Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты







Ваш комментарий о книге

Янси Ф. Библия, которую читал Иисус

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава первая. Стоит ли чтение Ветхого Завета наших усилий?

Вера заключается не в цепляний за святыню, а в неустанном паломничестве сердца.
Дерзновенный замысел, пылкие песнопения, отважные мысли,
захватившие все сердце, порыв, подчинивший разум,
— все это стремление к Любящему, Который звонит в наше сердце, словно в колокол.
Абрахам Хешель

Мой брат, учившийся в библейском колледже, в пору легкомысленной юности любил шокировать группы верующих, произнося свои «любимые стихи». Дав время всем остальным процитировать благочестивые высказывания из Притчей, Послания к Римлянам или к Ефесянам, он поднимался и с непроницаемо серьезным лицом быстро произносил такую строчку:

"К западу у притвора на дороге по четыре, а у самого притвора по два» (1 Паралипоменон 26:18).

Его соученики глубокомысленно морщились, пытаясь понять, какое духовное сокровище находит он в этой строке. И вообще, на каком языке он говорит?
Если же брат был мрачен, он произносил другую строку:

"Дочь Вавилона!... Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!» (Псалом 136:8-9).

Озорничая, брат совершенно точно выделял две основные трудности, с которыми сталкивается читатель Ветхого Завета: одни стихи кажутся ему бессмысленными, другие — противоречащими современной этике. В силу этой (и некоторых других) причины Ветхий Завет, т.е. три четверти Писания, остается непрочитанным.
Христиане быстро забывают Ветхий Завет; в массовой культуре даже следы его практически отсутствуют. Смеха ради Джей Лино проверял аудиторию на знание Библии: «Назовите хотя бы одну из Десяти заповедей». Кто-то отважился: «Бог помогает тем, кто сам себе помогает». Раздался общий хохот, но другие участники справились ничуть не лучше. Опросы показывают, что восемьдесят процентов американцев, согласно их собственному мнению, верят в Десять заповедей, однако очень немногие способны перечислить хотя бы четыре. Половина взрослого населения Америки не знает, что книга Бытия — это первая книга Библии. Четырнадцать процентов считают, что Жанна д'Арк была женой Ноя1.
Что еще удивительнее: профессор Уитон-колледжа Гэри Бердж обнаружил, что незнание Ветхого Завета распространено и в церковных кругах. В течение нескольких лет Бердж опрашивал абитуриентов своего колледжа, дающего фундаментальное евангелическое образование, и убедился, что молодые люди, с детства посещавшие воскресную школу, смотревшие по телевизору бесконечный сериал «Веджи» и слушавшие бесчисленное множество проповедей, не знакомы с самыми основными фактами, содержащимися в Ветхом Завете.
Одну из причин этого невежества назвал Барри Тейлор, бывший рок-музыкант, а ныне священник. «В начале семидесятых один мой приятель принял христианство. Я решил, что он спятил, и принялся просматривать Библию в поисках аргументов для спора с ним. Ради собственного спасения я не смог бы понять, с какой стати Богу интересоваться надломленным крылом голубки, а тем более почему он приказал перебить сорок тысяч амалекитян, да и кто такие эти амалекитяне? К счастью, я все-таки продолжал читать, продираясь через эти трудные книги, и, когда добрался до Нового Завета, я понял, что, кроме Иисуса, никакого другого пути нет. Таким образом я тоже стал фанатом Иисуса».
Я рад, что Барри Тейлор пришел к Иисусу, но на этом пути он наткнулся все на те же основные трудности. Почему Библия уделяет столько внимания храмам, священникам и правилам жертвоприношения — тем более, что все это давно утратило силу? Почему Бога так интересуют животные с дефектом — хромые ягнята и голубки со сломанными крыльями? Почему Он заботится о том, чтобы козленка не варили в молоке его матери, но при этом Он способен погубить целый народ — тех же амалекитян? Можем ли мы извлечь какой-то смысл из странностей Ветхого Завета и будет ли этот смысл применим к нашей нынешней жизни? Короче говоря, стоит ли Ветхий Завет тех усилий, которые мы затратим на его чтение и попытку понять его?
Я слышал от миссионеров, работающих в Африке и Афганистане, что эти народы с готовностью принимают Ветхий Завет, ибо такие подробности о тяжбах из-за земли и права пользования водой, племенные распри и родственные браки в точности соответствуют их современному укладу. Однако эти обычаи были уже далеки для мыслящего на греческий лад образованного человека, каким был апостол Павел, и уж тем более они были чужды горожанину или жителю предместья, скажем, во Флориде. Когда мы, жители развитых стран, беремся за Ветхий Завет и начинаем его читать, нас вполне может одолеть скука, смятение или даже возмущение изображенными здесь сценами насилия. Мы в состоянии представить себя рядом с Иисусом, нам кажется, что мы понимаем апостола Павла. Но что мы можем думать о варварах, живших тысячи лет назад на Ближнем Востоке?
Большинство людей решают эту проблему просто: забывают о Ветхом Завете или, хуже того, перепахивают его в поисках малого зерна истины, которое якобы можно извлечь на свет Божий, словно алмаз из тонны руды. Забавы моего брата показывают, что можно извлечь и крупицу шлака из тонны алмазов.
Есть, правда, одно «преимущество» в том, что люди забыли Ветхий Завет. Еврейский ученый Бубер когда-то сказал: «Современному человеку следовало бы читать Писание, как что-то совершенно ему неведомое, как если бы он никак не был подготовлен к его восприятию». Теперь «пожелание» Бубера сбывается: сегодня большинство людей и впрямь читают Ветхий Завет как совершенно незнакомый текст.

К чему все это?

В этой книге рассказывается о том, как я начал читать Ветхий Завет, а в конце концов полюбил его. Признаюсь, что сначала меня побуждали к чтению не слишком возвышенные мотивы: мне за это платили, так как это входило в мои обязанности редактора «Библии для студентов». И все же спустя много лет после того, как «Библия для студентов» была издана и попала на полки книжных магазинов, я продолжал возвращаться к этому чтению.
И здесь мой читательский опыт совпал с тем, который я получил раньше, читая Шекспира. В приступе идеализма я дал новогодний обет осилить за год все тридцать четыре пьесы великого драматурга. Поездки, переезд через всю страну и другие обстоятельства вынудили меня продлить этот срок, и все же, к моему удивлению, осуществление этой задачи оказалось скорее удовольствием, чем тяжкой работой. Сперва приходилось разыскивать в словаре архаизмы, стараться не перепутать различных персонажей и приспособиться к трудному жанру пьесы. Однако вышло так, что по мере продвижения вперед я привыкал и к ритму, и к языку. Отвлекающие моменты отходили на второй план, и я с головой погружался в драму. Вскоре я уже с нетерпением ждал наступления вечера, отведенного для чтения Шекспира.
Я надеялся больше узнать о мире писателя и о живших в этом мире людях, но на самом деле я гораздо больше узнал из этих пьес о своем собственном мире. Этот драматург остается неизменно притягательным для нас именно потому, что его гений позволил ему проникнуть в тайны людских сердец. Это искусство и ныне, через несколько столетий после его смерти, привлекает к нему читателей в Штатах, Китае, Перу, в самых разных уголках мира. В его драмах мы встречаемся с самими собой.
Через тот же процесс мне пришлось пройти и при чтении Ветхого Завета. От первоначального неприятия его я нехотя перешел к пониманию того факта, что обязан прочитать три четверти Библии. Преодолев первые препятствия (похожие на те, что возникли при знакомстве с Шекспиром), я почувствовал уже потребность читать дальше ради того, чему эта книга учила меня. Наконец, я уже и сам хотел прочесть все тридцать девять книг, утолявшие во мне некий голод, не подвластный никакой другой книге, даже, полагаю, Новому Завету. Эти книги учили меня жизни с Богом — не тому, как следовало бы ее строить, а тому, как она строилась на самом деле.
Нелегко обрести ту награду, которую сулит нам Ветхий Завет. Чтобы привыкнуть к его текстам, потребуется и время, и немалое усилие. Всякое достижение, будь то в области скалолазания, игры на гитаре или спортивных состязаний, требует такого же упорного труда. Мы преодолеваем препятствия, потому что верим в грядущее вознаграждение.
При чтении Ветхого Завета сталкиваешься с трудностями, не возникающими при чтении других книг. К примеру, меня первоначально отпугнула непоследовательность изложения. Складывалось впечатление, что Ветхий Завет — это не логичный рассказ, а какая-то смесь стихов, исторической прозы, проповедей и коротких повестей, написанных разными авторами и представленных вперемешку. В свое время никто, разумеется, и не воспринимал Ветхий Завет как единую книгу. Каждая книга составляла отдельный свиток, длинная книга, например пророчества Иеремии, была свитком длиной в семь, а то и десять метров. Входя в синагогу, иудей видел перед собой не отдельную книгу, а рулоны свитков и, зная о различиях между ними, делал соответствующий выбор (например, в некоторые торжественные дни иудеям разрешалось читать только из Иова, Иеремии и Плача Иеремии, чтобы соблюсти траур; все остальные книги считались чересчур развлекательными).
С другой стороны, меня удивило, что такое разнородное собрание текстов, писавшихся в течение тысячелетия несколькими десятками авторов, все же обладает столь заметным единством. Чтобы представить себе это, попытайтесь вообразить книгу, которую начали писать за пятьсот лет до открытия Америки и только теперь закончили. Поразительное единство Библии — одно из мощнейших доказательств в пользу утверждения, что Сам Бог руководил созданием этой книги. Используя множество авторов в самых различных культурных ситуациях, Бог создал всестороннее описание того, что хотел нам сообщить, и удивительным образом разнородные части оказались так пригнаны друг к другу, что из них сложилось цельное повествование.
Чем дальше я продирался через эти страницы, тем больше понимал. А чем больше я понимал, тем чаще находил в этой книге себя. Даже в столь светском обществе, как Соединенные Штаты Америки, книги, подобные «Заботе о душе» Томаса Мура и «Прогулкам по монастырю» Кэтлин Норрис, становятся бестселлерами, утоляя глубокую духовную жажду. Но Ветхий Завет, как никакая другая книга, обращен к нашей глубочайшей духовной потребности. Это не урок богословия, состоящий из аккуратно выстроенных и логически упорядоченных абстрактных концепций. Напротив: Библия — это урок жизни с Богом, полный страсти и личного опыта.

Одного завета недостаточно

Христиане любой конфессии согласны по крайней мере в одном: мы знаем, что не можем удовлетвориться только Ветхим Заветом. Иисус Мессия принес нам «новый завет» и теперь, вслед за апостолом Павлом, мы можем воспринимать ветхозаветный период как подготовку к новой эре. Я безусловно согласен с этим, однако я все больше убеждаюсь в том, что одним только Новым Заветом мы тоже не вправе ограничиваться. Сам по себе, без Ветхого Завета, он оказывается недостаточным для понимания Бога и нашего мира.
Для своей книги «Дары Иисуса» Томас Кахилл придумал подзаголовок: «Каким образом племя кочевников-номадов изменило образ наших мыслей и чувств». Он, безусловно, прав. Все основания западной цивилизации покоятся на краеугольном камне Ветхого Завета: вынь этот камень — и наша цивилизация рухнет. Кахилл указывает, к примеру, что иудаистский монотеизм привил нам веру в Великое Целое, в однородную вселенную, которая, будучи порождением единого Творца, может быть подвергнута научному исследованию и даже техническому преобразованию. Как ни смешно, первоисточником технологических достижений современного мира можно назвать племя, кочевавшее когда-то в пустыне.
Евреи дали нам и то, что Кахилл назвал «совестью Запада», а именно, убеждение, что присутствие Бога проявляется не столько в неких внешних феноменах, сколько в «тихом слабом голосе» совести. Бог любви и милосердия печется о всех Своих творениях, в особенности о человеке, созданном «по Его образу и подобию», и призывает нас поступать так же. Каждый человек на земле обладает Божественным достоинством. Повинуясь заповедям Бога, евреи подали пример для великих освободительных движений современной истории и первыми попытались создать справедливые законы для защиты слабых, угнетенных, различных меньшинств.

Согласно Кахиллу, без евреев
"Мы бы никогда не имели движения аболиционистов, движения за реформу тюремной системы, антивоенного движения, профсоюзных объединений, борьбы за гражданские права, движений туземного населения и колониальных народов, выступлений против апартеида в Южной Африке, «Солидарности» в Польше, борьбы за гласность и демократию в таких странах Дальнего Востока, как Южная Корея, Филиппины и даже Китай».

Множество концепций и понятий, которыми мы пользуемся ежедневно — «новый», «индивидуальный», «личность», «история», «свобода», «дух», «справедливость», «время», «вера», «паломничество», «революция», — упоминаются в Ветхом Завете. Мы едва ли можем осознать мир и свое место в нем, не опираясь на наследие древних иудеев. Герой комедии Мольера внезапно обнаруживает: «Я говорю прозой! Я говорю прозой!». Наши корни так глубоко уходят в Ветхий Завет, что во многих отношениях — в представлениях о правах человека и устройстве правительства, в обращении с ближними и с Богом — мы, сами того не зная, говорим и думаем по образцу Ветхого Завета.
И, безусловно, нельзя верно воспринимать Новый Завет без учета Ветхого. Это очевидно: попробуйте истолковать Послание к Евреям, Послание Иуды или Откровение без оглядки на Ветхий Завет. Сделать это невозможно. Вероятно, именно поэтому многие современные христиане предпочитают обходить своим вниманием и эти разделы Библии. Можно прочесть Евангелия как отдельную, ни с чем не связанную повесть, однако читатель, не знакомый с Ветхим Заветом, упускает из виду много скрытых в них оттенков значения. Павел постоянно ссылается на Ветхий Завет, и каждый автор Нового Завета писал о новых делах Бога на земле, глядя на них сквозь призму его прежних дел.
Китайский философ садился на своего мула задом наперед, чтобы не заботиться о том, куда он едет, и полностью сосредоточиться на мысли о том, где он был прежде. Примерно так же действует и Библия. Послания проливают новый свет на Евангелия, и мы начинаем по-новому понимать их. Послания и Евангелия, взятые в совокупности, проливают новый свет на Ветхий Завет.
Столетиями формула «как было предсказано пророками» оказывала мощнейшее влияние на людей, обращавшихся к вере. Юстин Мученик приписывал свое принятие христианства тому впечатлению, которое произвели на него неизменно сбывающиеся пророчества Ветхого Завета. Блестящий французский математик Блез Паскаль также упоминает исполнившиеся пророчества в качестве одного из главных факторов, обративших его к вере. Ныне мало кто из христиан читает пророков, разве что в поисках зашифрованных сообщений о нашем будущем. Мы утратили присущее эпохе Реформации глубокое убеждение в единстве обоих Евангелий.
Я назвал две важные причины, по которым необходимо читать Ветхий Завет: ради понимания Библии в целом и ради понимания нашего мира, Однако наиболее существенной причиной кажется та, что дала название этой книге: Ветхий Завет — это та Библия, которую читал Сам Иисус, в которой Он находил ключи к тайне Собственной Личности и Своей миссии. Он цитирует Ветхий Завет, разрешая споры с такими оппонентами, как фарисеи, саддукеи и Сатана. Образы, которые Иисус применяет к Себе — Агнец Божий, Пастырь, знамение Ионы, камень, отвергнутый строителями, — почерпнуты непосредственно со страниц Ветхого Завета.
Был в истории случай, когда государство попыталось отсечь Ветхий Завет от христианского Писания. Нацисты запретили в Германии изучение «еврейской книги», и исследования Ветхого Завета на уровне семинарий и научных журналов прекратилось. В 1940 году, когда нацисты упивались своим торжеством, Дитрих Бонхоффер бросил им вызов, опубликовав книгу о псалмах, за что был наказан. В апелляции он убедительно доказывал, что комментировал молитвенник Самого Иисуса Христа. Бонхоффер отметил, что Иисус часто цитирует Ветхий Завет, причем ни разу не обращается к апокрифическим источникам, хотя в ту пору канон книг Ветхого Завета еще не принял окончательную форму. Кроме того, многие места в Ветхом Завете прямо или непосредственно указывают на Иисуса.
Читая Ветхий Завет, мы держим в руках ту самую книгу, которую изучал и которой пользовался Иисус, мы видим молитвы, которые Он повторял, стихи, которые Он учил наизусть, песни, которые Он пел, сказки, которым Он внимал в детстве, пророчества, над которыми Он задумывался. Чем лучше мы понимаем Ветхий Завет, тем лучше понимаем и Самого Иисуса. Как сказал Мартин Лютер, «Ветхий Завет — это завещание Христа, которое по Его воле было вскрыто после Его смерти и прочитано, и провозглашено повсюду посредством Евангелия».
В одном из заключительных эпизодов своего Евангелия Лука повествует о том, как Иисус внезапно появляется перед двумя учениками на пути в Эммаус. Хотя вести о Воскресении распространялись, как лесной пожар, эти двое сначала не поверили чуду. Иисус ясно видит это по тому, как они отворачиваются и опускают глаза. Словно ради шутки, Иисус заставляет их пересказать все, что случилось в последние дни с тем человеком, Иисусом — они по-прежнему не узнают Его, — а потом упрекает их:

"О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что» предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою? И начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании».

Ныне нам нужно «чудо на пути в Эммаус», но с обратным знаком: ученики знали Моисея и пророков, но не могли постичь, как они связаны с Иисусом Христом; современная церковь знает Иисуса Христа, но быстро утрачивает всякую связь с Моисеем и пророками.
В другой раз Иисус рассказал притчу о двух строителях, чьи дома внешне походили друг на Друга. Но, когда разразилась буря, между ними обнаружилось различие. Один дом устоял, хотя дождь лил потоками и ветер гневно бил в его стены; устоял, потому что основанием ему служила скала. Второй дом, построенный глупцом на песке, обрушился. В богословии фундамент имеет не меньшее значение, чем в архитектуре.

Скорей скажи, как выглядит Бог

Элен Сторки рассказывает, что с этой просьбой — «Скорей скажи, как выглядит Бог» — пятилетняя девочка обратилась к своему новорожденному брату, когда впервые увидела его в больничной палате. Она решила, что младенец, только что явившийся с Небес, должен обладать какой-то «внутренней информацией». К сожалению, малыш только гулил в ответ да закатывал глазки.
Ветхий Завет выполняет просьбу этой девочки. И его объяснение отличается от того, который мы могли бы получить, если бы ограничили свое чтение исключительно Новым Заветом. Хотя Иисус и является «образом невидимого Бога», Он лишил Себя многих прерогатив Бога, чтобы сделаться человеком. Профессор Лэнгдон Джилки говаривал, что если евангелическое христианство можно назвать ересью, то потому, что оно пренебрегает Господом Отцом и Создателем, правящим всей человеческой историей и любым человеческим сообществом, в пользу Сына Иисуса, обращающегося к индивидуальной душе и судьбе.
Если бы мы располагали только Евангелиями, мы бы знали только ограниченного, чересчур очеловеченного и довольно слабого Бога — ведь Иисус закончил Свой путь на кресте. Именно это вызывало столь упорное сопротивление иудеев.- несмотря на Свои дерзновенные претензии, Иисус не соответствовал их представлениям о Боге; они отвергли Его потому, что с их точки зрения Он не годился на роль Бога. Откровение представляет нам иной портрет Иисуса — ослепительный свет, вершина славы, безграничная власть. И Ветхий Завет также предлагает нам совершенно другое изображение Бога. Мы нуждаемся в этом фоне, как нуждались в нем первые ученики Иисуса, чтобы оценить ту любовь, которая решилась на Воплощение. Только так мы сумеем понять, чем Бог пожертвовал ради нас.
Отказываясь от чтения Ветхого Завета, мы существенно обедняем свои знания о Боге. Бог — это не философская концепция, а Личность, действующая в истории. Это Он создал Адама, заключил завет с Ноем, призвал Авраама, назвал Себя по имени, представ перед Моисеем, и согласился жить в шатре посреди пустыни, чтобы быть рядом со Своим народом. С первой главы книги Бытия на всем протяжении Ветхого Завета мы постоянно видим, что Бог хочет открыться людям, желает, чтобы его узнали, а Ветхий Завет — это самое полное повествование о том, «как выглядит Бог».
Джон Апдайк заметил, что «мозги наши уже не приспособлены для почтения и преклонения». Даже сами эти слова звучат несколько старомодно, причем именно в той мере, в какой мы отклонились от верного понимания образа Божьего, запечатленного в Ветхом Завете. Мы уже не в состоянии ни принять этот образ, ни обоснованно отвергнуть его. Бог стал для нас чуждым и таинственным Другим, а не Тем Богом, Который казался нам таким предсказуемым. Этому Богу никто не может указывать, что Ему делать (именно об этом Господь гневно и грозно говорит Иову).
Я готов признать, что при чтении Ветхого Завета мы сталкиваемся и с такими проблемами, о которых я предпочел бы умолчать. На всем протяжении этой книги мне предстоит бороться с самим собой, чтобы принять неискаженный образ Бога. «Так постигните милосердие и суровость Господа», — писал Павел христианам, жившим в Риме. Я бы предпочел думать только о милосердии Бога, но тогда я выстрою собственный образ Бога, а не тот, который Сам Бог желает открыть нам. Не могу же я рассуждать о Боге, не прислушиваясь к тому, что Бог Сам говорит о Себе.
Мы весьма по-разному представляем Бога. Кто Он? Умелый часовщик, налаживающий механизм вселенной, а затем уходящий на задний план и предоставляющий этому механизму работать самостоятельно? Или Бог — заботливый отец, держащий в Своих ладонях не только мир, но и каждого человека? Наиболее важной задачей я считаю реконструкцию подлинного представления о Боге.
Мы неизбежно переносим на Бога те чувства и образы, которые вызывают у нас наши родители. У Джорджа Бернарда Шоу возникли серьезные разногласия с Богом, потому что его отец был подонком, безответственным человеком, которого дети интересовали гораздо меньше, чем крикет и пиво. Клайв Льюис также прошел через долгую и мучительную внутреннюю борьбу, прежде чем сумел избавиться от навязчивого представления о своем отце, человеке резком, порывистом, прибегавшем к цитатам из Цицерона, когда требовалось образумить подростков-сыновей. Льюис говорит, что смерть его матери была подобна гибели Атлантиды, он едва уцелел на одном из крошечных островков. В частной школе он попал в руки жестокого учителя, который позднее был признан психически больным человеком. Чтобы обрести любовь к Богу, Льюису потребовалось сперва преодолеть образ, сложившийся у него «по подобию» его первых наставников.
Ветхий Завет именует Бога Отцом, но этот Отец разительно отличается от отцов Льюиса и Шоу. Бог предстает здесь не только львом, но и ягненком, не только орлом, но и наседкой, царем и одновременно рабом, судьей и в то же время пастырем. Едва нам покажется, что мы уже уловили суть, как Ветхий Завет представляет нам совершенно иное изображение Бога: ремесленника, цирюльника, виноградаря.
Словно неумолчная барабанная дробь, со страниц Ветхого Завета исходит весть: этот мир вращается вокруг Господа, а не вокруг нас. В культуру древних евреев было встроено множество обрядов и правил, напоминавших им об этом: они посвящали своих первенцев и первенцев своих стад Богу, носили небольшие свитки с записями Закона на голове и на запястьях, вешали особые знаки на двери своего дома, по сотне раз в день произносили благословение, даже носили особую прическу и особую одежду. Верующий иудей не мог и часа — а тем более целый день — прожить, не наткнувшись на напоминание о том, что он живет в мире, принадлежащем Богу. Еврейский календарь был полон такими событиями, как Пасха и День искупления, которые имели не меньшее значение, чем годичный или лунный цикл. Евреи верили, что мир принадлежит Богу и что человеческая жизнь священна; попросту говоря, она принадлежит Богу и только Бог может ею распорядиться.
Это ветхозаветное убеждение звучит крайне несовременно. Разве Декларация независимости не утверждает наше право на жизнь, свободу и стремление к счастью? Мы протестуем против любого посягательства на наши личные права и против всяких попыток определить какие-то границы, которые могли бы стеснить наше личное пространство. В секуляризованном, высокотехнологичном обществе мы можем неделями существовать, ни на секунду не задумываясь о том, что этот мир принадлежит Богу.
Я вспоминаю одну проповедь, которую услышал в часовне при Уиттон-колледже в семидесятые годы, когда огромной популярностью пользовалось учение о «смерти Бога». Профессор Роберт Уэббер выбрал темой проповеди третью заповедь: «Не произноси имени Господа Бога твоего всуе».
"Обычно мы придаем этой заповеди довольно узкий смысл: она-де запрещает божбу», — сказал Уэббер и далее, расширяя истолкование, утверждал, что эта заповедь означает требование «не жить так, словно Бога не существует» или, другими словами, «всегда жить в сознании присутствия Бога». Чем глубже я вдумываюсь в эту заповедь в ее ветхозаветном контексте, тем с большим убеждением я признаю правоту Уэббера. А ключ к этому сознанию и жизни в соответствии с ним мы находим в великом наследии еврейского народа — Ветхом Завете.
Я не предлагаю вернуться к пейсам, талесу и запрету на свинину и некоторые морепродукты. Однако я уверен, что мы должны многому научиться у народа, чья повседневная жизнь была так тесно связана с Богом. Когда мы из своего времени оглядываемся на завет, заключенный между Богом и древними евреями, нас в первую очередь поражает его суровость, а также произвольность или избыточность (на наш взгляд) некоторых предписаний. Однако сами евреи ничего подобного не чувствовали. Мало кто из них просил Бога снять пищевые запреты или освободить их от части религиозных обязанностей. Кажется, они были даже довольны тем, что их Бог в отличие от языческих богов соседних народов пожелал дать им столь конкретные указания.
Как сказал ученый пуританин Перри Миллер, заключив договор с Богом, ты уже имеешь дело не с неведомым, далеким, непостижимым божеством, а с личностным Богом, на Которого можно положиться. Евреи и Бог оказались персонажами одной и той же истории, все, что происходило с ними, связано с этим первоначальным сюжетом, а сюжет-то оказался любовным. С самого начала Бог избрал это племя не потому, что оно было сильнее или многочисленнее соседних, и не потому, что оно отличалось какими-то моральными качествами. Бог избрал евреев потому, что Он их полюбил.
Как всякий влюбленный, Бог желал взаимности. Все заповеди, полученные евреями, проистекают из одного-единственного требования любить «Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим». Разумеется, евреи то и дело нарушали это предписание, но ныне христиане вправе именовать три четверти Библии Ветхим Заветом только потому, что, сколько бы евреи ни подводили Бога, Он был верен им. Любовь Бога нашла новый путь и выразила себя в Новом Завете.
Серен Кьеркегор дал два совета читателю, наталкивающемуся на трудные места в Библии. Во-первых, воспринимать эту книгу как любовное послание. Продираясь сквозь языковые, культурные и прочие различия, не забывать о цели своего труда: проникнуть в суть, в чрезвычайно важное сообщение от Того, Кто вас любит. А далее поступайте в соответствии с тем, что вы сумели понять. На жалобы, что в Священном Писании, дескать, столько трудных мест, что целые книги кажутся просто непостижимой загадкой, Кьеркегор отвечает: на подобные рассуждения имеет право только тот человек, который сумел полностью применить к себе совершенно понятные страницы Библии.

Можно ли назвать Бога благим?

Тысячелетиями евреи повторяли молитву: «Возблагодарите Бога всемогущего, ибо Господь благ и любовь его пребывает вовеки». Надо бы поразмыслить над этой молитвой, ибо ныне мы привыкли сомневаться как раз в этих двух утверждениях. Действительно ли Бог благ? В самом ли деле его любовь пребывает вовеки? Достаточно беглого взгляда на прошлое или на заголовки сегодняшних газет — и любой разумный человек усомнится в справедливости этих утверждений. Вот и еще одна причина вглядеться в Ветхий Завет, поскольку в этой книге сами евреи вслух выражают сомнение в истинности своей же молитвы. Как и следует в любовных отношениях, они высказывают свои сомнения другому — Самому Богу — и получают от Него прямой ответ.
Из Ветхого Завета мы узнаем кое-что о действиях Бога — совсем не то, чего бы мы ожидали. Бог действует медленно, непредсказуемо, парадоксально. Первые одиннадцать глав книги Бытия наполнены сообщениями о бесконечных поражениях и неудачах человеческой расы, которые поставили под вопрос весь замысел творения. Бог в двенадцатой главе намечает новый план, который должен исправить все эти ошибки: основные проблемы человечества будут разрешены благодаря тому, что Он изберет одно семейство, одно племя (Израиль, позднейшее название «евреи») и через посредство этого народа, который станет колыбелью Воплощения, сумеет исцелить всю землю и вернуть мир к первоначальному состоянию.
Начертав этот план. Бог приступает к его осуществлению весьма странными способами. В качестве родоначальника избранного племени Он призывает язычника из области, которая ныне называется Ираком, и подвергает его ряду испытаний, причем большинство проверок этот человек не выдерживает. К примеру, в Египте Авраам выказал куда более низкую мораль, чем местные солнцепоклонники.
Пообещан произвести от Авраама потомство такое же многочисленное, как звезды в небе и песчинки на берегу моря, Бог затем демонстрирует чудеса исцеления бесплодия. Авраам и Сарра дожили до девяноста лет, прежде чем дождались первенца; их невестка Ревекка тоже некоторое время не могла рожать, а их внук Иаков четырнадцать лет дожидался желанной ему невесты, которая также оказалась бесплодной. Три поколения бесплодных женщин — не слишком удачный способ положить начало великому народу!
Подобным же образом, пообещав Аврааму целую страну (до этого Авраам владел лишь участком для захоронения в Ханаане), Бог ведет Израиль кружным путем в Египет, где народ избранный пребывает четыреста лет, пока Моисей не возглавляет поход в Землю обетованную, и это злосчастное путешествие вместо ожидаемых двух недель длится сорок лет! Похоже, что у Бога часы идут иначе, чем у нас, нетерпеливых смертных.
Столь же странные события происходят в новозаветные времена. Никто из почтенных иудейских ученых не признает в Иисусе из Назарета Мессию, возвещенного в псалмах и пророках. Эти сюрпризы и заблуждения продолжаются и поныне: самозваные пророки убежденно опознают Антихриста в одном тиране за другим. Но и Гитлер, и Сталин, и Киссинджер, и Хуссейн сходят с мировой арены, а конец света все не настает.
Сегодня христиане сталкиваются со многими несбывшимися предсказаниями. Растет число жителей Земли, и растет число бедных, доля христиан в общем населении неуклонно снижается. Мир явно стремится к самоуничтожению. Мы ждем, упорно ждем дней славы, обещанных пророками и Апокалипсисом. Судьбы Авраама, Иосифа и Моисея научили нас по крайней мере одному: мы не можем предугадать пути Господни, и вряд ли они совпадут с нашими желаниями. Иногда кажется, что Бог творит историю на ином, не доступном для нас уровне.
Ветхий Завет дает нам ключ к истории, написанной Богом. В Исходе названы по имени две повитухи, которые помогли спасти жизнь Моисея, но не указан фараон, правивший в то время Египтом (скольких ученых смущает это упущение!), Третья книга Царств уделяет всего восемь стихов царю Амврию, которого светские историки называют в числе величайших владык Израиля. Бог, творящий историю, не обращает внимания на величие, богатство и власть. Его интересует вера, и герои этой книги — это герои веры, а не богатства и силы.
В центре Божьей истории те, кто оставался верен Ему независимо от обстоятельств. Когда Навуходоносор — один из множества тиранов, преследовавших евреев, — угрожает трем юношам пыткой в огненной печи, они отвечают:

"Бог наш, Которому мы служим, силен спасти нас от печи, раскаленной огнем, и от руки твоей, царь, избавит. Если же и не будет того, то да будет известно тебе, царь, что мы богам твоим служить не будем, и золотому истукану, который ты поставил, не поклонимся» (Даниил 3:17-18).

Империи возникают и разрушаются, могущественные вожди достигают высот власти и теряют все. Навуходоносор, бросивший трех евреев в огненную печь, в конце концов впал в безумие и питался травой, как животное. Сколько империй, возникших после царства Навуходоносора — Персия, Греция, Рим, столь величественных в пору своего расцвета, — последовали за Вавилоном на свалку истории, а евреи — народ Божий — пережили все губительные погромы. Медленно, болезненно пишет Бог историю земли, пишет ее подвигами своих верных последователей.
Мучительная история евреев преподносит нам совершенно неожиданный урок: нельзя ошибиться, приписывая Богу свойства личности. Бог — не слепая сила, разместившаяся где-то на небесах, не греческая абстракция, не материальный сверхчеловек римлян и уж, конечно, не отдыхающий после своих трудов ремесленник деистов. Бог — это Личность. Он входит в жизнь людей, вмешивается в семейные отношения, появляется там, где Его не ждут, назначает вождями людей, которых никто бы на этот пост не выбрал, требует с людей отчета. И что самое главное — Бог любит.
Великий иудейский богослов Абрахам Хешель сформулировал это в книге «Пророки» следующим образом:

"Бог открывает Себя пророку не в виде абстрактного абсолюта, а в личных, интимных отношениях с миром. Он не только приказывает и требует повиновения, Он также воспринимает и чувствует то, что происходит в мире, и реагирует на это. События и поступки людей вызывают у Него радость или скорбь, удовольствие или гнев. Деяния людей могут тронуть Его, огорчить, разгневать или, напротив, угодить Ему и порадовать Его.
Бог Израиля — это Бог, Который любит, Бог, Который открывается человеку и заботится о нем. Он не только правит миром в величии Своей мощи и мудрости, Он также непосредственно реагирует на события истории».

Из всех обращений, которые могли бы передать наши отношения с Богом, Сам Господь предпочитает наиболее личностные и интимные: «возлюбленные», «дети». Ветхий Завет полон упоминаний о женихе и невесте. Бог ухаживает за Своим народом, Он не чает в нем души, как влюбленный в возлюбленной. Когда евреи отвечают Ему пренебрежением, Господь чувствует Себя оскорбленным, Он ревнует, как отвергнутый влюбленный. Другой ряд метафор называет нас детьми Божьими. Ближе всего мы подойдем к пониманию отношения Бога к нам, если подумаем о собственном отношении к самым близким: к своим детям и своим возлюбленным.
Представьте себе умиленного папашу с видеокамерой в руках — как он сюсюкает и уговаривает кроху-дочь оторваться от журнального столика и сделать три шажка самостоятельно навстречу ему. «Давай, милочка, ты можешь это сделать! Давай! Папочка смотрит на тебя! Иди ко мне!». Представьте себе влюбившуюся по уши девочку-подростка, которая часами не выпускает из рук телефонную трубку, потому что ей надо обсудить все подробности прошедшего дня со своим мальчиком, а мальчику тоже ужасно нравится эта девочка и потому все эти мелочи ему интересны. А теперь вообразите, что один из участников здесь Бог, а другой -вы. Вот о таких отношениях и говорит Ветхий Завет.

Друзья Бога

"Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Пожалуй, никакой из поступков Бога не кажется нам столь странным, как Его выбор людей, которых Он приближал к Себе и делал орудиями Своей воли. Авраам торговал своей женой, Иаков обманул родного брата, Моисей совершил убийство, Давид был повинен в прелюбодеянии и убийстве. Но все эти негодяи значатся в числе Божьих любимцев. Иаков получил новое имя Израиль («борющийся с Богом») после продолжавшейся всю ночь схватки с Богом, и с тех пор имя народа избранного напоминает об этой борьбе. Дети Божьи — это дети борьбы.
Бог готов выяснять отношения с теми, кто вслух изливает свои жалобы: с Иовом, Иеремией и Ионой. Он вступает в продолжительный спор с Авраамом и Моисеем и иногда уступает им победу. Сражаясь с Иаковом, Бог тянет до рассвета, прежде чем нанести рану; до того момента Иаков держится наравне с ним. Бог совершенно очевидно предпочитает честный спор подлому подчинению. Он воспринимает людей всерьез, ведет с ними разговор, включает их в Свой замысел и прислушивается к ним.
Если самая поразительная весть Ветхого Завета о Боге — это весть о личностном и вступающем в близкие отношения Господе, то самая поразительная весть о нас, людях, заключается в том, что нам придается особое значение. Богу важно, что мы говорим, как мы поступаем, даже что мы думаем и что чувствуем. Эти «мелочи» имеют вселенские последствия.
Людям, живущим в эпоху полетов в космос и воспринимающим землю как крошечный голубовато-зеленый комок, подвешенный в непостижимом пространстве мироздания, трудно поверить, что мы и впрямь имеем какое-то значение. Забавно, но как раз наши величайшие технологические достижения, в частности изобретение телескопа, обнаружили нашу ничтожность в масштабах космоса. Эрнст Беккер сказал, что мы носим в груди «тоску по вселенской значимости». С какой стати нам считаться главной ценностью мира?
Баскетболист Деннис Родман прекрасно сформулировал общее настроение современников: «Если и есть верховное существо, у него или у нее до хрена дел поважнее, чем мои дурацкие проблемы». Большая часть Ветхого Завета направлена именно на то, чтобы рассеять подобные заблуждения, господствовавшие и среди древних евреев.

"Когда взираю я на небеса Твои,
— дело Твоих перстов,
На луну и звезды,
которые Ты поставил,
То что есть человек,
что Ты помнишь его,
И сын человеческий,
что Ты посещаешь его?» (Псалом 8:4-5)

В легенде о сотворении мира, которую рассказывали в Месопотамии, появление человека выглядит случайностью, и единственное назначение этого низшего существа — служить игрушкой богов и удовлетворять их капризы. Книга Бытия, напротив, называет создание мужчины и женщины кульминацией творения, наделяет людей свободой и возможностью придавать форму всему остальному бытию. Согласно Цицерону, «боги заняты великими делами, малым они пренебрегают». Ветхий Завет яростно возражает: Господь «радуется народу Своему». Псалом 8, начинающийся словами удивления тем, как Господь печется о людях, продолжается так:

"Не много Ты умалил его пред ангелами;
Славою и честию увенчал его;
Поставил его владыкою над делами рук Твоих;
Все положил под ноги его» (Псалом 8:6-7)

Давид и другие авторы псалмов изумлялись, представляя себе Бога «высоко вверху», Который тем не менее проявляет интерес к тому, что свершается на нашей небольшой планете. Однако Бог вновь и вновь неопровержимо доказывал им, что дела людей интересуют и заботят Его. Весть о том, что наши поступки имеют важное значение, пронизывает весь Ветхий Завет. Наша жизнь глубоко волнует Бога. Об этом говорит стих пророка Софонии:

"Господь Бог твой среди тебя: Он силен спасти тебя; возвеселится о тебе радостью, будет милостив по любви Своей, будет торжествовать о тебе с ликованием» (Софония 3:17).

Ныне ученые и даже агностики нехотя признают «антропический» принцип вселенной, ибо наш мир настолько хорошо обустроен, что трудно отрицать его особое предназначение — обеспечить жизнь человека. Ветхий Завет однако демонстрирует нам действие гораздо более сильного принципа: Господь выворачивает наизнанку все прежние религиозные представления, согласно которым боги—это сверхъестественные существа, оказывающие влияние на земную жизнь. Божество плачет — на земле идет дождь; божество сердится — и обрушивает на людей молнии. Ветхий Завет показывает нам (яснее всего в книге Иова), что верно обратное: женщина взывает в отчаянии — и Бог посылает ей пророка; старик, лишившийся всего, чем дорожил, отказывается проклинать Бога — и его стойкость меняет ход событий во всей вселенной.
Можно сказать, что древние евреи изобрели понятие «история» — история перестала быть вечно воспроизводимым циклом, поскольку поступки людей на земле приобрели значение и из них начала складываться история. Господь, правящий историей мира, позволил людям влиять на Него, как Сам Он влияет на них. Философ Гленн Тиндер проводит разграничение между роком и судьбой. Евреи дали нам всем представление о судьбе: мы оказались не среди бессмысленного мира, не игрушками, тешащими прихоть божества, а исполнителями полной значения судьбы, которую назначает нам личностный Бог.
Различие между Израилем и его соседями мы можем обнаружить, посетив археологический музей. В Египте или Сирии изображали богов: Осириса, Астарту, Лил. Древний иудей не мог бы предъявить таких идолов, потому что ему раз и навсегда было воспрещено изготавливать изображения богов. Вместо этого он повторял историю Израиля, историю отношений с Богом: наш Бог призвал Авраама, призвал Моисея, вывел нас из Египта. «Бог — словно автор романа, — говорит Джек Майлс. — Он может поведать нам Свой сюжет только через посредство Своих персонажей».
Помимо всего прочего я полюбил Ветхий Завет и за то, что он дает мне возможность ощутить историю изнутри. По мере того как я узнавал персонажей, пытавшихся, каждый на свой лад, «найти общий язык с Богом», я обнаруживал в них самого себя. В разные моменты я отождествлял себя с Иовом, Иаковом или Екклесиастом, примеряя на себя различные настроения авторов псалмов. Всматриваясь в их жизнь с Богом, я начинал строить свою.
Вот уже некоторое время я задаю всем вопросы: «Каковы на самом деле отношения с Богом? Как это работает?». Представьте себе, какие разные ответы дали бы на них Авраам, Енох, Иеремия, Моисей, Исайя, Иаков, Давид, Иона, Иов. У каждого из них опыт отношений с Богом принципиально отличается от другого, а я могу проникнуть в их противоречия и понять их. Жизнь с Богом — индивидуальная и личная проблема, к которой общие формулы мало применимы.
Кэтлин Норрис рассказывает о своей жизни в качестве гостьи в бенедиктинском монастыре, обитатели которого ежедневно пели несколько псалмов, проходя за месяц весь Псалтирь целиком. Сперва ее озадачивало и даже смущало множество противоборствующих настроений в псалмах: одни из них выражали благочестивое приятие всего, в то время как другие кричали об отсутствии Бога или обмане с Его стороны. Однако позднее, когда Кэтлин Норрис ближе познакомилась с монахами и их гостями, которые также участвовали в исполнении псалмов, она поняла, что каждый псалом всегда соответствовал мироощущению хотя бы одного из присутствовавших на службе. Любой псалом отражал какой-то аспект жизни с Богом, и человек, имеющий глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, мог воспринять нужное ему сообщение.
Современное христианство, ограничившее себя посланиями, на мой взгляд, проходит как раз мимо этой истины. Я воспитывался в лоне евангелической церкви и представление о христианской жизни получил исключительно из посланий Павла, которого, боюсь, едва ли можно назвать «типичным» христианином. Павел прошел через необыкновенное обращение, он был свидетелем и участником многих чудес и сверхъестественного вмешательства в ход событий и — если не считать замечательную главу 7 Послания к Римлянам — в целом не испытывал особых трудностей, осуществляя возвышенный идеал христианской жизни. Как только Павлу удавалось постичь что-то умом, его эмоции тут же принимали соответствующее направление. Я убедился, что подражать Павлу (хоть апостол и призывает нас к этому) ничуть не легче, чем Иисусу.
В Ветхом Завете я обнаружил огромное разнообразие человеческих отношений с Богом, составивших необходимое дополнение к примеру Павла. Так, в псалмах я увидел ошибки и заблуждения, растерянность, отчаяние, гнев и страдание, о которых в моей церкви никогда даже не заговаривали. Мы поспешили перейти на более «высокий» уровень духовного торжества. Я с изумлением обнаружил, что именно «проблематичные» псалмы Новый Завет — и в особенности Сам Иисус — цитирует чаще всего.
Я долго бился с недостижимыми идеалами Нагорной проповеди и чересчур уверенным тоном посланий — так-де указывает нам Господь. В Притчах и в книге Екклесиаста я наткнулся на совершенно иной подход. Они отстаивают умеренные требования «золотого правила": зарабатывай деньги, но не переусердствуй; веселись, но не впадай в гедонизм. Эти принципы родители всегда применяли, воспитывая детей; не могу представить себе, как бы мы растили трехлетнего малыша согласно принципам Нагорной проповеди.
Я не собираюсь разделять Ветхий и Новый Заветы. Напротив, было бы ошибкой читать Ветхий Завет лишь с целью противопоставить его Новому или расширить с его помощью наше понимание Нового Завета. Ветхий Завет сам представляет немалую ценность. Это отнюдь не «послание, адресованное кому-то другому, как предположил некий богослов, это послание адресовано и нам тоже. Люди, действующие в этой книге, — реальные люди, учившиеся строить отношения с Тем Самым Богом, Которого и я почитаю. Я должен учиться на их опыте, стараясь при этом принять и потрясающую новую весть, принесенную нам Иисусом и раскрытую Павлом и другими учениками Христа.

Духовное путешествие

Пока я писал эту главу, произошло печальное событие — умер мой тесть. Хантеру Норвуду было 80 лет, он прожил долгую и полноценную жизнь. В 1942 году он отправился миссионером в Южную Америку, своими руками построил дом в джунглях, основал церковь и библейский институт, а позднее вернулся в США, чтобы возглавить миссионерскую организацию. Помимо прочего он и его жена вырастили шесть замечательных дочерей. Одна из них и стала моей женой.
Хантер был в первую очередь учителем и толкователем Библии. Даже выйдя в отставку, он находил возможность преподавать Библию: вел факультатив для библейского института Моуди. Каждое воскресенье он сорок пять минут обсуждал с учениками Библию в школе при пресвитерианской церкви. Когда здоровье начало ему изменять, Хантер продолжал являться в класс — уже в инвалидном кресле — и читал лекцию шепотом с помощью микрофона. Несколько лет назад я привлек его к редактированию «Библии для студентов», поскольку он лучше всех из моих знакомых мог справиться с исследованиями в этой области.
Но рак и заболевание нервной системы лишили Хантера Норвуда возможности преподавать Библию. Он продолжал благоговейно изучать эту книгу каждый день и молиться за множество людей, которых он учил все эти годы. Норвуд всем сердцем верил в торжество христианской жизни. Его любимой книгой, путеводителем в отношениях с Богом было Послание к Римлянам. Однако болезнь развивалась дальше. Норвуду поставили катетер; его десны запали настолько, что речь стала невнятной, и посетителям приходилось по нескольку раз просить его повторять сказанное. Руки дрожали, он постоянно ронял мелкие предметы. Нелегко сохранить в себе дух торжества и веселья, когда тело перестает повиноваться и приходится звать на помощь всякий раз, когда потребуется высморкаться или выпить воды.
В последние два года жизни мир Хантера стремительно съеживался: сначала до размеров одной комнаты, а затем — больничной койки, с которой он уже почти не вставал. Но пока он мог держать ручку, он вел дневник своей борьбы с Богом. Сейчас, когда я пишу эти слова, его записная книжка лежит перед моими глазами. В конце блокнота я нашел семнадцать страниц со списком имен -это люди, за которых он молился: большая, увеличивавшаяся в размере семья (рядом с именем моей жены стоит и мое имя), индейцы Южной Америки, ученики, прошедшие через его библейские классы, миссионеры, которыми он руководил, прихожане его церкви, вдовы, соседи. На этих страницах много пятен — следы кофе, пищи, слез.
Начав листать блокнот с другого конца, я натыкаюсь на записи, отражающие отношения Норвуда Хантера с Богом. Этот дневник занимает девятнадцать страниц, я могу проследить течение болезни по почерку, ухудшающемуся с каждой строкой. Главным образом Норвуд цитирует стихи Библии и кратко их комментирует. Изредка он отмечает свое состояние: боль в спине, паралич ног, утрата сил, обезвоживание. Последняя, почти неразборчивая запись сделана седьмого августа, за год до его смерти. В последний год своей жизни Норвуд не мог писать.
Вот что поражает меня в этом дневнике: из сотни записей я нашел только девять, относящихся к Новому Завету. Зато я вижу множество заметок типа:

Псалом 28. Отче, помоги! Я полон печали и страха.
4 Царств 11-14. Как мало сохранивших верность Богу, но Он полон милосердия и сострадания.
Псалом 53:5. Сколь многие убоялись, когда им нечего было бояться.
Псалом 59:4. Приди мне на помощь, призри на немощь мою!
Иов 42:2. Я знаю, Ты можешь все свершить. Ни один Твой замысел не будет разрушен.
Псалом 71:14. Но я — я всегда сохраню надежду.
Псалом 20:1. Пусть Господь ответит тебе, когда ты в печали, пусть Господь защитит тебя.
2 Паралипоменон 28:20. Не бойся, не лишайся мужества -Господь Бог твой с тобой.
Плач Иеремии 3:26. Как хорошо в тиши ждать спасения от Господа!
Псалом 138. Дивно и чудно устроено.
Псалом 27. Господь — моя твердыня; чего мне бояться?
Иов 23:10. Пусть Он испытает меня, и я выйду как золото.
Псалом 40:17. Поспеши, Господи!
Иов 36:15. Он говорит с ними в час их скорби.
Иеремия 46:28. Не страшись, Иаков, раб Мой, ибо Я с тобой, -говорит Господь.
Псалом 115:6. Дорога в очах Господних смерть святых Его!
Псалом 120:2. Помощь моя от Господа!
Псалом 9:14. Помилуй меня, Господи, воззри на страдание мое!

Те из нас, кто хорошо знал Норвуда Хантера, понимают, что последние годы его жизни были наиболее тяжкими. Враги его веры побивали его камнями в Колумбии; в Перу он подвергался нападению аллигаторов, удавов и пираний. Он вырастил шестерых дочерей в двух совершенно различных мирах. Но все это не могло сравниться с последним испытанием: целыми днями лежать в постели, чувствуя, как тело полностью выходит из повиновения, и ожидая смерти. Ближе к концу все его силы поглощали простейшие акты дыхания и глотания.
В эти последние годы Хантер прошел через кризис веры, и об этом он тоже говорил со всей откровенностью. Ответы, которые прежде удовлетворяли, теперь уже не устраивали его. Он утратил уверенность — не в Боге, но в самом себе. В нем нарастала тревога, страх, нетерпение, он плакал оттого, что не владел более своими чувствами и эмоциями. Перед лицом смерти он мечтал о достойном конце — он все время говорил об этом, но вновь и вновь подводил самого себя, разочаровывался в себе и боялся разочаровать Бога.
Та колеблющаяся, как волна, но прочная, как гранит, вера, которую Хантер находил в Ветхом Завете, поддерживала его, когда изменяло все остальное. Даже в минуты тягчайшего сомнения он обретал утешение, осознавая, что люди, наиболее любимые Богом, были вынуждены сражаться с теми же самыми демонами. Он видел, как крепки руки Господа, обнимающего Своих детей не только во времена процветания и благополучия, но в дни испытания. Я рад, что в эти трудные годы Хантер Норвуд мог опереться на Ветхий Завет.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел современная Церковь
Список тегов:
жанна дарк 











 





Наверх

sitemap:
Все права на книги принадлежат их авторам. Если Вы автор той или иной книги и не желаете, чтобы книга была опубликована на этом сайте, сообщите нам.