Фрэзер Д. Фольклор в Ветхом Завете

ОГЛАВЛЕНИЕ

часть первая. ДРЕВНЕЙШАЯ ЭПОХА СУЩЕСТВОВАНИЯ МИРА

Глава 4. ВЕЛИКИЙ ПОТОП

Введение

Когда совет Королевского антропологического института предложил мне
произнести обычную ежегодную речь, посвященную памяти Гексли, я с
благодарностью принял предложение, считая для себя высокой честью ощутить
себя причастным к тому, к кому я как к мыслителю и человеку питаю глубокое
уважение и чьи взгляды на великие проблемы жизни целиком разделяю. Гексли
Томас Генри (1825-1895) - английский естествоиспытатель, соратник Ч. Дарвина
и популяризатор его учения, отстаивал дарвинизм от нападок со стороны
клерикалов.
В поисках подходящей темы я вспомнил, что в последние годы своей жизни
Гексли посвящал часть своего заслуженного досуга исследованию преданий,
дошедших до нас от древнейших времен и изложенных в книге Бытие, и я счел
поэтому целесообразным взять одно из них темой для своей речи. Мой выбор
остановился на общеизвестной легенде о великом потопе. Сам Гексли рассмотрел
эту тему в интересном очерке, в котором чувствуется вся прелесть его
прозрачного и выразительного стиля. Он задался целью показать, что легенда
эта, если на нее смотреть как на историческое свидетельство о потопе,
залившем некогда весь мир и истребившем почти всех людей и животных,
противоречит неопровержимым данным геологии и должна быть решительно
отвергнута как басня. Я не собираюсь ни защищать, ни критиковать его
аргументы и выводы по той простой причине, что я не геолог и что поэтому с
моей стороны было бы просто дерзостью высказывать то или иное мнение по
этому вопросу. Я подхожу к нему с совершенно другой стороны, а именно как к
преданию. Давно уже известно, что легенды о великом потопе, в котором
погибло почти все человечество, широко распространены по всему миру; все,
что я попытался сделать,- это собрать и сравнить эти легенды, а также
показать, к каким выводам приводит это сравнение. Короче говоря, я
рассматриваю эти легенды с точки зрения сравнительного фольклора. Моя задача
- раскрыть, как возникли эти рассказы и как они получили столь широкое
распространение на земном шаре; я не касаюсь вопроса об их достоверности,
хотя, конечно, вопрос этот нельзя совершенно игнорировать, поскольку речь
идет о происхождении рассказов. Поставленное в такие рамки, исследование
этого вопроса не является чем-то новым. Попытки подобного рода делались
часто, особенно в последние годы, и я широко воспользовался трудами моих
предшественников, тем более что некоторые из них разрабатывали этот вопрос с
большой эрудицией и талантом. Особенно многим я обязан немецкому географу и
антропологу Рихарду Андре, чья монография "Легенды о потопе", как и вообще
все его труды, представляет собой образец трезвой научности и здравого
смысла, соединенных с чрезвычайной ясностью и сжатостью изложения.
Помимо интереса, какой эти легенды представляют сами по себе как
источник сведений о великой катастрофе, которая некогда в одно мгновение
уничтожила почти весь человеческий род, они заслуживают изучения еще и
потому, что касаются вопроса, который в настоящее время широко обсуждается
антропологами. Вопрос этот таков: чем можно объяснить те многочисленные и
поразительные черты сходства, которые обнаруживают верования и обычаи
народов, живущих в разных местах земного шара? Следует ли рассматривать эту
общность обычаев и верований как следствие заимствования их одним народом от
другого благодаря непосредственному контакту между ними либо через
посредство других народов? Или же они возникли у каждой расы самостоятельно
как следствие одинаковой работы человеческой мысли под влиянием одних и тех
же обстоятельств? И вот если мне позволено высказать свое мнение по этому
горячо обсуждаемому вопросу, то я должен со своей стороны прямо заявить, что
сама постановка вопроса в форме противопоставления двух взаимно исключающих
друг друга точек зрения представляется мне в корне неправильной. Насколько я
в состоянии судить, весь накопленный запас наблюдений и все соображения
говорят за то, что обе причины оказывали свое широкое и могущественное
воздействие на процесс образования сходных обычаев и верований у различных
народов. Иначе говоря, во многих случаях сходство объясняется простым
заимствованием, с некоторыми более или менее значительными видоизменениями,
но не мало бывает и таких случаев, когда сходные у разных народов обычаи и
верования возникают независимо друг от друга, в результате одинаковой работы
человеческой мысли под влиянием аналогичных условий жизни. Но если так (а я
думаю, что это единственно правильная и приемлемая точка зрения), то отсюда
следует, что, пытаясь в каждом отдельном случае объяснить замеченное нами
сходство между обычаями и верованиями у разных народов, мы отнюдь не должны
исходить из одной какой-нибудь общей теории, будь то теория заимствования
или теория самобытного образования. В каждом отдельном случае нужно
учитывать конкретные особенности, подвергая факты беспристрастному анализу,
и тщательно взвешивать все доказательства, говорящие в пользу той или иной
причины. В случае же равноценности доказательств обоего рода приписать
сходство совокупному действию обеих причин.
Этот общий вывод о приемлемости обеих теорий - теории заимствования и
теории самостоятельного образования, как одинаково правильных и в известных
пределах соответствующих действительности, подтверждается, в частности,
исследованием легенд о потопе. Известно, что легенды о великом потопе
распространены среди многих различных народов в отдаленных друг от друга
странах; и, насколько возможно говорить в подобных случаях о
доказательствах, можно считать доказанным, что сходство, несомненно
существующее между многими из этих легенд, отчасти является результатом
прямого заимствования одним народом у другого, а отчасти следствием
совпадающих, но вполне самостоятельных наблюдений, сделанных в различных
местах земного шара и относящихся к великим наводнениям или другим
чрезвычайным явлениям природы, вызывающим представления о потопе. Таким
образом, изучение этих легенд, независимо от нашего мнения относительно их
исторической достоверности, может оказаться полезным, если мне удастся
смягчить остроту существующего спора и убедить крайних сторонников обеих
теорий, что в этом споре, как и во многих других, истина оказывается не на
чьей-либо стороне, а где-то посередине.