Кохановский В. Философия

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава VIII ЧЕЛОВЕК И ОБЩЕСТВО

1. Человек в системе социальных связей. 2. Человек и исторический процесс: свобода и необходимость, личность и массы, насилие и ненасилие. 3. Нравственные и эстетические ценности и их роль в человеческой жизни. Справедливость и право. 4. Религиозные ценности и свобода совести. 5. Личность: проблемы свободы и ответственности.

1. Человек в системе социальных связей

Обратимся к рассмотрению социальных связей и отношений. Связь и отношение - это общие категории диалектики, выражающие взаимообусловленность явлений, разделенных во времени и в пространстве, и взаимодействие элементов определенной системы. Социальные связи и отношения складываются между людьми в процессе их совместной деятельности.

В материалистической трактовке общества они делятся на первичные (материальные, базисные) и вторичные (идеологические, надстроечные). Главными и ведущими являются материальные, экономические, производственные отношения, определяющие политические, правовые, нравственные и другие. Совокупность этих отношений определяет сущность той или иной общественно-экономической формации и входит в понятие сущности человека.

Идеалистическое понимание социальных связей и отношений исходит из примата духовного начала как объединяющего, системообразующего принципа. Это может быть идея единого Бога, расы, нации и т.п. В этом случае государственная идеология выполняет роль скелета общественного организма. "Порча" идеи приводит к развалу государства и деградации человека. Авторы социальных утопий прошлого и настоящего ищут магическую формулу, следование которой обеспечивает благополучие общества и каждого человека.

332

Во многих общественно-политических концепциях и философских взглядах на общество признается как значение материального производства и возникающих при этом объективных общественных отношений, так и необходимость центральной идеи, объединяющей разные элементы общества в единое целое. Современное философское знание обращает внимание на анализ социального процесса, в котором участвуют люди, вещи и идеи. В вещах социальный процесс обретает устойчивость своего бытия, где закрепляется культурная традиция, люди являются движущей силой исторического процесса, а идеи выполняют роль связующего начала, придающего смысл предметной деятельности человека и объединяющего людей и вещи в единое целое.

Сущность общественных связей и отношений, соединяющих людей, вещи и идеи в единое многомерное целое, состоит в том, что отношение человека к человеку опосредуется миром вещей, и наоборот, контакт человека с предметом означает, по сути дела, его общение с другим человеком, его силами и способностями, аккумулированными в предмете. Здесь выявляется качественная двойственность человека и всех предметов и явлений, относящихся к миру культуры. Кроме их природных, физических, телесных качеств любое явление культуры, в том числе и человек, характеризуется системой социальных качеств, возникающей именно в процессе деятельности в обществе. Социальные качества сверхчувственны, невещественны, но вполне реальны и объективны и весьма существенно определяют жизнь человека и общества. Подобно явлениям потребительной стоимости и стоимости, анализ диалектики которых составляет научную заслугу К. Маркса, человек и мир человека двойственны, и осознание этого факта позволяет дать качественный анализ общества как системы.

Главное в таком анализе - пространственно-временные характеристики общественно-исторического процесса, понятия социального времени и социального пространства Оба эти понятия относятся не только к

333

обществу, но и к повседневной жизни каждого человека, где происходит как бы "стягивание" общественных связей и отношений в единый "узел" бытия индивида. Общество предстает перед человеком миром вещей, людей и связывающих их отношений, в которых проявляются выработанные предшествующей культурой устойчивые, упорядоченные стереотипы деятельности. Они в той или иной степени усваиваются человеком, становятся его собственным способом деятельности и включают его в сложившуюся систему общественных связей и отношений. Вместе с тем отношения человека к обществу - это внутренне глубоко противоречивый процесс, представляющий собой единство слитности и растворенности человека в обществе и в то же время отстраненности, дистанцирование человека от общества. Процессы объективации и субъективации человека в обществе взаимосвязаны: с одной стороны, человек предстает как непрерывно воплощающий себя и свои силы в разнообразных формах жизни общества, выходя таким образом за пределы своего Я. С другой стороны, он столь же непрерывно воспроизводит самого себя как субъекта, как неповторимый "уникальный" феномен, соединяющий в себе природные, социальные и духовные качества в индивидуальном сочетании.

Во взаимоотношениях человека и общества на определенном этапе их развития может возникнуть феномен отчуждения, суть которого состоит в растворении человека в абстрактных социальных качествах, в утрате им контроля за результатами своей деятельности, за ее процессом и, в конечном итоге, утрате им своей идентичности, своего Я. Человек может отчуждаться и от семьи, рода, культуры, образования, собственности и т.д.

Преодоление отчуждения в современном мире связывается с освоением личностью разнообразных условий и форм деятельности, ее плодов и результатов, необычайно усложнившихся в информационно-техническом обществе. Для этого необходимо представить себе основные этапы взаимодействия человека и общества.

Исторически первой появилась система личной зависимости людей в связи с переходом от этапа охоты и собирательства к земледелию, что потребовало объединения

334

в общую технологическую цепь многих людей (системы орошения и др.). Так создались предпосылки для формирования государства. Образуется система социальных связей, характеризующаяся личной зависимостью человека от человека и традицией как основной формой социального воспроизводства.

Вторым этапом было общество как система вещных зависимостей, когда мир машин образовал особый предметный слой социальности, через который стали реализовываться межчеловеческие связи и отношения. Это сопряжено с развитием капитала, когда человек сам превращается в товар определенного рода, а его силы и способности все более подчиняются логике воспроизводства вещей. Это способствует доминированию в мировоззрении идеи прогресса производства и потребления с экстенсивным типом развития, что ведет к "одномерности" человека.

Современность показала внутреннюю исчерпанность идеи неуклонного прогресса, связанной с непрерывным ростом производства, что привело к глобальным проблемам и обострению антигуманных тенденций в мире, кризису человека, который характерен для всех социальных систем. Сейчас может идти речь о личностной реконструкции социальности, об отношениях "свободных индивидуальностей", что может дать новый импульс развитию человеческих качеств. Вещная зависимость людей друг от друга, о которой шла речь выше, может быть преодолена на путях интенсивного личностного развития, ибо развитая индивидуальность становится "узлом" всех типов социальной организации.

2. Человек и исторический процесс: свобода и необходимость, личность и массы, насилие и ненасилие

Человек - существо не только природное и социальное но и историческое. Этот момент с особой силой подчеркнут в социально-исторической концепции марксизма который усматривал сущность истории в деятельности,

335

преследующего свои цели человека и искал объективные основания исторического процесса. В XX в. взгляды на историю и место в ней человека напоминают максимальные колебания маятника. С одной стороны, развивались концепции, претендующие на исчерпывающее объяснение истории на основе религиозно-философских и духовно-идеологических построений (О. Шпенглер, А. Тойнби), а с другой - концепции сторонников релятивистского подхода с их утверждениями о том, что история имеет только субъективный смысл, который придает ей сам человек. В конце 80-х гг. XX в. появилась концепция "конца истории" (Ф. Фукуяма). Чтобы разобраться в этом разнообразии мнений и гипотез, необходимо обратиться к проблеме объективного и субъективного в истории.

Под объективными факторами развития общества обычно понимаются такие условия, которые не зависят от сознания людей, их воли и определяют характер их деятельности. Это природно-климатические факторы, влияющие на характер и уровень общественного производства, что конкретизируется в понятии способа производства. Это одно из ключевых понятий марксисткой концепции сущности общества, понимаемое как единство производительных сил и производственных отношений в ходе создания материальных благ. Он представляет собой основу общественно-экономической формации и, как писал К. Маркс, "обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще". Динамика способа производства состоит в том, что производительные силы на определенном этапе развития общества перерастают рамки существующих производственных отношений, вступают с ним в противоречие. Это приводит к социальному взрыву, революции, насильственному изменению отношений собственности и власти.

Идея К. Маркса о примате способа производства по отношению к другим сторонам жизни общества в основном приложима к развитию европейского капитализма середины и конца XIX в. В других случаях она не носит столь императивного характера, хотя никто не отрицает значения материального фактора в жизни общества.

336

Смена способов производства, определяющая в основном ход истории, породила многолетнюю теоретическую дискуссию сторонников формационного и цивилизационного подходов. Понятие цивилизации плодотворно для объяснения хода истории прежде всего тем, что позволяет синтезировать объективный подход (и основанное на нем формационное деление с соответствующим способом производства) и субъективный фактор, связанный с деятельностью человека. Это "человеческое измерение" истории отражается в сознании миллионов людей. В понятии "человек цивилизованный" пересекаются два типа исторического времени - линейное и циклическое. Если при формационном подходе на первый план выходят качества, свойства человека, связанные с господствующим способом производства и вытекающими из него отношениями, то во втором случае каждый человек предстает как плод одной из ветвей древа культуры своего народа и дома его цивилизации.

Говоря о субъективном факторе, под которым понимается деятельность отдельных людей, их групп, классов, партий и т.п. в истории, нужно указать на самую существенную особенность социального действия. Она состоит в адаптивно-адаптирующем характере деятельности человека, с помощью которой он активно изменяет среду в соответствии со своими целями и потребностями, образуя "вторую природу", мир культуры или "неорганическое тело человека". Эта искусственная среда обитания характеризует любую из историко-культурных форм, а ее создание является итогом творческого развития орудийного характера деятельности. В свою очередь орудийная деятельность стимулирует становление и развитие сознания, придает ему целенаправленный характер в отличие от генетически определенной животной целесообразности. На этой основе формируется субъективность человека: она возможна только в процессе совместной, коллективной деятельности, когда появляются солидарность и альтруистическое поведение, которое у животных имеется только в виде предпосылки.

Социальный субъект - это носитель целенаправленной активности, обладающий сознанием и волей, позволяю-

337

щей ему воздействовать на объект деятельности. Это относится как к индивиду, так и к социальным общностям: классам, нациям, поколениям, профессиональным группам и т.д.

Одной из особенностей истории является то, что в XIX-XX вв. возрастает социальная активность человека в смысле идентификации его с определенной общностью. Это относится к национальному и классовому самоопределению, где наряду с объективными основами детерминации имеет немалое значение субъективный фактор. Обеспечивая человеку мощную социальную поддержку и защиту, общность может в то же время жестко регламентировать жизнедеятельность человека, подавляя его свободу и индивидуальные особенности. В XX в. на историческую арену выходят массы людей, десятки и сотни миллионов, вдохновляемые теми или иными идеями преобразования мира. Возникает феномен "массового сознания" и "восстания масс" (X. Ортега-и-Гассет).

В марксистской концепции общества возрастание роли субъективного фактора в истории, под которым понималась деятельность прежде всего пролетариата, вдохновляемая коммунистическими партиями, считалось основным фактором общественного прогресса. Прогресс реализовывался в ходе революционных преобразований общества и своеобразного "подталкивания" объективного хода истории. При гипертрофии этих факторов возникла опасность субъективизма и волюнтаризма.

На рубеже XX-XXI вв. субъективный фактор истории все более и более смещается в сторону национальных интересов, взаимодействия и соперничества религий и цивилизаций, что находит отражение в соответствующих типах идеологий, взаимодействующих и соперничающих в мире. В то же время не снижается острота экономических и политических противоречий, особенно по линии "богатый Север - бедный Юг". Новым моментом в действии субъективного фактора можно считать осознание тяжести глобальных проблем человечества и необходимости их решения в планетарном масштабе.

Саморазвитие общества и человека имеет определенный вектор, который связывается с понятиями прогресса

338

и регресса. В истории философии эти понятия оценивались чаще всего с полярных позиций. Ряд мыслителей (Ж. Кондорсе, А. Сен-Симон, Г. Спенсер и др.) были убеждены в наличии прогресса в обществе и усматривали его критерий в росте науки и разума, в улучшении нравов. Другие (Н. К. Михайловский, П. Л. Лавров) делали акцент на субъективных сторонах прогресса, связывая его с ростом идеалов истины и справедливости. Было высказано мнение относительно ложности самой идеи прогресса (Ф. Ницше, С. Л. Франк), о мифотворчестве как основе концепций прогресса (А. Камю). Многие связывали прогресс в основном с духовными факторами развития общества, с ростом веры в каждом человеке, с гуманизацией межчеловеческих отношений, укреплением позиций добра и красоты в мире.

Соответственно регресс поднимался как движение в обратном направлении, как торжество зла и несправедливости, разобщение людей и подчинение их какой-то античеловеческой силе. Ж. Ж. Руссо полагал, что науки и искусства пагубно действуют на нравственность, здесь господствует регресс.

В древности изменения в обществе понимались ка простая последовательность событий, либо как деградация по сравнению с минувшим "золотым веком". В христианстве впервые появляется представление о вне исторической цели общества и человека, о "финале" мировой истории и "новом небе и новой земле". У Г. Гегеля понятие прогресса обрело форму саморазвития Мирового Духа с центральной идеей теодицеи, т.е. оправданием Бога за существование зла в мире. В марксистской концепции общественный прогресс связывался с неуклонным развитием производительных сил общества, ростом производительности труда, освобождением от гнета стихийных сил общественного развития и эксплуатации человека человеком. Конечной целью и критерием прогресса выступала эволюция человека как гармонично развитой личности б мире связей и отношений коммунистического общества. Регресс трактовался марксизмом как движение общества в обратном направлении, причиной чего являются реакционные общественно-политические силы.

339

В XX в. с возникновением глобальных проблем человечества и нарастанием нестабильности в мире в целом, критерии общественного прогресса начинают изменяться. К. Ясперс считал, что прогресс науки, техники и производства не ведет к прогрессу самого человека и "все великое гибнет, все незначительное продолжает жить". Человечество не смогло "изобрести человека" (Ж. П. Сартр) или вывести новую породу людей, способную успешно развиваться в "новом" обществе.

Поэтому понятие прогресса общества и истории все более связывается с развитием телесных и духовных характеристик самого человека. Так, в качестве интегральных характеристик прогрессивного развития общества и человека предлагаются такие критерии, как средняя продолжительность жизни, уровень материнской и детской смертности, показатели физического и душевного здоровья, чувство удовлетворенности жизнью и т.п. Ни один вид прогресса (в экономической, социально-политической и других сферах жизни общества) не может рассматриваться как ведущий, если он не затрагивает жизни каждого человека на планете. С другой стороны, резко усиливается доля ответственности каждого человека за все происходящее в обществе, за движение истории в желаемом направлении. Очевидно, что это связано с понятием смысла жизни и смысла истории. В трактовке проблемы смысла истории возможны два подхода. Первый стремится вывести понятие человека из общих характеристик общества, понять его сущность как "совокупность всех общественных отношений" (К. Маркс). В этом случае ход истории и ее смысл понимается как движение к закономерному будущему, где свободное развитие каждого будет условием свободного развития всех. Смысл жизни человека сводится к работе во имя этого светлого будущего и к борьбе с его противниками. Второй подход, напротив, стремится "вывести" смысл жизни общества из смысла жизни отдельного человека, его свойств и качеств.

В философской мысли разных веков и народов прослеживается традиция, вообще берущая под сомнение понятие смысла жизни человека и истории. Об этом писали Гераклит и Платон, мыслители Древней Индии, Ф. Ниц-

340

ше, А. Шопенгауэр, О. Шпенглер, А. Тойнби, П. Сорокин и др. Немало мыслителей и деятелей культуры с разных позиций отвергали претензии науки на формулировку смысла жизни (М. Хайдеггер, А. Камю, Ф. Кафка, Э. Гуссерль). Жизнь, полагали они, прекрасна и богата сама по себе и в то же время трагична независимо от того, осознается ли человеком ее смысл.

Выдающийся гуманист XX в. А. Швейцер с позиций христианского гуманизма сформулировал тезис о благоговении перед жизнью, о святости самого феномена жизни независимо от ее содержания и смысла. Многие мыслители подчеркивали важность таких атрибутов жизни, как свобода и творческое самовыражение человека, без чего она превращается в бессмысленное существование. При этом нужно стремиться не к достижению каких-то точно определенных целей, а к тому, чтобы при всех поворотах судьбы "возделывать свой сад" (Вольтер). Главное в этом процессе - постоянное стремление к чему-то более высокому, чем сама жизнь. Это может быть Бог или Высший Разум, служение человеку и человечеству, близким и далеким. Жизнь человека и общества не может рассматриваться только как средство достижения блага для будущих поколений, как вечная жертва. Человек и его нынешняя история - подлинная и единственная цель общества, придающая смысл нашему существованию и определяющая, в конечном итоге, понятие прогресса.

Поэтому, соотношение понятий личность и массы в ходе истории необходимо понимать как внутренне противоречивую сложнейшую систему, находящуюся, как правило, в неравновесном состоянии. Личность может "плыть" в русле исторического процесса, когда ее думы и деяния соответствуют "логике истории", а может и противиться ее тенденциям. В любом случае возникает вопрос - насколько любая личность, каждый из нас может воздействовать на ход исторического процесса или все мы марионетки, которых дергают за ниточки неведомые нам высшие силы. Если это так, то наше поведение уже заранее предопределено, и мы как актеры можем только более или менее талантливо исполнить волю великого режиссера - Бога, Абсолютного Духа, Провидения и т.д.

341

Такой провиденциализм, в сущности, ведет к фатализму, оставляя человеку достаточно узкий выбор возможностей в ходе развития. С другой стороны, каждая личность не является в полной мере продуктом истории и именно этот момент делает человека уникальным существом и индивидуальностью. Особенно это относится к историческим личностям, гениям, сутью которых является именно наличие того, что прямо не вытекает из особенностей среды их породившей. Отсюда вытекает трагедийность судеб многих гениев, их непонятость современностью и современниками и упование на потомков.

Что же касается миллионов обыкновенных людей, объединенных в понятие "массы", то, разумеется, наиболее крупные сдвиги в истории объясняются действием этих групп. В этом смысле правы те, которые утверждали, что идея становится силой, когда она овладевает массами. Вместе с тем, рождение идеи, ее созревание, изложение в доступной массам форме - все это удел личностей. Таким образом, можно констатировать, что личность и массы - это два полюса единого целостного организма, общества; связывающего людей сетью общественных отношений, интересов, взглядов и концепций.

Одним из наиболее важных аспектов современного этапа развития общества является проблема насилия и ненасилия в решении социальных и личных проблем. Эта проблема стара как человечество, ибо уже на заре истории люди столкнулись с необходимостью подавления стрессовых импульсов в поведении. Выйдя из недр животного мира, человек, с одной стороны, является самым неприспособленным живым существом в биологическом смысле, а с другой стороны, является своеобразным "суперхищником", уничтожающим себе подобных в огромных количествах. Последние исследования генома человека показали наличие у ряда людей гена "насилия", действие которого проявляется в соответствующей среде. Давно замечено, что почти вся человеческая история - история войн, конфликтов, насилия, убийств, жестокости и т.д. Мир является скорее исключением или коротким периодом между войнами. В концепции марксизма насилие понималось как "повивальная бабка всякого старого об-

342

щества, когда оно беременно новым". В последующей философской мысли революционное насилие либо категорически осуждалось (Л. Н. Толстой, М. Ганди, представители пацифизма), либо превозносилось как единственно эффективное средство борьбы (Бакулин, бланкисты, анархисты). В. И. Ленин полагал, что в "идеале нет места насилию над людьми". XX в. до предела обострил дилемму "насилие-ненасилие", что связано с появлением ядерного оружия и других средств самоуничтожения человечества, а также с обострением отношений между богатым "Севером" ("Золотой миллиард") и остальным человечеством ("бедный Юг"). Кроме того, отмечается рост немотивированного насилия в отношениях между людьми и группами, распространение феномена серийных убийств и фанатизма.

Философская оценка этих явлений прежде всего связана с разграничением понятий "сила" и "насилие". Под насилием понимается противозаконное и аморальное применение силы, кроме тех случаев когда "революционное насилие" имеет соответствующее социальное оправдание. Один из идеологов ненасилия, лидер борьбы Индии за независимость М. К. Ганди сказал так: "Ненасилие - это оружие сильных", полагая, что законы любви между людьми действуют как закон гравитации и необходимо учить людей ненасильственным способом разрешения проблем. Развивая эту мысль, выдающийся американский общественный деятель Мартин Лютер Кинг писал, что "ненависть умножает ненависть, насилие умножает насилие, и жестокость умножает жестокость, закручиваясь в адской спирали разрушения". Дабы не провалиться в "мрачную бездну взаимного уничтожения", мы должны, согласно М. Л. Кингу, осуществить на деле евангельскую заповедь и возлюбить наших врагов, научиться прощать, ибо зло, творимое нашим ближним, не отражает всей сущности человека, а также искать не поражения и унижения нашего врага, а взаимопонимания и дружбы. Мы не можем избавиться от врагов, отвечая ненавистью на ненависть, мы должны избавиться от чувства вражды.

В современной западной социологии описано около 200 методов ненасильственных действий в разных сферах

343

жизни, направленные как на отдельных людей, так и на государство и общество в целом. Эта сфера социально-философской мысли сейчас интенсивно развивается, что обусловлено необходимостью ненасильственного решения проблем развития человечества в XXI в.

3. Нравственные и эстетические ценности и их роль в человеческой жизни. Справедливость и право

Прежде чем говорить о проблеме ценностей, следует, хотя бы кратко остановиться на феномене свободы человека, как базового понятия, определяющего суть ценностного подхода.

Свобода - это способность человека действовать в соответствии со своими интересами и желаниями. В русском языке термин "свобода" употребляется прежде всего в значении "свобода от", т.е. отсутствие внешнего принуждения, гнета, ограничений и т.д. Понятие "воля" имеет более широкое значение, которое оформилось примерно в XV-XVI вв. в Московском государстве. С одной стороны, "вольница" отнюдь не означала автономии личности, а напротив, заменяла ее авторитетом группы, что является в определенном смысле несвободой. С другой стороны, в воле есть и свое желание и повеление природы, степи, дали, что так характерно для русского восприятия мира (вспомните гоголевскую птицу-тройку). Понятие свободы закрепилось в христианстве как выражение идеи равенства людей перед Богом и возможности для человека свободного выбора на пути к Богу. Однако реализация этой идеи оказалась в противоречии с идеалами равенства и справедливости.

Вместе с тем очевидно, что игнорирование необходимости (природной, исторической и т.д.) чревато произволом и вседозволенностью, анархией и хаосом, что вообще исключает свободу. Следовательно, свобода есть нечто большее, чем учет объективной необходимости и устранение внешних ограничений. Гораздо более существенна внутренняя свобода, "свобода для", свобода в выборе исти-

344

ны, добра и красоты. В рамках "свободы от" вполне резонна формула: "Разрешено все, что не запрещено". Но по сути дела - это логика раба, оставшегося без надсмотрщика.

Существеннейшей характеристикой свободы является ее внутренняя определенность. Ф. М. Достоевский верно заметил: "Свое собственное, вольное и свободное хотение, свой собственный, хотя бы самый дикий каприз, своя фантазия, раздражающая, иногда хотя бы даже до сумасшествия - вот это-то все и есть та самая, пропущенная, самая выгодная выгода, которая ни под какую классификацию не подходит и от которой все системы и все теории постоянно разлетаются к черту. И с чего это взяли эти мудрецы, что человеку надо какого-то нормального, какого-то добровольного хотения? С чего это вообразили они, что человеку надо благонамеренно выгодного хотения, чего бы эта самостоятельность не стоила и к чему бы не привела". Человек не примет никакое общественное устройство, если оно не учтет выгоды его быть личностью и иметь свободу для ее реализации.

Таким образом, свобода - это сложнейший и глубоко противоречивый феномен жизни человека и общества, имеющий величайшую притягательность и являющийся в то же время тяжким бременем. Не зря в западной философской мысли анализировалось явление "бегства от свободы", особенно если реализация свободы приводила к росту неравенства и несправедливости. Эта проблема - как соотнести свободу и равенство, не приводя к подавлению и уравниловке, - стоит перед каждым обществом и государством. Решая ее, приходится ориентироваться на ту или иную систему ценностей.

Понятие ценностей отражает значимость тех или иных объективных явлений для жизни людей. Ценностное отношение формируется в процессе человеческой деятельности, где выделяют три вида производства: людей, вещей и идей.

Первой (и основной) ценностью является сам человек во всем многообразии его жизни и деятельности. Это представление возникло не сразу, а стало итогом довольно длительной эволюции общественного сознания. Убеждение, что каждый человек самоценен независимо от его возра-

345

ста, пола, расы и нации, происхождения и т.п., возникало и укреплялось либо в сравнении человека с высшей ценностью (Бог, Дух), либо в силу действия общих закономерностей жизни общества. Так, в буддизме равенство людей и признание их ценности происходило вследствие того, что все рожденное обречено на страдание и должно преодолеть его и обрести нирвану. В христианстве ценность человека усматривается в возможности искупления греховности и обретения вечной жизни во Христе, а в исламе ценность человека - в отдаче себя Аллаху и исполнении его воли.

Понятие ценности человека - универсальное и его нельзя сводить к "полезности" человека для общества. Попытки делить людей на "нужных" и "ненужных" порочны по самой сути, ибо их реализация неминуемо порождает произвол, ведущий к деградации и человека и общества. Ценность человеческой личности в определенном смысле выше всего того, что делает или говорит данный человек. Ее нельзя свести к труду или творчеству, к признанию со стороны общества или группы людей. Как объективные критерии (плоды труда, акты творчества), так и их субъективная оценка со стороны современников грешат односторонностью. История многократно доказывает, что истинный масштаб и направленность деяний и помыслов многих личностей становится очевидными спустя много лет, а то и столетий. Ценность многих трудов исторических деятелей как бы непрерывно возрастает; в то же время немало примеров, когда время развенчивает дутые авторитеты.

Возникает вопрос: а существуют ли стоимостные характеристики человека, можно ли говорить не только о его ценности, но и о цене? Как известно, в системах классического (античного) рабства несвободный человек рассматривался как "говорящее орудие", цена которого составляла в среднем 30 монет (отсюда и евангельские 30 сребреников). Продавался не только человек в целом, но и его функции. Феномен проституции (продажи тела) был известен уже в эпоху первых государств, и она не зря приобрела статус "древнейшей профессии". Маркс называл современное ему общество системой всеобщей проститу-

346

ции или всеобщей полезности и годности для взаимного употребления. Так или иначе, в условиях рынка люди обмениваются на эквивалентной основе плодами своей деятельности, талантами и способностями, навыками и умениями, которые несут на себе печать самого человека и зачастую неотделимы от него.

В последние годы появилось немало новых проблем, связанных с продажей органов (почек, глаз и т.д.) для пересадки другим людям, с суррогатной беременностью (вынашиванием до родов плода, пересаженного от другой женщины) и т.д. Возникают непростые вопросы: чем отличается продажа своих рук или мозга от продажи своих органов? Вправе ли человек распоряжаться в этом отношении сам собой? Решать их нужно с учетом того, что человек является не только материальным, но и духовным существом, а этот род ценностей не имеет стоимостных характеристик. Образно говоря, человека можно купить и продать целиком или частично, он сам вправе это сделать, но самое страшное - это, говоря словами Гете, - "продать душу дьяволу", отказавшись от самого себя. Рано или поздно человечество преодолеет товарное отношение к человеку, он вырвется из отношений экономической необходимости, хотя, видимо, было бы опрометчиво говорить о полном исчезновении в обозримом будущем стоимостных характеристик человека и его тела.

Вторым феноменом мира ценностей являются вещи, производимые человеком на протяжении всего исторического пути. Мир вещей охватывает все - от древнейших пирамид до суперсовременных компьютеров и ускорителей, космических аппаратов и полимеров. Этот мир материальной культуры, созданный людьми для удовлетворения своих потребностей представляет как бы "неорганическое тело" человека, многократно усиливая его мощь, опредмечивая его способности и таланты. Вещественный мир стал "второй природой" человека и неслучайно ценностное отношение к нему является достаточно точным критерием ценности самого человека. Вопрос о соотношении ценности человека, его жизни, здоровья и его имущества всегда был центральным для любой мировоззренческой системы. Все религии сурово осуждают стремление к на-

347

коплению материальных ценностей, алчность. Христианство считает людей, погрязших в вещах и чувственных удовольствиях, неспособными на душевность и духовность. Делиться своим имуществом с бедными - один из "столпов" ислама, обязательное правило поведения мусульманина. Буддисты считают, что отказ от накопления вещей - первый шаг на пути к просветлению.

Сущность проблемы ценности и оценки мира вещей состоит в том, чтобы уяснить пределы этого мира и его влияние на развитие человека. Очевидно, что люди не могут обходиться каким-то минимумом вещей, а идеалы аскетизма никогда не имели широкого распространения. Столь же очевидно, что нет и верхнего предела насыщения вещами, а их количество все умножается. Более того, одной из причин острого экологического кризиса является накопление отбросов человеческой цивилизации, которые не могут быть ею утилизированы (пластмассы, полимерные материалы и т.д.) Переработка ресурсов планеты в вещи идет ускоренными темпами, что порождает, с одной стороны, серьезную озабоченность ученых и политиков, а с другой стороны, массовые движения за отказ от беспредельного потребления и добровольное самоограничение (гандизм). Если учесть, что рост населения Земли идет достаточно быстрыми темпами, а ресурсы ее ограничены, то ясно, что без самоограничения не обойтись, и это требует выработки соответствующей системы ценностей.

Распространенное мнение, что богатство развращает человека, губит его, а бедность способствует моральному очищению, рождалось и поддерживалось в моменты острых социальных катаклизмов, при резкой поляризации общества. Не зря все мировые религии, особенно в начале 'своего возникновения, были религиями бедных, обездоленных, угнетенных. Они проповедовали отказ от тленных земных богатств и стремление к вечным небесным ценностям. Позже, когда церкви сами стали собственниками и 'владельцами значительных богатств, отношение к миру вещей несколько изменилось. Атеисты, не уповая на жизнь вечную, призывали всячески пользоваться благами земными. Ф. М. Достоевский видел в этом основной порок идей социализма, ибо человек, непрерывно потре-

348

бляющий материальные блага и удовлетворяющийся, обращается в животное, либо в машину. Л. Н. Толстой предсказывал, что люди в будущем обществе станут "наслаждающимися комками нервов". С проблемой "удовлетворения непрерывно растущих потребностей" населения так или иначе столкнулись все общества, пытавшиеся провести в жизнь социалистические идеалы. Не случайно в этих странах осуждалось "потребительство" и насаждалась уравниловка, близкая к аскетическим стандартам жизни. При этом подпольно происходило значительное расслоение общества, образовывалась потребительская элита при обеднении значительной массы населения. Понятно, что в таких условиях призывы к служению высоким идеалам и личной скромности выглядели как насмешка.

Вещи сами по себе в ценностном отношении нейтральны, хотя человечество в течение тысячелетий мечтало перековать "мечи на орала". Ценностное отношение возникает только в том или ином социальном контексте. Представление о том, что есть "мирный" атом, в корне отличающийся от "военного", рухнуло после чернобыльской катастрофы. Людям приходится постоянно оценивать новые явления в жизни человека и общества и соотносить их с традиционными системами ценностей. В полной мере это относится и к системе духовных ценностей.

Духовные ценности - это своеобразный духовный капитал человечества, накопленный за тысячелетия, который не только не обесценивается, но и, как правило, возрастает. Природа духовных ценностей исследуется в теории ценностей (аксиологии), которая устанавливает соотношение ценностей с миром реальностей человеческой жизни. Речь идет прежде всего о моральных и эстетических ценностях. Они по Праву считаются высшими, ибо во многом определяют поведение человека в других системах ценностей.

Что касается моральных ценностей, то здесь основным является вопрос о соотношении добра и зла, природе счастья и справедливости, любви и ненависти, смысле жизни. В истории человечества было несколько сменяющих друг друга установок, отражающих разные системы ценностей. Одна из наиболее древних - гедонизм. Гедонизм

349

утверждает наслаждение как высшее благо жизни и критерий поведения человека. Об этом говорил еще автор Экклезиаста: "... нет лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться". Эти взгляды разделял ученик Сократа Аристипп, который учил, что лучшая доля не в том, чтобы воздерживаться от наслаждений, а в том, чтобы властвовать над ними, не подчиняясь им. Позже к этой позиции склонялись Эпикур, Гоббс, Локк, Гассенди, Гельвеций, Гольбах и др.

Аскетизм, идеалом жизни провозглашает добровольное отречение от наслаждений и желаний, культ страданий и лишений, отказ от благ жизни и привилегий. Эта концепция проявилась в христианстве, особенно в монашестве, в философских школах киников (Диоген с его девизом "быть нагим и одиноким", а также в грубоуравнительных тенденциях "казарменного коммунизма").

Утилитаризм величайшей ценностью и основой нравственности считает пользу. По словам И. Бентама, смысл этических норм и принципов состоит в том, чтобы содействовать наибольшему счастью для наибольшего числа людей.

В XX в. учение о ценностях связано с именами таких выдающихся мыслителей и гуманистов, как А. Швейцер, М. Ганди, Б. Рассел, А. Эйнштейн, Дж. Сантаяна, X. Ортега-и-Гассет, а также с плеядой русских религиозных философов - П. Флоренским, С. Булгаковым, Н. Лосским, Вл. Соловьевым. Н. Бердяевым, Л. Карсавиным, Н. Федоровым и др. Бурные социальные потрясения, появление возможности самоуничтожения человечества, возникновение глобальных проблем до предела обострили все традиционные проблемы. На первый план вышли общечеловеческие проблемы, связанные с признанием абсолютной ценности самой жизни человека и необходимости сохранить среду его обитания. Поэтому появление концепций "благоговение перед жизнью" (А. Швейцер), "заслужи любовь ближнего" (Г. Селье), "цели для человечества" (А. Печчеи), "путь ненасилия" (М. Ганди), "ноосфера" (В. И. Вернадский) и других не случайно, а отражает современный этап развития общечеловеческих идеалов.

350

То же самое можно отнести и к эстетическим ценностям. Известное выражение Ф. М. Достоевского - "Красота спасет мир" - нужно понимать не изолированно, а в общем контексте развития идеалов человечества. Термин "эстетика" появился в научном обиходе в середине XVIII в., хотя учение о прекрасном, о законах красоты и совершенства уходит корнями в глубокую древность. Под эстетическим отношением понимается особый вид связи между субъектом и объектом, когда независимо от внешнего утилитарного интереса человек переживает глубокое духовное наслаждение от созерцания гармонии и совершенства. Как заметил О. Уайльд, всякое искусство совершенно бесполезно и восприятие прекрасного вызывает прежде всего состояние бескорыстной радости, полноты сил, ощущение единства человека с миром. В этом смысле выделяют объективное содержание эстетической ценности и ее субъективную сторону, зависящую от сложившихся идеалов красоты, вкусов, художественных стилей и т.п. Эстетические ценности могут выступать в виде природных объектов (например, пейзаж), самого человека (вспомним чеховскую фразу о том, что в человеке должно быть все прекрасно - и лицо, и одежда, и душа и мысли), а также духовные и материальные объекты, созданные человеком в виде произведений искусства. В теории эстетики исследуют такие категориальные пары как прекрасное и безобразное, возвышенное и низменное, трагическое и комическое и т.д.

В системе ценностей человеческого духа особое место занимают представления о праве и справедливости. Понятие прав человека, "человеческого измерения" всех явлений и событий общественной жизни стало особо актуальным в середине XX в., после того, как мир пережил трагедию двух мировых войн, ужасы геноцида, расизма и национализма. Различают шесть основных категорий прав человека: естественные, гражданские, политические, экономические, социальный и культурные. Особое значение придается естественным правам человека, которые появляются в силу факта самого рождения (а в аспекте биоэтики такие права уже имеются с момента зачатия) и не могут быть отчуждены. Иногда их называют еще "священ-

351

ными", поскольку это такие, как право на жизнь, здоровье, свободу, неприкосновенность и т.д. Гражданское общество и правовое государство, о чем шла речь выше, призваны гарантировать соблюдение прав человека во всем их объеме.

С проблемой прав человека тесно связано понятие справедливости, суть которого - в выработке принципов, регулирующих распределение благ и обязанностей граждан, соответствие между деянием и воздаянием, преступлением и наказанием. Говоря о справедливости как принципе, перед которым должны быть все равны, следует подчеркнуть, что она не может быть нормативным идеалом, подобно "Божьей справедливости", реализуемой только в потустороннем мире. Достижение полной справедливости в нашем земном мире породило бы вопиющую несправедливость, ибо такое состояние исключало бы все проявления милосердия. Наиболее актуальна в практическом и теоретическом планах идея распределительной справедливости. Согласно ей, распределение может осуществляться в соответствии с принципами: равенства, потребности, заслуг, продуктивности, усилий, профессиональной пригодности, достижений, способностей, социального ранга и статуса, спроса и предложения. В реальной действительности государству и обществу приходится постоянно разрешать проблему, которая формулируется как "фактор справедливости" - "люди отдают, чтобы получать". Он содержался уже в "Никомаховой этике" Аристотеля и прошел длительный путь исторической эволюции. Учитывая то обстоятельство, что разные социальные группы и слои имеют разное представление о справедливости, во главу угла становится соблюдение принципа устойчивости общества и других форм человеческого общежития за счет обращения к более высоким чем справедливость моральным ценностям и нормам, о чем шла речь выше.

Все изложенное дает основание сформулировать понятие духовности человека, которое в светской философской традиции рассматривается, во-первых, как относительная автономность человека, его независимость от внешних влияний, а во-вторых, как то, ради чего стоит жить и от-

352

дать жизнь в случае необходимости. Духовность - это синтез Истины, Красоты и Добра с акцентом на последнем, ибо его человек способен творить сам. В христианской философии это выражается триадой Веры, Надежды, Любви и обнимающей их Софии, - т.е. мудрости. Любая ценность самопротиворечива и содержит в себе свое отрицание. Достаточно вспомнить проблему происхождения зла в мире и теодицеи, т.е. оправдание Бога как творца и правителя мира вопреки существованию зла и темных сил. Коварство в словесном выражении любого идеала (светского и религиозного) было понято очень давно, что породило учения о молчаливом постижении Истины и Бога (исихазм, дзен буддизм и т.д.) Поэтому так трагична судьба многих прекрасных идеалов (например, еще совсем недавно такой близкий нам коммунистический). При трансляции через поколения они зачастую утрачивают первоначальный смысл, а при "внедрении" в практику дают такие плоды, что основоположники этих идеалов в ужасе отшатнулись бы от них. Здесь находится сердцевина старого спора - что или кто виноват - плохие идеалы или плохие люди, извратившие прекрасные идеалы? Поскольку в любом идеале можно найти уязвимое место, а люди - не ангелы, то реализация идеалов, как правило, относится либо к далекому земному будущему, либо к миру небесному.

При всех зигзагах мировой истории человечество движется по пути гуманизации отношений людей, утверждения общечеловеческой системы ценностей, признания ведущей роли личности в прогрессе. Таким образом, понятия личности, свободы, ценностей обогащают и расширяют наше представление о человеке, его прошлом, настоящем и будущем.

4. Религиозные ценности и свобода совести

Религиозные ценности занимают совершенно особое место в иерархии человеческих целей и ценностей. В той или иной степени к ним причастно большинство населения нашей планеты. Так было на протяжении всей исто-

353

рии человечества, так обстоит дело и сейчас, в начале XXI в. Это, разумеется, не означает, что неверующие, свободомыслящие и атеисты не имеют отношения к религиозным ценностям. Очевидно, что практически каждый взрослый человек так или иначе соотносит себя с миром этих ценностей.

Чтобы разобраться в их сути, необходимо обратиться к миру религии. Под религией обычно понимается особая духовно-практическая связь между людьми, возникающая на основе общей веры в высшие ценности, которые для них являются основным смыслом жизни. Этимологически термин "религия" означает восстановление утраченной связи, ибо, согласно христианской традиции, после грехопадения первого человека такая связь была утрачена и может быть восстановлена в полном объеме после второго пришествия и полного обновления человека и мира. Главным в понимании феномена религии и его роли в жизни человека является уяснение сущности веры. Этимологически термин "вера" происходит от древнеиранского корня "вар", что означает "правда" и "верность". Содержательно вера понимается как мировоззренческая позиция и одновременно психологическая установка, направленная на осуществление высшего смысла жизни человека, не сводимого к его биологическому существованию. Вера дает человеку абсолютную уверенность в достижении желаемой цели (спасения души, воскресения, вечной жизни и т.д.) и в этом смысле она не требует доказательств.

Это совсем не значит, что вера не нуждается в разуме и знаниях; более того, как будет показано далее, вера и знание дополняют друг друга в сложном процессе познания мира человеком. Выделяют рациональную веру, основанную на предполагаемой вероятности того или иного события и готовности в это поверить, и иррациональную веру, сутью которой является абсолютная убежденность в существовании иного мира, по сравнению с нашим обычным, мира потустороннего, не подчиняющегося физическим законам. Этот мир не является параллельным нашему повседневному миру и опыту, а он находится внутри нас ("царство Божие - внутри вас") и не менее реален, чем

354

мир обычных вещей и явлений. Более того, этот сверхъестественный мир открывается человеку тем или иным способом, с ним можно общаться и, наконец, он дается человеку в словах и действиях "святых", "учителей", "пророков" и т.д. Именно этот высший мир, данный человеку в акте религиозной веры, является той высшей ценностью, которой человек отдается полностью.

Важно подчеркнуть, что мир религиозных ценностей не творится самим человеком, а дается ему в актах богопознания и откровения. Вера или неверие выбирается человеком свободно и является актом личностного самоутверждения, но, сделав этот выбор, личность не может не измениться внутренне, не изменить своего отношения к миру и людям, своего поведения. В этом смысле нужно подчеркнуть как сходство, так и различие религиозного и философского подходов к реальностям мира и человека. Философия есть осознание самого человеческого сознания, его границ и возможностей в смысле решения самых коренных вопросов человеческого бытия - о жизни и смерти, смысле существования и его противоречиях, материи и духе, пространстве и времени. Религиозное сознание пытается понять Откровение, замысел Творца относительно человека и его истории, исходя из того, что человек в христианской теологии "образ, подобие" Бога. Если в классической теории познания, о чем еще будет идти речь далее, объект "дается" субъекту в зависимости от своей природы и возможностей познающего, то по отношению к Богу это невозможно в принципе.

Действительно, законы физического мира мы познаем настолько, насколько далеко и глубоко проникают в микро- и макрокосмос наши приборы и логика мысли ученого. Познание живого уже ограничено хотя бы тем, что мы не можем получить живое из неживого и классический принцип: "каждая клетка из клетки" остается в силе. Тем более ограничено познание человека, о чем говорит весь опыт современной биоэтии, включая возможности генной инженерии, клонирования, эйтаназии и др. Что же касается богопознания, то христианская теология говорит нам о том, что человеку открывается только "теофания", т.е. "слава Божья", а не сама сущность Творца мира и человека.

355

Отсюда понятно, что мир религиозных ценностей в сущности своей есть то, что открыто человеку в качестве исходных посылок для следования воле Божьей и исполнения замысла Творца. Поэтому задавать вопросы Богу по поводу природы этих ценностей или следствий их применения в реальной жизни человека, по меньшей мере, бессмысленно. Более того, это греховно, поскольку первоначальное обращение к Богу и его заповедям должно в христианской традиции начинаться с покаяния, т.е. полного пересмотра своей жизненной позиции и отказа от своеволия и гордыни. Человек должен всю жизнь "идти" к Богу, исполнять его волю, совершенствоваться сам в духе той или иной конкретной системы религиозных ценностей. Источник этих ценностей по-разному понимается в западной и восточной традиции, но их следствия для жизни человека во многом близки, что позволяет утверждать: "перегородки, разделяющие верующих на земле, не доходят до Неба".

Как свидетельствует современная культурантропология, первые признаки раздвоения мира в сознании человека на реальный и потусторонний, загробный появились около 40 000 лет назад. В эту эпоху уже фиксируется обряд захоронения и главным в нем является приготовление тела покойного к будущей жизни (оружие, украшения, пища, предметы обихода). В то же время появляется наскальная живопись с элементами магических ритуалов в сценах охоты. В первобытных религиозных верованиях (фетишизм, тотемизм, магия, анимизм) главным моментом была связь жизни и судьбы человека с таинственным миром злых и добрых духов, а также вера в существование души после смерти тела и возможности ее переселения в новые тела. Вся повседневная жизнь человека с рождения до смерти была непрерывным выполнением обрядов и правил, неисполнение которых влекло за собой тяжкие кары, вплоть до смерти. В эту эпоху формируются абсолютные запреты (табу) на определенный род пищи, на определенные виды половых отношений и т.д. Слова римского поэта Стация "Страх создал богов" хорошо иллюстрируют начальный этап формирования религиозных ценностей.

356

Далее формируются достаточно разветвленные системы ценностей в национальных и мировых религиях, возникают синкретические и нетрадиционные культы, делаются попытки создания единой мировой религии. Подробнее с ними можно познакомиться в курсах религиоведения и религиозной философии. Наша задача - дать эскиз системы религиозных ценностей в цивилизациях Востока и Запада, их роли в жизни человека и духовной культуре общества.

Несомненно, одной из важных и наиболее притягательных для человека религиозных ценностей является сама идея Бога, как творца всего сущего в богословском понимании или, по словам современных представителей свободомыслия К. Ламонта и П. Куртца, "иллюзия бессмертия" и "искушение потусторонним". Имеется в виду, что Бог не только творец мира и человека, но и объект высшего поклонения, бесспорная и безусловная высшая ценность. Недаром в христианской догматике самым тяжким грехом считается хула на Святого Духа, а состояние богооставленности рассматривается как наиболее ущербное для человека. Для ислама понятие "неверного" или иноверца может рассматриваться в качестве объекта для обращения в истинную веру или джихада, т.е. священной войны.

Если на Западе Бог выбирает людей, давая им Откровение через пророков и святых, то в восточных цивилизациях люди сами выбирают богов или Бога и действуют не по откровению, а на основе собственной интуиции, стремясь к самосовершенствованию. Отсюда вытекает разное отношение к системе религиозных ценностей у людей разных цивилизаций. В западных религиях (иудаизм, христианство, ислам) выбор веры делается человеком раз и, как правило, на всю жизнь. Вероотступничество рассматривается как предательство со всеми вытекающими отсюда последствиями. Человек должен более или менее жестко (особенно в исламе) следовать традиционным нормам своей религии и публично демонстрировать свою принадлежность к данной конфессии. Пренебрежение этим вле-

357

чет за собой соответствующие социальные санкции. Религии Востока (буддизм, синтоизм и др.) в этом отношении более "мягкие", не запрещающие человеку поклонение другим богам, если это не противоречит его личным убеждениям. Восток не знал широкомасштабных религиозных войн, хотя проявления фанатизма и экстремизма есть и там, восточные системы религиозных ценностей вбирают в себя элементы западных, давая человеку больший диапазон выбора.

Не менее важен практический аспект исповедания той или иной системы ценностей, понимание того, что человек должен делать ежедневно и ежечасно. Если по отношению к Богу или богам человек выстраивает вертикаль отношений, осознавая себя малой частицей творения или Универсума, то сейчас нас интересует горизонталь, т.е. отношение между людьми в свете той или иной системы религиозных ценностей. Речь идет о треугольнике: Бог, мир, человек, где под миром понимается природная и социальная среда, окружающая человека. Известно, что суть христианства можно выразить одной евангельской фразой: "Возлюби Бога и возлюби ближнего как самого себя". Ислам рассматривает своих приверженцев как братьев, объединенных общей покорностью Аллаху. Любовь к человеку и человеческому, стремление к просветлению лежит в основе восточных религиозно-духовных систем. Наибольшего развития идея человеческого в человеке как богочеловеческого достигает в христианстве. В личности Христа "нераздельно и неслиянно" соединились две природы - божественная и человеческая. Задачей христианина является уподобление и подражание Христу и в этом усматривается подлинная природа человека. Следовательно, отношения между людьми должны быть пронизаны духом любви и братства, независимо от возраста и пола, социального положения и отношения к собственности, здоровья и болезни и т.п.

Нужно особо подчеркнуть существенное различие в моральном отношении человека к Богу и к людям. В первом случае мы имеем дело с абсолютным неравноправием (человек есть творение Бога, но ни в коем случае не сам Бог), из чего вытекает необходимость служения Богу как

358

высшему идеалу. В то же время, верующий в Бога и любящий его всеми силами души, не может не ненавидеть его антипода - Дьявола и не может не бороться со злом, прежде всего в своей душе. В отношениях с другими людьми на первый план выходит идея равноправия и равноценности, где вражда и борьба принципиально недопустимы. Однако другой человек может быть носителем зла, противником моего отношения к Богу и, следовательно, с ним нужно вести борьбу, иногда смертельную. Для разрешения этого парадокса в христианстве есть формула: "Ненавидь грех, но возлюби грешника". Известен ответ Александра II на просьбу о помиловании Дм. Каракозова, который предстал перед судом за попытку покушения на императора: "Как человек я его прощаю, но как государь простить не могу".

Соотнесение Бога как высшего идеала и нравственной ценности с ценностью жизни и духовного мира каждого человека чревато еще одной труднейшей проблемой. Речь идет о том, что пламенная вера в тот или иной идеал (религиозный или светский) может вести к жестокости и бесчеловечности, когда миллионы человеческих жизней приносятся в жертву этому идеалу. Говоря словами русского религиозного мыслителя С. Л. Франка, "ненависть к злу превращается в ненависть ко всей живой жизни". Вот почему так трудно отделить добро от зла, ценность от антиценности, служение идеалу от поклонения идолу. В этом смысле к человеку неприложимы абсолютные моральные оценки с позиций того или иного вечного нравственного идеала. Деление людей на плохих и хороших, нравственных и безнравственных, "наших" и "не наших" основано на вещном подходе к человеку, игнорировании его главного сущностного качества - свободы и возможности изменения. Жесткое следование нормам религиозной (конфессиональной) морали в сущности ведет к тому, что представители других конфессий, а тем более неверующие люди заведомо рассматриваются как ущербные, неполноценные, не овладевшие подлинными ценностями.

Особенно ярко такая позиция проявляется у представителей религиозного фундаментализма, когда отрицаются такие ценности, как автономия личности, авторитет Ра-

359

зума, понятие прогресса и т.д. В то же время религиозный фанатизм и экстремизм как духовная основа фундаментализма несут в себе все черты тоталитарной идеологии с ее отрицанием гражданского общества и прав человека. Вот почему феномен религиозных ценностей во всем объеме его проявлений, от постановки свечи в храме до гибели религиозного фанатика, может быть рассмотрен в связи с системой нерелигиозных ценностей.

Речь идет о феномене свободомыслия как своеобразном явлении духовной культуры, берущим свои истоки еще в древневосточных и античной цивилизациях. Свободомыслие принимало различные исторические формы, такие как богоборчество, скептицизм (П. Бейль и Д. Юм), пантеизм и деизм (многие ученые Нового и новейшего времени), атеизм и светский гуманизм и другие. Среди выдающихся современных свободомыслящих ученых можно назвать такие имена как Б. Рассел, 3. Фрейд, Э. Фромм, Ж. П. Сартр, Дж. Хаксли, П. Куртц, К. Ламонт и др. Они убеждены в том, что человек должен иметь мужество для критического рассмотрения всех феноменов своей жизни, в том числе и религиозной веры, оставаясь на позициях здравого скептицизма. Не отвергая необходимости религиозных ценностей для миллионов верующих и признавая, что человек, видимо, нуждается в мире иллюзий, мифов и фантазий, помогающем ему выжить, они исходят из того, что трансцендентальное искушение таится в сердце человека. Его невозможно преодолеть чисто рационалистическими умозаключениями и выводами, а тем более силой и насилием. Необходимы диалог и дискуссия, выработка компромиссов и взаимодействие науки и религии на основе принципа взаимодополнительности в рамках общечеловеческой культуры. В любом случае нужно избежать фанатизма, связанного с ортодоксально-догматическим подходом, культивировать две главные гуманистические добродетели: разум и мужество.

Реализация этих принципов возможна при соблюдении одного из важнейших прав человека - права на свободу совести и свободу вероисповедания. Эта проблема в виде веротерпимости или преследования иноверцев прослеживается на протяжении всей истории. Она не раз была предметом

360

острейших политических споров, столкновений, в том числе и кровавых, на религиозной почве. Государство в той или иной форме достаточно жестко определяло свою политику по отношению к религии. В Российской империи все религии делились на три группы: государственную (православие), терпимые (другие христианские конфессии, ислам, буддизм и др.) и нетерпимые (различные секты). Свободомыслие и атеизм преследовались по закону. В современной России действует закон "О свободе совести и о религиозных объединениях" (1 октября 1997 г.), где под свободой совести понимается: "право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать и менять, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними". Законом закрепляется и охраняется как светский характер государства и равенство всех религий перед законом, так и право гражданина на свободный выбор своего отношения к религии. Это особенно важно, поскольку избрание той или иной системы ценностей (как религиозной, так и светской) является сугубо личностным выбором человека, за который он несет ответственность перед своей совестью. Более того, нужно подчеркнуть, что в многонациональном и многоконфессиональном государстве, каким является Россия, общенациональная идея должна быть нерелигиозной, светской. В противном случае невозможна выработка национального самосознания всех россиян, а общество будет обречено на постоянную конфронтацию.

В последние десятилетия набирает силу экуменическая тенденция, сутью которой является попытка сближения разных христианских конфессий и других мировых и национальных религий для решения глобальных общечеловеческих проблем. Действительно, разные системы религиозных ценностей имеют немало общего, особенно в сфере религиозной морали. Независимо от исповедования или неисповедования какой-либо религии, люди хотели бы жить в мире, благополучии, безопасности, любви к семье и детям и т.д. Кроме того, у любого человека в той или иной степени есть стремление к духовным ценностям,

361

к тому, что выходит за рамки повседневной жизни, к тому, что возвышает и укрепляет человеческий дух. Единственное и непременное условие культивирования любой системы ценностей состоит в реализации права каждого человека на свободный выбор, в уважении аналогичного права других людей и понимании сущностного единства человеческого рода.

5. Личность: проблемы свободы и ответственности

Хорошо известно, что со времен Великой французской революции свобода рассматривается в качестве величайшей ценности культуры. "Все люди рождаются и остаются свободными и равными в правах", - было записано в статье первой "Декларации прав человека и гражданина". О свободе подробно говорится в ст. 27 "Всеобщей декларации прав человека", принятой Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г. Свободе ставят памятники (в Нью-Йоркской гавани), ей посвящают литературные произведения и научные исследования. Ее изображают на картинах, как это сделано на полотне Делакруа "Свобода на баррикадах" (1830), где она изображена в виде красивой женщины, величественно размахивающей флагом на фоне возбужденней толпы. О свободе слагают стихи:

Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день за них идет на бой!

Представляется, что каждый знает, что имеется в виду, когда заходит речь о свободе. Однако не все так просто. И как бы подтверждая это, великий поэт и мудрец Иоганн Вольфганг Гете, которому принадлежат приведенные выше слова, говорит: "Свобода - странная вещь". О том, что люди легко вводятся в заблуждение соблазнительным "именем свободы", знал уже Т. Гоббс. Об этом же писал Гегель: "Ни об одной идее нельзя с таким полным правом сказать, что она неопределенна, многозначна, доступна величайшим недоразумениям и потому действительно им подвержена, как об идее свободы". Можно привести и другие высказывания подобного рода, принадлежащие лучшим умам человечества.

362

Так что же такое свобода? Чтобы ответить на этот вопрос, мы можем обратиться к уголовному законодательству, подробно регламентирующему назначение такого вида наказания за серьезные преступления, как лишение свободы. "Лишение свободы, - читаем мы в ст. 56 действующего Уголовного кодекса, - заключается в изоляции от общества путем направления его в колонию-поселение или помещение в исправительную колонию... в тюрьму". Под лишением свободы понимается принудительная изоляция в учреждениях со специальным режимом, а под свободой, соответственно, жизнь за пределами этих учреждений. Вряд ли такое понимание свободы может нас удовлетворить, если все люди за пределами исправительных учреждений свободны, то и речь не о чем вести. Тем более, не за что бороться, "каждый день идти на бой", как выразился Гете. Следует признать, что речь идет о специальном, юридическом, а не философском употреблении термина. Однако сам подход, заключающийся в определении понятия свободы через противопоставление ее тому, что свободой не является, достаточно плодотворен. Последуем и мы этим путем, последовательно ставя рядом со "свободой" понятия, обозначающие то содержание, которое противоположно ей.

Первым рядом со словом "свобода" поставим слово "произвол". Рассмотрим сначала этимологию, т.е. первоначальное значение этих слов. Обратимся для этого к "Толковому словарю живого великорусского языка" Вл. Даля. Даль ставит рядом со словом "свобода" слово "слобода". Он пишет: "слобода" - вольное поселение. Свобода - "своя воля, простор, возможность действовать по-своему: отсутствие стеснения, неволи, рабства, подчинения чужой воле".

Свобода, таким образом, есть воля. А что такое воля? Ответ таков: воля есть "данный человеку произвол действия". Нетрудно видеть, что все вертится вокруг одного и того же и переходит одно в другое. Свобода, воля, произвол - практически синонимы. Но уже приводимые В. Далем иллюстрации настораживают. Для разъяснения

363

терминов он подбирает такие пословицы и поговорки, которые как бы предостерегают нас от чего-то: волю дать - добра не видать; боле воли - хуже доля; дай сердцу волю - заведет в неволю; жить по воле - умереть в поле; воля портит, а неволя учит; воля и добру жену портит; своя воля страшнее неволи.

Так от чего же предостерегают нас эти пословицы? От злоупотребления свободой. Только та воля хороша, которая основывается не на чувстве, не на сердце, а на уме. Когда же человек осуществляет свою волю, не считаясь с нормами человеческого общежития, интересами других людей, в том числе и их стремлением тоже быть свободными, - это произвол. Становится понятным, что свобода и произвол - не одно и то же. Более того, произвол - это нечто противоположное свободе. Нарушение ее культурных рамок и есть полная внутренняя и внешняя несвобода. Теоретически различать свободу и произвол достаточно легко, но на практике это сделать часто весьма сложно. Отсюда призывы лучших людей человечества к осторожности. Несколько столетий назад об этом писал Б. Паскаль, утверждая: "нехорошо быть слишком свободным". Среди наших современников можно назвать А. Солженицына с его максимой: "Золотое правило всякой свободы: стараться как можно меньше пользоваться ею". Здесь как ни в каком другом случае, нужно семь раз отмерить, прежде чем один раз отрезать. Яркой иллюстрацией к сказанному является понятие неосторожной вины в уголовном законодательстве, согласно которому человек несет ответственность за нарушение закона и в том случае, когда он не желал нарушить закон, не знал, что это совершает, но по обстоятельствам дела должен был знать.

Проблемой соотношения "свободы" и "воли" много занимались русские философы как в общефилософском плане, так и применительно к России. Особенно интересны размышления Г. Федотова в цикле статей, посвященных истории и культуре России. Воля, писал он, есть прежде всего возможность жить или пожить по своей воле, не стесняясь никакими социальными узами, не только целями. Волю стесняют и равные, стесняет и мир. Воля торжествует или в уходе из существа, на степном просто-

364

ре, или во власти над обществом, в насилии над людьми. Свобода личная немыслима без уважения к чужой свободе; воля всегда для себя. Она не противоположна тирании, ибо тиран есть тоже вольное существо. В России, позже других европейских стран вступившей на путь буржуазного развитая, веками акцент делался на "волю", а не на "свободу". Г. Федотов обращает внимание на то, что на Руси "свобода" в одном из своих значений - понятие отрицательное, синоним распущенности. Идеал московской воли - разбойник. Поскольку воля невозможна в культурном общежитии, то русский идеал воли находит себе выражение в культуре пустыни, дикой природы, кочевого быта, цыганщины (не случайно пушкинское противопоставление неволи душных городов подлинной вольности цыган), вина, разгула, самозабвенной страсти - разбойничества, бунта и тирании. Отсюда и интересный феномен, подмеченный русским мыслителем. Когда становится невмочь, народ разгибает спину: бьет, грабит, мстит своим притеснителям - пока сердце не отойдет. Тогда вчерашний "вор" сам протягивает руки: вяжите меня. "Так московский народ раз в столетие справляет свой праздник "дикой воли", после которой возвращается, покорный, в свою тюрьму. Так было после Болотникова, Пугачева, Ленина".

Вопрос в следующем: насколько все сказанное о русской воле актуально сегодня, когда XX в. остался позади? В ситуации катастрофы, в которой оказалась наша страна, представители властвующих и оппозиционных элит любят пугать друг друга и самих себя словами А. С. Пушкина о "русском бунте, бессмысленном и беспощадном". Многие события, происходящие в разных концах страны, как будто бы подтверждают перспективу надвигающегося хаоса. Однако Россия уже не та. И слова, сказанные под впечатлением изучения материалов пугачевского бунта, вряд ли можно отнести к сегодняшней России. Полтора столетия назад страна окончательно вступила на путь индустриального развития, сначала в буржуазной, а затем - коммунистической форме. Она прошла школу рационально-технологической и политико-авторитарной дисциплины. Не говоря уже о поголовной грамотности и образо-

365

ванности. Наша эпоха, писал тот же Федотов уже в середине XX в., теперь не знает бессознательно-органической стихии народа. Эта "земля" перепахана и выпахана. Русский народ вступил в полосу рационализма. Он верит книжкам и печатному слову. Н. Бердяев в "Русском коммунизме" добавляет сюда еще и веру в машину: русский народ из периода, когда он жил под мистической властью земли, перешел в период технический, когда он поверил во всемогущество машины. Так что если России суждено скатиться в хаос, путь к нему проложит отнюдь не "бессмысленный бунт".

Следующим понятием, которое мы поставим рядом со свободой, будет фатализм. Согласно Сартру, истинной противоположностью свободе является фатум, судьба. Что такое судьба? Отвечая на этот вопрос, В. Даль ставит в один ряд судьбу, суд, судилище и расправу. Судьба - это участь, жребий, рок, предопределение. Иллюстрацией такого понимания может служить небольшая новелла "Фаталист" в повести М. Ю. Лермонтова "Герой нашего времени".

Новелла, как всякое подлинно художественное произведение, предполагает множество толкований, оставляя в данном случае вопрос о существовании фатума открытым. На теоретическом же уровне понятно, что идея предопределения ставит человека в положение объекта - марионетки, которую двигают за ниточки. Это не только противоречит опыту повседневной жизни, но и снимает ответственность за содеянное. Не случайно в начале повествования один из несогласных восклицает: "Если точно есть предопределение, то зачем нам дана воля, рассудок? почему мы должны отдавать отчет в наших поступках?". Ответственность же без вины есть то, что в уголовном законодательстве называется объективным вменением и что этим законодательством категорически запрещено. В философии ответ на вопрос, поставленный в новелле, дал Кант, правда, имея ввиду не фатум, а окружающую человека среду. Его ответ состоит в том, что среда во многом действительно детерминирует поведение человека, правомерно ставить вопрос о его ответственности, ибо человек не только включен в цепи при-

366

чинения, но и способен начинать причинный ряд, реализовать то, что Кант называл "причинностью из свободы". Отсюда линия, представленная Руссо, Сартром и другими мыслителями, суть которой состоит в том, что человек рождается свободным и должен нести бремя свободы до самой смерти, свободен даже "под клещами палача" и т.д. Идея фатума не противостоит свободе, не соотносится никаким образам с ней. Она ее теоретически уничтожает. А что соотносится? Соотносится "необходимость".

Поставим теперь рядом со свободой необходимость. Вопрос о соотношении свободы и необходимости тщательно разработан в Новое время, что объясняется общим гносеологическим креном философии в последние несколько столетий. К настоящему времени сложилось несколько подходов, предлагающих как положительное, так и отрицательное решение. Согласно первому, необходимость как таковая не существует. Она есть фантом сознания. "Необходимость не факт, а интерпретация", - гласит афоризм Ф. Ницше. Примерно то же говорит и Л. Шестов, сравнивая необходимость с мифической головой Медузы. Близок к этому подходу Ф. Достоевский. Идея необходимости, читаем мы в "Записках из подполья", - это "идея каменной стены", предписывающей - "восставать нельзя". Но не примиряться ни с одной из невозможностей и каменных стен можно и нужно. По-видимому, своеобразным римейком этой формулы являются слова В. И. Ленина из легенды о его первом аресте. На вопрос жандарма, почему он бунтует, ведь перед ним стена, он, якобы, ответил: "Стена, да гнилая, ткни и развалится". Среди современных философов можно назвать Сартра, определявшего свободу как "разжатие бытия", и Камю, утверждавшего, что любая стена - это дверь и призывавшего не отыскивать дверь, избегая стены.

Согласно второму подходу, необходимость существует как некоторая отдельность. Необходимость - это не-об-ходимость, то, что нельзя обойти. Сфера свободы существует за пределами сферы необходимости. Они плохо смешиваются, как плохо смешиваются вода и масло. Достаточно ясные следы этого подхода можно найти в мар-

367

ксизме, который - несмотря на следование традиции Спинозы и Гегеля - различал две эпохи в истории человечества: "царство необходимости" (предысторию) и "царство свободы" (подлинную историю, начинающуюся с победой коммунизма, в основе которого лежит "свободное развитие индивидуальностей").

Наконец, третий подход, в рамках которого нащупы-вается связь между свободой и необходимостью, даже их взаимопереход и тождество. "Свобода, - говорит Шеллинг, - должна быть необходимостью, необходимость - свободой". Главный путь трансформации необходимости в свободу - познание. Так считал Спиноза, сформулировавший свою знаменитую максиму "Свобода есть познанная необходимость". На этом настаивал Гегель. Об этом писал Энгельс: свобода есть способность принимать решение со знанием дела. Наиболее популярный аргумент против такого понимания свободы состоит в том, что оно оправдывает психологию раба, смирившегося со своей участью. Если, говорят нам, свобода есть познанная необходимость, то, например, заключенному достаточно осознать неизбежность отбывания наказания в тюрьме или проживания в тоталитарном государстве, чтобы почувствовать себя свободным. Но это поверхностный аргумент. Слепая необходимость сама по себе не есть свобода. Чтобы стать свободой, она, на основе познания, должна быть использована человеком в своих целях. Энергия электрического заряда, проскакивающего между тучей и землей, способна убить человека. Но та же энергия, пропущенная по проводам, зажигает лампу накаливания, отапливает помещение в холодное время года и охлаждает его в жаркое, приводит в движение станки и механизмы, обеспечивает работу компьютерам и поддерживает жизнь всемирной информационной паутины. То же можно сказать и об энергии ветра, энергии рек и морей, атомной энергии и т.д.

Познанная необходимость дает освобождение человеку от действия, стихийных сил природы, социального гнета, непосильного труда и т.д. Однако она не дает ответа на вопрос о том, для чего человеку эта свобода. Есть такая легенда о змее. Однажды в человека заполз змей и его жизнь превратилась в ад. Он все время думал об освобож-

368

дении. Но змей все жил и жил в человеке. И вот однажды, когда он спал, змей уполз. Человек стал свободным. "Свободным от". Но после первых радостей встает другой вопрос: что делать с полученной свободой? для чего она? Мы видим, как проблема свободы расслаивается на две проблемы: "свободы от" и "свободы для".

Идея свободы как познанной необходимости - это идея "свободы от". Она возникает, формулируется и решается в русле рациональной просветительской позиции. С течением времени, как и идеи Просвещения, в целом, она стала обнаруживать свою ограниченность. Как только это было осознано, стали предприниматься попытки найти альтернативную платформу для решения проблемы свободы. Такой платформой стала гуманистически-натуралистическая позиция. На ее основе оказывается возможным сделать то, что вызвало затруднение в рамках гносеологического подхода: эксплицировать содержание "свободы для". С этих позиций свобода должна быть понята прежде всего как возможность раскрытия природных или приобретенных в культуре задатков и способностей, "сущностных сил", так же как творчества культуры и самого себя. Отсюда как классический идеал целостной, всесторонне и гармонически развитой личности, саморазвития и самосовершенствования человека, так и неклассические экзистенциальные идеи изначальной свободы, предшествования существования сущности, непрерывного процесса изобретения человеком самого себя.

Гуманистически-натуралистическая позиция предполагает значительно большую активность человека, чем чисто гносеологическая. С этой активностью тесно связана проблема свободы выбора. Первоначально эта проблема разрабатывалась, главным образам, в лоне христианства, вынужденного решать "проклятый вопрос" согласования идеи благого и разумного Бога с наличием мирового зла, получившего название "теодицея". Наиболее распространенное решение относит наличие мирового зла на счет злоупотребления человеком дарованной ему Богом свободой воли. Общая секуляризация, осуществленная в рамках буржуазной цивилизации, коснулась и свободы выбора. Вне теологической оболочки свобода выбора - это

369

возможность выбрать между объектами, реализуемыми целями, способами действия и применяемыми средствами. Выбор предполагает разнообразие предметов. Его нет там, где речь идет об одинаковых предметах. Тогда человек попадает в положение буриданова осла, умершего от голода, потому что не сумел выбрать между двумя одинаковыми охапками сена. Наглядным примером выбора являются демократические выборы в органы законодательной власти. Когда в недавнем прошлом у нас проходили выборы без выбора, это, конечно, никакого отношения к свободе выбора не имело. Однако и в рамках буржуазной демократии выборы могут быть вполне формальными, "свободные выборы господ, - писал Г. Маркузе, - не отменяют противоположности господ и рабов". Задолго до Г. Маркузе этот вопрос обсуждал Н. Бердяев в своей знаменитой работе "Истоки и смысл русского коммунизма". Выбор, приходит он к выводу, важен в соединении с тем изменением ситуации, которое реализуется после выбора. Иначе от этой свободы мало толку, как от выбора способа казни, о котором писал Ж. П. Сартр, обосновывая изначальную свободу человека. И, конечно, выбор должен быть богатым, из многих и разных возможностей.

Своеобразием отличается религиозное понимание свободы выбора. Постановка проблемы, как она стоит в религии со времен Книги Иова, инициирована затруднением, выраженным в поэтической форме Г. Гейне:

Почему под ношей крестной
Весь в крови влачится правый?
Почему везде бесчестный
Встречен почестью и славой?

Первоначальный ответ на вопрос "почему всеблагий Бог, управляющий миром, допускает зло на Земле?" заключается в том, что возмездие рано или поздно настигнет всех носителей зла. В крайнем случае, это обязательно совершится за гробом. Однако это не объясняет, почему Бог допускает само существование зла. Ссылка на дуальную природу человека, выраженную в формуле ап. Павла ("полуангел, полузверь"), не снимает вопроса о том, почему Бог создал человека именно таким, а не другим

370

Поэтому в христианстве была предложена и получила широкое распространение концепция оправдания Бога ("теодицея") исходя из принципа свободы выбора. Суть этой концепции состоит в том, что Бог создал человека свободным и его свобода является одной из самых больших человеческих ценностей. "Стойте в свободе, - призывал ап. Павел, - которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства". Но человек, будучи свободным, свободен выбирать между добром и злом и далеко не всегда он выбирает добро. Зло, таким образом, есть не Божественное творение, а результат свободной деятельности человека. Его свободный выбор.

Этот подход, однако, многими мыслителями рассматривается как половинчатый. Как получается, спрашивает Бердяев, что всемогущий Бог, пусть даже через выбор человека, допускает существование зла в мире? И как можно, допустив зло, "запугивать человека гибелью"? Решение, которое предлагает Н. Бердяев, несколько отличается от общепринятого. Бога нельзя понимать наподобие деспотического монарха или полицейского. Он не управляет миром в том смысле, в каком мир понимает управление. Не присутствует в нем как судья и каратель. Он присутствует только как совесть и, следовательно, оценка. Однако нетрудно видеть, что и эта версия не вполне защищает от того исходного критического аргумента, которого хо-гел избежать Н. Бердяев. Христианская религия, таким образом, явилась не только одним из истоков учения о свободе выбора, но и продемонстрировала, в конечном итоге, ущербность редукции всего богатства характеристик свободы к свободе выбора.

Следующее понятие, которое следует поставить рядом со свободой - отчуждение. Что такое "отчуждение"? Первоначально это юридический термин, обозначающий переход собственности от одного владельца к другому. Превращение вещи из своей в чужую. В XIX в. ему придан универсально-философский смысл. В философии под отчуждением понимается превращение деятельности человека и ее результатов в чужую, самостоятельную силу, господствующую над ним самим, и связанное с этим

371

превращение человека из активного субъекта в объект общественного прогресса (А. Огурцов). Несмотря на попытки придать проблеме трансисторический смысл, следует признать ее продуктом Нового времени и возникающих буржуазных отношений. Производство становится машинным. Человек из субъекта производства превращается в частичный придаток частичной машины. Отношение между объективными условиями труда и самим трудом извращается. Не человек применяет машину, а машина - человека. Духовные потенции производства отделяются от работника. Они становятся достоянием науки и возвращаются в процесс производства не в формах развития разума и способностей работника, а в формах усовершенствования машин. В силу все более усугубляющегося разделения труда деятельность человека превращается в абстракцию деятельности, а сам он - в абстрактного, одностороннего человека. Этот процесс не ограничивается непосредственным процессом производства, но захватывает все общество и все общественные институты. На первый план выходят суррогатные формы быта, потребления, развлечений, художественной и всякой иной жизни. Паракультурные течения, возникающие первоначально для удовлетворения потребностей отчужденного, превращенного в объект человека, впоследствии начинают все более сознательно использоваться для манипулирования сознанием и волей индивидов, для чего вырабатываются все более изощренные технологии. В настоящее время мы имеем дело с процессом все большего замещения реальной действительности виртуальной и нарастающей зависимостью индивида от последней.

Все сказанное демонстрирует нам, насколько непростым является в современном обществе вопрос об ответственности индивида за свои действия. Решение этого вопроса лежит в том же русле, в каком лежит решение вопроса о свободе. Размышляя над этим, мы пришли к выводу, чтобы стать свободной, воля должна быть введена в русло культуры, включена в систему знаний, смыслов, ценностей и идеалов, впрессована в правовое поле. Это же следует сказать и об ответственности. Ответственность, будучи неразрывно связана со свободой, в такой же мере

372

связана с культурой, включая и правовую культуру. Именно культура и делает возможной постановку вопроса об ответственности. История нам это ясно демонстрирует. Работы по истории культуры подтверждают, что только "овладев культурой воли, пройдя школу собственного достоинства, школу самоуважения, научившись отвечать за свои поступки", человек становится по-настоящему свободным. В античном языческом мире, пишет С. Аверинцев, были люди, которые пользовались во внеслужебное время и в своем кругу полной "свободой" беспорядочного, не связанного никакими обязательствами удовлетворения своих физических импульсов. "Но люди эти были - рабы. Свободнорожденные жили иначе". Свободный - выбирает, несвободный - подчиняется позыву. Свободный человек находится внутри "объективной смысловой связи ценностей", несвободный - за ее пределами. Именно вина, формируемая в этой "смысловой связи", а не действие (или бездействие) само по себе, является "причиной, началом, источником" ответственности. И только способность взять на себя ответственность делает человека свободным.

Литература

Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М., 1992.
Барулин. В. С. Социально-философская антропология. М., 1994.
Бердяев Н. А. Философия свободного духа. М., 1994.
Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. СПб., 1997.
Гуревич П. С. Философия человека. М., 1999.
Гуревич П. С., Шокуев К. Б. Философская антропология. Нальчик, 1996.
Диалог Тойнби-Икеда. Человек должен выбирать сам. М, 1998.
Камю А. Бунтующий человек. М., 1990.
Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием. М., 2000.
Канетти Э. Масса и власть. М., 1997.
Кувакин В. А. Твой рай и ад: Человечность и бесчеловечность человека. СПб., М., 1998.
Маркова Л. А. Наука и религия: проблема границы. СПб., 2000.
Смирнов И. Человек человеку - философ. СПб., 1999.

373

Столович Л. Н. Красота. Добро. Истина. М., 1994.
Франк С. Л. Реальность и человек. М, 1997.
Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.
Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1998.
Фромм Э. Догмат о Христе. М., 1998.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел философия