Леманн А. Иллюстрированная история суеверий и волшебства

ОГЛАВЛЕНИЕ

ОТДЕЛ IV. Магическое состояние духа

Сон и сновидения

Из всех нарушений нормальной деятельности сознания самое частое есть, конечно, сон. Каждый человек проводит приблизительно 1/3 часть суток во сне; поэтому такие периодические перерывы сознательной жизни должны считаться явлением нормальным. Во сне душевная жизнь человека совершенно изменяет свой характер, сравнительно с состоянием бодрствования. В грезах человек чувствует в себе способности и дарования, которыми вовсе не обладает наяву: переносится в далекие незнакомые страны и входит в сношения с отдаленными или уже давно умершими людьми. Эти особенности, по-видимому, уже в древности обратили на себя внимание людей; и в наше время,пожалуй,не существует такого низко стоящего племени, которое не придавало бы большего или меньшего значения снам. И так как только в течение последних десяти лет психологические исследования внесли немного света в эту темную область, то понятно, что в древние времена сны были объектом разнообразных толкований и послужили источником бесчисленнейших суеверий, к разбору которых мы и приступим.
Различные грезы и сновидения, как известно, сопровождают многие, «подобные сну» состояния, но так как нормальный сон самая частая и обыкновенная причина их, то мы сперва приступим к разбору этого явления, а затем перейдем к другим сходным с ним состояниям; при этом разборе,однако,мы не будем останавливаться на различных гипотезах о сне, так как они не имеют значения для объяснения сновидений.
Из опыта обыденной жизни нам известно, что сон есть состояние покоя; физиологические и психологические исследования подтверждают это, доказывая, что во сне все телесные и душевные функции ослабевают. Характерные черты этого состояния следующие: прежде всего полное расслабление глазных,а затем и других произвольных мышц. Если сон захватил человека в сидячем положении, то постепенно тело опускается, голова наклоняется вперед, вследствие расслабления спинных и шейных мышц. Каждому известно неприятное ощущение толчка, получаемого при этом. Сотрясение обыкновенно настолько сильно, что оно пробуждает, но затем весь процесс повторяется опять, пока человек наконец, или не впадет в глубокий сон, или усилием воли не приведет себя в бодрое состояние. Во время бодрствования мозг рассылает во все мускулы постоянные импульсы,— скрытая иннервация,— и этим вызывается некоторый мышечный тонус. При наступлении сна тонус этот ослабевает, все тело опускается и голова падает прежде всего, так как удержание ее в вертикальном состоянии требует значительного напряжения мышц. Однако усиление волевой энергии может вновь поднять иннервацию, заменить собою то, что теряется вследствие расслабления тела.
Уже по этому явлению мы можем судить, что понижение деятельности не ограничивается мускулатурой, но распространяется и на нервную систему. Это в особенности относится к двум важнейшим функциям растительной жизни: дыханию и сердцебиению. Первое становится реже и глубже,— вместо 18-20 раз в минуту при бодрствовании, 14-15 во сне. Сердечная деятельность также падает и притом на одинаковое число ударов во всех возрастах. У детей со 100 до 89, у взрослых с 70 до 60, т. е. вообще около 10. Далее, содержание углекислоты в выдыхаемом воздухе уменьшается, что указывает на падение обмена веществ; но так как последний составляет причину теплоты тела, то параллельно с этим ограничивается теплообразование, и температура тела должна понизиться. Действительно, у здоровых людей она падает ночью на '/2 градуса и поэтому нужно усиленно покрываться одеялами для избежания охлаждения кожи.
Подобно телесным функциям отдыхают во сне и душевные. Спящий не знает, что вокруг него происходит, пока сильное чувственное раздражение не разбудит его. Самая заметная и, может быть, самая существенная особенность сонного состояния есть изолированность спящего от внешнего мира вследствие понижения способности восприятия впечатлений. Если назвать силу внешнего явления необходимую для восприятия «пределом раздражения», то можно сказать, что во сне «предел раздражения отдаляется», вследствие чего сознание наше во время сна ограждено от многих впечатлений, легко доходящих до него в бодрствующем состоянии. Такое отсутствие внешних раздражений уже само по себе способствует понижению психической деятельности. Когда говорят, что один спит чутко, а другой крепко, то этим обыкновенно хотят характеризовать сравнительную силу внешнего фактора, необходимую для пробуждения субъекта. Такие же колебания крепости сна можно наблюдать не только у разных лиц, но и у одного и того же в различные часы ночи. Под утро человека легче разбудить, чем ночью. Таким образом, чем крепче сон, тем больше должно быть внешнее раздражение для пробуждения. Кольшютер и Михельсон воспользовались этим признаком для измерения крепости сна. По практическим соображениям для этих опытов были избраны звуковые раздражители, так как слух есть единственное доступное во время сна чувство и звуковые раздражения легко поддаются точному измерению. Физика нас учит, что сила звука при ударе твердых тел прямо пропорциональна весу правильного тела — напр., шара и высоте его падения, поэтому стук производился шарами, бросаемыми с известной высоты на твердую подкладку. Сила звука при падении шарика в один grm с высоты одного ctm может быть названа граммо-сантиметром, а поэтому, заметив при какой силе звука испытуемый субъект пробуждается, можно выразить в граммо-сантиметрах крепость его сна в данную минуту.

На рис. 124 изображены результаты некоторых наблюдений, произведенных немецким врачом Михельсоном при соблюдении всех необходимых предосторожностей.
Кривые А и В относятся к двум лицам. На горизонтальной линии означены часы сна, на вертикальной его глубине в 1000 грмсент. Кривая А, относящаяся к здоровому человеку, показывает, что сон очень легок в первую '/2 часа, затем быстро усиливается, достигая наибольшей крепости в конце первого часа; после того убывает, сначала также быстро, а потом очень постепенно с приближением к часу пробуждения. Такова была кривая сна у многих нормальных людей, которых исследовал Михельсон. Кривая В относится к нервному, переутомленному человеку, и показывает, что здесь в первые часы сон далеко не так крепок, как у здоровых, и достигает наибольшей силы только к концу 2-го часа: напротив, утром он крепче, нежели сон нормального человека.
Эти интересные исследования наглядно доказывают нам, насколько во время сна наше сознание делается, смотря по обстоятельствам, более или менее доступным для внешних раздражений. Для того, чтобы разбудить спящего, нужен шум в 25 т. грмсент., тогда как в бодрствующем состоянии тот же человек наверное услышал бы шум в '/юо грмсент. Следовательно, не может быть сомнения, что во время сна восприятие, а вместе с тем (по причинам, о которых будет сказано ниже), вероятно, и вся сознательная жизнь значительно понижены. Психическая деятельность, также как и физическая, затихает. Часто говорят, что утомление есть единственная причина сна: когда энергия организма истощилась, то наступает сон, во время которого вновь накопляется энергия. Но на самом деле, как показывают многие наблюдения, это не так. Известно, например, что интересное занятие может отогнать сон, несмотря на усталость. С другой стороны, нередко люди, не привыкшие оставаться наедине со своими мыслями, легко засыпают, даже не будучи усталыми, при отсутствии внешних раздражений. Известно также, что большинство людей нелегко засыпают после утомительной и возбуждающей работы. Если эта работа была умственная, то деятельность мышления не сразу успокаивается; после же трудной физической работы долго не удается уснуть вследствие тягостного ощущения в членах, как бы от неудобного положения. Но всего больше мешают сну различные душевные волнения. Кто в детстве не проводил много бессонных часов в ожидании какого-нибудь праздника, а затем, наконец заснувши, ежеминутно не просыпался с вопросом, не пора ли вставать? Есть ли такой счастливец, который бы не испытал в своей жизни, как горе и заботы прогоняют сон? Все это доказывает, что сон находится в тесной зависимости от психического состояния человека; пока душевная деятельность идет правильно и оживленно, сон не наступает. Но так как правильный ход умственных процессов зависит главным образом от сосредоточения внимания, то настоящая причина наступления сна лежит в утомлении и ослаблении внимания. Всем известен факт, что всего легче можно заснуть, если не останавливать внимания на чем-либо определенном, а позволить мысли легко переходить с одного предмета на другой; такое порхание мысли многими справедливо называется «сном наяву», и на самом деле легко переходит в нормальный сон.
Не имея возможности более подробно останавливаться на разборе этого положения, мы тем не менее впоследствии убедимся, что своеобразная душевная деятельность, проявляющаяся во сне, всего легче может быть понята, если за причину его принять очень слабое функционирование внимания. Этим же ослаблением внимания легко объясняется и вышесказанное отдаление предела раздражения. Мы знаем, что даже во время бодрствования внешние раздражения тем труднее достигают сознания, чем слабее работает внимание. Так как во сне внимание ослабляется, а в глубоком сне и вовсе исчезает, то раздражения редко могут вызывать впечатления, т. е. предел раздражения повышается. Отдаление предела раздражения, вероятно, происходит не одновременно и не в равной степени для всех органов чувств. Известно, что внешнее раздражение невольно привлекает к себе внимание; чем более орган чувства доступен внешним влияниям, тем большее число впечатлений он получит и передаст сознанию и тем долее внимание будет держаться в области данного чувства. Опыт учит нас, что при засыпании внимание прежде всего перестает возбуждаться теми органами чувств, которые могут механически оградить себя от внешних впечатлений: вкусом, зрением и обонянием. Затем, вероятно, следует осязание и чувство температуры; последними остаются мышечное чувство и слух. Этот последний способ сношения с внешним миром никогда не уничтожается вполне; многие лица знают по опыту, что можно находиться в полусне и достаточно отдохнуть, продолжая вместе с тем слышать все окружающее. Такой своеобразный, частичный сон имеет, по-видимому, свойство сохранять восприятие только известного рода звуков. Во всяком случае, сомнительно, можно ли подобное состояние назвать нормальным сном, о котором мы теперь говорим.

УСЛОВИЯ, НЕОБХОДИМЫЕ ДЛЯ ПОЯВЛЕНИЯ СНОВИДЕНИЙ

Жизнь сознания во время сна продолжается в своеобразной форме грез или сновидений. Некоторые психологи утверждают, что сон всегда непрерывно сопровождается грезами, но только воспоминание о них исчезает при пробуждении. Однако это теоретическое предположение не имеет достаточных оснований; напротив, опытом почти достоверно доказано, что сон легко может быть без грез и что даже глубокий сон, вероятно, всегда бывает без грез. Конечно, математически точно доказать это невозможно, потому что никогда нельзя решить, имеет ли человек сновидения в данную минуту или нет, так как внешним образом они могут ничем не проявляться. Здесь мы вкратце изложим доказательства за и против существования сна без сновидений, так как при этом получим, может быть, также данные для решения интересующего нас вопроса о происхождении снов.
По каким признакам возможно судить о присутствии какой-либо душевной деятельности? Если мы видим, что какое-нибудь существо при известных обстоятельствах действует так, как поступали бы мы сами, то мы вправе предположить, что оно руководствуется теми же представлениями и ощущениями, как и мы.
Поэтому мы признаем, что по крайней мере все высшие животные одушевлены и имеют сознание более или менее сходное с нашим. Но, если от известных проявлений деятельности, мы заключаем о том, что в основании их лежат известные состояния сознания, то обратного заключения мы не имеем права сделать, т. е. не видя поступков, мы еще не можем отрицать присутствия сознания. Собака, отравленная американским стрельным ядом — кураре, вероятно, претерпевает ужаснейшие мучения, но не обнаруживает их ни воем, ни каким-нибудь движением. Яд парализовал ее произвольные мышцы,и собака не бежит и не воет только потому, что не владеет органами движения. Таким образом, сильные ощущения могут не сопровождаться видимыми действиями.
Относительно человека мы могли бы найти другое средство для решения вопроса, было ли у него в данную минуту сознание, именно, обратиться к его памяти, но, к сожалению, и этот прием сомнителен. Мы знаем случаи двойного сознания, когда субъект по временам и на периоды различной продолжительности делается совершенно иным лицом; с другими наклонностями, характерами и дарованиями. В это время, которое может продолжаться целые месяцы, поступки его так же разумны, как и у всех других людей, но по миновании «приступа» и возвращении первого «я» всякое воспоминание о втором состоянии пропадает. Забыто все: заключенные договоры, начатые занятия, всякие дела и т. д. Следовательно, отсутствие воспоминания о данном времени не доказывает одновременного отсутствия сознания в это время.
По отношению к нашему вопросу — существуют ли сновидения во время крепкого сна, само состояние крепко спящего человека, т. е. полная его неподвижность и отсутствие каких-либо признаков сознательной жизни как будто служат доказательством вероятного отсутствия снов в это время. Конечно, даже очень живая психическая деятельность может остаться без внешних проявлений, но все же вероятнее, что крепкий сон не сопровождается сновидениями; ведь на самом деле, способность реагировать на сильные раздражения движениями остается у спящего, а между тем при внезапном пробуждении от глубокого сна человек не сохраняет ни малейшего воспоминания о прошедших грезах. Немецкий физиолог Вейганд, вообще видящий очень много снов и легко их запоминающий, позволил сделать над собою ряд опытов в этом направлении. Оказалось, что при внезапном пробуждении от крепкого сна он решительно не мог припомнить никакого сновидения. Несколько лет тому назад один молодой психолог Герваген разослал вопросные листы касательно этого предмета и получил около 400 ответов от лиц, принадлежащих главным образом к немецкому учебному персоналу, что позволяет относиться с известным доверием к этим показаниям. Из этого материала Герваген сделал несколько выводов, из которых для нас интересны следующие:
Чем слабее сон, тем больше сновидений.
Сон женщин в среднем отличается большей чуткостью, а потому женщины видят больше сновидений.
Ясность сновидений также больше у женщин и вообще у лиц, которые видят их больше.
Чем чаще человека посещают сновидения, тем лучше он их запоминает.
Итак, чем слабее сон, тем сновидения чаще и живее. Если это верно, то оно должно быть верно и для одного человека, т. е. можно предположить, что сновидения по преимуществу возникают во время легкого сна, т. е. вечером при засыпании и под утро, перед пробуждением, а глубокий сон не сопровождается видениями.
Затем возникает другой вопрос, могут ли быть без сновидений также и периоды легкого сна, бывающие, как показывает рис. 124, у всякого человека? Многие люди утверждают, что они никогда не видят снов. Но это сомнительно, так как мы видели, что отсутствие воспоминаний не доказывает фактического отсутствия сновидений. Почти все психологи, близко занимавшиеся этим вопросом, согласны, что при воспоминании сновидений играет большую роль упражнение и интерес к делу.
Я это испытал на себе. Однажды, во время каникул, когда я занялся этим вопросом, то сначала мне казалось, как будто я совсем ничего не вижу во сне. Тогда я поставил себе за правило каждое утро при пробуждении немедленно обратить внимание на сновидения предшествующей ночи. И оказалось, что они, по-видимому, бывают ежедневно. Иногда я помнил самый сон, иногда же только сохранял воспоминание о том, что я что-то видел во сне. Все, что я помнил, я немедленно записывал, и этим путем мне удалось даже установить известную связь между сновидениями и бодрствующим состоянием сознания. Эту удачу я приписываю, главным образом, тому, что во время каникул мне больше нечего было делать и не о чем думать. Когда после каникул я принялся за свои занятия и пришлось думать о многом другом, то воспоминания о сновидениях исчезли, потому что немедленно после пробуждения мои мысли обращались на другие предметы. Однако и теперь часто бывает, что какое-нибудь одно слово или обстоятельство в течение дня вызывает во мне воспоминание о сновидении, которого утром я вовсе не помнил. Вообще я пришел к следующим выводам, согласным с наблюдением других лиц, занимавшихся этим вопросом, и которые я считаю вероятными:
Сновидения бывают всегда во время легкого сна, непосредственно предшествующего пробуждению, но мы не всегда их помним, если немедленно по пробуждении не направим на это своего внимания, а будем развлечены посторонними мыслями. Такое заключение делает понятным еще один факт, установленный Герва-геном, заметившим, что сон с возрастом теряет крепость, а между тем сновидения становятся реже. Это кажущееся противоречие с предыдущим объясняется тем, что у людей зрелого возраста сновидения легче забываются, так как немедленно после пробуждения внимание обращается на предстоящую работу и заботы дня. Вообще же количество сновидений у молодых и у взрослых, вероятно, одинаково.
Против опытов Вейганда, которыми он хотел доказать отсутствие сновидений при крепком сне (внезапное пробуждение, отсутствие воспоминаний), можно бы возразить, что в данном случае мы имеем просто пример забывчивости. Когда человек пробуждается от глубокого сна, то внимание его невольно обращается на разбудившее его явление; вместе с этим исчезает и возможность вспомнить сновидение. Однако дело обстоит несколько иначе, когда опыты были несколько раз произведены психологом; в первый раз он мог быть смущен, но, вероятно, у него скоро установилась привычка немедленно после пробуждения сосредоточивать свое внимание на сновидениях. В конце концов, можно считать, что Вей-ганд своими опытами доказал, что даже люди, много и часто посещаемые грезами, во время глубокого сна их не имеют.

ОБЩИЕ ХАРАКТЕРНЫЕ СВОЙСТВА СНОВИДЕНИЙ

Прежде чем перейти к изложению причин сновидений, постараемся уяснить себе их общий характер. Может быть, покажется довольно бесцельным предприятием искать общие черты такого заведомо запутанного и, по-видимому, не подчиненного никаким законам явления. Еще полвека тому назад психологи называли сновидение «полярной противоположностью» бодрствующего сознания, желая этим сказать, что они совершенно независимы от законов, обязательных для бодрствующего состояния. Однако это неверно. Своими крупными успехами в последнее время психология обязана в особенности признанию того, что одни и те же законы управляют сознанием в нормальном деятельном состоянии и во всех, по-видимому даже значительно отступающих, случаях. Только таким путем подведения ненормальных состояний под точку зрения общих законов удалось выяснить их сущность и в свою очередь получить новые важные указания на процессы нормальной сознательной жизни. Поэтому и сновидения могут быть выяснены лишь тогда, если считать их подчиненными общим психологическим законам. Что это так и есть, доказывается прежде всего уже тем, что нет резкой границы между сном и бодрствованием. Если закрыть глаза и позволить мыслям бесцельно бродить во все стороны и переходить с предмета на предмет, то мы получим состояние по своей бессвязности и неустойчивости весьма сходное со сновидением. Такой ход мышления отличается от обычного тем, что внимание не сосредоточивается на представлениях, имеющих определенную цель. Быстрая смена последних еще более способствует ослаблению внимания, уменьшая одновременно впечатлительность к внешним явлениям, т. е. «отдаляя предел раздражения». Если такое состояние не будет прервано усилием воли, то оно очень легко переходит в настоящий сон. Таким образом, превращение правильного и плавного течения мышления в необузданный поток грез совершается постепенно, чем и доказывается, что сон отличается от бодрствования не сущностью своей, а только низшею степенью функционирования внимания. Приняв в расчет этот факт, можно из него вывести все характерные черты сновидений.
При нормальном ходе мышления во время бодрствования, мы наблюдаем два взаимопереплетающихся психических процесса: течение представлений по законам ассоциации и работу внимания. Каждое представление вызывает ряд других, с которыми оно раньше было связано. Внимание из всего этого ряда разнородных представлений останавливается на тех только, которые более всего подходят к определенной цели, а остальные исчезают из поля сознания. Выделенные таким образом представления путем ассоциации вызывают ряд других (вторичных), из которых опять внимание выбирает те, которые, по-видимому, более соответствуют данной цели и т. д. до конца процесса. Таким образом, материал для мышления доставляется ассоциациями представлений, а выбор и фиксация их производится работою внимания. Если же деятельность внимания ослабеет, или совсем прекратится и перестанет управлять последовательностью представлений, как это бывает во сне, то появление и исчезновение представлений будет происходить исключительно по законам ассоциации.
Для лучшего объяснения сказанного, я расскажу один из наиболее характерных моих снов. Мне снилось, что я сижу в вагоне с одним моим родственником, который мне рассказывает о велосипедной гонке, где он присутствовал, причем один из гонщиков был ранен. Тотчас мне представился велосипедист, входящий со своею машиною в омнибус; при этом он ее уронил и ранил себе ногу. Все присутствующие думали, что нога сломана, но упавший легко вскочил и пошел своей дорогой. Потом вдруг мы очутились за обедом с д-ром К., который страшно на меня сердился за то, что я взял несколько луковиц, которые он очень любил, а я терпеть не мог, и только в рассеянности положил себе на тарелку. Здесь я проснулся. Конечно, такой сон со стороны может показаться сплошной чепухой, но для меня он весь построен на ассоциациях представлений. Историю с раненым велосипедистом я накануне сквозь сон слышал в вагоне, и при этом мне вспомнился случай, виденный мною несколько недель назад, когда велосипедист хотел влезть в экипаж и при этом уронил свою машину, так что колесо упало ему на ногу, впрочем без всякого вреда и для него и для велосипеда. Картина быстро излеченной ноги вызвала представление о враче К., прославившемся своими излечениями ног и действительно большого любителя лука. Таким образом, одно представление вызвало другие, находившиеся с ним в какой-нибудь связи; из этого видно, что путаница, видимая во сне, является естественным следствием того, что большая часть представлений в течение времени образует самые разнообразные ассоциации.
Итак, мы видим, что капризный ход сновидений состоит из ряда представлений, управляемых исключительно законом ассоциации и не контролируемых деятельностью внимания. Но тут привходит еще другое обстоятельство, именно то, что вследствие ослабления внимания, вся сумма внутренних ощущений организма, из которых слагается наше «я»,также перестает доходить до сознания; поэтому и самосознание в глубоком сне тоже исчезает. Спящий совершенно не ощущает своего положения, а видит самого себя в разных условиях, действующим точно постороннее лицо. При более легком сне, однако, эти внутренние процессы не остаются вполне бесследными и могут даже видоизменять картины снов.
Мне, напр., однажды снилось, что я стою на берегу очень крутой пропасти, и не могу удалиться от края, потому что толпа людей постоянно преграждает мне дорогу. После многих неудавшихся попыток спуститься, я проснулся и увидел, что лежу в самом неестественном положении, ногами вверх. Вероятно, такое неловкое состояние вызвало представление о неустойчивом равновесии и было причиною описанного сна.
Перед пробуждением нередко бывает, что положение, занятое телом, ощущается в сознании, а между тем воображаемое «я» ощущает себя в совершенно другом положении. Таким образом, это последнее обстоятельство, естественно, служило источником многочисленных суеверных представлений.
Что касается продолжительности сновидений, то все исследователи согласны, что даже при самых, по-видимому, длинных и содержательных снах она редко превышает несколько минут, многие сновидения бывают даже гораздо короче.
Я имел случай убедиться, что время в пять секунд было достаточно для длинного сна; нередко даже бывает, что весь сон вызывается тем самым раздражением, которое ведет к пробуждению. Я знаю много рассказов в этом роде, приведу следующий: один землевладелец заснул во время вечернего чтения в постели. Во сне он увидел, что в дверь крадется бандит, направляет на него ружье и стреляет. Одновременно с этим взрывается лампа, стоявшая около его кровати и горящий керосин разливается по полу. Очевидно, выстрел был не что иное, как звук взрыва лампы; в эту ничтожную долю секунды он успел, увидавши целый сон, проснущься и заметить происшествие с лампой. Раде-шток передает сон, рассказанный ему одним французом, по имени Мошар: «я лежал больной в постели, мать моя сидела около меня. Мне казалось, что мы живем во время великой революции; я видел кровавые сцены и был приведен в заседание революционного трибунала. Я увидел Робеспьера, Марата, Фукье-Тенвиля и других известных деятелей революции; я спорил с ними и, наконец, после ряда приключений, которых я уже не могу ясно припомнить, услышал свой смертный приговор. Затем я видел толпу с, высоты роковой тележки, взошел на эшафот и палач привязал меня: топор упал и я почувствовал как голова моя отделилась от шеи. В этот момент я проснулся в страшном ужасе и увидал, что одна из перекладин полога упала и ударила меня как раз по шее. Мать уверяла, что я проснулся сейчас же после падения перекладины». Здесь очевидно удар вызвал весь сон, который должен был поместиться в коротком периоде нескольких секунд между падением и пробуждением.
Таким образом, мы считаем себя в праве сказать, что внешнее раздражение может вызвать одновременно и сновидение и пробуждение. Но каким образом это возможно? Здесь очевидно являются два вопроса: во-первых, как может одно и то же раздражение и вцзвать сновидение и прекратить его, служа для него и исходной точкой и окончанием, во-вторых, как длинный ряд представлений может поместиться в короткое время между наступлением раздражения и пробуждением? Для разрешения этих вопросов нам придется познакомиться еще с несколькими интересными фактами.
Прежде всего известно, что ощущение, для того чтобы достигнуть сознания, должно употребить некоторое время. Идя, напр., задумавшись по улице, я могу пройти мимо человека очень хорошо мне знакомого, которого я ясно увижу, но только через несколько шагов соображу, что это знакомый мне человек. Так как внимание было обращено на другие предметы, то я получаю лишь общее представление о человеке и только, направив внимание на это представление, узнаю самое лицо. Вероятно, то же самое происходит и во сне, когда внимание не обращено на другие предметы, но вовсе не функционирует. Внешнее раздражение вызывает сперва только неясные ощущения, которые по законам ассоциации влекут за собою целый ряд представлений, сознаваемых нами как сновидения. Если раздражение было достаточно сильно, то оно в конце концов возбуждает деятельность сознания и причиняет пробуждение в тот момент, когда внимание окончательно остановилось на чем-нибудь. Так, во сне Мошара первое неясное ощущение удара вызывает смутное представление о казни, и путем ассоциации все сцены революции. В момент, когда первоначальное ощущение, дойдя с достаточной силой до сознания и сделавшись яснее, привлекло на себя внимание, получается заключительная картина сновидения: падение топора, и человек просыпается. Таким образом, подобные явления, где одно и то же внешнее раздражение оказывается одновременно и началом и концом сна, объясняются тем, что между неясным первым ощущением и моментом концентрирования внимания, что вызывает пробуждение, проходит некоторый период времени, в который и укладывается все сновидение. Продолжительность этого времени, конечно, различна, смотря по глубине сна и силе раздражения, но, во всяком случае, она не более нескольких секунд.
Как же, однако, длинное сновидение укладывается в такое короткое время? Дело в том, что у всех нормальных людей, о которых только здесь пока и идет речь, сновидения состоят почти исключительно из зрительных образов. Все, что происходит во сне, тянется как бы в виде ряда картин перед нашими глазами, хотя, впрочем, нередко бывают и звуковые представления в форме разговора и т. д. Картины, воспроизводящие ряд сцен, сгруппированных вокруг одного какого-нибудь главного события, согласно законам ассоциации представлений, бесконечной цепью тянутся перед глазами, так как внимание отсутствует и не может остановиться на какой-нибудь одной. Психофизические измерения доказали, что для вызова тесно ассоциированных представлений нужна всего 1/3 доля секунды, следовательно, в течение немногих секунд перед сознанием могут пройти около дюжины образов, что совершенно достаточно для длинного сновидения. Описанный сон состоит из нескольких сцен суда, уличного шума, эшафота и т. д., наконец заключительной картины, и для обозрения всего этого вполне достаточно нескольких секунд. Таким образом,это сновидение и другие ему подобные не заключают в себе ничего необъяснимого с точки зрения современной психологии.
Кроме представлений зрительных и слуховых, во сне бывают также представления двигательные. Сонный человек говорит во сне, иногда даже вскакивает и бродит. Первое весьма обыкновенно, последнее у нормальных людей бывает редко. Сами по себе процессы, происходящие в психомоторных центрах, заведующих движением, нисколько не удивительнее тех, что происходят при обыкновенных сновидениях, но внешние их проявления в форме разговора и хождения во сне имеют уже особенности, чуждые обыкновенным сновидениям. Ввиду огромного значения этих явлений в деле происхождения суеверий, нам придется посвятить им особую главу.
Еще одно обстоятельство заслуживает внимания. Хотя после пробуждения мы ясно сознаем бессмысленность и неправдоподобие сновидений, но в то время, как мы их видим, они кажутся нам естественными и понятными, и мы их считаем такой же действительностью, как и наши самые ясные восприятия в бодрствующем состоянии. Следовательно, сновидения суть галлюцинации. Для объяснения этого явления ссылались на особое состояние мозга во время сна, указывались и другие обстоятельства, напр., что долгий пост вызывает особенно живые сновидения. Но дело может быть объяснено проще и вернее. Когда я сижу в комнате и заставляю проходить перед собой картины прошлых путешествий по далеким странам, то я хорошо знаю, что эти образы суть только воспоминания, а не действительность, потому что я во всякое время невольно сопоставляю их с окружающим и сознаю их противоречие с текущими впечатлениями. Знакомые мне стены комнаты, звуки и шумы, происходящие в соседних помещениях и на улице,посто-янно напоминают мне, где я на самом деле. Кроме того, я свободно распоряжаюсь картинами своей фантазии: ярко освещенные поля по произволу заменяю мрачными ледяными вершинами, и такая власть над картинами и событиями дает мне отчетливое чувство, что это не действительность, а только воспоминания. Если же допустить, что я огражден от всех внешних впечатлений и потерял возможность посредством работы внимания направлять по желанию возникающие картины, то могу ли я отличить их от реально существующего? Очевидно, нет. Я не знаю более, что делается вне меня и потому, оставшись наедине с образами воспоминаний, я не имею над ними более власти и не могу контролировать их путем сопоставления с текущими впечатлениями. Поэтому они воспринимаются как действительные факты. В таком именно положении мы находимся во сне, когда мы отделены от внешнего мира и не владеем более вниманием. Вполне естественно, что сновидения, возникающие и исчезающие по своим собственным законам и не контролируемые внешними впечатлениями, кажутся спящему подлинной действительностью. Правильность такого объяснения, т. е. что сновидения сходны с галлюцинациями, подтверждается следующими соображениями: когда у человека являются галлюцинации, т. е. образы фантазий принимаются им за нечто реальное, то, значит, эти образы отличаются особенной силой и яркостью. Из этого заключали, что и образы сновидений должны обладать особенной интенсивностью и именно поэтому-то и признаются за действительность. Однако это не верно. Известно, что сила действительных впечатлений, вплетающихся в сновидения, чрезвычайно преувеличивается.
Однажды мне казалось, что я лежу на операционном столе, и в руку мою была воткнута длинная игла, которая при обратном вынимании сильно поранила мне руку. Я почувствовал такую сильнейшую боль, что проснулся и почти дошел до обморока. Оказалось, что указанное место руки подверглось самому незначительному давлению со стороны ручки дивана, на котором я заснул.
Такое, весьма обычное, преувеличение доказывает, что реальные ощущения, влияющие на сознание спящего, гораздо сильнее, чем впечатления образов самих сновидений: весьма часто они получают решающее значение для содержания последних, и во всяком случае ощущаются много сильнее, чем наяву. В исключительных случаях, сновидения, даже через некоторое время после пробуждения, сохраняют впечатление правдивости. Я неоднократно просыпался с убеждением, что мною только что сделано важное открытие. Так напр., я изобрел прекрасный способ летания; стоило только сделать несколько определенных движений ногами и руками, как я перед тем поступал во сне. Но постепенно впечатление исчезало и для меня становилось ясно, что знаменитое открытие было только очень живым сновидением.

ПРИЧИНЫ СНОВИДЕНИЙ

Мы раньше видели, что между сном и бодрствованием нет резкой границы и одно состояние постепенно и незаметно переходит в другое. Из этого вытекает естественное заключение, оправдываемое на самом деле опытом, что цепь представлений, начавшаяся при засыпании, тянется и во сне. Так как это продолжение совершается по закону ассоциации, причем одно представление вызывает другое, то такого рода сновидения можно назвать «сновидениями по ассоциации». Если верно, что с наступлением глубокого сна сновидения прекращаются, то нить ассоциаций должна прерваться, и сновидения, появляющиеся под утро, должны иметь уже другой характер и другую исходную точку. Тщательные исследования Вейганда и других над множеством сновидений доказали, что эти сновидения имеют исходной точкой раздражения нервов. Такие сновидения он назвал «снами раздражения». Хотя сознание наше во сне вообще весьма туго воспринимает внешние впечатления, однако все же легче всего доходят до него, вероятно, раздражения от давления и температуры, а ближе к утру слуховые и зрительные впечатления. Но наиболее обширное влияние на мозг имеет внутреннее состояние самого организма: свободное или затрудненное дыхание, кровообращение, химические изменения крови и тканей, состояние мышц, положение тела, голод и жажда, переполнение мочевого пузыря, всякие болезненные ощущения и т. д. Все это отражается на деятельности мозга и служит исходной точкой сновидений, хотя, конечно, течение их может видоизменяться под влиянием других раздражений, что, может быть, и составляет причину хаотического характера сновидений.
Конечно, найти исходный пункт сновидений в каждом данном случае невозможно. Так как мы часто сохраняем в памяти только заключительные формы его, то очень трудно подняться до его источника и определить первое раздражение, послужившее ему исходной точкой. Но даже и в тех случаях, когда мы помним все сновидение, иногда невозможно определить его первоначальную причину, которой могла быть скоропреходящая боль, или случайное положение тела, так как произведенное ими нервное раздражение часто уже исчезло при пробуждении. В подобных случаях кажется, что сновидение возникло как будто без всякой особой причины.
Если допустить, что одинаковое нервное раздражение всегда вызывает одно и то же ощущение, то позволительно думать, что повторное раздражение какого-нибудь центростремительного нерва будет всегда вызывать одно и то же сновидение. Опыт действительно подтверждает, что у иных людей время от времени, некоторые сны, конечно за исключением мелких подробностей, повторяются. Даже более того, однородное нервное раздражение должно у разных людей вызывать аналогичные сновидения. Конечно, мы не можем ожидать, чтобы они были вполне тождественны, так как содержимое сознания у разных людей слишком не однородно,— факт, на который нам придется впоследствии обратить особое внимание; но если действительно доходящее до мозга нервное раздражение может влиять на ход сновидения, то мы должны у большинства людей встречаться со сходными снами, так как они возникают из сходных ощущений. Этот факт также подтверждается опытом. Всякому, напр., известны существующие в сновидениях ощущения летания, падения с высоты, затрудненного дыхания и т. д. При последующем изложении мы узнаем, что такие сновидения зависят от известных состояний внутреннего чувства и вызываются определенным нервным раздражением, по силе и продолжительности оказывающим особое влияние на весь, ход психической жизни во время сна.
Ощущения полета несомненно обусловлены очень свободным и легким дыханием. Вейганд приводит много примеров сновидений, где у него было такое ощущение, а проснувшись, он замечал, что дыхание его необыкновенно легкое. Однажды во время
дневного сна на диване мне долго представлялось, что я с большим наслаждением поднимался и опускался в воздухе. Проснувшись, я заметил, что лежал на спине, с руками, вытянутыми по бокам, головой, откинутой назад, и приподнятой грудью (положение зависело от устройства дивана). Дыхание при этом было гораздо свободнее и приятное ощущение сильнее обычного. Психологическая противоположность летанию — давление, кошмар. Кажется, трудно найти более общеизвестную форму сновидения. Уже халдеи признавали особых демонов, занятых специально вызыванием этого явления. До нашего времени сохранилось поверие об особом существе, которому приписывают кошмар (домовой душит). Только в половине XIX столетия Борнер, который сам страдал от этого, после многих неудачных опытов напал на истинную причину этого явления,заметив, что оно неизбежно повторяется при всяком стеснении дыхания.

Для того, чтобы убедиться в верности этого объяснения, он подыскивал людей, подверженных кошмарам, и делал над ними опыты. Среди сна он клал им на лицо толстое шерстяное одеяло. Тотчас испытуемый начинал делать глубокие и редкие вздохи, лицо краснело, дыхательные мышцы начинали работать сильнее, испытуемый стонал, но не шевелился, пока, наконец, сильным движением не сбрасывал с лица одеяла и снова успокаивался. После пробуждения всегда рассказывалось о сильном кошмаре: к спящему на грудь вскакивало противное животное и душило его. Один из подвергнутых опыту рассказывал, что зверь обыкновенно медленно влезает к нему на грудь, а теперь он явился одним резким скачком. Эта подробность очень хорошо подтверждает объяснение Борнера, так как внезапный скачок, конечно, соответствует сразу наброшенному одеялу.
Обыкновенно же стеснение дыхания наступает постепенно и соответственно этому спящему кажется, что враждебные чудовища подползают медленно. Появление «домового» в классической форме теперь, конечно, встречается редко в образованных классах, потому что вера в их существование уже отсутствует, а привидения являются только тем, кто в них верит; но кошмар при стесненном дыхании принимает другие формы.
Я сам в детстве страдал довольно часто кошмарами, но мои сны имели при этом определенное содержание: мне снилось, что я должен пролезть в отдушину погреба, в котором часто играл наяву; я забивался все глубже и глубже в отверстие, стены давили все сильнее, я не мог двигаться ни вперед, ни назад, начинал задыхаться, пока сильным движением не вылезал из отверстия. Этот пример показывает, как одно и то же раздражение вызывает у разных людей сновидения, хотя различные, но в основе которых находится одно общее представление.
Ощущение падения с высоты достоверно зависит от расслабления мускулатуры ног.
Я имел случай наблюдать такого рода явление при особо благоприятных обстоятельствах. Однажды утром, уже в полусне, я лежал на спине с согнутыми коленями. Внезапно ноги мои соскользнули, вероятно потому, что сон сделался глубже и мышцы ног ослабели. При этом я ощутил ясное впечатление падения с высоты, но так как я уже почти проснулся и мог определить причину этого ощущения, то оно и не сопровождалось соответствующим сновидением.
Весьма часто ощущение падения есть развязка неприятного сна, где спящий подвергается преследованию. Для избежания опасности делается прыжок из окошка, или с высокой горы, и спящий пробуждается в ужасе. Такие сновидения обыкновенно связаны с неловким положением ног, причем кровообращение в одной из них нарушено вследствие давления на большой сосуд. Чтобы восстановить равновесие, сердце вынуждено усилить работу и с этим связано чувство страха, делающееся исходной точкой целого сновидения. Когда положение становится невыносимым, спящий делает резкое движение, нога скользит и получается ощущение падения, которым и заключается сон. Справедливость такого объяснения я проверял на себе, вызывая по произволу подобные сны тем, что засыпал, положив одну ногу на другую в известном, неудобном положении. Когда я просыпался при воображаемом падении, то пульс всякий раз бился гораздо сильнее нормального.
Ощущение оголенности появляется при падении одеял и действительном обнажении какой-нибудь части тела. Заслуживает внимания, что и здесь различные варианты сновидения обусловлены различным содержанием мыслей разных лиц: молодая дама видит себя в этом положении в бальном зале, профессор или проповедник на кафедре и т. д. Напор мочи очень часто служит определяющим мотивом для сновидений, которые все вертятся вокруг невозможности удовлетворить эту потребность. Кажется, эротические сны тоже часто зависят от переполнения пузыря.
Различные болезненные ощущения тоже часто влияют на содержание и характер сновидений. Конечно, в этом случае разнообразие следствий вполне соответствует разнородности причиняющих их болезненных явлений. Только в том случае, когда однородные заболевания часто повторяются, можно ожидать, что они будут отражаться и одинаковыми сновидениями. Так Вейганд сообщает, что его обычное страдание — астма — всегда сопровождалось представлением о том, что он со стоном взбирался на высокую гору; так что наступающая болезненная одышка выражается в грезах в виде тяжелого восхождения на гору. Подобные постоянные сновидения случаются и при других болезнях и иногда являются предвестниками заболевания. Эта последняя особенность может быть принята за предсказание, и во всяком случае, она играла значительную роль в суевериях, так что на этом обстоятельстве мы в свое время остановимся подробнее.

СОДЕРЖАНИЕ СНОВ

Итак, мы видели, что за исключением сновидений, следующих непосредственно за засыпанием, большая часть их вызывается, вероятно, каким-либо нервным раздражением. Что касается, однако, конкретного содержания их, то оно будет весьма различно у разных людей и даже у одного лица в разное время, несмотря на тождественность причины. По содержанию своему сновидения будут субъективно различаться и видоизменяться в зависимости от содержания сознательной жизни данного лица и от имеющихся у него ассоциаций представлений, так как они большей частью состоят исключительно из рядов ассоциированных представлений. Не нужно только думать, что во время сна легче всего появляются в поле сознания те мысли, с которыми нам всего более приходится иметь дело. Многие предполагают, что они видят во сне преимущественно то, чем они заняты наяву. С другой стороны, уже в древности знали, что в сновидениях часто всплывают «темные» образы и занимают в них видное место. Эти «темные» представления суть или образы прошедших событий, уже давно изгладившихся из памяти, или быстро пролетевшие в недавнее время мысли, едва обратившие на себя внимание и исчезнувшие без видимого следа среди других представлений. Они всплывают вновь, когда сознательная жизнь бодрствующего состояния затихает.
Радешток очень образно объясняет такого рода психические процессы: «звезды», говорит он, «светят и днем, но они незримы в лучах солнца; как только эти могучие лучи погаснут, маленькие светила отчетливо появляются нашему глазу; точно также появляются маленькие «темные» представления, когда исчезнут более яркие впечатления дня». Далее он прибавляет: «на этом основан тот факт, что после сильных душевных волнений и потрясающих несчастных событий дня в сновидениях являются веселые и приятные представления и позволяют спящему забыть все горести и несчастья. «Любовь, которую бодрствующий энергически подавляет в себе; всецело наполняет его сердце во сне».
Хотя Радешток придает большое значение забытым мыслям, но все же он не считает их самым главным элементом сновидений, как делает это французский ученый Делаж. Последний был весьма поражен, заметив на самом себе, что тягостные впечатления от смерти дорогого человека начали проявляться в его сновидениях только через несколько месяцев, когда наяву скорбь уже несколько утихла. По этому поводу он начал тщательно следить за своими снами и открыл, что они частью состоят из забытых воспоминаний, частью же из представлений, на которых внимание днем останавливалось лишь на короткое время и которые были поглощены преобладающими мыслями.
Как хороший пример этого, Делаж передает следующее происшествие. Лестница его квартиры была украшена стеклянным шаром, который однажды был разбит и довольно долгое время не заменялся новым. Как-то Делажу приснилось, что вместо шара поставлено медное украшение в форме еловой шишки. Утром он рассказал об этом своей семье, и к своему величайшему удивлению узнал, что уже несколько дней тому назад именно такая медная шишка и была сделана. Несомненно, Делаж не раз замечал ее, так как дал весьма точное ее описание, но вместе с тем принужден был после всего описанного выйти на лестницу, чтобы на самом деле убедиться в ее присутствии.
Таким образом, мнения по вопросу о значении дневных представлений для последующих сновидений весьма расходятся. И это совершенно понятно, так как недостает материала, сколько-нибудь пригодного для решения вопроса. Чтобы немного помочь горю, я разослал листы с целым рядом вопросов, по известному плану, о содержании снов и т. д. Ответов я получил около 150. Из них я убедился, что едва ли можно вывести какие-либо законы о сновидениях. Около 60 из таких ответов очень интересны, так как исходят от воспитанников одного из лучших учебных заведений,— юношей и мальчиков в возрасте от 12 до 18 лет, живущих в приблизительно одинаковых условиях. Некоторые преподаватели, интересовавшиеся этим делом, помогали ученикам в составлении ответов, так что эти ответы можно считать правдивыми и, насколько возможно, достоверными. Остальные листы принадлежат взрослым — образованным лицам обоего пола и различных общественных положений.
Разбирая содержание всех ответов,— не принимая во внимание возраста,— я убедился, что в 1/5 из них не указано никакой связи между сновидениями и событиями ежедневной жизни. Сны этих лиц вообще очень хаотичны и бессмысленны, а потому часто неприятны и тяжелы. Когда в них встречаются черты из действительной жизни, то они обыкновенно имеют второстепенное значение: знакомые лица или местности входят в состав сновидений, но не играют в них важной роли. Остальные 4/5 можно разделить приблизительно поровну на две части совершенно противоположного характера. Одни из отвечающих указывают, что события ближайшего времени и вообще все случаи, произведшие на них сильное впечатление, отражаются на их сновидениях; другие же утверждают как раз обратное, т. е. что такие факты только в виде исключения воспроизводятся тотчас в сновидениях и что часто события, произведшие сильное впечатление, появляются в них лишь спустя долгое время. Поэтому, насколько я имею возможность высказаться при моем ограниченном материале, я думаю, что оба мнения равно справедливы, или скорее равно ошибочны.
Конечно, было бы весьма интересно найти закон, определяющий, когда именно события действительной жизни немедленно воспроизводятся в сновидениях, когда через большой промежуток времени. Так как ничто не происходит случайно ни в природе вообще, ни в душевной жизни в частности, то и это обстоятельство должно иметь свою причину; но в душевной жизни такая закономерность часто лежит настолько глубоко и так скрыта от глаз наблюдателя различными индивидуальными особенностями, что попытки отыскать эти причины большей частью оказываются неудачными. Однако, все же, по интересующему нас вопросу, кажется, можно установить некоторый общий закон. Если взять исключительно лиц моложе 15-летнего возраста, то почти у 2/3 из них сновидения отражают в себе события дня. Так как при вышесказанном подсчете молодые не были выделены, то вследствие этого общий % таких случаев, когда дневные происшествия играют роль в сновидениях, должен был оказаться более высоким, из чего надо заключить, что у людей более взрослых такая связь между снами и действительностью встречается редко. Поэтому с некоторым основанием я считаю себя вправе сказать, что юношество гораздо более, чем зрелый возраст, склонно переживать во сне то, что произвело особо заметное впечатление в течение дня.
Так как в юности жизнь чувства обыкновенно преобладает, хотя отдельные ощущения и мимолетнее, чем в зрелом возрасте, то мы можем сделать вывод, что чувства имеют большое влияние на содержание снов. Это тоже факт не новый, замеченный и другими исследователями, выразившийся также и в собранном мною материале; однако, вследствие его недостаточности, я позволю себе только указать на полученные результаты, воздерживаясь от всяких статистических выводов.
Во-первых, кажется редко случается, что люди видят во сне предметы своих обычных занятий и то, по-видимому, только в случаях экстраординарных. Напротив, чаще всего воспроизводятся во сне, или заметно влияют на характер сновидений, те события дня, которые представляли нечто необыкновенное и произвели сильное впечатление на чувства. Иногда во сне воспроизводятся самые события, или их характерные черты, иногда же вызванное ими настроение дает лишь тон всему сну, или переходит в совершенно противоположное чувство. Так, напр., тоска по умершему дорогому человеку нередко вызывает его образ во сне, причем, однако, испытывается чувство счастья, сопровождавшее при жизни общение с ним. Оба случая, по-видимому, встречаются одинаково часто. Некоторые неприятные происшествия имеют особенно большую наклонность повторяться во сне. Охотникам, напр., снится, что ружье в самую нужную минуту дает осечку. Лица учащиеся стоят перед экзаменаторами и не могут сказать ни слова и т. д. Последний сон повторяется иногда даже и в старости.
Есть определенная группа чувств, которая всего более проявляет свое влияние на сновидения, если только субъект вообще склонен переживать в них действительные события: то, чего человек желает, ожидает или боится, постоянно кажется уже осуществившимся. Иначе и быть не может: каждая видимая во сне картина считается действительно существующей, а потому образ, тяготивший мозг наяву, как надежда или страх, повторяясь во сне, признается нашим сознанием за реальный факт внешнего мира. Но так как подобные желания, надежды и страхи на самом деле очень часто имеют шансы осуществиться, то подобные сновидения часто могут быть приняты за предвещание.
Таким образом, чувства, по крайней мере у многих людей, имеют значительное влияние на сновидения, но все же из этого не следует заключать подобно Спитте, что «настроение» или жизнь чувства всегда бодрствует и служит единственной исходной точкой для сновидений. Скорее можно сказать, что все люди по содержанию снов могут быть разделены на 2 группы, хотя по существу своему и не резко разграниченные: у одной из них, большею частью состоящей из детей и молодых людей, в сновидениях обыкновенно отражаются события дня, особенно такие, которые заметно повлияли на чувства; другая группа, к которой принадлежат люди старшего возраста, видит во сне большей частью безразличные, обыденные вещи. Крупные события только тогда появляются в их сновидениях, когда вызванное ими волнение на самом деле уже несколько успокоилось.
Хотя сновидения большей частью бессмысленны, но случайно некоторые из них могут отличаться чрезвычайной обстоятельностью; иногда даже человек исполняет во сне то, что ему никогда не удается наяву. Это обыкновенно такого рода дела, где по преимуществу требуется особенно сильная работа фантазии.
Известны, напр., случаи, когда люди во сне решали геометрические задачи и отгадывали загадки, с которыми не могли сладить наяву. Один известный старинный писатель рассказывает, что, будучи студентом, он во сне сочинил начало стихотворения, тогда как он не в состоянии был этого сделать наяву. То, что сочинено было во сне, вышло хорошо, другая же часть никуда не годилась. Очень интересен также сон проф. философии Люткена на острове Зеландия в Соре, о котором он любил рассказывать на лекциях. Ему казалось, что он в Рио-де-Жанейро любуется иллюминацией по поводу восшествия на престол императора. Особенно ярко выдавался транспарант с надписью vivat do(n) P(e)d(r) (о). Так как он не мог понять, что значат скобки вокруг 4 букв, то обратился с вопросом к прохожему, который ему объяснил, что это означает: да здравствует дон Педро и да не будет он Нероном (Nero). Интересно, что во сне сам составивший загадку не мог ее разгадать и принужден был обратиться как бы к другому лицу, от которого и получил требуемое решение. В таком же роде факт сообщает и голландский ученый Ван-Гоэнс.
Заслуживает, наконец, внимания и то обстоятельство, что у иных лиц сновидения продолжаются в течение нескольких ночей подряд. Мне кажется, что в этом можно видеть первый зародыш явлений двойной психической жизни, которая при иных обстоятельствах выражается гораздо яснее. Об этом нам придется еще говорить подробнее.