Элиаде М. Космическое обновление и эсхатология

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 11. РЕГЕНЕРАЦИЯ И ЭСХАТОЛОГИЯ

Именно в этой концепции находится источник будущих исторических и политических эсхатологий. На самом деле, идея космического обновления, "спасения" Мира, благодаря появлению Царя, Героя, Спасителя или даже просто политического вождя, появилась довольно поздно. Современный мир сохраняет еще, хотя и в крайне секуляризованном виде, эсхатологическое ожидание универсального обновления, произведенного благодаря победе какого-нибудь социального класса, либо даже партии или политической личности.

Наиболее связно и четко все современные политические эсхатологии выражает марксистский миф о наступлении Золотого Века, благодаря решительному триумфу пролетариата. Бесклассовое общество будущего по Марксу положит конец всем конфликтам и напряжениям изначально характеризующим историю человечества. Больше не будет истории как таковой, а наступит своего рода земной рай, так как, наконец, люди будут свободны, будут сколько угодно есть и минимально работать, поскольку всю остальную работу будут выполнять изобретенные учеными машины. Показательно и трогательно, что здесь обнаруживается тот же парадиастический синдром, характерный для милленаристских движений Меланезии: обильная пища, абсолютная свобода, уничтожение обязательного труда. Не хватает лишь темы возвращения умерших и бессмертия8. Однако основная тема присутствует, хотя и лишенная религиозного и эсхатологического значения. И это понятно, потому что культурный контекст совершенно иной. В случае Европы XIX века речь идет об обществах не только крайне сложных, но и крайне секуляризованных. Маркс пытается наделить пролетариат сотериологической миссией, но как и следовало ожидать, не употребляет религиозного языка, говорят лишь об исторической функции пролетариата. Развитие диалектического материализма прекрасно согласуется с генеральной ориентацией научного духа XIX века. Марксу даже не пришлось "десакрализовывать" физиологические процессы и экономические ценности. Это уже принято как очевидность всем миром. Этого вполне достаточно, чтобы видеть четкую границу между современным и традиционным обществами. Человек традиционного общества рассматривает физиологическую деятельность, и, в первую очередь, питание и сексуальную жизнь, как мистерии, тогда как современный человек сводит их роль к органическим процессам.

Отсюда возникает проблема "подлинного" значения всех рассмотренных нами мифов и ритуалов. Как можно заметить, почти во всех сценариях периодического обновления Мира присутствует тема, касающаяся мистерий урожаев, дичи, рыбы, короче говоря, ежедневного питания. При этом возникает вопрос, не идет ли речь, в конечном счете, о преувеличенной духовной мистификации, которую необходимо низвести до нормальных пропорций, то есть до экономических, социальных и, возможно, даже физиологических первопричин. Как известно, это удобный, но весьма упрощенный метод, суть которого сводится к снижению духовного феномена до его "первопричины", то есть до его материального субстрата. Это та самая знаменитая демистификация, которая использовалась марксистскими авторами. Однако само такое развитие европейского научного духа является следствием определенного экзистенциального состояния современного человека, а следовательно, составляет неотъемлемую часть поздней истории западного мира. Такое развитие не является, как в это верили в XIX веке, единственно приемлемым путем развития для homo sapiens. Объяснение мира серией редукций преследует единственную цель: лишить мир сверхмирских ценностей. Подобная систематическая банализация Мира проводится с целью его завоевания и подчинения. Однако завоевание Мира не является, во всяком случае, не являлась еще полвека назад, целью всех человеческих обществ. Это — особенность, присущая западному человеку. Другие общества преследуют иные конечные цели, например, расшифровать язык Мира, чтобы жить согласно этому Миру, то есть в вечном обновлении. Прежде всего важен смысл человеческого существования, и этот смысл духовного порядка. И если и имеет место мистификация, то никак не у примитивных народов, которые в космических ритмах видят образец своего существования, но у современных материалистов, убежденных в том, что эти ритмы в итоге сводятся лишь к периодичности урожаев.

Так как человек в традиционном обществе трагически осознает необходимость в ежедневном питании для поддержания своего cуществования, то с его стороны нет никакой мистификации в отношении того, что касается фатальности обеспечения себя ежедневной пищей. Непонимание исходит от тех, кто забывает о том, что прием пищи является не просто физиологическим актом, но человеческим феноменом, и поэтому он нагружен символизмом. Питание как чисто физиологический акт или экономическая деятельность является чистой абстракцией, поскольку прием пищи это культурное явление, а не органический процесс. Даже в стадии раннего детства грудной ребенок относится к кормлению как к символическому действу. Что же касается человека традиционного общества, то значение, которое он придает питанию, составляет неотъемлемую часть его отношения к Космосу в целом. Через питание человек принимает участие в высшей реальности: он поглощает нечто ценное, содержащее силу, чудесное, являющееся творением Сверхъестественных Существ, а в некоторых случаях даже их субстанцией — во всяком случае результатом таинства (поскольку всякая периодическая регенерация любого вида животных или растений, как и всего урожая целиком зависит от "мистерии, от мифо-ритуального сценария, открытого Богами людям in illo tempore). Более того, продукты служат не только для питания, они также представляют собой резервы магически-религиозных сил и символизируют авторитет. В этом смысле они являются знаками, определяющими социальную ситуацию индивидуума, либо его судьбу, его "шанс" в космическом круговороте. Через действия, предпринимаемые для поиска, добычи и производства пропитания, раскрывается целый ряд религиозных отношений, существующих между человеком и Космосом. Необходимо подчеркнуть, что для религиозного человека существовать означает находиться в реальном Космосе, то есть живом, силовом, обильном, способном к периодическому обновлению. Но, как мы видели, обновление Мира равнозначно обновлению его сакральности, возвращению его в то изначальное состояние, в котором он пребывал in principio, в Начале. Иногда такое возобновление сакральности равносильно возвращению к "райскому" состоянию Мира. Следует сказать, что традиционный человек ощущал потребность существовать в Космосе богатом не только пищей, но и смыслом. В последней инстанции этот Космос раскрывается как некий шифр, он "говорит", передает свое послание через свои структуры, свои модальности и ритмы. Человек "слушает" или "читает" эти послания, и в результате ведет себя по отношению к Космосу как к некоей исполненной смысла системе. Верно прочитанный шифр Космоса выводит его на паракосмические реальности. Это та причина, по которой периодическое возобновление Мира являлось наиболее распространенным в религиозной истории человечества мифо-ритуальным сценарием. Действительно, он непрерывно интерпретировался и переоценивался, постоянно интегрировался в контексты разнообразных и многочисленных культур. Как правящие идеологии, так и различные виды мессианизма и милленаризма, а в современную эпоху и движения за национальное освобождение колонизированных народов, зависят в большей или меньшей степени от той старой религиозной веры в то, что космос может быть обновлен ab integro (полностью), и что это обновление подразумевает не только "спасение" Мира, но и реинтеграцию райского существования, для которого характерно изобилие пищи, полученной без работы.

Человек ощущал себя мистически связанным с Космосом и знал о том, что периодически Космос обновляется, но ему также было известно, что обновления можно достичь ритуальным повторением космогонии, производимым либо ежегодно (сценарий Нового Года), либо в случае космических кризисов (засуха, эпидемия и т.д.) или исторических событий (помазание нового короля и т.д.). В конечном итоге, человек ощущал себя ответственным за обновление Мира. И именно в такой ответственности религиозного порядка нам следует искать корни всех политических форм, как "классических", так и "милленаристских".