Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

Кохановский В., Яковлев В. История философии

ОГЛАВЛЕНИЕ

Раздел II. ЗАПАДНАЯ ФИЛОСОФИЯ

Глава 7. Западноевропейская философия второй половины XIX — середины XX в.

§ 1. Неокантианство

Неокантианство — философское идеалистическое направление, возникшее во второй половине XIX века в Германии под лозунгом «Назад к Канту!» и распространившееся впоследствии в других странах, в том числе и в России. Его задача состояла в том, чтобы обновить и дополнить философию Канта (особенно ее идеалистические и метафизические элементы) новыми результатами в области частных наук (физиологии, психологии и др.).

Основные принципы неокантианства сводились к трем основным моментам: а) понимание философии исключительно как критики познания; б) ограничение познания сферой опыта и отказ от притязаний онтологии (учения о бытии) на статус научной дисциплины; в) признание обусловливающих познание априорных норм.

Один из первых исходных импульсов для формирования неокантианства дал, как ни странно, известный немецкий физик, физиолог и психолог Г. Гельмгольц. Его физико-химические методы исследования живого организма нанесли удар по витализму и способствовали развитию материалистических и антиредукционистских взглядов в биологии. Он сделал ряд крупных открытий в физиологии (например, особенно в области зрения, слуха и других органов чувств). В своих работах по теоретической физике и другим разделам естествознания придерживался стихийно-материалистических позиций.

Однако в ряде случаев Гельмгольц склонялся к кантианству, чем не преминули воспользоваться, по выражению Н. А. Бердяева, некоторые профессиональные «паразиты-гносеологи», пытаясь обосновать свои откровенно и последовательно идеалистические воззрения.

Из многих своих разнородных вариантов — физиологический (Ф. Ланге, Г. Гельмгольц), психологический (Л. Нельсон), критический реализм (А. Риль) и др. — наиболее полное выражение неокантианство получило в двух немецких школах: мар-бургской и фрейбургской (или баденской). Для обеих школ общей и характерной трудностью оказалось то, что, исключив из рассмотрения кантовское понятие «вещи в себе», они так и не смогли сколь-нибудь удовлетворительно решить столь существенную для Канта и его адептов проблему объективности познания.

Марбургская школа

Представлена такими основными именами, как Г. Коген (возглавлявший эту школу), П. Наторп и Э. Кассирер. Они определяют предмет познания не как субстанцию, лежащую по ту сторону всякого познания, а как субъект, формирующийся в прогрессирующем опыте и «заданный» первоначалом бытия и познания. Соответственно, философия имеет своей целью исключительно творческую работу созидания объектов всякого рода, но вместе с тем познает эту работу в ее чистом законном основании и в этом познании обосновывает.

Коген Герман (1842—1918), делая акцент на логической стороне кантовского учения, считает, что мышление порождает не только форму, но и содержание познания. Наиболее наглядной моделью порождения знания мышлением является, согласно Когену, математика.

Утверждая примат этики над наукой в логическом отношении, Коген рассматривал познание как чисто понятийное конструирование предмета. Познаваемую действительность он трактовал не как данность, а как «переплетение логических отношений», заданное наподобие математической функции. «Только само мышление, — возвещает Коген, — может породить то, что может быть обозначено как бытие». Тем самым, мышление как мышление идеи и бытие как предмет мышления тождественны. Всякое обращение к наличной действительности в философии недопустимо, а математика — это «методический центр науки» (в т. ч. философии).

Как и Коген, Наторп Пауль (1854—1924) классическим примером научного знания считает математический анализ, усматривая в истории математики и естествознания тенденцию к вытеснению всех специальных объектов исследования конструкциями чистой мысли.

Вслед за Когеном и Наторпом Кассирер Эрнст (1874—1945) устраняет из кантовскои системы понятие «вещи в себе» как одно из двух (наряду с субъектом познания) факторов, созидающих мир опыта. Материал для построения последнего создается у Кассирера самой мыслью. Соответственно, пространство и время перестают быть априорными формами созерцания (как у Канта) и превращаются в понятия. Вместо кантовских двух сфер — теоретического и практического разума, по Кассиреру, существует единый «мир культуры». Кассирер выступал в защиту теории относительности Эйнштейна и считал, что в истории науки и истории философии имеет место развитие от наглядного предметного мышления к отвлеченному.

Строя свои «объекты всякого рода», философия, по мнению марбургцев, толкует последние как объекты культуры в целом, а мышление, данное в форме науки и ориентированное на нее, выступает у них законообразным творцом культуры. Отказ от «вещи в себе» как источника чувственного знания неизбежно приводит их к абсолютизации активности мышления и к субъективизму. Отсюда у них возникает потребность прибегать к объективно-идеалистическим допущениям, постулируя в качестве предпосылок бытия, мышления и нравственности Бога (Коген) или логос (Наторп).

Отсюда получается, что ощущение не является самостоятельным фактором (а тем более источником) познания, а неизвестной величиной, лишь побуждающей к познанию. Бытие — это переплетение логических отношений, а категории — условия познания. То или иное суждение истинно и соответствует действительности, если оно образуется в соответствии с этими категориями.

Тем самым философия не может быть знанием о мире, она сводится к методологии и логике частных наук. Отрицая объективную действительность, представители марбургской школы стремились изолировать познание от чувственного содержания и рассматривали его как чисто логический процесс конструирования понятий.

Таким образом, объявив о необходимости привести философию Канта в соответствие с современным естествознанием и очистить ее от «дуализма», представители марбургской школы считали, что единственным содержанием человеческих знаний о мире являются логические формы и принципы, т.е. метод научного познания. Поэтому логическая система науки имеет самодовлеющее значение как единственная реальность, «объективирующая» предмет.

Вместе с тем у представителей марбургской школы есть и некоторые позитивные идеи. Так, они всячески подчеркивали важную роль логики и методологии (в том числе и философской) и математики в познании. Коген, в частности, рассматривает научное знание не как нечто неизменное, а как совершенно самостоятельную и бесконечно саморазвивающуюся целостную систему, говорит о качественно различных этапах развития знания, о важной роли «актов категориального синтеза», о бесконечности процесса познания и т.п.

Наторп свою концепцию называет «панметодизмом», подчеркивая этим, что философию он понимает не как само позитивное знание, а как метод достижения этого знания, т.е. отмечает важную функцию философской методологии для науки. Эта функция, по его мнению, должна разрабатываться путем анализа «фактов науки», раскрывая лежащую в ее основе синтезирующую деятельность мышления, «объединять различное и различать объединенное». Он указывает на единство всякого мышления, проявляющегося в логико-методологической функции и имеющую опору в математике.

Наторп обращает внимание на изначальное единство трех «высших понятий» — мышления, бытия и познания и считает, что отрицание представляет собой имманентный момент в развертывании (развитии) мышления. Ссылаясь на диалектически идеи Гераклита, Платона, Николая Кузанского и Гегеля, он формулирует «закон совпадения», согласно которому «простое полагание» и его отрицание совпадают в синтезе, составляя тем самым триаду логического развития: мышление как безразличное тождество отрицает себя, выступая в качестве собственной противоположности — бытия, и воссоединяется с собой через познание.

Кассирер, подчеркивая важную роль метода, указывал, что он направлен не на непосредственную действительность, а на научные и иные формы ее познания. Эту идею немецкий мыслитель проводил на всех этапах своей творческой эволюции — от отвлеченной (теоретической) философии до философии человеческого существования, от философии науки до философии культуры и философской антропологии. Кантианскую (и частично гегелевскую) методологию он стремился применить не только к материалу истории философии и естественно-математическим наукам, но и к таким областям как язык, миф, религия, гуманитарные науки, введя при этом нейтральное для данного этапа его творческой деятельности понятие символа.

Основные сочинения представителей марбургской школы: Коген Г. «Система философии: В 3 т.» (1922—1923); Наторп П. «Общая психология» (1912); его же. «Философская пропедевтика». М., 1911; его же. «Социальная педагогика». СПб, 1911; его же. «Философия, ее проблема и ее проблемы» (1911); Кассирер Э. «Познание и действительность». СПб, 1912; его же. «Философия символических форм: В 3 т.» (1923—1929).

Баденская школа

Если представители марбургской школы неокантианства особое внимание уделяли методологии интерпретации научных понятий и философских категорий, истолковывая их как логические конструкции, то в центре интересов представителей ба-денской школы — проблемы специфики социального познания, его форм, методов, отличия от естественных наук и т.п.

Уже к концу XIX — началу XX вв. стало очевидным, что науки о культуре (т.е. гуманитарные науки, или «науки о духе») должны иметь свой собственный концептуально-методологический фундамент, отличный от фундамента естествознания.

Лидеры баденской школы неокантианства Виндельбанд Вильгельм (1848—1915) и Риккерт Генрих (1863—1936) выдвинули тезис о наличии двух классов наук: исторических и естественных. Первые являются идиографическими, т.е. описывающими индивидуальные, неповторимые события, ситуации и процессы. Вторые — номотетическими, они фиксируют общие, повторяющиеся, регулярные свойства изучаемых объектов, абстрагируясь от несущественных индивидуальных свойств. Поэтому номотетические науки — физика, биология и др. — в состоянии формулировать законы и соответствующие им общие понятия. Как писал Виндельбанд, «одни из них суть науки о законах, другие — науки о событиях».

Раскрывая содержание этого своего положения, Виндельбанд отмечал, что познающий разум (научное мышление) стремится подвести предмет под более общую форму представления, отбросить все ненужное для этой цели и сохранить лишь существенное. Вместе с тем он обращал внимание на то, что всеобщее и существенное по своему содержанию имеет иной смысл в историческом исследовании, чем в естествознании, что в первом случае оно означает соотношение фактов по их ценности, во втором — их закономерность.

Анализируя специфику социально-гуманитарного знания, Риккерт указывал следующие основные ее особенности: его конечный результат — не открытие законов, а описание индивидуального события на основе письменных источников, текстов, материальных источников; сложный, очень опосредованный способ взаимодействия с объектом знания через указанные источники; для наук о культуре характерен идеографический метод, сущность которого состоит в описании особенностей «существенных» исторических фактов, а не их генерализация (построение общих понятий), что присуще естествознанию — номотетический метод (это главное различие двух типов знания); объекты социального знания неповторимы, не поддаются воспроизведению, нередко уникальны; социально-гуманитарное знание целиком зависит от ценностей и оценок, наукой о которых и является философия.

Резюмируя свои рассуждения в работе «Науки о природе и науки о культуре» (1911), Риккерт пишет, что мы можем абстрактно различать два вида эмпирической научной деятельности. На одной стороне стоят науки о природе (естествознание), цель которых — изучить общие абстрактные отношения, по возможности законы. Они отвлекаются от всего индивидуального как несущественного и включают в свои понятия обыкновенно лишь то, что присуще известному множеству объектов.

Природа есть совокупность всей действительности, понятой генерализующим образом и без всякого отношения к ценностям. На другой стороне стоят исторические науки о культуре, которые изучают объекты, отнесенные ко всеобщим культурным ценностям; как исторические науки они изображают их единичное развитие в его особенности и индивидуальности, — это и есть индивидуализирующий метод.

Этим двум видам наук и их методам соответствуют, по Риккерту, и два способа образования понятий: 1) при генерализующем образовании понятий из многообразия данности выбираются лишь повторяющиеся моменты, подпадающие под категорию всеобщего; 2) при индивидуализирующем образовании понятий отбираются моменты, составляющие индивидуальность рассматриваемого явления, а само понятие представляет собой «асимптотическое приближение к определению индивидуума».

Объекты исторических наук — «суть процессы культуры», которая есть «совокупность объектов, связанных с общезначимыми ценностями» и где единичные явления соотнесены с последними — «в смысле содержания и систематической связи этих ценностей».

Таким образом, и гуманитарные и естественные науки применяют абстракции и общие понятия, но для первых это лишь вспомогательные средства, ибо их назначение — дать конкретное, максимально полное описание неповторимого исторического феномена. Для вторых общие понятия в известном смысле — самоцель, результат обобщения и условие формулирования законов. Тем самым генерализирующий метод в науках о культуре не «отменяется», а имеет подчиненное значение.

При этом Риккерт обращает внимание на следующие моменты:

1. Культура как духовное формообразование не может быть подчинена исключительно господству естественных наук. Более того, он считает, что естественно-научная точка зрения подчинена культурно-исторической — хотя бы потому, что естествознание — «исторический продукт культуры».

2. В явлениях и процессах культуры исследовательский интерес направлен на особенное и индивидуальное, «на их единственное и неповторимое течение». Поэтому-то в исторических науках о культуре, считает Риккерт, мы не можем стремиться к установлению его «общей природы», но, наоборот, должны пользоваться индивидуализирующим методом, который находится во внутренней связи с ценностным отношением к реальности. Дело в том, что ценность чего-либо может быть признана только с признанием его неповторимости, уникальности, незаменимости.

3. Если явления природы мыслятся не как блага, а вне связи с ценностями, то все явления культуры воплощают какие-нибудь признанные людьми ценности, которые заложены в них изначально.

4. Исследование культурных процессов, подчеркивает Риккерт, является научным только тогда, когда оно, во-первых, не ограничивается простым описанием единичного, а принимает во внимание индивидуальные причины и подводит особое под общее, используя «культурные понятия», а во-вторых, когда при этом руководствуется определенными ценностями, без которых не может быть вообще исторической науки.

Только благодаря принципу ценности становится возможным отличить культурные процессы от явлений природы с точки зрения их научного рассмотрения. Естествознание, как считает Риккерт, устанавливая законы, игнорирует культурные ценности и отнесение у ним своих объектов. При этом исторически-индиви-дуализирующий метод отнесения к ценностям он отличает от оценки: оценивать — значит высказывать похвалу или признание, относить к ценностям — ни то, ни другое. Если отнесение к ценностям, по Риккерту, остается в области установления фактов, то оценка выходит из нее. Именно метод отнесения к ценностям и выражает сущность исторических наук о культуре, позволяя отличить здесь важное от незначительного.

Риккерт полагает, что и естественные и социально-исторические науки могут и должны избегать оценок, ибо это нарушает их научный характер. Однако теоретическое отнесение к ценностям как метод (принцип) наук о культуре, отличая их от естествознания, «никоим образом не затрагивает их научности».

5. Важная задача наук о культуре состоит, согласно Риккерту, в том, чтобы с помощью индивидуализирующего метода и исторических понятий «представить исторические явления как стадии развития», а не как нечто неизменное, раз навсегда данное. Иначе говоря, подойти к ним именно как к «процессам культуры» (а не только как к ее результатам), т.е. конкретно-исторически. При этом Риккерт различает понятия «историческое развитие» и «прогресс», считает, что последний означает «повышение ценности культурных благ» и включает в себя положительную или отрицательную оценку.

6. Риккерт убежден, что поскольку историческая жизнь не поддается системе, то у наук о культуре не может быть основной науки, аналогичной механике. Но это не означает, что у них отсутствует «возможность сомкнуться в одно единое целое». Такую возможность обеспечивает им понятие культуры.

7. По сравнению с естествознанием исторические науки отличаются большой субъективностью и важную роль в них играют такие феномены, как интерес, ценность, оценка, культура. Тем самым историческое знание не только фиксирует индивидуальное и неповторимое в истории, но и строится на основе индивидуальных оценок и личных предпочтений исследователя. Напротив, законы естествознания объективны и, будучи продуктами определенной культуры, по существу от нее не зависят.

8. Согласно Риккерту, в методологическом плане, т.е. с всеобщеисторической точки зрения, объединяющей все частичные исторические исследования в единое целое всеобщей истории, всего культурного развития, не бывает исторической науки без философии истории. Последняя и есть всеобщее концептуально-методологическое основание всех наук о культуре.

Вместе с целым рядом продуктивных идей, высказанных представителями баденской школы, нельзя не отметить такие их односторонности как идеализм, метафизичность в целом, стремление резко размежевать естественные и гуманитарные науки и их методы (как писал Риккерт, «историческая наука и наука, формулирующая законы, суть понятия, взаимно исключающие друг друга»), непризнание объективных законов общества и др.

Основные работы представителей баденской школы: В. Вин-дельбанд «Прелюдии» (1844); его же. «История и естествознание» (1894); его же. «Философия в немецкой духовной жизни XIX столетия» М., 1993; Риккерт Г. «Границы естественнонаучного образования понятий». СПб, 1903; его же. «Науки о природе и науки о культуре» СПб, 1911; его же. «Введение в трансцендентальную философию. Предмет познания». Киев, 1904; его же. «Философия истории». СПб, 1908.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел философия










 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.