Михельсон О. М. Элиаде. Религиозная культура и современность

Христианская культура на пороге третьего тысячелетия. Материалы научной конференции. 12-14 июня 2000 г. Серия “Symposium”, выпуск 5. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. С.95-98

[95]

Согласно Элиаде, каждый человек, даже агностик и атеист, на самом деле — homo religiosus, с необходимостью нуждающийся в религии, или как минимум в ее суррогате (например, культ личности тирана, практически, –сакрализация его власти). Такая острая необходимость вызвана, с точки зрения ученого, роковым экзистенциальным разрывом мира сакрального и мира профанного, трагедию этого разрыва и пытается преодолеть человек.

Наиболее существенным в концепции Элиаде является выдвинутое им оригинальное положение о иерофании, проявлении священого в повседневном, «звене», связующем сакральное с профанным. Элиаде многократно подчеркивал, что удобство этого термина заключено в том, что он выражает только то, что выражает («проявление священного», как определяет его сам ученый, «нечто священное, предстающее

[96]

перед нами») и не наделен каким-либо ценностным смыслом. Профанный предмет оказывается наделенным сакральным значением именно благодаря тому, что является иерофанией, «отражает» нечто «совершенно иное».

Элиаде отмечал, что всю историю религии можно обозначить как «ряд иерофаний», проявлений священной реальности. Так священная реальность может являть себя в дереве или камне, но при этом речь идет не об «обожествлении» дерева или камня самих по себе. Сакрализованное дерево или камень священны потому, что представляют собой иерофании, проявления чего-то совсем иного. Формы и способы этих проявлений могут варьироваться. Парадокс, заключенный в феномене иерофании, состоит в том, что Священное, проявляя себя в профанном, тем самым себя ограничивает, переставая быть абсолютным. В этом, согласно Элиаде, заключен специфический характер религиозного переживания. Получается, что в религиозной жизни человечества на самом деле не существует значительного разрыва. Священное, проявляя и ограничивая свою абсолютность, себя историзирует, что необъяснимо в связи с его характером mysterium tremendum.

Высшей формой иерофании Элиаде считал Иисуса Христа — Бога, воплотившегося в человеке. Благодаря этому, линейное время Библии оказывается сакрализованным, а события Нового Завета, происходящие в профанном времени, стали Священной Историей, так как их экзистенция трансформирована фактом иерофании.

По мысли ученого, между элементарными формами иерофании (например, иерофании камней и деревьев) и иерофанией высшего порядка, каковой для каждого христианина является воплощение Бога в Иисусе Христе, существует очевидная преемственность. Та же преемственность между архаикой и христианскими представлениями прослеживается и в различных формах символизма, возможно, наиболее ярко — в водном символизме.

Согласно Элиаде, воды символизируют «универсальную совокупность потенциально возможного»: возникновение из вод — основа создания, в то время как погружение в воды, напротив, выступает в качестве возврата к доформенному. Соответственно, вода в равной степени может символизировать как рождение, так смерть и возрождение. Эти универсальные дохристианские ценности водного символизма были естественным образом восприняты христианской традицией и, пожалуй, наиболее ярко воплотились в христианской концепции крещения. С другой стороны, Элиаде подчеркивал различия в водном символизме в христианстве и дохристианских представлениях. По его мнению, «в христианском понимании Вод появляются некоторые элементы, связанные с некой «Историей», в данном случае со Священной Историей.

[97]

Прежде всего, великое значение крещения в том, что оно предполагает погружение в пропасть Вод для дуэли с морским чудовищем Это погружение имеет образец: вхождение Христа в Иордан, которое было в то же время и погружением в воды смерти» [1]. Большинство иерофаний обладают способностью становиться символами, замещающими и продолжающими иерофанию, и выступая в качестве иерофаний, раскрывающими сакральную реальность.

Основываясь на своей убежденности в единстве религиозного опыта, (идее далеко не новой, проходящей сквозь всю традицию феноменологического религиоведения, и, фактически, его опоре) Элиаде включил этот принцип в кредо созданной им школы истории религий, нового направления в религиоведении, отличавшегося от традиционного Religionswischenschaft тем, что наряду с фактами исторической науки и религиоведения последователи Элиаде привлекали для своих изысканий в области религии инструментарий герменевтики и феноменологии.

Опыт переживания Священного, религиозный опыт, характерный для человека любой культуры и религиозной традиции, служит необходимым условием для феноменологического исследования религии, поскольку на его основе исследователь посредством феноменологической рефлексии способен понять религиозный опыт другого. Жизненное пространство homo religiosus конституировано прежде всего его опытом Священного. В своем наличном бытии человек религиозный всегда стремится воплотить бытие священное. Так он преобразует пространство профанное в пространство сакральное, ведь предмет приобретает значимость и как следствие становится реальным, только будучи приобщенным к области сакрального.

В своем понимании Сакрального феноменологическая традиция, и особенно Элиаде, близки теологии. Более того, Мирча Элиаде и Пауль Тиллих осуществили уникальный опыт совместных двухгодичных семинарских занятий, результатом которых явилась статья Тиллиха «Значение истории религий для теолога-систематика». В этой работе Тиллих отмечает, что необходимо взаимодействие истории религи» и теологии, поскольку метод истории религий «позволяет выделить частное». В целом, можно заметить, что на основе методов, выдвинутых школой Элиаде, возможно развитие так называемой феноменологической теологии, другими словами, вовлечение феноменологического анализа в описание теологических позиций.

В заключении следует заметить, что современный экзистенциальный кризис культуры, с точки зрения Элиаде, — суть религиозный. Если homo religiosus, безусловно, реализует свое реальное бытие в мире, ориентируясь

[98]

прежде всего на Священное, которое и выступает для него в качестве конечной реальности, то человек нерелигиозный лишен этого. Так Элиаде принимает терминологию Хайдеггера, но если хайдеггеровский Dasein существует в реальном мире, по отношению к которому нет ничего трансцендентного, то согласно Элиаде, именно трансцендентное и обуславливает реальное бытие в мире, выступая в качестве его единственного условия.

Интерес к вопросам религии М. Элиаде не столько научно-практический, сколько философско-аксиологический. Творчество Элиаде — это поиски оптимального разрешения проблем современной техногенной культуры через опыт и «философию» homo religiosus, будь то христианин или человек традиционного общества. По мнению Элиаде, современному человеку для выхода из экзистенциального кризиса следует понять, а возможно, и частично принять опыт восприятия мира homo religiosus. Критически оценив современное состояние культуры с ее нервозностью, страхами и нескончаемой депрессией, Элиаде указал на своевременность интеграции традиционной религиозной культуры в культуру современной нам эпохи.

Примечания
[1] Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994. С. 85