Салий Я. Гадания, астрология, реинкарнация...

ОГЛАВЛЕНИЕ

Ранние христиане о реинкарнации

Правда ли, что вера в реинкарнацию была отвергнута Церковью только на Константинопольском Соборе в 543 году, а в раннехристианской Церкви она была повсеместной? Я встречался с таким утверждением уже много раз.

Сначала я хотел бы заявить, что у меня нет горячего желания полемизировать относительно веры в реинкарнацию, которую исповедуют нехристиане. Я даже думаю, что в этих верованиях отразились многие глубокие и верные интуиции по поводу духовной ситуации человека. Так, например, я вижу в этой вере выражение убежденности в том, что человеческое существование продолжается за порогом смерти, а наши поступки, хорошие и плохие, тянутся за нами и проникают в нас значительно глубже, чем мы можем это заметить. В вере в реинкарнацию некоторые люди находят объяснение различию человеческих судеб и шанс победить то зло, в сети которого они попали, даже если сами в том виноваты.

Но я христианин. Тайну моего человеческого существования я пытаюсь понять в свете того Солнца, имя которому — Христос. Так вот, при солнечном свете обычно оказывается частичным, а то и вовсе ложным то, что мы видели при свете ночника. Вообще-то, ночью его свет был чем-то бесценным и очень помогал нам в понимании действительности и своего места в ней. Однако со временем, когда мы уверовали в Христа, Сына Божьего, ночь отступила и приблизился день. От Христа мы узнали, что каждый человек — неповторимая личность, а моя телесность не просто внешняя оболочка моей души, а интегральная, предназначенная для жизни вечной часть моей человеческой природы; от Христа я узнал, что воскресну. А все это несовместимо с доктриной реинкарнации.

Христиане осознали это очень рано. В древнем обществе вера в переселение душ была очень популярной. За этим стоял авторитет таких великих философов, как Пифагор и Платон, к которым позже прибавился Плотин. Кроме того, реинкарнацию признавали распространенные в начале христианской эры гностические учения, а также древне-церковная мистика. Поэтому в писаниях ранних христиан мы находим много свидетельств отмежевания от этой веры.

Их рассмотрение мы начнем с очень древнего, относящегося к концу II века высказывания Тертуллиана. Этот автор резко противопоставляет доктрину реинкарнации и веру в воскресение. Развивая прежде всего психологическую аргументацию, он указывает на иррациональность предвзятого отношения к вере в воскресение, поддерживаемого людьми, которые без труда верят чудаческим и неправдоподобным, по мнению Тертуллиана, представлениям приверженцев реинкарнации. Кроме того, Тертуллиану было совершенно ясно, что вера в воскресение защищает истину о неповторимости человеческой личности.

Однако рассмотрим сам текст: "Теперь, если какой Философ будет утверждать, что человек, как говорит Лаберий по мнению Пифагора, делается из лошака, а водяная змея из женщины, и к оному мнению силою красноречия наклонит все доказательства, то не подвигнет ли других к согласию, и не заставит ли верить, что и от ядения животных должно воздерживаться? А посему самому не будет ли кто думать, чтобы по случаю не наесться говядины какого-нибудь своего прадеда? Но ежели Христианин будет уверять, что человек воскреснет человеком, и Кай самим Каем; то народ прогонит его камнем, или по крайней мере толчками. ... Много и под конец употребить надобно будет шуток, если захотеть позабавиться по сей части. Кто бы, по вашему мнению, в какого животного ни преобразился; но по нашему утверждению (поелику мы предлагаем конечно гораздо достойнейшее вероятия, что каждый человек воскреснет таким же человеком, а не другим каким животным, так что одна и та же душа непременно в тот же состав тела, хотя другого образа, будет возвращена; поелику причиною воскресения есть то, для чего определено быть суду), необходимо предстанет тем же самым, каковым был, дабы восприять суд от Бога за добрые и злые дела" ("Защищение христиан против язычников", 48).

Подобным же образом Тертуллиан расправляется с доктриной реинкарнации в трактате "О душе" (De anima, 31-35).

Тот же взгляд, но в гораздо менее полемическом духе, выражает современник Тертуллиана Марк Минуций Феликс. Он пытается убедить тогдашних язычников в том, что доктрина реинкарнации возникла из смутного и искривленного предчувствия, что мы воскреснем: "Так, славнейшие из философов, прежде всего Пифагор и особенно Платон, передали вам в неполном и поврежденном виде учение о продолжении жизни после смерти. Ибо по их мнению одни души, по разрушении тела, продолжают существовать вечно и неоднократно переходят в другие новые тела. К большему искажению истины, они утверждают, что души людей по смерти переходят в тела скотов, птиц, зверей, — мнение более приличное шуту забавляющему, нежели мыслящему философу" (Октавий, XXXIV, 6-7).

Непосредственную полемику с доктриной реинкарнации вел тогда же, в конце II века, епископ Лиона св. Ириней, принявший мученическую смерть за христианскую веру в 202 году. Во второй книге своего обширного труда "Пять книг против ересей" (Adversus haereses) он посвятил интересующей нас теме обширный раздел 33. Это один из четырех разделов, в которых св. Ириней расправляется с гностицизмом Симона Мага и Карпократа. Против веры в реинкарнацию св. Ириней выставляет следующий аргумент: "Учение их о переселении (душ) из тела в тело мы можем опровергнуть тем, что души ничего не помнят того, что прежде было с ними. ... Ибо, если то, что в короткое время было во сне видено или представлено в воображении и притом одною только душею, она, по соединении с телом и распространении своем во всяком члене, вспоминает, тем более она должна бы помнить то, чем занималась долгое время и в течение целого периода протекшей жизни. В виду этого Платон, тот древний афинянин, который первый ввел это мнение, когда не мог защитить его, придумал чашу забвения, думая, что чрез это он избежит такого рода затруднения, но он не представил на это никакого доказательства, а только догматически отвечал, что души, при вступлении в эту жизнь, демон, состоящий при входе, напаяет забвением прежде, чем они войдут в тела. Но он незаметно для себя самого попал в другую большую трудность. Ибо, если чаша забвения, после испития от нее, может изгладить память всего сделанного, то откуда, Платон, ты знаешь это, когда теперь душа твоя находится в теле, — именно что она до вступления в тело вкусила от демона напиток забвения?".

Главной же причиной, по которой св. Ириней отвергает реинкарнацию, является убеждение, что тело не является чем-то внешним по отношению к человеческой личности, но сотворяет ее: "Но как каждый из нас получает свое тело чрез художество Божие, так получает и свою душу. Ибо Бог не так беден и скуден, чтобы не мог даровать каждому телу особую свою душу, равно как и особенный характер". Обоснование заканчивается исповеданием веры в воскресение каждого человека во всей его духовно-телесной самотождественности.

Чрезвычайно интересно свидетельство об отказе от доктрины реинкарнации, представленное св. Иустином, претерпевшим позже мученичество за веру (ум. 167). Он был на целое поколение старше св. Иринея, Тертуллиана и Минуция Феликса. В самом начале "Диалога с Трифоном Иудеем" он рассказывает историю своего обращения. Он был философом, приверженцем платонизма, убежденным, в том числе, и в истинности реинкарнации. Переломным моментом в его жизни стал разговор со старцем, верующим во Христа. Иустин в духе смирения излагает, как этот старец раскрывал, вопрос за вопросом, всю нелепость его убеждений относительно реинкарнации. Советую Вам самим найти этот текст, так как он слишком пространный для того, чтобы его здесь приводить.

Нынче как бы несколько измельчало, даже среди ревностных христиан, сознание последствий веры в воскресение для нашего понимания самих себя. Потому и нередки случаи, когда идея реинкарнации становится искушением даже для некоторых христиан. Ранние христиане — во всяком случае это следует из их писаний — яснее нас понимали смысл веры в воскресение, и это оберегало их от чуждых Евангелию представлений о посмертной судьбе человека. Вот что пишет Афинагор Афинянин, еще один христианский философ II века, в трактате "О воскресении мертвых" (гл. 15): "Если вообще природа человеческая состоит из безсмертнои души и из тела, которое соединено с нею при сотворении; если ни природе души самой по себе, ни природе тела отдельно не даровал Бог самостоятельного бытия и жизни, но только людям, состоящим из души и тела, чтобы с теми же частями, из которых они состоят, когда рождаются и живут, по окончании сей жизни они достигали одного общего конца: то душа и тело в человеке составляют одно живое существо .... Существо же, получившее ум и рассудок, есть человек, а — не душа сама по себе; следовательно, человеку должно оставаться всегда и состоять из души и тела; а таким пребывать ему не возможно, если не воскреснет".

Очевидно, что при таком понимании человека нет места мыслям о реинкарнации.

Даже Ориген, великий теолог первой половины III века, чье ошибочное учение о предсуществовании душ было осуждено на Константинопольском Соборе в 543 году, опровергал доктрину реинкарнации. В своем фундаментальном апологетическом труде "Против Цельса" (Contra Celsum III 75), оставив в стороне заботу об изысканности языка, он пишет: "Мы лечим тех, кто страдает глупой верой в реинкарнацию", — и в другом месте (VIII 30) продолжает: "Мы не верим ни в переселение душ, ни в то, что души вселяются в тела неразумных животных". Ориген стремился исповедовать библейскую веру в воскресение тел во всей ее полноте: "Цельс совершенно необоснованно приписывает нам утверждение, будто бы у нас нет ничего лучшего и более ценного, чем тело. Но ведь мы ясно высказываемся в пользу того, что душа, а особенно разумная душа, ценнее любого тела, ибо именно душа, а не тело, несет на себе печать образа Творца. ... Если Цельс обвиняет нас в том, что мы тоскуем о теле, то пусть узнает, что мы тоскуем о всем, что Бог обещал праведникам: страстно жаждем и ожидаем воскресения праведников" (VIII 49-50).

Да, это факт, что Ориген создал учение о предсуществовании душ. С помощью этой доктрины он пытался объяснить различия духовных и моральных качеств людей. Он полагал, что таким образом защищает истину о справедливости Бога, но не замечал, что уничтожает ту истину о человеке, которая вытекает из веры в воскресение. Эта идея Оригена была авторитетно опровергнута, как уже было сказано, на Константинопольском Соборе в 543 году. Однако она никогда не являлась серьезным искушением для Церкви. Решительных критиков этой идеи можно найти даже среди наиболее рьяных сторонников теологии Оригена.

Стоит еще, наверное, вспомнить, что Порфирий (232 — 304), быть может, последний выдающийся языческий философ древности, ввел знаменательную поправку в доктрину реинкарнации: он утверждал, что души после смерти возвращаются только в человеческие тела и никогда не переселяются в тела животных. Отцы Церкви с удовлетворением отмечают это изменение, не меняя при этом своего отрицательного отношения к доктрине в целом. Например, св. Августин (354-430) оценивает учение Порфирия так: "Известно, что, по мнению Платона, души людей по смерти возвращаются даже в тела животных. ... Но Порфирию оно совершенно справедливо не понравилось. Он со своей стороны полагал, что души людей входят в тела людей же, но не в свои, которые они оставили, а в другие, новые. Ему постыдным казалось верить, что мать, превращенная в мула, может, пожалуй, возить на себе сына; но не казалось постыдным думать, что мать, превращенная в девицу, может быть, пожалуй, женою сына" (О граде Божием, X, 30). И св. Августин заключает: "Не гораздо ли, говорю, благочестивее верить, что души людей возвращаются в свои собственные тела, чем тому, что они возвращаются в тела совершенно иные?"

Коль скоро мы уже заговорили о св. Августине, то вспомним и то, как он отзывался о платоновской теории реминисценции, которую сегодня пробуют возродить некоторые современные сторонники теории реинкарнации: "Платон, такой знаменитый философ, пытается нас убедить, что души жили тут, на земле, еще до того, как соединились с плотью. Из этого, по его мнению, следует, что познание является, скорее, припоминанием уже известных вещей, а не познанием нового. Он рассказывает, например, что один мальчик, которому задавали вопросы по геометрии, отвечал так, как весьма знающий магистр. ... Не стоит, наверное, верить, что Пифагор Самосский помнил некоторые такие вещи, которые познал ранее по опыту одного из пребываний на земле в другом теле; или тому, что иные рассказывают, что с ними такое случилось. Это ложные воспоминания, подобные тем, которые мы чаще всего изведываем в сновидениях, когда нам кажется, что мы кое-что вспомнили из тех вещей, которые совершили или сказали, хотя мы этого не совершали и не говорили. Случается и так, что такие видения посещают людей даже наяву, к этому причастны злые и лживые духи, которым важно заронить ложное мнение о переселении душ, чтобы ввести людей в заблуждение" (De Trinitate, XII, 15, 24).

Можно было бы процитировать еще очень и очень много подобных свидетельств. Но я думаю, что текстов, приведенных здесь, достаточно, чтобы Вы составили собственное мнение о ценности аргументов, которыми пользуются люди, пытающиеся пропагандировать доктрину реинкарнации среди христиан. Это, увы, всецело ложные аргументы. И речь идет отнюдь не об упущении какого-нибудь патристического текста, не об ошибке или отличии в интерпретации того или иного высказывания Отцов Церкви. Здесь мы имеем дело с явной и несомненной инсинуацией: якобы раннехристианская Церковь верила в прямо противоположное тому, во что она дейстительно верила. Это печально, очень печально.