Кохановский В., Яковлев В. История философии

ОГЛАВЛЕНИЕ

Раздел III. Русская философия

Глава 4. Русская религиозная философия XIX — начала XXв.

§ 1. В. В. Розанов

Розанов Василий Васильевич (1S56—1919) родился в Ветлуге, в многодетной провинциальной семье. Детские годы оставили в нем мрачные воспоминания: нищета, тяжкий труд, потеря вначале отца, потом матери. Гимназические годы пессимистичны и мечтательны, хотя именно в эти годы зарождается желание стать писателем. 1878 г . — начало учебы на историко-филологическом факультете Московского университета и увлечение историей, археологией и «всем прежним». К этому же времени относится и углубленное изучение Библии.

После окончания университета в период с 1882 по 1893 гг. Розанов учительствует в гимназиях русской глубинки, а с 1893 г . получает чин в Петербурге. Здесь Розанов много и плодотворно работает на ниве журналистики. К основным его произведениям можно отнести труд «О понимании», книги «Легенда о Великом Инквизиторе», «Метафизика христианства», «Около церковных стен», «Уединенное», «Апокалипсис нашего времени», статьи и сборники «Религия и культура», «Природа и история», «Семейный вопрос в России» и многие другие. В сентябре 1917 г . Розанов перебирается из Петрограда в подмосковный Сергиев Посад, где умирает в феврале 1919 г .

Розанов — одна из самых загадочных, противоречивых и талантливых фигур в нашей культуре рубежа 19—20 веков. Его мысль глубока и самобытна, а литературный стиль покоряет своей «магией слова». Но красота литературных оборотов, «обнаженность» чувств на бумаге — вовсе не публицистический прием. Розанов погружен в напряженные духовные искания, в которых для него открываются прежде всего истоки и смысл человеческого и его личного бытия. «Из чего?» и «Во имя чего?» — на эти вопросы Розанов отвечает всем своим творчеством, которое и начинается и оканчивается с именем Христа.

Розанов — религиозный мыслитель, таким он оставался всю жизнь, но его суждения о христианстве порою парадоксальны: это и нравственный закон, и религия вывихнутого состояния.

Что не приемлет Розанов в христианстве? Приоритет Логоса, Слова над актом творения. Слово и Плоть разорвались в историческом движении и отнеслись к разным полюсам. Сухое Слово и живая Плоть плохо понимают друг друга. Фигура Христа слишком объемна и на фоне ее все земное умаляется и «тает как снежный ком».

Прошли времена, когда религия Христа питала напряженную средневековую мысль драгоценными истинами Божественной мудрости. Основою и фундаментом жизни европейского человечества, считает философ, давно уже служат экономика и знания (науки). Поневоле приходится христианству занимать только «уголок в современной цивилизации», как давно высохшей «мумии» в драгоценном саркофаге. Некосмологичность, ограниченность, искусственность прежде незыблемых истин «гасят» последние всплески христианского влияния на мир. Христианство не находит общего языка с жизнью, обращая взор к потустороннему, к загробной тайне, к земным страданиям, а жизни чужда эстетика мрачного, жизнь требует сочных красок, игры, усилия, смеха, гордости. Религия должна быть светлой и радостной, замешанной на «играющей крови», а не постной, прилизанной мозаикой слов, «плоской и ясной как доска».

В «тайно-творении жизни», по мысли Розанова, рождается все богатство мира и здесь разрешаются все его коллизии. Универсальное материнство, космическая животная теплота — стихия истории и культуры, индивидуального развития и отношения полов. По мнению русского философа В. В. Зеньковского, это всепоглощающее чувство природы у Розанова есть принципиальный биоцентризм и космоцентризм мироощущения.

Таинство жизни, чудо жизни особым образом распределяет роли между мужчиной и женщиной. И здесь христианство более всего кажется ограниченным, поскольку оно не может ответить на самые законные требования жизни, будучи «сдавлено» духом оскопления и отрицания всякой плоти. Мы культивируем ум, пишет Розанов, но стоит также культивировать пол, поддерживая самые родники, источники семьи и всякого, всякого рождения. Все остальное отступает в тень перед великим процессом материнства. Даже культура наша, которая пошла «по уклону специфических мужских путей» — высокого развития "гражданства", воспитания "ума"» — должна быть переосмыслена, переработана. И именно женщиной, которая одна способна овлажнить сухие черты культуры "влажностью материнства и краткую «деловитость» — негой и поэзией дитяти". Ибо какова женщина, — уверен Розанов, — такова есть или очень скоро станет вся культура.

Однако Розанов вовсе не сторонник исторических и культурных иллюзий. Путь человеческий, пишет он, есть блуждание без ясно видимой цели, — «быть обманываемым в истории... есть постоянный удел человека". Мы можем только надеяться, что такое блуждание не напрасно, что оно нужно, что мы не погибнем.

Развивая идеи К. Леонтьева, Розанов усматривает скрытые пружины исторического развития в смене мировоззренческих установок: переход к развитому личностному началу, индивидуализация с утверждением христианской цивилизации средневековья и повсеместное обезличивание в новых политических условиях, возникающих в Европе с конца XV века.

До сих пор народы преемственно передавали друг другу «бремя цивилизации», однако, похоже, что «труд исторический уже окончен». Кому далее подхватывать историческую эстафету? Философ считает, что «индейское, негритянское, малайское племена по самим физическим условиям своей организации не могут продолжать истории». Что же касается до остальных трех рас (монгольской, семитической и арийской), то в их среде все народы уже «перегорели в тысячелетней жизни».

Остаются славяне, как самый «поздний» из всех народов, который примет на себя бремя европейской цивилизации- Русский народ прошел три фазы своего развития: принятие христианства, политическую организацию и накопление сил для индивидуального творчества. Это та самая индивидуализация

(обнаруживаемая в поэзии, искусстве, науке и философии), которой уже достигли народы Европы, поэтому славянская нация еще полна сил.

В этих идеях ясно слышны отголоски славянофильства, так или иначе озабоченного судьбой России. Куда пойдет она? По мысли Розанова, наша история «уклонится» к юго-востоку, питаясь отрицательным отношением к прошлому. Во всяком периоде нашей истории мы разрывали с предыдущим — и разрыв, который нам предстоит теперь, есть, без сомнения, разрыв с Западом. Исторический поворот, предстоящий России, будет еще более резок и глубок.
Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел философия