Сибирева О. Православный священник как харизматический лидер (на материале Рязанской епархии)

Ист.: http://www.ej.ru/experts/entry/338, 28.2.2005 (электронный "Ежедневный журнал")

Статья написана на основе доклада, прочитанного 18.01. 2005 г. на коллоквиуме «Религиозные практики в современной России» (организаторы – Франко-Российский Центр научных связей по общественным и гуманитарным наукам; Центр изучения религий РГГУ).

Духовенство Русской православной церкви в целом позиционирует себя как единственного легитимного носителя «истинной церковности» (что утверждается, например, в Уставе РПЦ и Основах социальной концепции). Тем самым (в том числе с помощью масс-медиа) в обществе формируется убеждение: Церковь – это в первую очередь священник. Подразумевается, что духовенство имеет значительное влияние на «рядовых» прихожан, чем в большой степени определяется социальный вес клира на федеральном и местном уровне. Вместе с тем, во внутрицерковных отношениях последнего времени заметна тенденция по разоблачению «лжестарцев» или «лжедуховников», что свидетельствует о наличии священников, которые, пользуясь своим авторитетом, манипулируют верующими. Оба тезиса предполагают наличие серьезного взаимодействия на уровне священники–миряне как на организационном (приход), так и на моральном и мистическом (харизматическом) уровнях. Задачей данного доклада стала проверка этих тезисов на основе интервью с прихожанами храмов г. Рязани – типичного областного центра «православного пояса» Центральной России. В то же время была сделана попытка оценить, насколько средства массовой информации (в том числе епархиальная пресса) работают над формированием имиджа священника.

Прихожане

В декабре 2004 г. мною был проведен опрос прихожан десяти храмов Рязани, в общей сложности 44 человек. Респондентами были преимущественно женщины (именно они составляют большую часть прихожан) разного возраста, социального положения и уровня воцерковленности. Цель опроса — выяснить, что руководит людьми при выборе храма. Формулировки вопросов были максимально «открытыми», чтобы респондент имел возможность отразить свое личное мнение, а не подделывался под заготовки интервьюера. Как правило, каждый из опрошенных выбирал несколько факторов. В числе основных были названы следующие:

- комфорт (удобное расположение и время работы храма – 16, малолюдность – 4, сюда же я отнесла определение «спокойно», означающее не только душевное спокойствие, но и просто отсутствие шума и суеты -5) – 25;

- воспоминания, связанные с определенным храмом (это может быть и драматическое событие, например, смерть близкого человека, и радостное – крещение или венчание, и просто привычка – человек первый раз пришел в этот храм и не считает нужным менять его на другой) – 18;

- психологическое состояние, вызванное пребыванием в храме (формулировки самые разные: от банального «нравится» до «божественная аура», «необыкновенная благодать», «душе приятно», «как дома», «спокойно». Сюда же отнесены два упоминания о том, что храм не закрывался в советское время: этот факт воспринимается верующими как свидетельство его «намоленности») – 16;

- течение службы (красивое пение, акустика, один раз была упомянута даже манера священника кадить подолгу перед каждым из прихожан, чаще всего это формулируется как «служат хорошо») – 14;

- любимая икона или другая святыня – 9 (в качестве главной причины – трижды);

- убранство храма — 4;

- при этом только 10 человек самостоятельно отнесли священника к основным причинам, побуждающим их посещать именно этот храм, из них 4 – прихожане Александро-Невского храма. Еще несколько человек «вспомнили» о священниках после «подсказки» интервьюера (обычно задавались вопросы: «Говорят ли священники проповеди?» и «Обращаетесь ли вы к священнику?»).

Шестеро из тех, кто заговорил о духовенстве после дополнительного вопроса, отозвались о священниках однозначно положительно, упомянув кого-то персонально, либо обозначив импонирующие черты характера священнослужителя (доброта, строгость, активная деятельность по восстановлению храма), либо сославшись на личные взаимоотношения со священником. Восемь опрошенных дали ответы, которые можно охарактеризовать как вежливо-нейтральные: от констатации факта, что священники в храме есть, до неопределенного «нравятся». Шесть интервьюируемых вообще отрицали роль священника в жизни прихожанина: «к священникам не обращаюсь», «вообще не понимаю», «стараюсь не прибегать к посредникам», «мы ходим к Господу, а не к священникам».

Основываясь на вышеприведенных результатах опроса, можно констатировать, что личность священника (если это обычный, не выделяющийся особыми качествами человек) большинству верующих неинтересна. Главное, что ценят прихожане, это атмосфера храма, создаваемая визуальными и акустическими впечатлениями от богослужения в сочетании с личными переживаниями самого человека.

Священнослужителям в этой ситуации отводится роль механического исполнителя служб, обслуживающего персонала, «посредника» между миром горним и дольним. Из тех, кто упомянул, что обращается к священникам с вопросами или за благословением (меньше четверти опрошенных), примерно половина либо являются церковными работниками, либо находятся в близких отношениях с кем-то из сотрудников храма или самим священником. (Заметим, что даже среди работников храма были те, кто не считает важной роль священника, удивляясь самой постановке вопроса.) Остальные в критической ситуации предпочитают обращаться к Богу, к святым и святыням.

Еще меньший интерес для прихожан представляет то, что священник говорит. Наиболее простым, к тому же предусмотренным богослужебной практикой способом донести до верующих какие-то мысли и идеи является проповедь. Систематически произносить проповедь требует и правящий архиерей, и в самой Рязани (у нас нет сопоставимых данных о районных и сельских приходах) это требование в настоящее время в основном выполняется: проповеди звучат на каждой литургии, тогда как пару лет назад священники делали это главным образом по праздникам. Прихожане, однако, эту перемену не осознали. А иногда даже не заметили: одна из информанток утверждала, что ни разу не слышала проповедей в своем храме, хотя речь идет об одном из самых «дисциплинированных» в этом плане приходов. Данный ответ ярко иллюстрирует, что прихожанка, находясь в храме, воспринимает богослужение лишь как звуковое сопровождение своих внутренних переживаний, и проповедь не вычленима из этого в целом малопонятного действа.

Остальные респонденты упоминали о проповедях только после вопроса интервьюера и в основном подтверждали факт произнесения проповедей, но об их содержании не высказывались. Лишь одна прихожанка сказала, что проповеди священника ей понятны. В этой ситуации нельзя сказать, что влияние священника на прихожан — явление массовое.

Кроме того, проведенный опрос демонстрирует дезинтеграцию верующих, большинство которых в принципе не настроено на персональную коммуникацию в церкви. Так, двенадцать человек из числа опрошенных не общаются в храме с другими прихожанами, не обзавелись новыми знакомыми за время посещения храма. Четырнадцать респондентов имеют знакомых среди прихожан, однако и они предпочитают свести общение к минимуму, ограничиваясь знаками вежливости. Чаще всего людей связывает не храм, а проживание в одном районе либо общее место работы. Храм же они посещают независимо друг от друга. Предположение о возможности общения в храме многие из них воспринимают негативно, подчеркивая, что главное, для чего они приходят в церковь, это молитва: «Если много знакомых, это не молитва, а болтовня».

16 человек подтвердили, что, приходя в храм, уделяют внимание общению со знакомыми. Во всех случаях такой ответ дали сотрудники храма (либо те, кто работал в храме раньше), или их близкие, или люди, как-то иначе задействованные в приходской жизни.

Таким образом, опрос дает основание утверждать, что в Рязани православный приход как община верующих, ведущих совместную деятельность (благотворительную, миссионерскую, по обустройству храма и т.п.), – довольно редкое явление. Обычно костяк прихода составляют 10-15 человек, входящих, как правило, в церковный совет и выполняющих необходимую работу в храме. Остальные посещают церковь с разной периодичностью, чтобы присутствовать на богослужении, послушать хор, зажечь свечи, полюбоваться росписью храма и, возможно, изредка принять участие в церковных таинствах.

В нескольких рязанских храмах, впрочем, существуют сплоченные общины, и здесь роль священника, как правило, определяющая, хотя тоже не всегда. Так, например, во Входоиерусалимском храме, несмотря на уважительные отзывы прихожан о настоятеле, основным связующим членов общины фактором является все же то, что многие из них, или их предки, имели отношение к храму еще до его закрытия в 1936 г. Историческая память (с храмом связано имя архиепископа Рязанского и Шацкого Иувеналия (Масловского), канонизированного в 1993 г.) стала мощным стимулом для объединения прихожан. На формирование общины Николо-Ямской церкви, безусловно, сильно повлияло размещение в здании храма нескольких епархиальных структур: детской военно-патриотической организации «Православные витязи», православного сестричества, благотворительного центра «Милосердие», библиотеки и др.

Священник как объект почитания

Итак, священник как представитель официальной религиозной институции не вызывает интереса у прихожан. В то же время широко распространено представление о том, что некоторые священники наделены особым даром. Одна из моих собеседниц – жена клирика Рязанской епархии – делит священников на «духовных» и «не духовных» . Первое определение – безусловно положительное, второе носит скорее негативный оттенок, т.е. «не духовный» батюшка может «справляться со своими обязанностями» и вообще быть хорошим человеком, но ему все же чего-то не хватает. Один из священников характеризует нескольких своих собратьев как «очень мощных молитвенников», подразумевая, что таковыми являются далеко не все. Священники, имеющие репутацию «духовных», как правило, становятся известными далеко за пределами своего прихода (а иногда и епархии), в том числе среди людей, редко посещающих церковь.

Сами верующие обычно не расшифровывают понятие «духовный батюшка» (исключительность священника может также определяться словами «высокодуховный», «духоносный», «благодатный» и др.). Это определение может обозначать высокую степень веры, глубину духовного видения, дар прозорливости, способность священника предвидеть будущее, оказывать помощь, молясь за кого-то, или какие-то особые душевные качества. По мнению верующих, в полной мере всеми этими качествами наделены старцы – священники, или чаще монахи, достигшие недоступной остальным духовной высоты. Очень часто личность старца в представлении верующих сакрализуется, и он сам становится объектом почитания. Наделенный такими качествами священник тоже может стать объектом почитания.

Наиболее яркий пример такого почитания можно наблюдать в приходе храма в честь св. Александра Невского в микрорайоне Дашково-Песочня г. Рязани. Прихожан сюда привлекает в первую очередь личность настоятеля – митрофорного протоиерея Петра Кравцова, 1941 г.р. С 1978 г. он был клириком Скорбященского храма Рязани, единственной церкви в городе, не закрывавшейся в советское время. С 1995 г. по ноябрь 2004 г. – настоятель этого храма, несколько последних лет параллельно занимал должность настоятеля Александро-Невского храма. Долгое время о. Петр был официальным духовником епархии, т.е. священником, принимавшим обязательную ежегодную исповедь у духовенства.

У верующих есть стремление прикоснуться к священному объекту, в случае со священниками мы наблюдаем то же. В Александро-Невском храме сложилась традиция: почти за сорок минут до начала службы у двери, откуда должен появиться о. Петр, начинают собираться ожидающие его люди. Когда священник выходит, количество «просителей» резко увеличивается: те, кто стоял в очереди к ящику, ставил свечи и т.п., оставляют свои дела и бросаются к нему. Живая очередь выстраивается на всем пути следования священника. Те, кто не попадает в первый ряд, перемещаются вслед за о. Петром, норовя протиснуться вперед либо просто протянуть руки для благословения. Кто-то в этой сутолоке еще и пытается задавать вопросы.

Ажиотаж, которым сопровождается благословение, вызван не в последнюю очередь тем, что доступ к священнику ограничен. Поскольку о. Петр не останавливается для общения с прихожанами, продолжая медленно идти к алтарю, по пути благословляя подошедших и кратко отвечая некоторым на вопросы, подойти к священнику успевают далеко не все. Мне пришлось видеть, как женщина, находившаяся в числе «просителей», отходила со вздохом: «Опять не успела!». Такая же толпа выстраивается после богослужения, но батюшка и теперь удаляется, не вступая ни с кем в долгие разговоры.
(Другая ситуация, например, в Николо-Ямском храме, где после службы значительная часть прихожан остается, чтобы подойти к клирику храма иерею Сергию Сальцову, и получить благословение или попросить совета могут все желающие.)

Те, кому не удается непосредственно пообщаться с о. Петром, удовлетворяются молитвенным общением с ним, полагая, что само его присутствие в храме как бы дополнительно освящает богослужение. Одна из опрошенных объяснила свой выбор храма именно тем, что в нем «больше благодати», и причину этого явления прихожанка видит в присутствии о. Петра. Показательно, что отсутствие непосредственного общения со священником не мешает ей считать его своим духовником: «У меня, правда, нет духовного отца, но для души он у меня типа духовного отца» .

Среди прихожан Александро-Невского храма выделяются несколько категорий. Первая — жители окрестных домов, посещающие этот храм как ближайший к дому. Многие, как и в любом другом храме, заходят на несколько минут, чтобы подать записку или поставить свечи, не оставаясь на богослужение. Даже если они никогда не общались со священнослужителями, им известно, что настоятель храма — священник «с именем».

Ко второй категории относятся почитатели о. Петра, приезжающие специально, иногда из отдаленных районов, чтобы увидеть батюшку, помолиться вместе с ним, а если повезет, то и пообщаться. Многие из них, познакомившись с о. Петром на приходах, где он служил раньше, перемещались вслед за ним по местам его служения. В начале доклада было отмечено, что большинство прихожан, ценит в первую очередь обстановку в церкви, оставаясь верными выбранному храму, даже если в нем меняются священники. В данном случае мы наблюдаем обратное явление: верующие готовы пожертвовать уже полюбившимся храмом и привычными удобствами, часто тратя в несколько раз больше времени на дорогу, чтобы не разлучаться со «своим» священником. И такое случается довольно часто, если мы имеем дело с «духовным батюшкой». Например, одна из собеседниц сообщила, что посещала раньше другой храм, но перешла в Спас-на-Яру, после того как туда был переведен его нынешний настоятель. По словам настоятеля храма при Рязанском государственном педагогическом университете, в основном нынешние его прихожане – «общинка, которая кочует за ним из храма в храм» .

Известна еще одна группа почитателей о. Петра. Эти люди обращаются к священнику время от времени, когда возникает необходимость. Периодичность обращений может быть самой разной. К разовой помощи священника могут прибегать люди, почти не посещающие церковь или являющиеся прихожанами другого храма, но наслышанные о необыкновенном даре батюшки и рассчитывающие на его совет и молитву в критической ситуации. Более или менее регулярно к о. Петру обращаются те, кто считает его своим духовником (часто тоже прихожане других храмов): они стараются согласовывать с ним свои действия в любом важном для них деле.

Обращения к священникам за редчайшим исключением носят «практический» характер. По признанию опрошенных нами священников, лишь в единичных случаях задаваемые им вопросы касаются особенностей вероучения. В основном верующие просят совета или молитвы, чтобы получить практическую помощь в конкретной ситуации. Очень часто поводом становится состояние здоровья или смерть близких.

Так, например, Е.Г., одна из духовных чад о. Петра Кравцова, познакомилась с ним, придя в храм в связи со смертью мужа, о котором не было известно, крещен ли он. Первое, что привлекло Е.Г. в будущем духовном отце, его доброта и забота, особенно яркие на фоне хамства церковной служительницы, посоветовавшей зарыть некрещеного мужа «как собаку». Причем, как подчеркнула рассказчица, это была не просто доброта, а необыкновенная доброта и забота, какие не всегда можно встретить и у родных людей. (В социальном плане Е.Г. вполне успешный человек, имеющий широкий круг общения.)

Одновременно с добротой в этом случае о. Петр продемонстрировал и свою прозорливость, т.к. знал, с какой бедой пришла в храм Е.Г. еще до того, как она ему об этом рассказала. Впоследствии священник проявлял эти качества неоднократно. Предсказал, что сложная операция у матери информантки пройдет успешно, после чего у Е.Г., по ее словам, появилось ощущение, что «у мамы ангина, и маме 14 лет». Затем с точностью до часа назвал время смерти отца рассказчицы. Все это убедило Е.Г. в исключительности о. Петра, и ее обращения к нему стали систематическими: по всем важным для себя вопросам (уже не обязательно связанным со здоровьем) она предпочитает советоваться с духовником и в точности следовать его указаниям.

Многие из тех, кто не имеет духовника, все равно стремятся получить совет священника в важном для них деле. Это дело может не иметь никакой «духовной» окраски и не относиться непосредственно к сфере компетенции священника, но в любом случае вопрошающие исходят из убеждения, что батюшка обладает знаниями в любой области и плохого не посоветует. Например, к настоятелю Вознесенского храма г. Спасска прихожане обращались с просьбой объяснить, как надо строить дом (речь шла о технических вопросах – метраж, количество этажей и т.п.), каким образом оформить юридические документы. Попытки священника отослать спрашивающих к соответствующим специалистам ни к чему не привели: батюшка был вынужден «сдаться» и проконсультироваться с юристом и архитектором сам.

Подобные обращения свидетельствуют, что священник может восприниматься просто как талисман, само наличие которого способствует успеху. Жительница с. Жокино Захаровского р-на, ожидая на остановке автобус, чтобы ехать в больницу, увидела настоятеля местного храма, который, узнав, куда направляется его односельчанка, подбодрил ее, сказав, что все будет хорошо. Когда действительно поездка завершилась благополучно, женщина объясняла удачу именно встречей со священником, при этом его возможная молитвенная помощь не упоминалась.

Рекомендации священника для верующих обязательны к выполнению. Я уже упомянула о стремлении многих верующих выстраивать свою жизнь – и в собственно религиозном, и в бытовом аспектах – сообразно указаниям духовного наставника. Жизнь прихода (если таковая имеется) тоже, как правило, целиком и полностью зависит от настоятеля, он может даже выступить в качестве создателя новой традиции.

Нередко священник становится инициатором популяризации определенных святынь, святых или обрядов, не имеющих распространения на других приходах. Это может быть и «творческое переосмысление» уже существующих практик, и использование прямо запрещенных священноначалием. Например, в Александро-Невском храме читаются акафисты запрещенной иконе Божией Матери «Воскрешающая Русь».

Настоятель одного из городских храмов на отпусте упоминает не канонизированного князя Олега Рязанского, икона которого имеется в церкви. Клирик другого храма в беседе с прихожанами рекомендовал повторять «Господи, помилуй», произнося первое слово на вдохе, второе на выдохе. Здесь очевидна отсылка к исихастской практике, но в очень упрощенном виде. Кроме того, для мирян подобные «упражнения» не являются обязательными.

Стоит упомянуть еще одну популярную среди мирян практику, не поощряемую, но и не запрещаемую напрямую священноначалием, — экзорцизм, изгнание бесов. Хотя, по мнению архиепископа Рязанского и Касимовского Павла (Пономарева), «это чисто языческое, шаманское явление» и «шаманизм стопроцентный» . Интерес верующих к экзорцизму вызван убеждением как в действенности самого обряда, способствующего исцелению физических и душевных недугов, так и в исключительности священника, его совершающего: заниматься «отчиткой» может не каждый батюшка. Мне известно о существовании такой практики в двух приходах епархии, в обоих случаях настоятелями являются монахи. В одном из этих храмов, где, по словам прихожан, «отчитка» происходит несколько раз в неделю, в день моего приезда присутствовало всего несколько человек. В другой же, как свидетельствуют мои собеседники, паломники едут автобусами, не исключено, что «бесноватых» среди них большинство.

Таким образом, священник зачастую становится проводником «народного православия». Это почти всегда остается незамеченным верующими, не делающими различия между церковной и «народной» традицией. В исключительных случаях, если тот факт, что существующий в данном храме обычай не встречается (или почти не встречается) на других приходах, отмечен кем-то из прихожан, он, скорее всего, будет истолкован как еще одно подтверждение необыкновенного дара данного батюшки. Как уже говорилось, для большинства верующих важна не позиция Церкви, а то, что совет исходит от конкретного «духовного» батюшки.

Формирование образа священника

И у священников, и у мирян есть представление о том, как должен выглядеть и вести себя «духовный» батюшка. Священник стремится, насколько возможно, соответствовать этому представлению, формируя собственный имидж, исходя из имеющегося у него и предположительно существующего у прихожан образа идеального пастыря. Оговорюсь, что слово «имидж» употреблено здесь отнюдь не в ироническом ключе: по крайней мере, часть духовенства соглашается с тем, что священник самостоятельно выбирает определенную модель поведения для достижения желаемой реакции прихожан. Архиепископ Павел в разговоре со мной тоже употребил именно это слово, характеризуя некоторых клириков, пытающихся «может быть, на слабом знании людьми истории создать себе имидж такой – подвижника, пастыря».

Для этого есть разные возможности. Священник может стать центральной фигурой во время богослужения не только потому, что предстоит перед престолом и совершает таинства, но и потому, что громогласно (и не всегда в деликатной форме) руководит действиями прихожан, беспрестанно организуя их по ходу богослужения и вне его. Монах может принимать демонстративно отрешенно-одухотворенный вид во время службы, при этом периодически покидать алтарь, чтобы пообщаться с прихожанками в самый разгар богослужения.

Священник может требовать от окружающих вести себя в его присутствии так, как, по его мнению, подобает держаться прихожанам, общаясь с батюшкой. Например, очень пожилой и, по-видимому, очень почитаемый священник Скорбященского храма Рязани, увидев, что я не подхожу к нему под благословение, как все присутствующие, потребовал, чтобы я сложила руки нужным образом, и благословил фактически «насильно». Настоятель одного из сельских храмов в аналогичной ситуации, не удовлетворившись благословением, перевернул руки таким образом, чтобы я их поцеловала.

Прихожане, со своей стороны, тоже участвуют в формировании образа батюшки. По воспоминаниям настоятеля рязанского храма: «Я на себе это испытал, когда служил в соборе. Там были такие бабуськи! <…> Придешь из дома – они начинают: «Ой, какой у нас батюшка, какой Вы замечательный!» .
Еще важнее донести информацию о достоинствах священника до тех, кто этой информацией не обладает, или подтвердить ее тем, кто уже что-то слышал о священнике. Круг приближенных, формирующих нужное общественное мнение об известном священнике, — неотъемлемая часть такого явления, как старчество.

Важную роль в формировании образа священника играет его семья. Образ священника как хорошего семьянина импонирует большинству прихожан. Кроме того, в понимании многих семья священника является как бы продолжением его самого. Так, прихожане Николо-Ямского храма, по свидетельству газеты «Благовест», могут относиться к жене настоятеля так же, как к самому настоятелю – они «делятся своими нуждами, доверяя ее мудрости и опыту» . Иногда это убеждение разделяют и сами жены (матушки). Например, жена настоятеля сельского храма в ходе беседы использовала выражения «мы служили на приходе», «мы недавно рукоположенные».

Соответственно и достоинства членов семьи многими воспринимаются как достоинства самого священника. Желая дать положительную характеристику батюшке, рассказывающий о нем очень часто упоминает его домашних. При этом не важно, имеют ли упоминаемые факты отношение к собственно религиозной сфере. И набожность родственников священника, и их личные качества – доброта, приветливость, и карьерные достижения — одинаково положительно воспринимаются прихожанами и становятся свидетельствами в пользу батюшки. Так, сотрудница Архангельского храма Пронска, присутствовавшая при нашей беседе с настоятелем, постоянно дополняла рассказ священника подробностями типа: матушка хорошо поет, жила некоторое время в монастыре, сын интересуется иконами . Прихожанка Екатерининского храма Рязани, отметив, что священники в храме «высокодуховные», проиллюстрировала сказанное только сообщением о жене одного из них, получившей церковное образование и выступавшей по местному телевидению . Прихожане Покровского храма с. Храпово (Рязань) в посвященных юбилею настоятеля газетных заметках упоминают отзывчивость матушки, успехи в учебе детей. И даже то, что дочь священника – «скромная, милая девушка».

Интересно, что епархиальная пресса почти не используется для формирования имиджа священника, и устные рассказы о батюшках в прихрамовой среде на сегодняшний день куда эффективнее. Повествуя о епархиальной жизни, православные журналисты предпочитают подробно рассказывать об иконах и храмах, но не об их настоятелях и клириках, и такой подход в целом отражает позицию большей части верующих. Священники на страницах газет обычно выступают в роли комментаторов событий недавнего прошлого (часто из нецерковной жизни), интерпретаторов истории — или отчитываются о ходе восстановления храмов. В качестве духовных наставников, объясняющих новоначальным христианам азы православия, за редким исключением выступают священники других епархий. Клириков собственной епархии рязанская церковная пресса привлекает для этого крайне редко, предпочитая перепечатывать широко представленные в Интернете «ответы на вопросы» известных священнослужителей.

Появление в епархиальной печати личностной оценки священнослужителя носит случайный характер и может встретиться, к примеру, в описании паломнической поездки или освящения храма. Так, автор заметки в «Благовесте», делясь впечатлениями от паломничества, отмечает радушие священника: «Отец Димитрий нас уже ждет, так нам рад, будто мы родственники, даже чуть-чуть неловко.

Благословляет каждого. Успевает всем что-то сказать, улыбнуться» . Журнал «Рязанский церковный вестник», рассказывая об освящении храма, характеризует его настоятеля (кстати, речь идет о том же отце Дмитрии) как «теплого» и «солнечного» .

Пожалуй, единственное, что можно считать целенаправленной попыткой формировать в епархиальных СМИ образ священнослужителя, — это пристальное внимание к членам священнических семей. Встречаются публикации, полностью посвященные женам клириков епархии , регулярно появляются упоминания о близких священника в положительном контексте . Как уже говорилось, семья священника часто воспринимается как часть его самого. Кроме того, рассказ об отношениях в семьях священнослужителей позволяет параллельно решить еще одну задачу – обрисовать идеальную христианскую семью, создание образа которой церковная пресса считает важной задачей.

Таким образом, статус представителя Церкви сам по себе еще не позволяет священнику каким-либо образом воздействовать на верующих. Воспринимая храм как своего рода сервисный центр, где «душе приятно», где можно послушать хор, стоя перед иконами в мерцании свечей, прихожане обычно видят в священнослужителях персонал, выполняющий определенные функции, но практически не вступающий во взаимодействие с паствой.

Стать харизматическим лидером, оказывать ощутимое влияние на прихожан (корректировать их религиозное мировоззрение или поведение) священник способен только тогда, когда у верующих складывается представление о нем как об обладателе особого дара. Кроме того, успешная административная деятельность и умение организовать приходскую жизнь (аспект, не рассматривавшийся в данном докладе) также могут способствовать формированию репутации батюшки, в том числе как батюшки «духовного». Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел современная Церковь