э. алфавита «Огам», видимо берущего свое начало в латинских буквах. Но в следующей главе мы этого касаться не будем.

АРХЕОЛОГИЯ КЕЛЬТСКОЙ РЕЛИГИИ

Теперь, наконец, мы можем обратиться к последней и самой трудной стадии археологической интерпретации: к установлению связи между материальной культурой и религиозной деятельностью кельтов. Мы рассматривали в первой главе проблемы, возникающие при попытке делать серьезные умозаключения по поводу религиозных верований и религиозных отправлений на основе одних лишь археологических изысканий. Так что не будем повторяться. Хотя у нас имеются некоторые письменные свидетельства – более подробно они будут разобраны в следующей главе, – однако эти свидетельства далеко не всегда проясняют смысл и значение археологических находок. Так же как невозможно было бы установить связь между бочкой и Диогеном, трудно уловить эту связь между друидами, известными нам по классической литературе и раскопанными археологами святилищам. Перед нами постоянно возникает вопрос интерпретации функций на основе выявленной структуры. Даже если имеются вполне разумные основания считать некое строение храмом или капищем или догадаться о форме и ходе ритуалов по виду погребения, их невозможно соотнести, увязать ни с верованиями, которых придерживались служители культа, ни со структурой этого культа.

Таким образом, не упуская из виду эти ограничения, мы можем теперь перейти к основным пунктам. В отличие от древнего Средиземноморья и еще более древних стран Ближнего Востока, само понятие храма, как памятника гражданской архитектуры, было чуждо кельтской Европе и предшествующей ей Европе варварской. Как увидим мы далее, встречались и исключения, обычно связанные с классическим влиянием, но археологические свидетельства в этом вопросе вполне согласуются с письменными источниками. Греческим и римским писателям казались необычными и густые леса, и святилища на лесных полянах, которые в лучшем случае можно было назвать ритуальными оградами. Создается впечатление, что тот страх и почтительный ужас, который вызывали у них сумрачные дикие рощи, проистекали скорее из контраста между городским образом жизни на просторных солнечных побережьях Средиземного моря и сельской глушью почти нетронутых дубрав материка. Как пишет Кёбнер, в германском мире «сердце леса являлось престолом божества: оно наводило ужас, требовало жертвоприношений и почтительной покорности… Еще в VIII веке аббат Пирмин обличал и клеймил проклятьем моления и магические обряды, которыми алеманны стремились умиротворить тайные силы лесных чащоб». И в Средние века эти леса продолжали вызывать ужас у горожан. Как всем было известно, ад «окружен густейшими лесами», так живописал Данте, помещая «la dolorosa selva» в пределы своего «Инферно». Неудивительно, что жители Греции и Рима чувствовали себя неуютно в кельтских чащах.

СВЯТИЛИЩА И ХРАМЫ

Едва ли удивительно, что исключения из общего правила, а именно одна замкнутая священная ограда и небольшие бревенчатые капища, были обнаружены на территории покоренной Южной Галлии, ставшей римской провинцией в 121 году до н. э. В двух местах, в Моурисе (департамент Буш?де?Рон) и в Сен?Блэзе (департамент Альп?Mapитимс), были найдены фрагменты ранних каменных святилищ, встроенные в галло?греческие строения IV века до н. э. В первой точке стела и перемычка двери были украшены стилизованными фигурами лошадей и всадников, выполненными в стиле скорее V века или ранее. А во второй точке каменный дверной косяк имел врезанные в камень ниши, в которых, судя по находкам в других местах, должны были размещаться черепа или отрубленные головы. В Рокепертузе (департамент Буш?де?Рон) такое святилище располагалось на вершине пятиступенчатой лестницы, а перемычки поддерживались столбами с нишами для черепов, которые увенчивались большим скульптурным изображением птицы. В нем содержатся статуи сидящих на корточках людей (в натуральную величину). Такая поза соответствует кельтской традиции, что отмечает Посидоний и что видно на кельтских и романо?кельтских монументах. Такие же столбы с нишами для черепов и перемычками находились и в Провансе (Франция). Там они были связаны с пещерой и родником и были повторно использованы во II веке до н. э. В Салувии (Прованс) в оппидуме существовало весьма примечательное святилище. Его вход украшала старинная колонна, украшенная резными изображениями человеческих голов, в нишах которой находилось пятнадцать черепов взрослых людей. Некоторые из них были отсечены от высохших тел, а в нескольких даже сохранились большие железные гвозди, которыми они были ранее прибиты к какой?то деревянной конструкции. Это святилище было разграблено в 123 году до н. э., так что оно, а также остатки ряда крупных каменных скульптур с изображениями воинов и отрубленных голов должны были быть гораздо более древнего происхождения. Монументальные каменные скульптуры, созданные около VI века до н. э., встречаются то тут, то там в кельтском мире и несколько позже в долине Рейна. Например, так называемый Хиршландский воин из окрестностей Штутгарта. Существование культа отрубленной головы и черепа, в частности, подтверждается находками в других местах, в крепостях на холмах в Галлии и Британии, о чем свидетельствуют классические авторы. Любопытно отметить, что такие же варварские святилища в двадцати милях от Массалии почему?то остались незамеченными.

Рис. 6, 7. Культ отсеченной головы: слева – череп, водруженный на крепостной стене Л'Импернала; справа – вырезанная в камне голова с двумя нишами для черепов по бокам в Провансе

Необычайно редки и кратки упоминания в классических текстах о каких?либо культовых строениях в связи с кельтскими верованиями. Так, например, у Диодора Сицилийского лишь мельком говорится о «храмах и святилищах» или «капищах и священных оградах»; Светоний пишет о «храмах и святилищах» Галлии, разграбленных Цезарем. Согласно Плутарху, меч Цезаря был повешен аверниями в храме. А в повествовании Ливия, на которое ссылается Силий Италийский, рассказано, что тело Постумия было отнесено бойями в их «самый почитаемый храм», там обезглавлено, а из оправленного в золото черепа сделана чаша. Полибий упоминает о храме Афины на территории Инсубрии в Цизальпинской Галлии. К сожалению, мы не знаем, идет ли здесь речь о действительных сооружениях, или же мы имеем дело с литературным термином, подразумевающим цель, но не реальное здание с крышей. Впрочем, Посидоний весьма недвусмысленно описывает, как кельтские жрицы в храме на острове в устье Луары согласно ритуалу ежегодно срывали крышу со своего храма и затем заново покрывали его. Посидоний также повествует о том, как галльский вождь Ловерний (III в. до н. э.) «создал квадратную священную ограду», такую огромную, что в ней был устроен широкий пир. Возможно, здесь усматривается связь с большими прямоугольными оградами, которые мы рассмотрим позднее. К счастью, нам нет нужды рассматривать сейчас в этой связи ставший предметом многих дискуссий храм Аполлона у гиперборейцев, описанный в IV веке до н. э. Гекатием Абдерским (его цитирует Диодор Сицилийский). Хотя далее нам придется поговорить о самих гиперборейцах.

Возможно, лучшим примером храма или святилища, построенного из бревен, датируемого доримским кельтским периодом, является храм, раскопанный под лондонским аэропортом Хитроу.

Рис. 8. План деревянного храма в Хитроу. Миддлсекс

В большом квадратном земляном ограждении, размером 450х450 футов, были обнаружены фундаменты одиннадцати круглых бревенчатых домов со следами проживания, относящихся примерно к IV веку до н. э. В некотором отдалении от них было найдено прямоугольное строение, представленное ямами под столбы и фундаментом массивного бревенчатого строения, состоящего из центрального почти квадратного здания, размером 18х15 футов, и окружающей его колоннады, 36х30 футов. Двойной квадрат в плане типичен для хорошо известных кирпичных и каменных храмов римского периода в Британии и на континенте. Поэтому их относят к классу романо?кельтских, хотя прямоугольные пропорции здания в раскопках под Хитроу напоминают греческие прототипы, притом что, разумеется, соответствие римским строениям позволяет отнести его к культовым сооружениям.

Рис. 9. Романо?кельтский храм с ямами от столбов более древнего сооружения. Сен?Жермен?ле?Рошё, Шатильон?сюр?Сен

Романо?кельтский храм в Кот?д'Ор перекрывает ямы от более ранних столбов, возможно, кельтской постройки с центральным квадратом примерно такого же размера, как под Хитроу. Подобные же дорийские столбы находятся под римско?кельтским храмом около Ворта (Кент) и под римским святилищем близ Трира.

Рис. 10. Маленькое римское святилище с древними ямами под столбы и шурфами. Трир

Такая структура храма была достаточно распространенной, о чем свидетельствуют раскопки в Харлоу (Эссекс) и Вулитоне (Оксфордшир).

Наличие ряда небольших святилищ квадратной или круглой формы подтверждают ямы для столбов внутри маленьких квадратных земляных оград вблизи дорийских кельтских кладбищ в департаменте Марны.

Рис. 11. Окруженная канавой ограда с могилами и столбами. Марна, Франция

Эти деревянные святилища чаще всего не более пяти футов в поперечнике. Их можно сравнить с подобными же квадратами с 4 столбами, 5x8 футов, в Нидерландах, которые приписывают капищам железного века, расположенным на месте более ранних построек, чье сооружение уходит в глубь 2?го тысячелетия до н. э.

Рис. 12. Окруженная канавой ограда с погребениями и ямами для столбов. Марна, Франция

Мнение, что эти простые Четырехстолбовые структуры можно рассматривать как кельтские святилища, поднимает еще одну любопытную проблему при переходе к раскопкам, относящимся к железному веку в Британии, где такие же группы ям под столбы посреди поселений обычно трактовались как склады зерна на сваях. Поневоле задумаешься, не столь же сомнительным ли является не имеющее доказательств противоположное мнение о том, что это храмы. Речь идет о квадрате, стороной в 8 футов, к западу от романо?кельтского храма в Мэйден?Касле (Дорсет), с очагом внутри и подобным же очагом и местной керамикой в Марнхалле, также в Дорсете.

Здесь мы имеем дело с любопытным строением, видимо, римского периода, с углубленным основанием, 17х13 футов, которое считали жилищем, хотя, возможно, тут мы имеем дело скорее с культовым сооружением. Наши объяснения выглядят более удачно, когда мы обращаемся к маленьким квадратным, круглым или полукруглым постройкам на столбах, предшествующих римским каменным зданиям в знаменитом Прилегающем храме в Трире, и, по всей видимости, являются их кельтскими предшественниками. Неподалеку оттуда, в Руквейлере, такого рода круглые, полукруглые и овальные следы столбовых построек связывают с поздним дорийским кельтским кладбищем. Храмом считают и оппидиум в Норвиче.

В Фрилфорде (Оксон) мы снова видим округлую столбовую ограду, предшествующую романо?кельтскому храму в форме двойного квадрата. Святилище внутри широкого рва с ямами для столбов, видимо, также имеет культовый характер (с жертвоприношениями в виде плужного лемеха и ритуальных изображений меча и щита).

Рис. 13. Круглое романо?кельтское святилище, перекрывающее доримскую окруженную рвом ограду. Фрилфорд, Беркшир

В Мэйден?Касле круглая постройка железного века предшествует овальному римскому храму. Такие римские храмы на кельтской территории в Галлии и Британии, вероятно, повторяли местные прототипы, бревенчатые постройки либо открытые святилища, огражденные рвами. Недавние раскопки в Колливестон?Грейт?Вуд (Нортантс) обнажили комплекс романо?британских капищ, октагональных, гескагональных или круглых в плане построек, вполне возможно бескровельных.

Рис. 14. Круглое святилище над доримской постройкой. Мэйден?Касл, Дорсет

В нескольких милях отсюда, в Бригстоке, расположено многоугольное и круглое святилище, относящееся к III?IV веку н. э., причем первое стоит над кольцевым рвом, скорее всего, доримского происхождения, а последнее, судя по всему, связано с романо?кельтским культом «коня и всадника».

Рис 15. Романо?кельтское многоугольное святилище, перекрывающее круглую доримскую ограду. Бригсток, Нортхемптоншир

Рис 16. Романо?кельтское круглое святилище. Бригсток, Нортхемптоншир

В Уинтертоне (Линкольншир) найденную при раскопках круглую постройку начала II века н. э. с четырьмя постаментами колонн в центре производитель раскопок счел жилым зданием традиционно римского типа. Но и тут его также вполне возможно интерпретировать как святилище. Таких раскопов доримского происхождения довольно много, хотя круглый храм в Рутланде (Великобритания) представлял собой сначала деревянную постройку, позже замещенную каменной, причем не ранее начала I века н. э.

Рис. 17. Круглое здание с четырьмя постаментами колонн в середине. Возможно, романо?кельтское святилище. Уинтертон, Линкольншир

Некоторые весьма любопытные остатки местных погребений включены в римские кремационные захоронения начала II века н. э. Они окружены тесно поставленными деревянными столбами, вкопанными в канавы (Овертон?Даун в Уилшире, а также на подобных раскопах на территории Нидерландов). Особо интересным примером храма местного типа в Британии – впрочем, не кельтского, а германского – является круглое святилище близ Хаустедса у стены Адриана.

Это грубая постройка, всего 17 футов в диаметре, датируется началом III века н. э. Эта оценка связана с находкой массивного каменного навершия двери и дверного косяка с надписями, а также двух алтарей с посвящениями от германских легионов римской армии. Больший алтарь посвящен Марсу Тингсу и его спутницам Alaisiagae, популярной тевтонской триаде.

Рис. 18. Круглый храм, вероятно посвященный Марсу Тингсу. Хаустедс, Нортумберленд

Как мы уже видели, интерпретация назначения построек бывает недостаточно обоснованной, так что всегда остается возможность иного толкования, как это было в случае с раскопом городища VII?VI века до н. э. в Голдберге (Южная Германия). Там при раскопках было обнаружено большое поселение, состоящее из квадратных деревянных построек, – дома, амбары, хлевы, – а в одном углу, поодаль от хозяйственных строений, в прямоугольном бревенчатом ограждении находились два здания более массивные, чем остальные. (За исключением еще одного, расположенного также на краю городища.) Их посчитали жилищами вождя, но остались сомнения: не были ли эти строения храмами внутри священной ограды? Мы не можем решительно утверждать ни то ни другое. Таким образом, этот раскоп в Голдберге являет нам яркий пример неоднозначности наших толкований. Другим подобным примером является Кастерли в Уилтшире.

Рис. 19. Карта размещения романо?кельтских храмов, круглых и в форме двойного квадрата

СВЯЩЕННЫЕ ОГРАДЫ

Когда мы переходим к открытым святилищам, то есть так называемым священным оградам, мы сталкиваемся со сложными, можно сказать, в высшей степени загадочными раскопами. Казалось бы, они должны относиться к той раннерелигиозной традиции, которая в Греции породила понятие «теменос», в буквальном переводе «отрезок» или участок земли, отведенный богу. Имелось в виду некое «священное огороженное место, в центре которого находился алтарь бога, являвшийся средоточием поклонения и единственным неотъемлемым признаком культовой структуры». В римском мире та же идея нашла выражение в словах «фанум» и «темплум», означавших «храм». Включало ли кельтское слово «неметон», также означавшее «храм», кроме алтаря еще и прилежащие лес и поляну, до сих пор не ясно, но вполне допустимо. Изредка встречаются постройки круглые в плане (какие мы наблюдали в Фрилфорде и Колоринге, а также огромную земляную, 625 футов в диаметре, близ Кобленца) с центральным столбом высотой, предположительно, 40 футов. Они, вероятно, относятся к VI веку до н. э. Термальные источники в Ле?Фонтэн?Сале (департамент Йонны) были в I веке н. э. огорожены не только двойной кольцевой стеной, но и чем?то вроде овальной заглубленной траншеи под столбы, 30х50 футов. При этом круглые или многоугольные храмы и ограды располагаются внутри двойного квадрата, подобно ранее упомянутым романо?кельтским сериям. Следует, однако, подчеркнуть, что нет никаких свидетельств того, что такие кельтские культовые постройки связаны со Стоунхенджем или схожими с ним памятниками предыдущего 2?го тысячелетия до н. э. Необычная «модель Стоунхенджа», предположительно найденная Хайденмауэром (Одилинберг) в Эльзасской «крепости на холме» и зарисованная Кендриком, вероятнее всего, является шутливой реконструкцией из груды камней, которую производитель раскопок счел детской игрушкой, воспроизводящей какое?то кельтское святилище. Сама «крепость на холме», как сейчас доказано, относится к IV веку н. э.

Существует галло?британское слово «неметон», используемое для названия храма или святилища, подразумевая под этим священную рощу или поляну в лесу. Слово это происходит от латинского «немус», означавшего первоначально (так же, как и «лукус») не столько лес, сколько лесок с поляной в нем или же саму эту поляну, окруженную рощей. Самым прославленным «немусом» был немус Дианы в Арисии, где обитал «жрец, что убил убийцу, и сам будет убит».

Его называли «Rex Nemorensis» (Лесной Царь). Страбон отмечает, что название места, где собирался совет галатов Малой Азии, называлось «Друнеметон», то есть священная дубовая роща. Фортунат пишет в VI веке н. э. о местности, называемой «Вернемет/он/», «что на галльском языке означает „Зеленое святилище“. В кельтском мире было много мест с названием „неметон“: от Медионеметона на юге Шотландии, Вернеметона между Линкольном и Лейстером и в Галлии, до Неметодурума (современный Нантер) и Неметобрига в Испании. „Аква Арнеметиаэ“ (современный Бакстон) демонстрирует нам, каким образом термальные источники оказались связаны со священной рощей. В VIII веке „лесные святилища, называемые „нимидаэ“, считались языческим кощунством“, а в XI веке отмечен в летописях бретонский „лес, называемый „Немет“. Слово это и идея, которую оно означало, существовало в староирландском как „немед“ (святилище) и «фиднемед“ (лесное святилище или священная роща).

Городище в Ирландии на холме Тары в графстве Мит являлось политическим и церемониальным центром, традиционно оставленным в VI веке н. э. Как и другие места, имеющие отношение к «королям» ранней Ирландии, таким, как Круахан и Имэйн Маха, вышеупомянутое городище представляет собой комплекс земляных построек, одна из которых, как выяснилось при раскопках, является насыпью, укрывающей каменную гробницу, датируемую примерно 2000 годом до н. э. Большая круглая земляная постройка, известная под названием «Совет синодов», была частично раскопана и обнаружила свидетельства существования деревянных строений и круглых бревенчатых оград, по всей видимости ритуального характера. Все это датируется (по предметам римского импорта) периодом между I и III веками н. э. Наличие большого количества костей животных указывает на возможность жертвоприношений. Существуют и другие круглые земляные «постройки на холмах» и одна многоугольная ограда. Но о ней мы поговорим ниже.

Имеются еще две примечательные священные ограды, такого же удлиненного, почти прямоугольного плана. И хотя одна из них расположена в Чехии, а другая на Марне, обе находятся в границах центральной области раннекельтского мира. Французское городище более раннее, возможноxвека до н. э. Ограда окаймлена траншеей с квадратными концами, размером 300х50 футов, направлена с северо?востока на юго?запад. Вход в нее находится на расстоянии четверти длины вдоль южной длинной стороны. Возможно, траншея была основанием палисада. Внутри находятся четыре захоронения, в том числе, возможно, принесенный в жертву младенец, а также яма с черепом огромного быка, возможно ранее насаженная на столб, стоявший в этой яме, как раз напротив входа.

Рис 20, 21. Кельтские удлиненные священные ограды, окруженные рвом. Марна, Франция, и Либеницы, Чехия

Чешское городище в Либеницах близ Колина относится к III веку до н. э. Оно окружено овальным рвом с закругленными концами и имеет примерно 300 футов в длину и 75 футов в ширину и ориентировано с северо?запада на юго?восток. В юго?восточном конце предположительно было что?то вроде «святилища». В нем находилась каменная стела и две близко расположенные ямы под столбы, рядом с которыми были найдены обугленные остатки сожженных колонн и два бронзовых шейных кольца. Их наличие резонно объясняли тем, что они служили украшением деревянных столбов, обтесанных в виде человеческой фигуры.

Ямы, являющиеся опущенным полом святилища, по всей видимости, были выкопаны на протяжении какого?то периода, как бы во время повторных церемоний, вроде возлияний, и затем их засыпали. Все это происходило на протяжении примерно двадцати четырех лет. Найденные кости людей и животных свидетельствуют о том, что в оградах совершались жертвоприношения. Там же обнаружено захоронение женщины, вероятно, одной из жриц этого святилища. Другая прямоугольная священная ограда в Чехословакии расположена в Мшецке?Жехровице. Она имеет размеры 650х350 футов. Там была найдена замечательная каменная скульптура: голова бога или героя в натуральную величину. Удлиненные планы святилищ в Олни и Либеницах дают основание предположить, что загадочное земляное строение на холме Тары, известное под названием «Банкетный зал» (размером 750х90 футов), может иметь аналогичное назначение.

Рис. 22. Так называемый «Банкетный зал» на холме Тары. Ирландия

Возвращаясь к раскопу на Марне, где мы видели поздние строения, сооруженные внутри небольших квадратных оград, окруженных канавами, следует отметить, что там также были обнаружены захоронения, как, впрочем, и в других местах: на юге (близ Йонны), на востоке (в Чехословакии), на севере (в Англии – в Хертфордшире и на востоке Йоркшира).

Известны и другие прямоугольные или квадратные ограды с внутренними постройками или захоронениями. Их достаточно много, причем они датируются от IV века до н. э. до кануна римского завоевания, что нашло свое отражение в огороженных кладбищах Галлии и Британии. Этот тип структуры, как было недавно показано, берет свое начало почти на заре VII века до н. э., о чем свидетельствуют кремированные останки в урне этой же датировки, найденной в четверной, окруженной рвом ограде (37 футов в поперечнике) близ Дестельберга (Бельгия). К югу от Бонна обнаружена группа кладбищ, заключенных в квадратные рвы, которые относятся к позднедоисторическому периоду или раннеримскому. По всей видимости, они являются проявлением той же традиции.

Рис. 23. Угловая ограда, окруженная рвом, и доримские погребения. Близ Валлертхейма, Рейнхессен

Расположение угловых оград, окруженных рвами близ Валлертхейма в Рейнхессене, относится к этому же общему типу и напоминает, хоть и в уменьшенном размере, романо?бриттские городища у Римской дороги, там, где она пересекается с дамбой Бокерли на границе Уилтшира и Дорсета. В раскопанной генералом Питт?Риверсом системе угловых ограждающих рвов было обнаружено кладбище погребений в почти квадратной окруженной рвом ограде. Если это место относилось к романо?кельтскому святилищу, тогда можно объяснить то феноменальное количество монет, которые были найдены при раскопках несколько к югу от него, что весьма похоже на подобную находку разбросанных монет вокруг романо?кельтского храма в форме двойного квадрата в Вудитоне.

Рис 24. Угловые ограды, окруженные рвом, и погребения. Римский период. На пересечении Римской дороги и дамбы Бокерли

В «крепости на холме», расположенной в Каслри (Уилтшир), раскопки выявили серию окруженных рвами оград, сосредоточенных на прямолинейном участке (около 200 квадратных футов) в пределах не оборонительного рва с внешней насыпью. Внутренние строения датируются доримским периодом, а большая ограда – римским. Внутреннюю структуру не обследовали на предмет выявления бревенчатых построек, но было отмечено присутствие грубого мощения. При этом нельзя с наскока отмести вопрос о том, не являлась ли эта территория ритуальным фокусом храмового участка. Такого рода участки приводят нас к весьма примечательной группе священных оград, характерных для кельтского мира, а именно прямолинейным земляным структурам германского Viereckschanze?типа, относящимся главным образом к последней фазе развития местной кельтской культуры. Их относят к культовым центрам.

Рис. 25. Рвы ограды окаймляют прямолинейный участок, возможно предназначенный для храма или святилища внутри «крепости на холме» железного века в Каслри. Уилтшир

Основная их группа компактно распределена по области, ограниченной с юга Альпами от озера Констанс до Зальцбурга. Они встречаются и на севере вдоль Рейна. В Швейцарии, близ Берна, и в Восточной Франции имеется некоторое сосредоточение меньших по размеру сооружений, располагающихся между Шартром и рекой Сеной. Однако полевые археологические работы, осуществляемые во Франции, несомненно, изменят наши представления об их ареале.

Рис. 26, 27. Римские ограды, окруженные рвом. Роден?Даун, Беркшир (слева) и детали кладбища и мест кремации (справа)

Археологические памятники, сопоставимые с этими (или другими ранее упоминавшимися оградами), могут также оставаться неопознанными и существовать как класс памятников железного века или романо?бриттских священных мест юга Англии. На это могут претендовать и земляные структуры в Хитроу и другие, например в Беркшире (беседка Робин Гуда в Мэйденхеде), холм Быка в Уффингтоне, дюны Роден в Комптоне и Фокс?Фурлонг в Лонг?Уиттенхеме, где три прямоугольные ограды содержат каждая колодец или шахту. Но об этом мы поговорим позднее.

Рис. 28. Окруженная рвом ограда, содержащая ритуальные шахты. Фокс?Фурлонг, Лонг?Уиттенхем, Беркшир

Такая же шахта была обнаружена в Бозенсе (Сент?Ерт, Корнуолл) внутри квадратного земляного строения на вершине холма. Эти примеры датируются периодом от конца доримской фазы до IV века н. э. Основные наши знания о немецких раскопках связаны с Viereckschanze в Хольцхаузене (Бавария), где были найдены весьма примечательные материальные свидетельства кельтской культуры.

РИТУАЛЬНЫЕ ШАХТЫ

Земляная постройка в Хольцхаузене в плане представляет собой почти квадрат, около 300 футов в поперечнике, с единственным входом. Было обнаружено, что ему предшествовали две фазы существования оград с бревенчатым палисадом, с совпадающим периметром. В одном углу находится группа ям под столбы, которая была прямоугольным святилищем с колоннадой или крытой галереей. По внутреннему краю окружающей ограду насыпи были расположены три необычные ритуальные шахты, до 8 футов в диаметре и 120 футов глубиной. Наличие подобным же образом расположенных шахт известно в Германии и еще, по крайней мере, в трех других оградах типа Viereckschanze. Две ограды в Лонг?Уиттенхеме, до сих пор не сравнивающиеся с ними, но вполне сопоставимые, были размером 175х100 футов и 118х90 футов. И в каждой был «колодец» 8 футов глубиной, а третья ограда, угловой формы, окруженная рвом с шахтой в центре, имела 72 фута в поперечнике.

В уже упоминавшемся Бозенсе была шахта 36 футов глубиной, содержащая римские вотивные предметы. Этим шахтам сопутствуют весьма необычные «колодцы». Еще их называют похоронными колодцами или жертвенными ямами. Они романо?кельтского происхождения и были рассеяны по всей Галлии от Рейнской долины до Пиренеев и Атлантического побережья. В Германии ареал Viereckschanze и некоторые единичные шахты близ реки Одер и в Бельгии, а также в юго?восточной Британии соотносят с определенными романо?бриттскими храмами.

Рис. 29. Часть ритуальной шахты с вертикальной стойкой. Хольцхаузен, Бавария

Эти примеры не ограничиваются прямоугольными земляными постройками и их содержимым, которое включает в себя намеренно помешенные внутрь предметы (керамику, часто целые сосуды, кости людей и животных, деревянные фигурки) в примитивном римском стиле и такие экзотические вещи, как 12?футовый кипарисовый стержень (из Ле?Бернара в Вандее). Все это не позволяет считать их утилитарными колодцами. Даже если некоторые сначала были ими, потом, с течением времени, они приобрели определенно ритуальный характер. В Хольцхаузене шахты подчеркнуто не рассматриваются как колодцы. В одном из них, 25 футов глубиной, был найден деревянный шест, поставленный на дно вертикально. Почва вокруг него содержала вещество, которое было определено анализом как продукт распада органических веществ, таких, как кровь и плоть. Есть основание полагать, что некоторые из этих шахт ранее использовались как мусорные кучи или хранилища, в которые прятали что?то, чтобы потом забрать. Это вполне может служить альтернативным объяснением. Но видимо, чаще мы имеем дело с культовыми структурами, которые греки называли «ботрос», а римляне – «мундус», то есть ритуальными шахтами, связанными с богами потустороннего мира. К этой же концепции относятся «фависсы», то есть ямы, в которые помещались предметы, почитавшиеся священными благодаря их сакральному использованию, а также кости и пепел от жертвоприношений. Материальные свидетельства на территории первобытной Европы говорят о том, что эти шахты ведут свое происхождение с середины 2?го тысячелетия до н. э. Недавно было высказано предположение, что хорошо известная сцена на Гундеструпском котле (I в. до н. э.) изображает не ритуал утопления или погружения в сосуд, но помещение жертвы в священную шахту, а выдернутое с корнями дерево, которое несут воины на концах копий, может соответствовать кипарису в упоминавшейся выше вандейской шахте.

Рис. 30. Секции ритуальных шахт в Вандее. Показаны предметы, помешенные в них

ВОТИВНЫЕ ПРЕДМЕТЫ

Эти ритуальные шахты, часть которых могла какое?то время использоваться в качестве колодцев, связывает кельтский культ загробного «подземного» мира с водой и родниками. Мы имеем здесь дело с глубоко укоренившимися верованиями, все еще живущими в кельтском фольклоре. Их существование в древности подтверждается многочисленными находками, объяснить которые лучше всего может лишь их вотивное, то есть жертвенное, «посвящаемое чему?то» назначение. Их помещали в пруды, источники или естественные колодцы. Многочисленны примеры подобных находок, связанных с кельтским миром, и хотя некоторые из них могут быть истолкованы иначе, а именно как чисто бытовые («захоронки» в римских колодцах), целый ряд их является определенно вотивными. Так, относящийся ко II или III веку до н. э. клад из двух тысяч предметов, главным образом брошей и браслетов, найденный в котле у Гигантских родников под Дачевом в Чехословакии, несомненно, подтверждает это мнение. Так же обстоит дело с раскопками в Ла?Тене на озере Невшатель, или у Ллин?Керриг?Бах в Энгдесли, или находками котлов в озерах на юге Шотландии и, конечно, в Гундеструпе. У классических авторов мы находим свидетельства о галльских сокровищах, открытых напоказ, но нетронутых в туземных святилищах. Одно из них, Тулузский клад, был разграблен консулом Цепио в 106 году до н. э., по описанию Посидония, сокровище это находилось в священных приделах и прудах, причем вес его исчислялся приблизительно в 100000 фунтов золота и 110000 фунтов серебра. Григорий Турский в VI веке н. э. описывает галло?римский фестиваль на берегу озера в Севеннах, во время которого в воду бросали жертвенных животных и вотивные приношения. Такие ежегодные праздники продолжались там вплоть до 1868 года!

КОТЛЫ

Мастерство кельтских кузнецов позволило им изготавливать котлы, которые почитались священными сосудами в кельтском мире и за его пределами. Так, кимбры послали императору Августу в качестве торжественного дара «самый священный котел нашей страны». Описывая это событие, Страбон далее рассказывает о том, как приносили в жертву военнопленных, перерезая им горло над таким сосудом. Известен также приводимый в Бернской схолии отрывок из Лукана относительно галльских божеств, в котором рассказывается, как совершали жертвоприношения богу Тевтату: «человека погружали головой вперед в полную кадку, так что он задыхался». Видимо, изображение чего?то подобного мы видим на Гундеструпском котле. В романо?кельтском обиходе часто встречаются колодцы с вотивными приношениями (как, например, в Ковентинас?Уэллс (колодце Ковентина) у стены Адриана, где среди вотивных даров наличествуют человеческие черепа). Культ отрубленной головы связан в кельтских верованиях с колодцами, родниками и источниками.

СКУЛЬПТУРНЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ

Мы уже касались вопроса о скульптурных изображениях людей или только человеческой головы. Эта традиция получила распространение в кельтском мире с VI века до н. э., вероятно, в результате греческого или этрусского влияния. Естественно, у каменных изваяний было больше шансов уцелеть. Мы видим примеры этого в находках в Хиршландене, Хольцерлингене или Пфальцфельде. То же доказывают голова из Мшецке?Жехровице, каменный человеко?вепрь из Эфинье (Марна) или более ранние высеченные из камня головы и нетипичных омфалоидных (почкообразных) камнях, вроде тех, что обнаружены в Туро или замке Стрейндж в Ирландии. Все они местного изготовления. Бронзовые изображения, такие, как сидящая на корточках фигура мужчины, частично литая, частично кованая (Бурэ, департамент Сены и Уазы), или голова из Тарба и многие другие, относятся к доримскому периоду.

В исключительных случаях сохранялись и деревянные фигурки, как, например, фигурка из района Женевского озера или серия фигур неустановленной даты с Британских островов. Подобные им фигуры были обнаружены на территории Галлии в шахте близ Орлеана, а также в Кот?д'Ор. Поразительная коллекция из почти двухсот деревянных скульптур была обнаружена в предположительно кельтском святилище близ истоков реки Сены. Она включает в себя изображения людей и животных, а также внутренних органов, причем эти последние, по всей вероятности, являются вотивными предметами или связаны с гаданиями, подобно этрусским обычаям.

Рис. 31. Деревянные фигурки из: а – Шеркока, графство Каван, Ирландия; б – Дагенхема, Эссекс; в – Баллахулиш, Арджилл, Шотландия; г – Тейнграса, Девон; д – Монбои, Орлеан

Кельтские религиозные скульптуры из дерева, доримских времен, видимо, были распространены гораздо шире, чем мы полагали ранее. Лукан в своем впечатляющем стихотворном описании кельтского святилища в лесах близ Массалы, оскверненного и разграбленного Цезарем, говорит именно о таких скульптурах: «… И много темных источников струило там свои воды, и рядом стояли белесые от времени угрюмолицые боги, грубо вырубленные из неотесанных древесных стволов».

Если отбросить эпитеты, картина, которую рисует Лукан, весьма убедительна. Он описывает «неметон», священное место в чаще темного страшного леса, где бьют священные родники и вода собирается в озерки, стоят деревянные фигуры божеств, вырубленных в кельтской традиции, примитивной и совершенно чуждой классической манере, требующей точного воспроизведения пропорций. Такие статуи вполне могли быть теми «множественными изображениями», которые видел Цезарь или его осведомители. Похоже, что Джилдас, говоря о Британии VI века н. э., видел и сожалел о более поздних кельтских скульптурах, возможно также деревянных, гротескных, негибких, свирепого вида.

В первой главе мы говорили о трудностях интерпретации лишь по надписям большого числа имен богов, галльских и, до некоторой степени, бриттских. Любопытно поэтому отметить, что имена бриттских надписей не повторяются на континенте, что свидетельствует не только о замкнутом характере бриттско?кельтской традиции (это, кстати, заметно на всей материальной культуре), но также об ошеломляющем количестве сельских божеств «местного значения» с местными именами. Однако по ним удалось восстановить контур ареала местных культов в Галлии в достаточно широком масштабе. Примером могут служить: культ трехголового бога, распространенный главным образом в долине Марны и на Кот?д'Ор, божество с колесом, часто встречающееся на Центральном горном массиве и на нижней Роне, или бог с молотом, популярный на среднем и верхнем течении Роны, культ которого, видимо, доходил до Сены и Рейнской области.

Ареал этот не совпадает с известными границами поселения кельтских племен, но вполне соотносится с ареалом культа «божественной пары», приписываемому эдуям. Другие иконографические типы были рассеяны по всей галльской территории, как то рогатый бог или двуликое божество, вроде Януса. Вообще, изучение иконографических и эпиграфических свидетельств говорит о невероятном разнообразии и узко местном характере кельтских божеств, а также о невозможности привести в систему то, что никогда в ней не нуждалось. Кельтам была чужда строгая иерархия пантеона, которую пытались навязать им римские авторы.

По мере усвоения римских художественных традиций резко возросло количество каменных скульптур, используемых в кельтской культуре для религиозных целей и в погребальных обрядах. Мы наблюдаем иконографию, сопровождаемую надписями с именем бога или упоминанием его атрибутов. Одновременно с освоением средиземноморских художественных приемов продолжала существовать местная традиция, особенно в части высечения из камня отрубленных голов, как в Британии или Ирландии. Хотя голова Антенокитиуса из Бенуэлла близ стены Адриана представляет собой не отдельное произведение, но отсеченный фрагмент статуи.

ПОГРЕБАЛЬНЫЕ ОБРЯДЫ

Существует еще один аспект археологического изучения кельтской религии, необычайно важный для нашего нынешнего исследования. Речь идет о выводах, которые можно сделать, анализируя характерные особенности погребений. Они отражают, с одной стороны, социальную стратификацию первобытной Европы, что нашло свое выражение в прихотливой вычурности и пышности погребений, которые соответствовали обычаям воинственного и аристократического класса, а с другой стороны, их содержание обнаруживает глубокую веру в буквальное понимание религиозной максимы «жизни после смерти».

Гробницы королей, могилы вождей и других знатных лиц вновь и вновь подтверждают, что мы имеем дело с обществами, так сказать, «героического типа», будь то бронзовые культуры в Уэссексе или Центральной Европе середины 2?го тысячелетия до н. э. или более современные и более высокоразвитые цивилизации в Китае во времена династии Шанг, а позднее у кельтов и скифов. Начиная с VII века до н. э. и до периода широкой «романизации» мы можем встретить подобные гробницы и в кельтском контексте. В могилах мужчин часто находят четырехколесные повозки и воинское снаряжение, свидетельствующие о том, что в загробном мире также будет сохранен и признан навечно их статус. В ряде могил непосредственно доримской бельгийской Британии заготовлена не только провизия для загробного пира вождя, но и двойные железные подставки для котла и амфоры, объем которых соответствует содержимому нескольких дюжин современных бутылок.

В следующей главе мы вернемся к их значению, когда станем рассматривать концепцию бессмертия, приписываемую кельтам классическими авторами. Здесь же только заметим, что в этом аспекте классические тексты подтверждают свидетельства археологов. Упомянутые обычаи, погребение закапыванием или сожжением, описаны в дошедшем до нас тексте завещаний романо?кельтского захоронения, найденного в районе племенных ареалов в Галлии (Верхняя Марна). Там умирающий приказывал сжечь его в ладье вместе со снаряжением для охоты на крупного зверя и дичь, а также и подробно описывал в своем наказе, как должен выглядеть его памятник. Классические авторы с удивлением отмечали такую буквальную веру в личное бессмертие. «Похороны, – пишет Цезарь, – в сравнении с уровнем жизни галлов слишком роскошны и дорогостоящи. Все, включая животных, которых покойный любил при жизни, предается огню вместе с ним». Рабы и нахлебники, продолжает он, также приносились в жертву, по крайней мере в период, предшествующий его кампаниям. Помпониус Мела в I веке н. э. повторяет то же самое, говоря о галлах: «Они сжигают или хоронят со своим мертвецом вещи, к которым он привык при жизни». Это же настроение отражают скульптуры на галло?римских гробницах, а именно сцены пиров, «в которых вокруг стола сидят люди, скопированные с живых». Это же изображено на саркофаге из Симплвельда, Батавия. (Однако скульптура там более низкого качества и явно местного изготовления.) К ней мы снова вернемся в следующей главе, где рассмотрим, какими представлял себе классический мир кельтскую веру в бессмертие.

ВЫВОДЫ: МИР ДРУИДОВ И ЕГО ИСТОКИ

Описывая мир древней Ирландии, Бинчи приходит к выводу, на основании ранних устных преданий, что он был «племенным, сельским и иерархическим». Это определение можно отнести ко всему доримскому кельтскому миру в целом, несмотря на то что Галлия накануне римского завоевания на беглый взгляд приближалась к образу жизни сельских областей Средиземноморья. Однако по сути своей это был еще первобытный мир, от которого народы Греции и Рима старательно уходили много столетий, всячески развивая свои цивилизации. Мир кельтов для них был чужд. Язык, образ мыслей, верования и обычаи, общественное устройство и шкала ценностей кельтов в представлении римлян и греков занимали то же место, что американские индейцы или ирландцы в представлениях елизаветинцев или шотландские горцы и полинезийцы с Таити в представлениях англичан XVIII столетия.

Некоторые варварские культурные обычаи долго существовали в Европе с северу от Альп. Одни из них действительно до некоторой степени восходят к грекам и римлянам и другим народам индоевропейской языковой группы. Не стоит нам претендовать на исключительное право обладания общественным устройством с избираемым правителем, советом старейшин или знати и собранием свободных людей. Такой порядок вроде бы существовал еще в древнем Шумере, так что для него не обязательно быть индоевропейцем. Хотя и такой расклад представляется вполне возможным. Деление на три класса в таком случае кажется вполне разумной концепцией. И разумеется, нет нужды приписывать это деление одним индоевропейцам, хотя ученые установили именно в данной языковой группе наличие терминов, обозначающих это явление: брамины, они же фламины и друиды; еквиты (всадники) и кшатрии; плебс (простолюдины) и вашьи. Эти термины существуют по всей Евразии от кельтской Ирландии до раннего Рима и говорящей на санскрите Индии. Кельтская традиция в Ирландии сохранила для нас нетронутыми архаизмы в языке, идеях и даже просодии, прототипы которых мы обнаруживаем в санскрите или хеттском. Таким образом, мы, по всей видимости, имеем здесь фрагменты общего наследия, истоки которого восходят ко 2?му тысячелетию до н. э.

Археологические свидетельства кельтских верований немедленно предстают перед нами, едва начинается сравнение с классическим миром (имеются в виду: «теменос» , «ботрос» и «мундус» ). Этот же архаизм заметен и в доисторической Европе, где памятники в Голориндже или Филфорде перекликаются с памятниками британского Хенджа конца 3?го или начала 2?го тысячелетия до н. э., так же как Олнэй и Либенице напоминают современные «курсус»?строения. Однако следует снова повторить, что нет никаких археологических свидетельств, позволяющих связать ритуалы раннежелезного века, в том числе друидов, со Стоунхенджем или другим подобным же круговым сооружением более раннего происхождения. А вот ритуальные шахты могут быть признаны параллельными и в Уилсфорде (Уилтшир), и в Суэнуике (Хантсшир), обе относятся ко второй половине 2?го тысячелетия до н. э. Суэнуик, с его вертикальным столбом и кровавыми останками, аналогичен находкам в Хольцхаузене.

Вот на таком культурном фоне, как мы описали в этой главе, следует рассматривать кельтскую религию, с ее бардами, волхвами и друидами. Было бы методически неправильно рассматривать комментарии классических авторов в отрыве от достоверной и связной антропологической картины общества, в котором они жили и о котором писали. Греки и римляне знали о кельтах много такого, о чем мы никогда не узнаем. Конечно, можно пожалеть, что до наших дней дошло слишком мало сведений, однако мы знаем о кельтах да и о самом классическом мире такие вещи, которые не могли быть известны Посидонию или Цезарю, не говоря уже о Дивициакусе.

[1] Освященный круг.

[2] Жертвенная яма.

[3] Сакральный камень, закрывающий вход в пещеру.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел оккультизм