Пантелеев А. Брак и семья в апокрифических Деяниях апостолов

Мнемон
Исследования и публикации по истории античного мира.
Под редакцией професора Э.Д. Фролова.
Санкт-Петербург, 2002. ISBN 5-288-03007-3

Во многих апокрифических Деяниях апостолов повторяется один и тот же сюжетный ход: в результате своей проповеди апостол обращает в христианство женатую женщину, что влечет за собой отказ от чувственных удовольствий. Часто ее муж остается необращенным и мстит за этот сбой в супружеской жизни. Оскорбленный супруг достаточно силен (обычно это видный римский магистрат или его родственник, сенатор или военачальник), чтобы добиться казни апостола, и повествование заканчивается мученичеством. Три из пяти наиболее полно сохранившихся и интересных для нас Деяний оканчиваются именно так: это "Деяния Иуды Фомы", "Деяния Андрея" и "Деяния Петра". В двух других памятниках - в "Деяниях Павла" и "Деяниях Иоанна" - также присутствует этот мотив, хотя он и не приводит к трагическим для апостола последствиям{1}.

В "Деяниях Андрея"{2} апостол, находясь в Патрах, исцеляет Максимиллу, жену проконсула Эгеата, который был готов покончить с собой, если она умрет. Максимилла принимает христианство и отказывается от выполнения супружеских обязанностей, посылая вместо себя рабыню Эвклию. Когда эта хитрость раскрывается, Эгеат приходит к своей жене и говорит, что если она отказывает ему из-за некоего соперника, во что сам он не верит, то он ей простит это точно так же, как некогда Максимилла прощала его собственные глупости. Максимилла отвечает, что ее любовь не из этого мира и поэтому незаметна, но она полностью ей охвачена. Эгеат, узнав о том, что именно Андрей проводит ночи в спальне Максимиллы, арестовывает и казнит его. После смерти Андрея Максимилла и брат Эгеата Стратокл принимают Христову веру, а сам Эгеат с "угнетенной душой" бросается со скалы.
"Деяния Иоанна" рассказывают о сходном случае с семьей эфесского богача Андроника. Его жена Друзиана, увлеченная проповедью Андрея, принимает христианство, после чего Андроник запирает ее в склепе, говоря при этом: "Или ты снова станешь мне женой, как раньше, или же ты должна умереть" (Acta In. 63). Тем не менее, Иоанну удается обратить его, и эта семья примыкает к странствующему по Малой Азии кружку апостола.
"Деяния Павла и Феклы" являются частью недошедшего до нас в полном объеме сочинения "Деяниях Павла"{3}. В малоазийском городке Иконии проповедь Павла прилекает девушку Феклу, невесту юноши Фамариду: "слушала день и ночь слово Божие, через Павла возвещаемое... и не отходила она от оконца" (Acta Paul. et Thecl. 7). Фамарид и мать Феклы Феоклия пытаются отвлечь ее от "мужа чужестранного, обманным и хитрым словесам поучающего", но безуспешно. Тогда они доносят на Павла проконсулу, и он заключает апостола в тюрьму. Фекла проникает и туда, чтобы слушать его слова. Отличительной чертой "Деяний Павла и Феклы" является то, что главным объектом преследований здсь оказывается не Павел, а Фекла: его только бичуют и изгоняют из города, Феклу же сначала собираются предать сожжению, от которого она чудесным образом спасается (Acta Paul. et Thecl. 22), а затем бросают на арену диким зверям, которые также не причиняют ей вреда (Acta Paul. et Thecl. 32-35). После этого Фекла проповедовала христианство сначала в Иконии, а а затем - в Селевкии. В "больших" деяниях Павла есть еще несколько схожих моментов: в Эфесе Павел обращает в христианство Артемиллу, жену Диофанта, вольноотпущенника правителя Иеронима, который "приревновал ее и стремился к ссоре". В результате Павла бросают зверям, но его спасает "небывалой силы гроза с градом". Кроме того, в апокрифической переписке Павла с коринфянами присутствует упоминание о некоей "Стратонике, жене Аполлофановой" из-за которой Павел "в узилище находился".
В заключительной части "Деяний Петра" - "Мученичестве" - содержится рассказ о смерти апостола в Риме после состязания с Симоном-волхвом. В отличие от "Страстей Петра и Павла", где носителем высшей власти и причиной смерти апостолов оказывается сам император Нерон, здесь фигурирует префект Агриппа. Основанием его ненависти к Петру оказывается не разрушенная семья, а принятие христианства сразу четыремя его любовницами - Агриппиной, Никарией, Евфемией и Доридой, - которых он, по словам "Деяний", очень любил (Acta Pt. 33). Агриппа, подстрекаемый царедворцем Нерона Альбином, чья жена Ксантиппа так же обратилась в христианство, добивается его смерти. Эта расправа принесла Агриппе немилость Нерона, ибо сам он хотел наказать Петра гораздо строже.
Самые значительные по объему из дошедших до нас апокрифических деяний - "Деяния Иуды Фомы" - повествуют о аналогичных событиях. Апостол Фома во время своей деятельности в Индии обращает Мигдонию, жену военачальника Кариша, приближенного царя Маздая. Сначала царь, а потом Кариш пытаются убедить Фому "разрушить чары свои прежние и сделать мир и согласие между супругом и супругой". То, как Кариш любит свою супругу, показывают его слова, обращенные к Фоме: "Так знай, если ты не убедишь ее (вернуться к прежнему образу жизни - А.П.), тебя убью я, и ее также убью я, и, наконец, себя самого убью я". Вслед за этим происходит обращение царицы Тертии, убежденной сначала примером Мигдонии, а затем - словами апостола. Маздай казнит Фому, но спустя некоторое время и сам обращается в Христову веру.
Мотив обращения жены или дочери знатного человека встречается не только в пяти "основных" деяниях, но и в менее значительных, например, в "Деяниях Варфоломея" (Acta Barth. 3-4){4}. Как нам кажется, это не означает зависимости деяний друг от друга или от каких-либо "протодеяний", а является locus communis всех памятников подобного рода. С другой стороны, этот мотив не явлется обяательной характеристикой апокрифических деяний. Д. Констан в статье, посвяшенной анализу данного сюжета, показал, что разделение и восстановление семьи ничего не проясняет в отношении жанровой харктеристики этих текстов{5}. Надо сказать, что вопрос жанра Деяний продолжает оставаться дискуссионным до настоящего времени. Так, В. Шнеемельхер в введении к английскому переводу "Деяний апостолов II и III вв.", отмечает: "Все еще не существует точного и всеми признанного определения литературного жанра, к которому принадлежат апокрифические Деяния"{6}. Признавая, что деяния имеют некоторые общие черты с древнегреческой романтической беллетристикой (прежде всего - далекие путешествия и любовные мотивы){7}, Шнеемельхер, тем не менее, заключает: "Невозможно... просто вывести апокрифические Деяния апостолов из эллинистического романа".
Шнеемельхер сомневается, существует ли достаточное внутреннее сходство даже среди пяти главных апокрифических Деяний, чтобы оно было основанием объединения их в один жанр: "Тот факт, что апокрифические Деяния апостолов заметно отличаются друг от друга, свидетельствует против этого"{8}. Однако, когда он чуть позже обращается к критике американской тенденции толкования Деяний - интерпретации их как выражения женского "противодействия патриархальному строю в браке, семье, обществе и государстве"{9}, то Шнеемельхер отходит от своих первоначальных утверждений и допускает, что Деяния одновременно и объединены в некую группу, и проявляют определенное родство с романом: "Апокрифические Деяния апостолов заимствуют особые штампы романов для изображения апостолов. Именно апостолы (а вовсе не освобожденные женщины) находятся в центре сочинений: и ради них были написаны Деяния. Эти сочинения предназначены для того, чтобы нести проповедь в форме, которая близка роману. Таким образом, здесь объединены в уникальный жанр цели развлечения, наставления и религиозной пропаганды". Постараемся указать те жанры эллинистической литературы, к которым, как нам кажется, апокрифические Деяния примыкают теснее всего.
Общим для всех апокрифических Деяний апостолов является центральная роль апостола-чудотворца, который путешествует для распространения христианства, требующее от человека, помимо прочего, и аскетизма. Мы сталкиваемся с этим в Деяниях, наблюдая возрастающую напряженность в отношениях между супругами, когда один из них выбирает воздержание. Фабула греческих эротических романов основана, напротив на усилиях пары, которая стремится воссоединиться в браке, обусловленном взаимным влечением. В какой-то степени Деяния подобны греческим романам, в каждом из которых герой и героиня влюбляются, переносят различные испытания (они терпят кораблекрушение, попадают в рабство или в плен к разбойникам, узнают о мнимой смерти своего любимого и т.д.), и в конце воссоединяются. Все сохранившиеся романы прославляют взаимную любовь как основание брака. Отметим некоторый контраст с этой моделью латинского романа "История Аполлония, царя Тирского", сюжет которого хотя и основан на разделении и воссоединении семьи, но опирается на связь между отцом и дочерью (Архистрат и Архистратида, Аполлоний и Тарсия) в большей степени, чем на любовь молодых возлюбленных. Кроме того, в этом романе, как и в "Деяниях Павла и Феклы", "основные приключения выпадают на долю женских персонажей... Сам же Аполлоний играет относительно малую роль в потоке приключений, которые переживают женские персонажи"{10}. По отношению к чувству любви, несмотря на наличие общих мотивов, эллинистические романы и апокрифические деяния, как говорит Кейт Купер, диаметрально противоположны{11}, а Е.Н. Мещерская, характеризуя "Деяния Фомы", отзывается о них как о "антилюбовном романе"{12}.
В отличие от героев романа, у апостола нет особой привязанности ни к кому из других героев; он всецело предан только Христу. Например, в "Деяниях Павла и Феклы" именно Фекла, а не Павел является инициатором всех последующих встреч, а когда апостол видит Феклу, невредимую после испытания на арене, первое, о чем он думает - "не новое ли какое искушение предстоит ей" (Acta Paul. et Thecl. 40). Из-за этой сосредоточенности повествования всех Деяний на единственном герое Ж.-М. Прие утверждает, что автор "выбрал литературный жанр биографического комментария"{13}. Но, как отмечали многие ученые, Деяния отклоняются от обычной биографической формулы: они ничего не рассказывают о рождении или детстве апостолов, а концентрируются исключительно на их деятельности в зрелом возрасте, направленной на распространение Христовой веры. Отметим, что чудесам апостолов можно найти параллели в биографиях-рассказах о мудрецах-чудотворцах, подобных роману Флавия Филострата об Аполлонии Тианском. Е. Н. Мещерская специально отмечает близость "Деяний Иуды Фомы" к роману Филострата{14}.
В этом отношении к деяниям ближе, чем любовные романы, находится так называемый "Роман об Александре", в котором описываются не только выдающиеся полководческие способности Александра, но и его смекалка, изворотливость. Важным мотивом романа становится стремление царя к положению большему, чем достижимо смертными. Герой "Романа об Александре", подобно героям деяний, объединяет ощущение некоей высшей миссии с чудесной сообразительностью{15}. К таким же квази-биографическим повествованиям, в которых герой, вдохновленный сознанием своей миссиии, постоянно одерживает верх над противниками, можно отнести и четыре канонических Евангелия. Подобные рассказы о мудрецах имеют эпизодическую структуру, в которой отдельные сцены подобны бисеру на нитке, а завершаются они необычной смертью героя. В результате список и последовательность этих сцен-случаев легко подвергается расширению, сокращению и изменению, и характерная черта Деяний - сохраняться в нескольких редакциях, как и "Роман об Александре", и Евангелия. Из-за этого обстоятельства Х. Томас и Д. Констан предложили для характеристики рассказов такого рода термин "открытый текст"{16}. Обрастание материалами из различных источников является свойством "открытых текстов", и множество эпизодов, вероятно, циркулировало независимо друг от друга в совершенно различных контекстах прежде, чем объединились в дошедших до нас Деяниях. "В их повествовательную ткань иной раз искусно вплетаются совершенно разные сюжетные нити. Поражает мастерство, с которым христианские писатели умели соединять воедино сюжеты, веками существовавшие независимо друг о друга, или же, напротив, - "расплетать" древнее сказание на вполне законченные новеллы"{17}. Однако, каждая из различных последовательностей имеет собственный характер; это прослеживается во многих моментах, и в том числе - в отношении к семье; работа над выявлением установки каждых "Деяний" продолжается до сих пор.
В апокрифических Деяниях пассажи о человеческой любви связаны не только с разрушением, но и восстановлением семей. В Деяниях (по крайней мере, многих из них) содержатся эпизоды, в которых апостол, исцеляя или воскрешая, воссоединяет женатую пару или возлюбленных - мотив, который имеет аналог в мнимой (летаргической) или кажущейся смерти, которую переживают герои романов, а кроме того, воскрешаются и безвременно умершие дети. Так, Павел в Антиохии воскрешает сына Анхара и Пилы, в Мирах происходит воскрешение сына Нимфы Диона. Андрей в латинской версии "Деяний" Григория Турского воскрешает сына пожилой пары и исцеляет жену некоего Антифана. "Деяния Иоанна" рассказывают о сходном случае с женой Ликомеда Клеопатрой с той лишь разницей, что Ликомед, не дождавшись исцеления, сразу покончил с собой, и Иоанну приходится молиться о воскрешении обоих супругов. Кроме того, Иоанн, обратив в христианство мужа христианки Друзианы Андроника, восстанавливает уже казалось бы разрушенную семью. Подобным образом воссоединяют семьи воскрешением мертвых и Петр с Фомой. При том, что воскрешенный или его родственники не всегда принимают христианство, становится ясно, что эти два мотива - разделения и воссоединения семьи - в какой-то степени противостоят друг другу.
Можно сказать, что "Деяния" продолжают традицию канонических Евангелий, где точно также можно найти слова Христа о необходимости отказаться от сложившихся отношений ("Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку - домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня" (Мф 10:34-38)), соседствующие со словами о необходимости почитать отца и мать и чудесами исцеления и воскрешения детей.
Сосуществование этих мотивов придает Деяниям некую двузначность, которая допускает различные интерпретации аудиторией. С одной стороны, избрание воздержания угрожает расторжением семьи и устраняет фундаментальное различие полов в античности - активную функцию мужчины и пассивную роли женщины. Отказ от различения полов в христианском контексте, таким образом, имеет следствием разрушение иерархической структуры половой половой принадлежности в недифференцированную общину братьев и сестер. "На смену духовному эросу античности христианство принесло интимную, глубоко сострадательную любовь к ближнему, освятив ее божественным авторитеетом, божественной заповедью и производя ее от божественной любви"{18}. С другой стороны, восстановление семейных связей благодаря сочувствующему вмешательству апостола с его способностями сверхъестественного целителя подтверждает ценность традиционной структуры домашнего хозяйства и разделения социальных функций между мужами и женами, родителями и детьми, хозяевами и рабами.
Это двойное, неоднозначное отношение "Деяний" к любви и браку давало возможность для их широкого обращения, поскольку изображение безбрачия и независимых от мужа-главы семьи женщин, юношей и рабов сбалансировано или, по крайней мере, разнообразится описанием крепкой любви и привязанности супругов.
Особо стоит отметить, что в ходе деятельности апостола обычно объединяются и продолжают счастливую жизнь семьи людей невысокого социального статуса; чем выше положение семьи, к которой апостол приложил свои чудотворные усилия, тем выше вероятность того, что это станет началом его конца. С одной стороны, это может найти объяснение в самой логике повествования: в самом деле, влиятельному лицу гораздо проще добиться казни апостола, чем безвестному человеку. С другой стороны, как кажется, это может дать нам представление об аудитории, к которой обращены эти "Деяния". До середины XX века предполагалось, что греческие любовные романы обращены к женщинам и к юношеской аудитории, и считалось, что апокрифические Деяния ориентируются на те же слои. Сейчас ученые полагают, что романы предназначались для более образованных читателей, в то время как позиция по отношению к "Деяниям" не изменилась{19}. Поэтому, как кажется, возможно увидеть в "инверсии" романтических тем и большой свободе женщины попытки изменения социального устройства общества. Так, Юдифь Перкинс отмечает, что "в так называемых апокрифических "Деяниях апостолов" сохранились свидетельства и методы решения возникших социальных проблем" и приводит достаточно обширный список подтверждений этому из "Деяний Петра"{20}. Сходной позиции придерживается и А. Джэкобс, считая, что авторы "Деяний" далеко не обязательно рассказывают реальную историю мученичества, а, скорее, создают образ сопротивляющегося индивидуума, подрывающего устои традиционного общества{21}.
И, наконец, в "Деяниях" (а их составление относится к концу II в.) поднимается вопрос, который был тогда необычайно актуален - вопрос о возможности "смешанного" брака между людьми, придерживающихся разных религиозных убеждений, между христианами и язычниками. Об этом писали церковные авторы, например, Тертуллиан, выступавший против подобных союзов: "Итак, христиане, женящиеся на язычницах, повинны в блуде... Всякая христианка должна угождать Богу. Как же ей служить двум господам: Богу и мужу своему, тем более язычнику? Ведь угождая язычнику, она поневале сама станет язычницей..." (Ad uxor. II, 3). Впрочем, Тертуллиан стремится удержать своих читателей не только от браков подобного рода, но и от браков вообще. Озабоченность этим вопросом показывает и Иустин (II Apol. 1-2), и другие авторы. Сохранившиеся "Деяния", как нам кажется, относятся к эти бракам скорее настороженно, и их позиция в чем-то сродни словам Тертуллиана: если один из супругов обратился в христианство, то, по словам Павла, он должен оставаться в браке: "Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? Или ты муж, почему знаешь, не спасешь ли жены?" (1 Кор. 7:16), но христианин ни в коем случае не должен вступать в брак с язычником. В "Деяниях" мы встречаем примеры того, как жена способствовала обращению в христианство мужа (наиболее яркий образец - царь Маздай из "Деяний Фомы", принявший христианство уже после казни апостола). Американский социолог Р. Старк называет подобное явление "вторичным обращением" и считает его достаточно важным фактором в распространении новой религии{22}.

Примечания

1 Последнее издание "Деяний Андрея" предпринято Д. МакДональдом (MacDonald D.R. The Acts of Andrew and the Acts of Andrew and Matthias in the City of the Cannibals. Text and translation. Atlanta, 1990), "Деяний Павла и Феклы" и "Деяний Иоанна" - Р. А. Липсием и М. Боннэ (Acta Apostolorum Apocrypha. Bd 1-2. Hildsheim, 1959), русский перевод "Деяний Павла и Феклы" в: От берегов Босфора до берегов Евфрата. Антология ближневосточной литературы I тысячелетия н.э. / пер. С.С. Аверинцева. М., 1994. С. 120-133. "Деяний Иуды Фомы" - А. Клейном (Klijn A. F. J. The Acts of Thomas: Introduction, Text, Commentary. Leiden, 1962), русский перевод Е. Н. Мещерской (Мещерская Е. Н. Деяния Иуды Фомы (культурно-историческая обусловленность ранесирийской легенды). М., 1990. С. 129-197).(назад)
2 Кроме апокрифических Деяний Андрея, до нас дошли и "Деяния Андрея", написанные Григорием Турским.(назад)
3 Скогарев А. П. Апокрифические деяния апостолов. Арабское Евангелие детства Спасителя. СПб., 2000. С. 161-168.(назад)
4 Скогарев А. П. Апокрифические деяния апостолов... С. 304-316(назад)
5 Konstan D. Acts of Love: a Narrative Pattern in the Apocryphal Acts // JECS. Vol. 6. 1998. P. 15-36.(назад)
6 The New Testament Apocrypha. Vol. 2. Louisville, 1989. P. 78.(назад)
7 Cameron A. Christianity and the Rhetoric of Empire: The Development of Christian Discourse. Berkeley, 1991. P 90.(назад)
8 The New Testament Apocrypha... P. 78.(назад)
9 См., например: Davies S. L. The Revolt of the Widows: The Social World of the Apocryphal Acts. Carbondale, 1980; MacDonald D. R. The Legend and the Apostle: The Battle for Paul in Story and Canon. Philadelphia, 1983; Burrus V. Chastity as Autonomy: Women in the Stories of the Apocryphal Acts. New York, 1987. Сам Шнеемельхер характеризует это направление как "антиисторические искажения".(назад)
10 Кузнецова Т. И. Сказочный роман. "История Аполлония, царя Тирского" // Античный роман. М., 1969. С. 146.(назад)
11 Cooper K. The Virgin and the Bride: Idealized Womanhood in Late Antiquity. Cambridge (Mass.), 1996. P. 55.(назад)
12 Мещерская Е. Н. Деяния Иуды Фомы... С. 101-102.(назад)
13 The New Testament Apocrypha... P. 113.(назад)
14 Мещерская Е. Н. Деяния Иуды Фомы... С. 102-104.(назад)
15 Konstan D. Acts of Love... P. 34.(назад)
16 Thomas Ch. Where is the Text in this Text? Fluidity in the Alexander Romance and the Apocryphal Acts // New Perspectives on Ancient Fiction and the New Testament / ed. by Chance B., Hock R., Perkins J. Atlanta, 1998; Konstan D. Acts of Love... P. 34.(назад)
17 Скогарев А. П. Апокрифические деяния апостолов... С. 93.(назад)
18 Бычков В. В. Эстетика поздней античности. М., 1981. С. 158.(назад)
19 См., напр.: Скогарев А. П. Апокрифические деяния апостолов... С. 86-87.(назад)
20 Perkins J. The Suffering Self: Pain and Narrative Representation in the Early Christian Era. London, 1995. P. 124.(назад)
21 Jacobs A. J. A Family Affair: Marriage, Class, and Ethics in the Apocryphal Acts of the Apostles // JECS. Vol. 7. 1999. P. 137.(назад)
22 Stark R. The Rise of Christianity. San Francisco, 1997. P. 111-115.(назад)