М. дю Бюи. Библия и мифология
Наши современники все больше склоняются к мысли, что мифы, дошедшие до нас из древних цивилизаций, могут содержать глубочайшие антропологические и даже религиозные истины. Никого не удивляет тот факт, что в психоанализе используется греческий миф об Эдипе. Многообразные психологические и этнографические изыскания способствуют освобождению мифологии от проклятия, на которое ее обрек рационализм XVIII и XIX веков.
Вот уже двадцать лет как католические ученые высказались, в частности, и по этому вопросу в замечательной статье, помещенной в приложении к Словарю библейского богословия, и выдержки из которой вы можете прочитать ниже.
«Возникновение мифа не связано ни с воображением в чистом виде, ни с разумом в чистом виде, а является результатом интуиции, уходящей корнями своими в глубинные слои человеческой души, дара интуитивного проникновения в невидимую, трансцендентную реальность. В мифах речь идет не о реальных исторических процессах, а об истинах непреходящей ценности для всех времен. Миф не знает исторических событий, и он не хочет их знать и в них не нуждается. Ибо то, о чем он рассказывает по всей сути своей отлично от того, что происходит hic et nunc (здесь и теперь (лат.)), и несет отблеск космической судьбы человека, которая неизменна...
Становится понятным, почему в Откровении, которое отнюдь не принадлежит к мифу, а составляет конкретное историческое событие, широко использован язык мифологии... И вместе с тем обнаруживается, что самые глубокие тенденции мифологического характера, включая представления о первоначальных событиях мироздания, нашли свое выражение и духовное осмысление в христианстве». Каково бы ни было трансцендентное значение библейского Откровения, оно слишком глубоко укоренено в атмосфере древневосточной литературы и поэтому выражено в литературных формах, свойственных той среде. Следует отметить, что это была преимущественно мифологически-поэтическая атмосфера, и хотя библейская мысль постепенно освобождалась от ее наслоений, все же коренится она именно в этой среде.
Само слово «миф» наделено большим положительным значением в смысле указания на то, что Библия зародилась в глубоко религиозной среде. Священное Писание не строит религию из мистического «ничто». Знание Древнего Востока, более углубленное, чем наше, показывает, что Библия основывается на глубоком религиозно-духовном чаянии человека, который ищет в творении следы Божественного присутствия. Она свидетельствует о путях, какие Бог раскрыл перед человеком, дабы тот смог узреть Божественный Лик. Миф — это литературная форма, выражающая потребность человека в познании Божественного не как метафизической абстракции, но как нечто, обладающее конкретной индивидуально-личной формой...
Тем не менее, было бы полезно ограничить применение слова «миф» и отменить его употребление в сфере вероучения. И тогда можно было бы сказать: существует миф об Эдеме, но есть учение о первородном грехе и утраченном рае.
В заключение отметим следующее.
Во-первых, интуитивное проникновение, о котором мы говорили выше, может быть поверхностным или глубоким, истинным или ложным, приемлемым или нет... Принятие мифа всерьез как способа познания или выражения мысли, использование его как возможного подтверждения истины, открывающейся в Библии, вовсе не означает тотального оправдания всего содержания мифологии — древней или новейшей, далекой или близкой. Скорее всего, данное обстоятельство обязывает нас к осторожному и строгому суждению. Далеко не всегда воображение способно быть «критерием ошибок и заблуждений», однако оно представляет собой нечто весьма серьезное и требует серьезного к себе отношения. Никем не доказано, что человек может обойтись без образов, но, за отсутствием руководящих образов, он сильно рискует оказаться в плену образов случайных. Библейские мифы можно как-то оправдывать историческими обстоятельствами или особенностями существовавших в древности приемов божественного поучения, непригодных в наше время. Вероятно, одного этого еще не достаточно. Не следует ли признать необходимость мифов и сегодня в условиях высоко развитой культуры? Такой вопрос вполне заслуживает внимания.
Во-вторых, мифологическая часть Библии, то есть первые одиннадцать глав Бытия, далеко не исчерпывают мифологического богатства культур Востока, Египта и Греции. В Библии не затронуты ни теогония, ни телемахия и ничто из того, что касается взаимоотношений различных божественных существ. Она содержит лишь мифы о человеке, находящемся в присутствии Бога. В мифах Бог обнаруживает свою волю и свое милосердие, не открывая при этом своей тайны. Эта знаменательная черта в построении указанных глав Бытия, находящаяся в полном соответствии с ветхозаветной верой, придает этим главам назидательный, руководящий характер, ибо в них содержатся те ключевые образы, без которых, вероятно, невозможно правильно понять данное людям спасительное Откровение.
«Символ» №15, 1986
стр. 62-64
