Гойтейн Ш. Фактическое и юридическое положение евреев при арабском исламе

Арабские завоевания, которые начались почти немедленно после образования мусульманской общины в Медине и продолжались более ста лет, привели к тому, что большая часть еврейского народа и большинство христианских общин Западной Азии, Северной Африки и Испании оказались под властью мусульман. Хотя давно уже признана неверной легенда о распространении исламской религии огнем и мечом, не подлежит сомнению, что столь продолжительные и широкомасштабные военные действия, осуществляемые в основном бедуинскими ордами, наносили сильный удар по народам, оказавшимся в их орбите. Имеются археологические данные о сожженных синагогах, не вызывает сомнения и колоссальный ущерб, причиненный имуществу, жизни и свободе людей (многие были обращены в рабство).

Однако бесспорно, что мусульманское завоевание принесло евреям огромные улучшения их позиций в различных аспектах: во-первых, из отверженной общины, гонимой правящей церковью, они превратились в часть многочисленной категории подданных, обладавших особым статусом, поскольку, как мы увидим, мусульманские государственные законы не делали различия между евреями и христианами; во-вторых, фактические условия, регулировавшие официальный статус столь значительной части населения, были легче тех, которые предъявлялись византийскими правителями, особенно евреям; и наконец, поражение могущественных некогда империй Персии и Византии открывало широкие перспективы и для других перемен, в частности для мессианского возрождения еврейского народа.

Неудивительно поэтому, что повсеместно, а особенно в Палестине, Сирии и Испании, евреи активно помогали мусульманским завоевателям и рассматривались как их союзники.

Совершенно иной для евреев была ситуация в Северной Аравии: здесь им выпало сомнительное счастье жить компактными поселениями в самом сердце новообразованной мусульманской общины. Этот факт несомненно послужил одним из главных стимулов для формирования ислама на протяжении второго великого этапа деятельности Мухаммада — мединского периода, но он не способствовал созданию дружественных отношений между евреями и арабами.

В своем трактате, направленном против христиан, знаменитый мусульманский писатель аль-Джахиз (умер в 869 г.) спрашивает, почему арабы меньше расположены к евреям, чем к христианам, — ведь последние своей верой в Троицу больше оскорбляют религиозные устои мусульман, они более опасны и как экономические соперники.

Его ответ весьма поучителен: евреи, говорит он, были непосредственными соседями мусульман в Медине и других городах, а вражда между соседями так же сильна и упорна, как между родичами; так как люди ненавидят только то, что они знают, и выступают против тех, кто похож на них, понимая слабости тех, с кем они общаются ежедневно.

Почему же тогда большинство еврейской общины в Аравии не признало Мухаммада пророком для неевреев, как он требовал того еще в Мекке и как, вероятно, поступила пиети-стская еврейская группа, о которой говорилось в предыдущей главе? Это было весьма удивительно, так как в то время, когда в ислам еще не был введен языческий ритуал паломничества в Мекку, в проповедях Мухаммада еще не звучало ничего несовместимого с иудейской религией. Более того, позднее посланническая миссия Мухаммада, обращенная к арабам, описывалась в широко распространенном еврейском памятнике омейядского периода как акт Божественной милости, что было равнозначно признанию ее истинной религией.

Однако на мой взгляд, именно связь Пророка с оппозиционной еврейской группой побудила большинство приверженцев иудейской веры в Аравии окончательно отвергнуть Мухаммада. Иудаизм вел постоянную борьбу с раскольниками, и до Мухаммада, и после него, вел ее так упорно, что в ежедневное богослужение была включена специальная молитва — "Миним", осуждающая сектантов.

Таким образом, неприятие большинством аравийских евреев Мухаммада может быть истолковано в свете внутренней борьбы ортодоксии и сектантства в иудаизме. Но с другой стороны, вполне естественно, что Мухаммад не мог допустить существование бок о бок с ним монотеистической общины, которая категорически отрицала его пророческие притязания, а возможно, даже высмеивала его неизбежные ошибки при обращении к библейским сюжетам и законам (например, когда Фараон требует от своего вазира Хамана (!) воздвигнуть "Вавилонскую башню" — см. Коран, 28:38).

Однако войны Мухаммада с его еврейскими соседями имели и более прозаический аспект. Его мекканские последователи были безземельными эмигрантами, которым причиталась компенсация за все, что они оставили, когда покидали родной город. Еврейские замки и плантации финиковых пальм великолепно подходили для этой цели. Таким образом, изгнание евреев с их земли в Северной Аравии было просто повторением того процесса, в результате которого, как мы предположили в предыдущей главе, они за несколько веков до этого были вытеснены с великих международных торговых путей, проходивших через Аравию.

В любом случае вызывает глубокое сожаление, что борьба, которая под давлением совершенно особых исторических обстоятельств развернулась между евреями и Мухаммадом, оставила след в священном писании ислама. Совершенно очевидно, что Мухаммад отвергал христианскую веру гораздо более решительно, чем иудаизм, но постоянные стычки с еврейской общиной побуждали его отзываться о евреях весьма неблагосклонно, в частности высказываться о том, что евреи более враждебны исламу, чем христиане.

Тем более примечательно, что мусульманский закон не делает никаких различий между евреями и христианами в плане их официального статуса при исламе, хотя арабы обнаружили, что в христианских странах, которые они завоевали, евреи подвергались жестокой дискриминации, и хотя они могли бы при желании отыскать в Коране базу для подобной же дискриминации. Среди прочих причин, обусловивших эту неординарную правовую ситуацию, можно назвать и две следующие:

(а) в течение своих завоевательных войн арабы, как было отмечено ранее, действовали при помощи евреев или в союзе с ними;

(б) центр мусульманской юриспруденции в период ее становления размещался в Ираке (или в Вавилонии), где и евреи, и христиане прежде находились в подчинении у персидских (зороастрийских) царей и где рейш галута, глава большой процветающей еврейской общины, занимал почетное положение при дворе халифов.

В общем, весьма важным фактором в истории арабо-еврейского симбиоза явилось то обстоятельство, что в Ираке, который был духовным и экономическим центром мусульманского государства, а вскоре стал и политическим центром его, существовала большая еврейская община, делавшая его духовным и политическим центром также еврейского мира, как до, так и после арабского завоевания.

Очень примечательно, что процветающие еврейские общины выжили и продолжали существовать в разных частях арабо-мусульманской империи, тогда как христианство постепенно исчезало. Этот феномен наблюдался на отдаленных восточных окраинах империи: в Бухаре (Средняя Азия), которая была когда-то очень важным центром христианской пропаганды; в Йемене (Южная Аравия), прежде христианской епархии; и наконец, в Северной Африке, прославившейся как родина св.Августина, самого знаменитого из отцов Церкви. Исчезновение христианства и сохранение иудаизма в каждой из этих стран объяснялось особыми историческими обстоятельствами, которые, однако, иллюстрируют тот факт, что обращение с евреями под властью арабского ислама не отличалось от того, которое применялось к другим немусульманам.

Мимоходом замечу также, что еврейские ученые XIX в. преувеличивали благоприятность официального и фактического положения евреев (и христиан) в мусульманских странах средневековья. Знаменитая глава о терпимости мусульман во второй части классических "Лекций об исламе" великого исламоведа И.Гольдциера служит ярким выражением этого направления в еврейской науке.

Однако последующие исследования, как и поступавшая информация о фактическом положении евреев в арабских странах нового времени, постепенно привели к кардинальному изменению подхода. Типичным примером может служить статья Сесила Рота из Оксфордского университета в "Jewish Forum" (1946, р. 28—33). Рот утверждает, что ислам был столь же нетерпимым, как любая другая религия, и что арабы были столь же подвержены вспышкам ненависти к чужеземцам, как другие народы.

Конечно, невозможно дать однозначный ответ на вопрос, затрагивающий такое количество стран и такую сложную религию, как ислам. Но некоторые моменты вполне проясняются той массой свидетельств, которые имеются в нашем распоряжении.

Начнем с того, что сам Коран, основополагающий источник мусульманской религии и закона, демонстрирует две совершенно различные позиции относительно обращения с немусульманами. Новая мусульманская община Медины формировалась во время непрерывных войн. Поэтому самые выразительные призывы сражаться стали неотъемлемой чертой той части Священного Писания, которая была провозглашена в Медине; так что поджигателям войны и проповедникам ненависти нетрудно было в любое время отыскать там подходящую цитату. Ислам — воинственная религия, которая обязывает мусульманскую общину вести непрестанную войну, пока весь мир не подчинится мусульманам. Побежденные народы, исповедующие богооткровенные религии, должны платить особые налоги и жить в смиренном подчинении последователям ислама.

Наряду с этим Мухаммад никогда полностью не отступал от своей изначальной веры, что, по сути, все религии содержат одну и ту же истину. Поэтому сторонники мира и сотрудничества между разными религиозными сообществами могут найти себе поддержку в некоторых весьма либеральных стихах Корана, и кое-что от этого великодушного настроя раннего ислама всегда было живо в сердцах многих его последователей. В результате — и это очень важный момент — мусульманский закон разрешает евреям и христианам свободную практику их религии при условии, что она не будет оскорбительной для мусульман. Примером оскорбления считается демонстрация креста или звучание шофара (бараньего рога, в который трубят в синагоге по разным поводам) в мусульманском квартале.

На протяжении первого столетия мусульманского правления во вновь завоеванных странах преобладали наиболее толерантные стороны ислама. Некоторые ученые склонны были объяснять это тем, что правившая тогда династия Омейядов все еще вдохновлялась языческими идеалами и поэтому была чужда мусульманскому фанатизму. Это объяснение не подтвердилось дальнейшими исследованиями. Первый Омейяд, Муат вия, был очень умным человеком, а умные люди часто терпимы. Однако суть заключалась не столько в личных склонностях правителей или правящего класса, сколько в неумолимых фактах, которые делали терпимость политической необходимостью.

В своем обширном новоприобретенном царстве мусульмане составляли меньшинство, небольшую группу, чье материальное обеспечение, военная охрана, финансы и администрация зависели от побежденных народов. Жесткие меры против этого большинства, хотя в местном масштабе к ним частенько прибегали, широко не применялись. К тому же мусульмане еще не выработали такого религиозного закона, на который стоило бы ссылаться.

Однако во II и особенно в III веке мусульманской эры, когда по многим причинам мусульмане превратились в большинство населения и создали четкий религиозный закон, для христиан и евреев было введено множество унизительных ограничений, а некоторые были прямым возвратом к византийскому антиеврейскому законодательству.

Прежде всего, неверные должны были одеваться не так, как мусульмане. Этот запрет на протяжении столетий был источником потока законов, зачастую нелепых; например, некоторые требовали, чтобы еврейские женщины носили туфли разного цвета — одну черную, другую белую. Желтая метка для евреев в мусульманских странах получила известность на много столетий раньше того, как она была введена в христианской Европе.

Существовали и другие ограничения: относительно правительственных должностей, высоты домов или использования верховых животных (очень важная мера, разумеется, сопоставимая с запретом иметь машину или передвигаться общественным транспортом, изобретенным нацистами). В Йемене, единственной арабской стране с немусульманскими жителями, где никогда не доминировала власть европейцев, все эти и другие ограничения сохранились в полной мере и до наших дней, и на основании моего личного знакомства со многими йеменскими евреями я могу утверждать, что они оказали вредное влияние на жизнь и психологию людей, которых касались.

Мусульманские законоведы пускали в ход все свое воображение и изобретательность, чтобы принизить немусульманское население и обеспечить его социальную изоляцию, постоянно пытаясь навязать свои нововведения современным им правителям. Наряду с этим зачастую именно мусульманские законоведы прилагали усилия, чтобы удержать деспотических правителей от посягательств на права их немусульманских подданных. Огромный запас информации на этот счет можно извлечь из сочинений по мусульманскому праву и мусульманской истории, и, естественно, это будет повесть о людских страданиях. Я ограничусь здесь обсуждением лишь наиболее характерных аспектов.

Объектом, на который проще всего направить религиозный фанатизм возбужденной толпы, выступает молитвенный дом, храм чужой веры. Римские императоры-христиане были весьма недовольны беспорядками, вызванными нападениями на синагоги и их поджогами, так что иногда приказывали даже восстанавливать разрушенное. После долгих колебаний Восточно-Римская империя приняла закон, запрещающий возведение новых синагог, но гарантирующий безопасность тех, что уже существовали. Этот закон мусульмане применили к немусульманским религиям, преобладавшим в их странах, что, однако, не помешало превращению многих знаменитых церквей в мечети, а другие не спасло от нападений и разрушения. Даже знаменитый храм Гроба Господня в Иерусалиме, в котором, как утверждается, находится гробница Иисуса, страдал от таких набегов, а однажды был почти полностью уничтожен.

Более того, при исламе появилось немало новых городов, первоначально возникших как военные поселения, так как мусульманские полководцы не желали, чтобы их воины располагались среди местного населения. Эти города служили правительственными резиденциями и, конечно, с течением времени привлекли к себе много христиан и евреев. Вскоре значительное количество немусульманского населения сосредоточилось в подобных городах. Как при таких обстоятельствах было возможно соблюдать закон, запрещавший возведение новых церквей и синагог?

Багдад, столица Ирака (основан.в 762 г.), включал в свои пределы деревню, носившую персидское имя (Багдад означает "богоданный"), которое затем распространилось на весь город. Следовательно, знатоки закона могли опираться на то, что церкви и синагоги, основанные в Багдаде, были построены раньше прочих городских сооружений — хотя бы их здания были явно новыми. Однако, как ни напрягай воображения, оправдать подобные заявления в некоторых других городах было бы невозможно. Тем не менее давление обстоятельств было сильнее требований закона. Кроме того, новостройки немусульманских общин имели, как правило, скромные размеры и вид.

Вместе с тем, когда обстановка накалялась, старый закон всегда можно было вытащить на свет стараниями религиозных фанатиков и искателей наживы. Так, в 1474 г. единственная синагога, существовавшая тогда в Иерусалиме, была уничтожена толпой, возглавляемой фанатичным кади (кади означает мусульманский религиозный судья). С точки зрения мусульманского закона этот кади, безусловно, был более прав, чем мусульманский правитель, который приказал восстановить здание, хотя эта конкретная синагога, конечно, не существовала до завоевания города мусульманами. В Йемене, например, до массового исхода в 1949/50 гг. насчитывались сотни еврейских деревушек. В значительной части они были очень старыми, гораздо старше окружавших их мусульманских деревень. Новые синагоги там строились все время, а останется ли такое нарушение безнаказанным, зависело от доброй воли соседей. В целом же, как нетрудно понять, существование нетерпимых религиозных законов, хотя им часто и во многих местах не придают значения, представляет собой угрозу, пока этот закон не отменен.

Другой дискриминационный закон, который ислам унаследовал от Восточной Римской Церкви, было правило, по которому "неверные" не могли занимать руководящие посты. За этим законом стояла идея, что государственные должности дают власть и престиж, которые не должны принадлежать немусульманам.

По ряду причин — в основном из-за отсутствия подходящих кандидатов из мусульман — многие христиане и евреи занимали государственные посты в мусульманских странах, иногда достигая даже самого высокого положения. Но часто это завершалось кровавой расправой или же чиновник-нему-сульманин был вынужден принять господствующую религию. Таким обращением в ислам был Йакуб ибн Киллис (умер в 991 г.), еврейский вазир (министр) первого фатимидского халифа в Каире. По некоторым источникам, именно он основал аль-Азхар, старейшую мусульманскую религиозную академию, которая действует и поныне. А примером ведущего еврейского государственного деятеля, который остался верен собственной религии и погиб на посту, был Йосеф ха-Нагид (то есть глава еврейской общины), сын и преемник знаменитого писателя и военно-политического лидера Шмуеля ха-Нагида. Йосеф был убит в Гранаде, в Испании, в 1066 г., и его смерть сопровождалась массовой резней среди еврейского населения.

Особый случай, также повторяющий христианское законодательство, представляет запрещение мусульманам прибегать к услугам христианских или еврейских врачей или аптекарей. Обоснования, предлагаемые мусульманскими юристами, точно такие же, какие в 1953 г. в Советском Союзе положили начало знаменитому "делу врачей", а именно: подозрение, что "неверные" могут использовать лекарства, вредные для жизни.

Другой аргумент в пользу этого запрета отражает высокую степень почтения, которым окружена была профессия медика в мусульманских странах: человек не должен вверять свое тело лекарю другой веры, потому что тот может получить контроль над его душой. Аналогичное правило, требующее обращаться за медицинской помощью только к верующему еврею, содержится в "Мишне Тора" (галахическом кодексе еврейского закона и правил) Маймонида, который сам был знаменитым врачом. Довольно характерно, что в этом своде (раздел "Законы об убийстве", гл. XII, 9—10) установления против врача-нееврея менее строги, чем запреты против еврея-атеиста.

Дискриминационный запрет на врачей-иноверцев соблюдался реже всех прочих. Известно, что христианские и еврейские медики были придворными врачами халифов и других мусульманских правителей практически во всех мусульманских странах, включая Йемен. Множество других занимали ведущее положение в больницах, основанных и поддерживаемых мусульманскими правителями. Читая арабские сочинения по истории медицины, например Ибн Аби Усайбии, коллеги Авраама, сына и преемника Маймонида, нельзя не заметить духа истинной дружбы, которая связывала в то время врачей всех вероисповеданий. Одним из признаков упадка мусульманского мира в позднем средневековье является тот факт, что агитация религиозных ученых против немусульманских медиков подтверждается официальным государственным указом.

Как мы видели, законы против найма немусульман на государственную службу имели социально-религиозный характер. Естественно, они приводили также к экономическим последствиям. Но дискриминация в экономической области — в отличие от Европы, где евреи на протяжении многих веков были ограничены профессиями ростовщиков, торговцев-коробейников и прочими унизительными и сомнительными занятиями, — в целом была неизвестна в исламе, по крайней мере на практике и в центральных странах мусульманского мира.

Действительно, некоторые мусульманские правовые кодексы содержат положения о том, что немусульманам не следует заниматься той же торговлей, что и мусульманам. Не далее чем в 1905 г. такой принцип был еще раз провозглашен публично имамом, светским и религиозным главой Йемена. Однако этот закон не является общеисламским, и применение его ограничено даже в самом Йемене.

Неверно, однако, хотя это часто утверждают, будто евреям в Йемене не разрешалось владеть землей или возделывать ее. Им не разрешалось поднимать целину — поскольку девственная почва как таковая рассматривалась как общая собственность мусульман, но они имели полное право покупать землю и оставлять ее своим детям. Я собрал у иммигрантов из Йемена массу официальных документов, подтверждающих, что многие из них владеют землей в разных частях этой страны.

Наряду с этим верно, что большинство старых законовед-ческих сводов ислама сурово ущемляли права немусульман в экономической области. Арабо-мусульманских завоевателей возглавляла торговая аристократия Мекки, желавшая в добавление к своему политическому и социальному господству получить в новой империи и торговое превосходство. В целях устранения немусульманской конкуренции исламский закон требовал, чтобы немусульмане платили пошлину на каждой таможенной заставе в размере пяти процентов от стоимости груза, тогда как мусульмане должны были платить всего два с половиной процента. Минимальная оценка товара, подлежащего налогообложению, была сорок динаров (динар — стандартная золотая монета) для мусульманина, но только двадцать динаров для "неверного". Однако пока неясно, как выполнялись эти предписания и насколько они влияли на торговую деятельность различных общин. Весьма возможно, что при Фатимидах, во время правления которых в Египте и в соседних странах (969—1171) процветала торговля между Средиземноморьем и Дальним Востоком и Индией, таких ограничений не было.

Саладин, знаменитый курдский правитель, сменивший Фатимидов, был крайним ортодоксом, он возобновил действие многих дискриминационных законов, в том числе различные ставки таможенной пошлины для мусульман и немусульман. Но под давлением европейских купцов, часто посещавших порты его царства, он был вынужден отменить свое решение. Примечательно, что в указе, отменявшем дискриминацию, прямо названы евреи и христиане, как иноземные, так и местные.

Об отсутствии подавляющей дискриминации в экономическом законодательстве ислама можно судить по большому разнообразию профессий и ремесел, практикуемых евреями в мусульманских странах, — в отличие от немногочисленных занятий, допустимых для них в средневековой Европе. Жалкое экономическое положение и условия жизни еврейских масс в большинстве арабоговорящих стран, которые в наше время производят столь сильное впечатление на многочисленных визитеров, являются результатом общего упадка этих стран и, как следствие, неблагоприятное социально-религиозное положение немусульман.

Сходным образом можно рассматривать правовую ситуацию немусульман при исламе. Наверняка известно, что немусульмане подвергались жестокой дискриминации, хотя в этом плане существовали огромные различия между разными правовыми школами. В целом свидетельство немусульманина против мусульманина не признавалось или признавалось лишь с оговорками, что полностью лишало его защиты закона; убийство немусульманина обычно не наказывалось по тем же меркам, что и убийство мусульманина, существовали и многие другие ограничения в правах. Насколько неприятной может быть такая ситуация даже в наши дни, можно узнать из недавней публикации Андрэ Шураки "Правовое положение марокканских евреев" (Paris, 1950), которая описывает положение евреев в Марокко, стране которая в то время была под протекторатом Франции, но где правовое и реальное положение евреев во многом оставляло желать лучшего. Однако дело там было не столько в открытой дискриминации, мерзкой самой по себе, сколько в общей слабости судебной администрации и ее равнодушии к беззащитным, — вот что делало правовую ситуацию такой опасной для немусульман. Один мусульманский историк, желая подчеркнуть чувство справедливости Нур ад-Дина Зенги, знаменитого защитника ислама от крестоносцев, так сказал о нем: "Даже если бы истец был евреем и выступал с обвинениями против его собственного сына, он явил бы истцу справедливость". Отсюда ясно следует, что обычно у беззащитного члена второсортной общины было мало шансов на справедливое разбирательство.

Обстановка различалась в разных регионах арабоязычно-го мира и была особенно тяжелой там, где большинство населения принадлежало к исламским сектам. Так обстояли дела в Йемене в последнем тысячелетии. Обитатели Центрального Йемена — шииты, значительное ответвление мусульманской общины, которое издавна было распространено также и в Персии, хотя персидские шииты представляют собой совсем иную разновидность. Теологические принципы этого направления здесь излагать неуместно, но его отношения с немусульманским населением можно обсудить, поскольку Йемен справедливо рассматривается как одна из наиболее "арабских" среди всех арабских стран, а массовый исход (самолетами) йеменских евреев в Израиль привлек общее внимание во всем мире.

Для йеменских шиитов характерна особая приверженность религии; соответственно, они придают огромное значение изучению религиозного закона. В обоих отношениях йеменские евреи чувствуют себя очень близкими к своему окружению, вот почему они воспринимают многие дискриминационные законы с большим хладнокровием, чем можно было ожидать.

Например, есть шиитское правило, что посуда, которой касался немусульманин, становится нечистой и ее следует разбить. Йеменскому еврею и в голову не приходило считать это ограничение оскорбительным, он рассматривал его как своего рода пищевой режим и применялся к обстоятельствам. Профессия странствующего ремесленника часто вынуждала его принимать пищу в мусульманских домах. И он приладился носить с собой неизменную кофейную чашку в маленькой корзинке, прикрепленной ремешком к его сумке с инструментом. В любой йеменитской лавке, торгующей изделиями народных промыслов, можно видеть эти красивые корзиночки с характерной конической крышкой. В разных районах они различаются по виду, но мало кто знает, для чего они изначально были предназначены.

За редкими исключениями, все евреи в Йемене жили в отдельных деревнях или кварталах. В Сане, столице, и в других городах они селились в предместьях, за пределами основного города. Эта обособленность имеет долгую историю, и ее не следует приравнивать к гетто европейских евреев. Когда арабы основывали свои города, каждое племя селилось в своем квартале; другие части населения также устраивались в соответствии со своей религиозной и этнической принадлежностью. Так было и в восточных городах, которые арабы захватили во время завоевания. Факт существования особых еврейских или христианских кварталов по всему арабо-мусульманскому миру не содержит в себе ничего унизительного. В Йемене, однако, ситуация была иной. Некоторые еврейские деревни были очень древними: есть старые еврейские манускрипты, написанные там много сотен лет назад, которые подтверждают это. Но еврейские предместья вокруг мусульманских городов, таких, как Сана, образовались в результате религиозных гонений. Прежде евреи жили внутри городов, но в 1679 г. они были изгнаны из Саны и вообще из Центрального Йемена, где обитали веками, — происшествие весьма обычное для христианской Европы, но совершенно неслыханное при арабском исламе. Разумеется, через год-другой их вернули, явно из-за того, что они были незаменимы как мастеровые и ремесленники. Но им не разрешили возвратиться в пре-жние дома, а заставили поселиться за городом. Местонахождение древних еврейских кварталов в Сане известно — как благодаря молве, так и потому, что архитектура еврейского городского жилища в Йемене отличается от тамошних мусульманских домов. Сразу после 1679 г. синагогу в квартале, где прежде жили евреи, превратили в мечеть, она действует и поныне под названием Масджид аль-Джала ("Мечеть Изгнания").

Несмотря на ненавистное происхождение специального предместья, жить там йеменским евреям понравилось. Это давало им автономию, особенно в субботу, когда мусульмане, как правило, воздерживались от посещений еврейского квартала. Это облегчало евреям выполнение их религиозных обязанностей, что составляло самую суть их существования. Многие посетившие Йемен восхищаются чистотой и уютом внутреннего убранства еврейских домов в городах, подчеркивая в то же время крайнюю скромность их внешнего вида. Этой скромности соответствует крайняя простота одежды. Йеменские евреи, как мужчины, так и женщины, всегда одевались как нищие (и кое-кто из старшего поколения продолжает эту привычку в Израиле). В соответствии со стихом, дважды повторенным в Коране (2:58; 3:108), или, во всяком случае, в соответствии с его толкованием, Господь предписал евреям быть бедными. В Йемене и других мусульманских странах это поняли буквально. Евреи избегают всяких примет богатства. Во времена безвластия или в районах, удаленных от центральной власти, собственность евреев, даже дома, отнимали у них под предлогом, что они создают образ благосостояния, несовместимого с положением, предписанным евреям Богом.

В целом — насколько я могу судить и насколько в этом вопросе допустимы обобщения — йеменские евреи не чувствовали себя униженными вынужденной скромностью своих домов и костюмов. Они считали, что находятся в изгнании, как в буквальном, так и в переносном смысле. Они верили — как и другие евреи, но, может быть, более глубоко, — что утратили само присутствие Господа ("шхина"), а значит, нет никаких причин слишком беспокоиться о мире, который так бесконечно далек от Бога и покинут Им. Подлинная жизнь начнется только после возвращения в Страну Израиля, во дни Мессии. Предвкушением этого "Совершенного мира" была суббота, когда еврейские мужчины оставались в своих кварталах. Они облачались в белое, подпоясывались широкими кушаками разных цветов, что им было запрещено в будние дни и за пределами их жилых кварталов. Их женщины надевали изысканные драгоценности, радовались полному отдыху, свободе и веселой компании, собираясь во внутренних дворах синагоги.

У меня сложилось впечатление, возможно ошибочное, что оскорбления и обиды, которым постоянно подвергались йеменские евреи, — ведь именно таково было назначение закона о том, что иноверцы должны быть унижены, — они сами переносили довольно стоически. В прежние времена, а кое-где и сейчас, у мусульманских школьников было в обычае швырять камнями в евреев. Когда в 1872 г. турки завоевали Йемен, главный раввин Стамбула прислал своего представителя, чтобы выяснить, какие жалобы на соседей есть у йеменских евреев. Показательно, что первым, на что те пожаловались, оказались назойливые нападки школьников. Но когда турецкий губернатор обратился к собранию старейшин с призывом прекратить это безобразие, встал старый знаток мусульманского права и объяснил, что забрасывание камнями евреев — вековой обычай ('ада по-арабски) и, следовательно, было бы противозаконно запрещать его. (Я рад отметить, что эта история, которая теперь опубликована, вызвала широкую улыбку у йеменитов, при которых мне ее рассказывали.)

Но в Йемене действовали и такие мусульманские законы, которые воспринимались именно как тиранические, хотя их законность не подвергалась сомнению. Живущие в этой стране, которая подвергала их столь явной дискриминации, желали получить хотя бы одно право: покинуть ее. Но как раз в этом праве евреям было отказано, а те из них, кому удавалось уехать, расплачивались за это конфискацией всей собственности, принадлежавшей им.

Утверждают, что этот запрет был наложен в целях борьбы с сионизмом.

Это неправда. Этот закон много старше, он был введен за много лет до Декларации Бальфура (1917 г.). Неверно также, что мусульманские правители хотели силой удержать еврейских ремесленников и мастеровых из чисто экономических соображений. Оба эти объяснения представляют собой типичный современный подход к мере, которая в действительности имеет строго внутриисламский правовой базис. Христиане и евреи находились под защитой мусульманского закона до тех пор, пока они были в сфере действия мусульманского правления. Как только они покидали мусульманскую территорию, их жизнь и собственность "отчуждались", если только не существовало специальных "охранных" договоренностей на этот счет. Йеменские шииты были сектантами, которые считали своих политических противников, турок (хотя те также были мусульманами), еретиками, а их страну — местом "за пределами". Естественно, они точно так же относились к регионам, управлявшимся в то время Великобританией, таким, как Египет или Индия. Следовательно, еврею — "покровительствуемому" подданному, нельзя было перемещаться на такую "вражескую территорию", а если он все же делал это, то должен был бросить все. На практике бывший правитель Йемена часто даровал отдельным лицам право на эмиграцию, но для огромных масс, прилагавших все усилия, чтобы покинуть страну, этот старый запрет был источником великих страданий.

Чтобы ввести вопрос об эмиграции из Йемена в правильный исторический контекст, хотелось бы отметить, что желанием покинуть Йемен были охвачены отнюдь не одни евреи. В 1949 г. одна подпольная йеменская газета (печаталась в Кар-диффе,Уэльс, и распространялась в Адене) утверждала, что мусульманская эмиграция из Йемена за предшествующие годы составила 3 000 000. Я полагаю, что, даже если убрать один нуль, эта цифра все равно останется преувеличенной, но подобные утверждения симптоматичны. Как и почему тогдашний правитель Йемена внезапно дал согласие на всеобщий исход евреев из своей страны, не входит в число тем, обсуждаемых в данной главе.

Еще более страшным бедствием, чем запрет эмиграции, было насильственное обращение в мусульманство сирот, практикуемое шиитами Йемена. С 1929 г., когда я впервые начал изучать язык и жизненный уклад (более точно было бы сказать: языки и уклады) еврейских общин в Йемене, я собирал материал об этой печальной стороне арабо-еврейского симбиоза. Быть может, самым худшим в этом плане было не столько насилие над сознанием, само по себе вещь ужасная, сколько тот факт, что детей отрывали от их матерей, а братьев от сестер. На мой взгляд, этот закон, который стали особенно рьяно проводить в жизнь примерно пятьдесят лет назад, больше, чем что-либо другое, повлиял на решение йеменских евреев покинуть страну, к которой они были очень привязаны.

Следует опять разъяснить правовые аспекты. Этот закон, который, я полагаю, действует в Йемене до сих пор, утверждает, что "покровительствуемые" лица (то есть евреи, поскольку местных христиан в Аравии нет), мужского или женского пола, не достигшие половой зрелости до смерти своего отца, должны стать мусульманами, даже если они тем временем выросли и вступили в брак. Этот закон, как я заключил по информации, полученной мною еще в 1929 г., основывается на изречении, приписываемом Мухаммаду, которое действительно выражает основной принцип ислама: "Каждый человек рождается в лоне истинной религии (имеется в виду ислам). И только родители делают из него еврея или христианина". Отсюда логически следует, что в отсутствие родителей, в частности отца, человек должен расти в своем натуральном состоянии, то есть в исламе.

Кроме религиозного аспекта, существует и практическая сторона этого закона. Каждому, кто знает хотя бы немного историю великой Османской империи турок, известно, что блистательными военными успехами она в значительной степени обязана своей пехоте, так называемым янычарам. Янычары состояли исключительно из обращенных в ислам христиан, которых в детстве забрали у родителей, обратили в мусульманство и обучили их будущей профессии в специальных учреждениях. Туркам, которые были ортодоксальными мусульманами (суннитами), было абсолютно ясно, что эта дань людьми, взимаемая с их христианских подданных, не согласовывалась с мусульманским законом, который гарантировал немусульманам защиту их жизни, собственности и свободу вероисповедания. Но шииты Йемена были сектантами, которые толковали закон по-своему. Поскольку и старого имама, умершего в 1948 г., и его сына и преемника короля Ахмада их бывшие еврейские подданные описывали как справедливых правителей и истинно верующих мусульман, не может быть сомнений в том, что, внедряя закон о сиротах, они в первую очередь намеревались выполнить свой религиозный долг. Но нельзя также отрицать, что вакансии в королевских сиротских приютах, которые в действительности были заведениями по обучению профессиональных солдат, время от времени заполнялись насильственно обращенными в мусульманство евреями.

Разумеется, большинство насильно обращенных оставались в домах тех, через кого они приняли ислам. Это относится в особенности к обращенным женского пола. В Йемене, как и везде в арабских странах, выкуп за невесту выплачивается родственникам девушки. Если невеста была из хорошей семьи, красива и умела вести хозяйство, выкуп бывал очень большим, и молодому человеку приходилось работать много лет, прежде чем он мог позволить себе жениться. Но у новообращенной девушки нет легальных родственников, которым надо платить, поскольку переход в ислам пресекает все семейные связи. Таким образом, женитьба на такой девице — очень выгодная сделка, особенно если она привлекательна и добронравна, а еврейские девушки зачастую именно таковы. Следовательно, и в том, что касалось женщин, этот закон приносил как практическую выгоду, так и одобрение религиозных авторитетов.

Естественно, когда отец еврейского семейства умирал, оставив маленьких детей — что было делом обычным из-за высокого уровня смертности, — семья или община пытались предотвратить беду: детей срочно перевозили в другой город, где выдавали за детей родичей или кого-нибудь, кто мог взять на себя заботу о них. Я слышал об одном особенно богатом и благочестивом человеке в Нижнем Йемене, у которого всегда было восемнадцать детей, но не всегда одних и тех же: их единственной общей чертой было то, что все они не были его родными детьми. Но очень часто усилия семьи или друзей скрыть происхождение сирот оказывались тщетными. Нередко на них доносили свои. В результате многие семьи прибыли в Израиль, утратив одного ребенка, а то и больше: я слышал и о вдовах, которые лишились таким путем всего своего потомства.

Сироты не единственный объект насильственного обращения в ислам. Конечно, существует принцип, четко изложенный в Коране, что в религиозных вопросах не допускается никакого насилия. Однако на практике желание приобрести прозелитов зачастую оказывалось сильнее предписаний закона. Немусульманам, попавшим в безвыходное положение, особенно тем, кого из-за ложного обвинения ожидала смертная казнь, предлагали вместо этого принять ислам, и они соглашались. Подобные случаи приводятся в литературе, а я могу добавить немало примеров из личных показаний эмигрантов из Йемена, включая рассказ об обращении целой деревни. Однако нужно заметить, что по единодушному свидетельству йеменских евреев, опрошенных автором данной книги, и имам Яхья и его сын Ахмад воздерживались от одобрения такого обращения.

Ответственность за то, что огромную массу взрослых людей силой заставили обратиться в ислам, опять-таки несут исламские секты, отклонившиеся от практики, которой следовало мусульманское большинство. Наиболее известный пример такого рода — движение альмохадов, обладавшее колоссальной политической и религиозной силой, которое в течение XII в. захватило Северную Африку и Испанию, страны, где в то время располагались наиболее процветающие еврейские общины. Те из них, которые отказывались принять ислам, например в городе Фес, были преданы мечу. Но и для тех, кто согласился его принять, жизнь была нелегкой. Фанатичные альмохады хорошо понимали, что насильственный переход в мусульманскую веру немного стоит, и потому держали новообращенных под строгим наблюдением. Они должны были носить особую одежду, подробно описанную в источниках, и с ними обращались как с изгоями. Даже тех, кто старался показать свое усердие в новой религии, по малейшему поводу тащили в суд, и во многих случаях новообращенные были казнены, их имущество конфисковано, а их жены отданы мусульманам. Альмохадское правление предвосхитило все ужасы испанской инквизиции. Здесь мы можем найти даже дискриминационное экономическое законодательство самого деспотического типа, обычное для средневековой Европы, но не для ислама.

Новомусульманам и тем, что остались евреями (после того как прошла первая волна преследований, обнаружилось, что многие евреи все-таки продолжали существование), было запрещено заниматься торговлей, а поскольку в этих странах торговля была главным занятием евреев, такой закон означал для них экономическое уничтожение.

Наши сведения о ситуации, которая сложилась для немусульман при альмохадах, значительно пополнились благодаря недавней публикации Абрахама Халкина из Нью-Йорка (Joshua Starr Меmorial Volume, New Уork, 1953). В этом исследовании профессор Халкин приводит подборку цитат из сочинения того времени, важного, но еще не опубликованного иудео-арабского трактата под названием "Лекарство для души", принадлежащего Йосефу ибн Акнину, наиболее выдающемуся ученику знаменитого Маймонида. Кажется, Ибн Акнин вынужден был временно принять ислам и, подобно своему учителю, покинул фанатичный мусульманский Запад ради более терпимого Востока. Любопытно узнать из этой книги, что альмохады, как и йеменские шииты, забирали еврейских сирот из их семей и определяли их к мусульманским опекунам. Между прочим, то же самое высказывание пророка Му-хаммада, которое, как мы уже видели, использовалось в Йемене в качестве законного обоснования этой процедуры, цитируется Ибн Акнином — оно служило тем же целям и восемь столетий назад.

Следует отметить, что альмохады были не только неортодоксальными мусульманами, но в большинстве своем вообще не были арабами. Движение возникло среди берберов, исконного населения Северной Африки, и в целом носило характер берберского национального переворота. Более того, была сделана попытка использовать для изложения доктрины новой секты вместо арабского берберский язык. Так что страшные альмохадские гонения, хотя официально их проводили во имя реформирования ислама и внешне — по образцу, завещанному Пророком, нельзя рассматривать как типичные для ислама или для арабов.

Другой известный пример массового обращения произошел на другом, восточном конце мусульманского мира. В 1839 г. еврейская община Мешхеда, большого города на северо-востоке Персии, сделала вид, что принимает ислам, чтобы избежать уничтожения фанатичной толпой. Но общине удалось выжить, сохранив под прикрытием ислама свою старую веру. Они вели любопытную двойную жизнь, отлично описанную Уолтером Дж. Фишелем из Калифорнийского университета, который посетил их во время одного из своих ранних путешествий в Персию. Обращенные носили еврейские имена наряду с мусульманскими, а совершая паломничество в Мекку, на обратном пути часто заворачивали в Иерусалим и оставались там. В конце концов община эмигрировала в Палестину, где открыто вернулась к еврейской вере. Как мы мимоходом упоминали ранее, персидский ислам тоже сектантский, он представляет собой одну из разновидостей шиизма. Таким образом, мешхедский случай массового насильственного обращения в ислам также лежит вне пределов ортодоксального ислама и, разумеется, за пределами арабоязычного мира.

Обсуждая неортодоксальный ислам, следует избегать любых обобщений. В разных местах этой книги встречаются упоминания о Фатимидах, которые правили в Египте и Палестине почти два столетия (969—1171). Их правление, несмотря на многие бедствия, было одним из величественных этапов в долгой истории этой страны. Действительно, это было время, когда Египет приобрел то доминирующее влияние в арабоязычном мире, которое сохраняет до сих пор.

Фатимиды были сектантами и шиитами, но совсем иного типа, чем йеменцы или персы. Кроме того, их войска в течение первых и решающих лет правления в Египте составляли в основном берберские полки из Северной Африки, то есть те самые элементы, которые, как мы выяснили, были ответственны за кровавые насилия альмохадов. Тем не менее Фатимиды были самыми либеральными правителями в средние века.

Это показывают сочинения, составленные их окружением, а еще более выразительно — их собственные деяния. Многие христиане и евреи достигали высоких государственных постов, не отрекаясь от своей религии. Если же они принимали ислам, как Йакуб ибн Киллис, фатимидский вазир, упоминавшийся ранее, они могли сохранять наилучшие отношения со своими бывшими единоверцами. Многие имеющиеся в нашем распоряжении детали, касающиеся одежды, которую носили евреи того времени, свидетельствуют, что унизительные правила относительно костюма немусульман либо не действовали вообще, либо применялись более снисходительно.

Старые дискриминационные законы против христианских и еврейских купцов, насколько можно судить по нашим данным, не действовали. Фатимидские халифы даже содействовали содержанию академии еврейских религиозных наук в Иерусалиме. Как показано в моей книге "Средневековое общество" (А Mediterannean Society), еврейские и, разумеется, христианские общины в Египте при Фатимидах пользовались значительной автономией на протяжении многих поколений. Таким образом, мы видим, что отношение к немусульманам решали не отклонения от ортодоксального ислама или специфически расовые элементы, но принципы и верования, актуальные для этой секты в данный момент.

Довольно странным кажется, что фатимидская эпоха стала свидетелем внезапных, беспрецедентных и яростных гонений против немусульман. Это произошло во время правления тре-тьегб фатимидского халифа в Египте, аль-Хакима (996—1021). Первые пятнадцать лет на троне он придерживался устоявшихся принципов своих предшественников и был восславлен евреями как подобный Мессии князь справедливости и мудрости. В 1012 году, том самом, когда обрушились гонения, появилась "Мегила" ("Свиток"), написанная по-еврейски хвалебная ода, превозносившая халифа до небес. И вдруг все изменилось. Мусульманские историки приписывают перемену внезапно обуявшему халифа безумию. (Один историк, который, по-видимому, очень доверял медицине того времени, высказывал мнение, что болезнь можно было прекратить, если бы халифу в нос влили определенное количество розового масла, дабы смягчить его пересохший мозг.) Но "Мегила" также свидетельствует, что в самом начале января 1012 г. халиф лично спас двести евреев от рук фанатиков, которые готовы были их растерзать. Очевидно, либеральная политика Фатимидов вызвала в массах острую реакцию. Следовательно, гонения, развязанные внезапным умопомешательством халифа (что представляется исторческим фактом), отвечали народным запросам.

Хотя сведения об этих гонениях туманны и частично противоречивы, общая картина, которую они рисуют, достаточно ясна: это действительно одна из самых черных страниц средневековой истории. Старые законы относительно одежды и других унизительных опознавательных знаков для немусульман снова вступили в силу; их сопровождали унизительные и нелепые правила. Все церкви в Фатимидской империи было приказано разрушить — включая храм Гроба Господня в Иерусалиме, — а их земли и имущество конфисковать. Христианам рекомендовалось эмигрировать в такие страны, как Византийская империя на севере или христианская Абиссиния на юге. Многие христиане, однако, перешли в ислам. Управление, где принимали заявления о переходе в мусульманство, были просто осаждены желающими, так что некоторых затоптали до смерти в суматохе.

Из еврейских и прочих источников известно, что еврейской общине пришлось не лучше. Не только в Старом Каире и Александрии, но и во всех частях империи, в Палестине и Сирии так же, как в Триполи, в средиземноморских портах на северном сирийском побережье, синагоги, новые и старые, были разрушены. В новой части самого Каира в пасхальную ночь по приказу халифа сожгли дотла еврейский квартал со всеми обитателями. Многие евреи эмигрировали в Йемен и другие отдаленные страны. Внезапно, семь лет спустя, все опять переменилось: христианам и евреям, которые приняли ислам, разрешено было вернуться к их собственным религиям, шаг, который в обычное время наказывался смертью. Разрушенные церкви и синагоги приказано было восстановить. Однако прошло много лет, прежде чем нанесенный ущерб удалось возместить. Молитвенные дома немусульман за это время были превращены в мечети, собственность немусульман была захвачена и присвоена мусульманами, и у разоренных общин, как христианских, так и еврейских, не было средств на восстановление.

Эпизод с аль-Хакимом показывает, насколько шатким было положение граждан второго сорта перед мусульманским законом — даже во времена сравнительно либерального режима. Тем не менее, сопоставив известные факты, я считаю правильным говорить о том, что положение немусульман под властью арабского ислама было много лучше, чем положение евреев в средневековой христианской Европе.

Причины такой разницы между средневековой Европой и мусульманским Востоком следует искать прежде всего в отличающихся правовых позициях христианской церкви, которая не признавала за другими верованиями права на существование, и ислама, который это право признавал. Конечно, не менее важным является тот факт, что немусульманские общины в арабских странах были сильнее и пользовались значительно большим влиянием, чем маленькие еврейские поселения беззащитных чужеземцев в средневековой Европе. Итак, мы выяснили, что истинное положение христиан и евреев в мусульманских странах зависело от их могущества и степени влияния в различное время.

Мы уже видели, как ухудшилась ситуация, когда евреи и христиане, которые составляли в I в. мусульманской эры большинство, превратились к III в. в меньшинство. Их участь стала почти невыносимой в позднем средневековье—в XIV—XV вв. христианской эры. К этому времени численность их так уменьшилась, что они составляли лишь малую часть населения — почти такую же, как в наше время.