Борисов С. Б. Культурантропология девичества. Морфология и генезис девичьей составляющей cовременной неофициальной
детско-подростковой культуры

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 4. Формы эротически окрашенной межполовой коммуникации

В этой главе будут рассмотрены основные разновидности и формы межполовых
эротически окрашенных коммуникативных практик.
4.1 Конвенциональные формы межполовой коммуникации
В этом параграфе речь пойдет об обоюдно добровольных формах межполовых
контактов, имеющих эротический смысл. Рассмотрим их основные
разновидности.
4.1.1. Добровольные неигровые генитально-ознакомительные практики
Удобные условия для взаимного «генитального познания» создает повседневный
быт детских дошкольных учреждений. «Во время сончаса мы спали девочка с
мальчиком, наши кровати стояли рядом. Мальчик, с которым я спала рядом,
как-то попросил меня разрешить ему потрогать мои половые органы, а он даст
потрогать свои. Мне стало интересно, и я согласилась».
Другой удобный для взаимных обнажений локус — укромные места во дворе:
«…Когда нам было лет по 5-7, мы ходили в гаражи по двое (мальчик-девочка)
и просили друг у друга показать писю, ходили с тем мальчиком, который
нравится». В другом сообщении возраст взаимных неигровых обнажений еще
выше — 9 лет: две девочки по предложению двух мальчиков удалялись в
подвал, «снимали штаны, нагибались и смотрели, что там у кого. Было
интересно, жутко, стыдно — все сразу. После взяли друг с друга клятву, что
никому ни слова».
4.1.2. Добровольные квазиигровые генитально-ознакомительные практики
Игры, включающие обнажения и прикосновения к обнаженному телу, в
частности, к гениталиям, мы бы предпочли называть квазииграми. Их наличие
зафиксировано как в зарубежной, так и в отечественной сексологической
литературе. У. Мастерс и В. Джонсонс следующим образом характеризуют этот
вид детской активности: «Шести-семилетние дети… играют в «больницу» и
другие подобные игры. Во время этих игр дети могут просто рассматривать
половые органы друг друга, иногда трогают их, целуют…. Сексуальное общение
подобного рода характерно как для детей одного пола, так и разнополых.
Главной целью этого общения становится желание узнать: «Чем я отличаюсь от
остальных?» и «Чем отличаются люди другого пола от меня?» Другой движущей
силой является стремление прикоснуться к чему-то запретному и посмотреть
«что из этого выйдет», как к этому отнесутся, что мне за это будет и т.д.
Эти два обстоятельства тесно связаны, так как известно, что запретный плод
сладок». Авторы полагают, что «практически все в детстве участвовали в
подобных играх». (Мастерс, 1991, 1; 128-129). В.Е. Каган отмечает: «В
таких играх как «доктор», «семья» дети могут увидеть тело других и
показать свое, дотронуться до чужого тела и дать другим дотронуться до
своего. Эти игры называются социосексуальными, хотя собственно
сексуального в них очень мало» (Каган, 1990, 16).
Таким образом, научное сообщество имеет в своем тезарусе информацию о
широкой распространенности «детских игр с обнажениями». В то же время нам
не удалось встретить публикаций, в которых эти игры были систематизированы
или хотя бы вкратце описаны.
Самым распространенным видом детских игр с обнажениями и касаниями
эротически маркированных частей тела является игра в больницу. Обычный
возраст — старший дошкольный («в школе, когда начали учиться, эта игра
исчезла») и младший школьный («в игры с обнажением я играла в детском саду
(в старшей группе) и в школе на «продленке»).
Собственно содержательный план «игры» связан с феноменом лечения, носящим
в реальной жизни для детей принудительный характер. Играя в больницу, дети
воссоздают в ситуацию, где они «обязаны» раздеться и где они могут
обосновать другому необходимость раздеться: «Игра происходила так, как в
настоящей больнице: кто-нибудь приходил на прием. Больной раздевался
догола». «Пуантом», кульминацией игры является обнажение и созерцание
обнаженного тела: «Самое главное было — когда врач слушал, т.е. снимал
одежду до пояса, а когда ставил укол, то снимал обязательно штаны… Нам
всем нравилось, когда другой человек обнажал свое тело»; «Смысл игры в
«больницу» заключался в том, чтобы увидеть друг друга голыми».
Чувство удовольствия от созерцания эротически маркированных частей тела и
прикосновений к нему тесно связано с осознанием «неприличности» акта
взаимного обнажения. Игровое (квазиигровое) прикрытие эротического смысла
игры срабатывает не всегда — участники (чаще — девочки) стратифицируются
на тех, кто «не стесняется» и тех, кто стесняется обнажать даже в игре
запретные (запрещенные взрослыми для публичного обнажения) места. Вот
характерное суждение на эту тему: «Когда мы играли в больницу, мальчики
все время хотели ставить уколы в попу, а девочки уже стеснялись мальчиков
и соглашались ставить уколы только в руку. Хотя были и такие девочки,
которые не стеснялись снять перед мальчиками трусики, что очень нравилось
и тем и другим. Но в основном и девочки и мальчики уже стеснялись друг
друга».
Помимо повсеместно распространенной игры в больницу могут возникать и
локальные формы игрового межполового обнажения. В одном из воспоминаний
говорится об игре, стихийно возникшей «на базе» шалаша для брошенных
котят. В шалаше начались «посиделки» со страшными историями и анекдотами —
от «простых» до «про Петьку и Анку в бане». «После чего, — пишет автор
воспоминаний, — мальчишки уговаривали девчонок заголяться по очереди — то
девочки, то мальчики. Мы называли эту игру — игра в «Глупости»…. Все, кто
есть в шалаше — малыши (4-5 лет) и уже взрослые (8-11 лет) начинали по
очереди показывать свои трусики, затем маечки…, затем снимали трусики.
Игра вызывала огромный интерес…».
В воспоминаниях другой девушки содержится описание нескольких локусов и
техник обнажений: во дворе (за лавочкой, в окружении деревьев) и в парке
(около фонтана, у лавочек возле дорожек) преимущественно обнажались
девочки по просьбе мальчиков; в отстроенном в парке шалаше девочки
раздевались, лежа под одеялом на покрывале, и обнимались с мальчиками. Что
же касается «походов в отделанный под дом заугол сарайки», то именно этот,
наиболее «интимный» вид межполовых интеракций, в котором принимали участие
3-4 мальчика и 2-3 девочки, получил статус «игры». Эти «походы» назывались
«Стрелки-2». «Это была как бы шифровка, понятная только нам… За сарайками
я могла снять все, кроме носков или сандалий. Парни сами помогали
раздеваться, держали одежду в руках. Сами раздевались и прижимались, стоя
и сзади и спереди. Проводили руками и веточками с листьями по всему телу.
Мальчишки просили, чтобы повернулись и так, и так».
Приведенные примеры позволяют предположить, что помимо социмокультурно
«заданной» игры в больницу детское сообщество способно порождать и
окказиональные квазиигровые практики, в которых происходит визуальное и
тактильное ознакомление с эротически маркированными частями тела иной
половой принадлежности.
4.1.3. Игры с поцелуями
Игры с поцелуями не являются изобретением XX века. В академическом томе
«Игры народов СССР» 1933 года указан целый ряд игр с поцелуями — «Король»,
«В цари», «В короля», «Венчик», «Сиди, сиди, ящер» и «Сиди, сиди, Яша»
(Игры народов, 1933, 232,383).Указанные игры в настоящее время практически
не встречаются среди молодежи.
Фанты — одна из немногих игр, перешедших во вторую половину ХХ века с
дореволюционных времен. Вот как выглядит она в современном описании:
«Каждый участник игры «сдавал в общую копилку» какую-либо принадлежащую
ему вещь… Ведущий… доставал из «копилки» фант и спрашивал: «Что делать
этому фанту?» Задания часто были такого содержания: «Поцелуй в губы игрока
слева», «Поцелуй в губы игрока справа», «Поцелуй в щеку третьего слева
игрока».
Игра «ромашка» близка к «фантам». Отличие заключается в том, что задания
готовятся заранее. Суть игры такова: «заранее писались на бумажных
лепестках задания. Срывавший лепесток должен был их исполнить. Задание
типа: объяснение в любви; поцелуй того-то и того-то»
Следующий вид игры с поцелуями — «Кис-брысь-мяу», как и игры в «фанты» и
«ромашку», может включать помимо поцелуев и исполнение иных — как
эротически окрашенных (обнимание, тисканье), так и наносящих
эмоционально-физический ушерб (пинок, удар по спине) желаний. Вот описание
«классического» варианта игры: «Все сидят у стены. Выбирается два ведущих.
Один ведущий говорит: «Кис» и показывает на кого-нибудь из играющих.
Второй ведущий, стоящий спиной к первому, угадывает. Например, он говорит:
«Брысь!», тогда первый показывает на другого игрока, второй тоже говорит
«Брысь». Затем он может сказать «Мяу», и тот, на кого показал первый
ведущий, должен со вторым ведущим выполнить определенное действие,
опираясь на цвета: красный — целовать в губы, синий — поцеловать в щеку,
фиолетовый — поцеловать два раза, желтый — обнять…».
Следующей игрой на поцелуи, распространенной в последней трети XX века в
России, является «бутылочка» . Механизм ее предельно прост: участники
садятся в круг, один из играющих раскручивает лежащую в центре бутылку и
целует того, на кого «указало» ее горлышко. Как правило, вводится поправка
«если… надо целовать играющего своего же пола, то целовали по часовой
стрелке первого играющего противоположного пола». В других случаях эта
поправка не действует, и девочки могут целоваться с девочками, а мальчики
с мальчиками.
Игра в бутылочку нередко является первым опытом поцелуя для участников,
поэтому в этой игре вводятся смягчающие условия: целоваться «через
полотенце», «через подушку… через марлю… через носовой платок», «в лоб или
щеки», «через … бумажный лист» ; целоваться в темноте, при выключенном
освещении, выходя в другую комнату.
В сообщениях некоторых респондентов содержится информация, указывающая на
«переходный» чуть ли не «инициационный» характер «бутылочкового» поцелуя:
«Эта игра для меня тогда означала все на свете, что может испытывать
женщина… Первый поцелуй у меня был именно благодаря этой игре. Поцелуи
были раньше, но почему-то я сразу подумала: вот он, первый поцелуй»..
Еще одна достаточно распространенная игра с поцелуями известна под двумя
названиями — «Арам-шим-шим» и «Шире круг». Есть основания полагать, что
первая игра пошла из всесоюзного пионерлагеря «Артек». Так, по
свидетельству одной девушки, в «Артеке» были различные игры между
мальчиками и девочками, где нормально воспринимались поцелуи». Вот как
выглядит эта игра в одном из собщений: «… Я с ней познакомилась в
«Артеке»… Игра называется «Арам-шим-шим». Игроки стоят (в кругу) и
движутся по часовой стрелке. В центре игрок движется против часовой
стрелки, закрыв глаза, вытянув правую руку вперед — как указку. Все
говорили слова:
Арам-шим-шим, арам-шим-шим.
Арамия-Грузия, покажи-ка на меня.
И-раз-и-два-и-три!
Игрок останавливается и указывает на человека из круга. Они встают друг к
другу спиной и должны по команде «И-раз-и-два-и-три!» поднять руку. Если
оба игрока подняли правую или левую руку — они целуются. Если руки подняты
вразнобой — расстаются с друзьями, жмут друг другу руки».
Возможно, на базе «артековской» игры появился «русскоязычный» вариант
«заклинания»: «Шире, шире, шире круг, у тебя пятьсот подруг — эта, эта,
эта, та, а любимая вот эта». Текст «русского» варианта разительно
напоминает текст песни-заклинания, сопровождающей хороводную игру
«Каравай»: «Каравай, каравай, кого любишь выбирай. Я люблю вас всех, но
вот эту — больше всех…»
Существует еще ряд игр, имеющих, как представляется, меньшее
распространение — «Сваха», «В расчесочку», «Спичка», «Платочек», «Пух,
мех, домино».
4.1.4. Эротически окрашенные формализованные игры
Эти игры обычно проводятся в старшем возрасте. Среди них следует указать
прежде всего игру в карты на раздевание. («Лет с 17 мы начали играть в
карты на раздевание, так как игры на поцелуи нас интересовали меньше. В
играх участвовали и мальчики. Причем, игра шла в строгом соответствии с
правилами. Круг друзей был постоянным».
Следующая распространенная игра «найди прищепку»: «Когда я училась в
старших классах, — то мы играли в такую, скажем, эротическую игру: “Найди
прищепку”. Играющих могло быть сразу несколько человек, но обязательно
девочка с мальчиком, хотя играли и девочка с девочкой, и мальчик с
мальчиком, т.е. играли по парам, под музыку. Брали несколько прищепок,
пристегивали их на одежду в разных местах, завязывали друг другу глаза, и
победитель тот, кто быстрее соберет все прищепки. А для этого,
естественно, необходимо было прощупать все тело. Но в эту игру играли
только в… тесном кругу у кого-нибудь на дне рождения, когда родители
уходили и оставляли нас одних»; «…Часто прищепки прищемлялись на конец
галстука, на край ширинки. Болельщики в восторге!)».
4.1.5. Слабоформализованные эротически окрашенные интеракции.
В этот раздел можно включить большое количество труднофиксируемых
разновозрастных практик. Это и протекающие в условиях детского сада игры
«в семью»: «В игры типа “половые сношения” мы не играли, но мы слышали,
как в эти игры играют другие девочки и мальчики: начинали играть в семью,
и заходил разговор о том, что нужно завести ребенка, и девочка ложилась на
кровать, мальчик на ней, полежать нужно несколько минут, потом
поцеловаться, и все, жди пополнения семьи». Это и «домашние» эротические
игры учащихся младших классов: «Помню, когда мы были в 3-м классе, после
уроков несколько мальчишек и девчонок шли к кому-нибудь в гости, пили чай,
а потом начинали дуреть: кувыркались на кроватях, мальчишки задирали нам
платья, хватали за всякие места, и нам было очень весело»; «…В начальной
школе… Опишу один случай. После школы Андрей, Дима, Лена и я пошли к Димке
в гости… Пришли, сняли пальто, прошли в комнату…, сели — Ленка на
разложенный диван, а я — на кресло. Сначала все хохотали, обзывались,
рассказывали о других девчонках и мальчишках… Потом Андрей повалил Елену
на диван, лег на нее и начал ощупывать ее руками. Ленка громко визжала,
отбиваясь от него, но была бессильна против Андрея, прижавшего ее своим
телом. А Димка стоял около меня, краснея…».
Возможно, выбранная нами рубрикация не выглядит удачной, но все же она
позволяет охватить все известные нам виды конвенциональных эротически
окрашенных межполовых практик, за исключением петтинговых и контальных.
4.2. Слабоконвенциональные формы межполовой коммуникации
Под термином «слабоконвенциональные формы межполовой коммуникации» мы
намерены в дальнейшем понимать совокупность эротически окрашенных
вербальных и невербальных практик, осуществляемых представителями одной
половозрастной группы (главным образом мальчиками) по отношению к другой
без согласия на то последней, но не имеющих характера циничного
насильственного действия.
4.2.1. Распространение информации о «чудесном» способе видеть сквозь
одежду
Этот вид вербально-провокативного поведения мальчиков отмечен в ряде
сообщений.: «Двое парней принесли два квадратных стеклышка, такого
желто-оранжевого цвета. Они ходили с ними и говорили, что эти стекла все
просвечивают, например, они все видят сквозь одежду, видят всех голых. Все
сначала поверили: кто закрывался ниже пояса книгой, кто пакетом, а они
бегали и смеялись, никто не мог у них отобрать эти стеклышки…»; «Одно
время по классам ходила байка, что у мальчишек есть что-то типа «красного
фонаря», который просвечивает одежду». Укажем еще на один вид
провокативного поведения мальчиков: «…На перемене все выходили в коридор,
в кабинете, вернее, оттуда не выпускали двух или трех девочек,
фотографировали насильно, а потом говорили, что пленка — специальная,
«красная», и когда они ее проявят, на снимке человек останется голым. И
потом они это фото будут показывать».
4.2.2. Подглядывание
Подглядывания традиционно имели место в жизни русской крестьянской
молодежи. Сообщение 1924 года: « Каждую субботу «разбирается» печка, в
которую все по порядку лазают… Любимое развлечение ребят — смотреть по
субботам в окно, как девчата ползают в печку». И далее: «…В другие дни
пасхи качаются на гигантских качелях перед избами или в сараях. Качание
бешеное, чуть ли не с перекидыванием через перила. Без любителей
«посмотреть» под юбку девчат здесь не обойтись» (Кузнецов, 1924, 28)
Пожалуй, наиболее распространенными видами детского (довзрослого)
подглядывания является подглядывание в туалетах («Когда пошли в школу,
туалет там был на улице, причем дыра была в стене между мужским и женским
отделением. Просматривание было в основном со стороны мальчиков, а мы
визжали, старались туда же заглянуть…», в физкультурных раздевалках («В
школьные годы у нас сильно было распространено подглядывание. Это
происходило в спортивных раздевалках, когда все переодевались на урок
физкультуры. Обычно мальчики подглядывали за девочками, те в ответ очень
сильно визжали, а потом подсматривали за ними…. Со стороны девочек
подглядывание заключалось в том, чтобы посмотреть, какие трусы и плавки у
мальчиков. Со стороны мальчиков было то же самое». Помимо подглядывания
через отверстия в стене, респонденты указывают и на «открытое»
подглядывание («Мальчишки… любили врываться в раздевалку, когда мы
переодевались на физкультуру». Имеются указания на подглядывания во время
школьных медосмотров.
Чрезвычайно распространенным можно считать и заглядывание под юбки на
лестнице («Когда девчонки поднимались по лестнице на второй этаж, то
мальчишки стояли под лестницей на первом, задирали головы и кричали время
от времени, какого у кого цвета трусы…»
Более «изысканным» заглядывания девочками под юбки является прием
«зеркальце на туфлях» («Мальчишки… садились за парты, выставляли ноги в
проход. А на ботинках или туфлях — закрепленное непонятным образом
зеркальце… Мы, глупые головы, перешагивали через их ноги, стараясь пошире
ступить, не догадываясь, что тем самым предлагали для внимания ребят
“удивительные картины”. А им этого и надо»)
По сравнению с «провокативными слухами» подглядывание является более
активной формой неконвенциональной коммуникации. Но и здесь отсутствует
непосредственное соприкосновение представителей разных половозрастных
групп.
4.2.3. «Игровое» оформление задирания юбок
Нами выявлено две основных разновидности «игровых» (квазиигровых)
задираний юбок.
4.2.3.1. «Нитка с прищепкой». Этот способ может применяться в трех
вариантах: недиалоговом («Парни… прищепку прикрепляли к подолу формы и,
потянув за нитку, поднимали его. Эта игра начиналась в то время, когда на
улицах становилось тепло, и мы оставались в капроновых колготках или
вообще без них), квазидиалоговом («Мальчишки прищемляли… девочке на юбку
прищепку, а к прищепке привязывали… нитку и перекидывали эту нитку на
плечо девчонки, а затем спрашивали: «Что у тебя на плече?» и дергали в это
время веревку,… юбка поднималась, кругом хохотали…») и
диалогово-«заманочном» («…незаметно для девчонки перекидывают эту нитку
через ее плечо, а потом спрашивают, что это за нитка. Она, конечно,
начинает ее тянуть. Стоит хохот»).
4.2.3.2. Игровые задирания юбки типа «Московский зонтик». Эта
разновидность слабоконвениональных эротических практик «смягчает»
насильственный характер задирания девичьих юбок произнесением «кодового»
восклицания «Московский зонтик!», долженствующего придать происходящему
ритуально-игровой характер (ср.: «Сим-Сим, откройся!»).
Вот как выглядит данная забава: мальчики «быстро пробегают мимо стайки
девчонок, поднимают им юбки до головы и кричат: «Московский зонтик!» Что
это означает, я не понимаю и сейчас» Помимо формулы « Московский зонтик»
встречаются восклицания «Дамский зонтик!», «Обзор событий», «Магазин
открылся», «С праздником». Иногда мальчики начинают задирать юбки, беря
пример с девочек, а девочки в ответ на задирание юбок иногда стараются
снять с мальчиков брюки.
Задирание подолов в прошлом являлось частью святочной культуры ряжения.
Так, человек, переодетый медведем, «подкатывается к ногам девушек и
хватает им под подол»; также и «коза с рогами подолы поднимает девкам».
Напряженные «дедами» «хватают девиц и выволакивают их на улицу… Вытащив
девиц на улицу на снег, «деды» задирают им подол и натирают снегом между
ног (конечно, никаких панталон шостьинские девки не носят)» (Ивлева, 1995,
87, 89, 99)
4.2.4. Бюстгальтер как тема внутришкольной межполовой коммуникации
Поскольку период пубертата протекает у девочек в условиях совместного
обучения, постольку и рост молочных желез, сопровождаемый более ранним или
поздним надеванием бюстгальтера, происходит на глазах у сверстников. Их
реакция на превращение их одноклассниц из девочек во взрослых девушек
бывает различной, различна и степень их влияния на поведение девочек.
Рассмотрим разные «уровни» реакции и воздействия мальчиков.
4.2.4.1. «Проверки». Под этим термином мы будем понимать различные
действия мальчиков, направленные на выявление того, носит ли девочка
бюстгальтер и последующее информирование об этом «круга единомышленников»
или всего класса.
«Проверка» заключается в том, чтобы «ударить (не сильно) или просто
провести рукой по спине, чтобы почувствовать застежку»; по спине могут
проводить пальцем или ручкой. Иногда это действует на девочек угнетающе:
«Когда мы первый раз одели бюстгальтер, так сверху одевали по 2-3 кофты,
чтобы не было видно, особенно на физкультуре, потому что мальчишки как бы
невзначай все по спине проводили, проверяли».
К достаточно «мягким» формам подшучивания можно отнести те фразы, которые
приводит в воспоминаниях одна из респонденток: «Когда начинала
формироваться грудь у девочек нашего класса, мальчишки шутили: «Я
соболезную, у тебя болит сердце, посмотри, как распухло». Или проводили
рукой по спине, говоря: «Ну вот, и у нее искривлен позвоночник» (это по
поводу лифчика)».
Встречаются и более «жесткие» формы «маркировки», приводящие к появлению
психологических проблем у девочек: «Когда мне мама предложила купить
бюстгальтер, я категорически отказалась. Потому что мальчишки из нашего
класса часто проводили рукой по спине у девочек и, если та носила
бюстгальтер, кричали: «В лифчике! В лифчике!» И у всех девочек из-за этого
появилось еще больше комплексов».
4.2.4.2. Игры с бюстгальтером. К ним относится: «щелканье» («оттягивали
сзади бюстгальтер и щелкали им») и расстегивания («В классе 9-м у наших
мальчиков была своеобразная игра — расстегивать бюстгальтеры»).
4.2.4.3. «Цивилизирующее» воздействие. «Мальчишечье сообщество» или
отдельные его представители могут выступать своеобразным «критерием»,
«судьей» в области ношения бюстгальтеров. Об этом свидетельствуют
следующие два сообщения: («Когда мы начинали носить бюстгальтеры,… парни…
сначала… смеялись над теми, кто носит, а через некоторое время — над теми,
кто все еще не носит»; «Один из юношей очень любил пощупать, в чем
девчонки — тоненькая застежка у бюстгальтера или нет. Если узнавал, что
застежка большая, весь день мог потом приставать к этой девчонке: «Ты что
бронебойный надела, на войну собралась?» И так весь день. Таким образом
приучил всех носить только тоненькие и изящные».
4.2.5. Школьные «зажимания по неявному согласию»
Школьные «зажимания» появились с введением совместного обучения. В повести
Н. Огнева «Дневник Кости Рябцева» (1928),повествующей о школьной жизни
1923-1924 гг., описывается случай как раз «слабоконвенциональной
эротической коммуникации»: «У нас есть одна девчонка…, — записывает в
дневнике герой книги. — Она очень толстая, и ее всегда все жмают…» Позже
объясняет учителю: «Ее всегда все жмают, и никогда никаких инцидентов не
было». Последний с сожалением констатирует, что девочка «не противится
этому тисканью».
Мы располагаем рядом сообщений, относящимся к последней четверти ХХ века:
«Зажимания классе в 4-5-м наши мальчики тоже практиковали. Но для этого
они выбирали пару-тройку девочек-одноклассниц более-менее легкого для того
времени поведения»; «У нас в школе было несколько таких девочек, которые в
физическом развитии опережали нас… По-видимому, им это тисканье доставляло
удовольствие…».
Вероятно, «зажимания» в ряде случаев являются «ответом» на вызывающее
поведение созревшей и готовой к эротической социализации девочки:
«Подвергались… ощупыванию девочки, которые себя вольно вели, похохатывали
с парнями, посиживали с ними после уроков. Девчонки эти обижались, но
ненадолго».
Демонстративные протесты девочек нередко дезавуируются бурными восторгами
в узком кругу и согласием на возобновление «тисканий» («…При самом
процессе тисканья они… выражали свой протест. Но после всего происшедшего
девчонки собирались, хихикали, бурно обсуждали, кто и что ощущал, у кого
что задели и как… Многим это очень нравилось, и были даже случаи, когда
девчонки видели, что парни стоят кучкой, но все равно шли, чтобы еще и еще
испытать те чувства, которые когда-то у них возникали при этом»). Если
«обычные» девочки пытаются защитить «зажимаемых», это далеко не всегда
вызывает чувство благодарности у последних : «Были у нас в классе две
тупые, но очень развитые в половом смысле девочки. Как-то мы стали
замечать,… что их зажимают в раздевалке… Сначала мы… смеялись над ними. Но
потом до… нас дошло, что они… девочки, как мы, и началась война в их
защиту. Правда, сами они, по-видимому, мало хотели нашей защиты, и нам
пришлось сказать об этом нашей классной. Был ужасный скандал».
Более того, подчас девочки, которых «зажали», полагают, что их статус
вследствие этого повысился: «Девочки эти… даже «петушились» перед нами»;
«Любая девочка, если ее хотя бы раз зажали, как бы гордилась… этим, так
как это был признак того, что она нравится мальчикам»; «Некоторые
девчонки… гордились этим, им нравилось, что парни так обращают на них
внимание…»
Завершив тему слабоконвенциональных форм межполовой коммуникации
«зажиманиями по неявному согласию», перейдем к рассмотрению
неконвенциональных эротических практик.
4.3. Неконвенциональные формы половой коммуникации
Отличие неконвенциональных практик межполовой коммуникации от
слабоконвенциональных заключается в следующем: во-первых,
неконвенциональные практики обязательно имеют контактный характер;
во-вторых, элемент игрового «равноправия», который привносился
инициаторами слабоконвенциональных практик, здесь сведен к минимуму, и
эротическая агрессия почти не скрывается.
Рассмотрим основные формы эротической агрессии (неконвенциональных
межполовых практик), которым, как правило, подвергаются девочки в процессе
полового созревания.
4.3.1. Насильственные обнажения встречаются чаще в условиях детского сада.
Приведем характерный пример: «В детсаду в сончас, когда не было
воспитательницы… мальчики 2 или 3 человека стали снимать у одной очень
скромной девочки трусики. Она не давалась, кричала, подруга ей стала
помогать… Дети… от криков проснулись, и вскоре пришла воспитательница…».
В другом сообщении, к сожалению, не указан возраст «участников»: «Был
однажды такой случай (с элементами насилия) — мальчики привязали девочку к
дереву, сняли с нее плавки (неизвестно зачем) и подбегали — с разбегу ее
целовали в губы».
4.3.2. Неигровое задирание юбок
Неигровое задирание юбок может быть подразделено, в свою очередь, на два
подтипа.
4.3.2.1. Задирание юбок мальчиком-«конквистадором». Задирание юбки — «это
акт завоевания», символ одержанной победы: «Один мальчик еще в начальных
классах бегал за девочками, поднимал юбку и гордо всем мальчикам
рассказывал, какого цвета плавочки на девочке».
4.3.2.2. Задирание юбок мальчиками, имеющими низкий социальный статус:
«Платья задирали в основном «шестерки», а «тузы» созерцали со стороны, так
как обзор был лучше и ярче»; «…В начальном классе был шут. Он выполнял все
то, о чем его просили парни. Он неожиданно мог подбежать к кому-нибудь из
девушек, поцеловать, поднять вверх юбку (это называлась игра «зонтик»),
хлопнуть по ягодицам, укусить за грудь и прочее. Остальные юноши этого не
могли себе позволить, они предпочитали это делать его руками». Как
показывает последний пример, формульно-игровой характер восклицания
«Московский (или иной) зонтик!» служит лишь прикрытием для исполнения
агрессивной воли «заказчиков», а не элементом слабоконвенциональной
коммникации.
4.3.3. Насильственные «зажимания»
Выше речь шла о «зажиманиях при неявном согласии», сейчас мы остановимся
на зажиманиях насильственных и воспринимаемых как унижение.
Среди имеющихся в нашем распоряжении сообщений есть немало таких, в
которых выражено ярко негативное отношение к подобного рода «жестам»: «…я…
как мне казалось, была унижена» ); «я избежала этого позора»; «девочки,
которых зажали, чувствовали стыд»; «некоторые девчонки плакали, стыдились
этого, жаловались родителя, учителям»; «девчонки выбегали со слезами и
сразу бежали к учителю»; «самые отвратительные воспоминания».
В приводимом ниже отрывке удачно передается психологическое состояние
подвергаемой зажиманию девочки: «Я бегала от них и даже по партам, не
хотела быть пойманной. Но их было много, а я одна. Если меня кто-то ловил,
то хватали за что попало, мне было противно, хотелось вырваться и убежать
из класса, но у меня ничего не получалось. Это была такая дикость, такое
унижение. Я ненавидела их всех вместе взятых. Но вдруг девочки ворвались в
класс и помогли мне вырваться оттуда».
В другом сообщении с немалой выразительностью изображены чувства девочки,
сознающей свою беспомощность перед унижающими ее девичье достоинство
домогательствами: «Помню, что в параллельном классе учились такие лица,
которых боялись все девочки в школе. Нам было лет по 14, когда они по
вечерам заходили, точнее, вламывались в темные кабинеты, в которых мы
дежурили. Они искали нас под партами, за шкафами, везде… Зажигали фонарики
и старались обнять, да еще с такими криками! Тогда мне хотелось так
закричать, чтобы стены школы рухнули и погребли под собой этих подлецов. И
я так кричала! Сердце было готово выскочить из груди, я отчаянно махала
веником, кидала в них тряпку и с криком выбегала в коридор… Я с ужасом
ждала очередных визитов этих непрошеных гостей. Я чувствовала себя такой
беззащитной, помощи просить было не у кого».
Встречаются девочки, готовые любой ценой отстоять свое достоинство: «В
школе лет с 10 был просто кошмар… Фигуры девочек обретали более женский
характер… А у мальчишек проснулся какой-то звериный инстинкт. Они бегали
за нами, хватали нас, лапали своими руками. Сначала я воспринимала все это
как игру и относилась к этому нейтрально, но потом мне все это надоело,
мне становилось ужасно стыдно, я не хотела видеть лица этих грязных,
пошлых, мерзких мужских особей. Во мне просыпалась дикая агрессия, я
защищалась, отбивалась, дралась, билась, но не давала себя им в руки…. Я
не хотела смешивать себя с грязью, я не хотела даже думать, что мне может
доставить хотя бы малую каплю удовольствия то, что ко мне будут
прикасаться эти лапы одичавших зверей».
Если же таким девочкам не удается отбиться от нападающих, они переживают
случившееся как «падение», осквернение: «Зимой мы ходили кататься вечером
ко Дворцу Культуры на горку. Моя дорога шла через лес. Задержавшись как-то
один раз, я попала «в пробку» (так называлось у нас скопище парней,
которые подкарауливали девчонок и щупали, тискали их). На меня навалилось
человек. За 1-2 минуты я почувствовала чужие ищущие и шарящие по моему
телу руки. Они проникали даже через одежду, во все «тайные места». Мне
было и стыдно, и обидно, и неприятно. Я отбивалась, как могла. Вырвавшись,
я бежала по лесу, на ходу застегивая пальто. Когда пришла домой, у меня
стучала в голове мысль: «Ну все, теперь я щупанная». Я сразу же залезла в
ванну смывать с себя эти назойливые руки как будто грязь. Мне было
нехорошо, текли слезы. Я была потрясена. Мне было 12 лет. Мне казалось,
что и мама и отец видят на мне эти руки, которые обшарили все мое тело. До
сих пор помню это, как будто было это только вчера».
Ситуация насильственного «зажимания» описана в повести Б. Васильева
«Завтра была война», рисующей картины городской жизни 1940-1941 гг:
«Искра… вбежала в темный и гулко пустой подъезд, когда ее вдруг схватили,
стиснули и поволокли под лестницу и швырнули на… пол. Это было так
внезапно…, что Искра успела только скорчиться,… прижав коленки к груди.
…Но ее почему-то не били, а мяли, тискали… …Кто-то грубо лез под юбку,
щипал за бедра, кто-то протискивался за пазуху…. Нет,… ее намеревались
просто ощупать, обмять, обтискать: «полапать», как это называется у
мальчишек…»
Насильственное эротическое посягательство наносит психологическую травму
само по себе. Но оно, во всяком случае, может иметь хоть какое-то
«оправдание» (гиперсексуальность, «традиции»).
Подчас девочки сталкиваются даже не с эротическим интересом,выраженным в
агрессиной форме, а с целенаправленно унижающим, морально подавляющим
действием: «Самый наглый парень вставал в школе в двери раздевалки и
пропускал за одеждой по очереди, и говорил: «Проверка документов». Тех
девчонок, которых уважал, говорил: «Документы в порядке, проходите». Кого
нет — говорил: «Предъявите паспорт», значит он прижимает девочку и
задевает ей грудь. Если говорит: «Предъявите свидетельство о рождении», —
значит, поднимает платье. «Поставь печать» — значит «Поцелуй!». Если
девчонки не выполняли, он сам вешался на них и тискал»; «Я запомнила
одного. До сих пор, собираясь на девичнике, мы с отвращением вспоминаем
его… Это был довольно умный, сообразительный мальчик, но с очень дурными
наклонностями. Он выбирал самых «забитых», тихих девчонок (своеобразное
испытание прошли все) и как мог издевался над ними: мог поднять платье,
прижать к стене и поцеловать в губы при всех, расстегнуть кофту. Он
говорил ужасные пошлости (конкретно не помню). Которые всех возмущали, но
никто не вставал на защиту этих девчонок, так как Андрей был очень
сильным, и его все боялись».
Описание морально-садистического «лапанья» содержится в повести Э. Пашнева
«Белая ворона», посвященной школьной жизни 1980-х годов: «Вернулся
зачем-то Валера Куманин… Закрыл дверь в класс… как-то странно засмеялся…
зло, вызывающе… «Отойди, — сказала Алена, отпихивая его. — Открой дверь…!»
Алена поднялась, чтобы идти. Он толкнул ее в грудь, она села. Алена тут же
поднялась снова, на этот раз решительно. И тогда Валера с силой, в которой
выразилось все зло, накопившееся против рыжей девочки, схватил ее за грудь
и сжал… Алена ударила его тетрадкой в лицо. «Ты что сделал?» На глазах у
Алены выступили слезы. «Что я сделал? Что я сделал?» — «Схватил» — «За что
я тебя схватил?… Ну скажи, за что я тебя схватил? Стесняешься, да?» Он
издевался над ее чистотой и нежностью. Он был уверен, что она не скажет……
Валера… открыл дверь, но за дверью никого не было, и Валера… сделал выпад
назад и так же сильно и больно схватил Алену за другую грудь. Алена
заплакала, побежала по коридору… Она… теперь грязная. Она уже никогда не
будет такой чистой, как раньше. Валера ее опоганил…» (Пашнев, 1990).
Итак, мы рассмотрели в данной главе все наиболее принципиальные виды
эротически окрашенных межполовых коммуникаций. Они включают широкий спектр
практик — добровольные и слабоконвенциональные взаимные обнажения, игры с
поцелуями, эротически окрашенные игры, добровольные внеигровые телесные
интеракции, насильственные обнажения, подглядывания, задирания юбок,
добровольные внеигровыее телесные интеракции и, наконец,
слабоконвенциональные и агрессивно-насильственные эротические воздействия.