3.4.Теория элит и «ресурсный подход»

Объединяясь в  группы, люди демонстрируют общее коллективное сознание таких объединений, выражающее представления о допустимом, возможном и  желательном. То есть, они имеют в своих головах те мыслительные конструкции, исповедуют те ценности, которые затем в процессе материальной деятельности становятся, по выражению П.Сорокина, «миром воплощенных понятий». Лица, выступающие носителями политической власти, оказываются перед необходимостью институциализации своих статусов и ролей, приведения их в систему. При этом их ценности воплощаются в социальные и политические структуры. Происходит замена спонтанного, «хаотичного» поведения на более предсказуемое, которое выстраивается, моделируется и регулируется на рациональном уровне.

В последнее время, наряду с традиционными подходами к стратификации, активно заявляет о себе ресурсный подход[1]. Ресурсный подход позволяет на уровне других методологических обобщений обосновать особенности социального поведения элиты и эрзац-элиты, как людей, обладающих противоположными по характеру реализации и содержанию символическим, личностным и культурным ресурсами.

Символический, личностный ресурсы поддаются оценке достаточно сложно. Но каждая личность стремится объединиться с себе подобными для удовлетворения собственных потребностей и на основании определенной мотивации  (характера установки). Например, трудовая мотивация выходит за чисто экономические рамки, работа содержит в себе не только внешний  экономический элемент, но и неосязаемый духовный. Объединяясь в  группы и классы, люди демонстрируют общее коллективное сознание таких объединений, выражающее представления о допустимом, возможном и  желательном.

В процессе исторического развития, практически в любом государстве, значительные преимущества в плане консолидации на основе общности интересов получает слой чиновников-управленцев. Политическая структура государства помогает уже изначально организованному слою государственной бюрократии, выполняющему административно-идеологические функции, упрочить свое объективно привилегированное положение. Например, исследуя динамику социальной мобильности в советском обществе, Л.Б. Косова отмечает следующее: «Определяющей характеристикой советского общества был жесткий бюрократический контроль за каналами вертикальной мобильности….»[2].

Применяя ресурсный подход в теории элит, можно сформулировать важнейший вывод: социальное неравенство при злокачественных фильтрах социальной мобильности определяется далеко не только той разницей в   обладании ресурсами, которая является «объективной» (т.е. зависит от уровня квалификации, образования и прочих показателей доброкачественных социальных «фильтров»).

Ресурсный подход позволяет внутренне непротиворечиво объяснить причины социального неравенства между различными социальными группами. Место человека в системе стратификации такого типа принципиально различается в зависимости от того, каковы структура и объем его активов.

Эрзац-элита – это та группа людей, которая, распространяясь и укрепляясь в пространстве социального поля, обладает высоким уровнем сплоченности. Это качество позволяет ей, при отсутствии препятствующих социальных механизмов, блокировать индивидуальную мобильность тех, которые к ней не принадлежит, не расценивается как «свой». Можно провести здесь аналогию с обладанием так называемым «социальным ресурсом», - с ресурсом, который демонстрирует очень четкую связь с нахождением в составе той или иной группы. Именно этот ресурс относится к наиболее дефицитным видам ресурсов и поддержки. Обладание этим ресурсом эрзац-элитой выражается в насаждении кастовости, придании общественным связям сословного характера. Отсюда происходит примитивизация культурных норм, распространяемых эрзац-элитой в обществе.

Процесс укрепления эрзац-элитой своего положения в органах государственной власти сопровождается в российской практике следующими явлениями в экономической, социальной, идеологической сфере.

В экономической сфере система экономических отношений эволюционировала отнюдь не в сторону рыночных механизмов и отношений. Более десяти лет назад Л.Невлер писал в своей статье «Тезисы о плутовской экономике» следующее: «Совсем не исключено, что система будет эволюционировать… в сторону двойственной, родной, нашей. А значит, ее по-прежнему можно будет моделировать как двуслойную, опирающуюся на латентные структуры и механизмы, берущие на себя исполнение теневых функций, без которых невозможна в нашей жизни реальная хозяйственная жизнь. При том, что мы всегда будем клеймить их как пороки и недостатки (пережитки социализма), «не зная», что это свойства самой системы. Потому что «латентное» в этом смысле можно понимать как социальное бессознательное» [3].

Как отмечает Г.А.Явлинский: «Отношения между экономическими агентами строятся на принципе принадлежности каждого субъекта к той или иной группе, которая и берет на себя роль гаранта исполнения договоренностей»[4]. Отношения «власть-собственность» сращены между собой, и власть имеет не меньшее значение для определения статуса индивида в обществе, чем наличие капитала в его традиционных формах.

При всем многообразии форм все финансовые структуры с той или иной степенью государственного участия или без  таковой объединяют два признака: 1) реальный контроль над значительными хозяйственными ресурсами и 2) преимущественно внеправовая (политико-административная или криминальная) основа такого контроля[5].

Состояние  социальной сферы по наиболее значимым параметрам можно охарактеризовать следующим образом. Как отмечает Н.Е.Тихонова, общий уровень ресурсообеспеченности населения России довольно низок[6]. Все три основных вида ресурсов (квалификационный, экономический и властный), способных приобретать в современной России качество капитала, присутствуют у сравнительно небольшой части населения и, в основном, сосредоточены у одних и тех же людей[7].

Если же говорить об общей структуре российского общества по критерию ресурсообеспеченности, то около 60% населения обладают таким объемом ресурсов, когда они не могут рассматриваться как актив[8]. Особенно важным представляется следующее замечание исследователя: «…Социальный ресурс в форме связей, то есть доступа к наиболее дефицитным видам ресурсов и поддержки, встречается в целом столь же редко, как и остальные наиболее значимые виды ресурсов, и, возможно, именно поэтому очень высоко ценится россиянами. При этом он демонстрирует такую же четкую связь с нахождением в составе той или иной страты, как и другие «капиталообразующие» ресурсы»[9].

Чрезвычайно важным для нашего исследования представляется следующий вывод Н.Е.Тихоновой: «…В современной России различные виды капитала концентрируются хотя и в разных комбинациях, но в основном у одних и тех же людей. Эти люди, сосредотачивая и воплощая в себе все значимые в современных условиях виды ресурсов, конвертируемых друг в друга и в традиционный экономический капитал, имеют благодаря этому возможность занимать господствующее положение в обществе. И именно в этом, а не в наличии у них собственного бизнеса, состоит специфика их классовых позиций»[10].

Социальная сфера теснейшим образом связана с идеологической. В нашей общественной жизни на протяжении уже довольно долгого времени сохраняется весьма странное явление. Многие исследователи задаются вопросом, почему в стране, где, казалось бы, у власти рыночники, никто не занимается целенаправленной психологической адаптацией населения к подлинно рыночной идеологии?

Почему никто из «правящего класса» не вкладывает даже малую толику государственных средств на идеологическую пропаганду того, что рынок справедлив, честен, оптимистичен, несет с собой подлинную революцию возможностей? Даниил Дондурей в статье «Кому выгодна безнадега?» отмечает: «Есть, видимо, некие чрезвычайно важные социокультурные причины, вследствие которых никто (!) не дает социальный заказ на массовые позитивные мифы…. Никто не пытается заставить людей – в том числе и через механизм успеха – захотеть перемещаться из одной социальной и имущественной страты в другую, более высокую. А ведь за этим стоит новое понимание социальной справедливости»[11].

Видимо, именно в новом понимании социальной справедливости все дело. Количественный рост потребностей без изменений социальных позиций как альтернатива действенному изменению социальной базы, представляет из себя совершенно другие жизненные стратегии. При этом «механизм успеха» - это не талант и колоссальный труд, не «технология, которой можно научиться»[12] на этой основе, а игра «по понятиям», устанавливаемым на основе криминального по сути своей мышления.

Суть тех политических, гражданских, экономических институтов, которые могут помочь  изменению именно социальных позиций, по-прежнему глубоко скрыта от подавляющего большинства нашего населения. Но это, скорее, его беда, а не вина.

В нашем обществе чрезвычайно низок «социальный престиж» такого института, как права и свободы личности. Именно этот социальный институт в максимальной степени несводим к тем «условным» нравственным требованиям, которые основываются на разнообразных расчетах «выгод» в политике и экономике. Опыт бесправия, не переходящий в неприятие бесправия – это питательная среда для всех общественных явлений, о которых мы рассуждали выше.

Теория элит  и «ресурсный подход»

при анализе социальной стратификации

При анализе социальной стратификации российского общества с использованием «ресурсного подхода» нам представляется наиболее важными следующие выводы:

1)               при том, что уровень жизни прямо зависит от общего объема имеющихся ресурсов (в том числе «неэкономических»), общий уровень ресурсообеспеченности населения России довольно низок[13];

2)               если говорить об общей структуре российского общества по критерию ресурсообеспеченности, то около 60% населения обладают таким объемом ресурсов, когда они не могут рассматриваться как актив. У 7-8 % ресурсы безусловно достигают качества капитала[14];

3)               процесс первоначального накопления капитала прошел в России в форме бурной конвертации различных видов ресурсов друг в друга с формированием новых господствующих классов на базе высокоресурсных групп бывшего советского общества[15].

Социальная структура общества зависит от характера производства и распределения производимых товаров и услуг. Как отмечает Н.Е.Тихонова: «…Крупный капитал практически всегда предполагает в российских условиях наличие значимого властного ресурса. …Тем не менее, сам по себе властный ресурс приносит ощутимые экономические дивиденды, и дополнительные ренты на данный актив возникают не на всех статусных позициях, характеризующихся властным ресурсом, а только на части из них, занять которые, видимо, может не каждый»[16].

Эрзац-элита во власти обладает таким свойством как  внутригрупповая солидарность. В результате внешне хаотичной, скрытой, но целенаправленной работы, ее представители оказываются обладателями наиболее дефицитных ресурсов, позволяющих перераспределять доходы в масштабах всего государства.Эрзац-элита в определенные  периоды развития общества представляет собой в социальном плане наиболее приспособленную группу. Однако критерии этого приспособления заключают в себе для общества  большую опасность, если рассматривать политические и экономические процессы в динамике.

Представители эрзац-элиты, даже если каждый из них сам по себе является умным, образованным, квалифицированным индивидом, свои отношения друг с другом и обществом всегда строят на уровне максимального упрощения культурных норм. Они «опускают планку» культурных стандартов, поскольку при любых социальных условиях поиск личной выгоды любой ценой приводит, независимо от первоначальных намерений, к предсказуемому результату.

Не всякий человек способен рассматривать, например, преступную деятельность как сугубо экономическую, т.е. приносящую прибыль и потому совершенно естественную. Когда временное отсутствие правил сменяется, в силу законов самоорганизации, какими-то определенными правилами, - любая деятельность  выступает как предметное отражение нравственности или ее отсутствия.

В меняющейся культурной среде, когда нормы социальных взаимодействий еще не сложились, способность нарушать нормы, не забывая о собственных интересах, в конце концов, позволяет эрзац-элите сосредоточить в своих руках наиболее дефицитные ресурсы. Все прочее население рассматривается представителями эрзац-элиты как «материал», предназначенный к простому физическому воспроизводству.

Эрзац-элита будет вводить и распространять такие социальные механизмы, которые подавляющую часть общества переведут в категорию людей, обладающих низкой ресурсообеспеченностью. Эти люди будут не только объектом разнообразной эксплуатации, но и не будут иметь никаких социальных шансов на переход в другое качество, - на повышение собственной статусной позиции в результате реализации собственных          способностей и личной инициативы.

Такая социальная деятельность, безусловно, нуждается в легитимации  устанавливаемых эрзац-элитой норм. На практике это означает реализацию следующих целей: необходимость институциализации положения эрзац-элитой властного ресурса; идеологическое обоснование своего господства и существующего социального неравенства.

В силу присущей эрзац-элите способности к социальной мимикрии, она использует для этих целей, как наиболее удобные, коллективистские идеологии[17]. Для этих целей могут также служить самые прогрессивные общественные институты, если, используя всю мощь и возможности политической власти, искажать и выхолащивать их смысл. Например, демократия как реализация интересов большинства, может выродиться в уравнительное распределение дохода под «надзором» государственной бюрократии. А это всегда, рано или поздно, приводит к мнимому «равенству» в нищете.

Питирим Сорокин писал: «Исторически конкретные формы институтов селекции и распределения… такая же неотъемлемая часть социального агрегата, как органы, контролирующие систему кровообращения в сложном биологическом организме»[18]. Общественный организм, которым начинает руководить эрзац-элита, становится «больным», поскольку система его «кровообращения» нарушается.

Неизбежные последствия заполнения представителями эрзац-элиты высших политических позиций – это жесткий бюрократический контроль за каналами вертикальной мобильности, придание ей неэффективного и злокачественного характера. Богатые будут становиться богаче, но те классы и группы населения, которые могут рассматриваться как «догоняющие», приближаться к ним не будут. Низкую ресурсообеспеченность будет иметь подавляющее большинство населения. При этом оно же объективно будет рассматривать свои возможности в изменении собственных социальных позиций как крайне слабые. Крайняя неудовлетворенность таким положением вещей не может не проявлять, пусть даже и подсознательно.

Осознаваемая или неосознанная неудовлетворенность будет составлять тот фон общественного сознания, на котором ощущение личностной обделенности и пессимизма будет служить благодатной почвой для растущей агрессии, ксенофобии, мнимой «державности». К сожалению, эту устойчивую картину демонстрируют результаты многочисленных социологических опросов последних лет.

Экономические отношения – это скрытая социализация или субординация, на которую оказывает огромное влияние общая степень привычки подчиняться. Без нее общественный порядок можно сохранить лишь откровенным насилием и репрессиями. Политические отношения в обществе теснейшим образом соотносятся с обеспечением связности экономической системы и должным руководством трудовыми усилиями членов общества. При этом определяющим является способ координации«трудовых усилий» - насколько важную роль в нем играет внеэкономическое принуждение как средство мобилизации труда.

Как отмечал Л.Невлер в своей статье «Тезисы о плутовской экономике»: «Удивительно мирное прохождение так называемых реформ происходит не только от мифического долготерпения российского народа, но и благодаря тому, что структурно мы все еще пребываем в застое, живем внутри тех механизмов социального взаимодействия, которые за годы застоя выстроились»[19].

Главная особенность функционирования нашего общества состоит в том, что оно демонстрирует необычайную устойчивость действия латентных социально-экономических механизмов. Неформальные отношения, которые касались распоряжения ресурсами и собственности на них, методика хозяйственного выживания сохранились и укрепились несмотря на то, что «плановая» экономика сменилась «рыночной».

Встроенный в советскую экономическую систему монополизм не только не исчез, но развился в новые формы. Либерализация в западном смысле - это процесс укрепления отчужденной формализации прав и обязанностей в экономической и правовой сфере. «Либерализация» по-российски – это легитимация монопольной сверхприбыли,  никак   не способствующая развитию свободы конкуренции.

Институт собственности для нашего общества – это, по прежнему, малопонятная населению категория. Это институт владения, но не ответственности за результаты труда. Ответственность всегда делегируется другим или проецируется наверх, к труднодоступному «высшему начальству».

Социальный уклад в виде определенной социально-экономической формации является не механической «надстройкой», а структурирующим «порядком» с непременным идеологическим обеспечением его существования. Идеологическая функция экономической теории заключается в создании мировоззренческой системы из числа тех, что сопровождают и поддерживают все социальные порядки. По мнению экономиста Р.Хэйбронера (R.L.Heilbroner): «Назначение подобных идеологических систем заключается в том, чтобы обеспечить моральную уверенность, которая есть необходимая предпосылка политического и социального душевного покоя как для господствующих, так и для подчиненных элементов любого социального порядка»[20].

Ресурсный подход позволяет проанализировать те скрытые механизмы, которые работают, в том числе,  не на рациональном уровне, а на уровне подсознательно формируемого поведения. Как отмечает Н.Е.Тихонова: «Классы при таком подходе оказываются социальными группами, представители которых имеют однотипные по объему и структуре активы»[21]. Можно уточнить, что механизмы, действующие в «теневой» среде российской экономики выполняют, однако,  четко прослеживаемую функцию. Они облегчают определенной категории лиц доступ к активам, способным генерировать ренты.

Э.Соренсен (SorensenA.B) , внесший заметный вклад в формирование ресурсного подхода в исследованиях стратификации, отмечает, что существует два главных понимания класса – класс «как условие жизни»   и класс «как следствие эксплуатации». Эксплуатирующий класс у Соренсена – это совокупность структурных позиций, обеспечивающие права на активы, создающие ренту[22].

Эрзац-элита – это та социальная группа, которая стремиться к утверждению своего монопольного положения по отношению  к процессам распределения и перераспределения  производимых товаров и услуг. Что касается состояния современной российской экономики и стратификационной структуры российского общества, можно утверждать, что колоссальный дисбаланс в активах населения – это результат деятельности эрзац-элиты, плотно занявшей ключевые   позиции в структурах государственной власти. Именно поэтому нашей действительностью стала социальная политика,  постоянно понижающая уровень запросов к качеству среды. Вместо установки на изменение жизненных (а значит, и стратификационных) позиций, властью активно насаждалась идеология потребления,  основанного на безоглядном растрачивании ресурсов.

Две основные задачи научного анализа социально-политической ситуации – это понять, что происходит и как решить проблему. Мы определили главные моменты структурирования общества таким образом: во-первых, это социальный уклад, т.е. постоянная во   времени и пространстве социальная практика по координации знаний, навыков и умений всех членов общества. Во-вторых, это институционализация социальных отношений, определяемых на уровне самоорганизации, в экономических и политических структурах. В-третьих, одна из важнейших составляющих – роль государства, реализующего определенные  функции сформировавшихся социальных институтов.  Эти функции могут склоняться к двум крайним полюсам – защита интересов эксплуатирующего класса или развитие общественной системы в том смысле, когда утверждаются и отстаиваются государственные интересы как максимальное выражение интересов всего общества и каждого гражданина.

В свое время большевики под руководством В.Ленина государство в форме диктатуры аппаратчиков. Это государство не нуждалось в какой-либо прямой финансовой поддержке со стороны населения.  Новый класс «управляющих» кормил себя за счет отчислений от своих монополий в экономике. В  конечном счете, вся идеологическая обработка населения скрывала этот факт. Самые существенные реформы советского времени – это, прежде  всего, реформы для аппарата, в частности, узаконивание привилегий и отказ  от опасных для номенклатуры форм выборности.

Чиновники, конечно,  не инопланетяне, и  иногда у бюрократии и народа просматривается общий интерес. Тогда возникают взаимодействие и взаимная поддержка, результатом которой становится система круговой поруки, которая связывает различные общественные уровни сильнее, чем идеология. Структурная преемственность административной концепции экономики «социализма» и российского постсоветского «капитализма» состоит в том, что чиновники, - люди, представляющие государство, - были и остаются категорией лиц, обладающих доступом к активам, способным генерировать ренты, и максимально затрудняющим этот доступ другим. Беда в том, что  если кому-то из представителей других социальных категорий удается что-либо «ухватить от пирога», это не улучшает качество социальной среды и тем более не способствует общественному прогрессу.