Соболев А. Загробный мир по древнерусским представлениям

ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ДУШЕ

Наблюдая явление смерти, предок замечал, что тело умершего в первые минуты остается таким же, как было при жизни, но в нем уже недостает чего-то, что не есть тело, вместе с чем умерший был прежде живым, мыслящим и сознающим существом. Обращаясь к трупу и живому своему организму, предок прежде всего замечал, что трупу недостает дыхания, повышающего и понижающего человеческую грудь. Отсюда у него является мысль, что дыхание и есть то нечто, которое делает человека живым, мыслящим и сознающим. Подтверждение этому мы находим в слове «душа», как родственном со словами: дух, дышать, дыхнуть, воздыхать — ив имени которой для чело века сочетается представление как о причине жизни и о нечто таком, с чем человек является мыслящим и сознающим себя субъектом. Итак, акт смерти открывал человеку, что организм живит отдельное от тела начало — душа, без которой жить организм, или иначе, жить человек, бывает не в состоянии. Предок не мог оставить без внимания эту часть человеческого существа, имеющую такое важное для него значе ние. Он должен был на нее, как и на смерть, выска зать свое воззрение.

Не возвышаясь своим младенческим умом выше чувственного, материального, предок имел материаль ное представление и о душе, подтверждение чему мы находим в языке. Слово, как нам известно, является как бы зеркалом, в котором отражается первоначаль ное понимание человека. Вникая в коренное значе ние слов, нельзя не заметить, что душу свою человек первоначально понимал не иначе, как в связи с явле ниями внешнего мира. Это подтверждается словами: «душа, дышать, воз(вз)дыхать, д(ы)хнуть, дух (ветер), дуть, дунуть, духом быстро, скоро, воз-дух, воз-дыхание, вз-дох 13 . В силу этого душа в русском и дру гих славянских наречиях удерживает материальный смысл преимущественно в тех выражениях, которы ми живописуется кончина жизни человека, как напр.: «человек отдает душу, выпускает душу, испускает дух, душа выходит, душа улетела, смерть вынимает душу из белых грудей, душа у него вылетела» [143, III ]. Такие выражения были бы невозможны, если бы с понятием души не соединялся материаль ный образ. Слово понимается каждым согласно с его образом мыслей, а народ, образуя язык, находился в периоде бессознательного обоготворения сил приро ды: следовательно, весь язык, пройдя этот период, удерживает на себе следы первоначального мышле ния. Изобразительность в наименовании духовных способностей произошла не от недостатка в словах и не от ограниченности самосознания, но от свежести воззрений на природу и от веры в тайное с нею обще ние человеческой души.

Первобытному человеку все представлялось чу десным, божественным. Он во всем видел проявле ние одной живой силы — и потому легко отожде ствлял физические явления с духовными; он пере носил свойства первых на последние и обратно.

"Корень этих слов в санскр. является в виде dhu (потрясать, двигать, дуть, раздувать) [13, 210; 224, 275].

Отсюда материальное представление души у него яв ляется неизбежным.

Мы в народных верованиях и доныне встречаем взгляд на душу как на нечто материальное, и эти ве рования могут служить вторым подтверждением на шей мысли, что предок имел материальное представ ление о душе. Так, в духовном стихе «О богатом и бедном Лазаре» говорится ангелам: «Положите душу на пелены» [21, 51, 79], из чего видно, что душа есть нечто материальное. У простого народа еще и поныне душа изображается как существо, которое может пить, есть, где-нибудь сесть, за что-нибудь ухватиться. В северо-западном крае, напр., до сих пор приносят на могилы: хлеб, блины, яйца, водку и т. п. и пригла шают усопших «хлеба-соли откушать» [189, 122]. В Вилейском уезде, Виленской губернии, перед Пяти десятницей, в день празднования «Дедов» (т. е. поми новения умерших) в доме на столах оставляют угоще ние, думая, что души умерших подкрепляют свои силы [92, 122]. В Витебской губ. в поминальные дни собрав шиеся кладут на стол по ложке каждого подаваемого кушанья в надежде, что «дзедоу» съедят [220, 683]. В Олонецком крае не исключают возможности угощать души умерших даже вином и пивом. Сирота-дочь, бу дучи невестой, вот с какими словами обращается к своей умершей матери:

Родимая моя матушка!

Наталья свет Ивановна,

Тебе добро принять, пожаловать,

Стакан да пива пьяного,

Чарочку да зелена вина

От меня от бедной сироты!

На здоровье тебе вакушатъ! [18, 79].

При этом присутствующие вполне убеждены, что душа умершей принимает участие в подносимой ей чаше. В некоторых местах на Руси родственники

умирающего, чтобы облегчить ему смертную борьбу, снимают над ним потолок или приподнимают мати цу [130, 272]; затем, как только он умирает, немед ленно отворяют окно, на которое иногда ставят чашку с водой и вешают полотенце, чтобы душа, улетая, могла умыться и утереться [18, 302; 59, 566; 116, 80 -81]. В «Слове о полку Игореве» уже прямо го ворится, что можно душу выронить из тела, как не что вещественное. «Изяслав, — говорится здесь, — изрони жемчужну душу из храбра тела чрез злато ожерелье» [13, 212; 32, 141]. Существует также по верье, что мать умершая приходит кормить грудью ребенка и оставляет углубление на кровати, где ле жала [15, № 205, 320] ы .

Вера в материальность души существовала и у родственных нам народов; как пример укажу на ли товское заклинание умерших жрецом после похорон ного пира. «Ели, пили, душицы! — обращается к не видимым умершим жрец, — а теперь, душицы, ну вэн (т. е. вон)!» [155, 105].

Имея материальное представление о душе, предок представлял себе ее в различных образах. Разбирая эти образы, мы прежде всего сталкиваемся со стихийным представлением души в образе ветра.

Живя тесной жизнью с природой, понимая ее по аналогии со своим существованием, предок-язычник видел, что природа живет, в ней как бы есть дыха ние. Дыхание — это ветер, с прекращением действия которого в природе как бы все засыпает. Обращаясь к трупу и своему живому организму, предок замечал,

14 Характерно для нас современное учение спиритов, по которо му вес человеческой души равен 3 или 4 унциям [239, 192].

Интересно также учение о душе Эпикура, который говорит: ¦ Те, которые говорят, что душа бестелесна, говорят бессмыслен ные вещи, потому что она не могла бы ни делать, ни чувствовать что бы то ни было, если бы имела такие свойства» [64].

что трупу недостает дыхания. Отсюда предок заклю чал, что дух или душа есть ветер. Такое представле ние о душе имели все индоевропейские и даже неин доевропейские народы, о чем может свидетельствовать язык. Мы у всех этих народов находим обозначение души посредством слов, выражающих понятия: «ветер, дуновение» и пр. Так, русские «душа и дух» сто ят в связи с литовск. « dausa (дыхание) и dusti (ды шать)». Тесная связь понятий «дуть, дуновение, ве тер», с одной, и «дух, душа», с другой стороны, является также при сравнении с латинск. « spiritus (дуновение, дыхание, дух, душа) и spirare (дуть, ве ять, дышать), anima , animus (дух, душа)» и греческ. anemoz (ветер); греческ. « pneuma » (ветер, воздух, дух, душа) и pnew (дую, вею), yuch (душа) и « yucein » (из spue — дуть); ирландск. « anam » (душа) и « anail » (ду новение, дыхание); санскрит, « atman » (дух, душа) и греческ. « autmh » (дуновение, ветер); армянск. « antsn » значит: «дуновение, дух, душа», англосаксонск. « afole » — веяние, дух, душа (все эти слова образова ны от корня an ).

В языках неиндоевропейских встречаем: еврейск. « nefes и ruach », обозначающих: «ветер, бурю, дыха ние, дух и душу», и такие же значения имеют: арабск. « nafs и ruh », китайск. « kih » — дыхание, впоследствии приняло значение: дух, душа; венгерск. « szellem » (дух, душа) происходит от « szel » (ветер); эвекое « gbogbo » (душа) основывается на коренном « gbo » (дуть, веять); гегерское « ombero » означает как ветер, так и душу; вотятское « lul » — «дыхание, жизнь, душа [224, 275]; австралийское « waug » — дыхание, дух, душа; нетель- ское (Калифорния) « pints » — дух, душа; яванское « nawa » — дыхание, душа и т. д. [186, 14] 10 .

11 Древнее воззрение «душа — ветер» отражается в библейском сказании о сотворении Богом человека, по которому Бог «вдунул» в человека дыхание жизни

Представление души в образе ветра, как пережи ток старины, мы на Руси можем усматривать и по ныне. Так, в северной похоронной причети находим такое место:

Вы разойдитесь, ветры буйные,

— плачет невеста на могиле матери, —

Раскатитесь, белы камешки' Раскуйтесь, гвоздики шеломчатые, Покажись ка, гробова доска, Развернись ко, белый саван, Откройтесь, оци ясные. Сговорите, золоты уста, Погляди тко, моя ладушка' [18, 75, 33, 55, 163, 164] 16 .

Причеть не случайно обращается к «ветрам буйным». Здесь мы встречаем не один только поэтичес кий образ, а можем усматривать и сродство души с этой стихией или древнее представление о душе как ветре. Ветрам здесь как бы приписывается живи тельная сила. От их действия как бы ожидается «от крытие оцей ясных» и говор «золотых уст», осмыс ленного же взгляда и речи можно ожидать только от живого человека, а не от мертвеца... У мертве ца, следовательно, ветер заменит то, чего ему недо стает, чтобы быть живым, т. е. душу [18, 12]. Еще яснее можно видеть древнее представление о душе как ветре в существующих у нас суевериях. Когда слышится завывание ветра в трубе, суеверные люди говорят: «Чья-то душа родная жалуется, что ее не поминаем» 17 , или завывание ветра считают плачем

16 А ти, сирая земле, разсипся, А ти, червоная калина, расхилися, А ти, дорогии каменю, раскотися, А ти, скердиная труно, разиидися, А ти, милая, обизвися 1 [36, 322]

''Слышано автором во Владимирском уезде [18, XII , 59, 566].

покойников, а срывание с домов бурей крыш счита ют за их недовольство [199, 35]. В некоторых местах России крестьяне положительно утверждают, что бури и вихри происходят от того, что кто-либо пове сился, удушился или утопился, так как душа таковых людей, исторгнутая из тела, в бурном полете устремляется в небесные пространства [13, 247] 1а . В Ушицком и Проскуровском уездах ветер и поны не считается умершим человеком, который бегает по белу свету и моргает одним усом [199, ЗЗ] 19 .

Помимо ветра, душа представлялась предку еще в образе огня, теплоты. Обращаясь к трупу, предок-язычник видел, что труп холоден: в нем он не нахо дил той теплоты, того внутреннего огня, которые от личают живого человека от мертвого. Отсюда пре док-язычник заключал, что теплота и ее ближайший источник огонь и есть душа, которая оставила труп. Такое его представление о душе подтверждалось на блюдением над природой: природа только тогда бы вает полна жизни и деятельности, когда приходит лето с его светлым и теплым солнышком, во время же зимы она представляет холодный труп покойника. Такое представление о душе существовало у род ственных нам народов. Так, по верованию индейцев, «Агни» (огонь), вселяясь в человека, дает ему жизнь [139, 688]. По мнению чехов, над могилами летают огненные душечки [91, 194]; в блуждающих огнях они видят души некрещеных младенцев. Тот же взгляд на блуждающие огни разделяют и лужичане [13, 198; 256, 353]. Отголоски представления предка о душе как об огне на Руси можно усматривать в существующих суевериях, по которым светящиеся на

18 По словам же якутов: ветры и метели вызывает всякое тело, не преданное по1ребению [166, 619].

14 Жизнь принималась за синоним духа и души [32, 139].

кладбищах огоньки — не что иное, как вышедшие души (Холмская Русь) [199, 46]. Простолюдины и по сие время блуждающие болотные, вследствие фосфо рических испарений, огоньки признают за души усоп ших, некрещеных младенцев или вообще за души усопших [12, 80; 13, 197; 32, 139]. Характерна ма лороссийская сказка «О куме Смерти», указывающая на связь жизни с огнем. «Смерть, — говорит сказ ка, — жила пид землею, здоровецка хата уся була освичена свичками: де яки з»ных начыналы горити, де яки догорувалы и погасалы». Пришел к ней в гости кум и стал расспрашивать про свечи. Смерть от вечала: «Каждый человек, який тилько je на свити, мае тут свою свичку; як вин тилько родыцьця — свичка запалюетця, як свичка гасне — вин умирае». —- «А где ж моя свечка?» — спросил кум. Смерть указала ему догорающий остаток, и когда тот стал мо лить, чтобы она удлинила его свечу, строго заметила ему: «Чи памьятаешь, що ты мене узяв за куму за то, що я живу по правди? чи уже ж с той поры, як ты став паном, тоби не мила правда?» [131 203]. Еще яснее связь понятий огня и жизни становится для нас в слове «воскресать», которое образовалось от ста ринного слова «кресъ» — огонь (кресиво или креса ло, польское krzesiwo — огниво; кресати, кресити — высекать искры, откуда «кресник» — июнь, т. е. ме сяц огня) и буквально значит: возжечь пламя, а в переносном смысле: восстановить погасшую жизнь [13, 205; 32, 139]. Доказательство нашей мысли, что предок представлял душу в образе огня, мы можем еще усматривать из тех эпитетов, которые мы даем душевным движениям, — так, чувству мы даем эпи теты: горячее, пылкое, теплое; о любви, вражде и злобе выражаемся, что они возгорелись и погасли [11, 440; 13, 197]. Во всем этом нельзя не видеть от голоска древнего представления нашего предка о душе, как огне, который, по их понятию, сообщает очам блеск, крови — жар, а всему телу — внутрен нюю теплоту 20 .

Отождествление души с огнем послужило основа нием для древнего человека представлять ее и под об разом звезды, потому что последняя, по его воззре нию, считалась тоже огнем. Это сближение усматри вается в тех метафорах, которые и до сих пор ей придаются простолюдинами: «звезды горят, звезда гас нет, звезда пылает». Остаток древнего представления души в образе звезды мы встречаем также в народных верованиях, по которым рождение человека сближа ется с появлением на небе особо принадлежащей ему звезды, а смерть его — с падением таковой; почему, видя падающую звезду, простолюдин говорит, что «кто-нибудь умер [13, 206], чья-то душа покатилась» [74, 21]. Есть даже народный рассказ о трех сестрах- ведьмах, которым после их смерти досталось весь век гореть на небе тремя звездами близ Млечного Пути, — звезды эти называются «девичьи зори»[74, 21] п .

Идя далее в своих представлениях о душе, предки олицетворяли ее в образе дыма или пара. Можно ду мать, что к такому представлению о душе предки при шли или через непосредственное наблюдение над про цессом горения, или через наблюдение дыхания в хо лодное время. Наблюдая за огнем, предки видели, что огонь сопровождался дымом, наблюдая же дыхание

признавалась огнем и у других народов. Для примера приведу слова пророка племени Шаунисов. «Отныне, — говорил пророк путешественнику Танеру, — огонь в твоей хижине никогда не должен угасать: летом и зимою, днем и ночью, в бурю и в зати шье. Ты должен помнить, что жизнь в твоем теле и огонь в твоей хижине одно и то же. Как только потухнет у тебя огонь, в ту же минуту кончится и твое существование [98, 1 75].)

Подобное верование мы встречаем и у родственных нам наро дов. Так, индусы верили, что души умерших предков сияют на небе звездами, а по словам Аристотеля, звездой является каждая душа усопшего [13, 208].

во время холода, они замечали, что оно (дыхание) при нимает вид дыма, пара, и у них происходит отожде ствление души с дымом, паром. Дым или пар — тот же воздух, ветер, только более чувственно могут они быть познаны, так как подлежат ощущению внешних чувств: прения и обоняния. Весьма естественно было народному сознанию перейти к этому представлению; оно, по крайней мере, могло удовлетворять пытливос ти внешних чувств, так как под душой разумелось собственно физическое вдыхание или выдыхание воз духа, или пара. На существование такого представле ния о душе у древнего предка указывает нам язык. Так, слова: «дух, душа» имеют корень в виде « dhu » (дуть, раздувать), от этого же корня происходит и слово « dhuma » — дым. Со словом дым ( dhuma ), старосла вянское «дым», стоят в родстве также слова, означа ющие душевные способности; так, по корню ему род ственны: греческ. Qumos — душа и движение страс ти; славянск.: «душа и думать», литовск., « duma », « dumyti » (латышек, duhmi ). Очевидно, что дым и душа в древнее время предком отождествлялись [226] 22 . Представления о душе в виде дыма, как остаток, ус матриваются в Софийском Временнике ( II , 333), где о смерти Василия Ивановича сказано: «И виде шигона дух его отшедше, аки дымец мал» [13, 209; 32, 139]. В Олонецкой губ. и до сего времени разлука души с телом нередко представляется в виде поднятия вверх какого-то пара. «Вдарил он его, — говорят здесь, — а у него и пар вон» [93, 49]. Здесь же существует и такая поговорка: «У бабы не душа, а пар» [93, 49]. Представляют душу паром и в Витебском уезде. Здесь на поминки усопшего, во время похорон, обыкновен но пекут блины; при этом главным обрядом имеется в

22 У австралийских племен душа называется « tohi » — дым [224, 276].

виду пар, который принимают за душу умершего, воз носящегося на небо [219, 370].

Наблюдая явления природы, предки наши не могли не заметить и того обстоятельства, что дым или пар в пространстве принимает вид облака. Это, в свою очередь, дало им повод представлять душу в образе облака. Остатки такого представления мож но видеть в сохранившейся похоронной причети, где говорится:

Как душа да с белым телом ликовалася. Быв, как облако, она да подымалася [18, 205].

Душу облаком представлял и родственный нам народ — греки. Указание на такое их представление находим в «Илиаде», где говорится, что душа Пат- рокла ушла от Ахилеса, как облако сквозь землю [52] 23 .

Таковы были первоначальные представления предка о душе. Эти представления были у него в период бессознательного обоготворения сил приро ды. Древний человек в это время догадывался о душе как о силе только по тем проявлениям творческой деятельности, какие замечал в окружающем его воз духе, огне и других вещественных элементах.

Когда же первобытный человек стал отличать то, что он видел, от того, что побуждало видимое к дей ствию, словом — отличать внутреннее от внешнего, — тогда представление души из области стихийной перешло в область зооморфическую, и в этом направлении он стал представлять ее в образе птицы, бабочки, мухи или вообще крылатого насекомого. Основание такого представления, по объяснению г. Афанасьева, таится в отдаленных веках язычества, когда молниям

23 Тирольские крестьяне верят до сих пор, что душа человека выходит изо рта в виде белого облака [186, 15].

придавался мифических образ червя, гусеницы, а ветрам — птицы, душа человеческая роднилась с теми и другими стихийными явлениями, а потому в представ лении древнего человека она принимает и те образы, какие давались им грозовому пламени и дующим вет рам [13, 214 - 215].

Остаток древнего представления души в образе крылатых насекомых мы и посейчас встречаем на Руси. Так, напр., в Ушицком уезде душу народ пред ставляет в виде мухи [199, 149]. В Грубеновском же уезде простолюдины думают, что душа летает во вре мя сна человека летучей мышью [199, 149]. Душа ведьмы, возвратившейся с ночных похождений, летает, по народному поверью, около своего тела му хою и пчелою, пока не попадает в тело — свое жили ще [13, 218; 75, 195]. В Ярославской и Олонецкой гу берниях на бабочку смотрят как на душу человека, называя ее «душечкой» [13, 216; 18, XIII ; 91, 193; 224, 277].

Если же мы обратимся к родственным нам на родам, то и у них мы найдем отголоски древнего представления души в образе насекомых. Еще в древ нюю эпоху греки бабочку считали душою человека. Они называли ее « petomenh yuch » — летающая душа. Слово « yuch » у них означало как душу, так и бабочку. Современные же греки называют бабочку « yucarouda » — душечка 24 . Славяне-сербы рассказы вают, что душа BJeniTH 4 bi (ведьмы, колдуньи) лета ет во время сна бабочкой или птицей, и если спя щую в^ёштицу перевернуть головою туда, где были ее ноги, то возвратившаяся душа не найдет входа в свою телесную обитель и будет продолжать летать

21 «В]ештица се зове жена, Koja , има у себи некая ^аволски дух, кози у сну не изи1де и сотвори се у лепира, у кокош или у Цурку» (в бабочку, курицу или индейку) [234].

[13, 216]. Считают бабочку душою человека также чехи и болгары [13, 216; 91, 193] 2 i .

Что же касается представления души в образе птицы, то остаток его мы находим в похоронной при- чети, где часто встречаем такие обращения к умер шему:

Появись приди, надежная головушка,

Хоть с чиста поля явись ясным соколом,

Со темных лесов явись сизым голубем,

Хоть с глубоких озер серой утушкой

[18, 174],

Хоть с погоста прилети да черной галочкой

[18, 65].

Или же: «Та прилизь же ты до мене, мий брати ку, хоть сивым голубем, хоть ясным соколом, хоть билым либидем» [13, 220; 150]. Простолюдины до сих пор убеждены, что белый голубь — душа незаконно рожденного младенца, крещенного бабкой, задушен ного и похороненного не на кладбище 26 . Душа ведь мы, возвратившейся с ночных похождений, по пове рью тех же простолюдинов, летает около перевернутого тела «то гуською, то куркою» до тех пор, пока не по падет в свое жилище — тело [75, 195]. Но более лю бимое представление о душе — это представление ее в образе кукушки. Простолюдины, оставаясь верными такому воззрению, обращаются в своих причитаниях к умершему с такими словами: «Прилетай ко мне ку- кушечкой, прокукуй мне свою волюшку» [13, 220]. Они до сих пор убеждены, что кукушка может пред-

21 «У коренов, в Бирме, душа называется « Ieipja » — бабочка, так как бабочки рисуются в их воображении как блуждающие души покойников [224, 277].

28 Слышано автором в Меленковском уезде, Владимирской губ. Голубь, изображенный на могильных памятниках, у литовцев явля ется знаком отлетевшей души[32, 141]. У германцев же существует поверье, что когда тонет корабль, то души утопших поднимаются из воды и возносятся на небо белыми голубями [19, 13].

сказывать им срок их жизни, и потому, увидя ее, об ращаются к ней с такими словами: «Кукушка, ку кушка, сколько лет мне жить? >> и по числу ее кукова ний, полагая каждое за год, заключают, сколько лет осталось до смерти. Представление души в образе птиц послужило основанием существующего и теперь у кре стьян Курской губ. обыкновения кормить птицу в про должение 6 недель по смерти кого-либо из семьи, с этой целью родственники умершего каждое утро осы пают могилу хлебными зернами [116, 82] 27 .

Уподобляя явления природы, особенно дождевые облака, различным животным, древний человек с течением времени, с одной стороны, в силу долговре менного употребления этого уподобления, с другой — в силу привычки, стал принимать метафоры за простые, непереносные выражения. В силу чего, связав представление души с образом животного, он отож дествил ее впоследствии буквально. Между такими образами животных, принимаемых душами, по всей вероятности, более употребительными были у пред ка образы тех животных, которых он чаще встречал.

Наследие древних представлений души в образе животных мы на Руси можем усматривать в северной похоронной причети, где плакальщицы, оплакивая по койника, выражаются:

Покажись, приди, надежная головушка, Хоть с под кустышка приди да серым заюшком, Из под камышка явись да горностаюшком [18, 19, 218].

Что у наших предков было представление души в образе животных, это подтверждается существованием таковых представлений у родственных славян ских племен — чехов и сербов, которые считают мышь образом души [13, 30]. По словам же Потебни,

27 То же можно встретить и в Покровском уезде Владимирской губ.

представление о душе в образе мыши существовало и у всех других славянских племен [148, 171].

С развитием сознания о человеческом достоин стве представление души в своем развитии у предка приняло форму антропоморфическую. Оправдание этого мы находим в похоронной причети, где представления души встречаются то в образе доброго мо лодца, то калеки перехожей, то купца московского.

Приди-появись, сердечно мое дитятко, Хоть к крылечку приди добрым молодцем, Хоть незнамой калекой перехожей, Хоть купцом приди московским [18, 104].

Остаток древнего представления души в образе че ловека можно усматривать из духовного стиха «О бед ном Лазаре», где сказано:

Возьмите душу вы (ангелы) Лазареву,

Несите ее вы под правую руку,

Посодъте ее вы во светлом рай [21, 63, 70].

Здесь слова: «несите ее (душу) под правую руку» указывают нам, что душа, как и человек, имеет руки, а такое представление не могло быть в христианстве, где душа признается нематериальной сущностью.

Было еще у предка антропоморфическое представ ление души в виде тени, легкой как воздух и неулови мой для осязания. Тени эти у наших предков носили название «навье». В летописи под 1092 г . говорится, что жители Полоцка были избиваемы мертвецами — неуловимыми для взора привидениями: «и не бе их видети самех, но конь их видети копыта, и тако уязв- ляху люди плотьскыя и его (их) область; тем и челове- цы глаголаху, яко навье бьют полочан» [143, 92] i 8 .

28 Африканское племя лоанго верит, что душа есть тень и имеет forma corporis с живым дыханием. Эта тень тесно связана с телом и исхо дит из него по смерти [251, 154].

Полное олицетворение навья Буслаев находит в скандинавском имени карлика «паг» (пви\ пвтп), т. е. мрачный карлик, цверг [29, 64], что соответствует славянским «людкам» [30, 43]. На существование у предка представления души усопших в образе кар лика могут указывать народные поверья, по которым душа есть малый ребенок (Холмская Русь) или она, как говорят в Харьковском и Кеневском уездах, есть
человечек с чистым и прозрачным телом [199, 149].
В Переяславской летописи говорится: «Из навей дети нас емлют». Здесь умершие, как видим, названы «детьми». Может подтвердить древнее представление души человека и старинная иконная живопись, где душа изображается младенцем, который исходит из уст покойника и улетает на небо или возносится туда ангелами. Подобные изображения мы встречаем в ми
ниатюрах, украшающих древние рукописи [32, 435; 33, 153], и в печатном издании Печерского Патери ка, и на лубочных картинах 29 .

Впоследствии, при развитии человеческого само сознания, душа у предка уже не сливается конкретно со своими образами, а принимает только их форму. Она в его представлениях получает характер уже бо лее духовный. Это послужило основанием к происхож дению у него веры в переселение душ и их превраще ния, на что мы уже обратим внимание при описании самого представления предками загробного мира.

Так древнерусский человек разрешил себе вопрос, что живит организм, и таковы были его представле ния об этой, живившей организм, силе.

"'Таковы картины: «Молитва св. Сидору блаженному», «Смерть грешника», «Молитва за усопшего иерея» и др.