Русак В. История Российской Церкви

ОГЛАВЛЕНИЕ

Народные нравы

Указом Петра I постановлено, чтобы в воскресные и праздничные дни все ходили в храм Божий и благоговейно слушали слово Божие. Исключение делалось только для больных. Не посещавшим богослужения грозила опасность быть записанными в двойной оклад, подобно раскольникам. С нарушителей благочиния взимался штраф при выходе из церкви, для чего были развешаны и штрафные ящики.

В виду раскола была подтверждена необходимость каждый год исповедываться и приобщаться Святых Тайн. В обязанность священникам вменялось вести метрические и исповедальные книги. С 1722 года последовал ряд указов Синода, чтобы в воскресные и праздничные дни не было торговли до окончания литургии.

В 1724 году Петр поручил Синоду сочинить краткие книжки и поучения с изложением сущности веры и с точным при этом различием существенного в Православии от несущественного, веры от обрядов, неизменного от изменяемого, “дабы все знали, что в каковой силе имеем.”

Архиепископ Феофан (Прокопович), тяготея к лютеранству, не избежал этого уклона и в своем букваре “Первое учение отроком,” написанном как бы в ответ на вышеприведенное распоряжение Петра I.

Истребление суеверий, к которым относимы были и все проявления обрядового благочестия, сопровождалось с необычайной энергией и крайней несдержанностью, производя в народе сильный соблазн. Так продолжалось и в царствование имп. Анны Иоанновны.

При имп. Анне Иоанновне указом 1737 года была подтверждена обязанность священников подавать точные ведомости, а гражданскому начальству с не исполнивших долга исповеди взыскивать штраф.

Строго требовала это и имп. Елисавета. При ней синодальный закон о запрещении торговли до окончания литургии был распространен и на все публичные увеселения. В 1743 году духовным лицам было запрещено заниматься торгом и отдавать деньги в рост.

В 1744 году Синод отменил запрещение священникам ходить в дома прихожан для совершения молебнов и славления кроме праздника Рождества. Этим указом священникам вменялось следить, чтобы в домах прихожан иконы содержались в чистоте, а в храмах своевременно возобновлялись иконостасы.

При имп. Елизавете отношение правительства к суевериям стало терпимее.

Екатерина II указом 1774 года вновь повелела гражданскому и военному начальству следить за исполнением их подчиненными долга исповеди. Законодательство этого времени высказывалось против преследования суеверия суровыми мерами. Все виды суеверий, даже хулений против веры, были изъяты из ведомства духовного суда и отнесены к ведомству полиции и светского суда.

С духовенства, вместе с тем, не была снята обязанность противодействовать суевериям. Инструкция благочинным, составленная митр. Платоном, во многом повторяла суждения о суевериях Духовного Регламента. Особенно усердными обличителями суеверий были:

Святитель Тихон Воронежский, еп. Амвросий (Подобедов), еп. Дамаскин (Семенов-Руднев), митроп. Платон (Левшин).

Просветительная проповедь, здоровая литература, народные школы признавались лучшими средствами борьбы против возможного ослабления народной религиозности. Духовенство, в начале синодального периода не имевшее достаточного образования, стараниями церковного руководства становилось примером благочестия для народа. Пока не были заведены по всем епархиям духовные училища, кандидатов во священство обучали вере и благочестию в домах епископов, требуя притом свидетельства прихожан об их непорочной жизни.

Епископ Смоленский Парфений (Сопковский) написал прекрасное наставление “О должностях приходских священников,” одобренное Синодом для всех церквей. Вообще жизнь белого духовенства была под строгим наблюдением архипастырей. Надо сказать, что и правители Российские, заботясь о духовном и материальном благе своих подданных, сами тоже во многом являли собой пример для них.

Петр I, не чуждый влиянию протестантства и разгульности жизни, тем не менее строго осуждал безверие.

Несмотря на влияние окружавших ее немцев-лютеран, в личной жизни имп. Анна Иоанновна была представительницей исконного русского благочестия.

Особенно благочестива была имп. Елизавета.

Даже во время господства в русском обществе вольнодумства, имп. Екатерина II выполняла основные обязанности Православной Церкви, хранила посты, заставляла вести себя так же и свой двор.

Благочестивым сыном Церкви был имп. Павел I.

Толща русского народа крепко держалась правил Церкви. Религиозная жизнь русского народа, и по своим достоинствам и по некоторым недостаткам, мало изменилась и после петровской ломки.

* * *

Усиленные попытки интеллигенции отравить народ ядом своих заблуждений не имели успеха, которого она ожидала. В своей основе народ крепко держался Церкви.

На прославление святителя Тихона Задонского в 1861 году в Задонск собралось не менее 300.000 богомольцев. Тысячи паломников ежегодно приходили в августовские дни в Воронеж, где праздновалась память святителя Митрофана (7-го) и святителя Тихона (13-го).

Необъятный приток верующих собрался в 1903 году во время прославления преподобного Серафима Саровского.

Во время перенесения мощей преподобной Евфросинии Полоцкой из Киева в Полоцк народ за сотни верст стекался к пути следования процессии.

Велико и многолюдно было последнее торжество перед революцией при прославлении святителя Иоанна Тобольского.

Древний Киев в дни празднования в Лавре престольного праздника Успения был полон десятками тысяч богомольцев со всех концов России. То же самое было в Троице-Сергиевой Лавре, Дивееве, Сарове, на Валааме, в Соловецкой обители, в Почаеве и в других многочисленных монастырях.

Нескончаемым потоком шел народ и даже часть интеллигенции к мудрым старцам в Оптину пустынь, к старцу Варнаве в Гефсиманском скиту Троицкой Лавры, к старцу Алексию в Голосеевскую пустынь Киево-Печерской Лавры, которых знали по всей стране.

Все концы России были связаны духовными нитями с о. Иоанном Кронштадтским. Сотни тысяч людей благоговейно встречали его при поездках по стране.

Усиливалось паломничество на Афон и в Святую Землю. Французский писатель Лоти писал, что он только тогда понял, что представляет собой истинная вера, когда увидел русских паломников, молившихся в Иерусалиме.

А. Елисеев, побывавший в Святой Земле в 1884 году, писал: “На всех улицах (Иерусалима) слышится русская речь, везде виднеются русские лица, русские костюмы... Нет перед Пасхой ни одного такого уголка в Иерусалиме или его окрестностях, где нельзя было бы встретить русского мужичка или бабы.” В те уже годы число паломников, которым русское правительство оказывало помощь в путешествии и пребывании в Святой Земле, исчислялось 4.000. На Пасху 1899 года в Иерусалиме было 5882 русских паломника.

В противовес инославным, активно действовавшим в Святой Земле, в 1847 году в Иерусалиме была учреждена Русская Миссия. Начальником ее был поставлен большой знаток Востока архим. Порфирий (Успенский). Он находился в ведении Министерства иностранных дел. При непосредственном участии архим. Порфирия Иерусалимская Патриархия устроила арабскую типографию для печатания богослужебных книг и открыла эллинско-арабское училище и духовную семинарию.

Миссия укрепляла бодрость местных православных, занималась учительством, находила нужных наставников. Деятельность Миссии прервалась Восточной войной 1854-56 гг., возникшей из-за стремления Николая I отстоять права православных в Святой Земле.

После Парижского мира в 1856 году Миссия возобновила свою работу. Начальником ее стал знаменитый архим. Антонин (Капустин). Возобновилось паломничество.

В 1872 году Палестину посетил брат Александра II вел. князь Николай Николаевич, в 1881 году — вел. князья Сергей и Павел Александровичи.

Следствием последней поездки явилось основание (по повелению Александра III) Православного Палестинского Общества, заменившего собой Палестинский Комитет, существовавший с 1858 года. Председателем Палестинского Общества стал вел. князь Сергей Александрович.

В 1888 году на Елеонской горе был освящен храм во имя равноапостольной Марии (в память покойной благочестивой императрицы Марии Александровны). В 1889 году Палестинскому Обществу было присвоено именование Императорского.

В 1896 году в Русском доме, сооруженном в 1891 году “на раскопках” — пороге древних иудейских ворот, через которые шествовал Спаситель на Голгофу, был освящен храм во имя Александра Невского (в память имп. Александра III).

При этом храме было сооружено большое странноприимное подворье. В созданных в Иерусалиме и других местах врачебных заведениях оказывалась широкая медицинская помощь паломникам и местному населению. В последние перед революцией годы Общество развило широчайшую деятельность. Непосредственно или через епархиальных архиереев в него поступали со всей России пожертвования, большие и малые, в том числе и копейки бедного люда. Синод распорядился устроить и особый целевой (на Общество) сбор во всех церквах Империи. Он производился в Неделю Ваий.

Благодаря притоку средств, Общество имело возможность организовать удобный и дешевый проезд паломников в Святую Землю. Там оно обставляло их пребывание всем необходимым. По отчету Общества за 1901/02 гг. масштаб работы одной только иерусалимской больницы измерялся 10.733 больничными днями, а в пяти амбулаториях была оказана врачебная помощь в 110.000 случаях с отпуском лекарств бесплатно. Для паломников устраивались назидательные чтения, они снабжались соответствующей литературой.

Духовная Миссия и Палестинское Общество сделали неоценимо много для утверждения местного православного населения в вере и благочестии и в ограждении его от отпадения в католичество и протестантство. Здесь имелись мужская и женская учительские семинарии. Согласно отчету Общества за 1903/04 г. в Палестине и Сирии имелось 87 школ при 10.225 учащихся и 417 лицах учебно-воспитательного состава.

Монастыри и подвижники

В ойна со Швецией, длившаяся 21 год, принесла стране множество раненых и изувеченных. Петр I указал монастырям открыть у себя госпитали. Указом предписывалось:

“Иноки должны принимать в монастыри больных солдат или уволенных от службы и неспособных к работе, а равно и других бедных; для них должны быть выстроены больницы.” Коллегия Экономии следила за выполнением этого указа.

В 1721 году было издано распоряжение при приходских церквах завести богадельни. В 1723 году предписано было в храмах собирать подаяние в два кошелька, один — в пользу именно богаделен. Особенно строго это требование соблюдалось при Анне Иоанновне. Ревностью пастырей богадельни просуществовали довольно долго.

При Елисавете кошельковые и свечные деньги должны были идти на бедных и училища.

При Петре I усилились меры по уменьшению монастырей и монахов. Монастырскими штатами при нем число монашествующих было сильно ограничено. Пострижение было допущено только на свободные (вакантные) места, и не иначе, как после трехлетнего искуса. Мужчин дозволено постригать не ранее 30, а женщин — 50-60 лет. Новые монастыри разрешалось строить только с разрешения Синода и самого государя. Малые монастыри велено было сводить вместе, а церкви их обращать в приходские. Многие монастыри упразднялись и сами вследствие недостатка средств после отобрания их имений в ведомство Монастырского Приказа.

Для улучшения внутренней жизни монастырей при Петре монашествующим был закрыт свободный выход из обителей, запрещено странствование, в монастырях ввели строгий общежительный устав с лишением всех монашествующих прав частной собственности и права делать завещания: имущество после их смерти поступало в монастырь, а имущество монастырского начальства — в Синод.

В 1724 году вышел длинный Указ царя о монашестве под названием “Объявление,” в котором подробно был выяснен его взгляд на сам институт монашества и его желание сделать его полезным для общества.

Простых, неученых монахов предполагалось занять на монастырских землях и разными ремеслами, монахинь — рукоделиями. Других, избранных монахов готовить к высшим церковным должностям посредством ученых занятий, для чего завести в обителях школы и ученые братства. Настоятели обязаны были давать присягу не держать в монастырях затворников и “ханжей” и не распложать “суеверий.” На места настоятелей назначать только людей, известных правительству, преимущественно из Александро-Невского монастыря в Петербурге, который должен был стать образцом для всех других монастырей. Петр обогатил и благоустроил его.

Еще в 1721 году здесь была устроена большая духовная школа. При Екатерине II он был богато обстроен, а при Павле I в 1797 году возведен в ранг Лавры.

Крутые распоряжения Петра вызвали в среде монашествующих сильное неудовольствие. Из монастырей выходили разные противоправительственные письма. Из-за этого Петр несколько раз издавал Указы, запрещавшие монахам держать по кельям бумагу и чернила и писать что-либо без ведома настоятелей. После смерти Петра действие законов о монашестве несколько ослабело, но при Анне Иоанновне они снова вошли в силу.

В 1732 году была произведена общая перепись монастырей, открывшая многие нарушения действующего законодательства, особенно относительно пострижения. Всех незаконно постриженных велено было немедленно расстричь.

В 1734 году вышел суровый указ постригать в монашество только вдовых священников и отставных солдат. Кроме того, монашество тогда подверглось опустошительным разборам по политическим розыскам.

В 1740 году Синод решился доложить императрице, что монашеству грозит полное оскудение, что в монастырях остались только старики прежнего пострижения, уже не способные нести самые необходимые послушания. Синод просил расширить возможности для пострижения. Разрешение последовало, но велено было постригать только в потребном количестве, а в Синод ежегодно посылать рапорты с подробным перечнем характеристик всех постриженных. Впредь Синоду вменялось в обязанность сочинить порядочные штаты для всех монастырей: какому количеству монахов в каком монастыре быть.

Елизавета Петровна дозволила принимать в монастыри из всех сословий, но с некоторыми ограничениями (лета, свобода состояния, трехлетний искус).

В царствование Екатерины II двумя указами в 1764 году было разрешено постригаться в монашество желающим обоего пола, но опять же с некоторыми ограничениями. Указы 1766 и 1770 гг. подтверждали запрещение постригать не уволенных из податного состояния, а чиновников — без увольнения от начальства.

С 1700 года до введения в 1764 году штатов из 1200 монастырей прежнего времени было закрыто 175 (открыто новых 47). По данным архиеп. Филарета в 1762 году в Русской Церкви (исключая Малороссию и Белоруссию) было 732 мужских и 222 женских монастыря.

По штатам 1764 года из 953 великорусских монастырей было закрыто более половины. Оставлено 224 в штате и 161 за штатом, на собственном содержании. Впоследствии было закрыто свыше 40 монастырей при введении штатов в Малороссии и Белоруссии. К началу XIX века всех, и старых, и вновь открывшихся монастырей было 452. Здания закрытых обителей обращались в казармы, госпиталя, дома сумасшедших и т. п.

Число монашествующих тоже резко уменьшилось. Если в 1762 году всех их было 12444, то после введения штатов оставлено было только 5105.

Относительной обеспеченностью пользовались монахи ученые, получавшие особые жалованья по своим школьным и начальственным должностям и превращавшиеся вследствие этого в особый привилегированный класс.

В 1766 году Екатерина II возвратила им и всем монашествующим властям отнятое Петром право делать духовные завещания. Император Павел I для улучшения материального положения ученого монашества разрешил причислять их к соборам более богатых монастырей с правом пользоваться долей из кружечных доходов.

При закрытии монастырей во время введения монастырских штатов, штатное место многих из них было оценено далеко не в соответствии с их значением для Церкви и государства. Так, был закрыт даже исторический киевский Братский монастырь с академией (академия переведена в Лавру), Нилова Пустынь в Новгородской губернии, Спасо-Каменный вологодский монастырь, Дивногорский воронежский. Киевский Межигорский монастырь был превращен в казенную фаянсовую фабрику. В 1787 году князь Потемкин выпросил себе для дворца в подарок Святогорский харьковский монастырь (последовавшая вскоре смерть князя помешала осуществлению этой затеи, а наследники отказались от такого “подарка”).

В 1788 году был закрыт даже Симонов московский монастырь, а в зданиях его устроены казармы. И только сильные протесты московского купечества, митроп. Платона и губернатора Еропкина вернули через год монастырь к жизни.

К концу XVIII века с большими усилиями было восстановлено только 29 монастырей. Открытие новых шло очень медленно. До 1800 года было устроено только 20 монастырей. Внутренняя жизнь монастырей тоже не всегда стояла на должной высоте. Замечался упадок общежительного порядка, своеволие и бродяжничество отдельных монахов. Но высокие образцы подвижничества были несравненно многочисленнее. Можно назвать таких светильников веры и благочестия:

1) основательница Серафимо-Дивеевской обители Агафья Мельгунова, в иночестве Александра (†1789),

2) дочь имп. Елисаветы княжна Августа Тараканова (затворница Досифея), наставительница будущих отцов Оптинских Моисея и Исайи († 1 810),

3) затворник Досифей в Киево-Печерской Лавре, как выяснилось после кончины (†1776) — девица Дарья Тяпкина,

4) в Задонском монастыре подвизался схимонах Митрофан, близкий святителю Тихону Задонскому (†1783).

Афон и Молдавия дали более 200 подвижников, среди которых и Паисий Величковский. В это же время протекала подвижническая жизнь преп. Серафима Саровского.

С монашеством связаны имена первого графа Российской Империи Бориса Шереметева и его дочери Наталии, в иночестве Нектарии. В своем имении он устроил девическую обитель в честь Тихвинской иконы Божией Матери и сам составил “Завет,” которым определялась внутренняя жизнь обители.

Для жизни духа нет внешних преград, и XVIII век, в общем-то не очень благоприятный для Церкви, дал сонм великих подвижников, святителей, иночествующих и мирян, которые украшают нашу историю и наш месяцеслов.

Секуляризация церковных имуществ

В XVIII веке последовало, наконец, разрешение церковно-земельной проблемы, не раз возникавшей в предыдущие столетия. К неудовольствию гражданской власти, обширный церковный “удел,” составлявший около 1/3 всей государственной территории, на совершенно законных основаниях конкурировал с государственным хозяйством.

Населенные монастырско-церковные земли издавна создавали большие осложнения в области гражданского суда. С давних времен епископские и монастырские владения выхлопатывали для себя у княжеской власти “жалованные” и “несудимые” грамоты, предоставлявшие им право судиться не в гражданском суде, а у “своих господ” — владык, архимандритов и игуменов. Некоторые церкви и монастыри судились даже не у своего епархиального владыка, а у патриарха, в Приказе Большого Дворца (своего рода ставропигии). Некоторые — не в своей епархии, а у других владык или у местных гражданских властей.

Довольно решительные изменения в системе церковных вотчин произвело “Уложение” Алексея Михайловича в 1649 году.

“Уложение” узаконило юридический принцип монополии государства на власть его над всей государственной территорией. Владелец земли — государство. И лишь через государство разные категории населения или институции получают право пользования и распоряжения землями. Как собственник территории, государство и управляет ею.

Монастырский Приказ из “министерства патриаршего” становился “министерством царским.” Уложение ввело и единый государственный суд, для всех равный. Не без сопротивления иерархия смирилась с новым порядком. Владыке Никону, используя благосклонность царя, удалось получить “несудимую грамоту” для своей Новгородской епархии.

Во время его патриаршества Монастырский Приказ существовал только формально. В 1666 году, после Собора, осудившего Никона, царь признал правильным отрицательный взгляд патриарха на Монастырский Приказ и согласился передать его опять в ведение Церкви.

Петр I считал монастырско-церковные владения вообще “туне гиблемыми,” т. е. зря пропадающими для государства. Он еще при патриархе Адриане провел через Приказ Большого Дворца, управлявшего церковными имуществами с 1677 года, ряд мер государственного контроля за монастырскими вотчинами.

После кончины патриарха, в 1700 году, Петр I сразу взял в государственные руки управление всеми церковными общинами. Возрожден был Монастырский Приказ. Исключение было сделано только почитаемому им митрополиту Новгородскому Иову.

В декабре 1701 года был издан Указ, суть которого в следующем:

1. В монастыри монахам и монахиням давать определенную сумму денег и хлеба, а вотчинами им и никакими угодьями не владеть (не ради, впрочем, разорения их, как было сказано в Указе, а лучшего ради исполнения ими монашеского обещания, потому что древние монахи сами себе трудолюбивыми руками пищу промышляли и многих нищих от своих рук питали).

2. Нынешние же монахи, по представлениям Петра, не только нищих не питают от трудов своих, но сами чужие труды поедают, а начальные монахи во многие роскоши впали и подначальных монахов в скудную пищу ввели.

3. Кроме того, подчеркивалось в Указе, от вотчин ссоры и убийства и обиды многие происходят.

Исходя из этих соображений, государь повелел давать поровну, как начальствующим, так и подчиненным монахам, по 10 рублей денег, по 10 четвертей хлеба и дров сколько им надобно. Доходы с монастырских вотчин должны были поступать в Монастырский Приказ. Слуг в монастырях оставить самое малое количество, без которых нельзя обойтись.

Новый хозяин — государство — за короткий срок роздал ряд вотчин служилым людям, городам, не забыл и себя. Церковное землевладение чувствительно сократилось. За короткое время 6407 жилых дворов ушли из церковного ведомства.

Но... Монастырские хозяйства в казенных руках, как ни странно, оказались убыточными, и Высочайшим Указом в октябре 1720 года Монастырский Приказ был закрыт, а монастырские вотчины были возвращены монастырям, за исключением тех, которые были отданы частным лицам на вечное пользование.

В феврале 1721 года Монастырский Приказ вновь был возрожден, но уже как вспомогательное учреждение при Синоде. В 1723 году название “приказы” было вообще уничтожено. Со следующего года при Синоде была учреждена Камер-коллегия, ведавшая казенными сборами, и Камер контора, которая распределяла доходы по епархиям и монастырям. В 1726 году ее заменила Коллегия Экономии. В 1738 году она была отдана в ведение Сената, но опять же, эта мера не привела к повышению доходности монастырских хозяйств.

В 1741 году, после обращения Синода на Высочайшее имя с изложением трагичности церковной ситуации, императрица отдала церковные имения вновь в ведение Синода. Коллегия Экономии была возвращена Синоду и наименована Синодальной Канцелярией Экономического Правления. Но суть от этих перемен не менялась: имения мыслились церковными, но хозяином было государство, а Синод — лишь управляющим.

Проблема церковных вотчин обострилась в 1751 году, когда во многих губерниях монастырские крестьяне, доведенные до разорения, подняли восстания. На усмирение бунтов были посланы войска. Для решения этой проблемы имп. Елисавета учредила особую Конференцию Сената и Синода, но только в январе 1762 года, в первый месяц правления Петра III, последовало решение: монастырские крестьяне обязывались платить 50 копеек в казну, а 50 — в монастырь или архиерейский дом, которым принадлежали.

В марте 1762 года последовал новый Указ (на основе старого елизаветинского проекта от 1757 года) об отобрании церковных имуществ и передаче Коллегии Экономии вновь в ведение Сената. Управление монастырскими землями отдавалось в руки офицеров. М онастыри располагались по классам с соответственными штатами, определялось содержание архиереям.

После вступления на престол Екатерины II, духовенство просило о возвращении ему вотчин. Сенат не возражал. 12 августа 1762 года состоялся именной Указ об отдаче всех синодальных, архиерейских, монастырских и церковных движимых и недвижимых имений им в управление. Коллегия Экономии и институт офицеров упразднялся. Учреждалась особая Комиссия, одной из первейших задач которой было выяснение истинного положения с церковными имениями.

Второй задачей была выработка “штатов” для определения казенных сумм на жалованье церковным служителям. Членами Комиссии были назначены:

митроп. Новгородский Димитрий, архиеп. Петербургский Гавриил, еп. Переяславский Сильвестр, граф И. Воронцов, князь А. Куракин, князь С. Гагарин, обер-прокурор Синода князь А. Козловский и Г. Теплов.

Комиссией были выяснены некоторые цифры, например:

На 1764 год только за Сергиевой Лаврой и 12 приписными к ней монастырями состояло 150.961 душ.

За монастырями Новгородской епархии — 51.857 и за архиерейским домом 21.282.

За ростовскими монастырями — 38.389 душ и за домом митрополита 16.340.

За вологодскими монастырями и кафедрой епископа — 47.568 душ.

За вятской кафедрой и монастырями — 42.012.

За тверскими монастырями 19.629 и за домом архиерейским — 11.980 душ.

В общем, за всеми монастырями и кафедрами по ревизии (не считая Малороссию и Белоруссию) числилось 910.866 душ крепостных.

Особая Комиссия закончила свою работу в начале 1764 года и представила императрице доклад об изъятии церковных имуществ из духовного ведомства, с поручением их Комиссии Экономии и о штатах денежного жалованья духовенству.

Указом от 26 февраля 1764 года Екатерина II повелела привести доклад Комиссии в исполнение. Крестьяне бывших церковных поместий получили название “экономических крестьян.” Годовой оброк государству с отобранных земель с 1764 по 1768 гг. выражался в сумме 1.366.299 рублей. Из этой суммы на содержание Церкви и духовенства правительство отпускало только 462.868 рублей.

К концу царствования Екатерины II, в результате прироста населения, государство одного оброка получало 3 миллиона рублей, а вместе с другими доходами — до 4 миллионов. Из этой суммы на Церковь отпускалось чуть более полумиллиона, т. е. одну восьмую. Семь восьмых приобретало государство.

В 1786 году церковные вотчины были секуляризованы в Малороссии. Тогда же была закрыта Коллегия Экономии и вотчины слились с государственными имениями под управлением Казенных Палат. Согласно штатам, положено было отпускать:

1) на Петербургскую, Новгородскую и Московскую кафедры с соборами — по 39.410 рублей;

2) на второклассные (8 кафедр) — по 5.000 (лично епископу — 2.600);

3) на третьеклассные (15 кафедр) — по 4.232 р. 20 коп. (лично епископу —1.800);

4) на Троице-Сергиеву Лавру и на все мужские монастыри — 174.650 р. 40 коп.

5) на все женские монастыри — 33.000 рублей.

6) на 22 собора не кафедральные — 2.530 рублей.

7) вообще на все духовенство — 365.203 рубля.

Открытыми и активными противниками секуляризации церковных имуществ выступили:

митроп. Тобольский Павел (Конючкевич) и митроп. Ростовский Арсений (Мацеевич).

Синод осудил выступления митроп. Павла против секуляризации с низложением с него архиерейского сана, но императрица не утвердила этого решения. В 1914-1918 гг. подымался вопрос о его канонизации. Собор 1917-18 гг. решил собрать дополнительные сведения о нем в Киеве, но большевицкий переворот не позволил осуществить это решение.

Митроп. Арсений, после подачи в Синод 6 марта 1763 года резкой “Записки” против секуляризации, был арестован. Судебный приговор гласил: архиерейства и клобука его лишить и сослать в отдаленный монастырь под крепкое смотрение и ни бумаги ни чернил ему не давать. Императрица милостиво позволила оставить ему монашеский сан. Но в 1767 году он был лишен него. Скончался митроп. Арсений в заключении в Ревеле 28 февраля 1772 года. На стене каземата, в котором он содержался безвыходно, осталась выцарапанная надпись: “Благословен смиривый мя.”

Екатерина II, проведя секуляризацию церковных земель, разрешила вопрос, назревавший с давних времен. Но это разрешение сопровождалось сильным ударом по Церкви. Только малая часть средств, полученных от секуляризации, была использована на нужды Церкви. Многие монастыри были упразднены, т. к. государство отказывалось давать средства для их существования, и только единицы впоследствии были восстановлены.

* * *

В 1805 и 1810 годах монастырям было разрешено с Высочайшего разрешения приобретать в собственность незаселенные земли. Благодаря этому в последние годы царствования Александра I многие обители смогли поправить свое положение, вызванное разгромом их во второй половине XVIII века.

При Николае I положение монастырей еще более улучшилось. В 1835 году на содержание обителей положено было отвести земельные и лесные участки от 50 до 150 десятин из казенных земель и дач. В 1842 году графиня А. Орлова, почитательница архим. Фотия (Спасского), пожертвовала по 5.000 рублей на 340 монастырей. Начали восстанавливаться некоторые ранее закрытые монастыри:

Спасо-Каменный (Вологодская епархия),

Максаковский (Черниговская епархия),

Успенский Дивногорский (Воронежская епархия),

Успенский Святогорский (Харьковская епархия),

Нило-Сорская пустынь (Новгородская епархия) и многие др.

В 1861 году, при освобождении крестьян, монастырям, взамен прежней казенной прислуги, было ассигновано 168.200 рублей на наем новой. Постепенно увеличивались штатные суммы на содержание. К 1890 году они возросли до 425.000 рублей.

В 1879 году, по инициативе братства афонского Пантелеймонова монастыря, недалеко от Сухуми на Кавказе, была устроена чудная обитель, получившая название Новый Афон. Более всего увеличению обителей способствовало учреждение т. н. женских общин. Многие такие общины со временем становились полноправными монастырями. Из 127 общин, возникших до 1890 года, 78 были преобразованы в общежительные обители. Число их все возрастало. Особенно важное значение такие обители имели в Западном крае, и в первом ряду из них стоит Богородицкий Леснинский монастырь, основанный в 1889 году из женской общины в Холмской епархии.

В 1881 году право открытия новых обителей и общин было предоставлено Синоду без испрашивания на то Высочайшего разрешения (если при этом не было необходимости в казенных средствах).

В 1893 году Победоносцеву было Высочайше дано право увеличивать, сверх существовавших штатов, число монашествующих в монастырях, в которых имелись на то собственные средства. Всех монастырей, пустыней, скитов и женских общин (не включая приписных монастырей, в которых обычно жили несколько монахов) на 1 июля 1896 года было 789 (не считая 15 единоверческих). Из них 495 мужских (в том числе Лавры: Успенская Киевская, Троицкая Сергиева Московская, Александро-Невская Петербургская и Успенская Почаевская), 64 архиерейских дома, 7 ставропигиальных.

За всю историю Русской Церкви наибольшее число монастырей было построено в XIX веке — 241.

Ставропигиальные монастыри состояли в непосредственном ведении Синода. Это: Новоспасский, Симонов, Донской и Заиконоспасский в Москве, Вознесенский (Новый Иерусалим), Спасояковлевский в Ростове и Соловецкий.

По отчету 1908 года в мужских монастырях состояло 9.317 монашествующих (8.266 послушников), в женских монастырях и общинах — 12.625 инокинь (40.275 белиц).

* * *

Начало XIX века было временем возрождения и нравственного подъема русского монашества. Всходили добрые семена, посеянные архим. Паисием (Величковским).

Известными учениками Паисия были: старец Адриан, настоятель Коневецкого монастыря (†1812), Клеопа, строитель Введенской Островской пустыни (Владимирская епархия), схимонах Афанасий (Захаров), б. гусарский ротмистр (†1823), схимонах Феодор (†1822 в Свирской обители), строитель Иоанно-Предтеченской Белобережской пустыни Василий († в 1831 в Площанской пустыни), архим. Феофан (Соколов), управлявший 36 лет древним Кирилловым Новоозерским монастырем (†1832).

Духовной дочерью архим. Феофана была будущая игуменья Феофания (Готовцева), урожд. Шулепникова.

Многие подвижники просияли в это время на Валааме. Особым благочестием выделились благоустроитель обители игумен Дамаскин (†1881), схимонах Иоанн (†1894), схимонах Агапий (†1905).

Валаамский инок Герман прославил себя подвижнической жизнью и апостольским миссионерством на американском континенте.

Митрополита Киевского Филарета (Амфитеатрова) по справедливости называют “монахолюбцем.” Ему многим обязана Оптина пустынь в бытность его епископом Калужским (1819-25). Печерская Лавра при нем достигла высшей степени благоустройства. Настроение владыки Филарета отразилось и на Киевской Академии, которая никогда еще не выпускала из своих стен столько монахов, как при нем. Он внимательно следил за монашеской жизнью братии, отдавал распоряжения о послушаниях, требовал сохранения во всей полноте и точности древнего лаврского напева. В своих наставлениях он запрещал клирошанам разговоры, рассматривания по сторонам, запрещал присутствие на клиросе кого бы то ни было, кроме певчих.

Особое значение в XIX веке приобрели Оптина пустынь, Саровский и Дивеевский монастыри. Многих богомольцев привлекала к себе Глинская Рождественская пустынь, прославившаяся многими своими духоносными мужами. Кстати, ее игумен Филарет (†1841), видевший душу преподобного Серафима в день его кончины, составил четыре устава для женских обителей разных епархий.

Основание Оптиной относят к XVI веку. В 1724 году она была упразднена, через два года восстановлена, но до конца XVIII века существовала скудно. В начале XIX века благодаря владыке Платону, еп. Филарету, еп. Григорию (Постникову) начинается возрождение исторической обители.

С этого времени один за другим в Оптиной начинают восходить светильники-старцы, наставники душ и телес: Моисей, Исаакий, Леонид, Макарий, Лев, Никон, Амвросий, Анатолий... При о. Макарии, на почве издательской деятельности, началось сближение Оптиной с представителями русской интеллигенции:

В Саровской обители продолжал сиять старец Серафим, неоднократно удостоенный посещения Божией Матери и других чудесных явлений. Его благословением и заботой в 1829 году была устроена “Мельничная” община, ставшая основой для будущей (с 1861) Серафимо-Дивеевской Троицкой обители.

Но не только святители и преподобные иноки славились в России своей праведностью и чудесами. В XIX веке были известны многие миряне, имевшие особую благодать:

юродивая Пелагея Ивановна (Серебренникова) в Дивеевской обители, Паша Саровская, тоже оттуда, 30 лет спасавшаяся в вырытой ей самой пещере в лесу, юродивый Андрей в Калужской губернии, имевший дар прозорливости, в Задонске подвизался юродивый Антоний Алексеевич, обладавший даром исцелений, там же жила Евфимия Попова, с четырнадцатилетнего возраста посещавшая все богослужения и проводившая ночи в непрестанной молитве, в Сибири известен был своей подвижнической жизнью старец Даниил Ачинский, в Томске почиталась юродивая Домна Карловна (Слепченко), в Смоленске и Москве особо почитался юродивый Иван Яковлевич Корейша, прозорливец и целитель, блаженная Ксения Петербургская...

И... им же несть числа.

Плеядой великолепных священников-пастырей отмечен ХIХ-нач. XX вв.: Иоанн Борисович (в Ельце), Матфей Константинович (в Ржеве), Петр Томаницкий (в Угличе) и, наконец, всероссийский молитвенник отец Иоанн Кронштадтский (Сергиев) (1829-1908), канонизованный Русской Зарубежной Церковью в 1964 году.

Огромный материал о подвижниках XIX века собран в книге Е. Поселянина “Русские подвижники 19 века.” Обширные данные о благочестивых русских людях содержатся и в замечательных “Жизнеописаниях отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков,” составленных епископом Рыльским (Курская епархия) Никодимом (Кононовым).

Известный историк А. Карташев в своих “Очерках по истории Русской Церкви” пишет, что “частные опыты собирания сведений (напр. Е. Поселянина) и данные церковных журналов выявляют более ста новых кандидатов для канонизации.”

Западные влияния

О бщий недостаток духовного образования в первой половине XVIII века заключался в его узкопрактическом, сословно-служебном характере. Само это образование часто называлось “поповским.” В общих же школах на религиозное образование обращали внимание мало. Закона Божия просто не было в программах. Стремление все же поддержать религиозные начала в народе побудило царя распорядиться об издании катехизических книг и об усилении церковной проповеди.

Русское общество, подвергшееся в царствование Петра I разнообразным противорелигиозным влияниям Запада, оказалось беспомощным в отражении лжеучений. Протестанты открыто насмехались над православной верой. Борясь с суевериями, правительство порой слишком преувеличено их толковало.

Общество все более заражалось вольнодумством, которое прикрывалось приверженностью к реформам. В царствование Анны Иоанновны обличениям священников приписывался антиправительственный характер. Голос духовенства смог свободно прозвучать только при имп. Елисавете. Она издала ряд постановлений для восстановления благочестия: требовалось благоговейное стояние в церквах, исполнение долга исповеди и причащения, приличное содержание церквей и икон, усиление духовной цензуры, мер против отступничества от Православия.

К сожалению, в то же время особенно интенсивно стало проникать в Россию французское влияние. Франция же того времени была охвачена философским вольнодумством, философией просвещения, проповедовавшей полную безрелигиозность и сенсуализм.

Находились родители, которые под влиянием этих настроений вовсе не давали детям религиозного воспитания, запрещали в доме даже говорить о религии, а духовенство не пускали в свои дома. Разврат оправдывался требованием непогрешимой природы. Просвещенное вольнодумство, выступавшее под знаменем науки и философии, господствовало. Выступление против него объявлялось суеверием, мракобесием. Святитель Тихон Воронежский, увещевавший однажды такого вольнодумца-дворянина, получил пощечину.

По милости Божией, в России такие настроения ограничивались высшим кругом общества. А ужасы французской революции заставили осмотреться и самых ярых сторонников Запада. Екатерина II в конце своего правления высказалась о революции, которую многие с восторгом ожидали: “Я ошиблась, это не бунт; это Бог знает что такое; закроем высокоумные наши книги и примемся за букварь.”

Она издала указ не впускать в Россию ни книг, ни людей из Франции, обратила строгое внимание на тайные общества и учебные заведения. Особенно строгие меры были приняты Павлом I. В 1799 году впервые была учреждена духовная цензура.

Одновременно с французским вольнодумством, как известное противодействие ему, развилось в обществе мистическое направление, сосредоточенное вначале в масонских ложах, тоже кстати, заимствованных у Запада. Главным деятелем масонства при Екатерине II были профессор философии Московского Университета И. Шварц и журналист Н. Новиков, издававший литературу мистического направления.

В 1782 году в Москве было устроено “Дружеское ученое Общество,” в которое вошли многие члены русского масонства. Программа и цели были великолепные: издание религиозных книг, покровительство молодым талантам, устройство школ, больниц, помощь бедным. Широко развита была благотворительность. Но масонство расходилось с Церковью. Оно проповедовало не Православную Церковь, а мистический теизм, чуждый всяких вероисповедных догматов и различий. В то же время масоны не хотели (опасались) видеть в официальной государственной Православной Церкви своего противника. Общество даже избрало своим почетным протектором митроп. Платона.

В 1785 году масоны были заподозрены в сектантстве и митроп. Платону было поручено рассмотреть все философские и политические книги, переведенные и изданные ими в России. В своем отзыве владыка написал, что одни из них — литературные, другие — мистические, которых он не понимает, третьи — сочинения энциклопедистов, самые зловредные для веры.

Примечательно, что после такого отзыва были запрещены все книги, кроме последнего разряда. Более того: ряд книг масонских даже не попал на рассмотрение комиссии митроп. Платона. “Намеренно или ненамеренно полицией не были доставлены и несколько других сочинений масонских, печатанных в тайной типографии масонов” (архиеп. Филарет).

В июне 1786 года последовал указ: “В частных типографиях отнюдь не печатать книг церковных или к Священному Писанию, вере, либо толкованию закона и святости относящих.” Это был сильный удар по масонству.

Своими таинственными сношениями с заграничными собратьями масоны навлекли на себя подозрение и в политической неблагонадежности. В 1791 году масонские ложи были запрещены. Типографская компания, как тогда называлось “Дружеское общество,” была закрыта, мистические книги обречены на сожжение. Новиков в следующем году был заключен в Петропавловскую крепость на 15 лет.

Простой народ сохранил в целости старую жизнь, и с недоверием относился ко всем нововведениям и их представителям. Всем своим образованием он был обязан приходскому духовенству.

Екатерина II распорядилась заводить повсюду для народа бесплатные общеобразовательные школы. Но народ отнесся к ним с недоверием. Правительство, упорствуя в проведении своего плана, начало закрывать старые школы. Итог печальный: старинный и привычный источник народного образования был ослаблен, школы нового типа устроить так и не удалось.

После бедствий 1812 года французомания и вольтерианство сменилось в русском обществе мистическими увлечениями. Для руководства в чисто-православной мистике у Православной Церкви были готовые и всем доступные сочинения Макария египетского, Исаака Сирина, Иоанна Лествичника, Григория Синаита, Симеона Нового Богослова, изданный в 1811 году вторым изданием сборник такого рода “Добротолюбие” и многие-многие другие, но все это были сочинения церковные, “поповские,” а интеллигентным мистикам нужен был мистицизм последней западной моды.

Им нужны были Бэм и Эккартсгаузен, Юнг и Шеллинг, г-жа Гион и Сведенборг...

Ведущими представителями нового увлечения продолжали оставаться масоны Лопухин, издавший сочинение “Некоторые черты внутренней церкви,” по популярности не уступавшее сочинениям упомянутых западных авторитетов мистицизма, и Лабзин, издававший в 1806 и 1817-1818 гг. мистический журнал “Сионский Вестник.”

С 1813 года мистическое движение сосредоточилось в Библейском обществе, при содействии которого русская литература наводнилась массой мистических книг и брошюр, обязательно рассылавшихся по всем учебным заведениям, приходам, монастырям, книжным лавкам... Мистицизм еще высокомернее и пренебрежительнее относился к Православной Церкви, чем масонство. Проповедуя непосредственное общение человека с Богом, исключительную субъективную религию, без догматов Церкви, он отвергал все внешнее в религии: иерархию, таинства, обряды... Никаких разделений между исповеданиями.

Русские мистики покровительствовали всевозможным сектам и являвшимся из Европы учителям, совершали “умную” молитву с приезжавшими квакерами, окружали кафедры проповедников Линдля и Госнера, слушали мистическую пророчицу баронессу Криднер, восторгались учением духоборцев, братались с хлыстами, распевая их песни и отплясывая на их радениях в обществе г-жи Татариновой.

Мистическое учение сделалось повальной болезнью русского общества, отражалось в литературе и искусстве, проникло в учебные заведения. В некоторых благородных салонах Москвы и Петербурга (кн. С. Мещерской, кн. А. Голицына) были открыты собрания для “умной” молитвы и слушания разных экзальтированных проповедников. Большинство этого люда вовсе не понимало сути мистицизма, но это не мешало им питать самое гордое презрение к официальной “внешней” Церкви.

Во время министерства Голицына был лишен должности переводчик медицинской академии Смирнов, обратившийся к государю с просьбой разрешить печатать опровержения на мистические книги.

Все же в 1818 году духовный цензор петербургской семинарии Иннокентий добился закрытия “Сионского Вестника” и пропустил в печать противомистическое сочинение Станевича “Беседа на гробе младенца” (министр страшно рассердился на цензора за такую дерзость и сделал Комиссии духовных училищ грубый выговор). Станевич был выслан за границу. Влияние мистиков было ослаблено устранением кн. Голицына и угасанием Библейского общества. В 1822 году были закрыты масонские ложи.

Еще более серьезный удар мистики получили со вступлением на престол имп. Николая I, глубоко церковного, чуждого ложного мистицизма. По его повелению мистические книги изымались из библиотек, для рассмотрения их при Петербургской Академии был учрежден особый Комитет, работа которого привела к изъятию из обращения множества наиболее противных Православию сочинений.

Увлечение мистицизмом с конца 30-х годов сменило увлечение пресловутой философией Гегеля. В 50-х и 60-х гг., с ослаблением цензурных строгостей, огромное влияние в обществе и в среде учащейся молодежи получили работы Канта и позитивистов, Фейербаха и крайних материалистов, а отсюда уже рукой подать до социалистов и коммунистов.

Примечательно, что участники бунта против Николая I, т. н. декабристы, будучи сосланными в Сибирь, имели там богатые библиотеки, в которых находились и многие заграничные издания, запрещенные в России.

Белинский, кумир тогдашней молодежи, в 1847 году написал такие слова по поводу “Выбранных мест из переписки с друзьями” Гоголя: “Церковь же явилась иерархией, стало быть поборницей неравенства, льстецом власти, врагом и гонительницей братства между людьми — чем продолжает быть и до сих пор.” По его мнению Вольтер со своими ядовитыми насмешками над всем священным и церковным “более сын Христа, плоть от плоти его и кость от костей его, нежели все ваши попы, архиереи, митрополиты и патриархи восточные и западные.”

Наблюдая такую глубокую духовную порчу в среде русской интеллигенции, епископ Выборгский Иоанн (Соколов) в 1866 году воскликнул: “Не кажется ли вам..., что жизнь наша как будто сдвинулась с вековых религиозных и нравственных оснований и, в разладе с народной верой и совестью, с отечественной любовью и правдой, при нашей внутренней несостоятельности, идет бурно невесть куда без разумных убеждений и сознательно верных стремлений? Народ! Помни Бога”.

На опасность ситуации в настоящем и для будущего указывал и затворник Вышенский еп. Феофан: “Встречаю людей, числящихся православными, кои по духу вольтериане, натуралисты, лютеране и всякого рода вольнодумцы... Память о детстве и духе родителей еще держит их в некоторых пределах. Каковы будут их собственные дети? И что тех будет держать в должных пределах?” “Поднялось скрытое гонение на христианство,” — печально констатировал он в другой раз.

Вспоминая ту французоманию, которая господствовала до войны 1812 года, Святитель говорил: “Нас увлекает просвещенная Европа. Да, там впервые восстановлены изгнанные было из мира мерзости языческие: оттуда уже перешли они и переходят к нам. Вдохнув в себя этот адский угар, мы кружимся, как помешанные, сами себя не помня.”

Решительно обличал опасные заблуждения гр. Л. Толстого архиеп. Херсонский Никанор (Бровкович).

Защитником крепкой церковности и нравственности на рубеже веков был и праведный о. Иоанн Кронштадтский и еп. Антоний (Храповицкий). В 1899 году Владыка писал, что народ, чуждый религиозной идее, покинувший спасительный корабль веры, — “это уже не народ, но гниющий труп, который гниение свое принимает за жизнь.”

Сектантство

Одной из самых старых сект было хлыстовство или ересь людей Божиих. Появление ее относят к 1645 году. Основателем называют костромича Данилу Филиппова, первого хлыстовского “Саваофа.” Название она получила или от одного из их обрядов, при совершении которого члены секты хлещут себя жгутами и прутьями, или от искаженного названия “христовщина” (секта управляется “христами”).

Сектанты получали “вдохновение” плясками: вертелись, прыгали, махали руками, иные били себя палками. Хулили Евхаристию и тайну брака: вместо причастия раздавали свой хлеб, а по ночам предавались разврату.

По решению Верховного Совета 116 сектантов были наказаны кнутом и разосланы в разные места Сибири. Наиболее активные распространители — “пророчица и богородица Агафья Карпова,” “пророки” Феодор Муратин и Тимофей Струков — были казнены. Но секта продолжала существовать. Не помогли и строгие меры, принятые в 1745-1752 годах. Ересь успела распространиться по внутренним губерниям, Волге, Дону, на Кавказе и в Сибири.

Из хлыстовства вышла секта скопцов. Оставив у себя почти все хлыстовское учение и обрядность, они до крайности расширили учение об умерщвлении плоти, требуя от всех оскопления. Основателем этой секты был орловский крестьянин Кондратий Селиванов, возмущенный хлыстовским развратом. В середине XVIII века он объявил себя сыном божиим “искупителем” (оскопителем), пришедшим спасти род человеческий от “лепости” (сладострастия), крестить “огненным крещением” и “сокрушать душепагубного змия” (т. е. оскоплять).

Самым исступленным помощником Селиванова был Александр Шилов. Их гнездом было село Сосновка в Тамбовской губернии. В короткий срок они оскопили здесь 200 человек. Селиванов, наказанный плетьми (1778), был сослан на Камчатку, Шилов с несколькими сектантами — в Рижскую крепость. Из Тамбовской и Рязанской губерний учение скопцов распространилось повсюду.

Особенно вредной сектой были духоборцы. Основателем ее считается некий бродяга, выдававший себя в Харьковской губернии за прусского унтер-офицера. Позднее Силуан Колесников завел такую же секту в Екатеринославской губернии. Сыновья его, Кирилл и Петр, продолжали дело отца. Более других содействовал распространению секты беглый гвардеец Капустин. В Тамбовской губернии богатый торговец шерстью Побирохин объявил себя “сыном божиим,” избрал 12 “апостолов,” названных им “архангелами,” и 12 “смертоносных ангелов,” преследовавших тех, кто покидал секту. Архиеп. Филарет называет эту секту “душителями.” Побирохин с детьми был сослан на поселение в Сибирь. В южных губерниях секта имела сильное распространение, даже поднимала бунты против правительства (1799 в Малороссии, например).

Архиеп. Филарет считает, что духоборство есть “чистое антихристианство, прикрывающее себя именем христианства.” Оно распространилось в Тамбовской, Харьковской и Екатеринославской губерниях, затем перешло на Волгу, на Дон и Сибирь.

До царствования Александра I духоборцев преследовали, отдавали в солдаты, ссылали в Колу и в Сибирь.

Из духоборства выделилась новая секта — молокан. Основателем ее был Семен Уклеин, крестьянин из Тамбовской губернии. Он был женат на дочери Побирохина, усвоил духоборческое учение. Через пять лет он разошелся с ней и основал новую секту. Окруженный 70 учениками, которых он избрал из своих слушателей, он торжественно, с пением псалмов, вошел в Тамбов, думая открыто проповедовать свое учение. Полиция заключила его в тюрьму. После притворного раскаяния его выпустили, но он продолжал проповедовать свое учение, приобрел последователей в Саратовской, Астраханской, Воронежской и Екатеринославской губерниях. Молокане отвергают равенство лиц Святой Троицы и истинность Тела Христова, считая его рождение, страдания, смерть и воскресение мнимыми.

Молокане вскоре стали распадаться на новые толки. Признание обязательности ветхозаветных предписаний послужило основой для выделения из них сект субботников и жидовствующих. Правительство относило молоканство к числу вредных сект. Распространено оно было в Тамбовской, Саратовской, Владимирской, Самарской, Екатеринославской губерниях и на Кавказе.

В царствование Александра I секта хлыстов действовала свободно. К ней примкнуло много лиц даже из образованных кругов, составивших “корабль” вокруг Е. Татариновой (урож. Буксгевен). На ее радениях бывали главные деятели Библейского общества, включая князя А. Голицына. Деятельность Татариновой, начавшаяся в 1817 году, продолжалась 12 лет. В 1829 году она была сослана в Кашинский Сретенский монастырь под надзор. В 1837 году была закрыта и основанная ею около московской заставы хлыстовская колония. Сектантов разослали по монастырям.

Основатель секты скопцов Кондратий Селиванов при Александре I был выпущен из сумасшедшего дома и совершенно спокойно жил в Петербурге. Время с 1801 года скопцы называли “счастливым временем.” К скопцам тоже примкнули несколько лиц из благородного общества. В 1819 году стало известно, что скопчество начало проникать в армию. Селиванов подвергся увещаниям и был сослан в суздальский Спасо-Евфимиев монастырь. Но скопчество продолжало свою деятельность. К 1832 году уже не было губернии, где не было бы скопческих сект. Николай I приказал принять строгие меры против этой изуверской секты. Она была признана самой опасной. Скопцы переселялись в Турцию, Румынию.

В 1801 году было возвращено на родину много духоборов, сосланных в свое время в Сибирь. Вожаком их по прежнему оставался Савелий Капустин.

Он организовал упорядоченный быт духоборческой общины. При нем состоялось переселение духоборцев на т. н. “Молочные воды” — незаселенную местность мелитопольского уезда Таврической губернии. Туда с 1820 года они были переселяемы и правительством с целью прекратить их совместное жительство с православными. При этом им давалась на подъем ссуда из казны, льгота от податей на 5 лет и земельный надел по 15 десятин на душу.

В царствование Николая I секта была объявлена вредной. Усилены взыскания за ее распространение. Переселение на Молочные воды, где уже в 1808 году было девять деревень, было прекращено. Духоборцев начали выселять в пограничную линию на Кавказ. В 1839 году туда же перевели их и из Молочных вод.

В Закавказье ими управлял Петр Калмыков, затем его жена Лукерья. Позднее из духоборчества выделилась партия т. н. постников во главе с Петром Веригиным, усвоившим некоторые воззрения Льва Толстого. В 1898 году постники переселились в Канаду. Остальные духоборцы, в том числе и сибирские, вскоре переселились в Соединенные Штаты Америки.

У молокан в 1835 году появилось учение о близком наступлении царства Христова в Новом Иерусалиме, где-то близ Арарата. Мелитопольский молоканин Терентий Беловзоров в 1833 году провозгласил себя пророком Илией и объявил, что в известный день вознесется на небо. Когда этого, естественно, не случилось, сами молокане отдали его в руки полиции. Другой “пророк” убеждал их переселяться на Кавказ, где начнется тысячелетнее царство. Были и другие подобные “пророки” и предложения.

Упомянутые секты пользовались в своей среде различными мистико-протестантскими учениями, которых достаточно было на юге России среди западных колонистов.

Во второй половине XIX столетия по всей Малороссии быстро стала распространяться новая секта штундистов (штунде — час). Благодаря крестьянину М. Ратушному, усвоившему свои воззрения от немцев, секта к 1870 году распространилась в Херсонской и Киевской губерниях. В 80-х годах она была распространена по всему югу России, затем появилась в Калужской, Нижегородской, Оренбургской, Пензенской, Самарской, Саратовской, Тамбовской, Рязанской, Смоленской губерниях и в самой Москве.

Штундисты отрицают таинства, обряды, посты, православную иерархию. Пользуются только Писанием, предоставляя право каждому толковать его на свое усмотрение.

В 1894 году правительство объявило секту вредной с запрещением ее общественных собраний.

Проникли в Россию и баптисты, протестантская секта, образовавшаяся в 1633 году в Англии и в 1639 году в Америке. До создания “Проповеднического союза” (сер. XVIII в.) баптизм развивался слабо. Союз этот поставил себе задачей распространение христианства вообще без догматов и обрядов.

В 1814 году в Соединенных Штатах был образован “Баптистский союз,” который к концу XIX века содержал 35.000 миссионеров. В Россию он проник из Гамбурга.

Баптисты подготовили в России почву для иудействующей секты адвентистов седьмого дня. В 1901 году в России было 137 общин с 13 проповедниками.

Были в России и ирвингиане — основатель этой секты англичанин Э. Ирвинг (30-е годы XIX), меннониты — протестантская секта, основанная католическим священником С. Менноном, преобразовавшим секту анабаптистов, небольшие секты местного происхождения.

В 1874 году появилась еще секта пашковцев, во главе которой стоял полковник В. Пашков, из богатой дворянской семьи. Он проповедовал протестантско-мистическое учение некоего английского лорда Редстока, бывшего в 1874 году в Петербурге.

В июле 1908 года на Всероссийском Миссионерском Съезде в Киеве было установлено, что из всех многочисленных сект на территории России самой воинственной, сильной своей организацией и духом прозелитизма можно считать секту штундистов, которая со времени объявления религиозной свободы в 1905 году стала распространяться по всему государству.

В 1907 году все так называемое евангельское движение в России на конференции в Петербурге объединилось во Всероссийский Евангельский Союз. Во главе другого движения штундизма, слившегося с пашковцами, стал просто Евангельский Союз. Усилилась деятельность и адвентистов.

Миссионерский Съезд обсуждал и вопрос о борьбе с поднимавшим голову атеизмом и социализмом, как мировоззрением атеистичным и материалистичным. По предложению архиеп. Антония (Храповицкого) с начала 1910 года в курс преподаваемого в семинариях нравственного богословия был введен особый раздел: разбора и опровержения социализма.

Вопрос о борьбе с сектантством обсуждался в на Сибирском общемиссионерском Съезде в Иркутске (1910). Еще в 1842 году по запросу Министерства внутренних дел обер-прокурор гр. Протасов дал классификацию всех сект по группам.

1. Вреднейшие секты:

а) иудействующие, совершенно отпадающие от христианства,

б) молокане, секта разрушительная, как и

в) духоборы,

г) хлыстовщина и

д) скопцы, обе богохульные,

е) беспоповщинские секты, которые отвергают брак и молитву за царя: они пишут и произносят жестокие хулы на Церковь, таинства и всякую власть нынешнего времени почитают антихристовой.

2. Секты вредные:

а) те из беспоповцев, которые принимают брак и не отказываются молиться за царя (по этим качествам только они могли бы считаться менее вредными, но так как они отвергают священство и таинство евхаристии, то они решительно вредны),

3. Менее вредные:

а) поповщина (строго говоря, это не секта, не ересь, а раскол; она сохраняет в себе много церковного и оставляет более надежды на возвращение в Церковь.

Старообрядчество. Единоверие

В нутри старообрядческого раскола вскоре началось интенсивное деление ввиду постоянных “богословских” споров: о перекрещивании совращенных из православия, о приеме беглых попов, о браке, об отношении к правительству и молитве за царя, о титле на кресте и т. д. Но все эти толки одинаково непримиримо относились к господствующей Церкви.

Беспоповщина разделялась на несколько отдельных ветвей. Архиеп. Филарет отмечает следующие толки:

самокрещенцы (или бабушкины),

феодосьевцы — в 1706 году беглый дьячек Феодосий Васильев составил в Новгородской области свою секту, особенно нетерпимую к Православию,

детоубийц — секта, рожденная крайне отрицательным отношением к браку

филиппово согласие — беглый стрелец Филипп проповедовал своему окружению самосожжение,

пастухово согласие — секта, порожденная отрицанием филипповской теории самосожжения.

Список раскольничьих сект только по названиям может занимать довольно места. Перечислим еще некоторые: подрешетники, потемщина, акулиновщина, осиповщина, титловцы, перемазанцы, чернобыльцы, липоване, новокадильницы, суслово согласие и другие.

Высшей степени разделение русского народа по принципу старообрядчество-православие достигло во время петровской реформы. В действиях Петра раскольники находили все признаки пришествия антихриста: в титуле императора (читали: иператор) усматривали число 666, доказывали, что с учреждением Синода Петр принял на себя не только царскую, но и святительскую власть, стал истреблять остатки православия, учинил всенародное описание (ревизию, перепись), исчисляя живых и умерших, дабы никто не мог укрыться от руки его.

И тем не менее Петр не стал преследовать раскольников за их только религиозные воззрения. В 1714 году он дал им право гражданства при условии открытой записи в раскол. После этого преследования обрушились только на фанатичных расколоучителей и тайных раскольников. Духовные и гражданские власти неоднократно призвали раскольников к открытому диалогу. Обличение раскола содержится в “Розыске” святителя Димитрия и в “Пращице” святителя Питирима Нижегородского, в “Обличении неправды раскольников” Феофилакта Лопатинского.

В 1722 году Синод разослал два печатные увещания к раскольникам. Эти наставления предписано было читать публично. Перед этим было издано воззвание к раскольникам с приглашением явиться в Синод для бесед о вере. Ответа на это воззвание не последовало.

Указом 1722 года велено было казнить раскольников за совращение хотя бы одного православного. Раскольничьим наставникам и попам запрещено было крестить детей раскольничьих и исправлять требы. Духовный Регламент постановил: “По всей России никого из раскольников не возводить на власти... до последнего управления, чтобы не вооружать нам на себя лютых неприятелей, и государству и государю непрестанно зло мыслящих.”

С учреждением Синода все дела по расколу были переданы ему, а в 1725 году была создана особая раскольничья Контора.

Указом 1727 года за совращение православных старообрядцев предписывалось отсылать на галеры, наказав предварительно кнутом и вырвав ноздри. С 1736 году виновных в распространении раскола решено было отсылать на тяжелые горные работы.

Указом 1745 года им запрещено было называть себя староверцами или скитниками и им оставлено было одно название — раскольники. С этого же года раскольникам стали выдавать паспорта.

Борьбе с расколом посвятил свою жизнь святитель Нижегородский Питирим. Будучи сам прежде раскольником, он хорошо знал их правила и привычки и потому мог говорить с ними на их же языке.

Он писал многочисленные письма и увещания. Успехи были настолько явны, что в 1715 году он доносил царю, что в его епархии только в двух уездах было обращено из раскола более 2.000 человек. В 1716 году он послал раскольникам 130 вопросов о причинах их отступления от веры. Вместо ответов они прислали 240 своих вопросов. Святитель дал подробные ответы на них и обратился с предложением ко встрече, но раскольничьи вожди побоялись встретиться лицом к лицу. В мае 1719 года раскольники все же прислали свои ответы. Тогда владыка вновь обратился с предложением о встрече, которая и состоялась 1 октября. Раскольники вынуждены были признать свои заблуждения, о чем дали письменную исповедь владыке и в Синод.

В 1720 году двое духовных руководителей раскола — Варсонофий и Александр подали владыке прошение о воссоединении с Православием. Ответы на 240 раскольничьих вопросов и исповедь Варсонофия и Александра были напечатаны под названием “Пращица” и разосланы по приходам. К концу жизни Владыки Питирима (†1738) в Нижегородской епархии едва оставалось 2.000 раскольников, в то время как в 1716 году их было около 40.000.

Беспоповским Поморьем в первой половине XVIII века управляли братья Денисовы, Андрей и Семен. Никто так ловко не увлекал толпы простецов, как они. Под их обаяние подпал даже могущественный князь Меньшиков. В 1711 году по жалобе Андрея Денисова он даже издал указ, под страхом жестокого истязания запрещающий притеснение последователей раскола.

В 1722 году Синод отправил к этим раскольникам (на Вытегру) ученика митроп. Питирима иеромонаха Неофита. Его миссия особых успехов не достигла. Более того: братья в свою очередь написали капитальные сочинения в защиту раскола:

“ Поморские ответы ” братьев Денисовых и их же “ История о отцах и страдальцах соловецких ” и “ Виноград Российский. ”

В 1732 году Синод вновь отправил крепких в Православии людей в разные места распространения раскола. Наставления раскольникам писал архиеп. Феофан (Прокопович). Феофилакт (Лопатинский) тоже написал “Увещание православным против лжеучителей” и “Обличение неправд раскольничьих.” Митроп. Арсений (Мациевич) написал свое обличение раскольников, исправив труд Феофилакта. Синод распорядился в 1744 году издать этот труд и разослать по церквам. В 1766 году тогда иеромонах Платон (Левшин) написал полное любви и скорби “Увещание раскольникам.”

Закон строго запрещал раскольникам оставлять места, где они значились по переписи. Но они бежали. В глухие места и даже за границу. Излюбленным местом их была Ветка в тогдашней Польше.

Анна Иоанновна в 1733 году призывала их вернуться в Россию, обещая забыть все их прошлое. Вызывали их и еще не однажды, но призывы успеха не имели.

В1735 году воинской силой в несколько полков из Ветки на родину были возвращены и разосланы по разным местам около 40.000 человек. Их прежнее жилье и скиты были сожжены. Но через три года Ветка снова начала наполняться раскольниками.

Екатерина II в 1762 и в следующем году предлагала раскольникам выбрать для поселения любые места России, но и такое выгодное предложение не соблазнило ветковцев. Опять прибегли к вооруженной силе. В 1764 году Ветка пала. 20.000 раскольников были отправлены в Сибирь.

Стародубье (Черниговская губерния), второе гнездо раскольников, тоже не однажды подвергалось переписи, и были выявлены многие случаи нарушения со стороны раскольников гражданских законов. Опасаясь репрессий, многие из них уходили на р. Ингул (нынешняя Николаевская область на Украине).

Поповцам все труднее становилось находить себе епископов. На Ветке еще был Епифаний (1724-1735), обманным путем получивший архиерейский сан в Яссах. После разорения Ветки он перешел в Православие.

В Стародубье объявился самозванец беглый диакон Арсений, выдававший себя за епископа. Но вскоре ему пришлось скрываться и он бежал в Польшу. Но перед тем, появившийся невесть откуда беглый чернец Анфим, за богатую мзду был “посвящен им в епископский сан.” Анфима с радостью приняли некрасовцы, но, узнав истину о происхождении его “сана,” они в 1757 году утопили его в Днестре. Поповцы еще во второй половине XVIII века семь раз пытались “достать” себе епископа, обращались даже в Синод, но безрезультатно.

В 1788 году раскольникам была предоставлена полная свобода. Отменен был двойной оклад и особые их списки. Отменено и название “раскольники.” Дозволено выбирать их на общественные должности.

Кроме старых средоточий — Поморье, Стародубье, Керженец (Нижегородская губерния) — много раскольников сосредоточилось на Иргизе (северное побережье Аральского моря). Образовались большие раскольничьи общины в Москве — поповская (Рогожское кладбище) и беспоповская (Преображенское кладбище), феодосьевцев и поморцев (Покровская часовня).

Снисходительное отношение к расколу дало неожиданные плоды: в раскольничьей среде появились признаки примирения с Православием в форме единоверия. Началось это движение в конце XVIII века в Стародубье и на Иргизе. Раскольникам, возвращавшимся из-за границы, разрешено было носить любимую их одежду и бороду, сохранять старые обряды. Чтобы не оставаться без таинств, им разрешено было ходатайствовать перед архиереями о получении законных священников.

В 1778 году архиеп. Славянский и Херсонский грек Никофон (Феотоки) основал единоверие на Ингуле. Старец Никодим вводил его (единоверие) в Стародубье. Стародубцы и ингульцы обратились к архиеп. Екатеринославскому Амвросию (Серебреникову) с просьбой рукоположить им священников. В течение восьми лет здесь было открыто 12 церквей для ревнителей старых обрядов.

В 1788 году в Стародубье весьма успешно утверждал единоверие петербургский протоиерей Андрей Журавлев. Многие обращавшиеся из раскола писали сильные обличительные сочинения.

В 1800 году Синод одобрил правила единоверия, составленные митроп. Гавриилом и Платоном. Рогожское и Преображенское старообрядческие кладбища достигли при Александре I цветущего состояния. Около них возникли целые улицы, кварталы, фабрики и другие промышленные предприятия, все наполненные раскольниками и беглыми. Рогожское кладбище поставляло беглое священство на всю Россию.

В отношениях правительства к старообрядцам не было последовательности. В 1803 году в официальных бумагах вновь появилось обидное для них слово “раскольник.” В 1820 году надзору полиции были поручены только беспоповцы (федосеевцы), среди которых обнаружены случаи разврата и детоубийства: их снова запрещено было выбирать на общественные должности. Наряду с этим в 1822 году государь дозволил поповцам открыто держать беглых попов и содержать часовни. Запрещено было лишь строить новые.

В 1825 году по делам раскольничьим был учрежден секретный Комитет из митрополитов Серафима и Евгения, Аракчеева (управлявшего тогда Министерством внутренних дел) и министра народного просвещения Шишкова. Комитет начал действовать в 1831 году. Аналогичные комитеты были образованы и в губерниях и приступили к работе в 1838 году.

При Николае I Кабинет министров в 1826 году предписал губернаторам не преследовать раскольников за совершение треб по их обрядам, а смотреть только за тем, чтобы они не совращали в раскол. Это распоряжение подтверждалось затем несколько раз с оговоркой, чтобы раскольники не знали о нем.

В 1835 году раскольники были разделены на секты менее и особенно вредные.

Рядом мер старообрядцы вновь были ограничены в правах. Их общества не признавались законными (точнее: признавались незаконными), крещение и браки — тоже.

Им запрещено было строить и починять молитвенные здания. Пропаганда раскола была запрещена безусловно.

В 1853 году был учрежден Особый секретный комитет для заведывания делами о раскольниках. Еще до этого был отменен закон Александра I о беглых попах. Побег православного священника был признан преступлением. Раскольничье монашество не признавалось.

Александр II в 1855 году отменил секретный комитет, но общие распоряжения о раскольниках остались в силе. Правда, их применение осуществлялось значительно мягче.

В 1874 году был издан закон о раскольничьих браках: их браки записывались в особые метрические книги, которые велись полицией и волостными правлениями.

Александр III в 1883 году издал закон, по которому:

1. Паспорта всем раскольникам, за исключением скопцов, выдавать на общем основании.

2. Дозволить раскольникам вести торговлю и заниматься промыслами.

3. С разрешения министра внутренних дел разрешить им занимать общественные должности с небольшими ограничениями.

4. Разрешить творить общественную молитву, исполнять требы, совершать богослужения.

5. Распечатывать молитвенные дома только с разрешения министра внутренних дел и обер-прокурора.

6. Духовным лицам раскольников разрешить совершать требы, но не признавать их в этом звании.

7. Публичное выявление раскола запретить.

Полная свобода вероисповеданий для всех конфессий (за исключением изуверских), в том числе и старообрядцам, дана была имп. Николаем II перед Пасхой в 1905 году.

* * *

В поповщине со временем стало одерживать верх примирительное начало. Образовалась партия, преимущественно из московской интеллигенции, которая, исходя из того, что старообрядцы принимают беглых попов, сделала прямой вывод, что и в господствующей Церкви существуют остатки истинного Православия. Во главе этой партии стоял Иларион Ксенов. Он еще в 1862 году составил “Окружное послание,” в котором доказывал близость поповщины к господствующей Церкви. Послание наделало много шуму и вызвало горячую полемику. Большинство старообрядцев оказалось на стороне Послания. Достаточно сказать, что в конце XIX века из 19 старообрядческих российских епархий только три были его противниками.

Беспоповщина оставалась непримиримой. Основное ее положение — полный разрыв с Православием и прием присоединяющихся к ним не иначе как через перекрещивание.

Примечательна история возникновения у старообрядцев так называемой Австрийской иерархии. После запрещения держать беглых попов, старообрядцы на своем съезде в Москве в 1832 году решили во что бы то ни стало добыть себе особого архиерея и собрали с этой целью огромные средства. После многих странствий ходоки поповцев в 1846 году нашли его: это был лишенный кафедры боснийский митрополит Амвросий, живший в большой нужде в Константинополе. За 500 червонцев годового оклада он согласился перейти к раскольникам. Кафедрой для него был назначен раскольничий монастырь в Белой Кринице (австрийская Буковина).

Его заставили торжественно отречься от “никоновских ересей” и оставили архиереем. Но митрополитствовал он недолго. В 1848 году по представлению русского правительства австрийское правительство выслало его из Белой Криницы и заточило в г. Цилль, где он и умер, присоединившись, впрочем, к Православию. Но раскольничья иерархия была упрочена. Он успел рукоположить двух архиереев — Кирилла и Аркадия Лысого. Кирилл рукоположил потом Онуфрия и Софрония Жирова, а сам был поставлен ими в митрополиты на место Амвросия. Аркадий с Онуфрием рукоположили Алипия и Аркадия Шапошникова.

Все эти архиереи получили себе в турецких и русских владениях епархии и поставили туда многих священников и диаконов.

В России сначала было две епархии: Симбирская и Владимирская или Московская. На первую в 1849 году был поставлен Софроний, на вторую в 1853 году — Алипий Шутов. Затем, в течение 12 лет был открыт десяток русских епархий с многочисленными паствами. Учреждение австрийской иерархии, как и следовало ожидать, повело к новому расколу среди старообрядцев: на приемлющих и не приемлющих эту иерархию.

* * *

Основной формой примирения старообрядцев с Православной Церковью оставалось единоверие. Оно было введено в 1828 году на Иргизе, в 1849 году — в Керженце, в 1847 — в Стародубье.

В 1851 году насчитывалось 179 единоверческих церквей (бывали, разумеется, и не искренние присоединения, а в целях избежать существовавших ограничений). Единоверческими стали несколько монастырей. Учреждены несколько новых:

1) Воскресенский мужской в оренбургской епархии (1849), 2) Женский на Всехсвятском кладбище в Москве (1862), 3) Покровский черниговский. Ввиду его особенного значения среди раскольников он был в 1848 году возведен в число штатных обителей первого класса с содержанием из казны.

Освящение Николаевской единоверческой церкви на Преображенском кладбище в Москве состоялось 3 апреля 1854 года. Богослужение совершал митроп. Филарет. Использовались древние священные сосуды, антиминс, освященный патриархом Филаретом. Митрополит был облачен в древний саккос митрополита Макария. Здесь же были открыты и другие единоверческие церкви.

Особенно важным для единоверия событием было учреждение в 1866 году московского Никольского мужского монастыря.

В 1854 году единоверие закрепилось и на Рогожском кладбище. В 1865 году епископ Дмитровский Леонид (Краснопевков), по благословению митроп. Филарета, совершил в Троицкой московской единоверческой церкви присоединение к единоверию членов австрийской (или белокриницкой, как ее еще называют) иерархии — епископа Онуфрия, епископа Пафнутия, иеромонаха Иоасафа и других. Вскоре присоединились еще два епископа и несколько других духовных лиц.

27 октября 1900 года единоверие отмечало столетие своего существования. В торжестве принимали участие высшие иерархи Православной Церкви. В Петербурге богослужение возглавил митроп. Антоний, в Москве — митроп. Владимир. От лица Синода было издано особое послание “чадам православной греко-российской кафолической и апостольской церкви, содержащим глаголемые старые обряды.”

В 1909 году в Успенском соборе в Кашине происходили торжества восстановления празднования преп. Анне Кашинской, отмененное собором 1677/1678 гг. из-за того, что пальцы на ее руке сложены двуперстно. Богослужение совершалось по единоверческому чину, по служебнику XV века.

Вскоре после этого единоверцы возбудили ходатайство о проведении в Москве Всероссийского съезда. Синод разрешил только местный московский съезд. По просьбе участников съезда митроп. Владимир назначил его председателем епископа Серпуховского Анастасия (Грибановского).

В 1912 году Синод, по докладу своего члена архиеп. Волынского Антония (Храповицкого) разрешил созыв первого Всероссийского единоверческого Съезда в Петербурге. Он состоялся под председательством архиеп. Антония. 31 января депутация во главе с владыкой была представлена императору Николаю Александровичу. Владыка поднес государю икону благоверной Анны Кашинской и произнес слово.

Единоверческий священник С. Шлеев поднес Царю и Наследнику Алексею Николаевичу подручники — коврики, которые единоверцы употребляют на молитве при земных поклонах.

На сегодняшний день старообрядцы, в душе вполне возможно и вероятно склонные считать православных еретиками-никонианцами, в реальной жизни довольно миролюбиво относятся к православным верующим (но не к Православной Церкви). Идет некий примитивный диалог, в некоторых случаях старообрядцы принимают помощь от православных, а в Русской Зарубежной Церкви есть даже община старообрядцев, которая воссоединилась с Русской Зарубежной Церковью и в настоящее время возглавляется епископом Даниилом.

Проблема отношения старообрядчества с Московской Патриархией ничем не отличается от проблемы отношения Русской Зарубежной Церкви с той же Патриархией.

И решение ее, видимо, лежит не в двусторонних обвинениях во всех смертных грехах, а в понимании корневой истинности тех и других. До тех пор, пока мы будем выискивать явные или тайные грехи друг друга, дело Божие будет страдать.

Речь не идет о явных еретиках. Старообрядцы — такие же православные, а в некоторых случаях и более строгие к вере и христианским правилам люди. Мы не можем судить их судом XVII века, пока мы не выясним нынешней позиции и их церковного руководства, и рядовых верующих.

Люди, которые шли на костер за убеждение, что они защищают Православие, заслуживают того, чтобы с ними говорили не как с сектантами, а как с верующими, стремящимися сохранить то, что было нам дано и сохранено нашими предками.

Распространение веры

Миссионерство

Со времени петровской реформы отношение государства к религии определялись принципом свободы вероисповедания. В одном из своих указов в 1702 году Петр писал: “Совести человеческой приневоливать не желаем и охотно предоставляем каждому на его ответственность пещися о спасении души своей.”

Этот принцип был положен и в деле христианской миссии среди иноверцев империи.

Сначала Петр хотел вообще отменить принятые до него поощрительные меры при обращении инородцев, но вскоре отказался от этой мысли и восстановил отписку крещенных крепостных от их не крещенных помещиков.

В 1720 году всем новокрещенным дарована была трехлетняя льгота от податей и рекрутства. Петр повелел отбирать у мурз, как скоро они не хотят принимать христианство, их крестьян. Казанскому митрополиту Тихону (Воинову) (1699-1724) даны были пособия на устроение церквей для новокрещенных. Владыка Тихон создал в Казани школу с 32 учениками. Когда за недостатком средств школа была закрыта, он продолжал обучение новокрещенных при своем доме на свои средства.

Митрополичий казначей иером. Алексий (Раифский) тоже завел при Свияжском Богородицком монастыре школу. Он был председателем учрежденной в 1731 году для казанской и нижегородской губерний Комиссии новокрещенских дел. Обращено было много язычников, особенно чувашей. Упорнее были магометане. В Нижнем Новгороде ревность о просвещении иноверцев, как уже было упомянуто, проявлял епископ Питирим (1719-1738).

Особенно сильно развилась миссионерская деятельность в Казанском крае при епископе Луке (Конашевиче) (1738-1755). Иногда он насильно помещал иноверческих детей в школы, ломал остатки древних зданий, считавшихся у мусульман священными, чем сильно настроил против себя местное население.

В 1740 году вместо Комиссии новокрещенских дел в свияжском монастыре была учреждена Новокрещенская контора с окладом на миссионерские расходы в 10.000 рублей. Во главе ее поставлен был архимандрит Димитрий (Сеченов). В ней работали два протоиерея и пять переводчиков. Округ ее обнимал Казанскую, Нижегородскую, Воронежскую и Астраханскую губернии.

При Елисавете поощрительные к крещению инородцев меры были усилены денежными и вещевыми подарками, раскладкой следующих с них за льготный срок податей и рекрутства на их не крещенных единоплеменников и прощением совершенных до крещения преступлений. Правительство распорядилось остановить постройку новых мечетей, некоторые существовавшие сломать, крещенных отделить от не крещенных через поселение на другие места. В царствование Елисаветы в Казанской, Нижегородской и Воронежской губерниях крестилось 430.550 лиц.

Менее всего крестились татары, которые вели упорную борьбу за свои мечети. Из язычников мордва крестилась вся, черемис, чуваш и вотяков осталось не крещенными мало. Магометан крестилось только 8.000 человек, но и они были неустойчивы в вере.

При таком массовом крещении трудно было, конечно, охватить новокрещенных должным просвещением. Духовенства, знающего инородческие языки, было мало. Инородческие школы были редки. Решительные действия миссионеров возбудили сильное волнение среди татар и мордвы. В 1745 году за разорение языческого кладбища в с. Сарлеи татары едва не убили нижегородского епископа Димитрия и были усмирены только вооруженной силой.

Екатерина II провозгласила в империи принцип веротерпимости, доведенный до крайности, до безразличного покровительства всем, даже языческим культам. Небезынтересно обоснование такого ее подхода: “Как Всевышний Бог терпит на земле все веры, то и Ее Величество из тех же правил, сходствуя Его святой воле, в сем поступать изволит, желая только, чтобы между ее подданными всегда любовь и согласие царствовали.”

На основании такого взгляда деятельность православных миссий была ослаблена до предела. Поощрительные меры к крещению иноверцев были отменены, кроме трехлетней льготы новокрещенным.

В 1764 году казанская Новокрещенская Контора была закрыта. Забота о быте новокрещенных была передана гражданской власти. Попечение о просвещении легло на местных архипастырей. В епархиях завели должность особых проповедников (в Казанской — 3, в Тобольской — 2, по одному в Нижегородской, Рязанской и Тамбовской). Детей новокрещенных предписано учить в школах. Но подарки новокрещенным были отменены.

В 1775 году правительство еще более смягчило свои указы по отношению к татарам. Иноверным служителям — муллам, ламам — назначалось даже казенное содержание, чего не имело и православное духовенство. Магометане получили полную свободу строить мечети и школы (иногда правительство строило их даже на свои средства), они получили правильную и крепкую организацию. В Уфу (в 1788) и в Крым (в 1794) были назначены муфтии со многими штатными муллами.

В Сибири такая же организация была устроена для ламаистов через подчинение всех лам верховному ламе. В 1775 году для лам были введены особые штаты.

Пользуясь своей неприкосновенностью и усиленное учреждением иерархии, магометанство еще более развило свою пропаганду среди язычников, особенно между киргизами. Правительство само содействовало им, строя у них мечети и школы, а в конце XVIII века даже на свой счет отпечатав множество экземпляров Корана.

После Пугачевского бунта, в котором инородцы принимали активное участие, правительство стало смотреть на их обращение в христианство еще более неблагосклонно. В 1789 году, в связи с новыми волнениями среди башкир, было запрещено посылать к инородцам проповедников без особого сношения о том архиереев с губернаторами.

В 1799 году, в царствование Павла I, была упразднена и должность проповедников.

Несмотря на затруднения, порождаемые духом времени, все-таки православные миссионеры действовали. Архиепископы Казанские старались продолжать миссионерское дело. Владыка Амвросий (Подобедов) (1785-1799) на свои средства выстроил в Казани школы для новокрещенных.

В польских областях

В XVIII веке православные польского государства испытывали настоящие гонения. Законы были суровые.

В 1717 году запрещено было строить православные храмы и починять ветхие. Затем было отнято у православных право участвовать в местных сеймах для избрания депутатов на общий сейм. В 1733 году сейм устранил диссидентов (православных) от всех общественных должностей. Поощрялись фанатические выступления против православных.

“Трудно изобразить все жестокости, какие позволяли себе делать против православия, — пишет архиеп. Филарет. — Не оставалось позорного имени, которым не клеймили бы публично православных. Теперь веру их называли уже не только холопской верой, но верой арианской, собачьей. Украина и Белоруссия назывались “странами неверных”... Православных священников привязывали к столбам, били плетьми, сажали в тюрьмы, морили голодом, травили собаками, рубили им саблями пальцы, ломали руки и ноги....”

В 1736 году папские епископы испросили у короля универсал, по которому не иначе поставлять православных священников, как с соизволения самого короля, а помещики давали одобрение только тем кандидатам, кто соглашался на принятие унии.

На монастыри среди бела дня делали набеги, грабили или жгли их, монахов терзали, часто убивали. Церковные и монастырские имения отнимались разбоем. Деревенских обывателей и мещан мучили бесчеловечными пытками, принуждая к униатству.

Епископ Могилевский Георгий Конисский в своем слове в Виленском монастыре говорил:

“Духовные и сильные мирскою властью гоняли православный народ, как овец, в костел или униатский храм. Во время самого чтения евангелия входил в храм приказчик, бил народ плетью и гнал его, как скот из хлева. Многие претерпели разорение домов, мучительные побои, а другие и самую смерть... Детей били розгами пред глазами матерей, матерей — пред глазами детей. Тут вопли и рыдания, какие слышны были, может быть, только при Ироде... На моих глазах несколько раз секли девицу сперва розгами, потом шиповником, чтобы отреклась от веры нашей, и — не отреклась. Женщину с грудным младенцем полгода держали в тюрьме; младенца она лишилась там же, а муж бит и замучен особо; ей самой жгли пальцы, чтобы отреклась нашей веры и — не отреклась. Другая в местечке Невле закована была в куницу (железный тесный ошейник) и удавлена....”

По трактату вечного мира с Польшей, заключенному еще в 1686 году, Россия получила право ходатайствовать за православных жителей Речи Посполитой. С тех пор православное население ждало помощи только от России.

В 1722 году епископ Могилевский Сильвестр, прибыв в Москву, горько жаловался Петру I на притеснения православных. Петр приказал своему посланнику в Варшаве князю С. Долгорукому послать в Могилев “комиссара” И. Рудаковского исследовать обиды православных.

Канцлеру графу Головкину приказано было дать знать о гонениях в Рим кардиналу Спиноли, для представления об этом папе: “Его величество в своей империи, — говорилось в этом заявлении, — не допускает чинить никакого препятствия в отправлении духовным римского исповедания, паче же им позволяет всякую свободу и костелы. А ежели католики польские и литовские не престанут такое гонение чинить христианам греческого закона, принуждая их с таким непристойным насилием к унии, то его величество принужден будет против своего намерения повелеть, в репрессалию оного, духовным латинского закона в России обретающимся, отправление того закона запретить.”

После кончины Петра I миссия Рудаковского была отменена и его отозвали в Москву, что очень опечалило православных.

Преемником еп. Сильвестра стал архим. Межигородского монастыря Арсений Берло, но он не был признан королем, потому, что не являлся шляхтичем. В 1732 году епископом Белорусским был избран шляхтич Иосиф (Волчанский), игумен киевского Пустынно-Николаевского монастыря.

Польский король Август III, избранный при поддержке России, обязался при коронации в 1734 году сохранить православным все их привилегии. Но при слабом короле обещания оставались на словах.

Епископ Иосиф в 1740 году молил Синод о защите, поскольку “самому собой удержать ежечасно умаляющегося святого православия невозможно.” Тогда же новый московский представитель Глембовский писал во все инстанции об обидах православных, но ответа не получил.

В 1742 году епископ Иосиф был назначен архиепископом Московским. Белорусским епископом стал с 1744 года его брат Иероним (Волчанский).

Императрица Елисавета старалась заступаться за православных. В 1743 году она поручила Глембовскому сделать польскому правительству заявление о гонениях на православных, с угрозой применить силу. В том же году она послала грамоту, требуя “совершенной по трактату сатисфакции православным и возвращения отнятых на унию монастырей и церквей с их имениями.” Король обещал прекратить эти беззакония. Но католические и униатские власти сообщили королю, что жалобы православных неосновательны (известный прием всех лгунов и насильников).

Ни к чему не привела и созданная Комиссия для разбора приносимых православными жалоб.

После кончины Иеронима (1754), папа настаивал не допускать избрания ему преемника. И все-таки в августе 1755 года в Киеве епископом Белорусским был поставлен архим. Георгий Конисский. В 1762 году владыка Георгий присутствовал на коронации Екатерины II и в трогательной речи изобразил тяжелое положение православных в польских областях.

Императрица решительно выступила в защиту православных. В 1764 году, при ее поддержке, на польский престол был избран Станислав Август. Владыка Георгий с ярким красноречием изобразил перед ним всю тягость страданий православного населения и всю несправедливость польского правительства по отношению к ним.

Король был глубоко тронут его речью и сказал: “Все будет подтверждено вам, на что имеете прежние права.” Но сейм, увлеченный фанатизмом краковского бискупа Каетана Солтыка, отверг требования не только русского правительства, но и пяти европейских Дворов, защищавших свои протестантские исповедания.

Это решение произвело всеобщий ропот. Начали создаваться конфедерации дворянской оппозиции. Именно в это время владыка Георгий издал “Древние права и вольности жителей греческого исповедания в Польшей Литве.”

Императрица издала манифест и велела двинуть войска к Польше. Король созвал новый сейм (1766). Протест России и протест пяти европейских Дворов, опять ни к чему не привели: их требования оставлены были без удовлетворения.

Но в результате протеста трех конфедераций многих недовольных польской церковной политикой, в 1767 году был созван новый сейм. Представитель России князь Репнин, опираясь на воинскую силу, распорядился схватить и отправить в Москву основных противников Православия. Сейм смирился. В феврале 1768 года он решил: возвратить православным все их гражданские и церковные права и имущества (римское исповедание продолжало оставаться господствующим в Польше).

Особым договором 1768 года постановлено: “Белорусского епископа навсегда сохранить при восточной вере со всеми монастырями, церквами и их фундациями.”

Средоточием народного движения за отстаивание Православия была Переяславская епархия, которой были подчинены приходы польской Малороссии. Присутствовавший на сейме представитель Переяславской епархии игумен Мелхиседек (Значко-Яворский) вернулся в Малороссию с грамотой короля о прекращении гонений.

Польская шляхта и католическое духовенство не пожелали признать постановления сейма. Раздавались призывы к крестовому походу против православной России. Начались вновь истязания православных. Вспыхнуло восстание гайдамаков, получившее в истории название колиивщины. Как реакция на это восстание — встречное восстание конфедератов. Гибли тысячи людей.

Король обратился к Екатерине II за помощью. Русские войска усмиряли и тех, и других. В 1772 году Польша подверглась первому разделению. К России отошла Белоруссия.

В Малороссии, оставшейся под польским владычеством, положение православных не изменилось. Православные храмы отнимались и передавались униатам. Существует цифра, что в одном 1776 году было отнято 800 церквей.

Для управления православными приходами в польских владениях был назначен новый Переяславский епископ Виктор (Садковский), ревностный защитник Православия.

В Варшаве намечалось создание церковного управления, независимого от Синода, подчиненного Константинопольскому патриарху, но внутренние неурядицы в Польше помешали осуществлению этого проекта. Смута внутри Польши привела ко второму ее разделу ( 1793 г .). К России вернулись: Волынь, Подолия и Минская область. Образовалась самостоятельная Минская епархия. Католикам и униатам предоставлены были свобода совести и прав.

В 1794 году в Польше вспыхнуло восстание под водительством Костюшки. В Варшаве за одну ночь было убито более 2.000 русских. В этом же году Варшава была штурмом взята Суворовым. В 1795 году последовал третий и последний раздел Польши. К России были присоединены Литва и Курляндия. Австрии досталась Галиция.

...Принцип веротерпимости, положенный в основу политики Екатерины II, позволил католической белорусской епархии быть даже в более выгодном положении, чем православная (католический епископ получал средств в десять раз больше православного). В 1790 году в Белоруссии были учреждены еще три католические епархии. Католические монастыри сохранили свои владения и после того, как православные подверглись секуляризации.

Униатская церковь в Белоруссии была устроена в виде Полоцкой архиепископии.

...Поскольку уния все более склонялась к чистому католичеству, то многие униаты готовы были отойти от нее. Нужен был только толчок. В начале марта 1768 года униатские епископы подали королю заявление о возвращении к греко-российской Церкви (после переговоров с императрицей). Епископ Георгий поставил об этом в известность обер-прокурора Мелиссино. Решение задержалось на много лет. Тем не менее, более 130.000 человек возвратилось в Православие, не ожидая формального согласия российского правительства.

В 1794 году по распоряжению Синода минскому архиепископу (православному) были посланы в помощь способные священники и 2.500 антиминсов. К концу царствования Екатерины II число воссоединившихся с Православием униатов достигло 2 миллионов, и 2.300 храмов отошли к Православной Церкви.

При Павле I католичество окрепло не только в польских областях, но и в России. В Петербурге иезуиты владели имениями, получали доходы от местной католической церкви. При таком отношении Павла I к католичеству дело воссоединения униатов приостановилось. Были восстановлены даже давно упраздненные Луцкая и Брестская униатские епархии. Но Павел I не признавал за униатской церковью самостоятельности и подчинил ее одному общему с латинской управлению в католической коллегии, где из униатов не было ни одного члена.

В первые годы царствования Александра I иезуиты, пользуясь либеральной атмосферой и широкой свободой исповеданий, достигли в высших слоях русского общества небывалых успехов. Их школы и миссии охватили всю западную Россию, в южной России — от Киева до Симферополя и от Каменец-Подольска и Одессы до Моздока на Кавказе. Проникли они и в немецкие колонии на Волге, в Астрахань и другие места. Имели они свои опорные пункты и в Сибири.

Граф Кочубей, в бытность его министром внутренних дел (1802), предложил разрешить иезуитам вводить римско-католическое исповедание через миссионеров в магометанские и языческие народы в Астраханской, Оренбургской и Сибирской губерниях.

В апогее была сила ордена Лойолы в Петербурге. В большинстве семейств высшего общества наставниками детей были французские аббаты. Из знаменитых фамилий, перешедших в католичество, можно назвать: принцессу Тарант, С. Свечина, графиню Ростопчину, княгиню Гагарину, сестер Головиных, двоих дочерей графа Ростопчина, графиню Шувалову (урожденная княгиня Щербатова) и других.

Графиня Мария Воронцова говорила своему племяннику Бутурлину, что главной причиной ее перехода в католичество было плохое знание ею русского языка, вследствие чего она не могла объясниться со своим русским духовником. В 1814 году в католичество был вовлечен молодой князь Голицын, племянник обер-прокурора. Юного ренегата поспешили отдать на увещание к владыке Филарету Московскому. Плодом этих увещаний явилось сочинение князя “Разговоры между испытующим и уверенным.”

Только в 1815 году Государь повелел изгнать иезуитов из обеих столиц. Когда же и после этого указа иезуиты продолжали свои интриги и пропаганду (центр — Полоцк), последовал (1820) Высочайший указ совершенно изгнать их из России.