Борисов С. Б. Культурантропология девичества. Морфология и генезис девичьей составляющей cовременной неофициальной
детско-подростковой культуры

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 3. Девичьи эротически и репродуктивно маркированные игровые,
познавательные и обучающе-тренировочные практики

В этой главе мы рассмотрим всевозможные эротически и репродуктивно
окрашенные виды внутридевичьей коммуникации, представляющие важнейшие
элементы половой социализации девочек в последней трети ХХ века в нашей
стране.
3.1 Игровые формы обнажающих практик
Под этим заголовком «скрываются» два довольно различных вида обнажающих
игровых практик. В одном случае целью их является скрываемое от
сверстников и взрослых созерцание обнаженных эротически маркированных
участков тела; в другом — стремление поставить «испытуемую» в неловкое
положение публично обнажившейся. Рассмотрим подробнее обе разновидности.
3.1.1. Игровые формы ознакомительных эротически маркированных практик
Эротическая маркированность табуированных для публичного осматривания
частей тела порождает поиски механизмов преодоления запретов. Таким
общекультурным механизмом является игра: то, что недопустимо осуществлять
«впрямую», можно проделать под видом игры. Так, рассматривание гениталий,
например, оказывается компонентом игры в «семью» («В детсаду кровати
ставят по две через проход. Я рядом на кровати лежала с девочкой.…Иногда
мы под одеялом раздевались и показывали друг другу свои гениталии…»), в
«служанку» («Одна из на… — хозяйка… Служанка… ищет… работу и приходит…
устраиваться… Мы проходим в полуразвалившиеся сарайки и… та, которая
служанка, снимает трусики — сначала спереди, затем, быстро повернувшись, —
сзади. Вторая наблюдает. Затем то же самое делает… “королева”…»), в
«больницу» (» «Больница» была одной из самых ранних игр нашего возраста. В
нее мы стали играть с 4-х лет и с каждым годом превращали ее в более
интимную… Лечение рук, ног… проходило через лечение половых органов. Их
поливали водой, прикладывали листики, трогали руками, палочками… В
больницу мы играли долго, до 10-12 лет»
3.1.2. Публичные задирания и сдергивание юбок
Присутствие сверстников противоположного пола порождает соблазн «поиграть»
на девичьем страхе-стыде обнажения. Достаточно широко среди девочек
младшего школьного возраста распространено «игровое» задирание юбок с
кодовым восклицанием «Московский зонтик!» или (реже) «Дамский зонтик!: «На
переменах… с девчонками… мы любили играть в «Дамский зонтик». Бегали друг
за другом и задирали юбки, произнося «Дамский зонтик!» и убегали, смеясь.
Особенно нас подзадоривало, если в классе находились мальчики. Нам было
интересно посмотреть их реакцию, когда они увидят чьи-либо плавочки.
Некоторые девочки не понимали этих шуток и говорили, что мы дуры, что нам
больше нечем заняться, и плакали»).
Иногда именно задирание юбок девочками у девочек побуждает к аналогичному
поведению и мальчиков: «В 1-2 классе девочки задирали друг другу юбки со
словами: «Московский зонтик»…После этого уже мальчики стали задирать
девочкам юбки и говорили, или же те слова, что и девочки, или: «Как тебе
не стыдно, трусики-то видно».
Можно с достаточной степенью уверенности утверждать, что междевичьи
интимно-ознакомительные и публично-обнажающие игровые практики являются
распространенными формами половой социализации девочек.
3.1.3.
Мы хотим указать еще на одну распространенную в девичьей (и мальчишечьей)
среде забаву, которую с некоторой натяжкой мы считаем возможным
присовокупить к рубрике «ознакомительно-генитальных» практик. Вот как
выглядит она в описании одной девушки: «Один раз… опоздала на урок. Потом
прозвенел звонок, смотрю, девчонки собрались кучей и смеются — заливаются.
Я подошла посмотреть, что они делают. Они взяли, сложили ладошки вместе и
вставили их между пальцами друг друга и сначала одна откроет — посмотрит,
а потом — другая, и мне показывают и ржут, а я ничего понять не могу, чего
тут смешного, а они мне и говорят: «На что похоже?», ну тогда до меня и
дошло, на что это похоже (девочкина пися), потом к этим двум девочкам
подошла третья и засунула один палец между их пальцами и получилась пися
мальчика».
3.2 Имитация беременности и родов в ролевых играх
Имитация беременности, как показывают сообщения респондентов, являются
чрезвычайно распространенной практикой. Механизм изображения беременности
весьма прост: «под кофту толкали всякие тряпки и делали живот»; «прятала
под платье мяч, одежду, тем самым демонстрируя беременность»;
«подкладывала подушку под майку».
Беременность может завершаться как непосредственно «появлением ребенка»
(«…потом этот живот убирался, и появлялась на свет кукла-ребенок»), так и
имитацией родов («Мы пихали под кофту подушку (куклу иногда)… а потом
ложились и вытаскивали сами себе «ребенка» из-под кофты»). Как правило,
девочки устраивают «безмолвные роды» («…Мы имитировали, что якобы рожаем.
Никаких звуков мы не издавали, а сразу из-под платья доставали куклу»), но
встречаются и «полнозвуковые имитации («…играя в семью, мы часто
имитировали роды. Я под платье ложила куклу… Затем я начинала кричать
якобы от боли… Я ложилась на кровать, продолжая кричать, и при этом
раздвигала ноги, чтобы ребенок мог родиться…А подруга в это время
вытаскивала ребенка»). Встречаются и имитации «кесарева сечения»:
«Роженицу кладут на диван, разрезают живот (расстегивают кофту) и
вытаскивают малыша». Впрочем, в свете изложенной в главе второй одной из
детских теорий-мифов появления ребенка на свет путем разрезания живота,
вышеизложенная имитация предстает, скорее, как реализация мифа, нежели как
имитация «кесарева сечения».
Вслед за «рождением» ребенка может следовать его кормление. В одних
случаях кормление из бутылочки и «кормление собственной грудью» могут
различаться («… «рождался» сын (мой любимый медвежонок), я его кормила из
бутылочки, пеленала, даже пыталась кормить грудью»), а могут и совпадать
(«… жена кормила ребенка грудью. Грудью у нас… была настоящая бутылочка с
соской…Покормив ребенка, «грудь» убиралась под подушку или куда-то рядом.
Но это не замечалось, главное — она была, и ребенок сосал ее»).
Имитация беременности и родов, по-видимому, не является отличительной
чертой городской девичьей культуры. Согласно публикациям дореволюционных
этнографов, игра «в свадьбу», помимо «первой ночи», еще и «имитировала
беременность, роды и семейную жизнь, растягиваясь порой на несколько дней,
а то и месяцев». Так, в игре, проводившейся в конце XIX века детьми 10-12
лет в Орловской уезде, после «ночи» «невестой» изображались беременность
(«для чего подружки намотали ей на живот тряпок») и роды (Морозов, 1995,
22).
Говоря об имитации родов девочками в «семейных» играх, есть резон
сопоставить их с обрядом имитации родов на русской свадьбе. Так,
женщины-«приданки», доставив приданое невесты в дом жениха, после обеда
устраивают игру в роженицу: «выбирают какую-либо женщину в «породзиху»
(роженицу) и взяв котенка, его спеленают, затем кладут мнимую породзиху с
котенком за порог в постель… Котенка тискают, чтобы он кричал… Породзиха
все время кричит: «Живот болит»… Смех, хохот». Приведя это свидетельство
из издания 1926 г., В.И. Еремина заключает: «Шуточное воспроизведение
«родов» на свадьбе… — это поздние отголоски древних языческих
представлений, нашедших свое отражение в… магических формах, призванных
усилить рождающую способность человека» (Еремина, 1991, 127).
Можно указать и на более отдаленные мифолого-ритуальные параллели девичьим
игровым имитациям рождения ребенка. Речь идет об имитации повторного
рождения как семиотическом закреплении нового юридического или социального
статуса человека. Диодор Сицилийский рассказывает, что когда Геркулес был
возведен в ранг богов, Зевс уговорил свою супругу Геру усыновить Геркулеса
и признать его своим родным сыном; богиня легла в постель, прижала
Геркулеса к своему телу и уронила его на пол из-под своей одежды, имитируя
тем настоящие роды». Диодор Сицилийский добавляет к этому, что в его время
варвары применяли такую же процедуру при усыновлении мальчика, а в средние
века подобная форма усыновления соблюдалась в Испании и других местах
Европы: усыновитель или усыновительница брали усыновляемое дитя себе под
мантию, а иногда пропускали его под складками свободных одежд. На острове
Борнео приемная мать полулежит в позе женщины, собирающейся родить, а
ребенка проталкивают сзади между ее ног (Фрэзер, 1989, 256-257).
3.3. Игровые практики, имитирующие сексуальные отношения
«В предподростковый период половые игры дают чрезвычайно важный толчок к
идентификации полового поведения. Имитация… полового поведения, по мнению
многих специалистов, представляет собой определенный период половых игр,
которые имеют решающее значение для усвоения половой роли». По мнению
автора этих слов, Ю.М. Орлова, «фаза половых игр должна быть пройдена
обязательно», а дети, лишенные половых игр, «деградируют, и их развитие
блокируется». Вполне убедительно рассуждая о девичьих половых играх (…как
правило, у девочек это — гомосексуальные игры, в которых девочка может
принимать на себя в игре мужскую роль»; «Половые игры даже с
гомосексуальным оттенком, в особенности у девочек, в предпубертатный
период можно рассматривать как нормальные…»), Ю.М. Орлов, на наш взгляд,
неоправданно использует термин «гомосексуальный»: применительно к играм
уместнее было бы употреблять термин «однополый» (Орлов, 1993; 82, 116-118,
188).
В нашей работе мы предполагаем рассмотреть конкретные разновидности
современных девичьих половых игр. Девичьи игры, включающие
изображение=имитацию сексуальных отношений мужчины и женщины, разделяются
нами на две группы — с использованием и без использования кукол.
3.3.1. Сексуально-имитационные игры с куклами
И.М. Левина в статье 1927 года описала кукольную игру в свадьбу,
осуществлявшуюся крестьянскими девочками на Севере России, и
зафиксировала, в частности, следующий эпизод: «Молодых ведут на лавку, где
раздевают, и валят спать. Жениха кладут на невесту и закрывают шалями»
(Левина, 1927, 220).
Подобного рода игры сохранились до настоящего времени: «Некоторые игры с
куклами носили эротический подтекст. Например, играя в «семью», где одна
кукла изображала жену, а большой пупс — мужа, когда мы укладывали их
спать, то ложили пупса сверху на куклу лицом друг к другу. Через некоторое
время мы снимали пупса и укладывали его рядом с куклой. Смысла мы не
понимали, но кто-то видел, что так делали их родители, и мы пытались
полностью имитировать семейную жизнь».
3.3.2. Непосредственные имитации половых отношений
Игры, имитирующие половые отношения, встречаются у девочек с дошкольного
возраста. Как правило, это игры, воспроизводящие «семейные отношения»:
«Девочки … изображая жениха или невесту или мужа с женой… в игре …
ложились в постель друг на друга, целовались, потом как бы спали»; «У меня
была очень хорошая подруга… Мы… играли в «семью». Она чаще всего была
отцом, я играла роль матери… Мы имитировали половые отношения между мужем
и женой…»; «Была у нас… такая игра, когда ко мне приезжала сродная сестра…
Она говорила: «Давай ты будешь жена, а я муж». Игра заключалась в имитации
половых сношений».
Не всегда девочки достаточно отчетливо представляют себе характер половых
отношений между мужчиной и женщиной, и тогда их имитация принимает весьма
причудливые формы: «…В детстве лет в 6-8 я пришла во двор к двоюродной
сестре, там было четверо девчонок, они и говорят: «Пошли с нами играть в
маму с папой». Мы все вместе пошли в кусты …, и одна девочка сняла
платьице и другая сняла, одна говорит: «Я буду мамой», а другая: «А я —
папой» и положила себе в плавки несколько листочков, чтобы была
выпуклость, и они начали обнимать друг друга и гладить, потом эти девочки
оделись, и разделись следующие две, и это повторилось. Потом, помню, я
тоже с ним играла»; «…Не знали того толком, что да как. Как получалось,
так и делали: становились друг к другу попками, совершали какие-то
непонятные движения и подразумевали, что это половой акт…».
Помимо кратковременных и даже окказиональных опытов встречаются и
длительные ролевые игры, включающие в качестве компонента имитацию
коитуса. Так, по сообщению одной из девушек, в возрасте 8-10 лет она
вместе с подругой начала своего рода игру: попеременно каждая из них
выступала в роли мальчика: «Мы … завоевывали друг друга, будучи
мальчишками, приглашали на свидание, дарили подарки, цветы, фрукты… Мы
также целовались, танцевали, позднее имитировали половой акт…Так мы жили
двойной жизнью примерно 4-5 лет, пока в нашей жизни реально не появились
мальчики».
В другом сообщении рассказывается об игре «Он и она», в которой также
участвовали только две девочки: «Одна из них была мужем, другая — женой.
Через определенные промежутки времени они менялись ролями». В игре были
«день» (работа) и «ночь» (постель): «Ночь — это взаимные ласки, теплые,
приятные слова… Если вдруг кто-нибудь из «них» придумывал ту или иную
ласку, то вслух об этом сказать стеснялись. Писали на бумаге или на земле.
С периодом взросления это отошло».
Вероятно, дальнейшие исследования помогут полнее очертить пласт
неофициальных девичьих игр, включающих имитацию коитуса в качестве
основного элемента.
3.4. Обучение поцелую
Особая семиотическая значимость поцелуя («обряд перехода») для
девочек-подростков была рассмотрена во второй главе. Поцелуй с «мальчиком»
в сознании нецелованной (не целовавшейся) девочки выступает как
эзотерический акт, «техника» которого известна только посвященным — в
отличие от обычного (дружеского или семейного) поцелуя, особой техники
(«искусства») которого не существует.
Понятно, что у непосвященных (нецелованных) девочек возникает желание
стать хотя бы «теоретически готовыми» к священному обряду поцелуйной
инициации. Тема «искусства поцелуя» становится на определенном этапе
центральной темой девичьей коммуникации.
Необходимой «мифологической артподготовкой» являются рассказы о «неземном
удовольствии» от поцелуя: «У одних от этого кружилась голова… Другие
утверждали, что после первого поцелуя находишься в предобморочном
состоянии состоянии»; «Все рассказывали, кто уже целовался, что это такое
блаженство, …которое никогда еще не испытывали»; «Девчонки рассказывали,
что когда первый раз целуешься, то кружится голова, темнеет в глазах».
Первый и главный вопрос: что делать при поцелуе? Как себя вести? Что
делать с носом, языком, глазами? О непосредственной актуальности этих
вопросов в период «предпоцелуйной лиминальности» свидетельствуют имеющиеся
в нашем распоряжения сообщения: «Про поцелуи я долго выспрашивала у своей
старшей сестры. Интересовалась, не мешают ли целоваться носы?»; «Когда
стали задумываться о поцелуях, конечно, это обсуждалось с подружками. Мы
думали, как это и почему не стукаются носами, и что делать языком…»; «Что
касается поцелуя в губы, то тут меня мучило множество вопросов: куда
девать язык? Не мешает ли нос? Надо ли обязательно закрывать глаза? На все
эти вопросы я находила ответ у… подруг, причем глаза нужно закрывать было
преобязательно, а язык каким-то невообразимым образом сворачивался и
убирался в сторону…»; «Я стала… дружить с… мальчиком, влюбилась в него по
уши… Он спросил, почему… я не хочу его поцеловать… Я сказала, что не умею
целоваться… Он… себе в подарок на новый год попросил мой поцелуй… И с
этого дня я ходила и спрашивала у подруг, как надо целоваться…».
Независимо от того, удалось ли решить вопрос о теоретических аспектах
поцелуя или нет, следующим этапом решения задачи подготовки к «поцелуйной
инициации» является непосредственно-практическое обучение. Оно может быть
подразделено на четыре разновидности.
Первая. Более старшие девочки показывают, как надо целоваться менее
старшим и менее опытным: «Мне показали, как надо целоваться, две девчонки,
которые были старше меня на два года»; «Целоваться я не умела… Уже училась
в училище, подруга показала мне, как это делается. Помню, мы тогда
попробовали друг на друге»; «…В нашем классе были девчонки, которые начали
дружить с парнями в 5-6 классе. Они уже считались «специалистками» по
поцелуям. А девчонки, которые не дружили и боялись оплошать перед парнями,
учились целоваться у «специалистов»; «Когда одну нашу подружку поцеловали,
на следующий день она нам об этом сообщила… Она… решила нас обучить…
Пробовали немного раз, шутя…».
Вторая. Не имеющие опыта девочки сами тренируются друг на друге («…Помню,
что… пробовали друг с другом, потом смеялись»; «Учились целоваться. Одна
девочка вычитала, как надо правильно целоваться, и мы тренировались,
учились целоваться»).
Третья. По рекомендации «специалиста» девочка обучается на каком-либо
«неодушевленном» объекте. Реже — это рука («Старшие девочки показывали нам
на своей руке, как надо правильно целоваться «взасос». Затем мы на своей
руке повторяли это»; Заметим, что в данном случае тренировка на руке
завершилась тренировкой «на губах»: «Когда уже научились на руке, старшие
девочки показывали это нам сами — сами целовали нас в губы. Так мы
учились»), чаще — помидор («Тетя мне рассказывала, что она тренировалась
на помидорах, нужно взять спелый помидор и всасывать со всей силы. Мне
совсем не хотелось практиковаться на помидорах, да и на мальчиках, так как
можно потерять зубы, если сильно «засосет»; «В школе девочки рассказывали,
что научиться поцелуям можно с помощью помидора. Всасывая сок из целого,
спелого помидора, получается похоже на поцелуй»; «Ходило такое мнение, что
учиться надо на помидорах, лучше соленых. Но я этим способом никогда не
пользовалась») или яблоко («Девчонки говорили, что надо учиться на
помидорке или яблоке, тоже где-то услышали»).
Четвертая. Самообучение поцелую на различных предметах. Это может быть:
зеркало («Мне казалось, что целоваться — это очень сложная процедура, и я
очень боялась опозориться перед мальчиками тем, что не умею целоваться…
Поэтому втайне от всех я училась целоваться с зеркалом, т.е. с собственным
отражением»; «…дома я училась целоваться на зеркальце»), игрушка («…Я не
знала, как это делается и… решила потренироваться. У меня есть большая
мягкая игрушка — жираф. Так вот с помощью этой игрушки я и училась
целоваться»), подушка («…я стала учиться целоваться на игрушках, куклах,
на подушках»), собственная рука («…я сама решилась взяться за технику
поцелуя: тренировалась на собственной руке, внутренней стороне предплечья.
Я засасывала в рот немного кожи, и водила по ней языком и представляла,
что целуюсь с мальчиком»; «Мы с подружками … стали целовать себя, свои
руки, и мы думали, что ничего особенного в этом нету»).
В зависимости от того, «научилась» ли девочка «правильно» целоваться,
зависит и ее поведение при первом поцелуе. Оно может быть паническим
(«…Короче, эти советы довели меня до того, что на своем первом свидании,
когда парень меня хотел просто легко поцеловать, у меня поднялась такая
паника, что я чуть не убежала»), а может быть и уверенным, едва ли не
провокативным («…он вдруг спросил: «Можно я тебя поцелую?» А я только
этого и ждала. И ответила: «Да». Мне было тогда интересно узнать, что
испытывают при поцелуе. В то время подруги меня учили целоваться, и я,
будучи ими наученной, решила попробовать «на практике». И попробовала»;
«Первый поцелуй был с мальчиком, который совершенно не умел целоваться. А
у меня уже опыт был, девчонки научили. Поэтому и мальчика научила
целоваться тоже»).
Таким образом, мы рассмотрели еще один ранее не освещавшийся в специальной
литературе аспект девичьей половой социализации — обучение поцелую в
девичьей среде.
3.5. Девичник как механизм трансляции образцов полового поведения
Ниже мы рассмотрим социализационную функцию «девичников» (изолированных
девичьих собраний): речь идет как об устной передаче знаний сексуального
характера, так и о научении образцам девичьего поведения и девичьим
«техники тела»: «…Мы собирались у кого-нибудь дома, без мальчишек…На таких
встречах одним из основных наших занятий была выработка нашего «женского»
поведения. Мы репетировали, как надо ходить «летящей» походкой, при этом
вставали на цыпочки, представляли, что мы на каблуках. Усваивали такие
правила, что нельзя сидеть, разводя колени, ноги всегда должны быть
скрещены или плотно сжаты. Важно было уметь просто правильно стоять. Было
множество всевозможных правил, не зная которых, нельзя было, по нашему
мнению, стать настоящей женщиной. Потом все это репетировалось дома, когда
никого не было»; «Вечерами с девчонками мы любили собираться у кого-нибудь
дома, особенно если родителей не было дома. На этих встречах любили
рассказывать различные рассказы про парня с девчонкой, рассказывали
страшные рассказы о том, как одну девчонку изнасиловали и т.д. Чтобы не
случилось такого, нужно было научиться правильно себя вести. Девчонки
постарше учили нас, как надо правильно сидеть, как ходить, как
разговаривать с парнем. Они даже учили нас, что нужно делать, чтобы не
забеременеть».
К сожалению, восстановить даже примерные тексты «правдоподобных
рассказов», излагаемых на девичниках, довольно сложно. И все же в
некоторых сообщениях встречаются вольные пересказы подобных сюжетов:
«Рассказывали подружки, одноклассницы, мы учились в 5-7 кл. Истории были
примерно такими: вечером шла девочка по улице, у нее мужчина снял сережки
и оторвал вместе с ушами, еще ей выколол глаза; или шла девочка по лесу,
на нее напал мужчина, вырезал у нее сердце; или девочка шла домой, мужчина
предложил подвезти ее на машине, она согласилась. Он увез ее в подвал,
мучил ее, отрезал по одному пальцу и ел их, а потом эта девочка умерла.
Все эти рассказы были примерно одинаковы, содержание и смысл заключался в
том, что нельзя девочкам одним ходить по улицам, особенно вечером, и
разговаривать с незнакомыми людьми, брать от них что-то, например,
конфеты, мороженное)».
Мы полагаем, что существует целый слой такого рода историй, существующий
как в младшем, так и в старшем школьном возрасте. Они призваны посредством
запугивания заставить девочку воздержаться от поведения, в результате
которого она может попасть в опасную ситуацию: «…школа у нас была далеко,
где-то километра два, да еще идти надо было по степи…Когда я еще не ходила
в школу, а моя подруга уже училась в 1 классе, она мне рассказала, что
ходить в школу надо всегда с девочками вместе, а те девочки, которые ходят
одни, их могут в степи поймать мальчики и выдавить весь жир. Для меня это
было страшно, я даже представляла, что меня поймали и давят меня. Позже я
осознала, что это просто выдумки».
3.6. Знаковое оформление дефлорации
Хотя по данной теме мы не располагаем в настоящее время достаточным
материалом, мы считаем уместным на наличие в ряде случаев слабо или
отчетливо выраженной семиотической маркировки (добрачного) расставания с
девственностью. Вот что говорится в сообщениях об однократных событиях,
последовавших после дефлорации одной из двух подруг : «[N]–ины плавки с
кровью мы закопали под рябинкой, и в последующие дни, проходя мимо,
загадочно улыбались друг другу, не говоря ни слова»; «Это было после
школы. Моя подруга, которая встречалась со своим парнем около года, как-то
пришла ко мне и сказала: «Я уже не девочка». Потом мы устроили что-то
наподобие праздника». В компании девушек может сложиться повторяющаяся
модель поведения (обычай): «В нашей компании есть такое правило или как бы
обычай. Девушка становится женщиной, и она «ставит» нам всем бутылку вина,
и так — каждая. Среди нас есть девушки, которые еще не угощали (не
ставили) вином…».
Поскольку в русской традиционной культуре дефлоративный акт включался в
«текст» свадебного обряда, неудивительно, что «претерпевание» дефлорации
способно породить психологическую потребность в обрядовом оформлении —
сказывается культурная память о связке: «свадьба — [свадебный пир =
обрядовое употребление вина] — дефлорация».
Итак, подводя итоги третьей главы, мы можем констатировать наличие целого
ряда «внутридевичьих» эротически и репродуктивно окрашенных практик: это
интимно-ознакомительные и публично-обнажающие игровые практики;
изображение беременности, родов и кормления грудью в ролевых играх;
вербально-теоретическое и телесно-практическое взаимообучение технике
поцелуя; учебно-тренировочные и игровые имитации сексуальных отношений.
Особую роль в половой социализации девочек играет механизм «девичьих
посиделок» («девичников»),на которых происходит передаче знаний
сексуального характера и научение образцам девичьего поведения и девичьим
«техникам тела». Кроме того, в узких девичьих сообществах может иметь
место семиотическая маркировка добрачного расставания с девственностью.