Вук Герман. Это Б-г мой.

ОГЛАВЛЕНИЕ

XVII. ОТ ТАЛМУДА - К СОВРЕМЕННОСТИ

ВЕЛИКАЯ ПЕРЕМЕНА

В эпоху, последовавшую за распадом Римской империи, еврей стал скитальцем - Вечным Жидом; прервалась тысячелетняя традиция непрерывного обсуждения и обновления общего права. И теперь евреям уже приходилось заглядывать в книги, чтобы в них искать ответа на вопросы о том, каким законам полагается следовать, каких культурных обычаев придерживаться для сохранения общности жителей разрозненных общин, в каких словах искать живую истину древнему народу, который, согласно всем законам истории, давно должен был бы погибнуть.

На развалинах Рима возникли христианство и ислам, и войны между приверженцами этих двух религий развеяли евреев по свету, как ветер развеивает осенние листья. Вторжения захватчиков сменялись годами мира, добрые правители сменялись жестокими угнетателями, периоды спокойствия и терпимости к евреям сменялись периодами террора, погромов, массовых высылок или бегства из родных краев. Не будь Талмуда, который поддерживал в евреях их национальную гордость, сплоченность и способность противостоять своим гонителям, едва ли еврейство смогло бы сохраниться в своем бесконечно долгом хождении по мукам.

Эта эра безвременья породила законоведов двух толков.

Одни - так называемые савураим (рассудительные) - были последними редакторами Талмуда. Они привели в порядок то, что осталось им от древних заповедей, и Талмуд для них был скорее источником законоположений, чем хроникой ученых споров. Добротная надежность устной традиции стала уступать место хаотичности, столь свойственной этому смутному времени. К счастью. Талмуд всегда находился под рукой. Не существовало никакого другого, более доподлинно еврейского свода законов: ведь положения Талмуда были донесены от эпохи самого Моисея до находившихся на пороге гибели вавилонских академий и там приобрели свою писаную форму. Савураим лишь предстояло позаботиться о том, чтобы сохранить это бесценное наследие.

Правоведы другого толка - гаоним - были президентами университетов, руководителями двух основных вавилонских академий. У евреев никогда не было церковного главы вроде римского папы, однако ближе всего к этому по своему нравственному влиянию стоял гаонат (то есть синклит вавилонских гаоним), который просуществовал со времени завершения написания Талмуда до приблизительно 1000 года нееврейского летоисчисления. Согласно решениям и постановлениям гаоната, объяснявшего и применявшего на практике Талмудическое право, строилась вся жизнь в еврейских общинах Европы и Азии. Катастрофа, постигшая еврейскую общину Вавилона, навек покончила с гаонатом. Так через три тысячи лет после Авраама еврейская религия ушла с Ближнего Востока - своей древней родины, - чтобы не возвращаться туда целых две тысячи лет, вплоть до наших дней. Центры еврейской учености переместились на запад - в Испанию и Францию.

А слово гаон сохранилось в языке, хотя и в несколько измененном значении: так стали уважительно величать старого еврея, известного большой ученостью и ясным умом. Я часто слышал, как про моего деда другие раввины говорили, что он - гаон; но сам себя он так никогда не называл. Среди верующих евреев очень старого и очень ученого человека нередко принято называть гаоном просто из вежливости. За минувшие века этот некогда высший титул претерпел серьезное семантическое изменение и порядком обесценился, подобно термину "доктор философии", Сейчас куда больше гаонов, чем было тысячу лет назад, но зато это уже далеко не столь почетное звание, каким оно считалось тогда.

"ПЕРВЫЕ" И РАМБАМ

Вот мы и подошли к недавнему прошлому еврейской истории - к ее современному периоду.
На первый взгляд - это несколько смело: начинать "современный" период истории евреев за шестьсот лет до рождения Шекспира, за пятьсот лет до открытия Америки, за двести или триста лет до того, как появился сам язык, на котором я пишу эту книгу. Однако давайте подумаем. Соединенным Штатам сейчас (в 1959 году) сто восемьдесят три года. Разумно ли было бы назвать период американской истории после 1914 года недавним прошлым? По-моему, вполне. Применяя то же соотношение, недавнее прошлое евреев можно начать примерно с 1100 года - с той эпохи, в которую появились еврейские правоведы, названные "первыми" (на иврите - ришоним).

Почему этих людей, которые жили позже и Талмудистов, и савураим, и гаонов, - почему их назвали "первыми"? Не знаю, кто придумал этот странный термин (об этом много спорят). Может статься, потому-то этот термин и сохранился, что он ясно показывает: именно с них, с ришоним, начинается наше новое время. Они - славнейшая когорта еврейских мудрецов. Чтобы рассказать о них подробно и в хронологическом порядке, потребовалась бы еще одна книга. Но среди "первых" был один, возвышавшийся над другими, - испанский еврей, который звался Рамбам (Рамбам - сокращение от имени рабби Моше бен Маймон (то есть сын Маймона)). Почти у каждого еврейского мудреца после Талмудической эпохи было сокращенное имя, которое ему давали его ученые собратья. (Примечание автора.). Миру он известен как Маймонид.

На книжной полке против моего стола стоит знаменитый кодекс рабби Моше бен Маймона из Кордовы - пять увесистых томов в темно-бордовом переплете, почти таких же высоких, как тома Талмуда, хотя и не столь толстых. Это - дело жизни Рамбама, его труд "Мишна Тора" (правоведческое обозрение, или обозрение законов): Рамбам написал его в конце XII столетия.

Читая этот труд, мы переселяемся с Востока на Запад. Мы покидаем Святую Землю и оживленные дебаты ученых старцев, которые все еще находятся на своей земле или в соседнем Вавилоне, - старцев, в которых еще живы воспоминания об обычаях и законах их отцов, - старцев, которые еще и сами сохранили эти законы и обычаи, сохранили речь и дух семитических стран. Теперь мы в Европе. Рациональный тон, рассуждения насчет абстрактных принципов, методичность, упорядоченная структура.

Рамбам не был первым из "первых" (их деятельность началась лет за двести до него), но именно в его трудах стала впервые заметна происшедшая великая перемена. Альфази из Марокко подготовил смело отредактированное издание Талмуда, в котором он оставил все, что касается права, выбросив абстрактные дискуссии и все истории, притчи, рассуждения о науках и так далее. Раши уже написал свои ученые комментарии. Начали появляться сокращенные издания кодексов общего права. Цель у всех этих "первых" была одна: систематизировать и обобщить всю накопившуюся массу еврейской философско-правовой литературы, привести ее в соответствие с критическими стандартами Запада. Эту работу окончательно завершил Рамбам.

В его трудах европейская мысль еще не побеждает еврейскую, но, внедряя в иудаизм новые меры мышления, она раз и навсегда входит в нашу интеллектуальную традицию.
"Мишна Тора" - одно из наиболее дерзких литературных начинаний, какие я знаю. В предисловии Рамбам пишет об упадке учености, о нарушении связей между общинами, о путанице, возникающей из-за трудностей Талмуда и мудреных комментариев гаонов; и задачу своей работы Рамбам вкратце излагает в следующих словах:

И посему я, Моше бен Маймон из Испании, опоясал себе чресла и - положившись на Всевышнего, да благословен будь Он! - изучил все труды сии. И я вознамерился сам написать книгу, в коей разъяснить все, что льзя и что нельзя, что чисто и что нечисто, в согласии с другими законами Торы, - и все сие языком ясным и с краткости". И цель оного - дабы все общее право на устах у всякого из людей было, сомнений и споров не вызывая, и дабы не продолжалось так, что один мудрый за одно ратует, другой же - за другое. И в понятных словах, ведомых всем и недвусмысленных, тщусь я изложить всякие суждения, проистекающие из всех писаний и истолкований от времени рабби Иегуды Анаси до сего дня.

Именно это Маймонид и сделал. Он создал настоящую энциклопедию: взял труды сотен мудрецов за тысячу лет и, отбросив все малосущественное, обобщил их и изложил в виде единой книги. И он проделал эту работу, одновременно пользуя больных и, будучи одним из лучших и наиболее занятых врачей мавританского мира, - в конце концов, он занял высокое положение личного врача египетского султана.

Труд Рамбама начинается "Книгой знаний" - широким обзором средневековой науки. На первых же страницах мы читаем логическое рассуждение о сущности Б-га - и мы сразу же видим в Рамбаме мыслителя, который глубоко проник не только в Писание, но и в Аристотеля. Астрономические познания Рамбама почерпнуты в основном от Птолемея, а медицинские - от Галена и Гиппократа. В медицину он внес и свои собственные эмпирические открытия. Важно отметить, каким образом Рамбам считает необходимым построить свой труд. Талмуд начинался с вопроса:

"Когда начинается вечером время чтения молитвы "Шма"?

В своих четырнадцати книгах Рамбам возводит стройное строение - строение нового Талмуда, созданного на основе старого, - строение симметричное, упорядоченное, доступное и целостное. Подробное оглавление открывает невооруженному глазу все богатство Рамбамова труда, на страницах которого можно найти ответ на любой вопрос, касающийся права или обычаев иудаизма. Чтобы сделать это до Рамбама, читателю приходилось долго штудировать Талмуд и еще десятки трудов вавилонских гаонов. Рамбам проделал колоссальную работу, растолковав все без исключения пункты писаного и устного права.

Обещание, данное в предисловии, он полностью выполнил. Он пишет действительно ясно, доступно и лаконично. Его язык - это язык Мишны, отточенный и четкий. Чтобы читать Рамбама, достаточно весьма элементарного знания иврита. Однако где бы читатель ни раскрыл труд Рамбама, с каждой страницы струится свет мудрости.

ДЕЛО ПО ОБВИНЕНИЮ РАМБАМА

"Мишна Тора" распространилась среди евреев с такой же быстротой, с какой за тысячу лет до того распространился труд рабби Иегуды Анаси. Однако творение Рамбама сразу же вызвало бурю возражений среди ученых раввинов. "Как он осмелился, - говорили они, - наложить свои руки на Талмуд! Как он решился выносить суждения по теоретическим и практическим вопросам, с которыми иногда не могли справиться величайшие гаоны! Хочет ли он, чтобы народ Израиля полагался на его суждения как на окончательную, непререкаемую истину?!"

Во всем, что они говорили, была доля правды. Ведь нет более действенной клеветы, чем преувеличение слабостей и одновременное замалчивание достоинств. Рамбам впоследствии сам жалел, что не привел в своем труде скрупулезных, пункт за пунктом, ссылок на источники. Цель Рамбама как раз и заключалась в том, чтобы по возможности сократить дискуссионные моменты; для этого он изъял описания диспутов, в которых мнения сторон резко расходились, и суждения мудрецов, находившихся по тому или иному спорному вопросу в явном меньшинстве. Рамбам, должно быть, полагал, что сама полнота и общедоступность "Мишны Торы" есть уже достаточное оправдание ее появления. Все страницы, написанные Рамбамом, дышат его спокойной верой в силу собственного разума и полной убежденностью в том, что он может выполнить свою титаническую задачу.

Противники Рамбама стремились помешать ему занять в истории развития еврейской мысли то место, которое он заслуживал. Возможно, именно характерные достоинства и недостатки труда Рамбама, обращенные против него его противниками, подвели его. Как указывал сам Рамбам, он хотел дать евреям расшифрованный Талмуд, своеобразный настольный справочник по иудейскому праву. Но, по вечной иронии еврейской судьбы, не учитель, а только его ученики вошли в Землю Обетованную.

Моше бен Маймон остался на горе Нево. Никто не может отрицать, что именно он благополучно провел евреев через брод, ведший из мира древнего в мир современный. Расшифровщики Талмуда, появившиеся после него, не могли не следовать по его стопам: они заимствовали его литературную форму, его композицию и в значительной мере его мировоззрение - даже в тех случаях, когда они сами же яростно нападали на Рамбама за его "модернизм". После Рамбама не было пути назад - к хаотическому стилю времен гаоната. Труд Рамбама остается основой нашего нынешнего Закона и основным средством изучения Талмуда. Рамбам, несомненно, - величайший еврейский правовед со времен Талмуда до наших дней.

Отношение моего деда к Рамбаму было смесью восхищения и осторожности. Он хорошо знал "Мишну Тору", постоянно на нее ссылался, но при этом предупреждал меня, что некоторые из ее положений куда как спорны. Он говаривал, что изучение "Учителя заблудших" - основной книги Рамбама по метафизике - может сбить с толку того, кто не очень тверд в вере и не очень умен. Такой подход к Рамбаму, по-моему, напоминает отношение к нему благочестивых раввинов старой школы.

Рамбам на несколько веков опередил свое время - я в этом твердо уверен. У него было четкое и ясное кредо: иудаизм должен переосмысливать все человеческие познания, все достижения человеческого разума. В наши дни кредо Рамбама довлеет над любым сколько-нибудь серьезным еврейским философским трактатом.

"ШУЛХАН АРУХ"

Кто мог бы предсказать, что именно этой книге предстояло донести свет Синая до 20-го века?
С тех пор, как Иосиф Каро написал свой труд, и вплоть до наших дней не создано было ничего подобного. Иосиф Каро сделался еврейским Блэкстоном. Вот здесь, у меня на полке, рядом с томами Рамбама - вот они, восемь высоких томов книги "Шулхан арух" (что значит "накрытый стол").

Иосиф Каро, родившийся через два с половиной столетия после Рамбама, был одним из его скромных последователей. В своем комментарии он защищает Рамбама от нападок хулителей. Он вступается также за другого правоведа, Тура, написавшего популярное изложение Закона в духе того "модернизма", начало которому положила "Мишна Тора". Комментарий Иосифа Каро к книге Тура - труд его жизни - был широким обзором еврейских правоведческих познаний; многие считают, что это - лучшее произведение такого рода во всей еврейской литературе. Названное "Дом Иосифа", оно значительно длиннее самой книги Тура.

Уже будучи стариком, Иосиф Каро решил, что было бы полезно сделать сокращенную редакцию "Дома Иосифа", которая могла бы стать неплохим пособием для дилетантов. И тогда он создал книгу, которая, как он выразился, оказалась столь короткой, простой и общедоступной, что любой неподготовленный читатель может заглядывать в нее раз в месяц и таким образом освежить в памяти основные положения Закона. Это и есть книга "Шулхан арух" - костяк всего раввинского обучения, - к которой постоянно обращается любой исследователь иудаизма, начиная с пятнадцатилетнего возраста и до самой своей смерти. "Шулхан арух", вместе с комментариями к нему и с хрониками позднейших судебных решений, представляет собою современный свод еврейского Закона, и на этот свод обычно ссылается еврей, когда он советуется с раввином по поводу того или иного постановления.
Конечно, тот толстый том, который сейчас стоит в книжном шкафу у любого раввина, - это уже не лапидарный труд, что был задуман и создан Иосифом Каро. На каждой странице современного издания книги "Шулхан арух" самому Иосифу Каро принадлежит иной раз всего две или три строки. Остальное - это пространные комментарии, накопившиеся и наслоившиеся на текст Иосифа Каро за долгие века (включая и комментарии, сделанные в наше время). Не раз и не два видел я снисходительную улыбку на лицах раввинов, когда в споре ссылался на текст книги "Шулхан арух". И не раз и не два я этим выдавал свое незнакомство с толкованиями ученых эрудитов, напечатанными петитом. Однако что ни говори, а слава создания книги "Шулхан арух" принадлежит Иосифу Каро. Его труд - это норма практической еврейской юриспруденции.

Почему же "Шулхан арух" приобрел такое значение? Почему Каро занял в истории еврейской мысли более высокое место, чем любой другой автор со времен Иегуды Анаси? Как личность и как мыслитель он явно уступает Рамбаму. Само имя Иосифа Каро не так уж и известно (я видел издания книги "Шулхан арух" без указания авторства). Книга "Шулхан арух" живет самостоятельной жизнью, подобно Талмуду. В некотором смысле, можно сказать, что если имя автора заслонено в сознании людей названием его книги, это свидетельствует о его величии.

Непритязательность книги "Шулхан арух" просто поразительна. Если Рамбам начинает свой труд с ответов на наиболее сложные и запутанные вопросы теологии, то Каро возвращается к стилю Талмуда и начинает свою книгу с того, что описывает, какие действия совершает благочестивый еврей, когда просыпается поутру. И так же он продолжает свой труд, пункт за пунктом, в основном следуя своим двум великим предшественникам и учителям - Рамбаму и Туру, - но оставляя в стороне всякое философствование, которое не имеет отношения к практическим поступкам. Часто Каро цитирует слова своих учителей - буквально, слово в слово; а композицию своей книги Каро явно заимствовал у Тура. "Шулхан арух" вовсе не блещет совершенством стиля, как "Мишна Тора": Каро пишет кратко, отрывисто, отбрасывая все второстепенное и оставляя только голую суть вопросов. Однако он прост и понятен, как никакой другой автор, и умеет схватить самое важное.

Каро родился в Испании незадолго до того, как в 1492 году евреи были изгнаны оттуда. После долгих скитаний по Европе он поселился в городе Цфате, на севере Палестины, и прожил здесь до самой смерти - а умер он в возрасте восьмидесяти семи лет; до последнего дня своей жизни он писал, преподавал и занимался учеными исследованиями. Люди, склонные к мистике, могли бы сказать, что такой основополагающий труд, как "Шулхан арух", должен был появиться именно в Палестине, дабы исполнилось пророчество Писания, согласно которому Закон должен исходить от Сиона, и что в этом-то как раз и кроется секрет успеха начинания Иосифа Каро. В Талмуде говорится, что воздух Святой Земли делает человека мудрее. Действительно, в книге "Шулхан арух" ощущается что-то от голых каменистых холмов, широко раскинувшейся долины и кристально чистого воздуха Цфата. Подобно тому как Иосиф Каро вернулся на Святую Землю, так и его книга вернулась к простым законам Торы и Мишны. В "Доме Иосифа", написанном в Европе, Иосиф Каро перекопал горы аналитической учености диаспоры. А вернувшись в Палестину, он сократил все это и создал сжатый "Шулхан арух", который обеспечил его автору странное, почти анонимное бессмертие.

ЗАКОН В НАШИ ДНИ

Когда умер мой дед, в его законоведческой библиотеке числилось около четырехсот томов. Знатоки говорили мне, что это - бесценное собрание уникальнейших книг. Но самым ценным сокровищем моего деда были решения и мнения новейшего поколения еврейских правоведов - так называемых "последних", или (на иврите) ахароним.

"Последние" - это ученые, жившие в 17-20-ом веках, - такие как Виленский Гаон, Хаим Волошин, Акива Эгер, Хазон Иш, Хафец Хаим и многие, многие другие. Именно их перу принадлежат многие из тех комментариев, из-за которых так распухли тома книги "Шулхан арух". Кроме того, они опубликовали множество томов собственных правоведческих трудов. Работы "последних" обычно появлялись в виде скромных книжек небольшого формата, и они быстро исчезали с книжного рынка, оставаясь только в больших правоведческих библиотеках, в иешивах или в частных библиотеках, как библиотека моего деда. Раввины, которым в наши дни приходится принимать те или иные решения, именно в этих трудах ищут ответа на свои вопросы. Разумеется, все труды "последних" равняются и ориентируются на основополагающие труды иудаизма и на Талмуд. Но практические примеры, приводимые "последними", взяты из современной жизни, и эти примеры достаточно разнообразны, чтобы охватить почти все, что может в наше время случиться с евреем.

Мой дед вывез свою библиотеку из России в Соединенные Штаты, а из Соединенных Штатов - в Израиль, где он прожил остаток своей жизни. Сказать, что эта библиотека была его гордостью, - значит ничего не сказать. Она была его жизнью. Он был широко известен своими правоведческими познаниями и своей мудростью. Он часто заседал в раввинских судах, и молодые раввины обращались к нему за консультацией по трудным вопросам.

Когда мой дед принимал какое-нибудь решение, он говорил так, что в его голосе звучали все слова всех томов, стоявших у него на книжных полках, - начиная от самой Торы и кончая несколькими книгами, изданными в пятидесятые годы 20-го века. Он приходил к своим решениям после того, как долго обдумывал и взвешивал все обстоятельства дела и перебирал кучу книг, снимая их одну за другой с полки и нагромождая на своем письменном столе. Его изыскания охватывали и мнения ныне живущих авторитетов, и суждения "последних" законоведов Польши, Германии и Палестины, и труды итальянских, французских, марокканских, египетских и других "первых", умерших порой пятьсот или тысячу с лишним лет тому назад - и дальше, вплоть до Талмуда и его комментариев, написанных от Талмудических времен и опять же до наших дней. Если мой дед, перерыв все эти залежи знаний, все же сомневался, он шел к другим мудрецам - таким же седобородым старцам, как он.

Мой дед был известен как макил - либеральный законовед. Где только возможно, он склонялся к разрешению, а не к запрещению, к оправданию, а не к обвинению. Он примирил многие супружеские пары, пришедшие к нему просить развода. И лишь в особо сложных случаях, когда муж и жена были буквально на ножах, он давал супругам развод. При всей своей репутации сторонника мягких и либеральных решений, в личной жизни он отличался крайней суровостью и требовательностью к себе. В этом не было никакого тщеславия, никакого желания пококетничать собственным аскетизмом. Если люди, посоветовавшись с раввином, поступают согласно его суждению, раввин перед Б-гом принимает на себя всю полноту ответственности за их действия. Но дед мой судил с любовью к людям и с ясным пониманием слабостей человеческой натуры. И не раз из гордости за члена своей семьи, а потому, что, по-моему, это было действительно так, я говорю, что мой дед был законоведом в лучших традициях еврейства - одним из тех людей, которые сумели через долгие века пронести Моисеев закон.

ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ

Мой обзор еврейского права - обзор, который любому сведущему человеку неизбежно покажется примитивным, - заканчивается. Я не могу раздувать свои объяснения до бесконечности, и потому я сделал попытку как можно яснее довести до читателя один несомненный факт: иудаизм - это не просто переплетение очаровательных народных обычаев и обрядов, но стройная система практической юриспруденции.

Крупные современные специалисты в этой области являются большей частью деканами раввинских колледжей в Соединенных Штатах и в Израиле. Вместе со своим профессорско-преподавательским составом они ежегодно вручают дипломы многочисленным молодым раввинам. Выпускники должны сдать строгие и сложные экзамены по еврейскому праву - так называемые экзамены на семиху, экзаменационная сессия длится чрезвычайно долго и охватывает весь Талмуд и все основные своды законов, решения и постановления - от незапамятных времен до наших дней.

Интенсивная подготовка к экзаменам начинается уже с самого начала второй ступени средней школы. Она продолжается в колледже - с первого курса до последнего - и требует потом аспирантских занятий, необходимых современному раввину. Будущие раввины слушают лекции и посещают практические занятия по социологии, по языку, по технике речи, по совершению б-гослужений и так далее и тому подобное. Мне доводилось преподавать будущим раввинам английский литературный язык на аспирантском уровне. По-моему, студенты раввинских колледжей - это самые загруженные студенты в мире. Некоторые из них, увы, не справляются со своими задачами. Но есть среди них и высокоталантливые люди.
Эти юноши, сдающие экзамены по еврейскому Закону, - не просто раввины, но и доктора религиозного права. Они - знатоки и толкователи бесконечного количества статусов, кодексов и положений общего, уголовного и гражданского права, - трудов, написанных людьми сотен поколений, - самого древнего правоведения из всех, ныне существующих.

Римское право было, вероятно, высшим достижением гражданской юриспруденции - как по широте охвата, так и по своей способности обеспечить соблюдение общественного порядка и равенства граждан перед Законом. Но ведь римское право появилось уже тогда, когда Моисеев закон был достаточно древним; а исчезло оно за тысячу лет до того, как были созданы законы Соединенных Штатов Америки. А Моисеев закон был современником римского права и стал современником нынешних американских законов.

Мы задали три вопроса насчет еврейского Закона: что он собой представляет, откуда он идет и чью власть он утверждает?

Еврейский Закон - это свод права, пронесенный через множество поколений неисчислимыми мудрецами - от древних до наших современников вроде моего деда - мудрецами, которые, умирая, передавали Закон своим ученикам. Основателем Закона был величайший из мировых законодателей по имени Моисей, одаренный вдохновенным видением нравственного порядка перед ликом Б-га. Он дал новую конституцию необыкновенного народа-семейства, объединенного единой верой. Эта конституция - Тора. Наряду с общим правом, насчитывавшим более тысячи лет истории и запечатленным в Талмуде, а затем расширявшимся и видоизменявшимся в течение еще полутора тысяч лет, Тора дошла до наших дней.

Она - религиозный путеводитель для тех, кто утверждает свою принадлежность к созданному ею народу и кто приемлет Моисея как своего законодателя.

С падением Еврейского государства в 70 году Моисееве гражданское и уголовное право, согласно эдиктам еврейских правоведов, было заменено для евреев гражданскими и уголовными законами стран, в которых евреи жили. Эти законы обязывают евреев, кроме только тех случаев, когда они не разрешают евреям молиться своему Б-гу так, как велит их вера. Законы Моисея, касающиеся служения Б-гу, остаются для нас в силе. Чтобы заставить еврея соблюдать их, не предусмотрено никаких санкций и наказаний. Сейчас, как и в течение всех предыдущих веков, Закон Моисея имеет только нравственную власть: и в этом также - его самобытность, его несхожесть с законами других верований.

Именно эта власть позволила выжить и сохраниться народу, называемому евреями, - народу, треть которого была в 20-м веке уничтожена гитлеровцами и который после этого насчитывает сейчас одиннадцать миллионов человек.