Ранович А. Античные критики христианства

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЛИБАНИЙ

Либаний (314-393 гг.) -знаменитый учитель красноречия, среди учеников
которого были между прочим "отцы церкви" Иоанн Златоуст, Василий Великий,
Григорий Назианзин. Сохранившаяся подробная автобиография Либания, его
обширная переписка и речи, а также биография его, написанная Евнапием,
современником Либания, дают достаточно материала для характеристики его
личности и деятельности. Родившись в Антиохии в богатой семье, Либаний
получил хорошее образование; в 336 г. он отправился в Афины, чтобы закончить
свое образование, выдвинулся там, и в 25 лет он уже был назначен в коллегию,
ведавшую преподаванием в Афинах. Вскоре он открыл школу в Константинополе,
где усиленно конкурировал с штатными риторами. Но в 342 г. он был выслан (по
не совсем ясной причине) из столицы и очутился вскоре в Никомедии, где его
уроками пользовался живший там будущий император Юлиан. Так как Юлиану
старались дать христианское воспитание, то, как сообщает Либаний (Or. XVIII
15, 7), Юлиан не мог слушать его лекций, а получал их через посредника. В
349 г. Либаний, получивший широкую известность за пределами своего города,
был переведен в Константинополь; здесь он завел близкие связи с
представителями тогдашнего литературного мира. В 354 г. он уехал в свой
родной город Антиохию. где и прожил до самой смерти.
Либаний был представителем того направления в литературе и философии
эллинистической эпохи, которое известно под именем второй софистики. "Крах
античных мировых порядков", разложение рабовладельческой Римской империи
привели к созданию реакционной романтической идеологии, которой сходящие с
арены истории группы родовитой знати, хранители отживших традиций
республиканского Рима, пытались скрасить постылые будни неминуемого
угасания. "Потерянный рай" для них лежал позади, и потому они цеплялись за
прошлое, и их идеологи пытались возродить классическую эллинскую литературу,
воссоздать аттическую прозу времени Исократа, оживить философию Платона,
восстановить в прежнем блеске официальный эллинский культ, вернуть на Олимп
богов, вытесненных оттуда восточными богами. Понятно, литература, выросшая
из этой идеологии упадка, отражавшей лишь судороги цепляющихся за свое
существование гибнущих общественных групп, не имевшей крепких корней и
здоровой питательной общественной среды, не могла даже в малой степени
приблизиться к классическим образцам. Новые софисты старались писать "под
Демосфена", "под Платона", "под Аристофана", но ничего ценного,
полнокровного, оригинального дать не могли. Бессодержательный формализм -
основная черта второй софистики, и самые талантливые ее представители давали
лишь безупречные с точки зрения языка, но ничтожные по содержанию
риторические упражнения.
Либаний - типичный представитель новой софистики. Его изощренное
красноречие, стяжавшее ему великую славу при жизни и считавшееся в течение
многих веков образцовым, поражает своей пустотой, отсутствием каких бы то ни
было широких общественных интересов, неумением не только разрешить, но и
поставить какие бы то ни было общие философские, политические, экономические
проблемы. О популярности Либания свидетельствует тот факт, что сохранилось
до 500 рукописей его трудов, причем не только его речи и письма дошли до
нас, но и 143 школьных упражнения. А между тем Либаний находился в гуще
политической и умственной жизни господствующего класса и общался с наиболее
выдающимися людьми своего времени. Поэтому ни речи Либания, которых дошло до
нас 64, ни его обширная переписка (сохранилось 1605 его писем) не дают нам
даже того исторического материала, которого можно было бы ожидать, и за
исключением нескольких речей и писем произведения Либания представляют для
современного историка относительно незначительный интерес.
Как и все софисты того времени, Либаний цеплялся за древнюю эллинскую
религию и горячо приветствовал реформу Юлиана, восстановившего на время
культ древних богов. К христианам он относился с нескрываемой ненавистью;
но и здесь сказалось бессилие его школы: он не сумел дать критики
христианства и ограничивался лишь выражением своего презрения к христианам,
ненависти к мракобесам, разрушавшим великолепные храмы, разбивавшим
драгоценные статуи и, главное, захватывавшим постепенно земельные богатства
и командные посты. К тому же торжествующая христианская церковь в союзе с
императорской властью столь свирепо подавляла всякую попытку сопротивления
ей, что прямая, открытая критика христианского учения после Юлиана вряд ли
была возможна.
Ниже мы даем отрывки из речей XVIII, XXX, XVII, LX и II. Речь XVII -
"Монодия о Юлиане", патетическая элегия в прозе, опубликована была лишь
через 2 года после смерти Юлиана - в 365 г. Речь XVIII - "Надгробная речь
Юлиану" также закончена была в 365 г., но, по-видимому, опубликована была, с
некоторыми поправками, лишь в 368 или 369 г. Речь XXX - "В защиту храмов"
была написана в 384 г. и представляет собою обращение к императору Феодосию
с просьбой защитить оставшиеся языческие храмы от разрушения их христианами.
Речь LX - "Монодия на храм Аполлона в Дафне" написана по поводу пожара
этого храма, сгоревшего 22 октября 362 г.; монодия написана вскоре после
события, так как Юлиан в письме к Либанию в марте 363 г. (ер. 27) расточает
безмерные похвалы этому произведению Либания.
Речь II - "К прозвавшим меня суровым" написана в 381 г. В ней Либаний
доказывает, что его суровость в речах отражает лишь суровость окружающей
жизни, а вовсе не суровость его характера.
Перевод сделан с последнего критического издания Libanii opera, rec. R.
Foerster. Leipzig. 1903-1912 гг. Для отрывков из речей XVII и XVIII мы
использовали с некоторыми поправками перевод С. Шестакова.

НАДГРОБНАЯ РЕЧЬ ЮЛИАНУ

23 Ведь это особенно удручало его сердце, когда он видел повергнутые
храмы, прекращение обрядов, опрокинутые жертвенники, упразднение жертв,
гонение на жрецов, раздел богатства жрецов между самыми распущенными людьми;
так что, если бы кто-либо из богов обещал ему, что восстановление всего
перечисленного будет выполнено другими, он, я убежден, настойчиво уклонялся
бы от власти. Так стремился он не к господству, а к благоденствию народов.
121. Когда же тот (умерший император Констанций) был почтен подобающими
почестями, он начал с обрядов богам города, совершая возлияния на глазах
всех, радуясь тем, кто следовал его примеру, осмеивая тех, кто не следовал,
и пробуя убеждать, принуждать же не желая. А между тем страх одолевал тех,
кто были совращены, и у них явилось опасение, что им выколют глаза, отрубят
головы, что потоки крови польются от казней, что новый владыка придумает
новые средства понуждения и малым перед ними покажутся огонь и железо,
потопление в море, зарывание живым в землю, изувечение и четвертование. Это
применялось прежними владыками, ожидали мер, гораздо более тяжких.
123. Итак, осуждая эти меры и видя, что от казней успех другой веры
увеличивается, он отказался от тех мер, которые порицал; людей, которые
могли исправиться, он вводил в познание истины, а тех, кто довольствовался
худшими убеждениями, не понуждал силой. Однако он не переставал взывать:
"Куда стремитесь вы, люди? Вам не стыдно признавать мрак более ясным, чем
свет, и не замечать, что болеете недугом нечестивых гигантов?" Миф о
гигантах, дерзнувших выступить против богов Олимпа.
178. Когда же зима сделала ночи долгими, он помимо многих других
прекрасных произведений слова, занявшись изучением тех книг, которые
выставляют человека родом из Палестины богом и сыном божьим, в пространной
полемике силой аргументации доказал, что такое почитание - смех и
пустословие; он проявил себя в этом труде мудрее тирийского старца. К этому
месту в одной из рукописей (Vindobonensis, XII в.) благочестивый переписчик
сделал такую приписку: "Вот как ты безумствуешь и говоришь вздор и
действительно дерзишь, ненавистный богу, достойный того, чтоб тебя осмеяли и
оплевали, ты, самый низкий и отпетый льстец, защитник фальшивых богов и
нечестивости".
В другой рукописи (Laurentianus, 1392 г.) здесь имеется такая приписка:
"А ты, нечистый, за такую наглость стоишь того, чтоб молния тебя поразила и
убила". Задело, значит, за живое! Да будет милостив этот тириец и да примет
благосклонно сказанное, как бы побеждаемый сыном. Тириец - имеется в виду
Порфирий, родом из Тира. В одной из рукописей (Chisianus, XI-XII в.) здесь
дано разъяснение, что речь идет о Порфирии, и приводятся сведения о нем из
лексикона Свиды.
274. Кто же был его убийцей? - стремится услышить иной. Имени его я не
знаю, но что убил не враг, явствует из того, что ни один из врагов не
получил отличия за нанесение ему раны. Слух о том, что Юлиан был убит кем-то
из своих солдат, подтверждает историк Аммиан Марцеллин (XXV, 6, 6). Либаний
был уверен, что это -дело рук христиан, и еще в 379 г., через 16 лет после
смерти Юлиана, он в специальном обращении к императору Феодосию (or. XXIV F)
просит расследовать дело и наказать виновных (здесь он, понятно, не рискует
назвать прямо христиан). Смерть Юлиана, во всяком случае, несомненно, была
наруку христианам, создавшим даже миф о том, что Юлиана убил по поручению
христианского бога... языческий бог Меркурий!
275. ...И великая благодарность врагам, что не присвоили себе славы
подвига, которого не совершили, но предоставили нам у себя самих искать
убийцу. Те, кому жизнь его была невыгодной,- а такими были люди, живущие не
по законам,- и прежде давно уже злоумышляли против него, а в ту пору, когда
представилась возможность, сделали свое дело, так как их толкали к тому и
прочая их неправда, коей не было дано воли в его царствование, и в
особенности почитание богов, противоположное коему верование было предметом
их домогательства.
286. ...Что опять последовало за убийством императора? Те, которые
говорят речи против богов,- в почете, а жрецы подвергаются беззаконной
ответственности. За те жертвы, коими умилостивлялось божество и которые
поглотил огонь, взыскивается плата, вернее, состоятельный человек вносил из
своих средств, а бедняк умирал, заключенный в тюрьму.
287. Из храмов же одни срыты, другие стоят недостроенные на посмешище
нечестивцам, философы же подвергаются истязаниям...

К ИМПЕРАТОРУ ФЕОДОСИЮ В ЗАЩИТУ ХРАМОВ Or. XXX F

1. После того, государь, как ты прежде неоднократно признавал, что в
своих советах я метко определял потребные мероприятия, и я превосходством
своего мнения одерживал верх над теми, кто желал и внушал противное, я и
теперь являюсь с тем же, одушевляемый тою же надеждой. Ты же послушайся
моего совета, и теперь в особенности...
2. Многим, конечно, покажется, что я пускаюсь в нечто очень
рискованное, намереваясь вести с тобой беседу в защиту храмов и того
убеждения, что не следует их подвергать той участи, какой они теперь
подвергаются;
но, мне кажется, те, кто этого боятся, жестоко ошибаются в твоем
характере...
3. Итак, прошу тебя, государь, обратить на меня, держащего речь, свой
взор и не оглядываться на тех, кто захотят разными средствами сбить с толку
и тебя и меня...
4. Первые люди, явившиеся на землю, государь, заняв возвышенные места,
укрываясь в пещерах и хижинах, тотчас усвоили себе мысль о богах и,
проникшись сознанием, как много значит для людей их благоволение, воздвигли
храмы - такие, понятно, какие могли воздвигать первобытные люди, и статуи...
5. Если даже ты пройдешь по всей земле, какую населяют римляне, всюду
встретишь ты эти святыни, ведь даже в первом после величайшего городе
остаются еще некоторые храмы, хоть и лишенные почитания; осталось их не
много из очень многих, тем не менее не все по крайней мере памятники этого
рода пропали. Величайшим городом Либаний называет Рим, где "языческие" храмы
продолжали существовать легально; "первым после величайшего" он называет
Константинополь. С помощью этих богов римляне, нападая на противников и
сражаясь, побеждали, а победив, создавали для побежденных после поражения
лучшие времена, чем до поражения.
8. Ты не отдавал приказа о закрытии храмов, не воспрещал доступа в них,
не устранил из храмов и с жертвенников ни огня, ни ладана, ни обрядов
почитания другими воскурениями. Но эти черноризники, которые прожорливее
слонов и нескончаемой чередой кубков изводят тех, которые сопровождают их
попойку песнями, а между тем стараются скрыть эту свою невоздержность путем
искусственно наводимой бледности,- несмотря на то, что закон остается в
силе, спешат к храмам, вооружившись камнями и ломами, иные за неимением
орудий действуют руками и ногами...
9. Дерзают на это и в городах, но большей частью по деревням. И много
есть и без того врагов в каждой, но это разбросанное население собирается,
чтоб причинить неисчислимые беды, требуют друг с друга отчета в своих
подвигах, и стыдом считается не причинить как можно больше насилий. И вот
они проносятся по деревням, подобно бурным потокам, унося с храмами и
селения...
11. Так на предмет первой важности направлены дерзкие покушения, на
какие отваживаются в своей наглости против деревень эти люди, которые
утверждают, что борются с храмами, а между тем война эта служит источником
дохода, так как, пока одни нападают на храмы, другие похищают у бедняг их
имущество - как сбережения с дохода с земли, так и насущный хлеб. Так,
напавшие уходят с добром, награбленным у взятых ими приступом. А им этого
недостаточно, но и землю они присваивают себе, заявляя, что она посвящена, и
многие лишаются отцовских поместий из-за ложного наименования. Между тем на
счет чужих бедствий роскошествуют те, которые как они утверждают, угождают
своему богу бедностью. Если же разоренные, явившись в город к пастырю,- так
они называют человека, далеко не безупречного,- станут плакаться, сообщая о
насилиях, каким подверглись, пастырь этот обидчиков похваляет, а обиженных
прогоняет, считая их в выигрыше уже тем, что они не пострадали еще больше.
12. Между тем и они-твои подданные, государь, и люди, настолько более
полезные, чем их обидчики, насколько работящие люди полезнее тунеядцев.
Первые напоминают пчел, вторые трутней. Только прослышат они, что в деревне
есть, чем поживиться, тотчас она у них, оказывается, и жертвы приносит, и
говорит непозволительные вещи, и нужен против них поход, и "исправители" тут
как тут - это название прилагают они к своему, мягко выражаясь,
грабительству. Одни, правда, пытаются скрыть свою работу и отпираются от
своих дерзких поступков - если назовешь его разбойником, обидится, но другие
тщеславятся и гордятся ими, рассказывают о них тем, кто не знает, и
объявляют себя достойными почестей.
13. А между тем, что это иное, как не война с земледельцами в мирное
время?..
15. "Мы, говорят, наказывали нарушителей закона, не дозволяющего
приносить жертвы, и тех, кто их приносит". Лгут они, государь, когда так
говорят...
21. Если они ссылаются мне на писания в тех книгах, которых, по их
словам, они придерживаются, я противопоставлю им те действия, какие они
дозволяли себе легче легкого. Ведь если б это не было так, они не стали бы
вести роскошной жизни. На самом деле мы знаем, как они проводят дни, как
проводят ночи. Правдоподобно ли, чтобы люди, не останавливающиеся перед
этим, стали бы остерегаться и тех поступков? Но столько святилищ в стольких
деревнях уничтожено жертвою издевательства, наглости, корыстолюбия,
нежелания совладать с собою...
22. Вот тому свидетельство: в городе Берос была медная статуя -
Асклепий в образе красивого сына Клиния, где искусство воспроизводило
природу. Статуе бога Асклепия была придана внешность Алкивиада, сына Клиния.
Алкивиад (450-402 гг. до новой эры) - афинский политический деятель,
военачальник и авантюрист, отличался в юности, по свидетельству древних,
редкой красотой. В ней было столько красоты, что даже те, кому
представлялась возможность видеть ее ежедневно, не могли насытиться ее
созерцанием. Нет столь бессовестного человека, который дерзнул бы сказать,
что ей приносили жертвы. И вот такое произведение, отделанное с такой
затратой труда, с такой талантливостью, разрублено в куски и пропало, и руки
Фидия поделило между собой множество рук...
25. Но, как бы ни был здесь несомненен состав преступления, их делом
было доказать, что эти люди заслуживают возмездия, а наложить наказание -
было делом суда... То есть христиане могут доносить на "язычников", но не
совершать
самосуда.
26. ...Но эти господа одни творили суд над всеми теми, кого обвиняли,
и, постановив приговор, сами исполняли обязанности палачей. Чего же
добивались они при этом? Чтобы почитатели богов, не допускаемые к своим
обрядам, склонились к их верованиям? Но это крайняя глупость. Кто не знает,
что под влиянием самих притеснений, каким они подвергались, они больше, чем
в прежних условиях, преклоняются пред богами?
30. Но говорят, будто польза и земле и ее обитателям от того, чтоб
храмов не было...
31. Пусть скажет мне кто-нибудь из тех, кто, оставив щипцы, молоты и
наковальни, захотели рассуждать о небе и небожителях: благодаря культу
какого бога римляне, достигшие от малых сперва и скромных начал величайшего
могущества, приобрели таковое,- бога ли этих людей или тех богов, кому
воздвигнуты храмы и жертвенники и от которых через посредство предвещателей
люди узнавали, что надо делать и чего не делать?..
33. А интереснее всего, что те, которые, как представляется, наиболее
унизили эту область культа, против воли почтили ее. Кто же это? Те, кто не
дерзнули отнять у Рима право приносить жертвы... В первое время после победы
христианства репрессии против
"язычества" в Риме не проводились.
34. ...Итак, пусть всюду будут храмы, или пусть эти люди признают, что
вы враждебно относитесь к Риму, предоставив ему исполнять те обряды, которые
принесут ему вред.

МОНОДИЯ О ЮЛИАНЕ

7. (Боги, которым так ревностно служил Юлиан, обрекли
его на смерть). Неужели правильнее было казавшееся до тех пор смеха
достойным рассуждение тех, кто, подняв против нас борьбу суровую и жестокую,
потушили неугасимый огонь, прекратили радость жертвоприношений, подстрекнули
осквернить и опрокинуть жертвенники, а святилища и храмы частью заперли,
частью разрушили, частью, объявив нечистыми, предоставили на жительство
проституткам и, прекратив всякое общение с вами, поставили на ваше место
гроб какого-то трупа?

МОНОДИЯ НА ХРАМ АПОЛЛОНА В ДАФНЕ

5. Далее, когда твои жертвенники жаждали крови, ты, Аполлон, оставался
строгим стражем Дафны; даже когда тобой пренебрегали, кое-где оскорбляли и
уродовали твою внешнюю красоту, ты держался. Ныне же, когда ты получаешь не
только много овец и много быков, но и уста царя целуют твою ногу, когда ты
увидел, кого предсказывал, и на тебя взирает возвещенный тобою, когда ты
избавился от дурного соседства, от какого-то трупа, досаждавшего тебе
(именно тогда), ты ушел в самой середине службы... Имеется в виду Юлиан,
которому, по преданию, оракул Аполлона предвещал трон. По разъяснению Иоанна
Златоуста, речь идет о мощах мученика Вавилы. В целом ряде рукописей Либания
к этому месту приписано читателем следующее разъяснение: "Он говорит о св.
Вавиле, который, будучи погребен в Дафне, не позволял Аполлону
пророчествовать; Юлиан, став царем, распорядился выбросить оттуда святого, и
он был выброшен".

К ПРОЗВАВШИМ МЕНЯ СУРОВЫМ

29. Я бы охотно спросил - лгу ли я в своих похвалах и порицаниях; если
я лгу, пусть они докажут, что прежнее положение не было лучше для
государства; а если я говорю правду, чего они сердятся? Почему они называют
не истину суровой, а того, кто следует ей? Ведь не моя речь создала факты, а
мои речи родились из тех фактов.
30. ...Я говорил, что раньше много было жертвоприношений, были
переполнены жертвующими, были пиры, флейты, песни и венки, в каждом храме
была казна - общее подспорье для нуждающихся. В чем же я солгал? Разве и
теперь можно видеть храмы такими? Скорее можно видеть на другой стороне
такую же бедность.
31. Есть такие, которые с величайшим удовольствием почтили бы богов
подношениями, но они знают, что если бы они туда понесли, то это будет
присвоено другими, поскольку обширные земли каждого бога обрабатывают другие
и жертвенники совсем не получают никакой доли в доходах.