Гусев Д. Популярная философия

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава II. Начало философии (Древний Восток)

§4.  Мифология - колыбель философии.

Мы уже говорили, что живущий на земле человек, в силу факта своего существования не может не познавать окружающий мир, не философствовать о нем. Поэтому философия появилась, возможно, вместе с появлением человека. Человек же современного типа или человек разумный (Homo Sapiens) появился примерно 40 тысяч лет назад. Первые цивилизации возникли приблизительно 5 тысяч лет назад. Значит, большая часть человеческой истории приходится на первобытные времена.

Мы прекрасно знаем, что пещерные жители охотились и собирали дары природы, хранили огонь и боролись за жизнь. Они не писали книг, не совершали кругосветных путешествий и научно-технических открытий. Науки и искусства появились в полном смысле только в эпоху цивилизации. Но, увидев перед собой окружающий мир, древнейший человек не мог не задумываться о нем, если был существом разумным, не мог не пытаться объяснить его для себя, хотя бы в самых общих чертах. Поэтому и у первобытных людей существовала философия. Каким же образом философствовали наши далекие предшественники?

Первобытный человек объяснял себе окружающее с помощью мифов, совокупность которых - мифология и являлась философией первобытности. Человек видел движение светил по небосводу, смену дня и ночи, разливы рек, вечное обновление природы.  Он стремился объяснить эти явления, понять происходящее вокруг. Но у него отсутствовал опыт, накопленный предыдущими поколениями, так как он первым шел по земле,  отсутствовали книги и учебники, в которых он нашел бы ответы на волнующие его вопросы, отсутствовали научные приборы и технические приспособления, с помощью которых он мог бы исследовать внешний мир и правильно понять его.

  Мысленно поставим себя на место первобытных людей: мы ничего не знаем, но хотим узнать, хотя не располагаем необходимыми  средствами, кроме собственных глаз рук и ног. Мы стоим, допустим, посередине Балканского полуострова, идем в одну сторону и видим, что земля кончается, и перед нами расстилается бескрайний морской простор до самого горизонта, где небо сходится с водой; идем в противоположную сторону и находим такую же картину. Также мы видим, что Солнце выплывает из океана на Востоке, медленно путешествует по небу, освещая Землю, и исчезает в воде на Западе, погружая Землю во тьму, а вместо него над головой - ночное небо, усыпанное мириадами других светил.

В результате, к каким выводам мы сможем придти? Наверное, что земля - это плоский диск, покоящийся на поверхности бескрайнего океана, который заключен в огромную вращающуюся сферу небесных светил, вечно движущихся в одном  направлении - то в темных глубинах океана, то в светлом пространстве над ним.

Теперь представим себя первобытными охотниками, проводящими всю жизнь в погоне за дикими животными, в убиении и разделывании их туш. Мы видим на ночном небосводе или тоненький серп луны, или половину ее, или полную луну, иногда небо вообще безлунно, а днем в том же направлении, что и луна ночью, по небесному своду движется солнце. Думается, мы скажем, что солнце охотится за луной, отрезая у нее куски мяса, но в какой-то момент луне удается вырваться из рук солнца, спрятаться, и тогда она вновь обрастает мясом; солнце замечает это и опять начинает гоняться за ней.

У древних египтян, жизнь которых была тесно связана с Нилом, под солнцем подразумевался бог Амон-Ра, плывущего по небесной реке в золотой лодке. В античном мире популярнейшим средством передвижения являлась колесница, и в греческой мифологии солнце - это бог Гелиос, несущийся по небу в золотой колеснице, запряженной огненными лошадьми. Разве нельзя сравнить человеческую радость, смех, улыбки, счастье - с расцветающей весной природой, ласковым солнцем, голубым небом и пением птиц, и, наоборот - печаль, грусть, тоску и слезы - с природой увядающей, с пустеющими полями, опадающими листьями, серым небом и моросящим осенним дождем?

Древние греки считали, что когда-то властитель подземного царства Аид похитил у богини плодородия Деметры прекрасную дочь Персефону, и верховный бог Зевс, дабы никому не было обидно, постановил, чтобы Персефона одну часть года проводила с мужем Аидом под землей, другую - с матерью Деметрой на земле. Когда Персефона уходит к Аиду, Деметра печалится, и природа увядает, когда дочь возвращается, мать радуется, и все вокруг расцветает.

Поэтому первобытному человеку ничего не оставалось, как объяснить окружающий мир через самого себя, через свои занятия, образ жизни и чувства, сказать себе, что все вокруг такое же, как и он. Человек распространил (экстраполировал) собственные черты на внешний мир, наделил его своими свойствами и качествами. По его представлениям всё вокруг живет так же, как и он, то же самое чувствует и тем же самым занимается. На уровне мифологического сознания человек  не только не отделяет себя от мира и не противопоставляет себя ему, он, напротив, отождествляет себя с миром, а мир - с собой. Он равен миру, и мир равен ему.  Человек и мир  - одно и тоже, а значит, в мифологии нет разделения на объект и субъект, они равны друг другу, слиты воедино.

Но где нет объекта и субъекта, там нет и познания. Если человек един с миром, надо ли его познавать, если он и мир - одно, значит, человек уже все знает о мире. Но осознает ли он это знание? Не осознает. Получается парадокс: человек все знает о мире, но не ведает об этом. Незнание знания и есть главная особенность мифологического состояния.

Однако нельзя считать, что мифологическое сознание - явление давно ушедшей эпохи. В сегодняшней жизни мы вполне можем наблюдать его. Ребенок от рождения примерно до трех лет находится полностью в мифологическом пространстве. Присмотритесь к нему внимательно: он не выделяет себя из мира, а все окружающее для него - такое же, как он сам. Если младенец ударился, например, о стол, он стучит по нему, наказывая предмет, причинивший ему боль, пусть столу тоже будет больно, чтобы он больше никогда не обижал маленького.

Посмотрите на детские рисунки: неодушевленные предметы - шкафы, тарелки, пылесосы - изображены с глазами, ушами, улыбками. Всё вокруг ребенка живет и чувствует, все одушевлено, так же как для первобытного человека одушевлен окружающий мир. Перенесение собственных качеств на все окружающее называется антропоморфизацией(от греч. антропос - человек и морфос - вид, форма), то есть приданием внешнему миру человеческих черт.

Нам кажется, что ребенок наивен и ничего не понимает, но возможно, находясь в единстве с миром, он знает о нем все, только на своем особом первобытном, мифологическом уровне. Какие истины мироздания и какие глубины сущего являлись открытыми древнейшим людям и доступны младенцам?

Наше сравнение одних и других не просто аналогия. Вспомним, что онтогенез повторяет филогенез, другими словами, человеческий эмбрион за девять внутриутробных месяцев проходит в сокращенном виде несколько миллиардов лет эволюции всего живого на земле. Почему бы не предположить, что в первые три года собственной жизни человек кратко повторяет несколько тысячелетий первобытности?

Трехлетний возраст считается в психологии кризисным. Его часто называют вторым рождением. Ребенок начинает понимать, что мир вокруг него совсем не такой, как он, но неодушевленный и чужой. В этом возрасте он впервые начинает употреблять слово «я», то есть выделяет себя из мира, выпадает из него, утрачивая первоначальное с ним единство, выходит из мифологического сознания и становится подобным нам.

Так же и первобытный человек по мере исторического взросления начал понимать, что он - единственное разумное существо среди неразумного мира. Он не только выделил себя из него, но и противопоставил всему окружающему. Когда человек выпал из мира, он превратился в субъект, все вне его стало объектом, и появилось познание как стремление человека вернуться назад - к объекту, к единству с миром. Но, единожды отпав от него, он уже не может вернуться к утраченной целостности. Теперь, тщетно пытаясь постичь внешний мир, человек признается себе, что ничего о нем не знает. И он прекрасно понимает это. Получается новый парадокс: знание незнания. Мифологическая стадия существования заканчивается.

Итак, в первобытности человек един с миром и поэтому все (на своем уровне) о нем знает, но не осознает этого (незнание знания), в эпоху цивилизации и сейчас человек существует как бы вне мира, по другую его сторону, являясь познающим субъектом и поэтому ничего о нем не знает, но осознает данный факт (знание незнания). Перед нами вечный сюжет: «когда мы там,  не знаем; когда же знаем, то уже не там», наблюдающийся на самых различных уровнях и в самых разнообразных сферах.  Например, в любой человеческой жизни существуют досадные эпизоды, о которых по прошествии времени мы думаем примерно так:  «Вот теперь я знаю, что мне надо было тогда сделать или сказать, меня бы нынешнего - в ту давнюю ситуацию, я бы теперь не сплоховал». Но вернуться назад невозможно. Когда мы жили в прошлом - не знали, что следует предпринять, когда узнали - прошлое далеко позади, а мы в настоящем совершаем новые обидные промахи и ошибки...

§5. Умереть насовсем – значит родиться навсегда (индийская философия).

Первые цивилизации появились приблизительно 5 тысяч лет назад на Древнем Востоке, под которым понимается огромный регион Земли от Египта до Индии. Мировоззрением данных цивилизаций являлся сплав религии и философии. Последняя еще не выделилась в совершенно самостоятельную форму человеческого сознания, поэтому древневосточные учения часто называют религиозно-философскими. Наиболее известные из них были созданы в Индии и в Китае.

Индийская философия выросла из ведической литературы. Веды, что в переводе с санскрита (древнеиндийского языка) означает «ведение» или «знание» - это священные книги древних индийцев, содержащие их религиозное понимание мира. Ведическая литература складывалась длительное время: самые древние и основные ее памятники датируются приблизительно серединой второго тысячелетия до нашей эры.

Впоследствии появились многочисленные комментарии к главным книгам (ведам). Наиболее важным из комментариев являются «Упанишады», в которых впервые делается попытка философского осмысления религиозного содержания вед. В «Упанишадах» мы находим сюжет, на котором впоследствии строилась вся индийская философия. Он состоит в следующем.

Все мироздание – это Брaхман, то есть идеальное, духовное или разумное мировое начало. По смыслу – это Бог. Но представления о Боге у разных  народов и в разные эпохи сильно отличаются друг от друга. Если считается, что Бог – это идеальное существо в виде какой-либо личности (Христос, Магомед и т.д.), которое стоит вне мира или над миром и мир сотворило, подобное воззрение называется теизмом. В теизме Бог – личное начало (потому что существует в виде личности) и поэтому часто называется личным Богом.

Но теизм появился только на рубеже античности и средневековья, а в древности представление о Боге являлось иным. Считалось, что всё окружающее это и есть Бог или: мир равен Богу, а Бог - миру, что они тождественны. Бог растворен во всем мироздании, он везде и поэтому нигде конкретно, он не вне мира, но внутри него, так как он и есть мир. Такой Бог называется безличным, потому что он в данном случае не в виде личности и вообще не может существовать ни в каком определенном виде, ибо он и Вселенная – одно и то же.

Понятно, что в данном случае не существовало творения, а мир, являющийся бесконечным божеством, существует вечно, ниоткуда не взялся и никуда не может деться. Подобное воззрение называется пантеизмом (от греческого «пан» - всё и «теос» – Бог, то есть всебожие). Через стадию пантеизма прошли все древние народы.

Индийский Брaхман  является тем самым безличным началом, пантеистическим божеством. Брахман – это весь мир. Индивидуальная человеческая душа – это aтман, являющейся частицей Брахмана и надлежащей поэтому находиться с ним в единстве. Но душа не находится в единстве с Брахманом, потому что постоянно отпадает от него и существует в каком-нибудь теле в физическом, материальном мире. Точнее, атман единожды отпадает от Брахмана, то есть частица целого отпадает от него и становится чем-то конкретным, индивидуальным, становится атманом и в то же время появляется в виде какого-либо материального предмета: растения или животного, или человека.

Пока живет данное физическое тело, живет в нем и душа – атман, когда тело умирает, атману следовало бы вернуться к Брахману и раствориться в нем, стать им и перестать быть атманом, но этого не происходит, и душа (атман) вселяется в другое тело, когда погибает и оно, атман начинает жить в новом и так постоянно. Подобное вечное рождение вновь  называется сансарой (колесом перерождений). В каком теле родиться очередной раз, решается законом кармы (воздаяния): если одна жизнь являлась плохой, следующая будет лучше и наоборот, хотя любая физическая, телесная жизнь плоха, поскольку тело рождается и умирает, и при жизни подвержено разным страданиям - или стебель растения, или тело животного или человека.

Поэтому лучше всего после очередной смерти соединиться с Брахманом и больше не рождаться вновь, в физическом мире, не появляться на земле, не претерпевать отныне ни рождения, ни смерти, ни телесных страданий. Если атман соединится с Брахманом, он перестанет существовать индивидуальной частицей, но станет Брахманом, то есть всем, потому что растворится в нем. Здесь можно привести грубый, но яркий пример: если крупицу сахара растворить в стакане с водой, крупица исчезнет, но она, соединившись с водой, станет массой воды, то есть исчезнув, превратится в нечто гораздо большее, чем сначала.

Подобным образом и атман, утратив индивидуальность, станет неизмеримо большим, будет равен Брахману - если умрет насовсем и перестанет рождаться на земле. Соединившись с Брахманом, атман родится навсегда, и будет жить вечно, ибо вечен Брахман. Но наша душа прочно привязана к колесу сансары и после очередной смерти мы вновь рождаемся для того, чтобы потом вновь умереть. Заветная мечта – это не родиться больше, умереть окончательно, чтобы родиться навечно, и перестав быть собой, стать всем. Это возвращение к Брахману называется нирваной. Но как достичь ее?

 Мы рождаемся вновь потому, что воспринимаем себя в качестве некой конкретной единицы, некой индивидуальности, определенного «я». Мы себя обосабливаем, индивидуализируем, а потому и живем постоянно в каком-нибудь конкретном, индивидуальном теле; воспринимая себя как «я», мы и являемся каким-либо определенным «я». Надо отказаться от индивидуальности, конкретности и осознать, понять, почувствовать себя не  обособленной единицей, а частицей целого – Брахмана, то есть всего мира, надо воспринять себя не как «я», а как элемент целого, или, другими словами, следует понять, что меня, как такового нет, а существует только мироздание, а я – растворенная в нем крупица. 

Как только искренне и в совершенности мы это поймем и осознаем, сразу же оторвемся от колеса сансары, освободимся от пут кармы и погрузимся в нирвану, то есть умерев очередной раз, больше не родимся на земле, но теперь появимся в виде всего необъятного и вечного мира. Трудно отказаться от индивидуального сознания, трудно перестать быть собой, почти невозможно уверовать в то, что меня на самом деле нет, что нет никакого моего «я», но только таким образом  можно победить злую участь постоянных перерождений и обрести жизнь бесконечную и совершенную, не подверженную превратностям рождений, смертей и страданий.

§6. Преодоление желаний – избавление от зла (буддизм).

Одним из наиболее известных и значительных направлений в индийской философии является буддизм. Создание этого учения связано с легендой о принце по имени Сиддхартха Гаутама, жившего в Индии приблизительно в VI веке до нашей эры. Он был сыном одного знатного правителя, жил в роскошном дворце, окруженном великолепным садом, в котором росли необыкновенно красивые цветы и деревья, гуляли экзотические животные, раздавалось чарующее пение птиц, текли прозрачные ручьи с диковинными рыбами и били, сияя в солнечных лучах, прекрасные фонтаны. Гаутама был молод, здоров и богат. Он проводил дни свои безмятежно и счастливо, гуляя в своем райском саду и любуясь цветущей природой. Дворец и сад Гаутамы являлись совершенно изолированными от остального мира, он его никогда не видел и потому не знал, что творится в нем. Принцу казалось, что его молодость, здоровье и богатство вечны и неизменны, а счастье - бесконечно и постоянно.

Однажды, гуляя по саду, принц подошел к его самому дальнему уголку, преодолел  высокое ограждение, и, снедаемый любопытством, пошел посмотреть на существующий за садом окружающий мир. По дороге принц встретил старца с головой, белой как снег, с изрезанным глубокими морщинами лицом и понял, что молодость его не вечна, и он когда-нибудь станет таким же старцем – слабым и беспомощным. Потом Гаутама повстречал человека, мучимого тяжелой болезнью, все тело которого было покрыто ужасными язвами, и понял, что здоровье его не вечно, и неизвестно, где и когда его тоже может настичь болезнь и принести несчастия. Потом принц увидел нищего в грязном рубище, протягивающего к нему костлявую руку за подаянием и понял, что он тоже мог быть нищим, и влачить жалкое существование, прося милостыню. Богатство его не вечно – сегодня оно есть, но нет никакой гарантии, что и завтра он будет так же богат, кроме того, ему просто повезло – родился у богатых родителей, но мог быть и сыном бедняка.

Гаутама понял, что, живя безмятежно в саду и считая жизнь прекрасной, глубоко заблуждался, потому что не видел, какой несчастной и печальной она может являться. Только в его маленьком уголке она хороша, но в огромном мире – совсем иначе. Он молод, здоров и богат, но не в силу личных заслуг, и вполне мог быть старым, больным и нищим. Печали в жизни случаются гораздо чаще, чем радости, а счастье, словно черный лебедь – редкая птица на земле. Принц понял, что жизнь человеческая в большинстве случаев наполнена страданиями и несчастиями, и потому тяжело ее бремя.

Гаутама обдумал все полученные знания и открыл одну истину, которая озарила его, и стал «просветленным» или, по-древнеиндийски, – Буддой, положив эту истину в основу своего учения, в скором времени ставшим знаменитым и нашедшим многих приверженцев. Ядро буддизма – это «четыре благородных канона», то есть четыре основных положения, которые состоят в следующем.

Во-первых, жизнь - это страдание и потому зло. Какой человек скажет, что жизнь его счастлива и что у него все точно так, как ему хотелось бы, а не наоборот? Трудно найти счастливца, зато каждый из нас чем-то недоволен, расстроен, обижен, претерпевает скорее страдания, чем радости, а если последние и происходят, печалей, неустроенности, неудовлетворенности все равно будет больше.

Во-вторых, требуется ответить на вопрос - в чем причина человеческого страдания и несчастной жизни. Причина заключается в постоянном стремлении человека к чему-либо, которое понимается весьма широко и называется в буддизме жаждой. Человек всегда стремится к чему-то, чего-то хочет, имеет определенные желания и жаждет возможность их реализовать. Начертите мысленно круг ваших желаний, а потом круг ваших возможностей. Второй окажется меньше первого, и будет располагаться внутри него. Неудивительно, что мы хотим всегда большего и лучшего. Поскольку возможности не совпадают с желаниями, мы увеличиваем собственные возможности, совершенствуем себя, желая достичь желаемого, ставим перед собой цели и стремимся к ним, и потому вся наша жизнь – борьба и напряжение.

Но как только мы достигаем, чего хотели, как только круг возможностей совпал с кругом желаний, последний сразу же увеличивается, у нас появляются новые цели, и мы опять стремимся и напрягаемся и, главное, вновь страдаем оттого, что желаемое не совпадает с действительным. В результате получается, что наши желания – стремительно убегающий вдаль горизонт, а наша жизнь – постоянная погоня за неосуществимым и невозможным - оттого и является страданием, что мы изо всех сил хотим получить то, что получить не можем.

Данный сюжет знаком каждому с детства по прекрасной пушкинской сказке о рыбаке и рыбке: как только очередное желание старухи исполнялось, она немедленно хотела большего, в результате оказавшись у разбитого корыта. К подобному печальному концу  приходит и наша погоня за эфемерным горизонтом желаний. Каждый день мы живем, готовясь к некому «завтра», в котором наконец-то реализуются наши цели, и наступит желаемое, начнется «настоящая» жизнь. Но приходит «завтра», а мы тратим его на подготовку уже к другому «завтра», полагая, что там-то наверняка откроется наше счастье. Мы проживаем собственную жизнь как бы на черновиках, постоянно к чему-то готовясь и чего-то ожидая, а в результате оказывается, что чистовика жизни не будет, что «завтра» не наступит, и для будущего уже прошло время.

 Французский писатель Анатоль Франс в сочинении «Сад Эпикура» пишет: «Мне еще не было десяти, я учился в девятом классе, когда наш преподаватель г-н Грепинэ прочел нам на уроке басню «Человек и гений». Но я помню ее, как если бы происходило вчера. Гений дает ребенку клубок ниток и говорит ему: «Это нить твоей жизни. Возьми ее. Когда захочешь, чтобы время шло скорей, дерни нитку: дни твои потекут быстрее или медленнее, смотря по тому, с какой скоростью ты будешь разматывать клубок. А пока не будешь до него дотрагиваться, жизнь твоя будет стоять на месте». Ребенок взял клубок. Он стал дёргать нить – сперва для того, чтобы стать взрослым, потом – чтобы жениться на девушке, которую полюбил, потом – чтобы увидеть, как выросли дети, чтобы скорее добиться удачи, денег, почестей, чтобы сбросить бремя забот, чтобы избежать огорчений, связанных с возрастом недугов, наконец – увы! – чтобы покончить с докучной старостью. После прихода Гения он прожил на свете четыре месяца и шесть дней.»

Третьим пунктом учения является положение о том, что преодолеть страдание возможно через устранение жажды, то есть – постоянного человеческого стремления к чему-либо. Если бесполезно гнаться за расширяющимся кругом желаний, увеличивая круг возможностей, не лучше ли сузить круг желаний до круга возможностей: возможности меньше не станут, а желания, ограниченные до них и с ними совпавшие, есть долгожданная гармония человека с самим собой, прекращение борьбы и напряжения, прекращение страданий. Кроме того, наше вечное стремление к большему и к лучшему, погоня за желаниями приковывает нас к колесу сансары и заставляет рождаться вновь – для новой жизни, новых стремлений и страданий.

Отказываясь от личных желаний, мы отказываемся от себя, теряем индивидуальное «я» и погружаемся в нирвану, то есть умираем насовсем, чтобы жить вечно. Ограничение и уничтожение желаний, возможно, единственный способ преодолеть зло земной страдальческой жизни и обрести вечность и счастье. Устранение собственных желаний называется аскетизмом и является путем правильной жизни в буддистском учении.

Четвертый пункт учения раскрывает этот путь или поясняет его. Правильный жизненный путь, ведущий к нирване – правильное суждение (т.е. понимание жизни как страдания), правильное решение (решимость проявлять сочувствие ко всем живым существам), правильная речь (бесхитростная, правдивая, дружественная), правильная жизнь (не вредить живым существам, не брать чужого, не прелюбодействовать, не вести праздных лживых речей, не пользоваться опьяняющими напитками). 

В результате аскетизм – это преодоление различного рода желаний и специфический стиль или способ жизни: и практической, и эмоциональной, и интеллектуальной. Как ни удивительно, но для достижения счастья требуется отказаться от постоянных стремлений к нему. Мы оттого и несчастны, что гонимся за счастьем, полагая, что оно – в реализации наших желаний. Налицо парадокс: отказаться, чтобы получить, пренебречь, чтобы приобрести, остановиться, чтобы достичь.

§7. Хаос или Порядок (конфуцианство).

Одной из основных систем китайской философии являлось конфуцианство. Его создатель – философ Кун Цю по прозвищу Кун Фу-цзы (учитель Кун, в латинской версии – Конфуций) жил примерно в VI-V в.в. до н.э. и излагал свое учение устно. Впоследствии оно было записано его учениками в книге «Беседы и суждения» (Лунь юй).

Тема земного зла волновала всех без исключения философов. Но если в буддизме речь идет о страданиях отдельного человека и способе их преодоления, в конфуцианстве говорится о социальном зле или о несчастиях, которые претерпевает общество. Ведь если оно бедствует, значит, страдает и каждый отдельный его представитель, и, напротив, если общество процветает, благополучен и каждый человек, входящий в него. Каковы причины социальных несчастий? Почему государи обижают свои народы, а народы поднимаются против своих государей? Почему родители не заботятся подчас о детях, а дети не уважают родителей, что порождает вечный конфликт поколений? Почему в мире процветает жестокость, ложь и вражда? И, главное, как избавиться от этих напастей и сделать человеческое общежитие гармоничным и счастливым?

Зло не имеет самостоятельной причины в мироздании, говорит Конфуций. Наш мир не злой и не может быть таковым, потому что создан и контролируется абсолютно добрым и высшим, безличным, пантеистическим началом – Небом (Тянь), которое, являясь добром, назначило и мирозданию быть добрым. Небо установило порядок (Ли), наполненный добродетелью, то есть имеющий своим смыслом добро. Оно, таким образом, изначально заложено в программу мироздания.

Доброе Небо не создало зло в качестве самостоятельного элемента мира. Откуда же оно берется? Оно проистекает от нарушения порядка, который был создан добрым, то есть от нарушения добра. И это нарушение производим мы – люди, оттого, что не понимаем данный небесный порядок, не видим его, не можем или не хотим ему следовать, выполнять его. Мы вносим в мир беспорядочность, разрушая изначальную гармонию, создаем в нем хаос, нарушая и уничтожая первоначальный порядок. Поэтому появляются несчастья и беды, поэтому появляется зло. В результате, зло есть результат нарушения мирового баланса или упорядоченности.

Зло – это разбалансированность мироздания. Представим себе прекрасно работающий механизм, все части которого правильно соединены друг с другом и потому нормально функционируют. Теперь представим, что данный механизм разобрали и соединили его части в другой последовательности, неправильно. Будет ли работать разбалансированный механизм, как и раньше? Скорее всего, он вообще не сможет действовать. Так же и в нашем мире, изначально гармоничном и упорядоченном, искажение гармонии, нарушение порядка превращают его в дисбаланс и хаос, в котором все не так, как должно быть: людям следует помогать друг другу, а они враждуют, им следует соблюдать справедливость, а они творят всяческие бесчинства, им надлежит поступать добродетельно, они же совершают злодейства.

Чтобы этого не происходило, чтобы упорядочить и гармонизировать человеческую жизнь, сделать ее благополучной, нам следует понять небесную волю и добрый порядок вещей, который оно установило. Мы должны увидеть данный порядок, осознать его до конца, а далее – неукоснительно выполнять и постоянно следовать ему. Нам не следует искать общественное счастье где-либо, поскольку  оно всегда рядом с нами, и им нужно только воспользоваться. От нас требуется только соблюдать добрый порядок, назначенный нам Небом, жить по нему, всегда выполнять все его принципы и правила, и тогда наша жизнь, построенная на исполнении данного порядка, будет безупречно правильной и оттого счастливой.

Основными принципами подобной жизни или главными добродетелями, установленными Небом, являются великодушие (куань), уважение к старшим (ди), сыновняя почтительность (сяо), верность долгу (и), преданность государю (чжун) и другие. Разумеется, жизнь отдельного человека и общества, покоящаяся на соблюдении данных правил, будет отличаться  необычайной стабильностью. Если люди будут поступать не в силу субъективного произвола каждого, не по разнообразным личным желаниям и устремлениям, противоречащим друг другу и потому раскалывающим общество, а в силу от века установленного порядка, единого для всех, тогда человеческое общежитие тоже станет одним целым, спаянным нерушимым единством общественным организмом, незыблемым и постоянным.

Стабильное общество, живущее по собственному неизменному установлению, не будет меняться веками, а течение людской жизни будет столь же размеренным, как вечное движение Солнца по далекому лазурному небосводу. Внутренние изменения неведомы подобному обществу, а от влияний и потрясений извне оно гарантировано, ибо, живя исключительно автономными законами, является совершенно изолированным от остального мира. Пусть вокруг кипят страсти, и действительность стремительно меняется, пусть в одночасье созидаются и погибают целые государства, нам нет до этого никакого дела, потому что у нас собственное назначение, собственный путь и собственное разумение.

Конфуцианское учение как нельзя лучше соответствовало историческим процессам экономической, политической и культурной консервации и изоляции Китая и на долгое время стало официальной доктриной, способствуя внутренней целостности, неизменности и национальной самобытности китайской цивилизации, постоянно являясь для европейцев непостижимой и загадочной. Запад не понимал и удивлялся Китаю, подчас восхищаясь его мудростью и независимостью.

Вспомним знаменитый монолог Чацкого у Грибоедова, в котором главный герой рассказывает, как один француз собирался «в Россию, к варварам, со страхом и слезами». Он думал, что приедет к дикарям, а попал будто бы в родную страну: вокруг французская речь, французские платья и манеры. Чацкий досадует на наше преклонение перед заграничным влиянием, когда мы столь бездумно все перенимаем, словно у нас нет ничего великого и прекрасного. Он в отчаянии восклицает: «Ах, если рождены мы все перенимать, хоть у китайцев бы нам несколько занять премудрого у них незнанья иноземцев».

§8. Философия естественной фатальности (даосизм).

Другой великой системой китайской философии являлся даосизм. Его основатель, современник Конфуция, философ Лао-цзы (старый учитель) написал сочинение «Дао дэ цзин» (Книга о пути и добродетели). Одной из проблем философии всегда был и остается по сей день вопрос о свободе человеческой воли. Что определяет жизнь каждого из нас, точнее, что главным образом на нее влияет: мы сами или что-то вне нас? Либо все в наших руках и мы сами творим свою жизнь, либо она подчиняется неким иным силам, от нас независящие. Два известных положения прекрасно иллюстрируют существование проблемы.

Первое о том, что «каждый – кузнец своего счастья», второе говорит – «от судьбы не уйдешь». Воззрение, по которому мы сами формируем личный жизненный путь, может быть названо волюнтаризмом (все зависит от нашей собственной воли), противоположный взгляд – фатализм (от латинского слова «фатум» – судьба или рок, господствующий над людьми).

В первом случае говорится о наличии свободы или свободной человеческой воли (что хочу, то и делаю, все зависит только от меня), во втором -об отсутствии оной и о наличии зависимости (что ни делай, все равно все будет так, как предрешено). Таким образом, если существует какая-то сила или сущность, или начало, которая выше нас и намного сильнее, в подчинении у которой мы находимся, тогда нет смысла надеяться и рассчитывать на себя, ибо этой высшей силой за нас все продумано и просчитано, и жизнь наша сложится так, как угодно чьей-то безграничной воле, ведущей нас в неведомом направлении. Если данной силы нет, а существуем только мы со своими замыслами и расчетами - все будет так, как мы хотим и предполагаем, поскольку нет ничего над нами, следовательно, мы ведем себя в избранную нами же сторону.

Получается, что фатализм обязательно предполагает тяготеющий над нами рок, отсутствие которого неизбежно ведет к волюнтаризму. Даосизм говорит о том, что человеческая воля в любом случае несвободна и что возможна только фаталистическая модель мироздания. Если рок существует - фатализм сверхъестественный (так как этот рок – сила высшая и непостижимая), а если его нет, получается не волюнтаризм, а тоже фатализм, но только естественный. Даосизм и представляет собой учение естественного фатализма. Сущность его в следующем.

Факт нашего появления на Земле уже является актом нашей несвободы, потому что перед рождением нас никто не спрашивал: хотим мы того или нет. Нам не предоставляли выбрать – родиться или не родиться. Допустим, кто-то не хотел рождаться. Так, для буддиста земная жизнь – зло, и он предпочел бы не родиться вовсе. Мы появились на свет и, хотим того или нет, должны считаться с фактом нашего существования и подчиняться ему.

Далее - выбирали ли мы наш пол, наследственность, родителей, социальную среду и историческую эпоху, в которую родились? Совершенно не выбирали. Все это мы получили безусловно и авторитарно и, следовательно, опять ни о какой личной свободе говорить не приходится.  А воспитание, которое мы получили с колыбели, которое сформировало нас, сделав нас такими, какими мы сейчас являемся - разве мы выбирали его? Нет, оно тоже предложено нам помимо наших желаний. Если мы его не выбирали - именно оно и сделало нас тем, что мы теперь есть - значит мы и себя самих не выбирали, и то, что мы сейчас из себя представляем есть результат совершенно от нас не зависящий.

Наконец, влияет ли все перечисленное на жизнь, то есть, влияет ли пол, наследственность, среда, эпоха, воспитание и все прочее на человеческий путь? Конечно же, влияет, и даже определяет его, направляет, формирует. Можно привести еще множество иных факторов, так же влияющих на нас. Сумма всех факторов и будет силой, направляющей нас в определенном направлении и делающей нашу жизнь той или иной.

В результате получается, что ни самого себя, ни собственный жизненный путь никто не выбирает и не может выбрать, ибо и он сам и его жизнь предложены ему, как бы заданы ему, и с этим каждый идет по земле, будучи не в силах что-либо изменить. Здесь можно возразить, что человек меняет все же собственную жизнь, и примеров данному утверждению – тьма. Предположим, кто-то принял решение что-либо изменить. Почему он его принял? В силу каких-то причин и мотивов, то есть в силу чего-то. Но это что-то, значит, было в нем, присутствовало. А откуда оно? Черта характера? Особенность натуры? Склад ума? Но ведь мы только что видели, что и характер, и ум есть заданность, и человек не выбирает их. Следовательно, если даже он и принял решение что-то изменить, он сделал это в силу личных внутренних особенностей, а они не от него зависят, ибо заданы изначально, то есть данное решение он принял вовсе не свободно, и оно тоже было предопределено, так как вытекает все из той же совокупности факторов, которая влечет человеческую жизнь.

Нам кажется, что мы поступаем свободно, что выбираем нечто и можем что-то изменить, но это иллюзия и самообольщение. Человек и его существование - грандиозная сумма огромного количества обстоятельств, параметров или факторов, которая обуславливает, формирует, задает русло или колею, в которой движется наша жизнь в строго определенном направлении. Подобное воззрение является фатализмом, но только здесь не сверхъестественная сила влияет на человеческий путь, а сложение всех естественных сил и обстоятельств ведет жизнь человека в какую-либо сторону. Поэтому данный фатализм мы называем естественным.

Человек, говорят даосские философы – это полет стрелы: она движется туда, куда послала ее рука стрелка и ее движение зависит от степени натяжения тетивы, от сопротивления воздуха, от препятствий на ее пути. Разумеется, направление полета стрелы может измениться: подул сильный ветер, пошел дождь, или она во что-нибудь врезалась, но способна ли стрела самостоятельно изменить направление собственного движения, самостоятельно отклониться в ту или иную сторону, полететь назад или не лететь вовсе? Поэтому и человеческая жизнь летит в том направлении, которое задают ей факторы и условия, ее формирующие, внешние параметры и обстоятельства, ее определяющие, и она не может произвольно изменить данное направление. Путь жизни, заданный всей суммой внешних сил, называется дао. Этот путь присутствует у любой вещи, поскольку каждый предмет мира и его существование, как и человек - тоже результат всех возможных факторов. И у всего мироздания есть собственное дао. Если сложить абсолютно все вещи нашего мира, все силы в нем действующие, все причины и следствия в грандиозном и необъятном взаимодействии и целостности, получится единый путь - дао нашего мироздания.

Если жизнь человеческая есть заданность, значит, она известна от начала до конца: требуется только просчитать все факторы и параметры, из которых она складывается. Мы просто не можем все учесть, и тем более просчитать, так как никто не может объять необъятное. Оттого нам и кажется, что результат нашей жизни неопределен, во многом случаен и только будущее окончательно все осветит. В действительности все, что произойдет, вполне известно уже сейчас, но только не нам, словно как ответ задачи помещен в конце учебника - он уже есть, готов, он следует из ее условия, но ученику предстоит решать поставленную задачу, проходить последовательно все ее пункты, стараясь добраться до результата.

Ответ нашего существования тоже готов, так как вытекает из заданной совокупности исходных и текущих параметров, он помещен в конце книги под названием «Наша жизнь», только неизвестен нам вследствие нашей неспособности охватить аналитически данную совокупность, отчего мы и думаем, что ответа нет, и самообольщаемся, будто он зависит от наших действий, планов и замыслов.

Подкинем монету: может выпасть орел или решка. Нам кажется, что выпадение того или иного совершенно случайно и потому непредсказуемо. Но если нам было известно первоначальное положение монеты, сила толчка, сообщенного ей, количество ее переворачиваний в полете, сопротивление воздуха, сила земного тяготения и все прочие условия движения, если мы могли их учесть и просчитать, тогда выпадение, допустим, решки явилось бы событием не случайным, а совершенно закономерным и не внезапным, а вполне ожидаемым и предопределенным.

Естественный фатализм говорит о парадоксальных вещах: получается, что жизнь нам совсем не принадлежит, так как она, да и мы сами – только сумма не зависящих от нас факторов и условий. Жизнь происходит с нами, для нас и делается нашими вроде бы руками, но в то же время совершенно помимо нас, вне нас и от нас не зависит. Наша собственная жизнь – театральное представление, на которое мы смотрим, как зрители из зала, она происходит с нами, но вместе с тем она – феерия, на которую мы взираем совершенно со стороны. И даже если мы являемся действующими лицами в данном представлении, мы играем не нами составленный сценарий и не нами избранные роли.

Что остается нам? Спокойно смотреть на происходящее и безучастно дожидаться, чем оно закончится, видеть течение собственной жизни, нисколько не подчиняющиеся нам и не делать бессмысленных попыток что-либо в нем менять. Что же хорошего в подобном понимании мира? Чем положителен естественный фатализм? Кажется – ничем. На самом деле наоборот: если от меня ничего не зависит и я – некий заданный набор параметров, развивающийся самостоятельным путем, тогда я нисколько не виноват в собственных неудачах, и нет моей заслуги в моих успехах.

Чтобы не случилось в жизни – хорошее или дурное – я ни при чем, ведь так получилось, так сложилось, само собой сделалось, вне меня и помимо моей воли, ибо жизнь моя мне не принадлежит, и сам я в ней ничего не значу и не могу. Также я ни к чему не стремлюсь и ничего не избегаю, потому что и то и другое бесполезно, я никому ничего не должен и, самое главное, я не должен ничего себе.

Свобода от долженствования, от напряжения, от борьбы и погони за чем-то, которые наполняют жизнь страданиями, следовательно, свобода от страданий – вот результат естественного фатализма. Свобода от желаний и стремлений, надежд и отчаяния, проистекающая из бездействия есть величайшее благо, умиротворяющее человеческую жизнь. Я – результат внешних сил, заданная сущность, порождение совокупности условий – сам себе не принадлежу и сам себя не формирую.

Напротив, все вышеуказанное делает меня и мою жизнь. Я такой, какой я есть и другим быть не могу. Могу ли я в данном случае кому-нибудь позавидовать – у него лучше, чем у меня? Не могу, потому что он – другой, не такой, как я, и у него иная жизнь. Могу ли я над кем-то посмеяться или презреть кого – он хуже меня? Не могу, потому что он другой, и у него не такой, как у меня жизненный путь. Каждый человек задан для себя мирозданием, каждый идет собственной дорогой, играет собственную роль, исполняет собственное дао, у каждого собственная миссия и смысл во Вселенной – и у блистательного могучего монарха, и у жалкого нищего раба.

Бесполезно пытаться быть не собой – другим, занять чужое место и сыграть не свою роль. При подобном взгляде и зависть, и гордость совершенно исчезают, и никого нельзя оценить с точки зрения «лучше – хуже». Не «лучше», а другой, не «хуже», но только иной. Невозможно сравнить двух людей, как невозможно сравнить, скажем, сосну и березу. Что лучше – сосна или береза? Какая краска хуже - красная или синяя? Какая человеческая жизнь удачливее, а какая достойна презрения? Никакая! О каждой можно сказать только то, что она есть, и зачем-то нужна мирозданию. Сосна не сможет стать березой, сколь не убеждайте ее, что березой быть гораздо лучше, чем сосной.

Один человек никогда не станет другим человеком, только потому, что они – разные сущности мира. Невозможно ругать одного за то, что он – такой, и невозможно хвалить другого за то, что он не подобен первому, как невозможно ругать негра за то, что он не китаец, лес – за то, что он не фруктовый сад, пустынную колючку – за то, что она не прекрасный цветок.

Жизнь, исполненная подобного взгляда, ни к чему не стремящаяся, тихая и спокойная, погружена в созерцание своего дао и в безмятежное следование ему. Невозмутимо и мирно течет она неспешным потоком в обозначенном русле, не подверженная страстям, беспокойству и напряжению. Просто и умиротворенно внемлет она окружающему миру, как вечно внемлет небу цветущая и увядающая, всегда прекрасная и безмолвная природа. Истина даосизма – жизнь, не противостоящая мирозданию, но спокойно в нем растворяющаяся, и достигающая мудрого счастья.

.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел философия