Соболев А. Загробный мир по древнерусским представлениям

ОГЛАВЛЕНИЕ

Литературно-исторический опыт исследования древнерусского народного миросозерцания 

Далеко за горизонтом скры вается жизнь древнерусского человека. Многими про шедшими столетиями заставлена она от нашего взо ра, но заглянуть в эту далекую жизнь представляет много интереса. Там, в глубине веков, жил наш пре док, он мыслил и действовал; он слагал свои взгляды на природу и самого себя, слагал свои представления на жизнь и смерть, развивал свои религиозные воз зрения, устанавливал обряды, устраивал свое обще ство, выражал свои мысли посредством членораздель ных звуков, пел песни и былины и изображал свои мысли письменами...

Заглянуть в эту далекую жизнь предка состав ляет задачу настоящего труда. Но жизнь предка, как вообще жизнь всякого человека, всеобъемлема. Ох ватить и зараз использовать всю ее полноту вряд ли хватит человеческой жизни, а посему я ограничусь только одним частичным исследованием — я поста раюсь изобразить, как наш далекий предок пред ставлял себе загробный мир.

Ставя своей задачей решение вопроса, как дале кий предок представлял себе загробный мир, я прежде изложу сам процесс развития эсхатологических представлений у предка и отмечу материал, которым буду пользоваться при составлении своего труда.

Развитие представлений у человека, подобно развитию организма, происходит не вдруг, а по степенно. В младенчестве человек полагает первое знакомство с окружающим и у него начинает сла гаться круг представлений. Этот круг представле ний на первых порах бывает очень скуден, да и сами представления отличаются неясностью и не точностью.

Продолжая расти, человек начинает умственно развиваться. Его кругозор расширяется. Он более начинает знакомиться со всем окружающим его и лучше во всем давать себе отчет. Круг представле ний у него становится полнее: в него вносятся но вые и новые элементы. Старое им не забывается, но под влиянием приобретаемого нового и благода ря развитию самосознания начинает приобретать большую ясность, становится полнее и точнее. Так происходит у человека развитие круга представле ний и приобретение их ясности, полноты и относи тельной точности. Так приблизительно шло и раз витие представлений о загробном мире у нашего предка.

Предки наши, как говорят историки [87; 175], прежде чем прийти на русскую равнину, жили на Карпатах, где они как часть входили (как и теперь входят) в одно общее славянское племя, занимав шее за много веков до Р. X . обширные земли, простиравшиеся на север и восток от Карпат и своими отраслями даже достигавшие Англии, Голландии, Швейцарии, Италии, Пелопоннеса [213]. Однако не здесь таится первоначальная жизнь нашего предка, не здесь скрывается начало жизни всего славянско го племени, не здесь предок-славянин сложил и свои первые представления. Жизнь его скрывается в да лекой доисторической эпохе, когда славяне-предки вместе с другими индоевропейскими народами со ставляли одно арийское племя 1 . В глубине этой до исторической эпохи текла младенческая жизнь на шего предка и здесь у него сложились первые миро воззрения. В эту древнюю эпоху первобытный предок своим неопытным умом доискивался причины различных явлений, начал развивать свою фанта зию и сложил первое представление о загробной жизни. Отсюда свой запас он понес на Карпаты и принес на русскую равнину, пополняя его то там, то здесь 2 . На Карпатах предок сталкивался с раз личными народами: кельтами, германцами, римля нами, которые теснили его, заставляя менять гра ницы своих земель. Живя же на Руси, мы видим его торгующим невольницами в Булгаре [45], посе щающим северные берега Черного мора, населенные греками, едущим из Византии с награбленным доб ром, воюющим с аварами и хазарами и платящим последним дань «по белей веренице от дыма и мечу» [143, 7].

'Вопрос о месте жительства арийского племени в науке точно еще не разработан. Существующие теории — европейская и азиатс кая — подвергаются новейшими учеными критике, но эти ученые, сами не указывая точно места жительства арийцев, примыкают то к той, то к другой. Вообще о месте жительства арийцев можно сказать словами профессора И. Н. Смирнова, что «родину ариев следует ис кать в старом свете: Европе, Южной Азии или тропической Афри ке» [170, 61]. Для нас, конечно, важно было бы знать правильное решение этого вопроса, но, за неимением его, нам в своем труде об этом приходится умалчивать. Но что предки-славяне откуда-то при шли на Карпаты, это не подлежит сомнению, о чем говорят все уче ные, исследующие этот вопрос [69; 127; 170; 213].

2 «Славяне, — говорит проф. И. Н. Смирнов, — являясь на Бал канском полуострове и среднем Дунае, принесли с собой кое-что из культуры» [170, 99]. Если принесена была культура, хотя и незна чительная, то естественно предположить, что принесены были и пред ставления о загробном мире, так как с явлением смерти предок был знаком на первых же шагах своей жизни. Это подтверждает и Бус лаев в своих «Исторических очерках», когда говорит, что «славяне твердо верили, что основные предания были откуда-то издалека при несены на их родину предками, а когда составились — неизвестно, потому что были даны от богов» [32, 19].

Господне, показываше ему одесну праведныя в весе льи предъидуща в рай, а ошююю грешники идуща в муку» [143], причем объяснил князю, что если кто в христианскую 4 веру вступит, то, умерши, воскреснет и не умрет после вовеки; если же в другой закон вступит, то на том свете в огне будет гореть [143]. Слова проповедника и картина Страшного суда про извели глубокое впечатление на великого князя [175, 161]. Нет сомнения, что картина будущей жизни, рисуемая пришедшей на русскую равнину хрис тианской религией, произвела сильное впечатление и на весь русский народ. И это понятно. Вопрос о заг робной жизни человека принадлежит к тем животре пещущим вопросам, которые невольно сами напраши ваются уму человека на их решение. Действительно, что ждет человека за гробом, будет ли он жить после смерти, где будет пребывать, как будет жить — эти вопросы невольно врываются в мышление каждого че ловека. Они врывались в мышление и нашего пред ка, и предок старался разрешить их себе так или иначе.

Уже будучи язычником, предок составил себе известный круг представлений, но его представле ния носили отпечаток неясности, неполноты и не точности. Предок, как британец-язычник (см. выше), ясно сознавал неточность своих решений по этому вопросу и искал более полного, ясного и удов летворительного решения.

Новая религия, которую предок стал принимать, принесла ему свои воззрения на загробный мир, свое учение об ожидающей загробной участи человека. Предок знакомится с этими воззрениями христианской религии; о них говорят ему то пас тыри в своих церковных проповедях, то «калики

4 В летописи стоит слово: «Их» (т. е. греческую — христианскую).

перехожие», эти вечные путешественники с места на место, бывавшие в христианских странах и пользовавшиеся у предка большим уважением [83; 196, 134], то, наконец, он знакомится с ними непосредственно сам, читая появившиеся с христианством на Руси различные сказания, рисующие загробную участь человека. Знакомство с воззре ниями христианства на будущую жизнь не должно было пройти бесследно у древнерусского человека. Искавший ясного и более удовлетворительного ре шения о загробном мире, предок находил нужное себе в учении богооткровенной религии, которая давала о будущей жизни точное и ясное понятие. Язычник увлекается новым христианским учени ем, ясным для ума и отрадным для сердца, и начи нает его усваивать. В языческую струю представ лений предком загробного мира теперь вливается новая, христианская струя. Она не только попол няет языческую новыми представлениями, которых в той прежде не было, но, слившись с ней, придает ее представлениям и свою окраску. Христианство уже всюду начинает светиться в представлениях предка о загробном мире. Оно занимает у него те перь главное место. Его элемент начинает особенно ярко выделяться, но сквозь христианство проглядывают тусклые пятна язычества, которые не мог ла вполне закрасить христианская струя.

Особенно сильное влияние на изменение пред ставлений о загробном мире и на пополнение их круга у предка оказали различные апокрифичес кие сказания о будущей жизни человека, которые с христианством начали распространяться по русской равнине. Сказания эти, придя на Русь пре имущественно из Греции и Болгарии, т. е. из тех родственных нам стран, где уже процветало хрис тианство, приобрели у нас большую популярность,

ибо подходили к духу предка, к его младенческой фантазии. Предок находил в них удовлетворение своим запросам, он в них встречал не только но вое, но и родственный себе мистический элемент. Вращаясь в кругу не только просвещенного клас са, но и среди русского простого народа [43, 49], сказания эти становились излюбленным чтением «грамотеев» [20, 149], которые при всей скуднос ти образования в Древней Руси все-таки были в простом народе и которые читали или рассказы вали прочитанное ими среди народа [120, 44; 162, 61\. Здесь сказания получили полную попу лярность, и ими предок питал свою фантазию. Этим сказаниям предок обязан был тем, что, встре чая в них подробное изображение загробной жизни человека, встречая христианский взгляд на эту жизнь, стал христианизировать свои прежние пред ставления и иметь о загробной жизни более пол ное и ясное представление. Эти же сказания, влияя на народное миросозерцание, впоследствии, в свою очередь, подвергаясь народной переделке, допол нениям и изменениям, соответственно вкусу и на циональным особенностям русского народа, стано вятся уже не пришлыми, а выразителями русских народных воззрений на загробный мир, что мы и видим из уважения, с каким относился русский человек к синодикам, в основу которых легли апокрифические сказания о загробном мире и в ко торых выразился взгляд не только просвещенного класса, но и простого русского народа, на что мо жет указывать нам их популярность в народе и «до сего дне».

Так шло развитие представлений о загробном мире у древнерусского человека.

Из всего сказанного мы видим, что развитие представлений о загробном мире, начинаясь у предка в период язычества, оканчивается уже в период при нятия им христианства. Поэтому, ставя своей зада чей изобразить, как древнерусский человек представлял себе загробный мир, мы, чтобы полнее на рисовать картину представлений предком этого мира, должны не только описать, как загробный мир представлял себе язычник-предок, но и пока зать, как этот мир стал представлять себе предок тогда, когда он объявил себя христианином.

Но что нам поможет заглянуть в далекую жизнь предка, что даст возможность правильно решить наш вопрос и нарисовать более полную картину представлений загробного мира древнерусского че ловека? Чтобы ответить на этот вопрос, мы ука жем тот главный материал, которым будем пользо ваться при составлении своего труда.

Нам уже известно, что предки наши первона чально были язычники. Из этого периода их жизни мы не имеем известий, которые бы точно говорили нам об их загробных представлениях. Если же и есть какие-либо известия об этом периоде их религиозных верований, то они носят или легендарный характер, или уже явились в то время, когда на Руси языческое воззрение начинало сменяться хри стианством. Однако, несмотря на полное отсутствие сказаний о том, как наши предки-язычники пред ставляли загробный мир, мы в русских летописях и различных известиях чужеземных писателей о наших предках находим некоторые указания на обряды и обычаи, бывшие в употреблении в этот далекий период у русского, славянского, языческо го племени. Встречая столь ценные указания, мы можем заглянуть в глубь веков и оживить не толь ко многие страницы древней жизни предка, но и более правильно сказать, какое он имел представ ление о загробном мире, ибо в обрядах предок во вне выражал свои религиозные чувства, в них вы лилось олицетворенное, проведенное в житейскую практику, его желание продолжить земную жизнь и сказалось его воззрение на загробное существова ние. Но не одни только те обряды и обычаи, упоми нание о которых мы находим в древних известиях, могут осветить нам представления загробного мира древнерусского человека, но и многие из тех суе верных обрядов и обычаев, которые как наследие далекой языческой старины, бытуют у нас и поныне в кругу простого народа. Эти обряды и обычаи хранятся народом по привычке, бессознательно и безотчетно, но народ верит, что всякое отступление его от старого обычая или обряда ведет за собой неминуемое наказание, и бережет их, хотя бы об ряд или обычай расходился с жизнью и даже про тиворечил ей. В этих суеверных обычаях и обрядах сохранилось у народа много черт далекой старины. «Они, — говорит Котляревский, — уцелели у него силою непрерывного предания, связующего отходя щие поколения с нарождающимися, которые не су мели или не чувствовали нужды заменить эти ста рые порядки новыми» [91, 24]. Сохраняя черты язы ческого прошлого, существующие ныне в народе суеверные обычаи и обряды, естественно, могут бро сить свет на древние русские представления загробного мира и пособить, таким образом, при решении нашего вопроса.

Кроме обрядов и обычаев, свидетелем былой жизни предка и его воззрений на загробный мир может быть язык, «ибо слово, — говорит Буслаев, — есть главное и самое естественное орудие предания. К нему, как средоточию, сходятся все тончайшие нити родной старины, все великое и святое, — все, чем крепится нравственная жизнь народа» [32, 1]. Этот оставленный нам предками в наследие язык, в своих звуковых сочетаниях сохраняя до сих пор нередко следы далекого прошлого и являясь сокровищницей, содержащей в себе объяснение неяснос тей в многообразной духовной жизни человека, не только осветит древние представления предка, но и даст возможность в некоторых случаях при реше нии нашего вопроса разобраться основательнее. Язык тем более является для нас важным источни ком, что корень его родствен другим индоевропейс ким народам и лежит в той доисторической эпохе, когда наши предки с другими индоевропейскими народами составляли единое арийское племя и ког да у них начали слагаться первые мировоззрения.

Идя далее в сказании о материале, который по может нам начертить картину древнерусских пред ставлений загробного мира, нельзя не упомянуть о тех воззрениях на этот далекий мир, которые суще ствовали в языческую эпоху у родственных нам на родов. Нам уже известно, что мировоззрения брать ев-народов и нашего предка были в арийский период общи. Это общее основание осталось у братьев-наро дов и тогда, когда они, выделившись из общего племенного потока и став со временем самостоятельны ми единицами, под влиянием изменяющихся исто рических, природных и других условий видоизменили свои древние мировоззрения.

Видя, таким образом, родство воззрений индоевропейских народов на загробный мир с воззре ниями на этот мир у наших предков, мы, через знакомство с ними, получим возможность полнее и яснее осветить тот вопрос, решение которого хо тим представить.

На Руси появляется христианство и объявля ется религией господствующей. Став на Руси ре лигией господствующей, христианство, однако, не тотчас уничтожает здесь язычество. Язычество в лице своих представителей — волхвов, волшебников, предсказателей будущего — долгое время бо рется с христианством за свое существование 5 . Почти целое столетие после крещения Руси оно даже существовало в своем чистом виде в Ростовской земле 6 , но наконец под напором новой религии падает, однако при своем падении оставляет в народных воззрениях много своего элемента. Этот остаток язы ческого элемента мы встречаем даже и теперь в той массе суеверий, которые живут в нашем народе и в которых, несмотря на десятивековой период суще ствования у нас христианства, еще таится зерно далекого мировоззрения нашего предка. Эти суеве рия, как носители зерна далекой старины, могут, до некоторой степени, помочь нам в разработке на шего

5 В Лаврентьевской летописи под 6579 (1071) г. рассказывается, что в Киев пришел волхв «прельщен бесом». Он стал проповедовать народу, что «на пятое лето Днепру потещи вспять и землям престу-пати на ина места, яко стати Гречески земли на Руской, а Руской на Греческой». Этой проповедью волхв, очевидно, хотел сказать, что русских постигнет несчастие за их отступление от древней веры, а посему они должны вернуться снова к язычеству. «Невегласи его послушаху, — добавляет летописец, — вернии же насмехаются, гла- голюще ему: «Бес тобою играет на пагубу тебе». Проповедь волхва была прекращена — «в едину бо нощь (он) бысть без вести».

Под этим же годом находим еще такое сказание: «Встал при Глебе (Святославиче) Новгороде» волхв, хвалясь, что «все ведает». Он хулит «веру хрестьянскую» и обещался перейти «по Волхову пред всеми». Народ слушал его как человека божественного, и про поведь его имела успех — «вси яша ему веру и хотяху погубити епископа». Ревностный же епископ, держа крест в руках, звал к себе верных христиан, но ослепленные граждане толпились вокруг обманщика; «вси идоша за волхва», — говорит летописец: один князь Глеб и его дружина приложились ко святому кресту. Происшедший мятеж, грозящий кровавой расправой с епископом, был прекращен находчивостью князя, который подошел к мнимому «всезнаю-чаро- дею» и спросил: предвидит ли он, что будет с ним в тот день? Волхв ответил: «Я чудеса велика сотворю». Но «Глеб, — говорит летопи сец, — вынем топор, ростя и, и паде волхв мертв, и людье разидо- шася» [143, 77 - 78].

6 В Ростовской земле христианство епископам удается привить только во второй половине XI в. [80, 84].

вопроса. Они не только осветят нам язычес кие представления древнерусского человека о загробном мире, но и помогут показать, как измени лись его воззрения на этот мир под влиянием хрис тианства.

Подобно суевериям, дадут нам возможность заг лянуть в далекое предка похоронные песни или зап лачки и причитания над умершими. От языческого периода русского человека нам не осталось похорон ных песен, и мы уже их встречаем в христианских период, хотя по своему происхождению похоронные песни, бесспорно, должны быть отнесены к древней шим произведениям народного творчества: появле ние их совпадает с первым смертным случаем, т. е. с первыми признаками религии [224, 278]. О древности таких песен при похоронах у нас на Руси мы име ем ряд свидетельств. Так, арабский путешественник Ибн-Фоцлан ( 930 г .), описывая похороны знатного русса, говорит, что девушка-рабыня, обрекшая себя на смерть со своим господином, до смерти своей пела длинные песни, в которых прощалась со своими близ кими [45, 97]. Летописец, говоря о языческих обы чаях русских славян, упоминает о бесовских песнях на тризнах [143, 6]. Рассказывая о похоронах Изяс- лава Ярославича, летописец говорит, что сын его Ярополк «идяше по нем, плачася с дружиною своею: Отче, отче мой! Что еси пожил без печали на свете сем, многы пакасти приим от людей и от братья своя? Се же погибе не от брата, но за брата своего положа главу свою [105]. В Ипатьевской летописи мы встре чаем скорбный плач мужей «Володимерских» при по гребении Владимира Васильковича [144, 220]. В послании Владимира Мономаха упоминается о «желях», т. е. плачах по мертвым [143]. В «Слове о полку Иго реве» говорится, что после поражения русских по ловцами жены русских воинов плакали по умершим мужьям, говоря, что они «уже милых мужей ни в мыслях не представят, ни думою не вздумают, ни глазами больше их не увидят» [54, 67]. В «Златой цепи» XIV в. Троицкой библиотеки под № 11 нахо дится «Слостго Десыа о желающи». Св. Дионисия спрашивали: «есть ли вшедшим вселе умершим тамо кака полза в желеника и еде желають пони со мно гим плечем и рыданием горьким. Носящим скверна- га рубища на головах своих, а мужи обростивше во лосы главы своею то же за многие дни тако творят». Из этого вопроса, предложенного св. Дионисию, мы видим, что умерших оплакивали рыданием горьким, в знак сетования надевали рубища и отпускали воло сы на голове. Сказав о саддукеях, не веровавших в воскресение мертвых и осужденных за это на муку вечную, Дионисий уподобляет саддукеям христиан, оплакивающих мертвых: «а си приимше стое креще ние и веру правую осквернишася скверными желями и дыаволю творят волю и похоть» (лист 27); еще да лее —- «вы же врае не поучайтеся нравом садукейс- ким их же дыавол оучит жалению тому а другие оучить по мертвем резатися и давите и топите в год» (лист 28). Другая редакция этого слова — в Паисиев- ском сборнике, лист 35. «Слово стого Деонисья о желающих поученья». Затем слово против плача по умершим встречаем в Измарагде ( XIV в.), библ. Мос ковской Духовн. Академ. № 46. Здесь помещено «Сло во Иоанна Злоустаго о терпении и благохвалении, да не много плачемся о умирающих не». Эти поучения, помещенные в древнерусских сборниках, если они и переводные, занесены были сюда, конечно, для того, чтобы реагировать на явления, имевшие место в древ нерусской жизни. В «Стоглаве» ( XVI в.) постановле но запрещение похоронных языческих обрядов и пе сен, которые описываются таким образом: «В Троиц кую субботу по селом и погостом сходятся мужи и

жены на жальниках и плачутся по гробом с великим кричаньем, и егда начнут играти скоморохи, кудцы и перегудницы, они же, от плача переставше, начнут скакати и плясати и в долони (ладони) бити и песни сотонинские пети [182, 187]. Даже в 1715 г . Петр Ве ликий, по случаю смерти супруги Феодора Алексее вича, вынужден был наистрожайше приказать, что бы никто ни над царицей, ни над другими покойни ками не совершал «непристойного и суеверного обычая выть, приговаривать и рваться над умершими» [80, 125]. Но обычай причитать над умершими сохра нился и до настоящего времени, особенно в северных губерниях, где даже существует особый класс жен щин-плачей, которые хранят и развивают сохранив шийся от глубокой древности репертуар похоронных песен, или, как мы уже их назвали, заплачек, причи таний. «При должном внимании, — говорит Бар сов, — к этим народным плачам нельзя не заметить, что в них отражаются следы верований разных доис торических эпох относительно духовного бытия, смер ти и посмертного существования: в народном созна нии сталкивались и пересекались разные мировоззре ния, образовались целые религиозные наслоения, которые, в свою очередь, не совсем вытеснены учени ем христианским, и вот в плачах еще виднеются об ломки этих доисторических созерцаний, которые, од нако, относятся к простой народной вере, как непос редственной ее стихии» [18, 10].

Поэтому, пользуясь причитаниями, мы можем заглянуть в прошлое нашего предка и яснее предста вить себе его воззрения на загробный мир.

При разработке нашего вопроса о представлени ях загробного мира древне-русским человеком помо гут нам также и духовные стихи. Слагаясь народом уже в христианстве, духовные стихи, однако, носят в себе много черт языческой старины. Поэтому, пользуясь ими, мы не только можем заглянуть в язычество предка, но будем иметь возможность показать, как изменилось воззрение предка на загробный мир под влиянием христианства.

Выделив в отдельные рубрики более важный ма териал, необходимо сказать, что и все другие произ ведения русской народной словесности: загадки, пословицы, легенды, песни, былины, заговоры, обри совывая духовную физиономию русского народа, могут быть для нас светочами далекого прошлого предка. Действительно, какую бы форму народных произведений мы ни взяли: загадку ли, сказку ли, песню ли, — мы везде найдем, кроме настоящих воз зрений народа, указание и на прошедшие. В них на ряду с христианскими воззрениями обрисовываются тени и верований прошедших. Народ сохранил эти тени как завет старины. Поэтому, как носители воз зрений предка, все произведения народной словесно сти могут оказать нам в той или иной мере услугу — помогут сказать, какое древнерусский человек имел представление о загробном мире.

Вот весь тот материал, который поможет нам на рисовать картину представлений загробного мира древнерусского человека.