Ильин И. О тоталитарном режиме

Еще тридцать лет тому назад никому и в голову не приходило включать в науку права понятие "тоталитарного" государства: не потому, чтобы идея такого государства никогда не появлялась на горизонте историка (это было бы неверно !), а потому, что такой режим казался невозможным и никто его не злоумышлял. Если бы даже кто-нибудь "выдумал" его (срв. напр. проект Шигалева-Верховенского в "Бесах " Достоевского!), то все сказали бы: нет, на земле не найдется ни таких бессовестных и безумных людей, ни таких чудови щ ных государственных учреждений, ни таких технических орудий и приспособлений, чтобы осуществить эту всепроникающую, всенасилующую, всерастлевающую политическую машину. Но вот тоталитарный режим стал историческим и политическим фактом, и мы вынуждены с этим считаться: и люди нашлись, и учреждения развернулись, и техника явилась к услугам людей.

Что же такое тоталитарный режим? Это есть политический строй, беспредельно расширивший свое вмешательство в жизнь граждан, включивший всю их деятельность в объем своего управления и принудительного регулирова ния . Слово "тотус" означает по-латыни, "весь, целый". Тоталитарное государство есть вс е объемлющее государство. Оно отправляется от того, что самодеятельность граждан не нужна и вредна, а свобода граждан опасна и нетерпима. Имеется единый властный центр: он призван все знать, все предвидеть, все планировать, все предписывать. Обычное правосознание исходит от предпосылки: все незапрещенное - позволено; тоталитарный режим внушает совсем иное: все непредписанное - запрещено. Обычное государство говорит: у тебя есть сфера частного интереса, ты в ней свободен; тоталитарное государство заявляет: есть только государственный интерес, и ты им связан. Обычное государство разрешает: думай сам, веруй свободно, строй свою внутреннюю жизнь, как хочешь; тоталитарное государство требует: думай предписанное, не веруй совсем, строй свою внутреннюю жизнь по указу. Иными словами: здесь управление - всеобъемлющее; челобек всесторонне порабоще н ; свобода становится преступной и н а казуемой.

Отсюда явствует, что сущность тоталитаризма состоит не столько в особой форме государственного устройства (демократической, республиканской или авторитарной), сколько в объеме управления: этот объем становится всеохватывающим . Однако, такое всеобъемлющее управление осуществимо только при проведении самой последовательной диктатуры , основанной на единстве власти, на единой исключительной партии , на монополии работодательства , на всепроникающем сыске, на взаимодоносительстве и на беспощадном терроре . Такая организа ция управления позволяет придать собственно государственной форме любой вид; советский, федеративный, избирательный, республиканский или иной. Важна не государственная форма, а организация управления, обеспечивающ ая всеохват; - до последнего закоулка городского подвала, деревенского чулана, личной души, научной лаборатории, композиторской фантазии, больницы, библиотеки, газеты, рыбачей лодки и церковной исповедальни.

Это означает, что тоталитарный режим держится не основными законами, а партийными указами, распоряжениями и ин-струк-ция-ми. Поскольку законы вообще еще имеются, они всецело подчинены партийным инструкциям. Поскольку государственные органы еще с виду действуют, они слагают только показную оболочку партийной диктатуры. Поскольку "граждане" еще существуют, они суть только субъекты обязанностей (но не прав! не полномочий!) и объекты распоряжений; или иначе: индивидуальные люди суть рабочие машины, носители страха и симулянты сочувственной лояльности. Это есть строй, в котором нет субъектов права, нет законов, нет правового государства. Здесь правосознание заменено психическими механизмами - голода, страха, муки и унижения ; а творческий труд - психофизическим механизмом рабского надрывного напряжения.

Поэтому тоталитарный режим не есть - ни правовой, ни государственный режим. Созданный материалистами, он весь держится на животных и рабских механизмах "тела-души>; на угрожающих приказах рабо-надзирателен на их, внушенных им сверху, произвольных распоряжениях. Это не государство, в котором есть граждане, законы и правительство; это социально-гипнотическая машина; это жуткое и невиданное в истории биологическое явление-общества, спаянного страхом, инстинктом и злодейством, - но не правом, не свободой, не духом, не гражданством и не государством.

Если же всё-таки говорить о форме этой организации, хотя и неправовой и противо-правовой, то это есть рабовладельческая диктатура невиданного размера и всепроникающего захвата.

Правовое государство покоится всецело на признании человеческой личности - духовной, свободной, полномочной, управляющей собою в душе и в делах, т. е. оно покоится на лояльном правосознании. Тоталитарный режим, напротив того, покоится на террористическом внушении. Людям грозит: безработица, лишенчество, разлука с семьей, гибель семьи и детей, арест, тюрьма, инквизиционные допросы, унижения, избиения, пытки, ссылка, гибель в каторжном концлагере от голода, холода и переутомления. Под давлением этого всеохватывающего страха им внушается: полная покорность, безбожно материалистическое мироощущение, систематическое доносительство, готовность к любой лжи и безнравственности и согласие жить впроголодь и впрохолодь при надрывном труде. И сверх того, им внушается "пафос коммунистической революции" и не лепое чувство собств енного превосходства над всеми дру г ими народами; иными словами: гордыня собственного безумия и иллюзия собственного преуспеяния. Под влиянием этого террористического гипноза они заряжаются слепою верою в противоестественный коммунизм, трагикомическим самомнением и презрительным недоверием ко всему, что идет не из (советской! коммунистической!) псевдо-России.

Этот гипноз инфильтрирует и калечит их души - давно, десятилетиями, в поколениях; они уже не замечают его происхождения; они не понимают, откуда в них эта одержимость гордынею, и некоторые из них (слава Богу - не все !), попав заграницу, блуждают в таком болезненном, тоталитар ном душевном состоянии по лицу земли, никому не доверяя, злобою и презрением встречая более ранних эмигрантов и впадая от времени до времени в припадки болезненного самомнения. Это остатки тридцатилетнего гипноза, которые могут быть лишь постепенно изжиты и преодолены. Таковы своеобразные черты этого болезненного и чудовищного режима.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел философия