Наумова Н., Белова Н. Альберт Швейцер: этическое учение и жизненный подвиг

На пороге XXI в. стало очевидным, что существование цивилизации, коэволюция человеческого общества и биосферы невозможны без возникновения новой экологической этики. Почему именно этика выходит на первый план среди множества дисциплин, с которыми взаимодействует экология? Прежде всего, эго учение о морали, о добродетели, о природе добра и зла; в этике вырабатываются идеальные представления о нравственно должном. Ее можно трактовать и как науку о нравственном выборе, который всегда подразумевает действие.
В экологической этике закладываются основы новых моральных принципов, согласно которым человек выступает как часть природного целого и должен при любых обстоятельствах соизмерять свою деятельность с законами и ограничениями целого, и запрет "не убий" сегодня касается не только нашего ближнего, но и растений, животных, экосистем.

Современное общество по-прежнему живет по заповедям антропоцентрической потребительской этики, которая высшим благом полагает достижение любой ценой наибольшего счастья для наибольшего числа людей, причем счастье чаще всего понимается в виде суммы конкретных материальных благ, а идеалом выступают банкир, герой-любовник из бесконечного телесериала, спортсмен, рок-звезда... Эти этические образцы, вернее отсутствие их, - одна из причин экологического тупика нашего столетия.
Важнейшей задачей, стоящей перед этикой XXI в., В. Хексле считает формирование разумных аскетических идеалов. Необходимо возвращение к мере, человек обязан отречься от большинства своих потребностей, ведь если они станут всеобщими, Земля непременно погибнет. Но главная этическая проблема современности состоит не в обосновании новых этических норм и принципов ради сохранения планеты. Гораздо труднее побудить людей поступать соответствующим образом. И здесь как никогда значима роль нравственных образцов - людей, которые не просто закладывали основы этики будущего, но и всей своей деятельностью доказывали ее жизненность. Генри Торо и Лев Толстой, Махатма Ганди и Три Ауробиндо, Олдо Леопольд и Аурелио Печчеи...
Особое место в этом ряду занимает Альберт Швейцер. Это имя привычно ассоциируется с фугами Баха, блестящими органными концертами в предвоенной Европе, теологическими штудиями и странным уходом с вершины славы в тень экваториальных лесов... Швейцера называли последним гуманистом нашей эпохи.
Одним из первых (вместе со Шпенглером и Хейзинге) приходит он к мысли о глубоком кризисе европейской культуры, проявление которого - нынешний экологический кризис и цепь отчуждений: человека от произведенных им продуктов, человека от общества и самого страшного - человека от природы. В итоге индивид утратил свое значение как носитель культуры, сегодня он экономически несвободен, разобщен, заорганизован, потерял духовную независимость, став жертвой поверхностных суждений, неверных оценок фактов и событий, национализма, оскудения человеческих чувств.
Швейцер не может удовлетвориться констатацией факта всеобщего культурного упадка и в течение многих лет упорно ищет пути решения этой проблемы: "Неотъемлемым элементом культуры, - заявляет мыслитель, - является этическое совершенствование индивида и общества. Только человечество, которое стремится к этическим целям, может в полной мере пользоваться благами материального прогресса и при этом оставаться хозяином положения, несмотря на сопутствующие такому прогрессу опасности".
Спасти современное общество, по его мнению, может только отказ от утилитаристской этики, разобщающей и разрушающей человека и природу, и переход к этике универсальной, которая заключается в том, чтобы проявлять равное Благоговение перед Жизнью как по отношению к своей воле, так и по отношению к любой другой.
Анализ этических учений показывает, что сфера европейской этики неуклонно расширяется с генезисом человеческого общества. В эпоху палеолита и неолита дикарь испытывал чувство солидарности только к членам своего рода; Платон и Аристотель носителями этических отношений считали только граждан полиса, а ученые конца XIX в. всерьез рассматривали аборигенов Австралии и Океании как расу, промежуточную между истинно людьми и обезьянами, следовательно, недочеловеками, не попадающими под действие морального закона, откуда вытекали все прелести колониализма. И, чтобы преодолеть ограничения античной этики и признать этику общечеловеческой, нужен был философский подвиг стоиков и эпикурейцев, религиозный - носителей этики Христа, научный-ученых-антропологов и этнографов.
Постулаты общечеловеческой этики сформулированы И.Кантом в виде категорического императива, который в развернутой форме включает три положения:

никогда не используй другого человека как средство, но всегда как цель;
желай ближнему своему то, что пожелал бы себе;
всегда поступай так, чтобы твой поступок мог стать нравственным образцом для всех.

Альберт Швейцер требует сделать следующий логический шаг - включить в сферу морального все живые существа: "Сегодня кажется не совсем нормальным признавать в качестве требования разумной этики внимательное отношение ко всему живому вплоть до низших форм проявления жизни. Но когда-нибудь будут удивляться, что людям потребовалось так много времени, чтобы признать несовместимость с этикой бессмысленное причинение вреда жизни".
Швейцер отмечал, что универсальная этика имеет древние корни - индийская и китайская философии на заре своего существования рассматривали этику как учение о доброжелательном отношении ко всем существам. В китайской книге XI в. "О наградах и наказаниях" выдвигаются требования человечного обращения с животными и растениями, запрещается "дразнить людей и животных, прогонять насекомых из разных щелей, пугать птиц, сидящих на дереве и т.п.".
Черты универсализма прослеживаются и в европейском средневековом праве. Так, за причинение вреда животным - коровам, лошадям, собакам - полагалось наказание, поскольку эти животные - творения Господа, как и человек. Однако, начиная с Р. Декарта, все живые существа, за исключением человека, объявляются живыми механизмами, которые ввиду отсутствия души и разума, не попадают под действие морального закона. В своем рассуждении, которое составило фундамент философии Нового времени, Декарт исходит из положения "Я мыслю, следовательно, я существую", чем подчеркивает свою "видовую" особенность: только человек есть существо, способное осмыслить сам факт своего существования. На основе этого Декарт выделяет человека из мира природы, приближает по значению к роли творца, бога, того, кто может управлять механизмом природы и изменять его. Это начало антропоцентризма.
Альберт Швейцер отталкивается от противоположного утверждения.
Первый акт человеческой мысли, по мнению философа, - "Я - жизнь", т.е. "я существую". И мыслю о том, что существую. На первый план он выделяет не видовую, а родовую черту человека, ту, что объединяет его со всем миром живой природы: "Я есть жизнь, которая хочет жить среди жизни".
Человек, таким образом, оказывается в условиях жесткого нравственного выбора, он должен решить, как ему относиться к этой воле к жизни (своей и чужой). Согласно этике благоговения, если человек способствует сохранению и процветанию жизни, он поступает естественно и правдиво - творит добро, если уничтожает любую жизнь и препятствует ей - совершает зло. Это основной нравственный принцип этической системы А. Швейцера.
Какое жесткое разделение добра и зла, без полутонов, без иллюзий! Уничтожение без нужды, походя любого придорожного цветка есть зло; спасение раненого животного вне зависимости от его пользы - добро.
Швейцер говорит о сострадании и сочувствии ко всем живым существам, независимо от их положения и иерархии в природе, как о норме сосуществования в мире, сегодня мы бы сказали, - в биосфере.
Почему Благоговение перед Жизнью, а не сострадание, не любовь? Швейцер считает, что сострадание (идеал буддистской философии) всегда созерцательно; более действенна всеобъемлющая любовь, так как она одновременно и сострадание, и радость, и взаимное устремление. Но она раскрывает этическое содержание только в сопоставлении с человеческими отношениями и очень часто воспринимается как аффект, эмоция. Благоговение же требует сочувствия, любви в самом высоком смысле, т.е. любви как служения всем творениям, независимо от их близости к человеческой природе. Учение Швейцера расширяет христианскую этику любви к человеку до вселенских масштабов.
Одной из причин упадка европейской культуры Швейцер считает бессилие современной философии в обосновании смысла и целей человеческой жизни, в обозначении целей развития общества. Как и Сократ, основатель европейской этики, Швейцер выдвигает в качестве аксиомы принципиальную невыводимость морального закона из закономерностей развития материального мира. Бытие предстает перед нами как бесконечное столкновение, хаос отдельных воль к жизни, причем одна жизнь живет за счет другой. Смысл и цель жизни можно понять, исходя из духовной природы человека, путем самопознания и мистического откровения, и эти цели оказываются очень далеки от идеалов современного потребительского общества. Цель жизни, по Швейцеру, - в утверждении и раскрытии жизни во всей ее полноте - как своей собственной, так и жизни Универсума (природы, Биосферы, Мира).
Долг человека - в преодолении естественного разлада, раздвоенности воли к жизни, ибо жизнь, чтобы обеспечить свое существование, должна утверждать себя за счет другой жизни. Конкретные способы осуществления этого долга зависят от индивида, от глубины его морального чувства, силы воли, умений, т.е. этика Швейцера требует морально развитой личности. Размышляя над этой же проблемой, В.И. Вернадский выдвигает принцип "автотрофности человечества" как способ уменьшения зла, совершаемого в результате потребления других живых существ. Универсальная этика ясно сознает, что зло можно уменьшить, но избежать его полностью невозможно. Поэтому она и не выдвигает абсолютного запрета на уничтожение жизни, она только обязывает всегда считать такое уничтожение злом.
В этике Швейцера нет разработанной иерархии ценностей. Тщетно мы будем искать подобное и в современной философской литературе. Человек, бесспорно, выше по ценности животных и растений, как существо рефлексирующее и создающее моральные ценности. Но как быть с мелкими и крупными зверюшками? Возникает соблазн уничтожения низших ступеней для очередного улучшения мира, и кто знает, к чему это приведет. Швейцер на это отвечает лишь следующее: "Там, где я наношу вред какой-либо жизни, я должен сознавать, насколько это необ-ходимо, и не делать ничего, кроме неизбежного, даже самого незначительного".
С другой стороны, необходима своеобразная компенсация, плата за то, что ты живешь за счет других жизней. Швейцер видит ее в деятельном служении Добру. При этом он пишет, что необходимо выявить правильное соотношение заботы о своем состоянии с заботой о состоянии других. Своим самоотречением мы не должны причинять себе вред, ибо тем самым умаляем свою жизнь и жизнь существ, зависящих от нас. Этика благоговения перед жизнью требует гармоничного развития индивида для гармонизации общества и мира.
Она парадоксальна в том, что запрещает применять моральные оценки к индивиду. Как и его современник М. Ганди, Швейцер считает, что человек может и должен судить только себя, других же следует "тихо и незаметно прощать". "Борьба с самим собой и собственная справедливость - вот средство, которым мы воздействуем на другого человека". Всю свою жизнь Швейцер следовал этому принципу.
Этика Швейцера заключает в себе еще один парадокс. Общество - хранитель и воспроизводитель этических норм, но творцом их является только личность, сознательный носитель культуры, имеющий критическое отношение ко всему, что связано с обычной моралью и нормами, принятыми в том или ином обществе. Поэтому все возникающие в обществе убеждения и идеалы мы должны измерять мерой новой универсальной этики.
Абсолютный принцип Благоговения перед Жизнью таким образом - действенное оружие против иллюзорной этики и иллюзорных идеалов. По Швейцеру, единственным критерием того, что ты поступаешь правильно, т.е. увеличиваешь полноту жизни, выступает не мнение общества (выражающееся в виде наказаний или поощрений в форме материальных благ, почестей и т.п.), а субъективное ощущение радости бытия.
Как соотнести учение Швейцера с другими школами экологической этики?
Для А. Швейцера, как и для основоположника биоцентризма Г. Торо и основателя Этики Природы (или, как он сам называл, Этики Земли) О. Леопольда, характерен последовательный отказ от гедонистических и утилитаристских установок (основы антигедонизма - сознательного отказа от получения любых материальных благ, удовольствий как платы за осуществление морального поступка - заложены еще И.Кантом). Швейцер, как и его американские единомышленники, считает, что сохранение и приумножение жизни - моральный долг каждого человека, следование ему приводит к нравственному удовлетворению, доставляет радость. Эколог-профессионал О. Леопольд конкретизирует утверждение А. Швейцера о жизни вообще и говорит о долге человека за сохранение ее конкретных форм - "экосистем". Ученые второй половины XX в. вслед за В.И. Вернадским (воспитанным в атмосфере философии русского космизма) главный долг человека видят в сохранении биосферы.
Этика Швейцера последовательно БИОцентрична, ибо жизнь признается высшей, самодостаточной ценностью; стремится к ЭКОцентризму в тех положениях, в которых мыслитель касается вопросов взаимосвязи человека и универсума, не конкретизируя отношения человека к компонентам неживой природы - минералам, горам, озерам и т.п.
Последовательно эксцентрическая подлинно универсальная этика еще ждет своего часа.
При всем сходстве позиций есть одно очень важное различие во взглядах биоцентристов (Р. Эмерсон, Г. Торо) и А. Щвейцера. Признавая человека частью природы, Швейцер подчеркивает его особую роль в мироздании. Человек - не пассивный созерцатель космоса, но активный творец, несущий в мир новую гармонию и красоту, т.е. увеличивающий сферу добра. В этом представлении о высоком назначении человека он удивительно созвучен русским философам - космистам Н. Бердяеву и Л. Шестову.
Этика Швейцера - Живая Этика, т.е. этика Действия, которое мы осуществляем в мире здесь и сейчас, совершая конкретные поступки, реализуя в них свои моральные убеждения и мировоззрение. Всей своей жизнью философ-гуманист доказывал справедливость и возможность осуществления в Действии этики благоговения. Перед нами - страницы его книг "Из моего детства и юности", "Жизнь и мысли", его знаменитые "Дневники из Ламбарене"...
Родился 14 января 1875 г. в местечке Кайзерсберге (Верхний Эльзас, Австрия) в семье пастора, руководителя небольшой общины евангелистов. Дед со стороны отца и три его брата были школьными учителями. Дед со стороны матери - пастор и органист-импровизатор. От своих предков музыкантов - проповедников - учителей, нравственную основу которых составляли кристальная честность, трудолюбие, умение довольствоваться немногим, искреннее служение людям, А. Швейцер унаследовал прежде всего отношение к труду как высшему моральному долгу, потребность приносить максимальную пользу страждущим.
Он получает блестящее теологическое и философское образование в Страсбургском университете, одновременно усиленно занимается музыкой - берет уроки игры на рояле и органе у лучших музыкантов Европы. Выбирает путь проповедника: в 1899 г. становится викарием, т.е. помощником пастора в церкви св. Николая в Страсбурге. О том, что выбор правильный, свидетельствует ощущение счастья, которое испытывает молодой священник. Викарий, как пишет биограф Швейцера А. Гусейнов, - не только утренние и вечерние проповеди, воскресная школа для мальчиков, это еще и присутствие при таинстве смерти, облегчение души страдающего и принятие новой жизни в обряде крещения. Несомненно, все это способствовало глубоко религиозному мистическому ощущению жизни как чуда, как высшей ценности. Так закладываются фундаментальные представления будущей этики.
Публикует ряд работ по теологии. Европейскую известность приносит ему книга о музыке Баха и ряд статей об органостроении. С 1901 г. одновременно с деятельностью в церкви начинает преподавать в Страсбургском университете.
1905-1913 гг. - органные концерты Швейцера собирают сотни восторженных слушателей. Ромен Роллан посвящает ему книгу, называя его сильнейшим музыкантом-импровизатором мира, крупнейшим знатоком Баха.
Жизнь, до краев наполненная разнообразным творчеством, страстным служением людям, приносящая ему постоянную радость. И вдруг - необъяснимый, загадочный поворот. Профессор теологии садится на студенческую скамью медицинского факультета с тем, чтобы по окончании отправиться врачом в Экваториальную Африку. "Этот план созрел у меня уже давно. Мне казалось непостижимым, что я могу вести такую счастливую жизнь в то время, как столько людей вокруг меня вынуждены беспрерывно бороться с лишениями и страданиями. В одно прекрасное летнее утро я проснулся с мыслью, что не должен принимать доставшееся мне счастье как нечто само собой разумеющееся, но обязан отдать что-то взамен... Я решил, что смогу считать свою жизнь оправданной, если буду жить для науки и искусства до тридцатилетнего возраста, чтобы после этого посвятить себя непосредственному служению людям". Так решает восемнадцатилетний юноша, совсем в духе будущей этики: сначала максимально раскрыть свою жизнь, затем способствовать спасению другой жизни. И в 30 лет проповедник, профессор, органист к своим немалым обязанностям прибавляет еще ночные бдения за чтением медицинских книг.
Почему он выбрал стезю доктора, ведь мог ехать проповедником? "Я хотел стать врачом, чтобы иметь возможность работать, а не заниматься разговорами". В Экваториальной Африке его знания были просто необходимы - там не хватало врачей.
Уезжая, он расстается со всем, что так любил: "Не проповедовать больше и не читать лекции - это было для меня большой жертвой, и до самого отъезда в Африку я, если только мог, старался не проходить мимо церкви св. Николая и университета: самый вид этих мест, где я занимался работой, к которой никогда уже не смогу вернуться, причинял мне боль".
В 1913 г. Швейцер уезжает в Габон и в течение всей своей последующей жизни, за исключением поездок в Европу, связанных с войнами, необходимостью сборов средств для больницы, работает врачом в маленьком местечке Ламбарене на р.Огове, притоке Конго. И деревушка во влажном тропическом лесу с больницей и домиком доктора становится для мира таким же высокодуховным местом, как Ясная Поляна Льва Толстого или Уолденский пруд Генри Торо.
Лечил, строил, добывал стройматериалы, провиант и топливо, утешал и провожал в последний путь, писал философские труды, разбивал сады, а еще наслаждался теми немногими минутами отдыха, которые были отведены музицированию. Именно тишина и первозданная мощь тропического леса, считает Швейцер, позволили позднее звучать его органу так чисто и проникновенно.
Во время служения больным его неотступно мучает мысль о причинах европейского культурного кризиса и способах его преодоления. Война 1914 г. развеяла последние иллюзии о благах прогресса и показала всю безнравственность европейского общества. Именно в Габоне Швейцер переживает озарение: ради спасения мира необходима новая этика, основанная на принципе благоговения перед жизнью. В этой этике будет утверждаться самоценность любой жизни - от космически малой до жизни Мира вообще. Страницы его дневников, письма из Ламбарене свидетельствуют о том, что и в неимоверно трудном для европейцев африканском быту доктор Швейцер руководствовался этими принципами. Вот только один пример из многих.
"В том, что сострадание к несчастным тварям можно пробудить в сердцах даже самых диких туземцев, я имел случай убедиться, когда мы забивали сваи. Прежде чем поставить сваю в вырытую яму, я смотрю, нет ли там муравьев, жердянок или какой другой живности, и вытаскиваю их оттуда рукой, чтобы их не раздавило сваей или во время трамбовки землей или камнями. Тем, кто работает со мной, я объясняю, почему я так поступаю. Одни смущенно улыбаются, другие пропускают мои слова мимо ушей. Как-то раз одному из работавших со мной на забивке свай, совершеннейшему дикарю, велено было срубить куст. Увидев на кусте жабу, его товарищ хотел убить ее ножом. Тогда первый схватил его за руку и стал говорить ему и всем, кто был рядом, что живые существа тоже сотворены богом и что людям, которые бессмысленно мучают или убивают, бог строит большую палавру (суд). Меньше всего мог я думать, что именно на этого дикаря произведет впечатление все то, что я делал и говорил во время забивки свай".
Всю свою жизнь Альберт Швейцер борется за сохранение и развитие европейской культуры на принципах новых этических ценностей. Кроме создания философских и теологических трудов, выступает с публикациями, лекциями перед студентами европейских университетов с требованием запрещения войн. Вместе с Эйнштейном принимает самое горячее участие в борьбе против ядерной угрозы. В 1954 г. ему была присуждена Нобелевская премия мира, все деньги он направил на обустройство больничного городка в Ламбарене. В согласии со своим этическим учением Швейцер добился осуществления полноты собственной жизни. В до отказа заполненном хлопотами рабочем дне он находил часы для занятий музыкой. По вечерам (после приема, операций и перевязок) работал над "Философией культуры" и "Мистикой апостола Павла". Швейцер был счастливым семьянином, любящая жена Хелена Бреслау, равная ему по духу, поддерживала его в служении. Он познал и радость отцовства, единственное, о чем сожалел, - не мог уделять дочери и жене столько времени, сколько ему хотелось, ведь сосредоточением всех его дум и дел была больница. К нему в Ламбарене со всей Земли собирались прекрасные и жертвенные люди, которые разделяли его подвиг. И самое главное - благодаря целостности учения и деяния его этика входит в плоть и кровь современной цивилизации. Голос Швейцера звучит со страниц книг фантастов от А. Азимова до Ле Гуин, которые читают тысячи мальчишек и девчонок. Его принципы легли в основу международных деклараций. Гражданином мира назвал Альберта Швейцера премьер-министр Габона в траурной речи...
Без высоких моральных идеалов, абсолютных образцов для подражания невозможен подъем культуры. В любом обществе высотами этического сознания овладевают единицы, но без этих высот не возникает элементарная порядочность. Как пишет философ-этик Ю. Шрейдер, "высота морального абсолюта не принижает, но возвышает человека. Если я сам не способен подняться до идеала, то, по крайней мере, во мне есть нечто, ради чего мне эти идеалы даны. Как прекрасно, что есть люди, способные подняться до таких высот. Из одного восхищения перед ними можно постараться не упасть слишком низко и не предать эти идеалы".
Недаром не иссякал поток искателей морального совершенства к Л. Толстому, к отцу А. Меню, в Индии - к Ганди и Шри Ауробин-до, в Габоне и Европе сердца раскрывались навстречу нравственной мудрости А.Швейцера. Творчество этих пророков, несущих Новую Благую Весть, может быть приравнено по силе воздействия к религиозному и является достоянием всего человечества.
В наши дни особая надежда возлагается на педагогов - проводников этики Альберта Швейцера. Это возможно только в том случае, если они ее примут к Действию.

ЛИТЕРАТУРА.

Гусейнов А.А. Благоговение перед жизнью. Евангелие от Швейцера // А.Швейцер. Благоговение перед жизнью. - М., 1992. Моисеев Н.Н. Современный рационализм. - М., 1995.
Росенко М.Н. и др. Основы этических знаний. - СПб., 1998.
Фромм Э . Психоанализ и этика. - М., 1998. Хесле В. Философия и экология. - М., 1993. Швейцер А. Благоговение перед жизнью. - М., 1992.
Швейцер А. Жизнь и мысли. - М., 1996. Швейцер А. Письма из Ламбарене. - Л., 1978. Шрейдер Ю.А. Этика. Введение в предмет. - М., 1998. Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел философия