1.7. «Философия нестабильности» Ильи Пригожина.

Современные естественные и точные науки становятся философичны. Философия нестабильности Пригожина – это обобщение тех качественных изменений, которые произошли в современных научных представлениях о природе, обществе и человеке. Культура, творчество перестают быть отвлеченными социально-эстетическими категориями. Теперь они воспринимаются как проявление законов мироздания.

Рассмотрим коротко те теоретические направления, которыми занимались И.Р.Пригожин и работающая под его руководством Брюссельская группа исследователей.

Неравновесная термодинамика и неравновесная физика

Особое внимание Пригожин уделяет рассмотрению проблемы времени, происхождению стрелы времени, природе необратимости. Пригожин, по его словам, был поражен  конструктивной ролью неравновесных ситуаций, тем, что производство энтропии играет, как правило, двойную роль, создавая одновременно и порядок, и беспорядок[1].

Пригожин отмечал следующее: «…Обращение к наукам, изучающим сложность мира, вовсе не означает, что мы предлагаем «свести» гуманитарные науки к физике. Наша задача заключается не в редукции, а в достижении согласия. Понятия, вводимые науками, изучающими сложность мира, могут служить гораздо более полезными метафорами, чем традиционные представления ньютоновской физики»[2]. Науки, изучающие сложность мира, ведут к появлению «метафоры», которая может быть применена к обществу.

Понятия, которые необходимы для понимания процессов, происходящих в обществе, пришли из термодинамики. Термодинамика – это раздел физики, где с наиболее общих позиций исследуются процессы обмена энергией между изучаемым макроскопическим объектом и окружающей его средой. Процессы, связанные с переходом системы из неравновесного состояния в равновесное, - это необратимые процессы. Их называют также неравновесными процессами. Всякий необратимый процесс характеризуется определенной направленностью. Он развивается в каком-то одном направлении и не развивается в обратном. Какое направление развития процесса оказывается дозволенным, а какое запрещенным, - этими вопросами ведает второе начало термодинамики.

В 1850 году немецкий физик Р.Клаузиус сформулировал второе начало термодинамики так: «Переход  теплоты от более холодного тела к более теплому не может совершаться без компенсации»[3].  Используя понятие энтропии (функции состояния системы), можно дать следующую формулировку второго начала термодинамики: любой необратимый процесс в замкнутой системе идет таким образом, чтобы энтропия системы при этом возрастала. Но возрастание энтропии при необратимых процессах является обязательным законом лишь для замкнутых систем. Если же система незамкнута, то возможно уменьшение ее энтропии.

Загадки термодинамики концентрируются вокруг второго начала, диктуя определенную направленность процессов в природе, это начало вводит принципиальную необратимость. В основе второго начала термодинамики лежат не жестко детерминированные, а вероятностные закономерности. Производство энтропии играет как правило двойную роль, создавая одновременно и порядок, и беспорядок. Возрастание энтропии означает переход системы из менее вероятных в более вероятные состояния. Закон возрастания энтропии в замкнутых  системах есть, следовательно, закон увеличения степени беспорядка в этих системах.  Иными словами, переход из менее вероятных в более вероятные состояния  соответствует переходам «порядок    беспорядок». Чтобы поддерживать или, тем более, повышать упорядоченность системы, надо ею управлять, для чего необходимо, прежде всего, чтобы не было изоляции   системы,  чтобы система не была замкнутой.

Сформулировав в качестве твердо установленного и непреложного факта конструктивную роль неравновесности, наука столкнулась с существенной методологической трудностью, - как совместить это открытие  с существенным содержанием  законов Ньютона, из которых следует эквивалентность между прошлым и будущим? В этом, как считал Пригожин, заключен парадокс времени[4].

И.Р.Пригожин и его коллеги предприняли попытку показать, что можно сформулировать законы природы, учитывающие возникающий в неустойчивых динамических системах хаос. Но такие законы применимы только к ансамблям траекторий, к статистическим ситуациям, а не к отдельным траекториям. Пригожин отмечал: «При таком понимании законов природы они не говорят нам, что произойдет, а лишь уведомляют нас о том, что может произойти»[5].

При подходе, учитывающем неустойчивость и конструктивную роль стрелы времени, показывающей фундаментальное различие между свойствами материи в состоянии равновесия и неравновесия, любая наука, в том числе и гуманитарная, обязана учитывать фундаментальное понятие эволюции.

                   Необходимость и случайность

С постановкой вопроса о соотнесении необходимости и случайности связано огромное количество проблем, возникающих в социальных и экономических дисциплинах. Наука - это культурный феномен, складывающийся в определенном культурном контексте. Детерминистические концепции при изучении истории исключали из области своего исследования любые личностные и социальные взаимодействия, которые являлись выражением неопределенности.

Однако, механизм принятия решений человеком неотделим от проявлений свободы его воли. По мнению Пригожина: «Ясно, что человеческая свобода может иметь смысл только в мире, которым правят не детерминистические законы (если только не стать на ту точку зрения, что человек в некотором смысле не является частью природы). Неопределенность служит предпосылкой существования мира людей, мира, где есть место новации, есть место творчеству, в котором время не отделяет человека от природы»[6].

Введение понятия нестабильности в рассмотрение природных и социальных процессов является результатом идеологических особенностей истории развития науки ХХ века. Суть существования неравновесных структур состоит в том, что они возникают  как результат необратимых процессов, в которых системные связи устанавливаются сами собой. С необходимостью и случайностью одновременно связаны вероятностные предсказания. Случайное и необходимое всегда выступают вместе. Это означает, что если отдельные элементы меняются от случая к случаю, то в это же время картина в целом обнаруживает устойчивость, которая и выражается через вероятность.

В квантовой механике причинно связаны не сами отдельные реализовавшиеся события, а лишь потенциальные возможности реализации этих событий, или, иначе говоря, вероятности событий. Вероятность может быть не только субъективной - связанной с неполнотой знаний, но и объективной. Это значит, что вероятностные закономерности имеют фундаментальный характер, поскольку лежат в самой основе явлений. Однако при множестве случайных факторов ситуация может обнаруживать некоторое постоянство. Это постоянство называют статистической устойчивостью. Существенно, что статистическая устойчивость наблюдается не «вопреки случайным факторам», а благодаря наличию этих факторов. Поэтому вероятностные предсказания связаны одновременно  и с необходимостью, и со случайностью[7].

Микрообъект по своей природе не изолированный объект – он взаимодействует со всем окружающим миром. Сама его сущность реализуется в том или ином виде в зависимости от условий конкретной обстановки. На уровне микромира приобретает особый смысл идея единства мира и всеобщей связи явлений.Наука и практика показали, что сознательно ориентироваться в ситуациях, насыщенных случайностями, можно. Вероятностные (статистические) причинно-следственные связи являются общим видом связей, тогда как связи, приводящие к однозначным предсказаниям, представляют собой всего лишь частный случай. Если однозначные предсказания предполагают наличие в рассматриваемом явлении только необходимости, то вероятностные предсказания связаны одновременно и с необходимостью, и со случайностью.

По этому поводу И.Р.Пригожин высказал  следующее мнение: «Нам часто приходилось также слышать возражение, будто, вводя неопределенность, мы разрушаем возможность воздействия на природу, отказываемся от достижений технологии. Убежден, что в действительности дело обстоит прямо противоположным образом. Возьмем для примера бифуркацию. В идеальном случае бифуркация соответствует двум возможностям, каждая из которых реализуется с вероятностью ½. Но как только вы поняли механизм бифуркации, вы можете ввести новые условия, при которых только одна из двух вероятностей будет реализована почти с достоверностью»[8].

Идеалом классической науки была «прозрачная» картина физической Вселенной. В каждом случае предполагалась возможность указать причину и ее следствие. Но когда возникает необходимость в стохастическом описании, причинно-следственная связь усложняется. «Мы не можем говорить более о причинности в каждом отдельном эксперименте. Имеет смысл говорить лишь о статистической причинности. С такой ситуацией мы столкнулись довольно давно – с возникновением квантовой механики, но  с особой остротой она дала о себе знать в последнее время, когда случайность и вероятность стали играть существенную роль даже в классической динамике и химии. С этим связано основное отличие современной тенденции по сравнению с классической: в противоположность «прозрачности» классического мышления она ведет к «смутной» картине мира», - отмечали И. Пригожин и И. Стенгерс в своей книге «Порядок из хаоса»[9].

Однако исследователи не видели в этой ситуации «поражение человеческого разума», несмотря на то, что ученые не располагают свободой выбора в осуществлении желания описывать мир таким, каким он им нравится. Они считали, что наша способность смотреть на мир осуществляется как взгляд «через призму сочетания экспериментальных результатов и новых теоретических представлений. …Слияние открытий в исследованиях окружающего нас мира и мира внутри нас является особенностью описываемого нами последнего этапа в развитии науки, и эта особенность не может не вызывать удовлетворения»[10].

Энтропия и эволюция

Отсутствие равновесности, перетекание энергии – основа феномена эволюции. Статический подход классической динамики и эволюционный взгляд, основанный на использовании понятия энтропии – это два противоборствующих взгляда на физический мир. В настоящее время эволюционная парадигма выражается через введение понятия энтропии, поскольку в основе большинства процессов самоорганизации лежит необратимость.

При этом второе начало термодинамики выполняет функции правила отбора – ограничения начальных условий. Допустимые («разрешенные») состояния отделены от состояний, запрещенных вторым началом термодинамики бесконечно высоким энтропийным барьером. Эволюционная парадигма охватывает всю химию, а также существенные части биологии и социальных наук. «Энтропийный барьер является предпосылкой, позволяющей придать точный физический смысл связи»[11].

Знаменитый закон возрастания энтропии описывает мир как непрестанно эволюционирующий от порядка к хаосу. Вместе с тем, как показывает биологическая или социальная эволюция, сложное возникает из простого.  Неравновесность – поток вещества или энергии – может быть источником порядка. Необратимые процессы организуют материю.

Суть эволюционного развития выражается в принципиальном отличие «демона Максвелла»[12] от «демона Дарвина». Не получая извне информации, «демон Максвелла» принципиально не может вершить отбор. Его беспомощность демонстрировала принципиальную невозможность отбора на атомно-молекулярном уровне в полном соответствии со вторым началом термодинамики[13].

Учение Дарвина опирается на три фактора: изменчивость, наследственность, естественный отбор. В вопросах, связанных с генетикой и эволюционной теорией, особенно ярко проявляется фундаментальность вероятностных закономерностей, именно здесь   наиболее   отчетливо проступает принципиальная роль случайностей.

В процессе становления фенотипа (совокупности внешних и внутренних признаков рассматриваемого организма, которые изменяются в течении жизни организма в результате взаимодействия между генотипом и окружающей средой), случайные изменения генетической программы оказываются многократно усиленными. Тем самым совершается переход с атомно-молекулярного уровня на уровень макроявлений. На этом уровне отбор возможен. Формы, в которых   реализуется естественный отбор (эффект «демона Дарвина») ни в коей мере не противоречат второму началу термодинамики.

Живые организмы существуют лишь благодаря притоку негэнтропии из окружающей среды, т.е. за счет повышения энтропии в этой среде. Этим повышением энтропии и приходится «расплачиваться» за действия «демона Дарвина». Таким образом, эволюция идет в направлении не от простого к сложному, а в направлении от менее приспособленного к более приспособленному. Случайность и необратимость выступают при этом фундаментальными характеристиками мироздания.

Илья Романович Пригожин и его коллеги пришли к тому несомненному выводу, что классическая наука, не учитывающая факторы случайности и необратимости, «достигла ныне своих пределов. Когда же в физику в качестве объекта положительного знания входят случайность, сложность и необратимость, мы отходим от прежнего весьма наивного допущения о существовании прямой связи между нашим описанием мира и самим миром»[14].

Бифуркации и события

Эволюция – результат качественных перемен, включающих прерывности. Эти прерывности появляются во многих областях (например, физика, химия, биология) и связаны с бифуркациями, играющими важную роль в наших современных представлениях о природе. Бифуркации создают множественность возможных результатов, связанную с вероятностями, что разрушает классическое детерминистское представление о природе.

Данные неравновесной термодинамики показали, что бифуркации предполагают два условия. Одно из них – системы должны быть далеки от равновесия. Мы имеем дело с системами, обменивающимися энергией, материей и информацией с окружающим миром. Второе условие – требуется нелинейность. Это ведет к множественности в решениях. Выбор направления решения в нелинейной проблематике зависит от вероятностных элементов. Пригожин отмечал следующее: «Бифуркации предоставляют механизм появления новшеств в физическом мире. В общем, однако, есть вереницы (successions) бифуркаций, вносящие «исторический» элемент. Сейчас хорошо известно, что все структуры вокруг нас суть конкретные результаты таких исторических процессов»[15].

Бифуркации предельно чувствительны. Чтобы оценить внутреннюю неустойчивость природы, нужно искать статистические регулярности и находить формулировки законов природы, - вероятностные и ломающие симметрию времени, тем самым, создавая «исторический элемент».

Человеческое общество с очевидностью удовлетворяет условиям дисбаланса. Жизнь возможна лишь в открытых системах, обменивающихся материей, энергией и информацией с внешним миром.  Однако нужно различать тривиальные бифуркации и бифуркации, которые действительно ведут к новым историческим системам. Есть четко определенные события, которые формировали историю человечества, несмотря на то, что важность события остается спорной проблемой. В своей статье «IsFutureGiven?»[16] («Дано ли будущее?») Пригожин пишет о том, что суть события состоит именно в различие между тем, что предсказуемо, и что не предсказуемо. Событие ассоциируется с неопределенностью. Интересно сравнить идею «события» с идеей бифуркации, используемой в физических и математических науках – бифуркации, как выражения нелинейных законов эволюции.

Интересно также то, что событие есть результат стечения многочисленных обстоятельств. Событию предшествует флуктуация. Например, Русская революция была событием, но она стала возможна благодаря стечению обстоятельств: слабость царя, всеобщая ненависть к императрице, слабость Керенского, неистовство Ленина и Троцкого. Несомненно, что царский режим должен был пасть, но то, каким образом это произошло, соотносится только с одной из возможностей.

Событие имеет микроструктуру. Его суть состоит в отличие прошлого от будущего. Мы можем «объяснить» события в прошлом, поскольку можем полагать их проистекающими из предшествующих причинно-следственных связей. Но мы не можем предсказывать события в будущем. Однако наиболее важная и наиболее существенная характеристика жизни касается предвидения будущего, и это достигает апогея в человеческом обществе.

Приблизились ли мы к взгляду на бифуркацию как к проявлению фундаментальных аспектов нашего бытия? И.Р.Пригожин считает, что при ответе на этот вопрос мы не должны забывать, что флуктуация определяет ветвь, по которой система развивается после бифуркации. Это означает важность индивидуальных усилий каждого.

                   Основные работы И.Р. Пригожина

         в области междисциплинарных исследований

Илья Романович Пригожин – автор огромного количества работ, которые он публиковал ежегодно, начиная с 1947 года. Теория и методология изучения сложных систем и процессов, таких, например, как эволюция, самоорганизация и др., представлены им в работах, где рассматриваются проблемы «стрелы времени», случайности и хаоса, индетерминизма и необратимости, обсуждаются различные аспекты и перспективы новой парадигмы современной науки, получившей название «синергетика». Область затронутых проблем – это не только естествознание, но и гуманитарные, социальные дисциплины.

«От существующего к возникающему: время и сложность в физических науках»[17], - первая из книг, в которых рассматривается широкий спектр междисциплинарных проблем, - написана И.Р. Пригожиным в 1980 г. Основная цель ее написания, по словам Пригожина - «попытаться показать читателю, что мы переживаем тот период научной революции, когда коренной переоценке подвергается место и самое существо научного подхода…»[18].

Своей задачей в этой монографии  И.Р. Пригожин поставил изучение тех изменений в концептуальной структуре пространства, времени и динамики, к которым приводит принятие второго начала термодинамики в качестве основополагающего постулата. В данной монографии эволюционная парадигма расширена и возведена в ранг основы всех процессов, входящих в сферу действия второго начала.

Наиболее интересным для проблем междисциплинарных исследований, связанных с социологией, представляется обращение Пригожина к некоторым аспектам теории устойчивости, применимым к «структурной устойчивости» (эти идеи он развил в своей следующей книге «Порядок из хаоса»). Неустойчивости могут возникнуть в любой системе, стоит лишь ввести подходящие возмущения.

Пригожин отмечает, что экосистемы содержат больше видов, чем это было бы «необходимо», если бы биологическая эффективность зиждилась на организующем начале. «Избыточная продуктивность» природы обусловлена предложенным выше типом описания, в котором «мутации» и «новорожденные» элементы возникают стохастически и собираются в единую систему господствующими в данный момент детерминистическими принципами. «Это позволяет нам надеяться на непрестанную генерацию «новых типов» и «новых идей», которые могут быть включены в структуру системы, обеспечивая тем самым ее непрерывное развитие»[19].

На многочисленных примерах из физики, химии, биологии, климатологии и социологии И.Р.Пригожин и его коллеги продемонстрировали конструктивную роль необратимых процессов. Пригожин со своим соавтором Изабель Стенгерс, - философом, химиком и историком науки, которая одно время работала вместе с ним в составе Брюссельской группы исследователей, - представили в своих совместных работах глубокое историко-философское рассмотрение проблем научного познания. Это те проблемы, которые были поставлены Ньютоном и Лапласом, и заканчивая проблемами, сформулированными современными западными философами. Их совместная книга, - «Порядок из хаоса»[20], впервые изданная в 1983 году, - представляет собой пример глубокого осмысления пути, пройденного наукой и познанием.

Главная тема книги «Порядок из хаоса», - как отмечали ее авторы, - переоткрытие понятия времени и конструктивная роль, которую необратимые процессы играют в явлениях природы. «В истории западной мысли, - написали они  в Предисловии к первому русскому изданию, - господствующее положение занимает конфликт, связанный с понятием времени, - противоречие между инновационным временем раскрепощения человека и периодически повторяющимся временем стабильного материального мира, в котором любое изменение, любое новшество с необходимостью оказываются не более чем видимостью»[21].

Нет сомнения в том, что описанная в книге трансформация физических представлений по своему значению выходит за пределы физических наук и может внести вклад в понимание той исторической реальности, которая является объектом диалектической мысли. Естественное непременно содержит элементы случайности и необратимости. Материя более не пассивная субстанция, ей свойственна спонтанная активность. Поэтому, с принятием этого нового взгляда на роль материи во Вселенной, основной акцент научных исследований, - считают авторы книги, - должен переместиться с субстанции на отношение, связь, время.

ХХ век по праву может быть назван веком эволюции: биология, геология и социология стали уделять все большее внимание изучению процессов возникновения новых структурных элементов. Понятия «нелинейность», «неустойчивость», «флуктуация» проходят через всю книгу, как лейтмотив.   Эта триада, безусловно, проникла в научные взгляды на мир и за пределами физики и химии.

Книга состоит из трех частей. В двух первых частях книги авторы рассматривают два противоборствующих  взгляда на физический мир: статический подход классической динамики и эволюционный взгляд, основанный на использовании понятия энтропии. Третья часть – описание острого столкновения между этими двумя противоположными подходами к описанию мира.

Одна из наиболее интересных проблем, затронутых в книге – рассмотрение понятия структурной устойчивости, упоминаемого в книге «От существующего к возникающему». Это понятие находит широкое применение в социальных проблемах и рассматривается в контексте изучения процессов возникновения определенных ситуаций после воздействия флуктуаций на систему, - то, что называется специальным термином «порядок через флуктуацию». Основные подходы к этой теме были намечены в книге, написанной И.Р.Пригожиным в соавторстве с Г.Николисом - «Самоорганизация в неравновесных системах: от диссипативных структур к порядку через флуктуации»[22].

Введение понятия структурной устойчивости – это ответ на необходимость модифицировать определение системы в ходе эволюции. Речь идет о реакции заданной системы на введение новых единиц, способных размножаться и вовлекать во взаимодействие различные процессы, протекающие в системе. При рассмотрении данной проблемы  авторами книги делается важнейший вывод: «Мы сделаем первый шаг к объяснению эволюционной обратной связи, если будем считать «несущую способность» системы не постоянной, как это было до сих пор, а функцией того, как используется система»[23].

Модели «порядка через флуктуации» открывают перед нами неустойчивый мир, в котором малые причины порождают большие следствия, но мир этот не произволен. Напротив, причины усиления малых событий – вполне «законный» предмет рационального анализа. Таким образом, одни и те же нелинейности могут порождать порядок из хаоса элементарных процессов, а при других обстоятельствах приводить к разрушению того же порядка и, в конечном счете, к возникновению новой когерентности, лежащей уже за другой бифуркацией.

«Познание сложного»[24] - книга, написанная Пригожиным в соавторстве с  Г.Николисом. В контексте рассмотрения проблем,  изучаемых социологией, остановимся подробнее на разделе  «Самоорганизация в человеческих сообществах».

Как считают авторы книги, приспособляемость и пластичность – два основных свойства нелинейных динамических систем, способных совершать переходы вдали от равновесия, что относится к числу наиболее заметных особенностей человеческих сообществ. Поэтому естественно ожидать, что наиболее адекватными для социальных систем будут динамические модели, учитывающие эволюцию и изменчивость.

При построении динамической модели сообщества людей, прежде всего, следует четко уяснить, что помимо определенной внутренней структуры нужно учитывать довольно жестко заданное внешнее окружение, с которым рассматриваемая система обменивается веществом, энергией, информацией. По этой причине «различие между желательным и действительным поведением выступает как внешнее условие нового типа, определяющее контуры динамики наряду с внешней средой»[25].

Основной вопрос, как считают авторы, который можно в связи с этим поставить: способна ли при таких условиях эволюция в целом привести к своего рода глобальному оптимуму, или же, напротив, каждая гуманитарная система представляет собой уникальную реализацию некоторого сложного стохастического процесса, для которого никоим образом невозможно установить правила заранее?

Иными словами, достаточен ли опыт прошлого для предсказания будущего, или же высокая степень непредсказуемости будущего составляет саму суть человеческих поступков, будь то на уровне изучения индивидуума или на уровне коллективного сотворения истории? Сами авторы скорее склоняются ко второй альтернативе[26].

В 1996 году Ильей Пригожиным издана книга «Конец определенности»[27]. Эволюция, - утверждает ученый, - имеет исторический характер. Зная начальные состояния системы и пограничные условия, возможно предсказать режим работы, который изберет система.

В соавторстве с Изабель Стенгерс написана  книга «Время, хаос, квант. К решению парадокса времени»[28].  Авторы объясняют данное название книги тем, что «элементы, включающие в себя хаос, стрелу времени и решение квантового парадокса, приводят нас к более целостной концепции природы, в которой становление и «события» входят на всех уровнях описания»[29]. События являются следствием неустойчивостей хаоса.

Данная книга является результатом многолетних исследований и появившейся уверенности ее авторов в том, что, начиная с начала этих исследований в конце сороковых годов, наконец, удалось построить непротиворечивую схему. Сформулированы «законы хаоса», того хаоса, который  вынудил исследователей пересмотреть самый смысл законов природы. В книгу вошли в основном  итоги работы групп в Брюсселе и Остине на протяжении более четырех десятилетий.

Законы природы более не противопоставляются идее истинной эволюции, включающей в себя инновации, которые с научной точки зрения должны определяться тремя минимальными требованиями[30].

Первое требование – необратимость, выражающаяся в нарушении симметрии между прошлым и будущим.

Второе требование – необходимость введения понятия «событие». По самому своему определению события не могут быть выведены из детерминистического закона, будь он обратимым во времени или необратимым: событие, как бы мы его ни трактовали, означает, что происходящее не обязательно должно происходить. Следовательно, в лучшем случае мы можем надеяться на описание   события в терминах вероятностей, причем вероятностный характер нашего подхода обусловлен отнюдь не неполнотой нашего знания.  Но и вероятностного описания оказывается недостаточно. Некоторая история стоит того, чтобы о ней поведать, только в том случае, если хотя бы какие-то из описываемых в ней событий порождают какой-то смысл.

Третье требование – некоторые события должны обладать способностью изменять ход эволюции. Иначе говоря, эволюция должна быть «нестабильной», т.е. характеризоваться механизмами, способными делать некоторые события исходным пунктом нового развития, нового глобального взаимообусловленного порядка.

Теория эволюции Дарвина может служить прекрасной иллюстрацией всех трех сформулированных требований. Необратимость очевидна: она существует на всех уровнях от рождения и смерти отдельных особей до появления новых видов и новых экологических ниш, которые в свою очередь открывают новые возможности для биологической эволюции.

Чтобы произошел новый вид, необходим «класс микрособытий»: рождение каждой особи представляет собой микрособытие, небольшую модификацию популяции. Появление нового вида означает, что некоторые из таких микрособытий обретают особое значение.   Таким образом, естественный отбор соответствует механизму, который позволяет усиливать слабые различия и в конце концов порождает нечто истинно новое – приводит к появлению новых видов.

Дарвиновский подход дает нам лишь модель. Но каждая эволюционная модель должна содержать необратимость, события ивозможность для некоторых событий стать основным пунктом нового самосогласованного порядка. Авторы книги полагают, что «история человечества не сводится к основополагающим закономерностям или к простой констатации событий. Каждый историк знает, что изучение исключительной роли отдельных личностей предполагает анализ социальных и исторических механизмов, сделавших эту роль возможной. Знает историк и то, что без существования данных личностей те же механизмы могли бы породить совершенно другую историю»[31].

Имя Ильи Романовича Пригожина вписано «золотыми буквами» в историю развития человеческой мысли. Эволюция культуры, науки и человечества, благодаря его научной и просветительской деятельности, воспринимаются теперь как тесно связанные между собой процессы. Как писал сам Пригожин: «…Мы усматриваем свое предназначение… в том, чтобы в необычайном разнообразии современных естественных наук попытаться найти путеводную нить, ведущую к какой-то единой картине мира»[32].

Символами современной модели природы Пригожин считал те образы искусства, в которых «отчетливо ощутим поиск трудноуловимого перехода от покоя к движению, от времени остановившегося к времени текущему»[33]. Ученый не разделяет рациональное действие субъекта познания с этической и эстетической составляющей его деятельности.

 Мышление и дух - неотъемлемые составляющие творчества, позволяющие придать цельность создаваемой картине мира. Поэтому Пригожин объединяет традиционные научные методы и объекты исследования естествознания с философской постановкой вопросов бытия и становления. Эмоциональный элемент в период формирования научных концепций  он не считает недостатком исследователя. В период поиска новых перспектив и попыток предугадать направление, в котором исследователям предстоит двигаться дальше, «страсть и разум, - по его мнению, - образуют нерасторжимую смесь».

Величайшая заслуга Ильи Романовича Пригожина состоит в том, что он всей своей деятельностью представил науку не способом бегства от реальности или избавления от мира «с его своекорыстием и конфликтами». Научная мысль – могучее средство улучшить мир, и личность несет в себе тот творческий потенциал, который позволяет ей не быть беспомощной жертвой обстоятельств. В научной концепции Пригожина человек более не самонадеянный «венец природы», представляющий ее как инертный объект своих желаний. «Наука – это диалог между человеком и природой, - пишет Пригожин, - диалог, а не монолог… Наука стала частью поисков трансцендентального, общих многим видам культурной деятельности: искусству, музыке, литературе»[34].

Неотъемлемое достоинство философской системы  Пригожина – объемное видение мира. Отсюда его восприятие времени как «арены, на которой развертываются изменения в положении людей»[35]. Каждый из нас – не только свидетель, но и творец эпохи. Эта мысль проходит лейтмотивом через все творчество ученого.

Уход от представления о человеке как о существе, над которым давлеет внешняя сила, позволяет преодолеть ту разобщенность, которая всегда существовала между  социальными исследованиями и науками о природе. Любому автомату всегда необходим «внешний бог».  Выбор между детерминированной подчиненностью, где высшей добродетелью является покорность обстоятельствам, и активностью свободной личности – этот выбор всегда трагичен, ибо свобода сопряжена с принятием риска и ответственности.

Реальности вне нас не существует. Ныне реальность, какой мы ее видим, является в большей мере реальностью  в процессе построения, реальностью, порождаемой флуктуациями. Пригожин был убежден, что наше время станет свидетелем  рождения нового видения, новой науки, которая сделает нас и нашу творческую деятельность выражением фундаментальной тенденции во Вселенной.

Как философ Илья Романович Пригожин всегда оптимистичен. Неопределенность – это не предопределенность, поскольку «возможное» всегда богаче наличного, а время – это конструкция. Проблемы, не имеющие  решений на уровне детерминизма, могут иметь решение на вероятностном уровне. Философия нестабильности внушает то, по выражению ученого, «чувство умеренной надежды», которое, предполагая этическую ответственность, дает возможность изменить мир в лучшую сторону. Общество – нелинейная система, где действия одного влияют на действия другого.

По Пригожину история, как совокупность бифуркаций, обладает предельной чувствительностью к индивидуальным усилиям. Те бифуркации, которые ведут к новым историческим системам, инициируются личностью, деятельность которой накладывается на определенную социокультурную среду и действующие социальные механизмы. Ученый считал, что человечество стоит на пороге новой глобальной бифуркации.

Каждая глобальная бифуркация прошлого создавала людей, пользовавшихся ею, и людей, делавшихся ее жертвами.  С развитием глобализации, бурного распространения информационных технологий, в силу процессов самоорганизации образуется «сетевое общество» с новыми возможностями. Будут востребованы появление новых ценностных систем  и кардинальная смена принципов управления.

Чтобы избежать колоссальных жертв в возможных будущих потрясениях, необходимо преодолеть несовместимость свободной творческой деятельности человека и политической власти. Отсюда происходит признание Пригожиным  роли индивида более важной, чем когда бы то ни было ранее. Вся деятельность Ильи Романовича Пригожина служит обоснованием выдвинутого им тезиса, что жизнь каждого - ключевой фактор эволюции человечества.

Пример жизни Ильи Романовича Пригожина, его научные идеи помогают и будут помогать тем, кто пытается осмыслить настоящее и заглянуть в будущее. Представителям научной общественности они помогут в разработке тех форм общественной жизни, которые будут способствовать росту гармонии между человеком и природой, между людьми. По словам Пригожина: «Время – это нечто такое, что конструируется в каждый данный момент». И каждый человек, и все человечество могут принять участие в этом процессе.