Спиркин А.Г. Философия

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 20. Смысл истории и идея исторического прогресса

Продумывая в процессе работы над книгой логику состава ее проблематики, я счел необходимым и логичным завершить его рассмотрением таких двух фундаментальных вопросов, как смысл истории и идея исторического прогресса. Они логически вытекают из всего предыдущего содержания данного произведения и составляют необходимое звено как завершающая часть книги, венчая ее содержание.

§ 1. О смысле истории

Размышляя о смысле истории, К. Ясперс писал: “Мы стремимся понять историю как некое целое, чтобы тем самым понять и себя. История является для нас воспоминанием, о котором мы не только знаем, но в котором корни нашей жизни. История — основа, однажды заложенная, связь с которой мы сохраняем, если хотим не бесследно исчезнуть, а внести свой вклад в бытие человека. Историческое воззрение создает ту сферу, в которой пробуждается наше понимание природы человека”(1).

В постижении истории в ее единоцельности у человека происходит углубление самоосмысления: его духовный мир, приобщаясь к истории путем ее осознания и запоминания, как бы поднимается на высокую вершину, с которой ему становится виднее не только прошлое и не только настоящее, но в какой-то мере и грядущее. Он не только понимает все это глубже, но и по-иному оценивает себя. Историческое воззрение ставит перед нами зеркало, в котором мы, видя прошлое, лучше понимаем свою собственную природу: тут и пример для подражания, и укор нашей совести, и призыв к покаянию и к подвигу, к самосовершенствованию. И еще. Содержание исторически познанного отнюдь не безразлично для нас, оно становится составляющим моментом нашего бытия, порой даже неосознанно или, говоря точнее, в какой-то мере неосознанно.

Разве не в этом заключается смысл истории?! Правда, Ф. Ницше говорит: шаг за шагом мы боремся с исполином — случаем, и человечеством до сих пор правит бессмыслие! Можно согласиться с Ницше, ограничив обобщенную категоричность его утверждения. Да, в истории много бессмысленного, иррационального, даже нелепого и более того, просто омерзительного. Но сводится ли все в истории к бессмыслию? Такой вывод был бы неверным. В истории много и исключительно не просто разумного, но и гениального, например прогресс культуры, скажем, философии, творения гениев литературы, поэзии, живописи, скульптуры, достижения науки, техники и т.д. Постигая прошлое, мы черпаем силы в том, что было, что, по словам Ясперса, определило наше становление, что является для нас образцом, и безразлично, когда жил великий человек: все располагается как бы на одной вневременной плоскости чего-то очень значимого, и тогда данные исторические события воспринимаются нами как нечто непосредственно присутствующее в нашей жизни.

Что касается объективного смысла истории, то она, видимо, в своем пути во времени имеет какую-то объективную цель и время в ней расчленено на эпохи... и конечно. Никто из людей не ведает этого конца, но мы знаем, что конец этот наступит: ведь наш дом (планета Земля) не вечна, а к тому же многое в истории происходит стихийно, а люди немало совершают такого, что приближает гибель Земли. Было бы высокомерием сказать, что все мы поступаем мудро. Каждый, как ему кажется, действует разумно, но многие в действительности поступают жестоко и эгоистично, а в целом получается много просто преступного перед разумом истории. А преступное рано или поздно наказуется. Конечно, можно допустить, что все люди вдруг одумаются и начнут поступать по-Божески мудро, оберегая каждую травинку и каждое животное. Это, конечно, продлит жизнь на Земле. Но никто и ни при каких условиях не подарит человечеству такое благо, как вечность бытия(2).

И еще о смысле истории. Мудрость веков гласит: история учит нас тому, что у нее непременно нужно учиться. Для человека и общества важна сама возможность извлекать из прошедшего уроки для будущего, что позволяет нам осмыслить ход исторической жизни человечества и тем самым наметить философскую концепцию истории. Для этого необходимо знание прошлого соединить с тем, что нам открывает современная эпоха по отношению как к прошлому, так и к будущему. Сделать это возможно, по словам Н.И. Конрада, только принимая во внимание историю всего человечества, а не какой-либо группы народов или стран. И в заключение: решение вопроса о смысле истории, подобно вопросу о смысле нашего личного бытия в мире, может лишь несколько приблизить нас к крайней грани нашего понимания, но за ее пределами, тем более в безбрежной дали времени, для нас все окутано непроницаемой мглой.

(1) Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994. С. 240.

(2) Я писал это в грустную минуту моих раздумий, в глубокой ночи уединения и тревоги, в минуты возмущенного осознания того, как человечество издевается над нашей общей матерью-природой и как люди нередко издеваются друг над другом, погрязши во взаимной ненависти и злобе... Разве все это не заслуживает Суда Разума истории?! Разве Абсолютный Божественный разум не воздаст нам того, чего мы заслуживаем?! Да и сама всемирная история есть Всемирный Суд: он мудр и беспощаден, и все и всех ставит на свое место.

§ 2. Об историческом прогрессе

Идея прогресса. На протяжении почти всей истории развития философской мысли в ряду с другими фундаментальными идеями существенное место занимала идея прогресса. Большая часть человечества, прежде всего мыслители, верует в прогресс, т.е. не только в эволюцию, а в поступательное движение человечества к одной высшей разумной цели, к идеалу блага, достойного всеобщего желания, искупающего все жертвы, все страдания. И хотя иногда, как говорил Г. Лейбниц, и встречается попятное движение наподобие линий с заворотами, тем не менее в конце концов прогресс возобладает и восторжествует(1). Г. Гегель определял всемирную историю как “прогресс в сознании свободы — прогресс, который мы можем познать в его необходимости”(2).

Вопрос о прогрессе — это не простой вопрос умозрения, а жизненный вопрос о судьбе человека и всего человечества, а в еще более широком плане — и всего мирового бытия.

Процесс развития предполагает накопление качественных новообразований, которые необратимо уводят систему от ее исходного состояния в направлении либо повышения уровня организации системы, либо ее понижения, либо сохранения в общем того же уровня при некоторых модификациях. Такие формы развития выражаются категориями прогресса, регресса и одноплоскостного развития. Бросив взгляд на историю человечества, возвращаясь мыслью от звена к звену в глубь веков, мы обозреваем непрерывную цепь сменявших друг друга поколений людей. Каждое из них родилось, жило, радовалось, страдало и уходило в мир иной. Ткань всемирной истории состоит из вечно обрывающейся жизни индивидов и из непрерывной цепи того, что создано их усилиями.

Долог и тернист путь человечества. От первобытного стада до современных социальным систем, от каменного рубила до использования энергии атома, автоматики, электроники и информатики, от стойбища вокруг костра и шалаша до современных гигантских городов, от бродячих сообществ дикарей до великих наций, от примитивных знаний, переплетенных с мифологическими вымыслами, до глубоких и изощренных теорий...

На “подмостках” истории сыграно неисчислимое множество великих и малых, героических и гнусных, злодейских сцен, произошло множество кровавых войн. Подсчитано, что за шесть тысяч лет истории человечества на Земле было более 20 тысяч войн, которые унесли многие миллионы человеческих жизней — значительно больше, чем сейчас проживает на земном шаре; историки зарегистрировали всего лишь 292 мирных года за 3600 лет. В течение немногих месяцев, дней или даже часов разрушается то, что создавалось десятилетиями и столетиями. В истории возникают мощные государства, расцветают и гибнут колоссальные империи. Из великих, шедших в авангарде человеческой цивилизации, этносы становились малыми, из богатых — нищими. В огне революций сгорала власть одних социальных групп и рождалась власть других. Разбивались и рушились царские и королевские троны, срывались с голов короны, а сами головы нередко слетали с плеч. Уходят в небытие тираны, но, к сожалению, приходят новые.

Раздумья о социальном прогрессе приводят к противоречивым вопросам, например: становится человечество физически и духовно более здоровым и счастливым или нет? Развивается ли утонченность ума и чувства людей или современные люди не продвинулись в своем умственном развитии ни на йоту по сравнению с великолепием умов, скажем, в древних цивилизациях? Что принесла людям современная техника — этот “идол” человечества? Чем авангардизм и абстрактное искусство лучше полотен Рафаэля и Леонардо да Винчи? И чем пьесы или стихи наших современников лучше творений Шекспира, Гете, Пушкина, Лермонтова и Тютчева?

Прогресс в его чисто логическом смысле — есть всего лишь абстракция. Развитие искусства это особенно хорошо доказывает. Сравните такие шедевры, отдаленные друг от друга сотнями лет, как “Илиада” Гомера, “Божественная комедия” Данте, “Гамлет” Шекспира, “Фауст” Гете и “Евгений Онегин” Пушкина. Какое из этих произведений можно назвать более высоким по силе гениальности и художественности? Каждое из них — великое творение.

В науке проще — явное преимущество на стороне более современного автора: он или резко ограничил значимость своего предшественника, или отверг его теорию как ошибочную. Но Пушкин не отверг ничего в Шекспире. Время как бы еще более усиливает мощь художественного шедевра.

Некоторые авторы утверждают, что люди биологически, интеллектуально и нравственно вырождаются, доказывая это тем, что увеличивается число раковых больных, больных сердечно-сосудистыми, нервно-психическими, аллергическими и иными недугами; угрожающе много рождается детей с отклонениями от нормы в физиологической сфере, увеличивается число умственно отсталых. Следует также учесть еще число людей, страдающих СПИДом, наркоманией, алкоголизмом.

Нарушение экологического равновесия, чудовищное загрязнение окружающей среды, накопление термоядерных, химических, биологических средств массового истребления как “подарок” ученых. В результате всего этого современное человечество подошло вопреки своей воле к краю пропасти своего бытия в этом мире

Каждый новый источник энергии являет собой результат научных открытий, свидетельствуя о взлете научной мысли, способствующей дальнейшему прогрессу производительных сил. Но это я<е становится угрозой для жизни самого человека. Атомная физика и кибернетика (как и многое другое) тесно связаны с военным делом. Здесь приобретения оборачиваются потерями.

Сознание пронизывает гнетущее чувство какой-то бесперспективности: стоит ли бороться, стремиться к лучшему, заботиться о судьбах грядущего поколения, если все должно обратиться в тлен? Возникает крайне обостренное чувство обреченности человека в мире. Отсюда идеи трагической участи рода человеческого, о кризисе сознания, о крушении разума, отсутствие веры в позитивные программы выхода: ради чего жить, когда все идеалы прогресса померкли?

Некогда Ж.Ж. Руссо выдвинул тезис, что прогресс наук и искусств принес людям неисчислимый вред. Этот тезис парадоксален только на первый взгляд. Руссо уже тогда угадал противоречивый характер развития человеческой цивилизации: одним она несет благо, другим — страдания. Он воскресил идею “золотого века”, находившегося в далеком прошлом человечества. Тогда не было частной собственности, царило всеобщее равенство. Люди были детьми природы. Они находили пишу под любым деревом, утоляли жажду из первого попавшегося источника, постелью им служила трава под тем же деревом, которое давало пишу. Представление о “естественном человеке” у Руссо, хотя и питало Французскую революцию, по существу представляло собой реакцию, именно реакцию на христианское средневековое мировоззрение. Человечеству предлагалось отвернуться от уже некогда осознанного в христианстве и вновь, как в античности, обрести идеал в мифологизированном прошлом. Как ни привлекательна идея повернуть вспять прогресс с его нежелательными плодами, она и неосуществима, и есть мыслительная трусость; это попытка уйти от проблемы, а не решить ее. Выражаясь словами П. Флоренского, это попытка “замазать противоречие тестом философии”, вместо того чтобы взглянуть ему в глаза. Христианство, как видно из опыта, судит о человеке вернее, когда говорит о его греховной природе, чем философы, предполагающие идеальность “естественного человека”. А.И. Герцен метко подчеркнул:

“Руссо понял, что мир, его окружающий, не ладен; но нетерпеливый, негодующий и оскорбленный, он не понял, что храмина устаревшей цивилизации о двух дверях. Боясь задохнуться, он бросился в те двери, в которые входят, и изнемог, борясь с потоком, стремившимся прямо против него. Он не сообразил, что восстановление первобытной дикости более искусственно, нежели выжившая из ума цивилизация”.

Руссо оказал определенное влияние на Л.Н. Толстого в его проповеди опрощения. Н.А. Бердяев заметил, что и Руссо, и Толстой “смешивают падшую природу, в которой царит беспощадная борьба за существование, эгоизм, насилие и жестокость, с преображенной природой, с природой ноуменальной, или райской”(3).

Современная критика беспредельного технологического прогресса более изощренна, чем концепция Ж.Ж. Руссо. У нее есть несколько сторон. Во-первых, осознаны границы роста человеческой цивилизации, по крайней мере в пределах Земли. Как заметил А.И. Солженицын, черви, грызущие одно яблоко, должны понимать, что яблоко не бесконечно. Хотя сделанные в 70-е гг. оценки природных ресурсов оказались заниженными, самой проблемы это не снимает. Во-вторых, на разных направлениях чувствуется приближение некоего качественного перехода в новую эпоху, сопоставимого с переходом от средневековья к Новому времени (“новое средневековье” Бердяева). Этот переход должен включать в себя и перемещение ценностей с отказом от потребительской гонки — на пути “вверх”, как призывал Солженицын в Гарвардской речи. Типичными чертами этих концепций являются осознание неизбежности нынешнего этапа в истории человечества и стремление преодолеть его, а не просто отвернуться от него (мы не говорим о хиппи, одиночках, бегущих от цивилизации, и т.п., чье существование, кстати, тоже свидетельствует о переживаемом историческом переломе). Происходит поиск возможности применить плоды самого технологического прогресса к его “изживанию”, например пропаганда дробного, малого производства на основе самых передовых технологий. Характерно также стремление к религиозному осмыслению проблемы. Коротко говоря, современных критиков “прогресса” отличает от Руссо прежде всего желание идти не назад, а вперед.

Здесь имеет смысл вернуться к содержанию понятия “прогресс”. Заметим, кстати, что еще в первые десятилетия XX в. слово “прогресс” употреблялось обычно не само по себе, а чаще в конкретных оборотах вроде “прогресс народного хозяйства” и т.п. Современное словоупотребление (без дополнительных определяющих слов) в какой-то мере отражает тенденцию к оперированию обособленными понятиями, ставшими мифологемами, символами. Это вполне объективная тенденция, происходящая из того, что многие общие понятия действительно как бы вырвались на свободу в нашем веке, обретя определенную власть над вещными реалиями и человеческим сознанием, которому они раньше преданно служили. Попытка устроить жизнь на началах материализма обернулась неслыханным торжеством худшего варианта идеализма, торжеством автономно существующих фантастических идей над сознанием.

Что же сейчас имеют в виду, когда говорят о прогрессе и его издержках? Что вообще такое прогресс? По смыслу — это развитие к лучшему. Но как отличить его и как же может развитие к лучшему принести плохое?

Тут имеются две стороны. Во-первых, говоря об издержках и бедах, принесенных прогрессом цивилизации, подразумевают неявно содержание этого понятия, унаследованное от того, что считалось прогрессом (особенно экономическим и технологическим) еще в прошлом веке, вернее, современную экстраполяцию этих представлений.

Бросим хотя бы беглый взгляд на замечательные открытия, начиная с древних времен, в области математики, астрономии, физики, биологии, медицины, а уже в науке Нового и Новейшего времени — теории теплоты, электричества, магнетизма, оптики, теории относительности, квантовой механики, кибернетики и т.п. Поэтому совсем не удивительно, что идея научного прогресса оказалась доминирующей начиная уже с XVIII в., когда Ж. Кондорсе выпустил свою знаменитую книгу “Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума” (1794). Сторонником безграничного прогресса был И. Кант: он иронизировал над идеей остановки, “конца всего сущего”.

В XIX в. в таком прогрессе действительно видели путь к лучшему для человечества. Современное разочарование в прогрессе в первую очередь связано с обманутыми надеждами: прогресс технологии обернулся экологическими бедами и легкостью физической гибели человечества (оружие массового поражения, катастрофы на АЭС), социальные эксперименты привели к чудовищным жертвам и созданию вырождающихся тоталитарных обществ. “Земля большой утес, на котором приковано и терзается коршуном сомнения человечество, которое и есть истинный Прометей. Оно похитило свет и теперь переносит за это мучительные пытки”(4).

Остается пересмотреть понимание прогресса, вернее уточнить его критерии: что считать лучшим, что худшим, какое направление в развитии прогрессивно, какое реакционно. “Одним словом, все можно сказать о всемирной истории, все, что только самому расстроенному воображению в голову может прийти. Однако только нельзя сказать — что благоразумно. На первом слове поперхнетесь”(5). Тут большое поле для критического разума, выводы которого нам будут казаться парадоксальными, пока мы не отрешимся от прогрессистских иллюзий XVIII—XIX в.(6)

Но, во-вторых, все сказанное выше об онтологической природе противоречий, их абсолютной неизбежности свидетельствует о том, что плата за прогресс будет всегда, как бы хорошо мы ни скорректировали это понятие. И это, пожалуй, более важная сторона проблемы. В рамках материального, тварного мира человек не может преодолеть трагичность бытия. Опрометчиво рассчитывать на посюстороннее решение всех проблем, на благоприятный ход прогресса (при самом верном его понимании). Христианская надежда совершенно отлична от “исторического оптимизма”. Она имеет основание вне этого мира и обращена не к обществу, не к массам, а к личности.

Возможность конфликта между общим “прогрессом” и личностью давно открыта в русской литературе и русской философии. По словам С.Н. Трубецкого, человек не может мыслить свою судьбу независимо от судьбы человечества, того высшего собирательного целого, в котором он живет и в котором ему раскрывается полный смысл жизни. С одной стороны, общество заключает в себе родовую основу личной жизни, а с другой — оно есть нечто сверхличное, разумное, нравственное и правовое целое. На низших ступенях своего становления, когда разумное начало было еще слабо развито, в большей мере проявлялись родовое начало, силы инстинкта и механизмы здравого житейского смысла, на высших — общественные отношения все более и более подчиняются сознательным разумным нормам. Так что становление и совершенствование личности и общества и их разумный прогресс взаимно обусловливают друг друга. Каков же смысл и объективная цель этого прогресса?

Несомненно, объективной целью истории является создание все более совершенного общества: общественные союзы, появляющиеся от начала, вступают во взаимные столкновения, в общую борьбу за выживание и реализацию личных и групповых интересов. В истории общества (как в большом спорте) выживали и процветали наиболее сильные, жизнеспособные, находчивые как личности, так и сообщества и вообще общественные структуры более широкого национального и многонационального масштаба, наиболее солидарные, разумные и наиболее культурные.

Солидарность объединяла народы и способствовала их прогрессу: разумный смысл человечества не может заключаться в бесконечном порождении борющихся, враждующих, воюющих государств, соперничающих в величине и разрушительной силе и пожирающих друг друга, используя все более смертоносное оружие.

“Если прогресс — цель, то для кого мы работаем?. Кто этот Молох(7), который, по мере приближения к нему тружеников, вместо награды пятится и в утешение изнуренным и обреченным на гибель толпам, которые ему кричат: осужденные на смерть приветствуют тебя, только и умеет ответить горькой насмешкой, что после их смерти все будет прекрасно на земле? Неужели и вы обрекаете современных людей на жалкую участь кариатид, поддерживающих террасу, на которой когда-нибудь другие будут танцевать... или на то, чтобы несчастными работниками, которые по колено в грязи тащат барку с таинственным руном и с смиренной надписью “прогресс в будущем” на флаге. Утомленные падают на дороге, другие со свежими силами принимаются за веревки, а дороги, как вы сами сказали, остается столько же, как и при начале, потому что прогресс бесконечен. Это одно должно было насторожить людей; цель бесконечно далекая — не цель, а если хотите, уловка; цель должна быть ближе, по крайней мере заработанная плата или наслаждение в труде”(8).

Ф.В. Шеллинг, например, говорил: идея непрекращающегося прогресса есть идея бесцельного прогресса, а то, что не имеет цели, не имеет и смысла; бесконечный прогресс — это самая пустая и мрачная мысль. С.Н. Булгаков вторит ему: теория прогресса подобна тусклой свече, которую кто-то зажег в самом начале темного бесконечного коридора. Свеча скудно освещает уголок в несколько футов вокруг себя, но все остальное пространство объято глубокой тьмой. Наука не в силах раскрыть будущих судеб человечества, она оставляет нас относительно них в абсолютной неизвестности.

Отрадная уверенность, что все доброе и разумное в конце концов восторжествует и непобедимо, не имеет никакой почвы в механистическом миропонимании: ведь здесь все абсолютная случайность. И отчего же та самая случайность, которая нынче превознесла разум, завтра его не потопит, и которая нынче делает целесообразными знание и истину, завтра не сделает столь же целесообразными невежество и заблуждение? Или история знает крушения гибели целых цивилизаций? Или она свидетельствует о правильном и неправильном прогрессе?

Забудем о мировом катаклизме или застывании Земли и всеобщей смерти как окончательном финале исторг человечества, но уже сама по себе перспектива абсолютной случайности полная непроглядного мрака и неизвестности, не принадлежит к числу бодрящих. И на это нельзя возражать обычным указанием, что будущее человечество лучше нас справится со своими нуждами, ибо ведь речь идет не о будущем человечестве а о нас самих, о том, как мы представляем свою судьбу. Едва ли кого-либо действительно удовлетворит такой ответ. Нет, говорят скептики, все, что имеет сказать здесь наука, это одно: непознаваемо. Разгадать сокровенный смысл истории и ее конечную цель, оставаясь собой, она не может.

Но, конечно, на этом ответе никогда не может успокоиться человеческий дух. Остановиться на таком ответе — это значит стать спиной к самым основным вопросам сознательной жизни, после которых уже не о чем спрашивать.

О критериях прогресса. С общей точки зрения мерой прогресса может служить продвижение от простого к сложному, повышение сложности организации. Восходящее развитие связано с повышением уровня организации и соответственно сложности системы, что влечет за собой усиление роли внутренних факторов в составе целого по сравнению с внешними, С ростом активности системы, возможности ее самосохранения, а также относительной самостоятельности.

Такая формулировка особенно созвучна нашему веку, когда появились общие теории: типа теории систем” кибернетики или более ранней “тектологии”. “Организованность повышается количественно тогда, когда в рамках данной формы” приданной ее структуре объединяются, накопляется более значительная сумма элементов-активностей, например, когда масса тучности или планеты возрастает за счет материала окружающий ее пространств. Структурно организованность повышается тогда, когда в рамках системы ее активность соединяется с меньшими дизингрессиями, например, когда в механизме уменьшаются вредные частей, когда увеличивается коэффициент использования энергии, т.е. становятся меньше ее бесплодные затраты”(9).

Современная математика научилась придавать числовое выражение сложности системы. Оно базируется на сложности, ее описания, грубо говоря, на потребном для этого количестве знаков.

В естественно-научных рамках прогресс обычно характеризуют как общее совершенствование системы, связанное с повышением ее витальности, устойчивости, информационной емкости и увеличением возможностей ее дальнейшего развития и функционирования, ее адаптивности к внешним и внутренним фактором распада. Так, в истории человечества совершенствование связывают с повышением уровня жизнеспособности и устойчивости, с возрастанием производительности труда, совершенствованием механизмов управления.

Тот способ производства и распределения материальных благ является более прогрессивным, который обеспечивает большую заинтересованность человека в труде и производстве капитала.

При рассмотрении критерия экономического прогресса нужно исходить не столько из уровня и темпов развития производства, как такового, сколько из уровня жизни трудящихся и роста народного благосостояния(10).

Без сомнения, высшее мерило прогрессивности всех общественных явлений — человеческая личность. Исторический прогресс находит свое отражение в развитии и удовлетворении потребностей человека в научном, философском, эстетическом познании мира, в развитии и удовлетворении потребности жить по благородным нормам истинно человеческой морали — морали высокого уважения к себе и другим. Существенным мерилом исторического прогресса является возрастание свободы в ее разумном употреблении.

Существует точка зрения, согласно которой невозможно решать проблему критериев прогресса вообще. Эту проблему надо рассматривать применительно лишь к определенным системам, хотя и глобального масштаба, например к обществу, обобщением процесса развития которого она первоначально и явилась. Ее сложнее решать применительно к животному миру и тем более растительному. А говорить о прогрессе применительно к физической реальности вообще не стоит.

Некоторые утверждают, что можно говорить об универсальности прогресса: от элементарных частиц к атому, а потом к молекуле и затем к коммунизму(11).

Как мы уже говорили, тема прогресса в искусстве еще более осложняется.

А вот прогресс в нравственности? Можно ли сказать, что современные люди более нравственны, чем прежние(12)?! Посмотрев на то, что происходит с нравственным миром человека и человечества, можно ли со спокойной совестью сказать, что в процессе исторического развития увеличивается, к примеру, “сумма” человеческого счастья? По крайне мере, это весьма сомнительно. И все мы не без чувства тревоги наблюдаем это.

А вот в технике? Тут, как уже говорилось, прогресс достаточно очевиден(13).

Есть области, в которых прогресс тоже несомненен — это области познания и экономики. В познании человечество идет к одной определенной и ясной цели — к истине, знание дает нам все больше возможности его практического применения во всех сферах нашего бытия. Распространяясь в массах, оно просвещает, возвышает, объединяет человечество духовным массивом единой культуры.

Но разве наука сама по себе может дать человеку и человечеству всю полноту блага — духовного и телесного?

Было бы очень наивным полагать, что исторический прогресс являет собой какое-то торжественное шествие человечества только прямо вперед и только непременно вверх, при этом во всех отношениях.

Но не будем впадать в пессимизм: он не обладает возвышающей душу силой.

А мы с вами, читатель, с пылкой страстью, а порой и отчаянием или с животворящей надеждой в сердце устремляем любознательный взор наш в исторические и грядущие дали, туда, где синеет таинственная линия горизонта “зараз и закрывающего и приоткрывающего загадочные дали” будущего. И пусть живым трепетом этой тайны и ободряющей деятельной надеждой исполняется душа наша!

Вот и все.

(1) См.: Лейбниц Г.В. Сочинения: В 4 т. М„ 1984. Т. 3. С. 380.

(2) Гегель Г.В.Ф. Сочинения. М., 1948. Т. VIII. С. 19.

(3) Бердяев Н.А. Русская идея. СПб., 1907. С. 3.

(4) Гейне Г. Полное собрание сочинений. СПб., 1904. Т. 4. С. 390.

(5) Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: В 12 т. М., 1982. Т. 2. С. 422.

(6) Например, и на Западе, и у нас широко и некритически повторяют представление XIX в. о социализме как некоем общественном идеале, основанном на справедливости, равенстве распределения жизненных благ. Современные прогрессивные публицисты у нас теперь нередко усматривают социалистические черты то в шведском устройстве общества, то едва ли не в современном “капитализме” США и Германии. Соответственно неуспех, мягко говоря, социального эксперимента в нашей стране интерпретируется, как то, что “социализма мы не построили”, “социализма у нас еще не было” и т.д. Вопрос не праздный, ибо от ответа на него зависит, что делать дальше, к чему стремиться в практической деятельности. Неожиданными для многих могут прозвучать слова А.И. Солженицына, что на самом деле социализм с древних времен (социалистические учения в первую очередь, и социалистические государства, например, империя инков) был вовсе не прогрессом, а явлением реакционным, “реакции: Платона — на греческую культуру, гностиков — на христианство, реакции — одолеть распрямление человеческого духа и вернуться к приземленному бытию самых примитивных государств древности” (Сочинения. Т. 10. Вермонт, Париж. 1981. С. 456). Эта концепция изложена в работе И.Р. Шафаревича “Социализм как явление мировой истории” (Париж: ИМКА-пресс, 1977).

(7) Молох — в мифологии древних финикиян, карфагенян, израильтян и др. бог солнца, огня и войны, которому приносились человеческие жертвы; символ жестокой силы, требующей множества человеческих жертв.

(8) Герцен А. Н. Собрание сочинений : В 30т. М., 1956. Т. VI С.35-36

(9) Богданов А.А. Всеобщая организационная наука. Тектология. М.; Л., 1929. С. 89.

(10) Современные социологи пользуются понятием “качество жизни”, более широким, чем “уровень”, включающим также общественную защищенность, устойчивость существования и т.д.

(11) По остроумному замечанию Вл. Соловьева, сторонники “теории прогресса” мыслят странным силлогизмом: человек произошел от обезьяны, следовательно, мы должны любить друг друга.

(12) “При рыцарях не было концлагерей! И душегубок не было!” (Солженицын А. В круге первом. Вермонт, Париж, 1978. С. 369).

(13) Хотя... Вот крупноблочное строительство — вполне очевидно прогрессивнее дедовских методов. Но выясняется, что железобетон разрушается едва не в 50 лет (коррдирует и лопается стальной прут), а старые каменные дома, сложенные вручную, практически вечны. Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел философия