Поппер К. Открытое общество и его враги. Время лжепророков: Гегель, Маркс и другие оракулы

ОГЛАВЛЕНИЕ

Пророчество Маркса

Глава 20. КАПИТАЛИЗМ И ЕГО СУДЬБА

Согласно марксистской доктрине, капитализму присущи внутренние противоречия, грозящие ему крахом. Первый шаг пророческого доказательства Маркса состоит в детальном анализе этих противоречий и тех изменений, которые они вызывают в обществе. Особенность данного шага состоит не только в том, что он играет ключевую роль во всей марксистской теории. На него Маркс затратил большую часть своих усилий: практически все три тома «Капитала» (около 2 200 страниц в первом издании1) посвящены анализу противоречий капитализма. Этот шаг является также наиболее конкретным шагом во всем доказательстве, поскольку основан на подкрепленном статистическими данными дескриптивном анализе экономической системы того времени — системы не ограниченного, или не регулируемого, законодательно капитализма2. По словам Ленина, «неизбежность превращения капиталистического общества в социалистическое Маркс выводит всецело и исключительно из экономического закона движения современного общества».
Прежде чем дать подробное объяснение первого шага пророческого доказательства Маркса, я постараюсь кратко изложить основные идеи доказательства в целом. Маркс полагал, что капиталистическая конкуренция вынуждает капиталиста действовать вопреки его желанию. Она заставляет его накапливать капитал, что противоречит его глобальным экономическим интересам (потому что накопление капитала может привести к снижению прибыли). Действуя вопреки личным интересам, капиталист, тем не менее, способствует историческому развитию, невольно действует в интересах экономического прогресса и социализма. Это объясняется тем, что накопление капитала означает: (а) высокую производительность труда, увеличение богатства и его концентрацию в руках небольшого числа владельцев; (b) рост пауперизма и нищеты — рабочие содержатся на голодном пайке, нищенской заработной плате главным образом потому, что избыток рабочих рук, называемый «промышленной резервной армией», позволяет удерживать заработную плату на минимальном уровне. Экономический цикл любой длительности не допускает поглощения избытка рабочей силы растущей индустрией. Капиталист ничего не может изменить, даже если бы он захотел это сделать, поскольку имеющаяся при капитализме тенденция понижения нормы прибыли лишает его возможности вести эффективную экономическую дея-

194

тельность. Таким образом, капиталистическое накопление оказывается, по Марксу, саморазрушительным и внутренне противоречивым процессом, несмотря на то, что оно благоприятствует техническому, экономическому и историческому прогрессу на пути к социализму.
I
В качестве посылок первого шага пророческого доказательства у Маркса выступают законы капиталистической конкуренции и накопления средств производства, а заключением является закон роста богатства одних членов общества и нищеты других. С рассмотрения этих посылох и заключения я и начну анализ этого шага марксова доказательства.
При капитализме конкуренция играет важную роль. В «Капитале»3 Маркс писал, что «конкурентная борьба» ведется посредством такого удешевления произведенных товаров, на какое только способен участник конкуренции. «Дешевизна товаров, — объясняет Маркс, — зависит caeteris paribus [при прочих равных условиях ] от производительности труда, а последняя — от масштаба производства».
В производстве большого масштаба, как правило, можно использовать более специализированное и качественное оборудование, что повышает производительность труда рабочих и позволяет капиталисту производить и продавать товары по более низким ценам. «Поэтому меньшие капиталы побиваются большими... Конкуренция... всегда кончается гибелью многих мелких капиталистов, капиталы которых отчасти переходят в руки победителя, отчасти погибают». (Этот процесс, как показывает Маркс, значительно ускоряется с помощью кредитной системы.)
Согласно анализу Маркса, процесс накопления, вызванный конкуренцией, имеет два различных аспекта. С одной стороны, чтобы выжить, капиталист вынужден накапливать все больше и больше капитала. На практике это выражается в увеличении инвестиций в новое оборудование с целью непрерывного повышения производительности труда рабочих. С другой стороны, накопление капитала означает концентрацию все больших богатств в руках отдельных капиталистов и класса капиталистов в целом. Вместе с тем происходит сокращение числа капиталистов или, как называл это Маркс, централизация4 капитала (в отличие от простого накопления, или концентрации).
Термины «конкуренция», «накопление» и «повышение производительности труда», согласно Марксу, обозначают

195
три фундаментальные тенденции всего капиталистического производства. Именно эти тенденции я имел в виду, когда говорил о «законах капиталистической конкуренции и накопления» как посылке первого шага доказательства Маркса. Что же касается терминов «концентрация» и «централизация», то они обозначают тенденцию, о которой шла речь в одной из частей заключения, полученного на первом шаге марксова доказательства, — непрерывный рост богатства и его концентрацию в руках все меньшего числа владельцев. Вторую часть упомянутого заключения, т. е. закон обнищания, можно получить только с помощью более сложных рассуждений. Однако прежде чем изложить эти рассуждения, я объясню, в чем же состоит эта вторая часть заключения.
Термин «обнищание» в том смысле, в каком его использует Маркс, может обозначать две различные вещи: либо экстенсивный рост нищеты, т. е. обнищание все большего числа людей, либо интенсивный рост нищеты, т. е. усиление страданий этих людей. Вне всякого сомнения, Маркс полагал, что нищета возрастает и экстенсивно, и интенсивно. Однако это уже больше, чем требуется для обоснования его позиции. Для пророческого доказательства вполне (если не лучше5) подошла бы интерпретация термина «обнищание» в широком смысле, а именно — нищета возрастает экстенсивно, в то время как степень обнищания не обязательно увеличивается, но в любом случае заметно не снижается.
Здесь необходимы дополнительные, очень существенные комментарии. Согласно Марксу, обнищание неразрывно связано с усилением эксплуатации наемных рабочих, увеличением не только числа эксплуатируемых рабочих, но и степени самой эксплуатации. Следует признать, что это сопровождается ростом численности и тяжести положения безработных, которых Маркс называл6 (относительно) «избыточным населением» или «промышленной резервной армией». Функция безработных в этом процессе состоит в том, чтобы оказывать давление на работающих, помогая таким образом капиталистам получать прибыль за счет наемных рабочих, т. е. способствовать их эксплуатации.
Маркс писал7, что промышленная резервная армия, «которой может располагать капитал... так же абсолютно принадлежит ему, как если бы он вырастил ее на свой собственный счет. Она поставляет для его изменяющихся потребностей самовозрастания постоянно готовый, доступный для эксплуатации человеческий материал... Промышленная резервная армия... в периоды застоя и среднего оживления оказывает давление на активную рабочую армию и сдерживает ее тре-

196
бования в период избыточного производства* и пароксизмов». Согласно Марксу, обнищание, в сущности, есть усиление эксплуатации рабочей силы, и поскольку рабочая сила безработных не эксплуатируется, они — безработные — выступают в качестве бесплатных помощников капиталистов, помогающим им эксплуатировать тех, кто работает. Этот момент важен, поскольку позже марксисты часто ссылались на безработицу как на один из эмпирических фактов, подтверждающих пророчество о том, что нищета будет расти. Однако факт безработицы мог бы подтвердить теорию Маркса лишь в том случае, если бы она сопровождалась и усилением эксплуатации работающих — длинным рабочим днем и низкой реальной заработной платой.
Сказанного достаточно для того, чтобы раскрыть значение термина «обнищание», но необходимо еще объяснить, в чем состоит закон обнищания, который, по словам Маркса, он открыл. Я имею в виду доктрину Маркса, на которой держится все его пророческое доказательство, — доктрину, согласно которой капитализм не в состоянии уменьшить нищету рабочих, поскольку капиталист, находясь под сильным давлением механизма капиталистического накопления, вынужден переносить это давление на рабочих, чтобы самому не стать его жертвой. Именно поэтому капиталист не может пойти на компромисс и удовлетворить то или иное важное требование рабочих, даже если бы он и захотел это сделать. Именно поэтому «капитализм нельзя реформировать, а можно только уничтожить»8. Ясно, что этот закон является главной частью заключения, полученного Марксом на первом шаге его доказательства. С первой частью заключения, — законом роста богатства — было бы все ясно, если бы часть увеличивающегося богатства могла достаться рабочим. Маркс же считал, что это невозможно. Поэтому главным объектом нашей критики будет марксово утверждение о том, что рабочие не могут получить свою долю общественного богатства. Однако, прежде чем критиковать доводы Маркса в пользу такого утверждения, я коротко прокомментирую саму первую часть полученного им заключения — теорию роста богатства.
Тенденция накопления и концентрации богатства, которую описывает Маркс, вряд ли вызывает сомнение. С его теорией повышения производительности труда в основном также можно согласиться. Несмотря на то, что рост промышленного предприятия не всегда благотворно влияет на произ-
* Этим термином К. Поппер заменяет термин К. Маркса «Ueberproduktion» («перепроизводство») — см. примечание 7 К. Поппера к настоящей главе. — Прим. редактора и переводчика.

197
водительность труда, усовершенствование и накопление оборудования всегда полезны. Что же касается тенденции централизации капитала в руках все меньшего числа владельцев, то дело обстоит отнюдь не так просто. Разумеется, такая тенденция есть, и можно быть уверенным, что при не ограниченном законодательно капитализме почти ничто не мешает ее развитию. Против этой части марксова анализа мало что можно возразить, если рассматривать ее как описание не ограниченной, или не регулируемой, законодательно системы капитализма. Если же считать это пророчеством, то в таком пророчестве можно усомниться. Ведь сегодня известно много способов, которыми законодательство может помешать развитию этой тенденции. Против централизации капитала можно эффективно применять подоходные налоги и налоги на наследство, что уже и делалось. Можно также использовать, хотя, возможно, с меньшим эффектом, антимонопольное законодательство. Поэтому для того, чтобы оценить силу пророческого доказательства Маркса, нужно обсудить возможность кардинального усовершенствования такого государственного регулирования. Я утверждаю, что аргумент, лежащий в основе марксова пророчества относительно централизации капитала, или уменьшения числа капиталистов, является неубедительным.
Рассмотрев основные посылки и заключения первого шага марксова доказательства и опровергнув одно заключение, мы можем полностью сосредоточить внимание на том, как Маркс приходит к другому заключению — пророческому закону обнищания. В марксовом обосновании этого пророчества можно выделить четыре основных момента. О них пойдет речь в следующих четырех разделах данной главы в таком порядке: раздел II — теория стоимости; раздел III — воздействие численности избыточного населения на уровень заработной платы; раздел IV — экономический цикл; раздел V — последствия закона понижения нормы прибыли.
II
Теория стоимости Маркса, которую и марксисты, и антимарксисты обычно называют краеугольным камнем марксистского учения, на мой взгляд, не играет в нем важной роли. Однако я должен остановиться на этой теории — вместо того, чтобы немедленно продолжить изложение своих критических замечаний — по одной-единственной причине: согласно общему мнению, она очень важна, и я не смогу объяснить свое несогласие с такой ее оценкой, не обсудив самой этой теории.

198
При этом я хочу подчеркнуть следующее: утверждая, что теория стоимости не является важной частью марксизма, я скорее защищаю Маркса, чем критикую его. Ведь нет сомнений в том, что многочисленные критики, показавшие, что марксистская теория стоимости сама по себе очень слаба, в основном правы. Впрочем, они могут и ошибаться, однако в этом случае, установив, что основные марксистские истори-ко-политические доктрины можно сформулировать абсолютно независимо от противоречивой теории стоимости, мы тем самым только укрепляем позиции марксизма.
Идея так называемой трудовой теории стоимости9, заимствованная Марксом у его предшественников (в частности, он ссылается на Адама Смита и Давида Рикардо) и приспособленная для его целей, достаточно проста. Если вы нанимаете плотника, вы платите ему за время работы. Если его спросить, почему эта работа дороже другой, он скажет, что она требует больших затрат труда. В дополнение к оплате труда вы должны, разумеется, оплатить и лесоматериалы. Однако, если посмотреть на ситуацию более внимательно, то окажется, что вы косвенным образом платите за труд, вложенный в посадку, вырубку, транспортировку, обработку леса и т. д. Такой анализ приводит к общей теории, согласно которой плата за работу или любой приобретаемый товар должна приблизительно соответствовать количеству затраченного труда, т. е. количеству рабочего времени, необходимому для производства этого товара.
Я сказал «приблизительно», потому что реальные цены колеблются. Однако за ценами всегда стоит — или, по крайней мере, кажется, что это так, — нечто более стабильное, некая средняя цена, вокруг которой колеблются10 реальные цены и которую называют «меновой стоимостью», или просто «стоимостью», вещи. Исходя из этой общей идеи, Маркс определял стоимость товара как среднее количество рабочего времени, необходимое для его производства (или воспроизводства).
Почти столь же проста идея, лежащая в основе теории прибавочной стоимости. Она тоже взята Марксом в адаптированном варианте у его предшественников. (Энгельс утверждал11 — может быть, ошибочно, но я буду здесь следовать его трактовке, — что в качестве основного источника этой теории Маркс использовал труды Д. Рикардо.) Теория прибавочной стоимости представляет собой попытку ответить, не выходя за рамки трудовой теории стоимости, на вопрос, как капиталист получает прибыль. Если предположить, что произведенные на фабрике товары продаются на рынке в строгом соответствии с их действительной стоимостью, т. с. количест-

199
вом необходимого для их производства рабочего времени, то у капиталиста есть только один способ получить прибыль — платить рабочим меньше, чем стоит продукт их труда. Следовательно, заработная плата рабочего представляет собой стоимость, которая не равна рабочему времени, затраченному им на работу. Поэтому рабочий день рабочего можно разделить на две части: время, которое он затратил на создание стоимости, равной своей заработной плате, и время, затраченное на создание стоимости для капиталиста12. Аналогичным образом можно разделить на две части и всю созданную рабочим стоимость — на стоимость, равную его заработной плате, и так называемую прибавочную стоимость. Прибавочная стоимость присваивается капиталистом и является единственной основой его прибыли.
Пока все это достаточно просто. Однако здесь возникает теоретическая трудность. Теория стоимости была введена Марксом для того, чтобы объяснить, как складываются реальные цены, по которым обмениваются товары. При этом предполагалось, что капиталист может получить на рынке полную стоимость своего продукта, т. е. продать его по цене, соответствующей общему количеству рабочего времени, затраченного на его производство. Вместе с тем оказывается, что рабочий не получает полной цены за товар, который он продает капиталисту на рынке труда. Это значит, что рабочий обманут или ограблен, во всяком случае, ему не платят согласно общему закону теории стоимости, который гласит, что все реальные цены, по крайней мере в первом приближении, определяются стоимостью товара. (Энгельс говорил, что эту проблему осознавали представители экономической школы, которую Маркс называл «школой Рикардо». Энгельс утверждал13, что именно неспособность решить данную проблему привела к развалу этой школы.) Достаточно очевидным казалось следующее решение возникшей проблемы. Капиталист владеет монополией на средства производства и может использовать свою исключительную экономическую власть для того, чтобы вынудить рабочих заключить договор, который нарушает закон стоимости. Такое решение (которое я считаю вполне возможным) полностью разрушает трудовую теорию стоимости. Ведь теперь оказывается, что некоторые цены, например величина заработной платы, не соответствуют стоимости даже в первом приближении. Значит, в силу аналогичных причин, то же самое может оказаться верным и для цены других товаров.
Такова была ситуация, когда Маркс взялся спасти трудовую теорию стоимости от краха. С помощью другой — про-

200
стой, но блестящей идеи он успешно показал, что теория прибавочной стоимости не только совместима с теорией трудовой стоимости, но может быть логически выведена из нее. Для того, чтобы сделать такой вывод, достаточно лишь спросить себя: какой именно товар рабочий продает капиталисту? Ответ Маркса таков: не только свое рабочее время, но всю свою рабочую силу. То, что капиталист покупает или нанимает на рынке труда, есть рабочая сила рабочего. Теперь предположим, что этот товар продается по его истинной стоимости. Какова же эта стоимость? Согласно определению, стоимость рабочей силы есть среднее рабочее время, необходимое для ее производства или воспроизводства. Это есть не что иное, как время, необходимое для производства средств существования рабочего (и его семьи).
Таким образом, Маркс приходит к следующему результату. Действительная стоимость рабочей силы равна количеству рабочего времени, необходимого для производства средств существования рабочего. По этой цене рабочая сила продается капиталисту. Если рабочий способен трудиться большее количество времени, то его прибавочный труд принадлежит покупателю или нанимателю его рабочей силы. Чем выше производительность труда, т. е. чем больше рабочий может произвести за один час, тем меньше времени требуется для производства средств его существования и тем больше времени остается для его эксплуатации. Это показывает, что основой капиталистической эксплуатации является высокая производительность труда. Если бы рабочий мог произвести за день не больше того, в чем он ежедневно нуждается, эксплуатация была бы невозможна без нарушения закона стоимости, она была бы возможна только с помощью обмана, воровства и грабежа. Однако благодаря применению техники, производительность труда возросла настолько, что человек может произвести намного больше того, что ему необходимо, и поэтому капиталистическая эксплуатация становится возможной. Она возможна даже в таком капиталистическом обществе, которое является «идеальным» в том смысле, что любой товар, включая рабочую силу, продается и покупается по своей настоящей стоимости. В таком обществе суть эксплуатации не в том, что рабочему не платят «настоящую цену» за его рабочую силу, а в том, что рабочий настолько беден, что вынужден продавать свою рабочую силу, в то время как капиталист достаточно богат для того, чтобы закупать рабочую силу в большом количестве и извлекать из этого прибыль.
Разрабатывая теорию прибавочной стоимости14, Маркс на некоторое время спас от краха трудовую теорию стоимости,

201
и я готов признать, что это было первоклассным научным результатом, несмотря на то, что я считаю всю «проблему стоимости» (в смысле «объективной», или действительной, стоимости, вокруг которой колеблются цены) несущественной для марксистского учения в целом. Маркс не только спас теорию, выдвинутую «буржуазными экономистами», он сделал больше. Одним росчерком пера он дал теоретическое объяснение эксплуатации, а также того, почему заработная плата рабочих колеблется вокруг прожиточного (или нищенского) минимального уровня. Однако самый большой успех Маркса заключался в том, что он мог теперь, в соответствии со своей экономической теорией, объяснить особенности правовой системы капитализма и причины того, почему капиталистический способ производства стремится предстать под правовой маской либерализма. Новая теория привела Маркса к следующему заключению. Когда применение новой техники вызвало многократное повышение производительности труда, возникла новая форма эксплуатации, при которой вместо жестокого принуждения использовался свободный рынок. Эта новая форма эксплуатации была основана на «формальном» соблюдении принципов справедливости, равенства перед законом и свободы. По словам Маркса, капиталистическая система представляет собой не только систему «свободной конкуренции», она «покоится на эксплуатации чужой, но формально свободной рабочей силы»15.
Я не могу здесь подробно описывать достойное удивления множество приложений, найденных Марксом для его теории стоимости. Для меня это не столь существенно, поскольку моя критика покажет, каким образом теорию стоимости вообще можно элиминировать из всех проведенных Марксом исследований экономической системы капитализма. Тремя основными моментами моей критики являются следующие: (а) теории стоимости Маркса недостаточно для того, чтобы объяснить сущность эксплуатации; (b) для такого объяснения достаточно принять некоторые дополнительные допущения, что делает теорию стоимости излишней; (с) теория стоимости Маркса — это эссенциалистекая или метафизическая теория.
(а) Фундаментальный закон теории стоимости — закон, согласно которому цены практически всех товаров, включая заработную плату, определяются их стоимостью, или точнее — цены товаров, по крайней мере в первом приближении, пропорциональны количеству рабочего времени, необходимому для их производства. Этот закон — я буду называть его «законом стоимости» — ставит нас перед новой проблемой. Почему так происходит? Очевидно, что ни продавец, ни

202
покупатель не могут с первого взгляда определить, сколько времени нужно для производства товара, но даже если бы это и было возможно, то все равно не объясняло бы действия закона стоимости. Ведь покупатель всегда старается заплатить за товар как можно меньше, а продавец запрашивает за товар как можно больше. По-видимому, такое поведение продавца и покупателя должно считаться одним из фундаментальных допущений любой теории рыночных цен. Для того, чтобы объяснить действие закона стоимости, мы должны показать, почему покупатель не может приобретать товар по цене, которая ниже его стоимости, а продавец — продавать товар по цене, превышающей его стоимость. Эта проблема была более или менее ясна для тех, кто принимал трудовую теорию стоимости, и их решение выглядело следующим образом. В первом приближении и в целях простоты допустим, что существует абсолютно свободная конкуренция. С этой же целью будем рассматривать только такие товары, которые можно произвести практически в любом количестве (если только есть кому работать). Теперь предположим, что цена такого товара превышает его стоимость, а, значит, в данной отдельно взятой сфере производства можно получить дополнительную прибыль. Естественно, что в погоне за прибылью другие производители начнут тоже производить этот товар, и конкуренция приведет к снижению его цены. Противоположный процесс приводит к росту цены на товар, который продавался ниже своей стоимости. Таким образом, цены будут колебаться, стремясь приблизиться к стоимости товаров. Другими словами, в условиях свободной конкуренции закон стоимости действует16 через механизм предложения и спроса.
Такие рассуждения можно легко найти у Маркса, например в третьем томе «Капитала»17, где он пытался объяснить, почему прибыли в различных отраслях промышленности приблизительно равны и стремятся к некоторой средней величине. В первом томе «Капитала» Маркс использовал эти рассуждения для того, чтобы показать, почему заработная плата остается низкой, приблизительно на уровне обеспечения только средств существования или, что то же самое, — почти на уровне нищеты. Ясно, что, получая заработную плату, которая ниже этого уровня, рабочие действительно начнут голодать, и предложение рабочей силы на рынке труда прекратится. Однако, пока люди живут, они будут себя воспроизводить, и Маркс пытался подробно объяснить (что мы увидим в разделе IV этой главы), почему механизм капиталистического накопления должен создавать избыточное население — промышленную рабочую армию. Таким

203
образом, до тех пор, пока заработная плата находится чуть выше уровня нищеты, на рынке труда будет не только достаточное, но и избыточное предложение рабочей силы, которое, согласно Марксу, препятствует росту заработной платы. «Промышленная резервная армия... оказывает давление на активную рабочую армию... Следовательно... перенаселение есть тот фон, на котором движется закон спроса и предложения труда. Оно втискивает действие этого закона в границы, абсолютно согласные с жаждой эксплуатации и стремлением к господству, свойственными капиталу»18.
(b) Из этого рассуждения Маркса следует, что он осознавал необходимость обоснования закона стоимости с помощью какой-нибудь более конкретной теории, которая в каждом отдельном случае показывала бы, что следствия закона стоимости, требующие объяснения, например нищенский уровень заработной платы, являются результатами действия законов предложения и спроса. Однако, если для объяснения результатов действия закона стоимости достаточно сформулировать законы спроса и предложения, то теория трудовой стоимости вообще не нужна, какой бы надежной она ни казалась с первого взгляда (хотя, я думаю, она таковой и не является). Более того, Маркс понимал, что законы спроса и предложения необходимы для соответствующих объяснений во всех случаях, когда нет свободной конкуренции, и, следовательно, закон стоимости вообще не действует, например, когда монополия используется для того, чтобы постоянно держать цены выше «стоимости» товаров. Маркс считал такие случаи исключениями, что, скорее всего, неверно, но даже если они действительно являются исключениями, все равно пример с монополией показывает, что законы спроса и предложения не только представляют собой необходимые дополнения к закону стоимости, но имеют и более широкую сферу действия.
Из сказанного ясно, что законы спроса и предложения не только необходимы, но и достаточны для объяснения всех феноменов «эксплуатации», которые рассматривал Маркс, в частности существования нищеты рабочих наряду с богатством нанимателей. Для этого нам следует предположить, вслед за Марксом, что есть свободный рынок труда, а также хронически избыточное предложение рабочей силы. (Теория Маркса, касающаяся избыточного предложения рабочей силы будет обсуждаться более подробно в разделе IV этой главы.) Как показал Маркс, вполне очевидно, что в таких условиях рабочие вынуждены работать длительное время за низкую плату, другими словами, они позволяют капиталисту «присвоить

204
лучшую часть плодов своего труда». В таком простом рассуждении нет необходимости даже упоминать «стоимость».
Таким образом, независимо от того, верна теория стоимости или нет, она оказывается совершенно ненужной в теории эксплуатации Маркса. В остальной же своей части марксова теория эксплуатации, без сомнения, правильна, при условии, что принимается доктрина избыточного населения. Не подлежит сомнению (если в обществе не осуществляется перераспределение богатства), что избыток населения должен привести к нищенской заработной плате и резкой дифференциации жизненных стандартов.
(Остается, правда, неясным — и этого Маркс не объяснил, — почему предложение рабочей силы продолжает превышать спрос. Ведь если так выгодно «эксплуатировать» труд, почему тогда конкуренция не побуждает капиталистов увеличивать свою прибыль за счет использования все большего количества труда? Другими словами, почему капиталисты не конкурируют между собой на рынке труда, тем самым поднимая заработную плату до такого уровня, при котором получение прибыли уже невозможно, а, значит, невозможна и эксплуатация? Маркс мог бы ответить на это (см. раздел V этой главы) следующим образом: «Поскольку конкуренция вынуждает капиталистов вкладывать все больше капитала в оборудование, они не могут увеличить ту часть каптила, которая расходуется на заработную плату». Однако такой ответ неудовлетворителен. Ведь даже если капиталисты тратят свой капитал на приобретение оборудования, они могут делать это только покупая труд, необходимый для производства этого оборудования, или вынуждая других покупать такой труд — в любом случае спрос на труд увеличивается. Поэтому оказывается, что феномен «эксплуатации», который рассматривал Маркс, возникает не из механизма действия рынка с развитой конкуренцией, как он полагал, а в силу совершенно иных факторов — главным образом из-за сочетания низкой производительности труда с рынком, на котором недостаточно развита конкуренция. Однако детального и удовлетворительного объяснения19 этого явления еще никто не дал.)
(с) Прежде чем закончить обсуждение теории стоимости и ее роли в марксовом анализе, я хочу кратко прокомментировать другие ее аспекты. В идее, которая введена вовсе не Марксом и согласно которой за ценами скрыта какая-то объективная, реальная, или истинная, стоимость, а цены — это только «форма ее проявления»20, достаточно ясно чувствуется влияние платоновского идеализма с его различением скрытой сущности, или истинной реальности, и акциденталь-

205
ных, или иллюзорных, явлений. Надо сказать, что Маркс приложил много усилий21 к тому, чтобы избавиться от мистической сущности «стоимости», но не достиг в этом успеха. Стараясь быть реалистом, он принимал в качестве реальности, проявляющейся в форме цены, только нечто наблюдаемое и существенное — рабочее время. Нет сомнений в том, что рабочее время, необходимое для производства товара, т. е. марксистская «стоимость», имеет большое значение. Конечно, вопрос о том, должны ли мы называть это рабочее время «стоимостью» товара или нет, в определенной степени является чисто вербальным. Вместе с тем, марксова терминология теории стоимости может оказаться удивительно нереалистической и ввести в заблуждение, особенно если мы вслед за Марксом предположим, что имеет место тенденция роста производительности труда. Ведь сам Маркс отмечал22, что одновременно с повышением производительности труда снижается стоимость товаров и, следовательно, может расти реальная заработная плата и реальная прибыль. Соответственно, может увеличиваться число товаров, потребляемых рабочими и капиталистами, и одновременно уменьшаться «стоимость» заработной платы и прибыли, т. е. времени, затраченного на производство этих товаров. Значит, даже в том случае, когда налицо реальный прогресс, например сокращение рабочего дня и значительное повышение жизненного уровня рабочих (не говоря уже об их высоком денежном заработке23, даже в золотом выражении), рабочие могут с горечью жаловаться на то, что марксистская «стоимость», т. е. реальная сущность, или субстанция, их заработка уменьшается, так как сокращается рабочее время, необходимое для производства этой субстанции. (Аналогичным образом могли бы жаловаться и капиталисты.) Все это признавал сам Маркс, и это показывает, как вводит в заблуждение стоимостная терминология и как плохо она отражает реальный социальный опыт рабочих. В трудовой теории стоимости платоновская «сущность» оказывается полностью оторванной от опыта...24.
III
Элиминировав теории стоимости и прибавочной стоимости из концепции Маркса, мы, без сомнения, можем признать правильным его описание (см. конец пункта (а) раздела II данной главы) того давления, которое наличие избыточного населения оказывает на уровень заработной платы занятых в производстве рабочих. Нельзя отрицать того, что заработ-

206
ная плата не может подняться выше необходимого для поддержания жизни уровня, если существует свободный рынок труда и избыточное население, т. е. хроническая безработица в больших масштабах. (Безработица несомненно играла определенную роль и во времена Маркса, и позже.) Принимая эту предпосылку и дополнив ее теорией капиталистического накопления, Маркс правильно утверждал, что в мире высоких прибылей и возрастающего богатства нищенская заработная плата и нищенская жизнь окажутся постоянным уделом рабочих, хотя он и ошибался, провозгласив закон обнищания. Я думаю, что усилия Маркса, направленные на объяснение феномена «эксплуатации», заслуживают самого большого уважения, даже если его анализ и был ошибочным. (Как было сказано в конце пункта (b) предыдущего раздела, вполне удовлетворительной теории, объясняющей этот феномен, кажется, не существует до сих пор.) Разумеется, Маркс ошибался в своем пророчестве о том, что рассматриваемые им социальные условия останутся неизменными, если не будут изменены революцией. Он допускал еще большую ошибку, выдвигая пророчество об их ухудшении. Эти марк-совы пророчества опровергнуты фактами. Более того, даже если бы мы сочли Марксов анализ верным для социальной системы, характеризующейся отсутствием государственного вмешательства в экономику, его пророческое доказательство все равно оказалось бы несостоятельным. Ведь, согласно самому Марксу, тенденция роста нищеты имеет место только в той системе, в которой рынок труда является свободным, т. е. в условиях совершенно не ограниченного законодательно капитализма. Однако, если не исключается возможность организации профессиональных союзов, заключения коллективных договоров и проведения забастовок, то принимаемые в марксовом анализе допущения уже не работают, и все его пророческое доказательство рушится. Вместе с тем, следуя концепции Маркса, в этой ситуации можно было бы ожидать, что названные социальные действия либо будут подавлены, либо окажутся равносильными социальной революции, поскольку система коллективных договоров может противостоять капиталу, устанавливая нечто вроде монополии на труд. Она может не позволить капиталисту использовать промышленную резервную армию в целях понижения заработной платы и тем самым вынудить капиталиста довольствоваться более низкой прибылью. Теперь нам ясно, почему лозунг «Пролетарии, соединяйтесь!» был с марксистской точки зрения единственно возможным ответом не ограниченному законодательно капитализму.

207
Понятно и то, почему этот призыв ставит перед нами проблему государственного вмешательства в экономику и ведет к замене системы не ограниченного законодательно капитализма новой социальной системой — интервенционизмом25, который может выступать в самых разнообразных формах. Ведь почти неизбежно, что капиталисты будут отрицать право рабочих на объединение, утверждая, что профсоюзы представляют опасность для свободы конкуренции на рынке труда. Таким образом, неинтервенционизм сталкивается со следующей проблемой (которая является частью парадокса свободы26): какую свободу следует защищать государству — свободу рынка труда или свободу неимущих объединяться? Какое бы решение в данном случае ни принималось, оно ведет к государственному вмешательству в экономику — использованию организованной политической силы как государства, так и профсоюзов. В любом случае это ведет к повышению экономической ответственности государства, независимо от того, принимается такая ответственность сознательно или нет. А это значит, что допущения, лежащие в основе марксова анализа, неверны.
Таким образом, марксово логическое обоснование исторического закона обнищания не имеет силы. Все, что от него остается — это трогательное описание нищеты рабочих, которая была широко распространенным явлением сто лет назад, и героическая попытка объяснить это явление с помощью того, что можно вслед за Лениным27 назвать марксо-вым «экономическим законом развития современного общества» (т. е. не ограниченного, или не регулируемого, законодательно капитализма, существовавшего столетие тому назад). Если же Марксов закон обнищания считать историческим пророчеством и использовать для того, чтобы получить заключение о «неизбежности» определенных исторических событий, то обоснование этого закона несостоятельно.
IV
Значение марксовой теории капитализма в значительной мере определяется тем, что избыточное население действительно существовало во времена Маркса и существует по сей день (как я уже говорил, вряд ли даже сейчас имеется удовлетворительное объяснение этого факта). Однако до сих пор мы еще не обсуждали того, как Маркс обосновывал свое утверждение, что именно механизм капиталистического производства сам постоянно порождает избыточное население, необходимое для поддержания низкого уровня заработной

208
платы трудящихся. Эта его теория не только оригинальна и интересна сама по себе — она включает также марксову теорию экономического цикла и общего кризиса, т. е. теорию, непосредственно связанную с пророчеством о крахе капиталистической системы из-за невыносимой нищеты, которую эта система должна порождать. Для того, чтобы сделать доводы в пользу теории Маркса как можно более убедительными, я слегка изменил ее23 (введя различение двух видов машинного оборудования — для простого расширения производства и для его интенсификации). Однако это изменение не должно смущать читателей-марксистов, поскольку я вовсе не собираюсь критиковать эту марксову теорию.
С учетом этого изменения теорию избыточного населения и экономического цикла можно в общих чертах описать следующим образом. Накопление капитала означает, что капиталист тратит часть своей прибыли на новое оборудование. Иначе говоря, лишь часть его реальной прибыли представлена в потребительских товарах, в то время как другая часть выступает в форме машин. Эти машины, в свою очередь, могут предназначаться как для роста промышленности, строительства новых заводов и т. д., так и для интенсификации производства путем повышения производительности труда в уже существующих отраслях промышленности. В первом случае открывается возможность повышения занятости рабочих, во втором — часть рабочих становится ненужной, начинается процесс «высвобождения рабочих», как это называлось во времена Маркса. (В наши дни это иногда называют «технологической безработицей».) Теперь, в свете модифицированной марксистской теории экономического цикла, действие механизма капиталистического производства выглядит примерно так.
Если для начала мы предположим, что по той или иной причине происходит общее расширение производства, то часть промышленной резервной армии будет поглощена, ее давление на рынок труда ослабеет и появится тенденция роста заработной платы. Начинается период процветания. В то же время, когда начинает расти заработная плата, может стать прибыльным усовершенствование оборудования, которое повышает интенсивность производства (даже если стоимость такой техники начнет повышаться) и которое до этого было невыгодным из-за низкой заработной платы. В результате будет производиться больше такой техники, которая способствует «высвобождению рабочих». Пока эта техника только производится, процветание продолжается. Однако, как только новые машины начнут выдавать продукцию, картина меняется. (Согласно Марксу, это изменение характеризуется

209
понижением нормы прибыли, которое будет обсуждаться позднее — в разделе V данной главы.) Рабочие будут «высвобождаться», т. е. обрекаться на голод. Исчезновение же большого числа потребителей может привести к коллапсу внутреннего рынка. В результате на заводах, расширивших производство, большое количество машин (в первую очередь наименее эффективных) будет простаивать, что приведет к дальнейшему росту безработицы и разрушению рынка. Тот факт, что большое количество техники перестанет работать, означает, что большая часть капитала становится бесполезной и многие капиталисты не смогут вести эффективную экономическую деятельность. Таким образом, развивается финансовый кризис, ведущий к полной стагнации в производстве средств производства и т. д. Однако в ходе депрессии (или «кризиса», по терминологии Маркса) созревают условия для восстановления производства. Такими условиями являются увеличение промышленной резервной армии и, следовательно, готовность рабочих получать нищенскую заработную плату. При очень низкой заработной плате производство становится прибыльным даже при условии низких рыночных цен, и как только производство оживает, капиталист вновь начинает накапливать капитал для приобретения техники. До тех пор, пока заработная плата очень низка, ему невыгодно применять новое оборудование (возможно, уже произведенное к этому времени), которое приведет к высвобождению рабочих. Скорее всего, капиталист сначала будет покупать технику с целью расширения производства, что раньше или позже приведет к увеличению занятости рабочих и восстановлению внутреннего рынка. Вновь наступает период процветания, и мы возвращаемся на исходные позиции. Цикл замыкается, процесс может начинаться снова.
Такова несколько измененная марксистская теория безработицы и экономического цикла. Как я и обещал, я не собираюсь ее критиковать. Теория экономических циклов — вещь очень сложная, и, несомненно, мы еще мало что знаем об этом (по крайней мере я). Весьма вероятно, что описанная мною в общих чертах теория неполна — в частности, в ней недостаточно учитываются такие важные экономические аспекты, как существование денежной системы, основанной отчасти на формировании кредитов, а также на накоплении капитала. Однако как бы то ни было, экономический цикл является фактом, от которого не так-то легко отделаться, и одна из величайших заслуг Маркса состоит в том, что он обратил внимание на этот факт как на серьезную социальную проблему. Несмотря на это, мы можем критиковать Маркса

210
за то, что он пытался пророчествовать, исходя из выдвинутой им теории экономического цикла. Так, он утверждал, что депрессии будут не только распространяться вширь, но и усиливать страдания рабочих. При этом он не приводил никаких доводов в пользу этого утверждения (за исключением, может быть, закона тенденции нормы прибыли к понижению, который будет обсуждаться в следующем разделе этой главы). Если же мы посмотрим на реальные события общественной жизни, то вынуждены будем признать, что, какими бы ужасными ни были в настоящее время последствия безработицы, особенно — психологические, даже в тех странах, где рабочие от нее застрахованы, положение рабочих во времена Маркса, вне всяких сомнений, было неизмеримо хуже. Однако, не это главное.
Во времена Маркса ни у кого не возникало даже мысли о способах государственного вмешательства в экономику, которое сейчас называется «политикой антициклического регулирования». Такая идея была совершенно чужда не ограниченному законодательно капитализму. (Однако еще до Маркса высказывались сомнения и даже проводились соответствующие исследования относительно правильности кредитной политики Английского банка в период депрессии29.) Тем не менее, страхование по безработице означает государственное вмешательство в экономику, что повышает ответственность государства и, вероятнее всего, ведет к экспериментам в области антициклической политики. Я не утверждаю, что эти эксперименты обязательно должны быть успешными (хотя я действительно верю в то, что обсуждаемая проблема в конечном счете не является такой уж сложной и что, в частности Швеция30, хорошо показала, что можно сделать в этой области). Вместе с тем я настаиваю на том, что вера в невозможность ликвидировать безработицу с помощью постепенных и поэтапных мер так же догматична, как и многочисленные физические доказательства (предлагавшиеся людьми, которые жили даже позже Маркса) того, что летательные аппараты тяжелее воздуха принципиально невозможны. Когда марксисты утверждают, что Маркс доказал бесполезность антициклической политики и соответствующих ей постепенных, пошаговых мер, они просто говорят неправду. Маркс исследовал не ограниченный, или не регулируемый, законодательно капитализм и никогда не думал о политике интервенционизма. Следовательно, он не анализировал возможность систематического законодательного вмешательства в экономический цикл и уж тем более не доказывал невозможность такого вмешательства. Странно, что те, кто обвиняет

211
капиталистов в отказе нести ответственность за человеческие страдания, сами поступают достаточно безответственно, мешая своими догматическими заявлениями таким экспериментам, которые могли бы научить нас, как облегчить человеческие страдания (стать хозяевами своих общественных отношений, как сказал бы Маркс), как контролировать некоторые нежелательные последствия наших действий. Апологеты марксизма совершенно не осознают того факта, что, отстаивая свои собственные интересы, они борются против прогресса. Они не видят, что опасность любого движения, подобного марксизму, состоит в том, что оно скоро начинает выражать всевозможные присущие ему интересы и что помимо материальных интересов существуют еще и интеллектульные.
Кроме того, здесь необходимо сказать еще следующее. Как мы видели, Маркс верил в то, что безработица в сущности является частью механизма капиталистического производства, функция которой состоит в том, чтобы удерживать заработную плату на низком уровне и облегчать эксплуатацию наемных рабочих. По его мнению, усиление нищеты всегда предполагает и относительное обнищание тех, кто имеет работу. Вот в этом-то и заключается главный пункт всей марксовой схемы. Ведь даже если мы предположим, что такая точка зрения была оправданной во времена Маркса, то, будучи представленной в виде пророчества, она полностью опровергается дальнейшим социальным опытом. Со времен Маркса жизненный уровень занятых в производстве рабочих возрос повсеместно, и (как подчеркивал Г. Паркес31, критикуя Маркса) реальная заработная плата занятых рабочих в период депрессии благодаря опережающему падению цен даже имеет тенденцию к возрастанию (так было, например, во время последней великой депрессии). Это — блестящее опровержение теории Маркса главным образом потому, что представляет собой убедительное доказательство того, что основную тяжесть расходов на страхование по безработице несли не рабочие, а предприниматели, и, следовательно, они терпели прямые убытки из-за безработицы вместо того, чтобы косвенным образом извлекать из нее прибыль, согласно марксовой схеме.
V
Ни одна из обсуждавшихся до сих пор марксистских теорий даже не пытается серьезно объяснить то, что имеет первостепенное значение для первого шага марксова доказательства, а именно — что накопление капитала оказывает на капиталиста сильное экономическое давление, которое он под
8*

212
страхом собственного разорения вынужден перенести на рабочих; поэтому капитализм невозможно исправить, его можно только уничтожить. Маркс пытается доказать это с помощью теории, в которой формулируется закон тенденции нормы прибыли к понижению.
То, что Маркс называет нормой прибыли, выражает степень заинтересованности капиталиста — это тот процент всего вложенного капитала, который составляет среднегодовую величину прибыли капиталиста. Маркс говорит, что эта норма имеет тенденцию к понижению благодаря быстрому росту капиталовложений, поскольку они должны накапливаться намного быстрее, чем может расти прибыль.
Рассуждения, с помощью которых Маркс пытается это доказать, весьма оригинальны. Как мы уже видели, капиталистическая конкуренция вынуждает капиталистов делать такие вложения, которые повышают производительность труда. Маркс допускал даже, что, повышая таким образом производительность труда, капиталисты оказывают большую услугу человечеству32: «Одна из цивилизаторских сторон капитала заключается в том, что он принуждает к этому прибавочному труду таким способом и при таких условиях, которые для развития производительных сил, общественных отношений и для создания элементов высшей новой формы [hoehere Neubilding] выгоднее, чем при прежних формах рабства, крепостничества и т. д. Эта ступень создает материальные средства и зародыш для отношений... [при которых] от производительности труда зависит, сколько потребительских товаров производится в течение определенного времени». Однако капиталисты не только оказывают невольную услугу человечеству. Более того, действия, которые их вынуждает предпринимать конкуренция, противоречат их собственным интересам по следующей причине.
Капитал любого промышленника можно разделить на две части. Одна часть вкладывается в землю, оборудование, сырье и т. д., а другая идет на заработную плату. Первую часть Маркс называл «постоянным капиталом», вторую — «переменным капиталом». Я считаю, что такая терминология вводит в заблуждение и поэтому буду называть эти две части капитала сооветственно «недвижимым капиталом» и «капиталом, предназначенным для заработной платы». Согласно Марксу, капиталист может получать прибыль только за счет эксплуатации рабочих, другими словами, только используя капитал, предназначенный для заработной платы. Недвижимый капитал является своего рода мертвым грузом, и конкуренция заставляет капиталиста не только нести его, но и

213
постоянно увеличивать. Таким образом, рост недвижимого капитала не сопровождается соответствующим ростом прибыли: только увеличение капитала, предназначенного для заработной платы, может дать такой желательный для капиталиста эффект. В то же время при общей тенденции роста производительности труда материальная часть капитала увеличивается относительно той его части, которая предназначена для заработной платы. Следовательно, весь капитал также увеличивается, но без соответствующего роста прибыли, а это значит, что норма прибыли должна понижаться.
Такая аргументация часто вызывала сомнения. Разумеется, она косвенным образом подвергалась критике задолго до Маркса33. Несмотря на это, я полагаю, что аргументация Маркса представляет определенный интерес, особенно если рассматривать ее вместе с его теорией экономического цикла. (Я еще вернусь к этому вопросу в следующей главе.) Здесь же я хочу исследовать связь этих рассуждений с теорией обнищания.
Маркс представляет эту связь следующим образом. Если норма прибыли снижается, то для капиталиста возникает опасность разорения. Все, что он может сделать в данном случае, — это попытаться «изъять прибыль у рабочих», т. е. усилить их эксплуатацию. Он может это сделать, увеличивая количество рабочего времени, увеличивая темп работы, уменьшая заработную плату, повышая стоимость жизни рабочих (инфляция), эксплуатируя больше женщин и детей. Внутренние противоречия капитализма, в основе которых лежит, в свою очередь, противоречие между конкуренцией и получением прибыли, развиваются здесь до своей высшей точки. Во-первых, они вынуждают капиталиста накапливать капитал, расширять производство и тем самым снижать норму прибыли. Во-вторых, в этих условиях капиталист вынужден усилить до крайней степени эксплуатацию, а, следовательно, и классовые противоречия. Таким образом, компромисс становится невозможным — противоречия устранить нельзя. Эти противоречия в конце-концов и должны решить судьбу капитализма.
Таково основное доказательство Маркса. Убедительно ли оно? Мы должны помнить, что основой капиталистической эксплуатации является высокая производительность труда. Капиталист может присвоить прибавочный труд только в том случае, если рабочий может произвести намного больше, чем требуется для него и его семьи. Высокая производительность в терминологии Маркса означает увеличение доли прибавочного труда, т. е. времени, в течении которого рабочий трудится

214
на капиталиста, и, кроме того, увеличение количества товара, производимого за один час. Другими словами, это означает очень высокую прибыль, что признает и Маркс34. При этом Маркс не утверждает, что размер прибыли уменьшается, а говорит только, что общий объем капитала увеличивается быстрее, чем прибыль, и поэтому норма прибыли падает.
Однако, если это действительно так, то неясно, почему капиталист должен работать под экономическим давлением, которое он — независимо от своей воли — вынужден перекладывать на рабочих. По-видимому потому, что он не желает мириться с понижением нормы прибыли. Однако до тех пор, пока его доход не уменьшается, а, наоборот, растет, ему не угрожает реальная опасность. Для преуспевающего среднего капиталиста ситуация будет выглядеть следующим образом: его доход быстро растет, а его капитал увеличивается еще быстрее, т. е. его сбережения увеличиваются быстрее, чем та часть дохода, которую он расходует. Я не думаю, что в такой ситуации капиталист пойдет на безрассудные меры или что его компромисс с рабочими невозможен. Напротив, эта ситуация кажется мне вполне приемлемой.
Разумеется, такая ситуация содержит некоторый элемент опасности. У тех капиталистов, которые исходят из предположения о постоянной или возрастающей норме прибыли, могут быть неприятности, и это будет способствовать движению экономического цикла по направлению к депрессии. Однако все это мало связано с теми радикальными последствиями, о которых пророчествовал Маркс.
На этом завершается мой анализ третьего и последнего довода Маркса, приведенного им для доказательства закона обнищания.

VI

Для того, чтобы показать, как непоправимо ошибался Маркс в своих пророчествах и, в то же время, насколько оправдан был его горячий протест против ада не ограниченного законодательно капитализма и его лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», я процитирую ряд фрагментов из той главы «Капитала», в которой рассматривается «всеобщий закон капиталистического накопления»35: «На... фабриках... требуется масса рабочих мужского пола в юношеском возрасте. По наступлении совершеннолетия только очень немногие из них находят себе применение в прежних отраслях производства, большинство же регулярно увольняется. Они образуют такой элемент текучего перенаселения, который возра-

215

стает по мере роста промышленности... Капитал потребляет рабочую силу так быстро, что рабочий уже в среднем возрасте оказывается более или менее одряхлевшим... "Д-р Ли, медицинский инспектор Манчестера, установил, что в этом городе средняя продолжительность жизни для состоятельного класса составляет 38 лет, для рабочего класса — всего 17 лет. В Ливерпуле она составляет 35 лет для первого, 15 лет для второго класса"... Требуется быстрая смена поколений рабочих... Эта... потребность удовлетворяется... той премией за производство рабочих детей, которую дает их эксплуатация... Чем выше производительная сила труда... тем ненадежнее... необходимое условие... существования [рабочих]... При капиталистической системе все методы повышения общественной производительной силы труда... превращаются в средства подчинения и эксплуатации производителя, они уродуют рабочего, делая из него неполного человека [einen Teilmenschen], принижают его до роли придатка машины, превращая его труд в муки... бросают его жену и детей под Джаггернаутову колесницу капитала... Из этого следует, что по мере накопления капитала положение рабочего должно ухудшаться, какова бы ни была, высока или низка, его оплата... Чем больше общественное богатство, функционирующий капитал, размеры и энергия его возрастания... тем больше промышленная резервная армия... Относительная величина промышленной резервной армии возрастает вместе с возрастанием сил богатства. Но чем больше эта резервная армия... тем обширнее постоянное перенаселение, нищета которого прямо пропорциональна мукам труда активной рабочей армии... тем больше официальный пауперизм. Это — абсолютный, всеобщий закон капиталистического накопления... Накопление богатства на одном полюсе есть в то же время накопление нищеты, муки труда, рабства, невежества, огрубления и моральной деградации на противоположном полюсе...»
Нарисованная Марксом жуткая картина экономики его времени очень точна, но сформулированный им закон, согласно которому в процессе накопления капитала возрастает и нищета, неверен. Со временем накопление средств производства и производительность труда выросли в такой степени, которая вряд ли представлялась Марксу возможной. При этом количество детского труда, рабочего времени, физических страданий и опасностей для жизни рабочих не увеличилось, а уменьшилось. Я не говорю, что так будет продолжаться и дальше. Не существует общего закона прогресса — все зависит от нас. Главный итог развития реальной ситуации кратко

216

и ясно выражен Г. Паркесом в одном предложении36: «Низкая заработная плата, длинный рабочий день и детский труд являются характеристиками не зрелого капитализма, как это предсказывал Маркс, а его ранней стадии». Время не ограниченного, или не регулируемого, законодательно капитализма минуло. После Маркса демократический интервенционизм добился значительных успехов, и высокая производительность труда, являющаяся следствием накопления капитала, дала возможность фактически ликвидировать нищету. Это свидетельствует о том, что, несмотря на ошибки, мы многого достигли. Достигнутое должно укрепить нашу веру в то, что можно сделать еще больше. Ведь осталось много такого, что следует сделать, и, наоборот, чего не следует делать. Демократический интервенционизм только открывает возможности для деятельности — дело теперь за нами.
Я не питаю иллюзий относительно силы моих доводов. Опыт показывает, что пророчества Маркса были ошибочны, однако всякому опыту можно найти оправдание. Следует учесть, что Маркс и Энгельс начинали свой анализ капитализма с разработки некоторой вспомогательной гипотезы, предназначенной для объяснения того, почему закон обнищания не действует, вопреки их ожиданиям. Согласно этой гипотезе, тенденция понижения нормы прибыли и вместе с ней роста нищеты нейтрализуются результатами колониальной эксплуатации или, как это часто называют, «современным империализмом». Колониальная эксплуатация, согласно этой теории, есть метод экономического давления на колониальный пролетариат — социальную группу, которая как экономически, так и политически еще слабее, чем промышленный пролетариат метрополии. В этой связи Маркс писал37: «Что касается капиталов, вложенных в колониях и т. д., то они могут дать более высокие нормы прибыли, так как там вследствие низкого уровня развития норма прибыли выше вообще, а в связи с применением рабов, кули и т. п. выше и степень эксплуатации труда. Совершенно непонятно, почему же эти сравнительно высокие прибыли... отправляемые на родину, не должны участвовать здесь в выравнивании общей нормы прибыли... и повышать общую норму прибыли». (Здесь важно отметить, что основная идея теории «современного» империализма встречалась еще 160 лет назад у Адама Смита, который говорил что колониальный труд «обязательно способствует сохранению нормы прибыли».) Развивая эту теорию, Энгельс пошел немного дальше Маркса. Вынужденный признать, что в Англии превалирует тенденция не возрастания нищеты, а, скорее, значительного улучшения жизни рабочих,

217

он дал понять, что это может происходить благодаря тому, что Англия «эксплуатирует весь мир». Он язвительно и резко критиковал «английский пролетариат», который вместо того, чтобы страдать, вопреки его ожиданиям, «фактически все больше и больше обуржуазивается». Энгельс писал38: «...так что эта самая буржуазная из всех наций хочет, по-видимому, довести дело в конце концов до того, чтобы иметь буржуазную аристократию и буржуазный пролетариат рядом с буржуазией». Такое изменение позиции Энгельсом не менее важно, чем то, о котором я упоминал в предыдущей главе39; оно тоже произошло под влиянием социального развития, одним из следствий которого явилось уменьшение нищеты. Маркс обвинял капитализм в «пролетаризации среднего класса и мелкой буржуазии» и низведении рабочих на уровень пауперизма. Энгельс же обвиняет капиталистическую систему — она все еще обвиняется — в том, что она делает из рабочих буржуа. Однако самая забавная черта недовольства Энгельса — это негодование, вынуждающее его назвать британцев, которые ведут себя столь опрометчиво, что опровергают предсказания Маркса, «этой самой буржуазной из всех наций». Согласно марксистской доктрине, от «самой буржуазной из всех наций» следовало бы ожидать, что она доведет нищету и классовые противоречия до крайней степени, а вместо этого мы обнаруживаем, что происходит совершенно обратное. Возмущению марксиста нет предела, когда он узнает о неслыханной безнравственности капиталистической системы, которая превращает хороших пролетариев в плохих буржуа, напрочь забывая о том, что безнравственность системы, по Марксу, состоит исключительно в том, что она должна действовать прямо противоположным образом. Что же касается ленинского анализа дурных причин и ужасных следствий современного английского империализма40, то в одном из сочинений Ленина мы читаем: «Причины: 1) эксплуатация данной страной всего мира; 2) ее монопольное положение на мировом рынке; 3) ее колониальная монополия. Следствия: 1) обуржуазение части английского пролетариата; 2) часть его позволяет руководить собой людям, купленным буржуазиею или по крайней мере оплачиваемым ею». Присвоив такое милое марксистское имя «обуржуазение пролетариата» ненавистной тенденции — ненавистной главным образом потому, что она не соответствует тому пути, по которому мир должен идти, согласно Марксу, — Ленин, по-видимому, верит, что она стала марксистской тенденцией. Сам Маркс утверждал, что чем быстрее весь мир пройдет неизбежный исторический период капиталистической индустриализации, тем лучше и, следовательно, он

218

был склонен поддерживать41 империалистические тенденции. Однако Ленин пришел к совершенно иному выводу. По скольку английский колониализм был причиной того, что английские рабочие шли за «лидерами, купленными буржуазией», вместо того, чтобы идти за коммунистами, он считал колониальную империю потенциальным запалом для революционного взрыва. Революция в колониях могла бы привести в действие закон обнищания в самой метрополии, что привело бы к революции и в ней. Таким образом, колонии были тем местом, из которого мог бы распространиться революционный пожар... Не думаю, что вспомогательная гипотеза, историю создания которой я набросал, может спасти закон обнищания, поскольку сама эта гипотеза опровергается опытом. Есть страны, например скандинавские демократии, Чехословакия, Канада, Австралия, Новая Зеландия, не говоря уже о Соединенных Штатах Америки, в которых демократический интервенционизм обеспечил рабочим высокий жизненный уровень, хотя колониальная эксплуатация и не оказала на них никакого влияния или, по крайней мере, это влияние было слишком незначительным для того, чтобы подтвердить эту гипотезу. Кроме того, если мы сравним некоторые страны, «эксплуатирующие» колонии, такие, как Голландия и Бельгия, с Германией, Швецией, Норвегией и Чехословакией, которые колоний не «эксплуатируют», то обнаружим, что промышленные рабочие не получают выгоды от владения колониями, поскольку положение рабочего класса во всех этих странах удивительно похоже. Более того, хотя нищета, в которую ввергла туземцев колонизация, является одной из самых черных страниц истории нашей цивилизации, нельзя утверждать, что нищета туземцев возросла со времен Маркса. Совсем наоборот — их положение заметно улучшилось. В то же время, если бы вспомогательная гипотеза, как и исходная теория, о которых шла речь, были бы верными, то обнищание жителей колоний было бы очень сильным.

VII

Теперь, как и в случае со вторым и третьим шагами марксова пророческого доказательства, рассмотренными в предыдущих главах, я покажу, каковы были некоторые практические результаты влияния первого шага доказательства Маркса на тактику марксистских партий.
Социал-демократы под давлением очевидных фактов молчаливо отказались от теории, согласно которой степень обнищания возрастает, но их тактика в целом все же базировалась

219

на допущении о том, что закон экстенсивного возрастания нищеты верен, другими словами, что численность промышленного пролетариата продолжает расти. Именно поэтому их политика была направлена исключительно на защиту интересов промышленных рабочих. В то же время они твердо верили, что представляют или очень скоро будут представлять интересы «громадного большинства населения»42. Они никогда не сомневались в следующем положении «Манифеста Коммунистической партии»: «Все до сих пор происходившие движения были движениями меньшинства... Пролетарское движение есть самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного большинства». Следовательно, они самонадеянно ждали того дня, когда классовое сознание и классовая уверенность в своей правоте промышленных рабочих принесут им большинство голосов на выборах. «Не может быть никакого сомнения в том, кто, в конце концов, останется победителем: немногие ли присвоители или огромное большинство трудящихся». Они не видели, что промышленные рабочие нигде не составляют большинства, а уж тем более — «громадного большинства», и что статистика больше не обнаруживает тенденции роста их числа. Они не понимали, что существование демократической рабочей партии полностью оправдано только до тех пор, пока партия готова идти на компромисс или даже на сотрудничество с другими партиями, например с некоторыми партиями, представляющими интересы крестьянства или среднего класса. Они не видели также, что им следует изменить всю свою политику и намерение представлять в основном или только интересы промышленных рабочих, если они хотят управлять государством как представители большинства населения. Разумеется, такое изменение политики никак нельзя заменить наивным утверждением, что сама по себе пролетарская политика могла бы просто подвести (по выражению Маркса43) «сельских производителей под духовное руководство главных городов каждой области и обеспечила бы им там, в лице городских рабочих, естественных представителей их интересов».
Позиция коммунистических партий была иной. Они строго придерживались теории обнищания, считая, что этот процесс, имея тенденцию не только к экстенсивному, но и интенсивному развитию, когда-нибудь уничтожит причины временного обуржуазивания рабочих. Эта вера в значительной степени способствовала тому, что Маркс назвал бы «внутренними противоречиями» их политики.
Ситуация с тактикой коммунистов выглядит достаточно просто. Опираясь на пророчество Маркса, коммунисты твердо

220

знали, что нищета рабочих скоро должна увеличиться. Они знали также, что коммунистическая партия не завоюет расположение рабочих, если не будет бороться вместе с ними за улучшение их судьбы. Этим полностью определялась их тактика: побуждай рабочих к тому, чтобы они требовали того, что им причитается, поддерживай их в каждом эпизоде их непрерывной борьбы за хлеб и кров, упорно борись вместе с ними за выполнение их практических требований — будь то политические или экономические требования — и ты завоюешь их доверие. В процессе этой борьбы рабочие поймут, что с помощью незначительных экономических мер невозможно улучшить свою судьбу и что только массовая революция может привести к улучшению их участи. Все эти ограниченные методы борьбы заведомо безуспешны. Ведь Маркс объяснил нам, что капиталисты просто не могут идти на компромисс, и нищета неизбежно должна возрастать. Поэтому единственным значимым результатом борьбы рабочих с угнетателями является рост классового сознания рабочих — такое чувство классового единства, которое может быть обретено только в борьбе вместе с отчаянным осознанием того, что только революция может помочь избавиться от нищеты. Когда все это будет достигнуто, пробьет час окончательно раскрыть карты.
Такова теория, в соответствии с которой действуют коммунисты. Сначала они поддерживали рабочих в их борьбе за облегчение своей участи. Однако, вопреки всем ожиданиям и пророчествам, экономическая борьба приводит к успеху, требования рабочих удовлетворяются. Очевидно причина этого успеха в том, что рабочие были слишком скромны. Значит необходимо требовать большего. Однако их требования вновь удовлетворяются44, и поскольку нищета уменьшается, рабочие становятся менее озлобленными — они больше склонны торговаться по поводу заработной платы, чем составлять планы революции.
Теперь коммунисты понимают, что необходимо изменить свою политику. Нужно сделать что-то для того, чтобы привести в действие закон обнищания, например — вызвать недовольство в колониях (даже там, где нет никаких шансов на успех революции). Поэтому, чтобы противостоять процессу обуржуазивания рабочих, коммунисты избирают политику разжигания любого недовольства. Однако эта новая политика лишает коммунистов доверия рабочих. Они теряют членов своей партии, за исключением тех, которые не имеют практического опыта политической борьбы. Они теряют именно тех, кого они называли «авангардом рабочего класса». Не-

221

гласный принцип, в соответствие с которым действуют коммунисты: «Чем хуже — тем лучше, поскольку нищета приблизит начало революции», вызывает у рабочих подозрение. Чем чаще применяется этот принцип — тем больше подозре ний. Ведь рабочие являются реалистами, и чтобы завоевать их доверие, необходимо действовать во имя облегчения их участи.
В результате коммунисты вынуждены снова менять свою политику: теперь необходимо бороться за немедленное улучшение жизни рабочих и в то же время надеяться, что произойдет обратное.
Таким образом, «внутренние противоречия» марксовой теории окончательно запутывают ситуацию. Трудно понять, кто предатель, поскольку предательство может оказаться верностью, а верность — предательством. Люди, которые следовали за коммунистической партией не просто потому, что она представлялась им (боюсь, что правильно) единственным мощным общественным движением с гуманистическими целями, а, главным образом, потому, что она руководствовалось научной теорией, в этой ситуации должны или покинуть партию или пожертвовать чистотой своих интеллектуальных принципов, поскольку они теперь вынуждены слепо верить в чей-то авторитет. В конечном счете они вынуждены стать мистиками — врагами разумных доводов.
Поэтому мне кажется, что не только капитализму прису щи внутренние противоречия, которые грозят привести его к краху...

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 20

1 Единственный полный английский перевод трех томов «Капитала»
насчитывает около 2.500 страниц. К ним следует добавить еще три тома,
опубликованных на немецком языке под названием «Theorien ueber den
Mehrwert» (англ. «Theories of Surplus Value», русск. «Теории прибавочной
стоимости») и содержащих материалы, которые Маркс собирался использо
вать в «Капитале».
2 См. противопоставление не ограниченного, или не регулируемого,
законодательно капитализма и интервенционизма, которое мы предложили
и рассмотрели в главах 16, 17 и 18 (см. прим. 10 к гл. 16, прим. 22 к гл. 17,
прим. 9 к гл. 18 и соответствующий текст).
Цитируемое утверждение Ленина взято из Н. о. М., 561 = The Teachings of Karl Marx, p. 29 (курсив мой) — (Ленин, 26; 73) Интересно, что ни Ленин, ни большинство марксистов, оказывается, не понимали, что общество изменилось со времен Маркса. В 1914 году Ленин говорит о «современном обществе» так, словно общество является современным и для него, и для Маркса. А ведь «Манифест Коммунистической партии» был опубликован в 1848 году.
3 Цитаты в этом и следующем абзацах взяты из Capital, 691 — (МЭ, 23;
640).
4 См. замечания, сделанные по поводу терминов «накопление капитала»,
«концентрация капитала» и «централизация капитала», в прим. 3 к гл. 19.
5 Такая интерпретация действительно была бы более подходящей, по
скольку в этом случае снизилась бы вероятность развития пораженческих
настроений среди рабочих, которые угрожают классовому сознанию (как
было сказано в тексте к прим. 7 к гл. 19).
6 См. Capital, 697 и след. — (МЭ, 23; 654).
7 Две цитаты в этом абзаце взяты из Capital, 698, 706 — (МЭ , 23; 646,
653). Термин Маркса «mittleren Prosperitaet» я перевел как «semi-prosperity»
(«среднее оживление»); этот термин можно было бы буквально перевести
как «medium prosperity» («умеренное оживление»). ** В русском издании
«Капитала» используется термин «среднее оживление». — Прим. редактора
и переводчика. ** Я перевел Марксов термин «Ueberproduktion» (англ. «over
production», русск. «перепроизводство») как «excessive production» («избы
точное производство»), поскольку Маркс понимал под «перепроизводством»
не то, что в данный момент производится больше, чем можно продать, а то,
что производится такое количество товара, что в скором времени возникнут
трудности с его продажей.
8 Tax выражается Г. Паркес — Я. В. Parkes. Marxism — A Post Mortem,
1940, p. 101 (см. прим. 19 к гл. 19).
9 Теория трудовой стоимости, разумеется, очень стара. Надо помнить,
что мои рассуждения о теории стоимости тесно связаны с так называемой
«объективной теорией стоимости». Я не намерен критиковать «субъективную
теорию стоимости» (которую, пожалуй, лучше было бы назвать теорией
субъективных оценок или теорией актов выбора; см. прим. 14 к гл. 14).
Дж. Винер любезно указал мне на то, что чуть ли не единственная связь
теорий стоимости Маркса и Рикардо возникла потому, что Маркс неправиль
но понял Рикардо, и что Рикардо никогда не утверждал, будто труд обладает
большей созидательной силой, чем капитал.

410
10 Мне кажется очевидным, что Маркс никогда не сомневался в том, что его «стоимости» в некоторой степени соответствуют рыночным ценам. Он учил, что стоимость одного товара равна стоимости другого, если одинаково среднее количество рабочего времени, необходимое для их производства. Если один из товаров золото, то его вес может считаться ценой другого товара, выраженной в золоте, и поскольку деньги (по закону) обеспечиваются золотом, мы в результате получаем денежное выражение цены товара.
Маркс учил (см. важное прим. 1 к Capital, 153) — (МЭ, 23; 176-177; прим. 37), что меновые пропорции товаров на рынке изменяются в соответствии со стоимостью, а рыночные цены в деньгах — соответственно их стоимости в золоте. «С превращением величины стоимости в цену, — несколько неуклюже говорит Маркс (Capital, 79; курсив мой) — (МЭ, 23: 112) — это необходимое отношение проявляется как меновое отношение данного товара к находящемуся вне его денежному товару* (т.е. к золоту). «Но в этом меновом отношении может выразиться как величина стоимости товара, так и тот плюс или минус по сравнению с ней, которым сопровождается отчуждение товара при данных условиях». Другими словами, цены могут флуктуировать. «Следовательно, возможность... отклонения цены от величины стоимости заключена уже в самой форме цены. И это не является недостатком этой формы, — наоборот, именно эта отличительная черта делает ее адекватной формой такого способа производства, при котором правило может прокладывать себе путь сквозь беспорядочный хаос только как слепо действующий закон средних чисел». Мне кажется ясным, что «правилом», о котором говорит здесь Маркс, является стоимость. Он верит в то, что стоимости «проявляются» (или «утверждают себя») только как средние величины реальных рыночных цен. Следовательно, последние колеблются вокруг стоимости.
Я акцентирую внимание на этом потому, что некоторые ученые отрицают, что Маркс считал именно так. Например, Дж. Коул в своем «Предисловии» к английскому переводу «Капитала» (Capital, XXV; курсив мой) пишет: «Маркс... обычно рассуждает так, как будто в действительности после временных рыночных флуктуации проявляется тенденция обменивать товары согласно их "стоимостям''. Однако в первом томе "Капитала'' (Capital, p. 79 — МЭ, 23; 112) Маркс утверждает, что он не имеет этого в виду, а в третьем томе "Капитала" он... совершенно ясно говорит о неизбежной дивергенции цен и "стоимостей"». Вместе с тем, хотя Маркс на самом деле не считал флуктуации рыночных цен просто «временными», он утверждал, что существует тенденция обменивать товары — с учетом рыночных флуктуаций — согласно их «стоимостям». Действительно, из приведенных в этом примечании цитат из «Капитала», на которые ссылается Дж. Коул, ясно, что Маркс не говорил ни о какой дивергенции между стоимостью и ценой, а описывал средние величины и флуктуации. Несколько иной подход использован Марксом в третьем томе «Капитала», где в главе IX вместо «стоимости» он ввел новое понятие — «цена производства» (немец. «Produktionspreis», англ. «production-price») . Цена производства представляет собой сумму издержек производства и средней прибавочной стоимости. Однако и в этом случае для рассуждений Маркса остается характерным то, что введенная им новая категория — цена производства выступает по отношению к реальной рыночной цене только как регулятор средних величин. Она не детерминирует рыночную цену непосредственно, а проявляется (точно так же, как и «стоимость», о которой речь идет в первом томе «Капитала») в виде некой средней величины, вокруг которой

411
колеблются, или флуктуируют, реальные рыночные цены. Это можно подтвердить следующей цитатой из «Капитала» (Das Kapital, HI/2, 396 и след.) — (МЭ, 25, ч. 2; 431 и след.): «Рыночные цены поднимаются выше и падают ниже этой регулирующей цены производства, но такие колебания взаимно уничтожаются... Мы найдем здесь то господство регулирующих средних, которое Кетле указал для общественных явлений». Аналогичным образом Маркс говорит (Das Kapital, HI/2, 399) — (МЭ, 25, ч. 2; 434) о «регулирующей цене... вокруг которой колеблются... рыночные цены». На следующей странице, где идет речь о влиянии конкуренции, Маркс говорит, что его интересует «естественная цена... то есть не та цена... которая регулируется конкуренцией, а та, которая, наоборот, регулирует ее» (курсив мой). Применение Марксом термина «естественная цена» (немец. «natuerliche Preis», англ.«natural price») явно указывает на то, что Маркс надеялся, что он обнаружил ту сущность, «формами проявления» которой выступают колеблющееся рыночные цены (см. также прим. 23 к настоящей главе). Кроме того, мы видим, что Маркс последовательно придерживался точки зрения, согласно которой интересующая его сущность, будь то стоимость или цена производства, проявляется как средняя величина рыночных цен. См. также Das Kapital, Ш/1, 171 и след. — (МЭ, 25, ч. 1; 189 и след.).
11 Дж. Коул (в Capital, XXIX), в целом давая совершенно правильную
оценку теории прибавочной стоимости Маркса, в то же время утверждает, что
эта теория была «его научным вкладом в экономическую теорию». Однако в
своем «Предисловии» ко второму тому «Капитала» Энгельс показал, что
Маркс не является автором этой теории, что он не только никогда не говорил,
что это его теория, но даже исследовал историю ее возникновения (в работе
«Теории прибавочной стоимости» — см. прим. 1 к настоящей главе). Для
того, чтобы показать, что Маркс в своем исследовании использовал теорию
прибавочной стоимости Адама Смита и Давида Рикардо, Энгельс цитирует в
этом «Предисловии» рукописи Маркса, а также приводит длинные выдержки
из упомянутого в «Капитале» (Capital, 646) — (МЭ, 23; 601) памфлета «The
Source and Remedy of the National Difficulties. A Letter to Lord John Russel»
(London, 1821), демонстрируя тем самым, что основные идеи теории приба
вочной стоимости были выдвинуты независимо от марксова различения между
трудом и рабочей силой — см. Das Kapital, II, XII-XV — (МЭ, 24; 15-17).
12 Первую часть Маркс называет необходимым рабочим временем, а
вторую — прибавочным рабочим временем — см. Capital, 213 и след. —
(МЭ, 23; 242 и след.).
13 См. «Предисловие» Энгельса ко второму тому «Капитала» (Das Kapital,
П, XXI и след.) — (МЭ, 24; 21 и след.).
14 Вывод Марксом доктрины прибавочной стоимости тесно связан с его
критикой «формальной» свободы, «формальной» справедливости и т. п. В
этой связи см. прим. 17и19 к гл. 17и соответствующий текст. См также
текст, к которому относится следующее примечание.
15 См. Capital, 845 — (МЭ, 23; 772). См. также ссылки, упомянутые в
предшествующем примечании.
16 См. текст, к которому относится прим. 18 к настоящей главе, а также
прим. 10 к этой главе.
17 См. особенно главу X третьего тома «Капитала».
18 Capital, 706 — (МЭ, 23; 653). Начиная со слов «Следовательно...
перенаселение», цитируемый отрывок следует сразу за тем фрагментом,
который цитировался в тексте к прим. 7 к настоящей главе. (Я опустил слово

412
«относительное» перед словом «перенаселение», поскольку оно не существенно в данном контексте и может ввести в заблуждение. В Capital, 706 (Everyman edition) допущена опечатка: «overproduction» («перепроизводство») стоит вместо «surplus population» («избыточное население», или «перенаселение»).) Приведенная цитата представляет интерес в связи с проблемой спроса и предложения и учением Маркса о том, что спрос и предложение должны иметь «основу» (или «сущность») — см. прим. 10 и 22 к настоящей главе.
19 В этой связи можно заметить, что феномену, о котором идет речь, —
нищете в период бурной индустриализации (или «раннего капитализма»;
см.'прим. 36 к настоящей главе и соответствующий текст) — недавно было
дано объяснение с помощью гипотезы, которая, если ее считать приемлемой,
показывает, что для решения этой проблемы многое дает теория эксплуата
ции Маркса. Я имею в виду объяснение, основанное на доктрине двух чисто
монетарных систем (золотой и кредитной) Вальтера Ойкена и его методе
анализа различных имеющих место в истории экономических систем как
«смесей» чистых систем. Применяя этот метод, Леонард Микш недавно
показал (а статье L. Miksch. Die Geidordnung der Zukunft // Zeitschrift fuer
das Gesamte Kreditwesen, 1949), что кредитная система имеет дело с вынуж
денными вкладами, т.е. потребитель вынужден копить денежные средства и
не использовать их. «Однако капитал, сохраненный путем таких вынужден
ных вкладов, — пишет Микш, — принадлежит не тому, кто вынужден
ограничивать потребление, а предпринимателям».
Если такая теория приемлема, то анализ Маркса (но не его «законы» и пророчества) можно считать в значительной степени обоснованным. Ведь марксова «прибавочная стоимость», которая по праву принадлежит рабочему, но «присваивается», или «экспроприируется», «капиталистами», очень мало отличается от «вынужденных сбережений» Микша, которые становятся собственностью «предпринимателя», а не того потребителя, который вынужден эти сбережения делать. Сам Микш намекает на то, что его результаты объясняют большую часть экономических явлений девятнадцатого века (а также возникновение социализма).
Следует заметить, что анализ Микша объясняет соответствующие факты в терминах дефектов системы конкуренции (он говорит об «экономической монополии производства денег, обладающей громадной властью»), в то время как Маркс пытался объяснить те же самые факты с помощью допущения о свободном рынке, т.е. конкуренции. (К тому же «потребителей», конечно, нельзя полностью отождествлять с «промышленными рабочими».) Однако, какими бы ни были предлагаемые объяснения, сами факты, названные Микшом «общественно нетерпимыми», остаются фактами, и то, что Маркс их не принимал, и то, что он старался найти их объяснение, делает ему честь.
20 См. прим. 10 к настоящей главе, особенно фрагмент, касающийся
«естественной» цены (а также прим. 18 и соответствующий текст). Интерес
но, что в третьем томе «Капитала», недалеко от фрагмента, процитирован
ного в прим. 10 к настоящей главе, и в аналогичном контексте Маркс делает
следующее методологическое замечание: *Если бы форма проявления и
сущность вещей непосредственно совпадали, то всякая наука была бы
излишня» ( Das Kapital, Ш/2, 352; курсив мой) — (МЭ, 25, ч. 2; 384) Это,
конечно же, чистейший эссенциализм. То, что этот эссенциализм граничит
с метафизикой, показано в прим. 24 к настоящей главе.
Ясно, что когда Маркс постоянно говорит о форме цены, особенно в первом томе «Капитала», он имеет в виду «форму проявления», а сущностью в этом

413
случае выступает «стоимость» (см. также прим. 6 к гл. 17 и соответствующий текст).
21 В первом томе «Капитала имеется специальный раздел, озаглавленный «Товарный фетишизм и его тайна» (Capital, 43 и след. — (МЭ, 23; 103)).
22 См. Capital, 567 (курсив мой) — (МЭ, 23; 532), где Маркс подводит
следующий итог: «Удвоение производительной силы труда при прежнем
разделении рабочего дня оставит цену рабочей силы и прибавочную сто
имость без изменений. Только теперь каждая из них будет выражаться в
двойном количестве, но соответственно удешевленных потребительных сто
имостей» (т.е. товаров). «Таким образом, при повышающейся производи
тельной силе труда цена рабочей силы могла бы падать непрерывно наряду
с непрерывным же ростом массы жизненных средств рабочего» (см. также
Capital, 328 — (МЭ, 23; 325)).
23 Если производительность в среднем возрастает в общем масштабе, то
возрастает и производительность золотодобывающих компаний, а это значит,
что золото, как и любой другой товар, становится дешевле, поскольку оно
оценивается в рабочем времени, необходимом для его добывания. Соответ
ственно все, что относится к другим товарам, имеет отношение и к золоту,
и поэтому когда Маркс говорит (см. предыдущее примечание), что реальный
заработок рабочего растет, то, согласно его теории, это верно и относительно
его заработка, исчисляемого в золоте, т.е. в деньгах. (Следовательно, анализ
Маркса (Capital, 567 — МЭ, 23; 532) итог которого я цитировал в предыду
щем примечании, некоррехтен там, где он говорит о «ценах». Ведь «цены»
являются «стоимостями», выраженными в золоте, и они могут оставаться
постоянными, если производительность одинаково возрастает во всех сферах
производства, включая производство золота.)
24 Удивительная черта марксовой теории стоимости (отличающейся в этом
отношении, по мнению Дж. Винера, от теории английской классической
школы) заключается в том, что в ней проводится фундаментальное различие
между человеческим трудом и всеми остальными процессами, происходящи
ми в природе, например деятельностью животных. В результате эта теория
целиком основана на этической концепции, т.е. на доктрине, согласно
которой человеческие переживания и человеческая форма жизнедеятельно
сти принципиально отличаются от всех других природных процессов. Эту
доктрину можно назвать доктриной священности человеческого труда. Я
не отрицаю, что эта теория верна в моральном смысле и что мы должны
следовать ей в своих поступках. Однако я думаю, что экономический анализ
не должен основываться на неосознанно принятой автором такого анализа
этической, метафизической или религиозной доктрине. Маркс, который, как
мы увидим в главе 22, не верил в моральность человека или подавлял в себе
такую веру, опирался на этический базис там, где он сам этого не ожидал —
в своей абстрактной теории стоимости. Разумеется, эта особенность марксо
вой теории тесно связана с его эссенциализмом — он считал человеческий
труд сущностью всех социальных и экономических отношений.
25 Об интервенционизме см. прим. 10 к гл. 16, прим. 22 к гл. 17 и прим. 9
к гл. 18 (см. также прим. 2 к настоящей главе.)
26 О парадоксе свободы в его приложении к экономической свободе см.
прим. 20 к гл. 17, где указаны другие ссылки.
Проблема свободного рынка, которая упоминается в настоящей главе только в связи с рынком труда, очень важна. Если обобщить сказанное по этому поводу в тексте, то становится ясно, что идея свободного рынка

414
парадоксальна. Если в рынок не вмешивается государство, то в его деятельность могут вмешаться полуполитические организации, такие как монополии, тресты, союзы и т. д., превращая свободу рынка в чистую фикцию. Кроме того, очень важно осознать, что без хорошо защищенного свободного рынка вся экономическая система перестает служить своей единственной рациональной цели — удовлетворению требований потребителя. Если у потребителя нет выбора, если он должен брать то, что предлагает производитель, если не потребитель, а производитель — будь то частное лицо, государство или отдел маркетинга — является хозяином рынка, то может возникнуть ситуация, при которой потребитель является для производителя только поставщиком денег и перевозчиком хлама, вместо того, чтобы производитель удовлетворял желания и нужды потребителя.
Здесь мы явно сталкиваемся с важной проблемой социальной инженерии: рынок необходимо контролировать таким образом, чтобы контроль не лишал потребителя свободы выбора и не устранял потребности производителей конкурировать в интересах потребителя. Экономическое «планирование», которое не планирует экономической свободы в этом смысле, ставит экономическую систему на опасную грань тоталитаризма (см. F. A. von Hayek. Freedom and Economic System // Public Policy Pamphlets, 1939-1940).
27 См. прим. 2 к настоящей главе и соответствующий текст.
28 Это различение между машинным оборудованием, которое способствует
расширению производства, и машинным оборудованием, которое в основном
способствует интенсификации производства, введено в тексте настоящей
главы главным образом для того, чтобы сделать более ясными анализируемые
мною доводы в пользу теории Маркса. Кроме этого, я надеюсь, что введение
этого различения может улучшить и приводимые Марксом аргументы.
Я хочу перечислить здесь наиболее важные отрывки из сочинений Маркса, относящиеся к экономическому циклу (trade cycle, сокращенно: t-c) и его связи с безработицей (unemployment, сокращенно: и): «Манифест Коммунистической партии» (Н. о. М., 29 и след.) — (МЭ, 4; 429 и след.) (t-c); Capital, 120 — (МЭ, 23; 149) (денежный кризис = общая депрессия); Capital, 624 — (МЭ, 23; 580 и след) (t-c и обращение денег); Capital, 694 — (МЭ, 23; 643) (и); Capital, 698 — (МЭ, 23; 646-647) (t-c); Capital, 699 — (МЭ, 23; 647-648) (t-c, зависящий от и; автоматизм цикла); Capital, 703-705 — (МЭ, 23; 651-653) (взимозависимость t-c и и); Capital, 706 и след. — (МЭ, 23; 653-654) (и). См. также третий том «Капитала», особенно главу XV, раздел «Избыток капитала при избытке населения» — Н. о. М., 516-528 — (МЭ, 25, ч. 1; 275-285) (t-c и и) и главы XXV-XXXII (МЭ, 25, ч. 1; 440-505; ч. 2; 3-65) (t-c и обращение денег), особенно см. Das Kapital, Ш/2, 22 и след. — (МЭ, 25, ч. 2; 24 и след.). См. также фрагмент из второго тома «Капитала» (Das Kapital, П, 406 — МЭ, 24; 464), одно из предложений которого цитировалось в прим. 17 к гл. 17.
29 См. Minutes of Evidence, taken before the Secret Committee of the House
of Lords appointed to Inquire into the Causes of Distress etc., 1857. Эта работа
процитирована в Das Kapital, HI/1, 398 и след. — (МЭ, 25, ч. I; 454 и след.).
30 См., например, две статьи К. Симкина по бюджетной реформе (С. Sim-
kin. Budgetary Reform // The Australian Economic Record, 1941, 1942); см.
также прим. 3 к гл. 9. Статьи К. Симкина посвящены антициклической
политике и содержат краткое описание соответствующих мер, принятых в
Швеции.
31 См. Н. Parkes. Marxism — A Post Mortem, особенно p. 220, примечание 6.

415
32 Цитата взята из Das Kapital HI/2, 354 и след. — (МЭ, 25, ч. 2; 386) (Я
перевожу используемый Марксом в этом отрывке термин «Gebrauchswert»
как «useful commodities» («потребительские товары»), хотя более точным его
переводом, по-видимому, является термин «use-value» («потребительская
стоимость» или «потребительная стоимость»).** В тексте мы привели эту
цитату в варианте К. Поппера. В русском издании третьего тома «Капитала»
(МЭ, 25, ч. 2; 386) вместо «потребительские товары» стоит «потребительная
стоимость». — Прим. редактора и переводчика. **
33 На теорию, которую я имею в виду (Дж. Винер сообщил мне, что такой
или очень близкой теории придерживался Джеймс Милль), часто ссылался
Маркс. Он боролся против этой теории, не определяя при этом достаточно
ясно свою точку зрения. Позицию Маркса можно кратко охарактеризовать
как доктрину, согласно которой весь капитал сводится в конечном счете к
заработной плате, поскольку «недвижимый» (или, как говорил Маркс,
«постоянный») капитал был произведен и выплачен в виде заработной платы.
В теории Маркса постоянного капитала вообще не существует, есть только
переменный капитал.
Эта доктрина очень просто и ясно изложена Г. Паркесом (Я. Parkes, op. cit., p. 97): «Любой капитал является переменным капиталом. Это становится очевидным, если мы рассмотрим некоторую гипотетическую область производства, в которой контролируются все процессы производства от фермы или рудника до конечного продукта и никакая техника и никакое сырье не закупаются вне этой области. Полная стоимость производства в этом случае будет равняться общей сумме заработной платы, а поскольку экономическую систему в целом можно рассматривать как такую гипотетическую область производства, в которой оборудование (постоянный капитал) всегда оплачивается через заработную плату (переменный капитал), общая сумма постоянного капитала должна быть частью общей суммы переменного капитала».
Я не думаю, что эти доводы, в которые я сам когда-то верил, могут ослабить марксистскую позицию. (Пожалуй, это единственный важный пункт, в котором я не могу согласиться с прекрасной критикой марксизма, данной Г. Паркесом.) Причина этого в следующем. Если рассматриваемая нами гипотетическая область производства решит увеличить объем оборудования, — а не только заменить старое или провести его необходимое усовершенствование, — то мы можем считать этот процесс типично марксистским процессом накопления капитала путем вложения в производство прибыли. Для того, чтобы определить степень успеха такого капиталовложения, нам следует установить, возрастет ли в последующие годы прибыль пропорционально величине капиталовложений. Некоторую часть новой прибыли можно снова использовать для развития производства. Тогда в течение того года, когда эти капиталовложения были сделаны (или когда прибыль накапливалась путем превращения ее в постоянный капитал), сделанные капиталовложения оплачиваются в форме переменного капитала. Однако после того, когда капиталовложения были сделаны, они могут рассматриваться как часть постоянного капитала, поскольку предполагается, что капиталовложения делаются пропорционально размерам новой прибыли. Если эта пропорция не соблюдается, норма прибыли должна упасть. Это означает, что капиталовложения были сделаны неудачно. Таким образом, норма прибыли является мерой успеха капиталовложений, мерой продуктивности вновь добавленного постоянного капитала, который становится

416
постоянным именно в марксовом смысле (несмотря на то, что первоначально он всегда оплачивается в форме переменного капитала) и воздействует на норму прибыли.
34 См. главу XIII третьего тома «Капитала» в Н. о. М., 499 — (МЭ, 25,
ч. 1; 23S-239) : «Таким образом... абсолютная масса производимой... прибы
ли может возрастать, и возрастать прогрессивно, несмотря на прогрессивное
падение нормы прибыли. Это не только возможно. На основе капиталисти
ческого производства так должно быть, если оставить в стороне преходящие
колебания».
35 Цитаты, приведенные в этом абзаце, взяты из Capital, 708 и след.
(курсив мой) — (МЭ, 23; 655-660).
36 Приведенное в тексте резюме позиции Г. Паркеса см. в его книге:
Н. Parkes. Marxism — A Post Mortem, p. 102.
Следует заметить, что марксистская теория о зависимости революции от прогрессирующего обнищания рабочего класса в некоторой степени была подтверждена в прошлом веке вспышками революций в тех странах, в которых нищета действительно возрастала. Однако, вопреки пророчеству Мархса, эти страны не были странами развитого капитализма — это были или аграрные страны, или страны, в которых капитализм находился на низкой ступени развития. В подтверждение этому Г. Паркес приводит целый списох таких стран (см. Н. Parkes, op. cit, p. 48). Таким образом, оказывается, что революционные тенденции ослабевают вместе с развитием индустриализации. Поэтому русскую революцию нельзя считать преждевременной (равно как и развитые страны не следует считать «перезрелыми» для революции). Русская революция, скорее, была результатом нищеты, характерной для неразвитого капитализма, и нищеты крестьянства, усиленной войной и угрозой поражения в этой войне. См. также прим. 19 к настоящей главе.
37 Н. о. М., 507 — (МЭ, 25, ч. I; 260-261).
В примечании к этому отрывку (Das Kapital, HI/1, 219) — (МЭ, 25, ч. 1; 261, прим. 36) Маркс замечает, что Адам Смит был прав, возражая Давиду Рикардо. Фрагмент из Смита, на который, по-видимому, ссылается Маркс, цитируется далее в этом абзаце текста. Он взят из A. Smith. Wealth of Nations, vol. II, p. 95 (Everyman edition). Сам Маркс цитирует отрывок из Рикардо (D. Ricardo. Principles of Political Economy // Works. Ed. by MacCulloch, 1852, p. 73 = D. Ricardo, Everyman edition, p. 78). Однако есть еще более характерный в этом отношении отрывок, в котором Рикардо утверждает, что описанный Смитом экономический механизм «не может... влиять на норму прибыли» D. Ricardo. Works, p. 232).
38 См. Н. о. М., 708 (цитируется в V. I. Lenin. Imperialism: The Highest
Stage of Capitalism, p. 96) — (Ленин, 27; 405).** Приводимая К. Поппером
цитата из Энгельса взята из письма Ф. Энгельса К. Марксу от 7 октября 1858
г. (МЭ, 29; 293). — Прим. редактора и переводчика. **
39 Об этом изменении позиции Энгельса см. прим. 31 к гл. 19 и соответ
ствующий текст.
40 См. V. I. Lenin. Imperialism: The Highest Stage of Capitalism, 1917
(H. о. М., 708 = Imperialism, p. 97) — (Ленин, 27; 405-406).
41 Такая позиция может быть оправданием, хотя и весьма неудовлетвори
тельным, для некоторых наиболее удручающих замечаний Маркса, цитиру
емых Г. Паркесом в его книге Н. Parkes. Marxism — A Post Mortem, p. 213
и след., прим. 3, которые в высшей степени пессимистичны. Эти замечания

417
Маркса порождают даже сомнение в том, были ли Маркс с Энгельсом такими уж истинными поборниками свободы, какими их некоторые представляют, и не находились ли они под большим влиянием гегелевской безответственности и гегелевского национализма, чем этого можно было бы ожидать, исходя из их учения.
42 Цитируемый в тексте отрывок взят из «Манифеста Коммунистической
партии» (Н. о. М., 35 = GA, Series I, vol. VI, 536) — (МЭ, 4; 435). См.
также утверждение Энгельса: «Все более и более превращая громадное
большинство населения в пролетариев, капиталистический способ производ
ства создает силу, которая... вынуждена совершить этот переворот» (Н. о. М.,
295 « GA, Special Volume, 290-291 — (МЭ, 20; 291)). Следующая в этом
абзаце цитата взята из Н. о. М., 156 и след. = X. Marx. Der Burgerkrieg in
Frankreich, p. 84 — (МЭ, 17; 365).
43 Этот удивительный по своей наивности фрагмент взят из Н. о. М., 147
и след. (курсив мой) = К. Marx. Der Burgerkrieg in Frankreich, p. 75 и
след. — (МЭ, 17; 345).
** По поводу такой политики см. «Обращение Центрального комитета к Союзу коммунистов» (К. Marx. Address to the Communist League) — (МЭ, 7; 257-267). Эта работа цитировалась в прим. 14 и 35 к гл. 19; см. также прим. 26 и след. к гл. 19. (** Относительно авторства этой работы см. наше примечание к прим. 11 к гл. 18. — Прим. редактора и переводчика. **) См. следующий фрагмент из «Обращения Центрального комитета к Союзу коммунистов» (Н. о. М., 70 и след. (курсив мой) = К. Marx. Address to the Communist League = Labour Monthly, September 1922, p. 145-146) — (МЭ, 7; 267): «Так, например, если мелкие буржуа предлагают выкупить железные дороги и фабрики, рабочие должны требовать, чтобы эти железные дороги и фабрики, как собственность реакционеров, были просто конфискованы государством без всякого вознаграждения. Если демократы предлагают пропорциональный налог, рабочие должны требовать прогрессивного; если сами демократы предлагают умеренно-прогрессивный налог, рабочие должны настаивать на налоге, ставки которого растут так быстро, что крупный капитал при этом должен погибнуть; если демократы требуют регулирования государственных долгов, рабочие должны требовать объявления государственного банкротства. Следовательно, требования рабочих всюду должны будут сообразовываться с уступками и мероприятиями демократов». Такова тактика коммунистов, о которых Маркс сказал, что «Их боезой лозунг должен гласить: "Непрерывная революция!"».