Гайденко П., Петров В. Философия природы в античности и в средние века

ОГЛАВЛЕНИЕ

М.А. Солопова. Александр Афродисийский и его трактат «О смешении»

I

Александр Афродисийский (AlexandroV o AfrodisieuV, из г. Афродисия в Карии, М.Азия; расцвет ок. 200 г. н.э.) — влиятельнейший античный комментатор Аристотеля, глава перипатетической школы в Афинах ок. 198-209. Александр — первый в ряду античных комментаторов, чьи тексты сохранились, и последний, кто толковал Аристотеля «с помощью Аристотеля», без привлечения неоплатонического словаря. Позднеантичные комментаторы, признавая авторитет Александра, часто ссылались на него анонимно как на «Комментатора» (подобно тому как Аристотеля называли просто «Философом»). Не кто иной, как Симпликий назвал Александра Афродисийского самым «адекватным» (gnhsiwteron) из всех комментаторов Аристотеля (Simpl. In Phys. p. 80, 16).

Вероятно, Александр занимал одну из тех четырех философских кафедр, которые учредил император Марк Аврелий во время своего визита в Афины в 176 г. (тремя другими стали платоническая, стоическая и эпикурейская). Собственно, известно только то, что Александр был видным перипатетиком, но что он учил в Афинах — лишь предположение, основанное главным образом на его упоминании о статуе Аристотеля, установленной в Афинах (Alex. Aphrod. In Metaph. 415, 29-31). Другие вероятные места его преподавания — Рим и Александрия. Единственное свидетельство, позволяющее более или менее точно обозначить время философского расцвета Александра, принадлежит ему самому: свой трактат «О судьбе» (см. De fato 164, 3) он начинает с посвящения императорам-соправителям Римской империи (Септимию) Северу и Антонину (Каракалле), что позволяет датировать это сочинение промежутком между 198 и 209 годами, т.е. временем их совместного правления. Обращение «о величайшие самодержцы Север и Антонин» (megistoi autokratoreV Sebhre kai Antwnine) в принципе может быть истолковано трояко: это могли быть Марк Аврелий и Коммод, Септимий Север и Каракалла и Каракалла и Гета. Но первый и последний варианты крайне мало вероятны.

Учителями Александра были перипатетики Гермин (ок. 120 - 180/90 гг. н.э.) и Сосиген (даты приблизительно те же). Имя Сосигена называет сам Александр в комментарии на «Метеорологику» («наш учитель», In Meteor. p. 143.13), на Гермина указывает Симпликий (In De Caelo, p. 430.32). Вероятно, у Александра был еще один учитель: ранее было принято считать, что это был Аристокл из Мессены, теперь — что это Аристотель из Митилены (ум. между 165 и 180 гг.). В трактате «Об уме» (De Intellectu 110.4), традиционно приписываемом  Александру, сказано: «Я воспринял учение об уме-“приходящем извне” от Аристотеля» (Hkousa de peri nou tou quraqen para <...> AristotelouV, a dieswsamhn). Целлер предложил изменить рукописное AristotelouV на AristokleouV, обосновав это тем, что неизвестно никакого Аристотеля, современника Александра. Когда же Поль Моро (P. Moraux) обратил внимание на содержащееся в трактате Галена «О нравах» (Peri eqwn) упоминание об Аристотеле из Митилены как авторитетном современном перипатетике: anhr prwteusaV en thi Peripathtikhi qewria (De consuet., p. 108, 11 Dietz), было разрешено основное сомнение Целлера — что во времена Александра не существовало философа с именем «Аристотель». Так Аристотель из Митилены стал учителем Александра (подробный анализ аргументов всех участников этой дискуссии, см.: Todd R.B, Schroeder F.M. Two Greek Aristotelian Commentators on the Intellect. The De Intellectu Attributed to Alexander of Aphrodisias and Themistius’ Paraphrase of Aristotle De Anima 3.4-8. Toronto, 19902, p. 10, n. 44 и p. 11, n. 52, также pp. 22-31).

Занимая кафедру философии в Афинах, Александр должен был иметь множество учеников, однако никаких сведений о существовании его школы и об именах его учеников не имеется. Насколько можно судить по дошедшим произведениям Александра, в частности, по сборникам «Этические проблемы» и «Физические проблемы», часть дошедших до нас текстов была издана по материалам его лекций — вероятно, именно учениками. Вопрос о возможных адресатах имеющегося наследия Александра рассмотрен в статье Роберта Шарплеса: R. W. Sharples. The school of Alexander? //Sorabji R. (ed.). Aristotle Transformed. L., 1990. P. 83-111.

II

Дошедший до современности корпус текстов Александра Афродисийского занимает три первых тома фундаментального издания греческих комментаторов Аристотеля: Commentaria in Aristotelem Graeca, editum consilio et auctoritate Academiae Letterarum Regiae Borussicae, 23 vols., Berolini, 1882-1909 (далее сокращенно — CAG), а также 2-й из дополнительных к этому изданию томов: Supplementum Aristotelicum, 3 vols., 1885-1893 (далее — SA). О хронологии сочинений Александра, сохранившихся лишь частично, практически ничего не известно. Все его сочинения можно разделить на две основные группы: комментарии и трактаты.

Изданы сохранившиеся комментарии

1) на «Метафизику» — ed. Hayduck, 1891, CAG 1; подлинны кн. 1-5; комм. на кн. 6-14 вслед за Прехтером принято приписывать Михаилу Эфесскому (XIV в.), есть также мнение о принадлежности этих книг школе Сириана, V в.);

2) «Первую Аналитику», кн. I — ed. Wallies, 1883, CAG 2.1;

3) «Топику» — ed. Wallies, 1891, CAG 2.2;

4) «О чувственном восприятии» — ed. Wendland, 1901, CAG 3.1;

5) «Метеорологику» — ed. Hayduck, 1890, CAG 3.2;

комментарий на «Опровержения софистов» (CAG 2.3) неаутентичен, собственный комментарий Александра, как и почти все его комментарии на «Органон» Аристотеля, не сохранился. Из утраченных комментариев по цитатам наиболее известны: на «Физику» и «О небе» (у Симпликия), а также на «О возникновении и уничтожении» и «О душе» (у Иоанна Филопона). Александр разбирает текст Аристотеля построчно и в случае необходимости прибегает к разъясняющему парафразу, обсуждает рукописные разночтения, приводит мнения более ранних комментаторов, толкует смысл отдельных терминов с помощью других текстов Стагирита, исходя из представления об аристотелевском учении как едином целом. Ценнейший комментарий на «Метафизику» представляет интерес, помимо прочего, уникальной информацией об академических сочинениях Аристотеля «Об идеях» и «О философии» (in Met. I, 9). Комментарий на «Аналитику» — основной источник сведений о некоторых расхождениях между Аристотелем и его ближайшими учениками Теофрастом и Евдемом (в частности, по вопросу о модальности заключения при «смешанных» посылках силлогизма).

Подлинными считаются трактаты:

1) «О душе» — ed. Bruns, 1887, SA 2.1;

2) «О судьбе» — ed. Bruns, 1892, SA 2.2;

3) «О смешении и росте» — ed. Bruns, 1892, SA 2.2.

Александру также традиционно приписывают сборники отдельных рассуждений «Апории и решения» (Fusikai scolikai aporiai kai luseiV, лат. Quaestiones) и «Этические проблемы» (фактически, это 4-я кн. «Апорий»), вероятно, собранные по материалам рукописей и лекций учениками Александра. Это образцы школьной учебной литературы: формулировки отдельных проблем (aporiai) учения и их решения, краткие комментарии (exhghseiV) фрагментов сочинений Аристотеля, суммарное изложение (epidromai) тех или иных тем учения либо отдельных разделов аристотелевских сочинений, собрания аргументов для доказательства отдельных положений, полемические этюды. Но особенно много внимания вопросам полемики Александр уделяет в трактатах, его главные оппоненты — стоики и Гален. Однако из серии сочинений против Галена сохранился (в арабском переводе) лишь трактат, направленный против критики Галеном учения Аристотеля о перводвигателе. Основные оппоненты Александра в сохранившихся произведениях — стоики. В «О судьбе» он выступает в защиту свободы воли против стоического фатализма, в «О смешении» критикует учение стоиков о всецелом смешении. В ходе полемики Александр приводит богатую доксографию периода древней Стои, но как доксограф он не вполне надежен из-за адаптации стоической терминологии к перипатетической. В трактатах Александр часто представляет аристотелевскую точку зрения на вопросы, самим Аристотелем не обсуждавшиеся (ср. трактовку судьбы в смысле «природы» в трактате «О судьбе»). Трактат «О душе», вероятно, близко следует утерянному комментарию Александра на «О душе» (первому в богатейшей традиции толкования этого текста). Трактат издан вместе с дополнительной книгой (т. н. mantissa), традиционно приписываемой Александру; из тематически неоднородных рассуждений, собранных в mantissa, наиболее важна интерпретация аристотелевской ноологии (см. «Об уме», лат. De intellectu, pp. 106-113, Bruns). Ум понимается Александром трояко: 1) материальный, или потенциальный; 2) способный мыслить; 3) творческий (poihtikoV), или деятельный (energeiai), или “приходящий извне (quraqen)” — отождествлен Александром с божественным Умом из XII кн. «Метафизики»; этот третий ум резко отграничивается от первых двух умов, связанных с человеческим мышлением. Такая трансцендентальная интерпретация деятельного ума отходит от текста Аристотеля, рассматривавшего деятельный ум как бессмертную часть человека.

Дальнейшая судьба сочинений Александра связана в первую очередь с традицией комментирования Аристотеля в неоплатонизме и на арабском Востоке. Внимание к Александру в неоплатонизме во многом обусловлено интересом к Александру со стороны Плотина. Александр как источник Плотина — тема специального интереса исследователей; исходное свидетельство для установления объема и характера влияния — Порфирий, «Жизнь Плотина», гл. 14. Благодаря переводам на арабский Александр оказался самым значимым посредником между Аристотелем и его арабскими экзегетами. Троякая интерпретация интеллекта и проблема соотношения ума человеческого и божественного, обозначенная Александром, обсуждались Ал-Кинди, Ал-Фараби, Авиценной, Аверроэсом. Огромный интерес к Александру в арабо-мусульманской традиции отнюдь не означал безоговорочного принятия его идей. Скорее наоборот, Александр был одним из самых авторитетных оппонентов для арабских мыслителей. Наиболее популярен был трактат «Об уме» (De intellectu), составлявший фон для главных дискуссий в рамках средневековой ноэтики. На латинском Западе Александр был малоизвестен вплоть до XII-XIII вв., когда с арабского на латынь перевели De intellectu; а затем с греческого — «О судьбе», комментарии на «Метеорологику» и на «О чувстве». Наиболее значимым оставался текст De intellectu (ср. Thomas Aquinas, De unitate Intellectus contra Averroistas, а также Summa contra Gentiles III 62f.).

В конце XV - начале XIV вв. были изданы греческие оригиналы и латинские переводы почти всех сохранившихся сочинений Александра, что способствовало распространению его идей среди современных философов, и здесь особо следует отметить так называемую Падуанскую школу, некоторые представители которой развивали аристотелевское направление в философии именно в интерпретации Александра. Долгую историю имел спор между «александристами» (Помпонацци, Дзабарелла) и «аверроистами» соответственно отрицавшими и признававшими бессмертие человеческой души.

III

Трактат «О смешении и росте» (Peri krasewV kai auxhsewV, лат. De mixtione) по своей проблематике близко связан с трактатом Аристотеля «О возникновении и уничтожении». Под смешением имеется в виду традиционный для античной физики вопрос о соединении четырех элементов (земли, воды, воздуха и огня), образующих сложные физические тела. В отличие от комментариев, в трактатах Александра усилена полемическая нота. Так, у Александра был отдельный комментарий на «О возникновении и уничтожении», но трактат «О смешении», который основан на аристотелевском учении, изложенном в «О возникновении» — это, в основной его части, обсуждение и критика стоической физики и прежде всего учения о полном смешения (krasij). Таким образом, перед нами, во-первых, образец школьного полемического сочинения и, во-вторых, образец сочинения, развивающего аристотелевское учение в новом историко-философском контексте.

Композиция трактата:

Трактат Александра «О смешении» построен по традиционной аристотелевской схеме: после формулировки основной проблемы исследования (гл. 1) дается историко-философский экскурс в обсуждаемую проблему (гл. 2-3). Затем Александр приводит аргументы «за» (гл. 4) и «против» (гл. 5-12) учения стоиков о смешении. После этого (гл. 13-16) дается решение проблемы — учение о смешении и органическом росте по Аристотелю.

Стоики о смешении. Критическая часть трактата построена как изложение и опровержение оригинального стоического учения о пневме и о смешении целиком-и-полностью. Хотя с помощью этого учения можно описать структуру любого отдельно взятого тела (всякое тело сложено из элементов, а значит, может быть описано как их смесь), в собственном смысле смешение происходит между разными веществами. Стоики различают три типа смешения:

1) Составление (paraqesiV), когда соединяемые тела лишь внешне соприкасаются;

2) Смешение целиком-и-полностью (krasiV di¢ olwn), когда взаимодействующие тела проницают друг друга целиком-и-полностью, образуя единое целое, но каждое тело остается при этом самим собой;

3) Растворение (sugcusiV), когда компоненты смеси взаимно уничтожаются и теряют свою идентичность в новообразованном соединении.

Именно так представляет различные типы смешения у стоиков Александр Афродисийский («О смешении», гл. 3). Однако согласно свидетельству Ария Дидима (у Стобея, см. Stobaeus. Eclogae I. xvii. 4. 153. 24-155.14 Wachsmuth (= SVF II 471), стоики различали не три, а четыре вида смешения, разделяя смешение целиком-и-полностью на два подвида: смешение-сплав (mixiV) и смешение-раствор (krasiV), — различие только в соответственно твердом и жидком состоянии взаимодействующих веществ. Для смешения-mixiV обычный пример — раскаленное железо, для смешения-krasiV — разбавленное водой вино. Но Александр Афродисийский не принимает во внимание такое различение между mixiV и krasiV, и использует m‹xij чаще всего как родовое понятие для всех видов смешения, следуя нормам своей перипатетической традиции. Ввиду этих терминологических различений сразу оговариваемся: в переводе мы будем передавать термин krasiV как «смешение целиком-и-полностью», либо «слитное смешение», либо «всецелое смешение», а термин mixiV — как просто «смешение». Кроме того, продукт смешения-krasiV по-гречески тоже называется krasiV, что мы переводим как смесь.

Аристотель о смешении. В рамках различных физических учений античности, постулирующих те или иные первоэлементы (атомы, гомеомерии, 4 простых тела), всякое возникновение из простого сложного может быть описано термином «смешение». Различные типы смешения описываются в рамках специальной теории смешения, и впервые таковую предложил Аристотель в трактате «О возникновении и уничтожении» (сводка основных постулатов — кн.I, гл.10). Главные тезисы учения: чтобы два тела могли быть смешаны, они должны быть способны легко взаимодействовать между собой и быть легко делимыми, а этому условию наилучшим образом отвечают жидкости; фиксировать наличие смеси можно лишь тогда, когда у нас имеется однородный состав; при смешении и выделении из смеси не происходит возникновения и уничтожения веществ, а происходит их качественное изменение. «Смесь — это объединение способных к смешению веществ, когда они уже изменились в качестве» (О возникновении и уничтожении I, 10, 328b23). Смешиваемые тела при смешении переходят от действительного существования к возможному, при выделении из смеси — от возможного к действительному. В рамках аристотелевского учения поскольку вещества смешались, постольку они уже потеряли свои прежние качества (по определению), стоики же вводили такой тип смешения, при котором вещества должны были полностью сохранять все свои качества. По Аристотелю, смесь или есть, и тогда она однородна и процесс изменения веществ необратим, или ее нет, и тогда соединенные вещества лишь внешне соприкасаются и их частички как бы перемежаются между собой. Первый случай соединения Аристотель называл как mixiV, так и krasiV (для него это синонимы), второй — paraqesiV, как и стоики впоследствии.

Критика стоического учения о смешении у Александра

(краткое аналитическое содержание «О смешении», гл. 1-12).

1. Введение.

213.2-13. По стоикам, целиком-и-полностью тела смешиваются в том случае, когда они сохраняют каждое свою собственную природу и могут быть выделены из смеси обратно.

213.13-214.16. По вопросу о смешении не согласны между собой не только те, кто считает материю сплошной однородной массой и те, кто полагает ее дискретной, но и сторонники каждого из этих направлений.

2.  Атомистическое учение о смешении.

214.16-28. Согласно Демокриту материя дискретна и смешение — это на самом деле составление дискретных атомов.

214.28-215.8. Согласно Эпикуру, при смешении тела распадаются на атомы, но это также не позволяет говорить собственно о смешении.

215.8-32. Эти теории описывают смешение не тел, а их элементов. Но элементы у всех тел одинаковые, понятие же смешения предполагает, что смешиваются разные тела.

3. Учение стоиков о смешении целиком-и-полностью.

216.1-217.2. Согласно Хрисиппу, космос представляет собой единое целое благодаря целиком-и-полностью пронизывающей его пневме; при этом внутри космоса образуются три типа смешения: составление, растворение и слитное смешение целиком-и-полностью.

217.2-13. Эта классификация основывается на общепринятых и естественных понятиях. Слитная смесь есть полное взаимопроницание составляющих, в отличие от простого составления.

4. Доводы в пользу учения о смешении целиком-и-полностью.

217.13-32. Стоики говорят, что некоторые вещества и вещи приобретают новые способности при объединении с другими веществами: золото лучше плавится, если его нагревать с определенными добавками, и т.д. Маленькая капля вина, смешанная с большим количеством воды, может смешаться с водой целиком-и-полностью.

217.32-218.10. Самыми наглядными доказательствами своей теории стоики считают связь души с телом, прокаливание железа огнем, освещение воздуха солнечным светом.

5. Взаимопроницаемость тел через поры.

218.10-24. Изложенная теория о взаимопронизаемости тел противоречит понятию о непроницаемости тел.

218.24-219.9. Не может быть никакого взаимопроницания через поры тела, потому что тогда получается, что тела взаимопроницаемы не поскольку они тела, а поскольку они пусты (пористы). Если же поры в свою очередь чем-то заполнены, тогда вообще нет смысла говорить о них как о причине смешения целиком-и-полностью.

6. Взаимопроницаемость тел и понятие места.

219.9-22. Тезис о взаимопроницаемости тел противоречит тезису об увеличении общей массы тел при их совмещении.

219.22-220.13. (1) Если два тела взаимопроницаемы, то место, занимаемое проницающим телом, должно остаться пустым; (2) Проницающее тело вовсе и не тело, если оно не занимает ни своего места, ни места проницаемого им тела; (3) Но и проницаемое тело тоже не тело, потому что оно может принять в себя проницающее тело только за счет пустых зазоров между частичками.

220.13-23. Представление о капле вина, целиком смешавшейся с морем, явно абсурдно и ничего не доказывает.

7. Смешение целиком-и-полностью и сохранение телами своих качеств.

220.23-35. Смешанные тела не могут сохранять своих качеств, и слова стоиков о том, что в слитной смеси компоненты сохраняют свои качества и потому могут быть выделены обратно, совершенно нелепы.

220.35-221.25. Если компоненты сохраняют свои качества, то они составлены вместе, а не смешаны, а если они взаимно уничтожились, то они растворились друг в друге. Не может быть никакого другого случая. Когда компоненты взаимно уничтожены, обратно они выделены быть не могут.

8. Смешение целиком-и-полностью и актуально бесконечное деление тел.

221.25-222.3. Если смешение происходит путем обоюдного разделения компонентов, то (1) если деление в конце концов прекращается, то в этой неразделенной частице не будет смешения целиком-и-полностью; (2) а если деление не останавливается, то оно должно перейти на нетелесные части величины (плоскости, линии и точки), но из них телесные компоненты смешения не могут состоять.

222.4-13. Допущение бесконечной делимости тел влечет за собой отрицание смешения целиком-и-полностью. Если бесконечное деление значит бесконечно долгое деление, то в таком случае всегда остается нечто еще не разделенное, следовательно, несмешанное.

222.13-26. Деление до бесконечности даст актуально бесконечные серии частей, имеющих величину, и получится бесконечно большое тело, состоящее из бесконечно больших частей. Если части не будут иметь величины, т.е. будут нетелесными, то выйдет нелепость: величина будет состоять из того, что величины не имеет.

9. Критика стоических примеров полного смешения.

222.26-222.35. Связь души с телом, света и воздуха, природы и растений, обладания и неживых тел существование смешения не доказывает, ибо каждое из попарно перечисленного как раз не отделимо одно от другого, ибо форма не существует отдельно от материи.

222.35-223.6. Огонь не смешан с железом или с любым другим горючим материалом. И первая материя не смешана с формой, разрушается только материя более сложная.

10. Учение стоиков о пневме.

223.6-17. Вместо того, чтобы приписать объединяющую силу пятому телу (эфиру), стоики приписывают ее какой-то пневме.

223.17-19. Учение о пневме ложно уже потому, что основано на ложном учении о проницаемости тел. Дополнительные доводы против:

223.20-27. Никакая пневма (горячий воздух) не может находиться внутри тел.

223.27-34. Пневма все объединяет, но ведь есть не только непрерывные, но и дискретные тела.

223.34-224.6. Понятие натяжения пневмы указывает на ее зависимость от чего-то другого, — получается, что причина связи всех сущих в космосе сама обязана своей связностью иной причине.

224.6-14. Если пневма — причина связи, то как возможно разделение?

224.14-24. Сама пневма не есть что-то простое, ибо составлена из огня и воздуха, но тогда огонь и воздух должны были существовать до пневмы, а стоики говорят, что благодаря пневме существуют все тела без исключения.

224.24-27. Не существует ничего, что было бы способно двигаться одновременно в противоположные стороны, как стоики говорят о пневме.

11. Учение стоиков о Боге.

224.27-225.4. Стоики не различают материю и форму, но роль того и другого приписывают пневме.  И Бог, и материя у них материальны, Бог целиком-и-полностью смешан с материей и тем самым оформляет ее. Все это неверно, потому что:

225.4-5. Учение о Боге — лишь продолжение ложного учения о взаимопроницаемости тел.

225.5-18. Бог тогда должен быть или простым телом, или составным телом, или неким пятым телом. Будучи простым или сложным телом, он должен проницать материю еще до смешения с нею и до своего собственного сотворения; он зависим от материи, а будучи таковым, он вечен лишь на словах.

225.19-226.10. Пронизывающий материю Бог не может быть назван творцом. Доказательство стоиков о проницании Богом материи от внутренней слаженности природных тел опровергается указанием на факты природной причинности, когда творец всегда находится вне.

226.10-16. Если Бог есть форма материи, материя не может быть бесформенной.

226.16-24. Если Бог есть форма материи и во время Мирового Пожара, то при остывании огонь превратится в другие тела, т.е. Бог изменится. И если причина такого изменения он сам, то Бог разрушает сам себя, что абсурдно.

226.24-30. Представление о Боге как творце самых ничтожных вещей не согласуется с естественным понятием о нем.

226.30-33. Если смешанные тела друг на друга воздействуют и испытывают ответное воздействие, то Бог будет получать воздействие от материи.

12. Итоговые замечания.

226.34-227.10. Учение о взаимопроницаемости тел — основа всей стоической философии; оно лежит в основании учения о началах, Боге, судьбе, провидении,  единстве и симпатии космоса.

227.10-17. Доктрина о взаимопроницаемости тел опирается на такие известные примеры, как прокаливание огнем железа, что стоики описывают как проницание одним телом другого.

227.17-228.4. Такое объяснение неверно: (1) в железе у огня нет горючей материи, (2) его не может поддерживать его собственная материя, (3) он должен быть отделен от своей собственной материи и поддерживаться влагой, присутствующей в самом железе, пока она не испарится.

Итак, в основном критика учения стоиков о смешении сводится к критике понятия взаимопроницаемости тел (на основании глав 5-9):

(1) тела друг для друга не проницаемы, потому что два тела не могут занимать одно и то же место, а допускать существование в теле пор бессмысленно; (2) если тела в смеси сохраняют свои качества, значит, они не смешаны, а вплотную сложены, если не сохраняют, то это не смесь, а раствор; (3) смешения целиком-и-полностью не может быть по той же причине, по какой не может быть актуально бесконечного деления. Наконец, (4) душа от тела (стоический пример смеси) не отделима, как форма не отделима от своей материи.

Основные аргументы Александра вполне выдержаны в духе Аристо­теля, более того, как выясняется при ближайшем рассмотрении, именно логика рас­суждений Аристотеля задает логику рассуждений Александра, — характерный при­мер: в главе 5 Александр доказывает, что два тела не могут быть взаимопроницаемы ни как таковые, ни поскольку в них имеются поры, но стоики, насколько известно, никогда не пытались доказать ни первого, ни второго, более того, интерпретация гипотетических пор как пустоты в телах вообще была невозможна в стоическом космосе, где пустоты нет. Откуда же появилась эта тема в трактате Александра? Можно с точностью указать источник — четвертая книга «Физики» Аристотеля, а также «О возникновении и уничтожении», кн. I, гл. 8, где Аристотель разбирает учения Эмпедокла и атомистов. Эти тексты постоянно нужно иметь в виду при чтении «О смешении».

Общее резюме Александра: все рассмотренные им учения о смешении «абсолютно нелепы» (pantelwV atopa), стоическое же учение, как он категорически заявит в заключительных строках трактата, «парадоксально и удивительно» (paradoxon te kai qaumaston dogma). Между тем как стоики, так и их критик Александр основывают свои учения на казалось бы одном и том же фундаменте — «очевидных и ясных для всех представлениях», называемых или «общими понятиями» (koinai ennoiai), или «естественными понятиями» (fusikai ennoiai), или «общепринятыми представлениями» (koinai prolhyeiV). Речь во всех случаях идет о принимаемых без доказательства первых аксиомах учения, истинность которых должна быть интуитивно ясна. Но вот что обнаруживается. Для стоиков таким ясным и очевидным понятием была мысль о взаимопроницаемости тел. На взгляд Александра «общепринятым понятием» является понятие о непроницаемости тел. В целом диалога между школами не получается: Александр не считает возможным принять язык чужой философии и предпочитает переводить стоиков на свой перипатетический язык. Неудивительно, что после такой герменевтической процедуры у стоиков все получается «нелепо».

IV

Заметную сложность при чтении трактата создает несистематическое использование терминов «миксис» и «красис» самим Александром. Например, в одних случаях он использует эти термины в духе Аристотеля синонимически (характерно для двух первых глав трактата). При этом оба термина выступают как родовые понятия для смешения. В других он строго различает mixiV («миксис») как родовое понятие для смешения вообще, а krasiV («красис») — как видовое понятие для стоического смешения целиком-и-полностью. «Тождественны ли mixiV и krasiV, или между ними имеется определенное различие. Как представляется, они различны: mixiV есть более общее понятие, а krasiV — более частное» (De mixt. 228.26-28). Такое различение характерно для центральных критических глав трактата.

Стоическое понятие «смешение целиком-и-полностью» передается в трактате несколькими способами. Во-первых, для этого как правило используется термин krasiV (или соответствующие глагольные формы kirnasqai/kekrasqai) в сочетании с дополнением olwn di¢ olwn (также olou di¢ olou и di¢ olwn). Но кроме этого понятие смешения целиком-и-полностью передается через подстановку di¢ olwn к любому из терминов, описывающих какое-либо смешение: di¢ olwn memigmena (221.15), ola di¢ olwn paratiqemena (218.8). Последний случай особенно любопытен, потому что paraqesiV («составление») как раз противопоставляется смешению-krasiV.

V

Правильное (аристотелевское) учение о смешении Александр излагает в гл. 13-15 трактата О смешении. Краткое содержание этих глав: смешиваются между собой сущности, способные существовать самостоятельно, т.е. тела. Словом красис обозначается смешение жидких тел. А чтобы жидкости могли образовать нечто единое, они должны быть способны взаимодействовать друг с другом. Чтобы взаимодействовать, они должны обладать взаимно противоположными свойствами (= противоположной формой), но одной подлежащей материей. Примером смешения и взаимодействия подобного рода могут быть четыре первоэлемента (гл. 13). Смешение отличается от возникновения и уничтожения тем, что при смешении исходные компоненты смеси сохраняются. Смешение — это соединение тел с противоположными свойствами в ходе их взаимодействия, но без уничтожения (гл. 14). Способность компонентов смеси выделяться из нее обратно объясняется в терминах возможности и действительности: в смеси компоненты находятся в возможности, но при известном воздействии извне могут перейти к своему действительному существованию. Например, в молоке жидкое и твердое содержатся в возможности, и если бросить в молоко горячий камушек, оно скиснет и из него получится творог и сыворотка (гл. 15).

VI

Заключительная глава трактата посвящена аристотелевскому учению о росте живых организмов. Переход к этому вопросу обусловлен продолжением критики стоической теории смешения целиком-и-полностью. В 233.14-24 Александр говорит, что некоторые философы пытались объяснить органический рост с помощью теории о взаимопроницаемости тел, и это воззрение следует опровергнуть. Александр делает это с помощью аргумента, основанного на  «О возникновении и уничтожении» I 5, 321b15-16: рост не может происходить за счет присоединения внешнего тела (пищи), поскольку это будет означать, что два тела займут одно место. Остальная часть главы представляет собой подробный парафраз аристотелевской дискуссии о росте из «О возникновении и уничтожении» I 5, с включением только двух упоминаний о стоическом понимании взаимопроницаемости тел (236.12-14 и 238.20-23). Помимо этого Александр в 234.5-9 говорит о том, что рост не есть смешение или возникновение, — это можно сопоставить с содержанием главы 14 (230.17) и главы 15 (231.30-232.18), где имеются аналогичные утверждения. Но этим, собственно говоря, и исчерпываются все упоминания о стоиках. В целом, эта самая длинная глава трактата не очень прочно связана с основным текстом трактата и выглядит как некий appendix к «О смешении».

Краткое аналитическое содержание «О смешении», гл. 16:

233.30-234.15 Рост происходит за счет усвоения пищи извне; пища производит изменение, а тело сохраняется.

234.15-235.14. Усваиваемая организмом пища становится прежде всего подобочастными частями организма (плотью, костями, кровью), а потом за счет подобочастных вырастают неподобочастные (руки, ноги, туловище).

235.14-236.14 Рост происходит не как рост материи (ибо материя изменчива, а растущее должно оставаться самим собой), а как рост формы. Это должно опровергнуть представление стоиков о том, что процессы питания и роста можно объяснить только через понятие взаимопроницания тел.

236.14-238.20. Механизм роста можно проиллюстрировать на таком примере: если на землю (самый тяжелый элемент) в центре мира положить нечто еще более тяжелое, это новое тело будет сверху подталкивать частицы земли вперед, пока новый центр тяжести земли не совпадет с центром мира.

Проблема питания и органического роста — особая тема античной физики. И эта часть трактата, как и соответствующие места из трактата Аристотеля, должна быть включена в более широкую перспективу исследования. Эту перспективу создают тексты, посвященные учению Аристотеля о душе, и в частности, его учение о растительной (питающейся) душе, — ибо «питаются те тела, в которых присутствует растительная способность», De mixt. 233.26-27. О растительной способности души Аристотель в «О возникновении и уничтожении» I 5 прямо не упоминает, хотя душа и эта ее способность им подразумеваются. Когда Иоанн Филопон будет комментировать «О возникновении и уничтожении», понятие растительной (питающейся) души будет упоминаться им систематически. Можно предположить здесь влияние интерпретации Александра Афродисийского и его утерянного комментария на «О возникновении».

Из сохранившихся текстов Александра тем же проблемам органического роста посвящены De anima 33,13-38 Bruns (комментарий на «О душе» II 4 Аристотеля) и Quaestiones I 5 («Почему рост происходит в отношении формы, а не в отношении материи»). Последний текст был переведен на арабский, а потом с арабского его перевел на латынь Герард из Кремоны; этот перевод был распространен в средние века как отдельный трактат De augmento («О росте»).

Перевод выполнен по изданию: R.B.Todd. Alexander of Aphrodisias on Stoic Physics. A Study of the De Mixtione with Preliminary Essays, Text, Translation and Commentary. Leiden, Brill, 1976. Немногочисленные расхождения с текстом Тодда оговорены в примечаниях. Деление текста на главы и абзацы соответствует изданию Тодда. Пагинация Тодда следует пагинации издания De Mixtione Брунса в CAG, Supplementum 2.2; согласно изданию Тодда, указание на страницу и строку делается для каждого нового абзаца. Названия глав с некоторыми изменениями воспроизводят названия, предложенные в книге Тодда. В квадратные скобки при переводе заключаются слова, которых в греческом нет, но которые представляются необходимыми для адекватного понимания мысли автора.

Как отметил Тодд, «мало надежды на то, что перевод такого сочинения, как De mixtione, будет полностью читабельным» (ук. соч., p. 93). Русский перевод еще с меньшим основанием претендует на читабельность, — у нас нет устоявшейся традиции перевода стоических терминов, которыми изобилует этот трактат, как и нет образцовых переводов технических терминов Аристотеля, — язык, на котором говорит Александр Афродисийский. Откорректировать перевод стоической терминологии, прояснить некоторые трудные места и избавиться от ряда ошибок мне помог Александр Арнольдович Столяров, глава и покровитель всех studiosos stoicorum. За помощь и поддержку — моя искренняя благодарность .

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел философия