Мень А. История религии. Вестники Царства Божия

Библейские пророки от Амоса до Реставрации (7-4 вв. до н.э.)

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть II. ПЛЕН и РЕСТАВРАЦИЯ

Глава двадцатая
ВОЗВРАЩЕНИЕ. ПЕРВЫЕ ТРУДНОСТИ
Иерусалим, 538-530 гг.

Чем религия выше, тем уверовать в нее труднее.
Т. С. Элиот

По широкой равнине вдоль берегов Евфрата, тем же самым путем, каким
некогда шел Авраам, продвигался теперь на север караван его потомков. Путь
прямо на запад для них был закрыт, ибо там расстилалась мертвая сирийская
степь, пересечь которую было практически невозможно. Путешественникам
предстояло на протяжении сотен верст держаться реки и лишь потом повернуть
на запад, направляясь к Палестине через Пальмиру и Дамаск. Большинство
переселенцев шло пешком; старики же, женщины и дети ехали верхом и на
повозках.
Из кого состоял этот отряд, возглавляемый потомком Давида и
первосвященником? В основном то были бедняки, горячие головы и мечтатели,
преисполненные веры в Царство Божие. С ними шли священники и левиты. Немалую
долю составляли люди, которым нечего было терять на чужбине и которые
надеялись начать новую жизнь в Стране Обетованной.
Библия исчисляет этот караван в 42 000 с лишним человек, но скорее
всего здесь имеется в виду общее число вернувшихся из плена в первые годы.
Кроме партий Шешбацара и Зерубабеля были, вероятно, и другие волны
переселявшихся иудеев (1).
Хотя много евреев осталось в Вавилоне и какая-то часть их жила в
Палестине, но именно караван, ведомый духовенством, сознавал себя истинным
представителем народа Божия, "Остатком" по преимуществу. Свое возвращение
эти люди понимали как Исход всего Израиля из плена.
Шли обычно ночью, чтобы избежать палящего зноя. Когда валились от
Евфрата, путешествие стало изнурительным и трудным. В буквальном смысле
предсказание пророка исполнилось:
вместо расцветающего сада и потоков живой воды перед глазами путников
стояли постоянно лишь выжженные солнцем пространства, однообразие
бесконечной караванной дороги и столбы пыли, поднимаемые копытами мулов,
верблюдов и лошадей. Но на первых порах это вряд ли смущало странников.
Настроение было приподнятым, все прониклись тем духом бодрости и надежды,
когда и голые камни пустыни могут показаться садом. Над колоннами
непрестанно гремела музыка, звучали гимны, псалмы и старинные песни Израиля;
они помогали не замечать усталости и обратить все помыслы к желанной цели:

Когда возвращал Ягве пленников Сиона, мы были как бы во сне,
Уста наши были полны веселия, и язык наш - песен.
Душа избавилась, как птица, из сети ловцов, разорвана сеть, и мы-на
свободе.
Помощь идет нам от имени Ягве, создавшего небо и землю!
(Пс 125, 123)

Многие из идущих никогда не видели Иудеи и, вероятно, представляли ее
себе сказочной страной, "текущей молоком и медом". Они всей душой рвались
туда, надеясь удвоить свои силы одним лишь прикосновением к священной почве.
Если среди спутников Моисея было немало роптавших и озирающихся назад, то во
время этого похода энтузиазм, видимо, побеждал все прочие чувства. С точки
зрения здравого смысла путешествие было риском, уходом навстречу неведомому.
Но какое настоящее дело совершается без такого риска?
И вот Дамаск уже позади, караван шел теперь прямо на юг, продвигаясь по
краю восточной пустыни. В обуревавшем путников нетерпении дорога казалась
особенно долгой. Галилею отряд скорее всего оставил в стороне, чтобы
избежать столкновения с ее жителями, которые неизвестно как могли встретить
новоприбывших. Поэтому Иордан пересекли, вероятно, только у Иерихона.
Когда вступили в Иерусалим, всех охватили противоречивые чувства:
радость возвращения и печаль при виде унылых развалин, отмечавших место
бывшего храма и царского дворца.
Город мечты предстал перед ними в виде голого холма, на котором среди
обломков и щебня рос колючий кустарник.
Все немногочисленные обитатели округи стеклись в Иерусалим: и те, кто
пришел раньше главного каравана, и те, кто чудом избежал угона в плен и
влачил здесь убогое существование. Наступил праздник Кущей, во время
которого по обычаю богомольцы жили в палатках. Это было как нельзя более
кстати, ибо новоприбывшие не имели над головой другого крова: в Иерусалиме
не осталось ни единого целого дома.
После того как на месте древней столицы Иудеи был разбит палаточный
город, "все как один человек" собрались на торжественное богослужение. На
фундаменте прежнего жертвенника Шешбацар уже успел соорудить временный
алтарь. В первый день осеннего месяца тишри при участии сонма духовенства
были совершены все обряды, "как написано в законе Моисея, человека Божия".
Зерубабель торопился приступить к сооружению храма согласно указу Кира.
Но прежде нужно было как-то разместить переселенцев. Наскоро строились дома;
средства, собранные иудейскими богачами в Вавилоне, приходилось тратить на
пропитание народа, ибо поля были заброшены и только после сева можно было
надеяться на первый урожай.
Тем не менее Зерубабель действовал в этих нелегких условиях успешно и
распорядительно. Авторитет его был высок: он был "сыном Давида" и напоминал
народу о былой славе династии. Правда, сейчас он являлся лишь "пеха" -
наместником небольшой области Егуд, подчиненной сатрапу Заречной провинции.
Но всем было известно благосклонное отношение Кира к дружественным монархам
его империи, и не угасала надежда, что Зерубабеля признают царем Иудеи.
Трудности, связанные с реконструкцией храма, вызвали было пререкания и
распри. Стремление как можно скорее приступить к работам подогревалось
всеобщим убеждением, что едва только Дом Божий восстанет из пепла, как все
чудесным образом переменится. Второисайю огорчали неурядицы, порожденные
этой спешной подготовкой к строительству. Он призывал всех к миру и
спокойствию: никакие красивые камни не могут заменить истинного храма Божия,
который должен созидаться в человеческих сердцах.

Так говорит Ягве:
Небо - престол Мой, И земля - подножие Мое;
Какой Дом построите вы Мне? и где место Моего пребывания?
Все это Моя рука сотворила, и всему дала бытие, говорит Ягве.
Но вот что угодно Мне: смиренный и кроткий духом и благоговеющий перед
именем Моим.
(Ис 66, 1-2)

Перед началом работ был объявлен всенародный пост, приносились жертвы и
обеты. Но и тут пророк стоял на страже, внимательно следя за настроениями
верующих. Его начал тревожить призрак ханжества, он боялся, как бы народ не
подменил подлинной веры исполнением ритуальных правил. Он замечал, что
кое-кто уже успел устроиться и благоденствовал за счет собратьев. Могут ли
помочь молитвы и пост, если нарушается главное?

Разве такой пост угоден Мне, когда человек мучит самого себя?
когда гнет он свою голову, как тростник и лежит в рубище и пепле?
Это ли ты называешь постом, днем богоугодным?
Вот пост, который угоден Мне: разрушь оковы неправды, развяжи узы ярма.
Угнетенных освободи и расторгни всякое иго,
Раздели хлеб твой с голодным и бедных странников приюти,
Увидишь нагого одень его и от ближнего твоего не отворачивайся.
(Ис 58, 5-7)

Быть может, проповедник намекал здесь на рабство, ибо с репатриантами
прибыло несколько сот невольников. Но главным образом он хотел утвердить
навсегда то понятие о благочестии, которое издавна отстаивали пророки:
доброе дело в очах Божиих всегда выше обряда и внешняя набожность не дожна
вытеснять исполнение заповедей. Это, разумеется, не означает, что пророк был
против поста и субботы, но он лишь указывал на то, что является первым
долгом и делом веры. Сооружение храма было для него, как и для всего народа,
священным начинанием. Но Второисайя предостерегал от того, чтобы оно не
превращалось в самоцель, ибо первейшим оставалось духовное обновление
Общины.

x x x

Весной следующего 537 года явилась наконец возможность приступить к
строительству. В основу плана положили описание Иезекииля. Пользуясь
разрешением Кира, Зерубабель выписал из Финикии кедровый лес, из казны
начали выплачивать каменотесам жалованье. Левиты были поставлены
надзирателями.
Закладку храма превратили в праздник Священники трубили в трубы, играл
оркестр, левиты пели, и народ подхватывал слова псалма:

Славьте Ягве, ибо Он благ, ибо вовек милость Его!
Так скажут избранники Ягве, которых избавил Он от руки врагов
И собрал от востока и запада, от севера и моря.
Они блуждали в пустыне по пути безлюдному и не встречали населенного
города.
Но воззвали они к Ягве в скорби своей, и Он спас их от бед их,
Вывел их из тьмы смертной, и расторгнул Он узы их.
(Пс 106)

Едва только был заложен фундамент, как над святой горой прокатился
стоустый вопль: большинство кричало от восторга, но были и такие, которые
громко плакали. Им казалось, что никогда уже Дом Божий не будет столь
великолепным, как при Соломоне. Они привыкли к грандиозным капищам Халдеи, а
смутные воспоминания детства превратили в их глазах Сионский храм в здание
фантастической красоты. И вот теперь у них перед глазами были лишь первые
ряды невзрачной каменной кладки, положенной среди строительного мусора. Так,
под горестные вопли и крики радости, был основан Второй Храм.
Между тем жители Самарии проведали о том, что происходит в Иудее. После
того как Иосия в 622 году разрушил Бетэльский алтарь, у них не было храмов.
Сознавая свое религиозное единство с Иерусалимом, они прислали к Зерубабелю
людей, предлагая помощь в благочестивом деле. Хотя предки многих из них были
приведены ассирийцами с востока, но сами они давно смешались с израильтянами
и приняли их религию. Когда храм был разрушен, северяне приходили на
развалины плакать о нем (2).
"Мы, - говорили посланцы, - как и вы, прибегаем к Богу вашему и Ему
приносим жертвы от времен Асардана, царя Ассирийского". Этим они хотели
подчеркнуть, что их приверженность к культу Ягве давняя и насчитывает уже
полтора века.
Знаменательный час! Не начинает ли сбываться пророчество о народах,
которые придут на Сион воздать честь единому Богу?
Но именно в этот исторический момент черная трещина разверзлась между
иудейской Общиной и миром...
Зерубабель и первосвященник встретили самарян с откровенным
недружелюбием и подозрительностью. Они решительно отказались принять их
помощь, ссылаясь при этом на эдикт Кира, который предписывал лишь иудеям
строить Иерусалимский храм.
В чем же крылась причина этого неожиданного отказа? Почему храм
всемирной религии оказался внезапно только национальным святилищем? Почему
были преданы идеалы пророков?
Библия не дает прямого ответа на этот вопрос. Но нетрудно установить
три основные причины отстранения самарян. Во-первых, вожди Общины
сомневались в чистоте веры всех тех, кто избежал плена. Именно в изгнании
учители и пророки добились полного и бескомпромиссного отказа от языческих
элементов старого ягвизма. Во-вторых, здесь, несомненно, сыграла роль
исконная вражда между Севером и Югом. Это соперничество двух ветвей Израиля
еще при Соломоне привело к роковому расколу страны. Теперь же оно вновь
ожило, неся новые беды и новую постыдную отчужденность. И, наконец, третье:
из Книги Царств мы знаем, что восточные колонисты в Самарии наряду с Ягве
чтили и богов своей родины. Сближение с ними, по мнению старейшин, могло
снова поставить иудейство перед лицом внутренней угрозы.
Учитывая все это, следует признать, что Зерубабель имел основания
остерегаться самарян. Иудейская Община была еще чересчур слаба, и вожди ее
были слишком напуганы последствиями прежних отпадений. Теперь они стремились
во что бы то ни стало соблюсти чистоту веры, пусть даже ценой немалых жертв.
Хотя Второисайя ждал миссионерского подвига, который примет на себя
Израиль как Слуга Божий, но сам народ не созрел для него. Еще были живы
представители тех поколений, которые своей неверностью навлекли гнев Божий
на Сион.
Но даже если и согласиться с известной правотой Зерубабеля, трудно не
увидеть в его поступке измену высокому духу профетизма. К тому же
последствия отказа не замедлили сказаться. Оскорбленные самаряне принялись
чинить всевозможные препятствия строителям - подкупали персидских
чиновников, сеяли слухи, запугивали иудеев.
Вне всякого сомнения, Второисайя был удручен исходом переговоров. Всю
жизнь лелеял он мечту о соединении народов под сенью Ягве, а теперь стал
свидетелем того, как с первых же своих шагов руководители Общины не пожелали
открыть двери прозелитам. Разве не говорили пророчества о племенах земли,
которые придут на гору Господню? Разве не требовал Иезекииль равноправия для
иноземцев в лоне Царства Ягве?
Пророк вступил в борьбу с духом исключительности и изоляционизма:

Пусть сын иноплеменника не говорит,
присоединившийся к Ягве не говорит:
Отделил меня Ягве от народа Своего.
(Ис 56, 3)

Бог всем дал место в Своей Церкви, она знает только одну границу -
между истинной верой и идолопоклонством:

Сыновей иноплеменников, присоединившихся к Ягве, чтобы служить Ему,
Любить имя Ягве, быть служителями Его,
Всех, блюдущих субботу непорочно и крепких в Завете Моем,
Приведу Я на гору святую Мою и дам им радость в Моем доме молитвы,
Их всесожжения и жертвы будут угодны на алтаре Моем,
Ибо назовется Дом Мой Домом молитвы для всех народов.
(Ис 56, 6-7)

По-видимому, проповеди пророка не остались бесплодными. Есть
доказательства тому, что конфликт был вскоре улажен. Иудеи установили
контакт с самарянами, и некоторое время их дружба ничем не омрачалась. Через
сто лет после описываемых событий в Иерусалим была привезена Тора (нынешнее
Пятикнижие), и именно список с этой Торы является до наших дней святыней
самарян. Если бы не произошло религиозное примирение между иудеями и их
северными соседями, то почитание Торы у самарян было бы невозможным. Правда,
впоследствии чисто политические причины снова усилили отчуждение и закрепили
раскол, однако в первые десятилетия после возвращения из плена вражда быстро
сошла на нет (3).
Но тут возникли новые препятствия, которые затормозили строительство
храма. В 530 году Кир погиб во время похода в Среднюю Азию. Его сын и
преемник Камбис (529-522) был человеком иного склада, нежели отец. При нем
Персидская империя превратилась в деспотию. Жестокого и вспыльчивого царя
уже не называли "отцом" и "освободителем", как Кира. Если Кир считал
восстановление Иерусалимского храма делом своей чести, то Камбис мало
интересовался Иудеей. Отпущенные Киром средства подошли к концу, а ждать
помощи от нового царя было бесполезно.
Провинция Егуд не смогла оправиться и все более нищала, побороть
разруху не хватало сил. Хотя богатые иудеи из Вавилона и оказывали Егуду
поддержку, но она была недостаточной, а имущее сословие в Общине мало
заботилось о нуждах земледельцев. Романтические настроения и энтузиазм
сменились унынием и разочарованием. Борьба за хлеб насущный стала главной
заботой дня.

x x x

Вместе со всем народом Второисайя тяжело переживал эту полосу неудач.
Не того он ждал, не о том пророчествовал. Вместо расцвета и благоденствия -
нищета, вместо храма - недостроенный фундамент, вместо великого Богоявления
- духовный упадок. Было отчего опустить руки.
Вероятно, в эти дни пророк сложил скорбную песнь, в которой изливал
жалобы всего Израиля (Ис 63, 7-64, 12).
Как страстно ожидал народ Пришествия Господня и как жестоко ошибся!
Теперь становилось ясным, что и путь в Палестину не был чудом и что вообще
колонисты в "земле отцов" никому не нужны, чужды всем, бедны и заброшены.
Быть может, и весь Исход был лишь огромной ошибкой? Гнетущая проза жизни
развеяла все воздушные замки.
Пророк спрашивает: почему нет обещанного небесного водительства?

Где Тот, Кто вывел их из моря, Пастырь овец Своих?
Где Тот, Кто вложил в них Дух Свой Святой,
Кто мощной силой вел десницу Моисея,
Кто разделил воды, чтобы имя Его стало вечным,
Кто вел их через бездну, как коней по степи,
и они не претыкались?
(Ис 63, 11-13)

Он был Оплотом и Покровителем древних, почему же нынешнее поколение
забыто Им?

Воззри с небес и посмотри из жилища Славы Твоей, Где ревностная забота
и сила Твоя?
(Ис 63, 15)

Пусть они - только горсточка людей, пусть они - даже не настоящий
Израиль, но они искали помощи только у Бога, так неужели Он отвернется от
них?

Только Ты один - Отец наш, ибо Авраам не знает нас и Израиль не
признает нас.
Ты, Ягве, - Отец наш, от века имя Твое - "Искупитель наш".
Почему, о Ягве, попустил Ты уклониться нам от путей Твоих,
ожесточиться сердцем нашим и не благоговеть перед Тобой"?
(Ис 63, 16-17) И, наконец, вопль, исполненный слез и бесконечной тоски:
О, если бы Ты разверз небеса и сошел!
Перед лицом Твоим сотряслись бы горы!
(Ис 64, 1)

Мы нередко представляем себе древних людьми простодушной, наивной веры.
Но история Израиля говорит совсем о другом. Вера его, его "осанна", не
оставалась всегда безоблачной, а проходила через страшные горнила сомнений.
Впрочем, то были не плоские сомнения ума, которые самим же разумом и
рассеиваются. По Библии, только "безумный" может сказать: "нет Бога". Но
сомнения Израиля были глубже и трагичнее. В новое время их ярче всех сумел
выразить Достоевский. Это - сомнение не в существовании Верховного Начала,
но сомнение в Его благости, в Его промысле. Оно есть недоверие к Богу,
отдаление от Него, богооставленность, утрата чувства Его присутствия.
И чем выше было данное Израилю духовное знание, чем ярче свет
Откровения, тем больше труда и мучительных усилий ждало его впереди. Храм
новозаветной Церкви был построен на основании веры Израиля потому, что этот
фундамент скрепили слезы и борения, сомнения и титанические порывы духа.
Люди Ветхого Завета не были какими-то особенными существами, сделанными
из иного материала, чем прочие. Писание не случайно изображает их во всей их
человеческой немощи и противоречивости. "Библейский человек" как нечто
исключительное - это миф в дурном смысле слова. Древние евреи так же, как и
мы, хотели жить, любили и ненавидели, верили и сомневались. Им так же, как и
нам, были свойственны духовные взлеты и духовное бессилие. Воздвигая свой
храм, они соперничали, ссорились, ревновали, искали выгод, уклонялись от
трудностей. Но именно потому, что они были такими же, как мы, история их
остается столь жизненной и важной для нас. Слабые и земные, они проходили
путь нелегкого восхождения, сбиваясь с пути и падая. Вместе с ними шли и их
пророки, вестники спасения и возрождения, которые также знали мрак уныния и
бездны отчаяния.
Сколько раз Исайя Второй принужден был убеждаться, что надежды его
напрасны! Но он устоял, как и его великий иерусалимский предшественник, как
Аввакум, как Иов. Последние годы его жизни были мрачны. Но видение золотого
Града продолжало гореть перед ним и в конце его земного странствия. Пусть
все вокруг говорило о тщете упований, но он не изменил своему видению. Не
этот нищий город, лежащий в развалинах, но Новый Иерусалим остался нерушимым
оплотом его веры, предметом его любви. Превозмогая душевную боль, он
продолжает воспевать Божий Град, теперь уже столь далекий и недоступный.
Жизнь - это непроглядная ночь, но тем, кто видит маяк Нового Иерусалима, он
не даст сбиться с пути. Восстань, воссияй!

Ибо явился свет твой и Слава Ягве заблистала над тобою;
Ибо вот мгла покроет землю и тьма - страну,
А над тобой воссияет Ягве, и Слава явится над тобою.
И пойдут народы к твоему свету, и цари - к лучам твоего сияния.
(Ис 60, 1-3)

Там не будет нужды в солнце, незакатным светом станет Сам Бог, Который
введет человека в Свой чертог. Он и сейчас обитает в верном сердце (Ис 57,
15), но тогда изменится все: и человек, и само мироздание:

Вот Я творю новое небо и новую землю,
а прежние не будут вспоминаться и на ум не придут.
(Ис 65, 17)

Эти слова ветхозаветного провидца повторит в Апокалипсисе апостол
Иоанн, когда перед его духовным взором раскроется видение Горнего
Иерусалима. В этом - единство устремления, единство чаяний Ветхого и Нового
Заветов, и они останутся вечным источником сил для новых поколений
человечества, указывая им путь, назначение и смысл бытия.

x x x

Здесь мы должны расстаться с Второисайей-этим таинственным безымянным
гигантом Библии. Выше него ветхозаветное сознание уже редко сможет
подняться. Он явился великим предтечей Мессии, уготовлявшим Ему путь.
Казалось бы, вот оно-"исполнение времен"! Не пробил ли час для Воплощения и
Благовестия? Но на самом деле до начала новой эры оставалось еще пять веков.
Пророк намного опередил свое время. Ветхозаветной Церкви предстояло пройти
через столетия радостей и горестей, многому научиться, от многого
отказаться, прежде чем почва для Сеятеля будет готова. Правда, в ней найдут
себе место и плевелы. Рядом с добром будет расти зло; оно вызовет бури и
столкновения, приведет к отвержению Мессии и Голгофе. Но такова, по слову
Евангелия, вся история мира: пшеница и сорняки поднимаются вместе. Только
Конец полностью изгонит тьму...

ПРИМЕЧАНИЯ
Глава двадцатая
ВОЗВРАЩЕНИЕ. ПЕРВЫЕ ТРУДНОСТИ

1. Книга Эзры (Ездры), гл. 2, дает список родов, ушедших с Зерубабелем,
определяя общее число переселенцев в 42 360 человек, не считая 7337 рабов и
200 певцов. Но, как полагают, здесь имеется в виду не один караван, а
несколько: 1) Шешбацара, 2) Зерубабеля, 3) первый Нехемии, 4) Эзры и 5)
второй Нехемии (см.: Н Gаиbert. Lа Renaissance d'Israel, 1967, р. 67)-и,
следовательно, каждый караван состоял из 6-8 тысяч людей. Книги Эзры и
Нехемии составлены были ок. III в., до н.э., но на основании древних
документов (см. приложение 1), поэтому там отсутствует строгий
хронологический порядок событий (хотя сами факты даны достаточно точно). В
связи с этим возникает много неясностей относительно порядка караванов.
Насчет первых двух существуют три гипотезы:
1) Шешбацар и Зерубабель-одно и то же лицо; этот караван покинул Халдею
в 538 г. (см.: Д.Попов. Возвращение иудеев из плена Вавилонского, с. 76
сл.);
2) Шешбацар отбыл в 537 г., а Зерубабель в 520 г. (см.: Н. Gаиbert. Lа
Renaissance d'Israel, р. 73) и, наконец,
3) И Шешбацар и Зерубабель отбыли в 538 году, причем первый несколько
опередил второго (см.: J. Вright. А History of Israel, р. 349). Третьей
гипотезы как наиболее близкой к библейскому повествованию мы и
придерживались, излагая историю реставрации Иудеи.
2. В Книге Эзры (4,1 сл.) самаряне не названы прямо, а сказано лишь о
"врагах Иуды и Вениамина", но из дальнейшего текста явствует, что речь идет
о самарянах. Автор приводит факт их враждебных действий, но они относятся к
эпохе персидского царя Артаксеркса I (465-425). Иосиф Флавий (Арх. XI, 2.1)
не заметил этого анахронизма. Он упорно называет самарян "кутейцами",
намекая на их происхождение из восточной области Куты. Но это явно
полемический прием, связанный с конфликтами, которые разыгрывались между
иудеями и самарянами в его время. Относительно религии самарян см.: В.
Рыбинский. Самаряне. Киев, 1913, с. 162.
3. На примирение с самарянами, кроме существования самарянского
Пятикнижия, указывает наличие тесных родственных связей между ними и иудеями
в эпоху Нехемии, а также то, что пророки Аггей и Захария ни одного слова не
говорят об их противодействии постройке храма. И, наконец, как мы увидим, в
520 г налог для строительства храма взимался и с самарян (Езд 6, 8, 9).