5.1. Капитализм как система

Уровень организации системы и ее упорядоченность – это не синонимы, а различные понятия. Для состояния «порядка» типична связь составляющих систему частей по некоторому жесткому правилу. Но «организация» как состояние характеризуется другими признаками. Организацию определяет характер связей между ее элементами, выраженный не только через количественные, но и через качественные характеристики, временные соотношения. Все эти показатели выражаются в адаптивных характеристиках системы по отношению к внешним воздействиям. Общее состояние организации системы определяется степенью согласованности реакций, совместными действиями элементов системы.

Самым существенным свойством того, что называется «организованной системой», является ее «функция»[1]. Функция может рассматриваться как внешнее проявление свойств какой-либо системы при взаимодействии ее с другими системами. Функция выражается через последствия, вызываемые изменением одного параметра, в других параметрах системы. Р.Л.Хэйлбронер отмечает: «Экономические процессы как бы самокорректируются, и в результате степень зависимости между ними приближается к функциональной»[2]. Экономическая теория хотя и не может сравниться в своих прогнозных качествах с возможностями естественных наук, но подходит к ним ближе, чем любая другая общественная дисциплина. Функциональность выражается в том, что изменения одного параметра вызывают изменения в других, выражаясь через определенные последствия.

«Самоорганизация» - это процесс, в ходе которого создается, воспроизводится или совершенствуется организация сложной динамической системы. Процессы самоорганизации могут иметь место только в системах, обладающих высоким уровнем сложности и большим количеством элементов, связи между которыми имеют не жесткий, а вероятностный характер. Отличительная особенность процессов самоорганизации – их целенаправленный, но вместе с тем и естественный, спонтанный характер[3].

Любая социальная система находится в состоянии, когда индивидуальные и общественные интересы постоянно сталкиваются. Любые действия людей внутри системы мотивированы и ориентированы на других. Мотивация включает в себя разные степени рационального осмысления своих действий: от низкой, где велика доля эмоций и ориентации на традицию или привычку; через среднюю, где присутствует вера в ценность определенного действия независимо от его успеха; до высокой, где ведется подсчет выгод и издержек, что в большей степени характерно для экономической деятельности[4].

До Нового времени сохранность европейского общества обеспечивалась набором традиций, их религиозным освящением и политическим авторитарным правлением. Его экономическое выживание обеспечивалось указами, спускавшимися сверху и жестокими наказаниями за их неисполнение. Средневеково-католическое учение придавало даже самым циничным проявлениям феодализма религиозное оправдание. Однако спонтанно, на основе законов самоорганизации, начал прокладывать себе дорогу принципиально иной способ существования и экономического выживания.

Новая рыночная система в своей основе имела вместо послушания и подчинения другой императив  –  абсолютную свободу в выборе формы деятельности, когда взаимодействия отдельных людей, стремящихся получить максимальную выгоду, привело к выполнению обязательных для общества заданий[5]. Стабильность пусть и глубоко несовершенного существования начала приноситься в жертву непроверенным рыночным механизмам. Личностное сотрудничество, целью которого была выживаемость, стихийно уступало место отношениям обезличенным, отчужденным, имеющим целью накопление богатства как изымания и удержания готовой денежной прибыли.

Рассуждая о капитализме как социально-экономической формации, мы имеем дело с непрерывно эволюционирующей системой. За минимально короткий с исторической точки зрения срок были созданы производительные силы более грандиозные, чем все, созданное до этого. Новые технологии коренным образом изменили соотношение между объемом материального производства и необходимым для этого количеством физического труда. Удовлетворение основных материальных потребностей человека перестало быть главной проблемой технологически развитых стран.

По самой своей сути капитализм – это форма экономических изменений, которая никогда не бывает и не может быть стационарным, равновесным состоянием. За счет необходимости открытия и использования новых видов ресурсов социальная и природная среда постоянно активно взаимодействуют. Поэтому скорость протекания социально-экономических процессов такова, что их зависимость от объективных законов Природы очевиднее. Под давлением необходимости это заставляет принимать быстрее и адекватнее необходимые решения на «вызовы», чем это происходит в других системах.

Самой сущностью капитализма, по Й.Шумпетеру[6], является процесс «созидательного разрушения», когда в каждый данный момент происходит или появление новых благ, методов производства, рынков, форм экономической организации, или усвоение их результатов. Еще А.Смит, Д.Рикардо и Дж.С.Милль воспринимали рыночную систему как крайне сложный, но вместе с тем очень эффективный механизм обратной связи. Один из крупнейших экономистов ХХ века Ф.фон Хайек считал, что рынок как способ организации экономической деятельности представляет собой особое информационное устройство, механизм выявления, передачи и взаимосогласования неявных личностных знаний, рассеянных среди миллионов индивидуальных агентов. Рынок обеспечивает наилучшую координацию знаний и более полное их использование. Происходит синтез абстрактной ценовой информации с конкретной личностной, что позволяет каждому человеку вписываться в общий порядок, координируя свои знания со знаниями других людей, о существовании которых он может даже не подозревать. Причем часто не сознается, что постоянное приспособление к непрерывно меняющимся условиям необходимо не только для того, чтобы подняться на новый качественный уровень, но и для того, чтобы поддерживать уже достигнутый[7].

Если сравнивать при этом функционирование социальной системы с природной, которой свойственно в максимальной степени использовать внешнюю энергию и вещество для развития, и принять во внимание, что информация является энергетической составляющей, то получаем, что в эволюционном процессе способность в наибольшей степени усваивать информацию и адекватно ее перерабатывать является определяющей для сохранения гомеостаза[8], и в конечном счете, для обеспечения жизнедеятельности системы.

Таким образом, можно прийти к выводу, что капитализм – это система, которая самым активным образом использует механизмы самоорганизации, спонтанные силы общества, в минимальной степени используя принуждение. Экономическое поведение индивида может рассматриваться как уникальный и сбалансированный процесс, который описывается законами, немыслимыми для иных сфер общественной жизни.

При капитализме основным мотивом деятельности стала близкая экономическая выгода. Концепция стремления к выгоде получила моральное общественное одобрение и стала считаться само собой разумеющейся. Работа стала эффективным средством для достижения цели – богатства и тех благ, которые оно позволяло приобрести в новом обществе. Эта мотивация была простой и эффективной. Социальные поощрения и наказания стали измеряться в деньгах. Подъем или спуск по общественной лестнице стал тождественен приобретению или потере денег. Высокое положение стало достигаться благодаря успеху в делах. В этой системе подниматься наверх и хорошо делать свое дело стало означать практически одно и то же. Это послужило очень важным критерием отбора.

Деньги, выступившие как количественный эквивалент качества производимой работы, привели к рационализации экономического поведения. Оно стало нацелено на достижение наилучшего результата, который определяется непрерывным подсчетом прибыли и издержек. Логика выбора стала строиться по образцу оценки экономической необходимости действия, которая отличается количественной определенностью. Денежные единицы стали единицами учета эффективности. Но эта логика обеспечивается определенным менталитетом.

Логика выбора

Экономику в обществе следует искать везде, где есть любые социальные отношения, которые обеспечивают связность системы и должное руководство трудовыми усилиями его членов. Логика выбора – это стратегия действий, диктуемых ситуацией. Эта логика управляет поведением отдельных людей независимо от того, сознают они это или нет. По мысли Р.Л.Хэйлбронера (HeilbronerR.L.): «…Экономика не есть какое-то особое множество поведений, но внутренний поведенческий принцип. Это образ мышления, который нетрудно обнаружить даже там, где все на первый взгляд подчинено лишь социальным и политическим факторам; он пронизывает все стороны общественной жизнью»[9].

Большинство, если не все человеческие действия можно объяснить в терминах единой логики, т.е. расчета и оптимального выбора. По мнению экономиста Г.Беккера (G.Becker): «Связанные воедино предположения о максимизирующем поведении, рыночном равновесии и стабильности предпочтений… образуют сердцевину экономического подхода…»[10]. Различные формы человеческого поведения можно интерпретировать таким образом, что действие совершается, если его «ожидаемая полезность» превышает «полезность» от его несовершения.

Однако фоном для этих расчетов служит все устройство общества, поскольку именно структурой общества определяется величина и размещение получаемой прибыли, т.е. «ожидаемой полезности». Конечно, здесь легко увязнуть в бесчисленном множестве психологических, политических, социальных и прочих факторов. Но чтобы все систематизировать, достаточно проследить, каким образом труд ставится на служение обществу, какие функции отводятся предпринимателю, бизнесу, государству.

Экономическая система представляет собой упорядоченную структуру групп и классов, причем капитализм как экономическая система непрерывно эволюционирует. В своей статье «Экономическая теория как универсальная наука» Р.Л.Хэйлбронер подчеркивал, что рынок поддерживает классовую структуру капитализма в том числе «объяснениями» капитализма, несущими в себе идеологический заряд. Например, «элементы рынка – люди, оптимизирующие свои доходы, конкурентная среда, юридическая база контрактных отношений  и прочее – жизненно важны для исторической миссии капитализма – миссии накопления, но сама по себе эта миссия не вытекает из этих рыночных элементов. Она вытекает из древних как мир человеческих интересов…»[11]. Или такой важнейший термин, как «эффективность», выдается за квазиинженерный критерий, хотя на самом деле негласное его значение заключается в максимизации выпуска продукции с целью получения прибыли, а это уже не чисто инженерная задача. Кроме того, функции, описывающие экономическое поведение, всегда несут на себе неизгладимый отпечаток интерпретации исследователя и его волеизъявления.

Проблема соотнесения величины дохода и пользы, приносимой обществу, обсуждалась еще классиками политэкономии. Суть ренты – такое различие в затратах, когда ее получатель выигрывает в любом случае. Д.Рикардо предсказывал «прискорбные последствия существования ренты». Дж.С.Милль говорил о том, что экономические законы не имеют никакого отношения к распределению. Распределение «богатства» зависит от ценностной системы общества, от его обычаев и традиций. Любой незаработанный доход как таковой, получение от общества выгоды, без приложения каких бы то ни было усилий, подвергает сомнению «нравственность существующих экономических институтов». Столкновения частных и общественных интересов продолжаются на уровне действия политических механизмов.

Обратимся к более современным экономическим теориям. Экономист Э.Соренсен (SorensenA.B.), занимающийся проблемами социальной стратификации с позиций ресурсного подхода, отмечает, что существует два главных понимания класса – класс «как условие жизни» и класс «как следствие эксплуатации». Эксплуатирующий класс у Соренсена – это совокупность структурных позиций, обеспечивающая права на активы, создающие ренту, т.е. главный признак «эксплуатирующего класса» - это доступ к активам, способным генерировать ренты[12]. Речь идет, главным образом, о так называемых монопольных рентах, которые Э. Соренсен определяет, ссылаясь на А.Маршалла, следующим образом: монопольные ренты основываются на монополизации активов. Э.Соренсен формулирует ту мысль, что главное действие класса заключается в поиске рент, в защите своих устойчивых рент или попытке их отторжения у другого класса.

Здесь хотелось бы внести следующее, необходимое на наш взгляд, уточнение. Класс в современном социологическом понимании – это понятие, разрабатываемое на основании методологий, сталкивающихся с определенным методологическим кризисом. Например, в ответ на это появились другие концепции по стратификации общества, такие как концепции элит. Эти концепции, как заметил Э.Гидденс, являются отказом от классового сознания и противопоставлением «элиты» и «массы»[13]. В одной из работ, посвященных методологии исследований стратификации в рамках ресурсного подхода, В.В.Радаев в числе основных типов капитала, определяющего социальное неравенство, выделяет, в т.ч. административный (дифференцирующий по положению в организационных иерархиях в рамках корпоративной системы), политический (создающий дифференцированные возможности в борьбе за ресурсы) и символический (возникающий из-за различий в доступе к социально значимой информации)[14].

Таким образом, класс и страта как понятия позиционируют в социальном пространстве людей, которых, скорее, можно представить себе как сеть-паутину, пронизывающую социальное пространство. Но с этой точки зрения эти понятия вполне совместимы с понятием элита[15]. Даже самое сложное по своей структуре и составу современное общество можно представить как систему, приводящуюся в движение противоречием между теми, кто непрерывно, в силу имеющихся возможностей, присваивает ренты, и теми, кто, таким образом, лишается возможности повысить свою ресурсообеспеченность и получить доступ к активам. Основная социально-экономическая тенденция современности, в том числе в глобальном масштабе, это увеличение разрыва не просто между богатыми и бедными, а отчуждение производителей от результатов их труда с хищническим истощением всех видов ресурсов, и, прежде всего, человеческих.

Вся эта система формирует особую структуру стимулов, как элементов предпочтений, максимизирующее поведение и такое «рыночное равновесие», когда рента, а не эффективность труда и польза обществу становится главным критерием «экономической деятельности». Следовательно, не увеличение производительности, а перераспределение ренты, не открытие новых технологий, а изобретение новых, все более изощренных способов извлечения ренты становятся экономическим мейнстримом, тенденцией развития. Причем субъектами бизнеса становятся уже целые страны, и появляются совершенно новые антирыночные механизмы монополизации экономики, когда финансовые прибыли и транзакции, перераспределяемые в пользу «эксплуатирующего класса», растут быстрее, чем производство реальных благ.

Так называемая «общественная договоренность», а фактически разделяемая членами общества вера в его справедливое устройство, позволяет предъявлять различным видам собственников запросы на реальное богатство. По мысли Ф.фон Хайека, выраженной им в его работе «Дорога к рабству», любая форма экономического контроля всегда распространяется как власть над целями. При этом «факты и теории станут столь же неотъемлемой частью идеологии, как и вопросы морали»[16].

Великий экономист высказывал твердое убеждение в том, что «система, в которой большие привилегированные группы участвуют в прибылях монополий, является в политическом отношении даже более опасной, а монополии в таких условиях становятся более прочными, чем в случае, когда прибыли достаются немногим избранным»[17]. Происходит это потому, что «тенденция к образованию монополий является реальной угрозой не из-за усилий, предпринимаемых кучкой заинтересованных капиталистов, а из-за той поддержки, которую они получают от людей, участвующих в прибылях, а также от тех, кто искренне убежден, что выступая за монополии, они способствуют созданию более справедливого и упорядоченного общества»[18]. В этой неосознанности, самообмане или искреннем интеллектуальном заблуждении таится страшная опасность, поскольку любому человеку труднее всего изменить образ мыслей. Самоидентификация – феномен психологический. Вспомним одну из сторон Реформации об идентификации с внешней силой.

Ядро любого социального института – это нормы. Внутренняя легитимность этих норм связана с ценностными системами людей. Ресурсообеспеченность связана со следованием социальным нормам. Неотъемлемая цель деятельности человека – сотворение собственного мира, в котором он может чувствовать себя в согласии с собой и своими ближними. Поэтому смена целей ведет к смене форм экономического контроля.

Крушение картин привычного мира имеет следствием изменение форм экономического поведения. Но при данном положении, выход из всевозможных социально-экономических кризисов – это создание политических институтов, осуществляющих не денежные трансферты, а социальные инвестиции для качественно иного развития. В перспективе речь идет о масштабе глобальных преобразований, которые по своей значимости можно сравнить с эпохой Реформации, т.е. с Новой Реформацией.