Александр Мень. История религии. Том 2

Магизм и единобожие
В поисках пути, истины и жизни
Религиозный путь человечества до эпохи великих Учителей

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть III. ВОСТОК И ЗАПАД ВО ВТОРОМ ТЫСЯЧЕЛЕТИИ ДО Н.Э.

Глава восьмая
ПАСТУШЕСКИЕ НАРОДЫ. АРЬИ В ИНДИИ
Ок. 2000-1700 гг.

Язычник, с осязаемым жаром
молящийся своему идолу,
воистину молится Богу.
С. Къеркегор

На заре второго тысячелетия до н. э. весь цивилизованный мир пришел в
смятение. Орды пастушеских народов появились на границах государств старой
культуры. Казалось, какие-то загадочные силы вдохнули в миллионы людей
непреодолимую страсть к передвижениям и завоеваниям. Народы и племена, в
течение веков не покидавшие насиженных мест, поднялись и огромными лавинами,
тесня друг друга, потянулись через степи и пустыни, реки и горные хребты.
Почти всюду происходило нечто подобное Великому переселению народов Европы
или наступлению арабов, подвигнутых проповедью Магомета.
Из Аравийских пустынь хлынули кочевники-амориты, наводнившие Двуречье;
в Малой Азии появляются хетты; ахейцы вторгаются с севера на Балканский
полуостров; у порога Индии показываются скотоводческие племена арьев.
Амориты уже не первый раз приходили на берега Евфрата. Они уже много
веков пасли стада в области Аккада; аморитом был, вероятно, Саргон,
создатель первой семитической державы. Теперь, когда земля Сеннаарская вновь
распалась на враждебные Царства, новая волна аморитов переходит ее рубежи.
Воинственные и энергичные пришельцы как бы влили новые силы в угасавшую
цивилизацию. Они не только возродили старые культурные центры Мари и Ур, но
и основали новый мировой центр - Вавилон, по имени которого стали называться
отныне и страна, и население Сеннаара. Завоеватели усвоили письменность,
религию, искусство местного населения. Их архитекторы возводили дворцы,
храмы и зиккураты. Самый грандиозный из них, сооруженный в Вавилоне,
назывался Этеменанки, т. е. "основание неба и земли". Одним из великих
аморитских правителей был Хаммурапи (ок. 1728-1686 гг.), который пошел по
стопам Саргона и создал Вавилонскую империю; она обнимала Шумер, Аккад и
Ассирию. Его войска стали угрозой горцам и жителям побережья, его купцы
прокладывали новые караванные пути. При Хаммурапи был издан свод законов,
который наряду с шумерским кодексом Урнамму является древнейшим из известных
правовых документов214.
В религиозной сфере произошли лишь внешние перемены. Место Энлиля -
старого покровителя шумеров - занял Мардук - бог Вавилона, объявленный царем
богов. Но в сущности вавилонская религия, как мы увидим ниже, осталась
вполне тождественной религии Шумера.
Не все амориты осели и влились в цивилизованные общества. Некоторые из
семитических кланов продолжали вести полуоседлый образ жизни в сирийской
степи, другие, оказавшись в Палестине, угрожали Египту. Близился день, когда
нога завоевателя вступит на землю фараонов.

x x x

Эта эпидемия нашествий не могла пройти бесследно для человечества. Она
глубоко потрясла старые цивилизации и старый строй мышления. Дотоле
замкнутые в узком мире привычных представлений, часто существовавшие в
изоляции, народы внезапно оказались поставленными друг перед другом;
столкнулись разные культуры, разные душевные склады, разные обычаи,
традиции, верования. Чем больше различались встретившиеся народы, тем
сильнее было потрясение от этого столкновения. Если амориты нашли в Двуречье
уже множество соплеменников-семитов и легко приняли местную религию,
смешавшись с коренными жителями, то совершенно иную картину мы находим в
Индии. Здесь завоеватели - арьи - были настолько чужды туземным индийцам,
что первоначально не только не смешивались с ними, но и надолго сохранили за
ними название "дасыо" - враги.
Письменность древних индийцев до сих пор еще не расшифрована, но
раскопки свидетельствуют о том, что цивилизация, возникшая на севере
Индостана, по своим внешним достижениям не уступала цивилизациям Шумера и
Египта того времени. По найденным изображениям мы можем догадаться, что
обитатели Хараппы и Мохенджо-Даро в своей жизни и поступках
руководствовались примерно теми же понятиями и верованиями, которые были
свойственны прочим людям древнего Востока. Зверообразные боги, фигурки
Богини-Матери - все эти предметы, извлеченные археологами из земли,
красноречиво свидетельствуют о характере миросозерцания доарийской Индии.
Очевидно, власть магии и языческих обрядов признавалась здесь не меньше, чем
у Фивах или Уруке. В древнеиндийских городах были созданы специальные
бассейны для ритуальных омовений215.
Совершенно в иной мир попадаем мы, когда обращаемся к пришельцам-арьям.
Они не жили в больших городах, не строили дворцов и храмов, не носили
изысканных одежд. У них не было ни идолов, ни жрецов. Дым костров и лай
собак, походные хижины и мычанье стад - таков был обычный фон их простого,
почти первобытного уклада жизни.
Слово "арья" означает "благородный", хотя возможно, что в глубокой
древности оно имело иной смысл. Так, некоторые производят его от слова "ар"
- пахать. Быть может, на своей первоначальной родине арьи действительно были
земледельцами, но, во всяком случае к 2000 году, перед вторжением в
Индостан, они уже не одно столетие вели привольную жизнь скотоводов216.
Часть их осела в Иране, и именно от них эта страна получила свое имя, а
другие продолжали проводить свои дни под открытым небом, следуя верхом на
лошадях за стадами длиннорогих коров. Корова была для них всем; на их языке
война звучала как "добыча коров", господин - как "владелец коров". Арьи
окружали этих медлительных, спокойных животных с короткими, умными глазами
трогательной любовью, граничившей с благоговением.
Арьи были разноплеменным народом и по внешнему облику меньше всего
походили на мифических "арийцев", которых измыслили в XIX и XX вв. Среди них
было много пришельцев с севера, светловолосых людей высокого роста. Однако
преобладал у них облик, близкий к семитическому. Их родичи, заселявшие
Грецию, Италию, Персию, Индию, отличались ярко выраженными чертами той расы,
которую принято называть индо-средиземно-морской.
Темные волнистые волосы, густые бороды, крупные черты лица с
выдающимися носами - все это были признаки, свойственные как эллинам и
индийцам, так и евреям и ассирийцам217.
Впрочем, по характеру арьи несколько отличались от своих семитических
собратьев, на духовном облике которых всегда лежала печать суровой пустыни -
их родины. Среди безводных Равнин семит чувствовал себя наедине с неведомым
Божеством, o1Цущал себя как жизнь, противопоставленную смерти; человек был в
пустыне разумом, стоящим выше мертвой природы.
Совсем иное мироощущение выработалось у арьев среди Чтущих долин их
благодатной земли. Так, у них необычайно обострилась чуткость к красоте
природы. Бог был у арьев не над миром, как у семитов, а среди мира, внутри
его, как всепроникающая и животворящая сила. Они имели тягу к
мечтательности, сладостным грезам, созерцанию и научились погружаться в
фантастические миры, созданные воображением. Склонные к опьяняющим экстазам,
живо ощущая свое мистическое сопричастие с Мирозданием, потомки арьев
выработали одну из самых интересных философий, какие только знал древний
мир.
В свое время знаменитый филолог и историк Макс Мюллер даже утверждал,
что европейская культура, воздвигнутая на трояком фундаменте: римском,
греческом и еврейском, может немало обогатиться и усовершенствоваться,
почерпнув из дотоле ей неизвестного индийского родника.
Развитие миросозерцания арьев проходило по сложному и запутанному пути,
и в лоне их культуры на протяжении веков шла непрерывная борьба языческого
магизма с единобожием. Подобно многим первобытным народам, предки арьев
первоначально сохраняли древнюю веру в единого Творца Вселенной. Они
называли его Дьяушпитар - Светозарный Отец218.
В ведическую эпоху религия Небесного Отца уже была побеждена
политеизмом, и от нее дошли лишь отзвуки. Вероятно, расцвет ее относится к
тем доисторическим временам, когда предки арьев и родственных им племен
представляли собой нечто "единое. Зевс - патер греков. Юпитер - римлян, Тиу
- германцев - все они, вероятно, не что иное, как трансформированные образы
древнейшего общеарийского Бога Неба. Это была чистая, непосредственная вера,
еще не засоренная плевелами обрядоверия. Молитвы Дьяушпитару возносились
поистине с библейской простотой прямо под открытым небом; жертва Ему была
лишь естественным выражением благоговения; образ Его был долгое время лишен
каких-либо антропоморфических черт, и лишь в эпоху, когда арьи покинули свою
первоначальную родину, по древнеарийской религии был нанесен первый удар.

x x x

Около 2000 г., во время всеобщего передвижения народов, арьи спустились
с Иранского плоскогорья и двинулись на юг в поисках новых земель для своих
стад. Они знали, что за темными хребтами и ослепительными пиками Гималаев
находится чудесная страна, похожая на волшебный сад. Для того чтобы
достигнуть ее границ, нужно было преодолеть трудный путь через ущелья и
горные перевалы. Продвигаясь к заветной цели со своими стадами, повозками и
лошадьми, арьи оказались в сердце высочайших в мире гималайских твердынь, в
царстве вечных снегов, обвалов и туч.
Есть художник, который в XX веке сумел взглянуть на эти горы глазами
древнего духовидца, способного угадывать в природе скрытую мистическую
жизнь. Глядя на полотна Рериха, мы в какой-то степени можем представить
себе, какое впечатление произвел горный мир на арьев, пересекавших его во
время своего переселения в Индию. Эти неподвижные облака в лазури, похожие
на заснеженные вершины, эти воздушные пики, похожие на облака, эта
прозрачная атмосфера, которая чудесно раздвигает горизонт, и, наконец,
чувство оторванности от всего земного создают в горах ощущение, что
находишься где-то у границы в другие, неведомые смертным миры.
Много молитв слышали и поныне слышат Гималаи - удивительные горы,
издревле населенные пустынниками и искателями Бога, и одной из них была
молитва арьев, прозвучавшая четыре тысячи лет тому назад, перед их
вступлением в новую землю.
Нам почти ничего не известно о том, как совершилось это вступление.
Правда, раскопки свидетельствуют, что древнеиндийские города слышали военные
клики и стоны умиравших, но мы не знаем, связано ли это с нашествием арьев.
Одно лишь можно утверждать с достоверностью: арьи укрепились в Кашмире,
потом продвинулись на юг, в Пенджаб, и наконец, после многолетней жестокой
борьбы, стали полновластными хозяевами Северной Индии, поработив коренных
жителей, частично же истребив их или оттеснив на юг.
Но если мы не имеем никаких памятников, если от древних арьев до нас не
дошло ни одного изображения или надписи, то можем ли мы говорить что-либо об
их культуре, миросозерцании, об эволюции их идей, об их духовной жизни
вообще?
К счастью, несмотря на молчание археологии, мы не потеряли следов
культуры арьев. О ней свидетельствует древний сборник гимнов, называемый
Риг-Веда.
Арьи были народом музыкальным и любили пение. В каждом роде или племени
певцы и сказители пользовались большой любовью и популярностью. Эти народные
поэты - риши - слагали религиозные гимны, былины, поучения. Правда, ничего
достоверного мы не знаем об этих мудрецах древности. Представления о них
более поздних поколений были спутанными и неправдоподобными, часто их
смешивали с богами, мифическими героями и духами. Быть может, имена
некоторых риши, дошедшие до нас в Риг-Веде, действительно носили когда-то
исторические лица, но это, пожалуй, самое большое, что можно о них сказать.
Риши были не простыми поэтами. Они сознавали себя пророками и
ясновидцами, сердцам которых открывается высшее знание ("веда" - ведение,
знание). По словам Радхакришнана, риши "видит духовным оком или интуитивным
зрением. У риши глаза не подернуты туманом страстей, и он может видеть
истину, скрытую от чувств. Он только передает истину, которую видел, а не
создал... Душа поэта слышит истину, она открывается ему в том Вдохновенном
состоянии, когда дух возвышается над ограниченным и поверхностным логическим
познанием". Впрочем, можно сомневаться, что все создатели гимнов владели
этим великим Даром прозрения. Очевидно, в их среде было немало
посредственностей и подражателей. Однако некоторые из них действительно
поднимались до таких высот, до которых доходили лишь величайшие религиозные
гении человечества.
Через несколько веков после завоевания арьями Индостана гимны были
записаны и собраны в книгу "Самхиту". К тому времени многие знали их
наизусть, и они уже получили авторитет священного писания.
Гимны Риг-Веды разнородны и даже противоречивы. Неожиданные духовные
взлеты, чарующей красоты образы, пламенные порывы к Богу и правде чередуются
здесь с варварским антропоморфизмом, примитивным чародейством, грубой
чувственностью и ярко выраженным многобожием. Но совершенно непостижимым на
первый взгляд кажется причудливое переплетение единобожия и язычества в
одних и тех же гимнах. В Риг-Веде упоминается более трех тысяч богов, и
многим из них приписываются свойства Верховного Начала. Каждый из богов
поочередно как бы становится Богом.
Это странное смешение двух религиозных восприятии объясняется тем, что
ведические гимны были записаны в эпоху разложения и упадка единобожия. Их
можно сравнить с прекрасным храмом, превращенным рукой осквернителя в жилой
дом. То тут, то там мы наталкиваемся на следы былого великолепия, на изящные
капители, на остатки лепки, на уцелевшие колонны. Все это лишь части храма,
самого его уже нет. Точно так же в Риг-Веде мы обнаруживаем остатки
первоначальной веры в Единого Бога, элементы которой вплетены в здание
политеизма.
Торжеству язычества в арийской религии, очевидно, немало способствовало
переселение в Индостан.

x x x

Когда арьи, миновав пустынные области Гималаев, вступили на индийскую
землю, она сразу же должна была поразить их своими необыкновенными
ландшафтами, своей буйной растительностью, пестротой красок, непривычными
звуками и ароматами. После безмолвия гор эта тропическая страна могла
показаться причудливым вымыслом. Индия и в самом деле отмечена какой-то
особенной печатью. Ее деревья с воздушными корнями и бамбуковые джунгли
могут сравниться только с лесными чащами Африки и Амазонки. Здесь обитают
самые ядовитые змеи, самые красивые птицы, самые величественные из
сухопутных животных-слоны. Индия и прилежащие к ней области-редчайший уголок
земного шара, где сохранились белые носороги, тигры, человекообразные
обезьяны. Отгороженная Гималаями от всего мира, она готовила несравненные
сюрпризы всем осмелившимся пересечь ее горную границу.
Как мы говорили, арийские пришельцы были очень чутки к красотам
природы, и открытие новой страны должно было оказать огромное влияние на их
миросозерцание. Поэтому понятно, почему в ведических гимнах звучит
неподдельное восхищение и восторг перед многоликим мирозданием, и, читая эти
гимны, мы можем легко представить себе всю гамму переживаний, которые
охватили душу пришельцев при вступлении в Кашмир и Пенджаб.
Однако природа на определенном этапе духовной истории человечества
являлась не только источником богопознания, но и источником великих
соблазнов. С ослаблением чувства Бога она все более и более
персонифицировалась, приобретала черты Богини, Божественной Матери всего
сущего. Именно Она, эта Богиня-Мать, была, как мы видели, первым сюжетом для
зарождавшегося изобразительного искусства. Ее изваяния обнаружены и в
древнейших центрах доарийской цивилизации Индии219.
Арьи, так же как и другие народы, стали видеть рядом с Божеством
обожествленную Природу, Вечную Женственность, пассивную мировую
Прародительницу, Мать, кормящую Землю. Они называли ее Адити, т. е.
свободная или безначальная, вечная. Она стала мыслиться как всеобщий корень
бытия, как некая Праматерь и наконец постепенно заслонила образ Дьяушпитара.
"Адити, - говорится в Риг-Веде, - это небо, Адити - это промежуточная
область, Адити - это отец, и мать, и сын, Адити - все боги и пять племен,
Адити - это все, что когда-либо будет рождено"220.
Итак, Божественная Мать рождает мир, рождает человечество, рождает
богов. Культ ее есть путь от единобожия к многобожию. Вместо незримого
Светозарного Отца в Риг-Веде фигурируют уже "сыны вечности", дети Адити,
боги ("адитья") и духи (Дэвы).
Но монотеистический инстинкт еще не утрачен арьями. В колоссальной,
многоликой, текучей массе духовных существ, которые то сливаются воедино, то
дробятся на тысячи прекрасных и уродливых ликов, они продолжают некоторое
время смутно чтить Высшее единое Начало. "Единое называется мудрецами
по-разному"221.
Обоготворив душу Твари, Адити, арьи обоготворяют теперь ее детей,
проявляющих себя во всем многообразии стихийной жизни мира: в белоснежных
облаках, в ослепительном солнце, в тихом плеске священных вод, в
таинственном сумраке джунглей. Но превыше всего чтили они Небо.
Небо! Что может выразительней поведать нам о бесконечности, о величии,
о вечном покое? Что может служить лучшим символом Бога, чем бездонный океан
небосвода? Он - всеобъемлющий, он - манящий, он раскинулся и царит
безмятежно. Его кФасета не похожа на красоту земли. В нем пустота, но в ней
включено все. Небо чисто, в нем нельзя укрыться. Его голубая бездна
безгранична, безмерна, она вызывает невольный трепет благоговения. Ночное
небо завораживает своей таинственностью, своей чреватостью великими ужасами
и немыслимыми исполинскими видениями. Масштабы неба - сверхчеловеческие,
божественные масштабы. Именно там, за этим блистающим небосводом, по
которому проносятся, подобно живым существам, облака, с которого светит
солнце, на котором мерцают мириады звезд, именно за этой грандиозной
космической завесой кажется сокрытым самое великое, самое святое, сокрыта
тайна мира. И арья возносит мольбу этому Богу. Он забывает, что Небо, Варуна
- лишь "адитья", сын молчаливой Бесконечности, он обращается к небесному
Варуне с такими словами, которые его предки возносили Светозарному Отцу
Дьяушпитару222. Могущественный Владыка Всевышний
Зрит издалека на наши деяния,
Словно они совершаются близко. Неудержима творческая мощь Варуны. Он
простирает над миром беспредельный покров небес. Он прокладывает путь
солнцу, направляет течение рек. Он послал прохладные ветры через леса,
Вложил резвость в коня, молоко в коров,
Мудрость в сердца... В небесное царство Варуны устремляется
"нерожденная часть" человека, его душа. Там она будет предаваться вечному
ликованию, прославляя своего Владыку в сладостном блаженстве. В ранних
гимнах проблема смерти не носит трагического характера. Люди еще не утратили
живого чувства бессмертия, не шевелилось сомнение в их сердцах. Они уверены,
знают, что после погребения тела (у арьев еще не появился обычай сжигать
трупы) все угодные Варуне блюстители его закона перейдут в горние сверкающие
миры223.
В гимнах Варуна выступает уже не как "адитья", а как Сам вечный Творец
и Вседержитель. Он управляет космосом согласно непреложному всеобщему
закону, который ведийские риши называют Рита. Этот закон, в чем-то
аналогичный шумерскому Me, - основа естественного порядка вещей. Согласно
ему совершается все в мироздании. "Законом земля стоит твердо, небеса и
солнце держатся, и сыны вечности"224. Даже боги подчинены этой всеобщей
универсальной закономерности. Рита осуществляет во Вселенной принцип
единства: Един Огонь, многоразлично возжигаемый,
Едино Солнце всепроникающее,
Едина Заря всеосвещающая,
И едино то, что стало всем этим225. Но Рита, по представлению риши,
правит не только строем физического космоса, но включает в себя и
универсальную этическую закономерность. Под словом "Рита" риши понимали
вечную объективную реальность нравственного Миропорядка. Вселенский строй,
согласно их учению, сплетается из двух закономерностей: материальной и
духовно-нравственной.
Невозможно не удивляться, когда встречаешь такие глубокие мысли у
народа, сделавшего только первые шаги по пути к цивилизации. Какие только
гипотезы не измышлялись для объяснения этого факта! Скорее всего, однако,
перед нами не мировоззрение, достигнутое в процессе долгих и мучительных
исканий, а чудом сохранившееся наследие далекого первобытного прошлого. В
Риг-Веде большинство самых возвышенных идей восходит к доисторическим
временам, к тем временам, когда в человечестве еще жила первоначальная вера
в Единого. Молясь Варуне, арийский риши эмоционально воспринимал его как
истинного Бога, но рационально он осмысливал Варуну лишь как адитью - сына
Вечности, подчиненного Рите.
А откуда взялся сам закона Рита? Слово "Рита" означает "соответствие".
Соответствие чему? И здесь мыслители Риг-Веды уже колеблются с ответом.
Чья высшая воля создала Закон?
Напрасно всматривается риши в туманную глубину. Его народ и он сам уже
слишком далеко отошли от Источника высшего знания. Светозарный Отец,
Дьяушпитар, стал для них бледной тенью, абстрактным понятием, растворился,
исчез, заслоненный исполинским телом Матери-Природы и полчищами рожденных ею
адитий...
Но хотя Бог все больше и больше ускользает от сознания человека
ведической религии, это не означает угасания в нем живого религиозного
чувства; он начинает переносить на богов свойства Вседержителя. Вступая в
противоречие с самим собой, он объявляет Варуну носителем Риты и создателем
мира.
Египетские жрецы отождествляли богов с Единым. У индийских риши мы
видим нечто сходное с религиозными поисками Месопотамии. Риши, говорит Макс
Мюллер, "обращается к Индре, или Агни, или Варуне как к единственному богу,
на время совершенно забывая о других богах... Именно эту фазу, вполне
развитую в гимнах Вед, я и желал окончательно отметить, дав ей отдельное
название, и назвал ее генотеизмом"226.
Ведические гимны содержат указание на углубившееся сознание греховности
человека, который чувствует, что он сам является причиной удаления от Бога,
что его пороки и поступки воздвигают стену между ним и Богом. Поэтому таким
горячим и искренним чувством проникнуты псалмы Риг-Веды, которые можно
сравнить лишь с лучшими произведениями мировой религиозной поэзии227. Хотя
часто, о Варуна,
Нарушаем мы закон твой. Боже,
Как дети человеческие день за днем,
Не отдавай нас в жертву смерти,
В жертву ударам и дикому гневу...
Когда умилостивим мы Его,
Далеко взирающего подателя благ Варуну,
Он, знающий пути птиц в чистом воздухе
И кораблей в море,
Знающий двенадцать месяцев с их плодами...
Да благословит он ежедневную жизнь нашу
И умножает число дней наших...
Если мы согрешили против человека,
Который любит нас,
Причинили зло другу или товарищу,
Нанесли зло соседу, живущему с нами,
Или даже незнакомому путнику,
О Господи, отпусти нам эти прегрешения. С чувством трогательного
доверия обращается риши к Богу и сокрушенно кается в пристрастии к вину, к
азартным играм, кается в склонности к насилию и распущенности. Он просит
Варуну освободить его от тяжести грехов и простить за слабоволие и
малодушие. В гимнах Варуна нередко называется Другом и звучат горькие
сетования на то, что эта дружба с Небесами нарушается проступками и грехами.
Как много, казалось бы, обещают эти порывы! Радостное предчувствие
охватывает нас. Не здесь ли мы можем начать странствие по той дороге,
которая поведет нас через тернии к звездам? Но торжествовать еще рано. Вот
впереди маячат странные тени. Дорогу преграждают, кивая и гримасничая,
причудливые фигуры духов. Как зачарованный смотрит на них человек... В
глазах у него темнеет. Он не находит в себе энергии, чтобы решительно
оттолкнуть эти влекущие, завораживающие лики: они окружают его... Он в
сетях... Он сбился с пути.

ПРИМЕЧАНИЯ
Глава 8

214. См.: J. Klima. Op. cit., S. 48, 179.

215. Г. Чайльд. Древний Восток в свете новых раскопок. M., 1956, с.
266; Э. Маккей. Древнейшая культура долины Инда. M., 1951, с. 67; Д.
Косамби. Культура и цивилизация древней Индии. M., 1968, с. 71.

216. Первоначальная родина арьев неизвестна. Одни ученые помещают ее в
Азии, в районе Гиндукуша, другие - в Европе, в южнорусских степях. Однако
все эти гипотезы имеют весьма сомнительную обоснованность. Так же неясен
племенной состав этой группы народов. Установлено только, что у арьев ярко
выраженная языковая общность с предками персов, эллинов, хеттов, а также с
рядом североевропейских народов. Эти языки принято называть индоевропейскими
или арийскими.

217. Ариан. Индия, VI.

218. Риг-Веда 1, 54, 3.

219. См.: J.Finegan. Light from the Ancient Past, 1946, p. 19.

220. PB I, 89.

221. PB I, 164, 10, 82 и др.

222. PB I, 25; V, 85, VII, 87 и др.; Атхарва-Веда IV, 16; PB I, 115,
154; II, 26.

223. PB I, 115, 154; II, 26.

224. PB X, 3. См. там же IX, 115; VIII, 6; VII, 47.

225. PB VIII, 58.

226. М. Мюллер. Шесть систем индийской философии, с. 43.

227. PB, кн. VII, приписываемая риши Визишти.