Элиаде М. История веры и религиозных идей. Том третий: от Магомета до Реформации

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава XXXVI. ИУДАИЗМ ОТ ВОССТАНИЯ БАР КОХБЫ ДО ХАСИДИЗМА

§291. Искупитель-вероотступник

В сентябре 1665 г. в Смирне возникло (хотя и быстро угасло) грандиозное мессианское движение: перед возбужденной толпой верующих Саббатай Цви (1626-1676) объявил себя Мессией Израиля. О нем и его божественной миссии уже ходили слухи, но Мессией его признали только благодаря его "ученику" Натану из Газы. Саббатай страдал периодическими приступами глубокой меланхолии, за которыми следовали периоды эйфории. Когда он узнал, что визионер Натан из Газы "открывал каждому тайны его души", Саббатай пришел к нему в надежде найти исцеление. Натану, который, по-видимому, действительно обладал даром ясновидения, удалось убедить Саббатая, что он и в самом деле Мессия. Исключительно одаренный "ученик", Натан упорядочил теологию движения и организовал ее пропаганду. Сам же Саббатай не написал ничего, и молва не приписывает ему ни одной оригинальной мысли и ни одного известного высказывания.

В еврейском мире весть о пришествии Мессии вызвала небывалый энтузиазм. Через шесть месяцев Саббатай отправился в Константинополь, возможно, чтобы обратить мусульман в свою веру. Но его арестовал и посадил в тюрьму Мустафа Паша (6 февраля 1666 г.). Чтобы избежать пыток, Саббатай Цви отрекся от иудаизма и принял ислам 68 . Но ни вероотступничество "Мессии", ни его смерть 11 лет спустя не остановили развернутое им религиозное движение 69 .

Идеи, вдохновлявшие это движение (а оно явилось первым в новое время серьезным отступлением от иудаизма), были первыми из тех мистических идей, которые непосредственно привели к распаду ортодоксии. Эта ересь вызвала, в конечном счете, некоторую религиозную анархию. Вначале пропаганда Мессии-Отступника велась открыто, и только много позже, когда возникло ожидание "триумфального возвращения Саббатая Цви из сфер нечистоты", пропаганда стала тайной.

Прославление Мессии-Отступника, чудовищное кощунство с точки зрения еврейского мышления, объяснялось и превозносилось как самая глубокая и самая парадоксальная из тайн. Уже в 1667 г. Натан из Газы утверждал, что именно "странные действия Саббатая служили доказательством подлинности его миссии". Ибо, "если бы он не был Искупителем, ему не пришло бы в голову вести себя подобным образом". Истинные акты Искупления – именно те, что вызывают самый большой скандал 70 . Как писал саббатианский богослов М. Кардозо (ум. 1706), только душе Мессии достанет силы принести такую жертву – снизойти в глубины бездны 71 . Для того чтобы выполнить свою миссию (вызволить последние божественные искры из плена злых сил), Мессия должен своими собственными действиями обречь себя на проклятие. Именно по этой причине традиционные ценности Торы были с тех пор упразднены 72 .

Адепты саббатианства делятся на два крыла – умеренное и радикальное. Умеренные не сомневались в подлинности Мессии – ведь не мог же Бог так жестоко обмануть свой народ; но они не считали, что загадочный парадокс, осуществленный Мессией-Отступником, есть пример для подражания. Радикалы же думали иначе: как Мессия сошел в Ад, так и правоверные должны спускаться в Ад, ибо со Злом нужно бороться злом. Так была провозглашена сотериологическая ценность, или функция, Зла. Некоторые радикалы утверждали, что каждый грешный и нечестивый по видимости акт соприкасается с духом святости. Другие говорили, что с упразднением Адамова греха тот, кто делает зло, в глазах Бога является добродетельным. Подобно семенам, брошенным в землю, Тора должна погибнуть, чтобы принести плод, а именно – мессианскую славу. Все дозволено, в том числе половая распущенность 73 . Самый ярый саббатианец, Якоб Франк (ум. 1791), придерживался взглядов, которые Шолем назвал "мистикой нигилизма"* 49 . Некоторые его ученики выражали свои нигилизм различными политическими действиями революционного характера.

В каббале, отмечает Шолем, появление новых идей и толкований никак не колеблет уверенности в том, что история близится к концу и что самые глубокие божественные тайны, не поддающиеся разгадке в период Изгнания, откроют свой истинный смысл накануне Нового Века 74 .

§292. Хасидизм

Может показаться парадоксальным, что последнее мистическое движение, хасидизм, возникло в Подолии и на Волыни – областях, на которые Мессия-Отступник оказал глубокое влияние. Вполне возможно, основатель движения рабби Исраэль Баал-Шем-Тов (или, кратко, Бешт, "Обладатель доброго имени") был знаком с умеренной формой учения Саббатая 75 . Но он притушил значение в нем мессианских элементов, а также осудил характерную для традиционной каббалы закрытость тайных братств посвященных. Бешт (прибл. 1700-1760) стремился сделать духовные открытия каббалистов доступными простым людям. Подобная популяризация каббалы – начатая уже Исааком Лурией – гарантировала мистицизму определенную социальную функцию.

Предприятие имело громадный и прочный успех. Первые 50 лет после смерти Баал-Шем-Това – 1760-1810 – стали героическим созидательным периодом хасидизма. Немало мистиков и праведников трудилось ради возрождения религиозных ценностей, выхолощенных легалистским иудаизмом 76 . Появился даже новый тип духовного лидера: место эрудита-талмудиста или инициата классической каббалы теперь занимает духовный человек, "пневматик", ясновидец, пророк. Цаддик ("праведник"), или духовный учитель, становится по преимуществу образцом для подражания. Экзегеза Торы и эзотерика каббалы теряют свое главенствующее значение. Именно личные достоинства и поведение цаддика вдохновляют его учеников и верных последователей – вот в чем социальная значимость этого движения. То, что праведники существуют, является для всей общины конкретным доказательством возможности реализовать высочайший религиозный идеал Израиля. Важна не доктрина, а личность учителя. Как сказал один известный цаддик: "Я ходил к маггиду из Межерича (рабби Дов Беру) не Тору изучать, а смотреть, как он зашнуровывает свои башмаки" 77 .

Несмотря на некоторые инновации в ритуале, данное возрожденческое движение никогда не выходило за рамки традиционного иудаизма. Вот только общая молитва у хасидов была насыщена эмоциональными элементами: она сопровождалась пением, танцами, выражениями восторга, взрывами радости. Такая непривычная эмоциональность и эксцентричное, иной раз, поведение некоторых учителей, раздражали противников хасидизма 78 . Но после 1810 г. эмоциональные эксцессы неожиданно теряют свою привлекательность для масс, и хасиды начинают вновь признавать значение раввинистической традиции.

Как показал Гершом Шолем, хасидизм даже в своей поздней и утрированной форме "цаддикизма" не породил какой-либо новой идеи в мистике 79 . Его самый значительный вклад в историю иудаизма – это простые и одновременно смелые способы, с помощью которых хасидские праведники и учителя успешно популяризировали, делая общедоступным, свой опыт внутреннего обновления. Хасидские притчи, ставшие известными благодаря переводам Мартина Бубера, представляют собой важнейшее достижение цаддикизма. Повествование о свершенных праведниками делах и произнесенных ими словах приобрело ритуальную ценность. Рассказывание вновь получает свою изначальную функцию реактуализации мифического времени и превращения сверхъестественных и легендарных персонажей в современников аудитории. Биографии праведников и цаддиков тоже изобилуют чудесными эпизодами, в которых находит отражение некая магическая практика. Эти две тенденции – мистицизм и магия – на конечном этапе развития еврейского мистицизма сближаются и существуют бок о бок – так же, как вначале 80 .

Добавим, что аналогичные явления встречаются повсюду например, в индуизме или исламе, где пересказывание легенд о знаменитых аскетах и йогинах или сцен из различных эпосов играет центральную роль в религии народных масс. Здесь также проявляется религиозная функция устной литературы и особенно наррации, рассказывания мифов и историй об "образцовых" событиях. Не менее знаменательна и аналогия между цаддиком и гуру, духовным учителем в индуизме (иногда обожествляемым своими верными последователями: gurudev). Известны и экстремальные, аберрантные случаи, когда цаддик становился жертвой своих собственных духовных способностей; такое зафиксировано и в Индии, с ведических времен до современной эпохи. Вспомним, наконец, что религиозную историю Индии тоже характеризует сосуществование мистической и магической тенденций.