Леманн А. Иллюстрированная история суеверий и волшебства

ОГЛАВЛЕНИЕ

ОТДЕЛ III. Современный спиритизм и оккультизм

Дальнейшее распространение спиритизма

ПРИЧИНЫ РАСПРОСТРАНЕНИЯ СПИРИТИЗМА

Из Америки спиритизм быстро перешел в Европу и повсюду возбудил величайшее внимание. В начале пятидесятых годов им занимались все, и у него были миллионы ревностных приверженцев. При ближайшем рассмотрении перед нами выступает в высшей степени замечательное явление. Совершенно невежественный сомнамбул-американец и несколько детей вызвали движение, которое распространилось не только в отечестве «шарлатанства» (humbug), но и во всем цивилизованном мире. И движение это не исчезает с такой же быстротой, как .оно возникло; напротив, теперь, полстолетия спустя, оно распространеннее и жизнеспособнее, чем когда-либо прежде. Но даже если бы мы пошли так далеко, чтобы приписать победу спиритизма тому, что он истина, чего я, конечно, отнюдь не думаю, то это все-таки не уяснило бы дела. Ведь спиритизм не есть какая-либо новая истина: в то время когда родился Дэвис, он существовал уже, вполне развившись во всем своем теперешнем виде. Немецкие пневматологи изложили это учение яснее, чище и с большей глубиной и основательностью, чем могли сделать это неученые американцы. Почему же спиритизм не распространялся уже в первой четверти нашего столетия, когда он был представлен рядом талантливых, высоко уважаемых людей? Учение Дэвиса о духах, поскольку оно идет далее того, что находится в соответствующих книгах Юнг-Штиллинга, Эшенмайера и Кернера, есть собственно одна галиматья; почему же удалось обратить на себя внимание ему, а не им, когда они предлагали эту так называемую истину? Чтобы понять это, мы должны обратить внимание на тонкие различия, существующие между американским спиритизмом и немецкой пневматологией. Здесь особенно бросаются в глаза два отклонения, которых уже достаточно, чтоб объяснить все явление: 1) американцы открыли столоверчение, а немцы его не знали; 2) американский спиритизм, несмотря на свой ложнонаучный покрой, имеет ясно выраженный религиозный отпечаток, немецкая же пневматология, несмотря на то что она тесно примыкает к христианству, была философской системой. В этих двух фактах и лежит, несомненно, тайна распространения спиритизма, почему мы и рассмотрим каждый из них несколько подробнее.
Столоверчение, бесспорно, послужило поводом, почему спиритизм, вообще, стал известен в более широких кругах. Удивительное утверждение, что стол должен приходить в движение от того, что около него располагается круг людей, спокойно держащих на нем свои руки, необходимо было обратить на себя внимание. Явление это такого рода, что все могли испытать его, так как единственный необходимый для этого снаряд, стол, имелся везде. Известный факт — о нем помнят еще многие из живущих теперь людей,— что в первые годы после 1850 г. во всей Европе свирепствовала настоящая эпидемия столоверчения. Приводить столы в движение было тогда прямо общественной игрой, которую все хотели испробовать, а интерес к ней затих лишь тогда, когда все убедились в том, что явление это может быть вызвано без труда. Конечно, не всякий, забавлявшийся столоверчением, становился верующим спиритом. В газетах и брошюрах ученые указывали более или менее правильные объяснения интересующего всех факта; карикатуры забавлялись над ними в летучих листках. Но именно столоверчение, как над ним ни насмехались и как его ни карикатурили, очевидно, способствовало распространению известности того учения, с которым оно теснейшим образом было связано. Таким образом, столоверчение было несомненной причиной того, что спиритизм, вообще, стал известен.
Но познакомиться с учением и принять его — это, конечно, две вещи, весьма различные. Тот факт, что спиритизм нашел себе приверженцев, основывается уже на втором из названных обстоятельств, на его религиозном характере.
По мнению самих спиритов, высказываемому чуть не на каждой странице их периодических журналов, успех спиритизма происходит, главным образом, от того, что он является справедливым и живым протестом против естественнонаучного материализма, который до сих пор господствовал над всем нашим мышлением, но от которого люди уже успели утомиться. Утверждение это столь же поверхностно, как и ложно, подобно большинству суждений, выставляемых спиритами. Прежде всего естественнонаучный материализм уже давно прекратил свое существование. Правда, в середине этого столетия материалистические идеи приобрели себе на короткое время большую популярность, имея своими представителями таких людей, как Фогт, Молешотт и Бюхнер, но этот период их процветания напоминает скорее вспышку пламени перед его угасанием. Уже в 1857 г. Ф. А. Ланге в своей «Истории материализма» настолько основательно показал полную несостоятельность грубого материализма, что с той поры этот последний не овладевает уже умами, да в данное время едва ли может овладевать ими. Если бы какой-либо ученый стал теперь утверждать, что все явления молено объяснить с помощью только материи и ее сил, то он доказал бы этим лишь свое незнакомство с самыми элементарными философскими понятиями. Насколько мне известно, за последнее поколение материализм не имел даже ни одного представителя, имя которого пользовалось бы авторитетом в ученом мире. Таким образом, утверждение, будто материалистические идеи слишком долгое время были единственно господствующими, лишено всякого основания, а следовательно, совершенно несостоятельна также и та мысль, будто люди утомились ими и потому стали искать спасения в спиритизме. Философский спор по поводу материализма, происходивший в середине этого столетия, возбудил, конечно, внимание и всех ученых кругов, но все это движение продолжалось так недолго, что не оставило никаких следов в сознании народа. Книга Бюхнера «Сила и материя», самое популярное из материалистических сочинений, уже давно забыта и если еще читается, то, конечно, только философами. Таким образом, объяснение спиритов относительно успеха, какой, бесспорно, достался им на долю, настолько поверхностно и несостоятельно, что оно становится даже совершенно бессмысленным, если брать его в отдельности само по себе. Но оно становится понятным, если его рассматривать в связи с несметным количеством насмешек и ругательств, какими спириты осыпают естествоиспытателей за то, что те совершенно игнорируют спиритическое учение. С этой точки зрения выражение «естественнонаучный материализм», подобно столь многим другим выражениям, становится просто бранным словом; его не надо принимать в строго философском смысле, а оно обозначает лишь науку, которая не дает у себя места духам. А по понятиям спирита, само собой разумеется, нет ничего более прискорбного, как если его духи оставляются без всякого применения.
Но мы охотно оставим теперь в стороне, быть может, и благонамеренные, но неудачные нападки спиритов и исследуем значение религиозного характера спиритизма. Выше мы уже видели, что сущность учения Дэвиса заключается в следующем: «Противоположности между добром и злом нет; можно говорить лишь о большем или меньшем совершенстве. Несовершенное развивается и постепенно становится совершенным. Следовательно, не существует и злых духов: все они, даже самые низшие, станут в конце концов совершенными, блаженными». Или коротко и ясно: вечного осуждения не существует. Далее мы увидим, что это положение, будучи развито на почве католицизма Алланом Кардеком, составляет основной пункт французского спиритизма. Учение Кардека о перевоплощении имеет своей целью как раз доказать то, что все духи могут стать блаженными. Это, конечно, не случайность, что два человека, стоящие на столь различной религиозной основе, как Дэвис и Кардек, пришли к одному и тому же результату. В действительности, оба они хотели подорвать именно учение о вечном осуждении: на это сознательно направлены их системы. Вместе с этим легко становится понятен и значительный успех спиритизма. Для массы народа он является прямо религией, как и всякая другая, и к нему прибегают за тем, чтобы высвободиться из-под церковного догмата, не гармонирующего с гуманным представлением нашего времени об оправдании и возмездии. Поэтому и в будущем спиритизм будет находить себе все новых приверженцев и делать дальнейшие успехи.
Я, впрочем, отнюдь не утверждаю, будто успех спиритизма зависел исключительно от религиозных интересов. Многие замечательные явления, имевшие место в присутствии медиумов, также, конечно, способствовали тому, что люди, не могущие подыскать для них никакого другого объяснения, обратились к вере в духов. Утверждение, что сами факты должны были убедить людей в существовании особого мира, далеко, конечно, не имеет той силы, как обыкновенно думают: «факты» эти чрезвычайно редки. Среди тысячи спиритов едва ли не найдется один, который бы собственными глазами видел что-либо такое, что действительно могло бы убедить его в воздействии духов, если бы он заранее уже не имел веры в них.
Явления, происходящие в частных спиритических кружках, обыкновенно бывают настолько ничтожны, что не могут ни одного разумного человека побудить к тому, чтоб он усмотрел в них участие духов. Надо заранее уже верить в них, чтобы находить подтверждение этой веры в том, что случается на частных сеансах. Такая вера, естественно, может возникать,— и она во многих случаях действительно так возникла,— благодаря тому, что человек читает сообщения о гораздо более замечательных явлениях, чем какие он пережил сам. Если эти удивительные явления, по утверждению лиц их наблюдавших, могут быть объяснены лишь действием духов, то этим самым указывается, что духи врываются в человеческий мир. Отсюда, конечно, уже очень недалеко до того, чтобы признавать участие духов и при менее замечательных явлениях.
Как уже указано, не подлежит сомнению, что многие именно таким путем сделались верующими спиритами. Но в этом нельзя видеть достаточного объяснения успехов спиритизма: многие люди науки с течением времени исследовали медиумические явления и признали их подлинность, но, за исключением Уоллеса и, быть может, Цёльнера, ни один из них, обладающий каким-либо значением, не примкнул к спиритизму. Это скорее оккультисты, т. е. они принимают, что подобные явления вызываются какой-то до сих пор еще неизвестной, «скрытой» (occulta) естественной силой. Большое количество ученых сходятся в таком объяснении; впоследствии мы возвратимся к ним и их опытам. Почему же спириты не хотят принять это более естественное объяснение? Почему они приписывают все милым для них духам? Одним словом, почему спиритизм не уступает места оккультизму?
Ответ на это ясен для всякого, кто сам не спирит. Сопротивление естественному объяснению может быть вызвано только религиозным интересом. За веру в духов потому крепко держатся, что только духи могут дать достоверные указания относительно будущей жизни. Можно бы думать, что для спиритов должно быть совершенно безразлично, как объясняет наука медиумические явления, раз только она допускает их существование. Однако это для них становится уже не безразличным. Человеку, который мало учился по книгам, не приходит в голову оспаривать физика, когда тот объясняет движения маятника; он спокойно соглашается, что физик лучше знает это дело. Но тот же человек руками и ногами борется против всякого естественного объяснения гораздо более трудных медиумических явлений. Почему он не допускает, что психологи и физиологи должны больше понимать в этом, чем он? Тут возможно лишь одно объяснение: он прежде всего хлопочет о том, чтобы получить гарантию в правильности так называемых сообщений со стороны духов. А такой гарантии у него не окажется, если он должен перестать верить в то, что сообщения эти действительно идут от духов.
Итак, у большинства людей вера в спиритизм имеет чисто религиозный характер. Кто чувствует потребность в самостоятельном мышлении, но не может вполне отрешиться от веры, основанной на какого-либо рода авторитете, тот находит себе в спиритизме могущественную поддержку. Духи всегда предписывают ему такие религиозные положения, которые отвечают его религиозной потребности; этим он достигает двойной выгоды: он находит религию, в которой нуждается, и эта религия гарантируется ему сверхъестественным путем, через откровения. Поэтому-то спиритизм делает все большие захваты и имеет за собой будущность.
Теперь я изложу в кратких словах развитие спиритизма в Европе, причем у меня будет случай с большей потребностью остановиться на различных частностях, которые пока высказаны в качестве простых утверждений. Сначала мы отдельно рассмотрим французский спиритизм, затем общий ход развития этого учения в Европе и, наконец, сделаем детальный разбор популярно-спиритических сеансов.

ФРАНЦУЗСКИЙ СПИРИТИЗМ

Франция была той европейской страной, где спиритизм нашел себе первых приверженцев и впервые стал распространяться. Уже в 1849 г., по почину одной возвратившейся из Америки дамы, здесь образовались различные спиритические кружки, которые собирались вокруг столов и с помощью их получали сообщения от духов. Во Франции же появился в 1851 г. и старейший спиритический журнал «La table parlante» (Говорящий стол). Уже это заглавие показывает нам, что столоверчение было самым известным изо всех медиумических явлений и что ему
именно более всего обязан спиритизм всеобщим вниманием. Почти в то же
время, в начале пятидесятых годов, возникла также богатая литература из специальных спиритических произведений, которые рассматривали отчасти с практической, отчасти с теоретической точки зрения как мир духов, так и медиумизм и столоверчение. Мы не можем подробнее касаться этих произведений и их авторов. Большинство их давно уже забыты и вытеснены сочинениями человека, которого надо считать истинным творцом французского спиритизма, именно — Ривэля, по прозванию Аллан Кардек. Он, впрочем, много пользовался сочинениями своих предшественников, заимствуя оттуда подходящий материал, так что при рассмотрении его деятельности мы вместе с тем получаем обзор тогдашних спиритических воззрений во Франции.

Ипполит Денизар Ривэль родился в 1804 г. в Лионе и получил воспитание у знаменитого педагога Песталоцци. Впоследствии он изучал право, медицину и языки; говорят, он был знаком со всеми европейскими языками, за исключением русского. В 1850 г. он поступил в один спиритический кружок, оперировавший с одним из лучших медиумов Целиною Яфет. Ривэль скоро убедился в том, что Целина, действительно, находится в общении с духами, и тогда предложил ей целый ряд вопросов относительно духов и их жизни. Она отвечала ему в сомнамбулическом состоянии, частью письменно, частью вдохновенными речами. Все, что им было узнано через Целину и другую сомнамбулу, госпожу Бодэн, Ривэль собрал в своей знаменитой книге «Livre des Esprits» (Книга духов. Париж, 1858). Так как Ривэль, прежде чем сделаться спиритом, был ревностным сторонником веры в предсуществование и переселение душ, то нет ничего удивительного в том, что сообщения духов во всем подтверждали это учение, так что оно образует основной пункт «Книги духов». Книга эта была издана под псевдонимом Аллана Кардека, так как, по заявлению духов, таково было имя Ривэля при одном из его прежних существований.
«Книга духов» стала своего рода библией для всех спиритов в романских землях. Она рассматривает всевозможные вопросы относительно Бога и человеческой души как в том ее состоянии, когда она связана с телом, так и в том, когда она освобождается от негр, т. е. становится духом. Основные положения всего этого учения Кардек издал в небольшой книжке «Qu'est-ce-que le spiritisme?» (Что такое спиритизм? Париж, 1859). Достаточно будет привести отсюда несколько цитат, чтобы наметить пункты, имеющие для нас наибольший интерес. Особенное внимание обращаем мы на религиозную сторону его учения.
«Если бы возможно было заставить всех разумных людей высказаться, на основании их сокровеннейших мыслей, относительно вечного наказания, то мы скоро бы увидали, в какую сторону склоняется большинство их. В самом деле, представление о вечной каре есть очевидное отрицание неисчерпаемого милосердия Божия. Спиритизм может объяснить и возникновение этого верования. Нам приходится иногда иметь дело со страдающими и несчастными духами, которые, вследствие ограниченности своих понятий и своего знания, не ведают того момента, когда должны прекратиться их мучения. Они подавлены тем убеждением, что мучения эти будут продолжаться вечно, и в этом заключается отчасти их наказание. Впрочем, для продолжительности наказания низших духов не существует никаких определенных границ. Путь к улучшению всегда открыт для них, но путь этот может быть далек, а так как они, как мы уже имели возможность видеть, часто подвергаются подобным мучениям в течение многих веков, то у них есть основание думать, что мучение это должно быть вечным.
«Спиритизм не признает существования дьяволов в обычном значении этого слова, но, конечно, допускает, что есть злые духи, которые причиняют много зла, пробуждая дурные желания и мысли. Вместе с тем спиритизм учит, однако, что эти духи не созданы специально для того, чтобы делать зло, и что они не осуждены на вечное подчинение силе зла, что они — не отбросы творения и не палачи человечества, но что это несовершенные и недоступные для добра духи, улучшение которых Бог предоставил будущему. С этим согласуется учение Оригена о том, что дьявол в конце концов исправится, откуда следует исправление злых духов, чем и отвергается учение о вечной каре».
В качестве пути, который всех духов в конце концов приводит к блаженству, Кардек принимает возрождение. Однако его учение отличается от древних представлений о переселении душ тем, что, по его положительному утверждению, человеческая душа может поселиться опять лишь в человеческом теле, тогда как, по мнению древних, для ее временного пребывания могли служить и животные. Учение Кардека может быть вкратце передано в следующих положениях:
«Духи становятся чище и благороднее, благодаря тем испытаниям, которым они подвергаются в земной жизни. Но так как эта жизнь, в сравнении с безграничной продолжительностью духовной жизни, есть лишь мгновение, то одного пребывания в этой жизни не могло бы быть достаточно для полного очищения духа; поэтому дух столько раз покидает земную жизнь и снова в нее возвращается, сколько это необходимо для достижения такой цели. Число земных существований, через которые должен пройти каждый отдельный дух, остается неопределенным. Дух, прошедший все возрождения, нужные для его очищения, более им не подвергается. Тогда он становится чистым духом и наслаждается высшим блаженством вечной жизни. При каждом перевоплощении дух приобретает все большие познания и опытность, которые споспешествуют его облагорожению. Таким образом, возрождение есть средство, предоставленное духу для того, чтобы он постепенно мог преуспевать в облагораживании. То, что дух приобретает во время земного существования по части знаний и нравственности, никогда уже им не утрачивается».
После этих образчиков Кардековского спиритизма не может оставаться никакого сомнения в том, что все его учение по своей сущности имеет источником религиозные интересы. Сверх того, оно также особенно пригодно для того, чтобы служить для объяснения различных медиумических явлений. Эта сторона спиритизма трактуется Кардеком в его втором главном произведении «Le livre des mediums» (Книга медиумов. Париж, 1861). В этом весьма объемистом труде дается изложение всех медиумических явлений, которые были известны в то время. Всего интереснее кажется мне тот отдел, где говорится о различных видах медиумов. Здесь мы, несомненно, имеем первую попытку их классификации. Особенно сильным логиком Кардек, очевидно, не был.
Его подразделение медиумов проводится с двух различных точек зрения, которые он, однако, перемешивает, принимая в расчет то состояние медиумов, то их действия. При этом получаются следующие разряды: физические медиумы, вызывающие звуки и движения неодушевленных предметов; чувствительные (сензитивные) медиумы, ощущающие присутствие духов; слышащие, которые слышат духов, и видящие, которые их видят. Говорящие медиумы есть те, через посредство которых духи дают о себе знать путем слов, пишущие — те, с помощью которых духи делают письменные сообщения. Затем имеются еще медиумы-сомнамбулы, которые могут действовать лишь в сомнамбулическом состоянии, и врачующие медиумы, сообщающие диагнозы и предписания духов по отношению к болезненным явлениям.
Во всем этом делении всего страннее то, что Кардек нигде, насколько я могу судить, не пытается объяснить, почему медиум обыкновенно принадлежит лишь к одному из этих разрядов. Можно бы думать, что пишущий медиум, с помощью которого духи приводит в движение карандаш, будет двигать также и другие неодушевленные предметы, следовательно, будет также физическим медиумом. Но это совершенно не так. Неясно даже и то, в чем собственно заключается назначение медиумов. Кардек, надо заметить, заимствовал из немецкой пневмато-логии положение, что духи имеют полуматериальную оболочку, нервный дух или, по его терминологии, перисприт. При телесной жизни перисприт соединяет дух с телом, после смерти же он следует за духом, благодаря чему последний получает возможность делать себя видимым или слышимым для медиума и воздействовать на земную материю. Но если дух с помощью перисприта может воздействовать на какой-либо предмет, напр, на стол, по соседству с которым нет никакого медиума, то для чего же вообще нужно тогда присутствие медиума? Это остается совершенной загадкой. Кардек, очевидно, прав, утверждая, что спиритизм есть несовершенная наука, так как много еще, конечно, нужно экспериментальных исследований и теоретических соображений, прежде чем дело станет несколько более ясным, хотя бы только в общих чертах.

СПИРИТИЗМ В ОСТАЛЬНОЙ ЕВРОПЕ

Не только во Франции, но и в остальной Европе спиритизм тотчас по своем появлении привлек к себе большое внимание. Повсюду, особенно же в Германии, был написан целый ряд книг относительно замечательных спиритических явлений, главным образом относительно наиболее обычного и наиболее известного из них — стучания и говорения столов. Но ни один из многочисленных авторов, занимавшихся спиритизмом, не дал ему столь всестороннего изложения и не приобрел такого значения, как Аллан Кардек. Поэтому мы спокойно можем обойти молчанием этих многочисленных, совершенно или отчасти забытых авторов. Впрочем, в большинстве стран спиритическое движение, очевидно, скоро пришло к концу, за исключением Англии. Вероятно, частные спиритические кружки сохранили там и сям свое существование, правильно собираясь вокруг столов, чтобы пользоваться общением с дорогими умершими. Но особенно выдающегося медиума, который возбудил бы внимание в более широких кругах, нигде, по-видимому, не оказалось за первые двадцать лет после появления спиритизма, кроме Англии.
В Англии же интерес к спиритизму сохранил большую живость, вероятно, вследствие более близкой связи с Америкой. Обе сестры Фокс, имя которых неразрывно связано с историей современного спиритизма, вышли замуж за англичан, а так как они сохраняли свои спиритические свойства в течение многих лет, то достаточно было уже их пребывания в Англии, чтобы движение пустило здесь прочные корни. Но, так как медиумы обыкновенно развиваются в таких кружках, где производятся спиритические опыты, то вполне естественно, что на английской почве постепенно возникало все больше хороших медиумов. Наконец, фактов накопилось столько, что ученые были вынуждены приступить к более тщательному расследованию дела; с этого момента, т. е. около 1870 г., можно считать начало современного оккультизма. Но еще раньше на сторону спиритизма стал известный выдающийся ученый, естествоиспытатель Альфред Руссель Уоллэс. В 1866 г. он издал маленькую книгу «The Scientific Aspect of the Supernatural» (Научная сторона сверхъестественного), где он, между прочим, приводит свои собственные опыты. Так как интересно видеть, что могли сделать хорошие медиумы того времени и что способствовало обращению столь скептической натуры, как Уоллэс, то я приведу здесь несколько из его замечательнейших наблюдений.
В кругу своей собственной семьи Уоллэсу удавалось вызывать лишь движения и стучащие звуки у столов. Он прямо говорит, что явления дальше этого не пошли; отсюда он заключает, что со стороны участников в опытах не было применено никакого обмана, так как нельзя думать, чтобы образованные люди стали забавляться постоянным повторением столь жалкого и ничего не выражающего обмана. В этом надо с ним, конечно, согласиться. Столоверчение и стучащие звуки не требуют для своего появления никакого «искусства», и, будь в деле замешан обман, конечно, имели бы место более замечательные явления. Но так как Уоллэс не был доволен тем, что ему удавалось видеть при таких обстоятельствах, когда была исключена возможность обмана, то в сентябре 1865 г. он начал посещать одного известного медиума, м-ра Маршаля в Лондоне. Здесь, конечно, возможность обмана была исключена как можно менее, и в результате ему удалось быть свидетелем множества чудес. Посмотрим некоторые из них.
Обычный способ, каким получались у м-ра Маршаля сообщения от духов, заключался в следующем. Тот, кому были нужны эти сообщения, указывал подряд на буквы напечатанного алфавита. При этом раздававшиеся удары отмечали те буквы, из которых складывался ответ. Таким путем быстро могли слагаться имена или целые предложения. И вот Уоллэс рассказывает, что однажды его сопровождали к Маршалю его сестра и еще одна дама, которые прежде никогда там не были. «Дама эта пожелала, чтобы из букв составилось имя одного ее умершего родственника, и начала, как обыкновенно, указывать буквы алфавита, причем я (Уоллэс) записывал буквы, отмеченные стуком. Первые буквы оказались у, г, п. «Это чистый вздор,— сказала дама,— всего лучше начнем сызнова». В ту же минуту вышло е, и так как, казалось мне, я понял, что это значит, то я заметил: «продолжайте, пожалуйста, я понимаю». В конце концов получился такой ряд букв: yrnehkcocffej. Дама все-таки не могла признать имен, пока я не написал их следующим образом: yrneh kcocffej, что действительно дало имя задуманного умершего, Henry jeffcock, только написанное в обратном порядке бука
В другом случае меня сопровождал один приехавший из деревни друг, совершенно неизвестный медиуму и имя которого ни разу не было произнесено. После того как мы получили сообщение якобы от его умершего сына, под стол был положен кусок бумаги, и несколько минут спустя Яа нем оказалось написанным имя моего спутника. При этих опытах под столом, наверное, не находилось никакого механизма, так что остается лишь вопрос о том, не мог ли медиум снять сапоги, взять пальцами ноги бумагу и карандаш, написать имя, которое он сначала должен был угадать, и затем, наконец, вновь надеть сапоги, не снимая при всем этом рук со стола и ничем не выдавая своих усилий».
Когда Уоллэс, таким образом, был посвящен м-ром Маршалем в явления высшего спиритизма, он стал искать в кругу своих собственных знакомых такого медиума, который мог бы вызывать не одни только стуки. Ему и в самом деле удалось найти медиума-женщину, в присутствии которой были получены различные физические явления. Одно из них, которое он часто имел случай наблюдать, описано им следующим образом: «Мы стояли вокруг маленького рабочего стола, доска которого имела около 20 дюймов в диаметре, и держали все свои руки вблизи от центра, плотно сомкнувши их. Спустя немного времени стол совершил колебание с одной стороны на другую, как бы желая прийти в равновесие, поднимался в отвесном направлении на высоту 6—12 дюймов и часто держался, таким образом, в воздухе от пятнадцати до двадцати секунд. В это время один или двое из присутствующих могли ударять или нажимать его, так как он оказывал значительное сопротивление. Первое впечатление, какое при этом получается, естественно, будет то, что кто-нибудь поднимает стол ногой. Чтобы устранить такое предположение, я устроил цилиндр из испанского тростника и прутьев, обтянув его бечевкой. Стол ставили в этот цилиндр как в колодец, и так как высота цилиндра была около 18 дюймов, то он совершенно ограждал стол от ног и дамских платьев. Между тем это приспособление нисколько не устраняло движений стола вверх, а так как руки медиума, покоясь на плоскости стола, все время находились на виду у всех присутствующих, то ясно, что здесь должна была действовать та или другая новая и неизвестная сила».

Это последнее предположение можно считать ближайшим указанием на то, что Уоллэс, принимая в качестве причины рассматриваемых явлений некоторую неизвестную силу, стоял на точке зрения оккультизма; впоследствии же он решительно примкнул к спиритизму. В 1874 г. он много раз поручал фотографировать себя фотографу Гедеону в присутствии медиума м-ра Гёппа. На карточках вместе с ним появлялось более или менее явственное изображение его давно умершей матери. Он сам смотрел за всеми пластинками во время их проявления, и посторонний образ каждый раз выступал в то мгновение, когда проявитель наливали на пластинку; его же собственное изображение становилось видным лишь около двадцати секунд спустя. Таким образом, не могло оставаться никакого сомнения в том, что действительно существуют духи, которые в состоянии вторгаться в земную жизнь и воздействовать на материю.
На подобную же точку зрения стал и известный немецкий астрофизик Цёльнер; для объяснения спиритических явлений он выставил теорию о «четырехмерных разумных существах», в которых, по его словам, заключается истинная причина медиумических явлений. Цёльнер явно приближается здесь к спиритизму, поскольку он усматривает в этих явлениях участие разумных существ, которые не являются людьми, но, с другой стороны, он расходится с грубым популярным спиритизмом в том, что характеризует эти существа как «четырехмерные». Это добавление показывает, что исходная точка Цёльнера заимствована из математических теорий относительно измерений пространства; известно к тому же, что, прежде чем приступить к спиритическим опытам, он много занимался этой отраслью математики. Хотя теория о четырехмерных существах в высшей степени фантастична, тем не менее она, бесспорно, есть правильный вывод из некоторых математических построений. И этот вывод был сделан Цёльнером, чтобы дать естественное объяснение спиритическим явлениям. Именно, если есть существа, созерцающие пространство в четырех измерениях, то, как показывает Цёльнер, они могут вызывать все спиритические явления, притом как раз только через посредство четвертого измерения пространства, без помощи каких-либо других естественных сил, кроме тех, какие до сих пор нам известны.
Таким образом, основная мысль Цёльнера заключается в том, чтобы объяснить спиритические явления естественным путем; а так как таково именно главное стремление оккультистов, то постольку же и он должен быть признан оккультистом. Но он отличается от других оккультистов тем, что делает весьма смелую попытку перенести в действительность некоторые математические абстракции. Другие оккультисты предпочитают более естественный выход, принимая наличность естественной силы, действия которой по временам обнаруживаются в медиумических явлениях, но закон которой мы пока еще не знаем. Ясно, однако, что гипотеза Цёльнера — будет ли она удачнее или неудачнее других, выставленных до сих пор объяснений — все-таки принадлежит к разряду оккультических исследований. Поэтому мы не будем здесь останавливаться долее на Цёльнере, впоследствии же в своем месте я подробно поговорю о его теориях и его многочисленных опытах, которые казались их подтверждением.

ПОПУЛЯРНЫЕ СПИРИТИЧЕСКИЕ СЕАНСЫ

Выдающиеся медиумы очень редки. Просматривая какой-нибудь из более значительных спиритических журналов, мы найдем, что за полстолетия, прошедшего со времени возникновения современного спиритизма, едва оказалось двадцать медиумов, которые возбудили такое внимание, что их имена стали известны в более широких кругах. Правда, число хороших медиумов несколько увеличится, если принять в расчет тех из них, которые никогда не выступают публично, принимая участие лишь в частных кружках. Но действенность таких частных медиумов, конечно, наблюдалась сравнительно только немногими — их друзьями и знакомыми, имевшими доступ в кружок. Поэтому с полной уверенностью можно утверждать, что из многих миллионов, примкнувших к спиритизму, лишь самой ничтожной частице удалось лично видеть более замечательные проявления медиумизма.
С другой стороны, несомненно, что на всей земле находятся тысячи спиритических кружков, которые правильно собираются на сеансы один или два раза в неделю. Что же происходит на этих сеансах? Так как хорошие медиумы крайне редки, а хороший медиум есть необходимое условие для получения хороших результатов, то на этих многочисленных сеансах не может происходить никаких особенно удивительных явлений.

Но, с другой стороны, конечно, весьма интересно знать, чем занимаются участники этих собраний; при рассмотрении этого вопроса для нас выясняются многие существенные пункты. Прежде всего мы узнаем, чем должен довольствоваться обыкновенный спирит, какие явления известны ему по собственному опыту и какие факты служат к тому, чтоб укрепить в нем веру в духов. Тогда мы получим возможность резко отделить явления, которые наступают вследствие медиумической способности, имеющейся у большинства медиумов, от гораздо более редких явлений, которые предполагают особенное развитие медиумизма. Подобное различие, несомненно, имеет величайшую важность, если желательно распознать, что в конце концов лежит в основе медиумических явлений.
Дать точный отчет о том, что может вообще происходить в обыкновенных спиритических сеансах, есть вещь почти невозможная по самой природе дела. Так как у медиумов существуют всевозможные ступени развития и так как каждый медиум может иметь свои «светлые мгновения», когда он дает более чем обыкновенно, то здесь нельзя провести никаких резких границ. Я нарочно заявляю это, чтобы какой-нибудь спирит не сделал мне упрека, что я не принял в расчет явлений, которые он, быть может, когда-либо видел или воображает, что видел. В последующем описании обыкновенных сеансов я касаюсь лишь тех явлений, которые, по моему мнению, надо считать средними, нормальными. Воззрение мое основывается на близком знакомстве со спиритической литературой и многолетнем участии в такого рода сеансах. Чтобы облегчить обзор этих явлений, я разделю их на три группы — на физические, физико-интеллектуальные и чисто интеллектуальные явления.
Физические явления. В сеансах, где духов заставляют обнаруживать свое присутствие посредством столов, сообщениям предшествует обыкновенно ряд порывистых и беспорядочных движений стола. Стол часто вертится и движется по полу с такой быстротой, что присутствующие лишь с трудом могут следовать за ним. Как только это движение началось, его легко могут поддерживать один или двое из участников сеанса, и даже достаточно одного медиума, чтобы проявить при этих обстоятельствах силу, которая, казалось бы, должна далеко превосходить силу одного человека. Так одна женщина-медиум без заметного напряжения может поддерживать движение стола даже в том случае, если на него садится взрослый, крепко сложенный мужчина. Я сам много раз клал тяжесть в пять килограммов на середину маленького, круглого стола, который поддерживался в сильном движении двумя женщинами-медиумами; несколько секунд спустя груз взлетал, как ракета, и падал далеко в комнате. Такое «столоверчение», вызываемое прикосновением рук участников, есть, насколько я могу судить, единственное физическое явление, какое получается при обыкновенных условиях. Как мы видели раньше, это было также единственным явлением, какое удавалось вызвать Уоллэсу, пока он не заручился содействием особенно развитого медиума. Вопрос о том, происходит ли на обыкновенных сеансах движение столов или других предметов без прикосновения рук, остается открытым. Правда, часто приходится слышать утверждение, что такое явление имело место, но у меня есть сильные основания сомневаться в этом. Именно я неоднократно в течение целых часов заседал с весьма хорошим медиумом и по всем правилам искусства старался привести в движение какой-нибудь предмет, над которым мы держали руки; но нам ни разу не удавалось даже по отношению к зажигательной спичке достичь того, чтоб она подвинулась хотя бы только на частичку миллиметра. Когда единственный раз медиумам показалось, будто стол слабо движется без прикосновения рук, то при ближайшем исследовании, к сожалению, выяснилось, что несколько пальцев все-таки с ним соприкасались. Отсюда можно с уверенностью утверждать, что для получения самостоятельных движений у неодушевленных предметов медиум должен обладать значительным развитием.
Физико-интеллектуальные явления. Когда стол утомится от своих круговых движений, тогда именно начинаются «стуки», которыми духи дают о себе знать. Сообщения от них могут получаться многими различными способами. Об одном методе мы упоминали уже раньше: он состоит в том, что спрашивающий указывает подряд буквы алфавита, а стук отмечает при этом буквы, из которых составится сообщение. При самом первоначальном, но более неудобном методе пользовались исключительно столом, который числом ударов прямо указывал место буквы в алфавите. Так, один удар обозначает «а», два удара — «б» и т. д. Если на какой-нибудь вопрос надо ответить при помощи «нет» или «да», то один удар обозначает «нет», три удара — «да», два же удара указывают на неопределенный характер ответа.
Вместо стола часто пользуются планшеткой. Это, собственно, не что иное, как маленький, треногий столик, на доску которого можно положить две руки. Ножки его имеют в длину всего несколько дюймов, две из них снабжены колесиками, а третья — карандашом.

Если поставить этот столик на лист бумаги и положить на него руки, то через небольшой промежуток времени он начнет двигаться, причем карандаш отмечает на бумаге ход этого движения. Под руками большинства людей сначала лишь получается, конечно, беспорядочная путаница штрихов, но достаточно некоторого упражнения, чтобы естественный медиумизм настолько развился, что начинают выходить буквы, слова и, наконец, целые предложения. Таким путем можно получать ответы
на поставленные вопросы, и весьма часто сам медиум не знает того, что написали его руки. Мы сейчас рассмотрим обычный характер таких сообщений.
Чисто интеллектуальные явления отличаются от только что упомянутых лишь тем, что они не требуют для себя никакого особого физического снаряда. Явления эти состоят или в письме,или в речи, сообразно с чем медиумы делятся на пишущих и говорящих. Пишущие медиумы, конечно, нуждаются в каком-нибудь пишущем инструменте, напр, карандаше, с помощью которого духи получают возможность сообщать свои мысли; но, беря в руку этот инструмент, они не требуют уже никаких других особых вспомогательных средств — этим именно проявления их медиумизма отличаются от физико-интеллектуальных медиумических явлений. Легко убедиться, что при этих условиях » для получения бессознательного письма требуется значительно большее развитие медиумизма. Лишь немногие люди в состоянии довольно долгое время удерживать в покое планшетку, когда на нее положены их руки; карандаш же обыкновенно не начинает писать, если его спокойно держать в руке. Различие это объясняется тем, что, когда рука должна скользить по куску бумаги, ей приходится преодолевать значительное сопротивление от трения; колесики же планшетки делают это сопротивление настолько ничтожным, что снаряд приходит в движение даже от самого легкого сотрясения. Настоящие пишущие и говорящие медиумы находятся обьжновенно, если не всегда, в своеобразном экстатическом состоянии транса. Такое состояние далеко не так часто у медиумов, которые делают сообщения через стук столов и тому подобные физические явления; отсюда следует, что для этого рода явлений достаточно меньшее развитие медиумизма. Дело в том, что если во время сеансов медиум впадает в состояние транса, то в этом склонны видеть признаки высокого развития его медиумической силы. Но, познакомившись с различными, более или менее развитыми медиумами, я пришел к тому заключению, что транс совсем не представляет из себя строго определенного состояния. Существуют, напротив, всевозможные степени его, и самые низшие из них часто бывает всего труднее констатировать. Надо, однако, признать, что действительные пишущие и говорящие медиумы обьжновенно проявляют более ясные признаки транса, чем упомянутые физические медиумы. Значение этой разницы будет ближе разобрано в последней части этой книги.
Теперь мы рассмотрим обычный характер сообщений, получаемых тем или другим способом, будет ли это через стук стола или через планшетку, через письмо или речь. Во всех случаях я делаю строгое различие между тем, что я видел, и тем, что обыкновенно рассказывают. Именно тогда, как спиритические журналы полны известий о «сообщениях со стороны духов», которые, если только они вообще верны, могут быть объяснены лишь вмешательством высших сил, я лично был настолько несчастлив, что никогда не испытывал ничего подобного. В моем присутствии никогда не получалось ясных ответов на какой-либо вопрос, если, по крайней мере, хоть один из участников сеанса не мог сам отвечать на него. При этом медиумы никогда не могли дать более того, что не превышало их познаний или степень их образования. И все-таки могут получаться вещи весьма замечательные; я приведу ряд разнообразных примеров.
В течение довольно долгого времени я экспериментировал с тремя женщинами-медиумами, двумя финками и немкой, госпожой Г. Последняя уехала. В следующий за тем сеанс обе финки сели за планшетку и спросили: «Думает ли госпожа Г. о нас?» Ответ, написанный большими отчетливыми буквами, гласил: «infidele» (изменница). Такой ответ возбудил в медиумах большую печаль, и они спросили тогда: «Почему она изменница?» Ответ: «amour et autre amitie» (любовь и другая дружба). Тогда вмешался я и спросил: «Почему ты говоришь по-французски?» В ответ получилось: «Paris» (Париж). Когда я вслух прочел это слово, медиумы вдруг вспомнили: «Ах да! Около этого времени госпожа Г. должна быть в Париже». Ни одна из них не думала об этом раньше, во всяком случае, таково было их заявление, и я считаю его вполне вероятным. Ведь даже если б они думали об этом, у них все же не было никакого основания давать ответы на французском языке; родной язык их самих или госпожи Г. все-таки был бы уместнее, а обе дамы свободно говорили и писали
на всех трех языках.
Один медиум-мужчина, живо интересовавшийся политикой, сидя на сеансе 20 марта 1893 г. у планшетки рядом с одной из вышеупомянутых женщин, задал вопрос: «Получим ли мы в этом году финансовый закон?» Ответ воспроизведен в натуральную величину на приложенной фигуре.

Пусть читатель решает, обозначает ли он «ja» (да) или «nei» (по-датски — нет). По гениальной двусмысленности этот графический фокус не уступает, как кажется, знаменитым изречениям греческих оракулов.
Нет нужды долго работать с медиумами, принадлежавшими к различным классам общества, чтобы открыть, что то же самое различие, которое можно заметить в их повседневной жизни, обнаруживается также и в проявлениях их медиумизма.
Приведу несколько примеров из моего собственного опыта. В одном довольно большом спиритическом кружке, состоявшем исключительно из лиц более бедного городского класса, действовали два отличных медиума, женщины. В сеансах принимали участие как мужья, так и жены, но один из значительнейших членов кружка всегда являлся без жены, так как она пришла к убеждению, что сообщения духов представляют обыкновенно бессмыслицу, и потому не хотела присутствовать на собраниях. Этот взгляд, несомненно, делающий большую честь ее здравому смыслу, естественно, должен был раздражать духов, которые через различных медиумов обращались к ее мужу с длинными речами и писаниями, чтобы он внушил ей более правильные воззрения. Однажды на сеансе, на котором присутствовал и я, одним из медиумов овладел дух В., выдававший себя за дочь упомянутых сейчас супругов; под влиянием этого духа медиум сначала обратился с длинной речью к отцу, а затем написал письмо к матери. Письмо это, во всяком случае, не дошло по своему назначению, так как я его взял себе. Оно занимает две странички листа, из которых первая воспроизведена здесь в половину своей величины по снятой с нее фотографии (см. рис. 60). Письмо было написано в почти темной комнате, причем еще медиум находился с закрытыми глазами; он был в столь глубоком трансе, что не заметил, как я двигал взад и вперед лист бумаги между его глазами и листом, на котором он писал. Вполне естественно поэтому, что строчки письма заходят одна на другую, что часто имеются излишние буквы и т. д. Вот содержание письма:
«Min dyrebare Moder. Jeg er saa enderlig glad ved Fader, og Moder du maa for Aalt ikke tro at at Aanderne ikke altid er saa oprigtig, men min Dyrebare Moder jeg taler ikke hos C... taler jeg ikke hjos, men prov dem rigtig. Min kjare Moder jeg vil gjarne tale med dig for der er mange ting, somjeg har at tale med dig. en Venlig hilsen fra din kjare lille V... til min kjare Moder. Farvel for i Dag».
(«Дорогая матушка. Я так бесконечно рада за батюшку; и, матушка, ты отнюдь не должна верить, что духи не всегда бывают столь откровенны, но, дорогая матушка, я не говорю у К... я не говорю, но испытай же их на деле.

Милая матушка, мне очень бы хотелось говорить с тобой, так как есть столь много вещей, о которых мне надо поговорить с тобой. Сердечный привет от твоей милой маленькой В... моей милой матушке. Прощай на сегодня»).
Надо согласиться, что письмо это ни по форме, ни по содержанию ничем не отличается от произведения простой мещанки.
На том же сеансе я получил еще подтверждение того, что медиум в своих действиях не может идти далее своих познаний и степени своего образования. Один медиум, как мне рассказали заранее, часто говорил «на языках». Этим выражением спириты обозначают то явление, что медиум говорит на таком языке, которого он часто сам не понимает и на котором, во всяком случае, он не может говорить в нормальном состоянии.
Существует целый ряд рассказов о подобного рода случаях: один из самых интересных подробно изложен американским судьей Эдмондсом, дочь которого Лаура обладала медиумизмом. Кроме своего родного языка она знала лишь французский; тем не менее однажды на сеансе, где присутствовал некий господин Евангелидес из Греции, она понимала его и говорила с ним по-новогречески, причем грек подтвердил, что она говорит правильно. Я, конечно, с нетерпением ждал случая наблюдать что-либо подобное, но мне пришлось горько разочароваться в своем ожидании. Правда, один говорящий медиум был охвачен духом недавно умершего шведского проповедника, который его устами произносил длинные проповеди; но при всем этом представлении меня удивило лишь одно, именно как скоро шведский священник позабыл в ином мире свой родной язык. Его речь была просто составлена по довольно известному рецепту: если звук «е» на конце датского слова заменить звуком «а», то оно делается шведским. Проповедник забыл даже самые обыкновенные шведские выражения; еще хуже было то, что выговор отдельных шведских слов, которые у него попадались, был неверен. Так, напр., он много раз употреблял слово «genom», но оно всегда произносилось у него с датским g вместо je. Одним словом, все дело имело такой вид, как будто медиум видел однажды оторванный клочок какой-нибудь шведской газеты и теперь, находясь в состоянии транса, воспроизводил из него некоторые кусочки, не имея при этом ни малейшего представления о правильном шведском произношении.
После таких опытов не может явиться большой склонности верить истории о мисс Лауре Эдмондс и ее правильном новогреческом языке, если предполагать, что она действительно никогда не училась этому языку.
Вполне, конечно, возможно, что медиум в трансе сообщает вещи, которых он не сознает, или говорит на языках, которыми в нормальном состоянии не владеет. Но все-таки непременным условием для этого является то, чтобы медиум раньше знал данный язык и был осведомлен о том вопросе, которого он касается. Все эти знания могут быть совершенно забыты, но по данному поводу они снова всплывают во время транса. Спириты, правда, утверждают, что иногда даются сообщения о вещах, относительно которых медиум никогда ничего не знал и никогда не мог знать. Но нелегко доказать, что человек никогда ничего не слышал о каком-нибудь определенном предмете: ведь крайне редко дают себе труд исследовать, не находится ли, быть может, сообщенное в пределах знаний медиума. Когда же, в исключительных случаях, подобное исследование производится, то обыкновенно приходят к иному результату.
В качестве примеров здесь можно привести несколько весьма замечательных медиумических сообщений, полученных на многочисленных частных сеансах известным русским спиритом статским советником Аксаковым. Медиумами служили его близкие родственники. Аксаков, несомненно, очень добросовестный и энергичный человек, пришел в конце концов к тому заключению, что его медиумы, вероятно, вычитали соответствующие выражения в какой-нибудь книге и скоро опять забыли их. Расскажу здесь вкратце один из таких случаев.
На одном из сеансов Аксакова психограф сложил слова: «ЕМЕК НАВАССНА». На вопрос о значении этих слов он отвечал, что они значат по-еврейски «долина слез». Затем было сообщено, что это известный эпиграф, употребленный одним врачом, португальским евреем по имени Сардови. Впоследствии психограф объявил, однако, что имя это дано неверно, что врач назывался Б. Кар-досио.
Исследовав дело, Аксаков нашел, что приведенное выражение действительно еврейское, значит «долина слез» и встречается в Ветхом завете лишь однажды — Пс. 84, ст. 7. Относительно же Кардосио он мог выяснить только то, что существовал португальский врач по имени Фернандо Кардозо, который перешел в иудейство. Но Аксакову не удалось ни в одной из находившихся в его распоряжении книг найти указание на то, воспользовался ли когда-нибудь этот человек таким еврейским изречением. Однако он не оставил своих изысканий и спустя несколько лет рассмотрел различные произведения Кардозо в Британском музее; они были наполнены еврейскими цитатами, но интересующего его выражения Аксаков не мог отыскать. Поэтому оставалось загадкой, каким образом медиум узнал эти еврейские слова и почему он поставил их в связь с Кардозо, который, конечно, совсем неизвестен большинству людей. Только через несколько лет нашел Аксаков решение этой загадки, именно в одном небольшом немецком сборнике остроумных изречений и девизов он прочел слова «ЕМЕК НАВАССНА — долина слез», указанные как эпиграф, встречающийся у португальско-еврейского врача Б. Кардосио. Таким образом, выяснилось, что медиумы отсюда именно заимствовали неправильно написанное имя и эпиграф. При дальнейшем знакомстве с книгой Аксаков нашел, что такое же происхождение имеют многие из замечательных сообщений на чужих языках, полученные им на его сеансах. Книга появилась за несколько месяцев до этих сеансов, и потому более чем вероятно, что какой-нибудь из медиумов наскоро прочел ее; при этом некоторые изречения остались у него в памяти и потом были воспроизведены медиумически.
Если бы все спириты столь же тщательно исследовали вопрос о том, откуда идет знание медиумов, то скоро исчезло бы значительное число спиритических чудес и был бы подготовлен путь для строго научного объединения этих явлений. Но именно поэтому-то спириты и остерегаются слишком подробно рассматривать медиумические сообщения.

ДИАЛЕКТИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО

1869 г. был важным годом в истории спиритизма. В этом году составилась первая научная комиссия со специальной целью исследования спиритических явлений. Так как комиссия эта после восемнадцатимесячной работы дала отчет, который, во всяком случае, сильно высказывался за подлинность некоторых медиумических явлений, то, по-видимому, спиритизм получал себе этим признание со стороны науки, какого никогда не могли доставить ему отзывы отдельных американских ученых. Спириты торжествовали, хотя сообщение комиссии далеко не было уже столь благоприятным для спиритической теории. Комиссия хотя и допускает наличность известных явлений, однако склонна рассматривать их как действия какой-то, до сих пор неизвестной, естественной силы. Такое воззрение, обозначаемое обыкновенно названием оккультизма, выступало в последующие годы со все более резкой противоположностью собственно спиритизму; оно нашло себе сочувствие и дальнейшее развитие у различных ученых. Но зерно различных теорий, предложенных этими учеными, все-таки заключается в докладе диалектического общества, и потому начало современного оккультизма надо считать с основания этого общества. Теперь мы посмотрим, как составлялась названная комиссия и как она работала.
Весной 1867 г. в Лондоне образовалась ассоциация под названием «Диалектическое общество». Своей целью она ставила прежде всего предоставление своим членам возможности вполне свободного и ничем не ограниченного обмена мыслей по таким вопросам, которые нелегко обсуждать в повседневной жизни.
В программе общества об этом говорится:
«Средний класс граждан, вообще говоря, не достиг еще столь передовой точки зрения, чтобы позволять отдельному лицу высказывать свои честные и благородные воззрения, не навлекая на себя более или менее строгих осуждений. Вследствие этого люди опасаются высказывать такие мнения, которые должны бы были, если они неправильны, быть исправленными, а если правильны — быть принятыми. Поэтому в Лондонском диалектическом обществе никому не должны делаться упреки за его взгляды, а, напротив, каждый должен поощряться к тому, чтобы отдавать своим товарищам полный отчет в своих воззрениях».
Общество состояло из уважаемых ученых, врачей, юристов, инженеров и людей с выдающимся положением в практической жизни; председателем был знаменитый исследователь сэр Джон Лёббок. Согласно с программой здесь свободно обсуждались всякого рода избегаемые обществом вопросы, и, таким образом, в январе 1869 г. зашла наконец речь и о спиритизме. В последующем заседании, 26 января, от слов перешли к делу и избрали комиссию с поручением выяснить — частью путем собственных опытов, частью путем допроса достоверных свидетелей и собирания соответствующих данных, насколько спиритические явления истинны или ложны. Комиссия эта заключала в себе тридцать членов. Она разделялась на различные подкомиссии, из которых каждая имела свое особое назначение. Полтора года спустя, 20 июля 1870 г., комиссия представила свой доклад, выразив пожелание, чтобы он был отпечатан на средства общества. Общество, однако, не согласилось на это, так как собранные в докладе свидетельства и объяснения исследованных явлений заключали в себе столько противоречий, что, собственно говоря, неизвестно было, чему верить, а чему нет. Тогда комиссия опубликовала отчет под свою собственную ответственность; он образует толстый том in-octavo.
В этой большой книге всего интереснее сообщения экспериментальной подкомиссии о ее опытах, а также заключения, которые из них выводятся. Эти заключения сама комиссия формулирует в следующих шести пунктах:
«Сообщения различных подкомиссий взаимно дополняют друг друга и, по-видимому, позволяют установить такого рода положения:
1. Могут получаться звуки весьма различного характера, которые кажутся исходящими от мебели, от пола и от стен, и часто могут явственно ощущаться сопровождающие их колебания. Эти звуки не могут быть результатом какой-либо мускульной деятельности или механических изобретений.
2. Тяжелые тела могут приводиться в движение без каких бы то ни было механических приемов и без соответствующего напряжения мускульной силы со стороны присутствующих, а часто даже и без всякого соприкосновения или соединения с каким-либо лицом.
3. Упомянутые звуки и движения часто имеют место в такое время или в такой форме, как этого пожелают присутствующие лица; сверх того, они могут отвечать на вопросы или слагать с помощью ряда знаков связные сообщения.
4. Полученные таким путем ответы или сообщения по большей части лишены всякого смысла; иногда, впрочем, сообщаются также факты, известные лишь одному из присутствующих.
5. Условия, при которых возникают эти явления, бывают различны; важно, однако, то обстоятельство, что некоторые лица, по-видимому, необходимо должны присутствовать для их наступления, тогда как присутствие других лиц обыкновенно служит для них помехой. Это различие не зависит, однако, от того, верят или не верят данные лица в возможность подобных явлений.
6. Наступление этих явлений, впрочем, отнюдь не обеспечивается присутствием или отсутствием определенных лиц».
Отсюда видно, что результаты усилий столь многих выдающихся людей далеко не были значительны. Большая часть того, что выяснено комиссией, может быть установлена на каждом обыкновенном сеансе. Наличие определенных лиц, медиумов, представляет из себя общеизвестное условие для появления духов. Интеллектуальные явления, наблюдавшиеся комиссией, были по большей части лишь «бессмыслицами»; никогда не оказалось чего-либо такого, о чем не был бы уже осведомлен тот или другой из присутствующих. Единственным, более редким явлением, которое могла констатировать комиссия, было движение тяжелых тел без прикосновения, да и то оно наблюдалось лишь одной экспериментальной группой. Но так как не безынтересно знать, как производились эти опыты, то я приведу здесь самое существенное содержание отчета подкомиссии ее собственными словами:
«Со времени своего назначения комиссия имела 40 собраний, на которых произведены опыты. Все эти собрания происходили в частных помещениях членов с той именно целью, чтоб исключить всякую возможность заранее устроенных механических приспособлений. Опыты производились с тяжелыми обеденными столами; самый маленький из них был около 6 футов длиной и 4 футов шириной, самый большой имел 9 футов в длину и 4'/г Фута в ширину. Комната, где происходили опыты, постоянно осматривалась до и во время опытов, чтоб иметь уверенность в отсутствии всякого механизма и всякого инструмента, при помощи которых могли бы производиться движения или звуки. Опыты всегда, когда можно, делались при полном газовом освещении стола. Во многих случаях некоторые члены сидели в течение опытов под столом.
Комиссия совершенно не пользовалась услугами профессиональных или оплачиваемых медиумов. Все присутствующие были члены комиссии, люди с выдающимся общественным положением и неподкупной честностью; они не получили бы никакой выгоды от обмана, но все потеряли бы в глазах своих товарищей, если бы таковой был открыт.
Комиссия имела также несколько собраний без участия медиумов, чтобы испытать, не могут ли члены собственными произвольными усилиями вызывать действия, подобные тем, которые получались в присутствии медиумов. Но им никак не удавалось вызвать такого рода явления.
Долго и тщательно производившиеся опыты, при которых были приняты все возможные меры предосторожности, привели к установлению следующих положений:
1. При известных телесных и душевных состояниях у одного или нескольких присутствующих лиц обнаруживается сила, достаточная для того, чтобы вызвать движение тяжелых тел без применения мускульной силы, без прикосновения или какого бы то ни было материального соединения между этими телами и названными лицами.
2. Сила эта может производить явственные звуки, представляющиеся исходящими от твердых предметов, которых никто не трогает и которые не имеют никакой видимой связи ни с одним из присутствующих лиц. То, что эти звуки исходят от различных твердых тел, доказывается тем, что при прикосновении можно ощущать колебания этих тел.
3. Наконец, действиями этой силы часто руководит разум.
Описание одного отдельного эксперимента и способ, каким он был произведен, всего лучше покажут ту тщательность, с какой комиссия вела свои исследования. Пока нога, палец или одежда касались движущегося или звучащего предмета или хотя бы только могли касаться его, до тех пор нельзя было иметь уверенности в том, что движения и звуки не вызываются прямо лицом, касающимся этих предметов. Поэтому устроили такого рода опыты. Группа в одиннадцать человек сидела сначала в течение 40 минут около одного из упомянутых раньше больших обеденных столов и вызывала в нем различного рода движения и звуки. Затем стулья были отодвинуты от стола на девять дюймов и обращены к нему спинками, а все присутствующие стали на стульях на колени и держали свои руки на спинке стула. В таком положении все ноги были удалены от стола, так что никто не мог ими дотронуться до него. Все руки были видны под столом и держались на расстоянии около четырех дюймов от его поверхности. Не прошло минуты, как совершенно изолированный от прикосновения стол двинулся четыре раза, сначала пройдя около пяти дюймов в одну сторону, затем двенадцать дюймов в противоположную, потом еще пять и, наконец, около шести дюймов. После этого все участвующие отодвинулись от стола еще дальше, но он, несмотря на то, все-таки продолжал двигаться. Такие опыты были произведены и в другие вечера; всего комиссии удалось наблюдать более пятидесяти таких движений без прикосновения. При опытах такого рода всегда применялись самые . строгие меры предосторожности, чтобы помешать всяким механическим или каким-либо иным уловкам. Но последние были исключены уже потому, что движения происходили то в одном, то в другом направлении. Таким образом, фальши или обмана здесь быть не могло. Благодаря постоянному повторению этих опытов при весьма различных обстоятельствах все члены, как бы они ни были скептически настроены сначала, пришли к тому убеждению, что существует сила, которая может двигать тяжелые тела без материального прикосновения, и что эта сила каким-то неизвестным еще образом зависит от присутствия некоторых человеческих существ.
Комиссия не может высказать никакого определенного мнения относительно природы и происхождения этой силы; она занималась лишь исследованием того, насколько такая сила есть действительность или вымысел».
Вот что мы узнаем из отчета подкомиссии. Он, несомненно, отличается достаточной ясностью и определенностью и не оставляет никакого сомнения в том, что действительно наблюдались замечательные явления, что тяжелые тела двигались без прикосновения, при условиях, где, по-видимому, был исключен всякий обман. Но значение отчета умаляется, к несчастью, тем, что не все члены комиссии согласны признать полную достоверность всего происходившего. Многие из них, притом наиболее уважаемые, представили длинные особые мнения, где они приходят к совсем иным результатам. Так, имеется записка, поданная м-ром Джеффри, который, впрочем, неизвестен ничем другим. Записка эта, по-видимому, составлена особенно удачно, так как многие другие члены комиссии просто присоединились к его мнению. Он пришел к следующему результату:
«Все наблюдавшиеся нами действия так называемых «трансовых медиумов» в большинстве случаев были, по всей вероятности, не что иное, как обычные проявления истерии, тогда как в других случаях они носили печать сознательного обмана; сверх того, слова, произносимые медиумами в состоянии транса, сплошь были бессвязны и нелепы.
Пишущие и рисующие медиумы, которых мы видели, пользовались пером и карандашом обычным способом, с тою только разницей, что медиумы эти иногда подпадали под влияние импульсов со стороны фантазии.
Мы никогда не могли получить путем стуков или каким-либо другим способом сообщений о неизвестных фактах, которые можно было бы проверить впоследствии; сообщения никогда не содержали какого-либо наставления с практическим значением или какой-либо новой мысли, напротив, они были или пусты, или нелепы.
Если считать эти сообщения за вести, подаваемые духами умерших, то они противоречат нашим естественным возвышенным представлениям о состоянии душ после смерти; эти якобы откровения прямо шокировали разумных, религиозных людей.
Все явления, составляющие предмет наших исследований, были такого рода, что их легко можно было вызвать путем обмана; они были сильно рассчитаны на людское легковерие. Но большинство спиритов отличаются такой ревностной верой, что их свидетельство становится через это ненадежным: сверх того, сознательный обман и самообман не имеют между собой резкой границы, а отделены обширной областью, в которой некоторое время свободно могут действовать очень многочисленные ходячие приемы для отвода глаз.
Тем не менее многие из нас были свидетелями замечательных явлений, которые мы все-таки не могли свести к сознательному или бессознательному обману».
Достойно внимания, что м-р Джеффри нисколько не колеблется объяснять сознательным обманом или самообманом многие из замечательных явлений, которые наблюдали, как им казалось, многие члены комиссии. Этот пункт подробнее рассмотрен в одном весьма обстоятельном мнении, которое было предоставлено д-ром Эдмёндсом, председателем одной из подкомиссий. Он пишет между прочим:
«Вполне правдивые люди будут, без сомнения, рассказывать вещи, которые, если они истинны, остаются необъяснимыми, если не призвать на помощь гипотезу о каком-нибудь сверхъестественном вмешательстве. Но я собрал достаточное количество опытов, которые убеждают меня, что подобного рода рассказы есть результаты самообмана в той или иной форме; такой рассказ гораздо более является продуктом фантазии, чем сообщением фактов. Если бы, напр., предложить полдюжине самых достоверных лиц, чтобы каждое из них написало отчет о явлениях, имевших место на одном из этих сеансов, то их рассказы непременно оказались бы весьма несходными между собой».
Затем д-р Эдмёндс приводит несколько примеров, когда показания одного участника относительно известных замечательных подробностей какого-нибудь собрания решительно отрицались другими участниками. Это очень знаменательно. Эдмёндс отмечает здесь факт, значение которого довольно долгое время оставалось без надлежащей оценки: только спустя 20 лет рядом гениальных опытов было доказано, что многие участники одного и того же собрания обыкновенно видят совсем не одно и то же, а следовательно, и рассказы их о виденном совершенно не сходятся. Особенно ясно обнаружилось то, что явление, которое по одним известиям представлялось большим чудом, в других столь же надежных показаниях получало гораздо менее загадочный характер. Этот факт имеет, несомненно, огромное значение при обсуждении вопроса о том, насколько вообще можно доверять подобным рассказам. Ввиду этого мы рассмотрим его подробнее в последней части этой книги.