Каретникова М. С. Русское богоискательство

ОГЛАВЛЕНИЕ

Григорий Сковорода и духоборы

Григорий Сковорода (1722 — 1794) — великий украинский философ-гуманист и просветитель, выдающийся поэт XVIII века. Так он характеризуется в академических изданиях его произведений. Но он сам пренебрег высоким положением ученого и философа, которое мог по праву занять, и избрал иной путь: двадцать пять лет своей жизни он провел в странствиях с одной флейточкой и Библией в руках. Биограф пишет о нем: «Страсть его была — жить в крестьянском кругу; любил он переходить из слободы в слободу, из села в село, из хутора в хутор; везде и всеми был встречаем и провожаем с любовью, у всех был он свой. Хозяин дома, когда он входил, прежде всего всматривался, не нужно ли было что-либо поправить, почистить, переменить в его одеянии и обуви: все то немедленно и делалось. Жители тех особенно слобод и хуторов, где он чаще и долее оставался, любили его, как родного. Он отдавал им все, что имел: не золото и серебро, а добрые советы, увещевания, наставления, дружеские попреки за несогласия, неправду, нетрезвость, недобросовестность» (Лубяновский Ф.П. Воспоминания. Т. 1. Киев, 1872. С. 106-107). Он никогда не проявлял желания жить лучше, а воспитывал в себе стремление совершенствоваться, быть неприхотливым в удовлетворении материальных нужд.

Григорий Сковорода был чрезвычайно популярен среди крестьян, которым преимущественно и адресовано его творчество и его слово, очень высоко ценили его и духоборы, особенно поэзию, в которой они находили выражение своих религиозных взглядов:

Не красна долготою,
Но красна добротою,
Как песнь, так и жизнь.

Что семь я, наконец?
Я храмом Божьим сльггь,
И камнем, и жрецом,
И жертвой должен быть.
В нас сердце есть алтарь,
А воля — жертва есть,
Священник в нас — душа,
Чтоб волю в дар принесть.

Именно Григорию Сковороде духоборы доверили составить изложение своего вероисповедания, и, как мы увидим, в их религиозных взглядах было много общих моментов. Григорий Сковорода никогда не принадлежал к самой общине духоборов, не потому, что их взгляды существенно различались, но потому, что он вообще чрезвычайно скептически относился ко всему, похожему на сектантство: «Всякая секта, — говорил он, — пахнет собственностью, а где собственномудрие, тут нет главной цели или главной мудрости... Любовь к ближнему не имеет никакой секты: на ней весь закон и пророки висят. Закон природы, как самонужнейший для блага человеческого, есть всеобщий и напечатлен на сердце каждого, дан всякому существу, даже последней песчинке. Благодарение Всеблаженному Богу, что трудное сделал ненужным, а нужное — нетрудным!»

Видимо, уже при жизни Григория Сковороды у духоборов были тенденции к замыканию в самих себе. А для Григория главным смыслом жизни было благовестие, в котором он видел любовь к ближнему; именно за это крестьяне и любили его, странствующего проповедника с флейтой и Библией.

Общего у Григория Сковороды с духоборами было так много, что, в известном смысле, его можно назвать богословом духоборчества как религиозного движения. Подобно духоборам, он отрицательно относился к существующей официальной церкви с ее иерархией и обрядовостью, с ее властолюбивыми и безнравственными служителями, — эти идеи проходят сквозь все русские протестантские направления. Но главное, что отвращало Григория Сковороду от церкви, — это ее учение о Боге как грозной и карающей силе, противопоставленной народу, как и сама церковь. Общим с духоборами у Григория Сковороды было отношение к Библии: «Библия, — писал он, — есть символичный мир, затем, что в ней собраны небесных, земных и преисподних тварей фигуры, дабы они были монументами, ведущими мысль нашу в понятие вечной натуры, утаенной в тленной так, как рисунок в красках своих». Подобно духоборам, Григорий Сковорода открывал иносказательное, духовное значение реальных событий, описываемых в Ветхом (преимущественно) и Новом Завете. Это делалось в противовес церковному отношению к Писанию как к «букве», форме, ритуально застывшей. Это был интенсивный поиск, стремление достичь Бога и понять Слово Его, потому что была вера: «Библия ничего не говорит, что не касалось бы человека». Это совершенно новый взгляд на боговдохновенность Библии, которая есть Слово Бога, касающееся жизни и духа человека, написанное для человека, простирающееся к нему и возносящее его к Богу.

Стремление видеть духовный смысл в реальных событиях Библии является заметной характеристикой и евангельского богословия. Мы говорим о мире, как о «Египте», из которого Господь вывел нас, о собственной жизни до обращения к Богу мы говорим, как о «странствии в пустыне», относительно истории Давида и Голиафа мы спрашиваем себя: кто или что является нашим Голиафом, иными словами, что или кто устрашает нас, превосходя наши человеческие силы. Это библейское богословие, поддержанное самой Библией, полной символов: медный змей, гора Синай, гора Сион, гора Голгофа, притчи Иисуса и многие из Его чудес, все Откровение...

Духоборы и Григорий Сковорода, сильный и талантливый выразитель их идей, имели свой особенный взгляд на плотского человека и его «второе рождение» — рождение от Духа Божьего. Вот как это выражено у Григория Сковороды: сотворение человека «бывает не тогда, когда содомский человек из плоти и крови и будто из брения и грязи горшок, зиждется, слепливается, образуется, изваяется, стоит, ходит, сидит, машет; очи, уши, ноздри имеет, шевелится и красуется, как обезьяна, болтает и велеречит, как римская Цитерия, чувствует, как кумир, мудрствует, как идол, осязает, как преисподний крот, щупает, как безокий, гордится, как безумный, изменяется, как луна, беспокоится, как сатана, паучится, как паучина, алчен, как пес, жаден, как водная болезнь, лукав, как змий, ласков, как крокодил, постоянен, как море, верный, как ветер, надежный, как лед, рассыпчив, как прах, исчезает, как сон... Сей всяк человек ложный: сень, тьма, пар, тлень, сон.

Когда же бывает прямое сотворение человеку? Тогда, когда второе рождение. Не дивись сей славе и сему слову: "Подобает вам родиться свыше..." ...Духовный же человек есть свободен. В высоту, в глубину, в широту летает беспредельно. Провидит отдаленное, презирает сокровенное, заглядывает в прежде бывшее, проникает в будущее, шествует по лицу океана, входит дверьми запертыми. Очи его голубиные, орлие крылья, оленья проворность, львиная дерзость, горлицына верность, ягненково незлобие, быстрота соколья, журавляя бодрость... Господи! Сей ли есть человек оный, какого Ты помнишь, поставив его над делами Рук Твоих? Люба Тебе память Праведника Сего. Хочешь положить и на наше сердце имя и память Его. Сего ради низвел Ты Его пред очи наши, одетого в болванеющую кожу нашу...»

Здесь показаны Христос как второй Адам и люди, рожденные от Духа Христова, преображающиеся в облик Его, «будто светозарная искра в кремешке».

Украинский благовестник имел свой взгляд и на то, как побуждать волю плотского человека возжелать духовного рождения: он, как и духоборы, почитал лишь живое слово проповеди и поучения, обращенное прямо к слушателю. Он верил, что «семя благой воли мало-помалу, без препятствий возросши» приводит к тому, что человек самовольно и доброхотно делает все то, что свято и угодно пред Богом и человеками.

Григорий Сковорода не пугал Богом, но привлекал сердца людей к Нему, Блаженному, тем, что показывал:

Бог хочет только счастья для человека: «Нет слаще для человека и нет нужнее, как счастье; нет же ничего и легче его... Царствие Божие внутри нас. Счастье в сердце, сердце в любви, любовь же в законе Вечного».

Григорий Сковорода умел убеждать людей: «Все, что бежит от тебя прочь, знай, что оно чуждое, и не почитай за твое, все то странное есть и лишнее. Одно только для тебя нужное, одно же только и благое, и легкое, а прочее все — труд и болезни. Что же есть оное едино? — Бог. Вся тварь есть рухлядь...»

Он побуждал крестьян к размышлению над Словом Божиим: нужно мало читать, но много «жевать», как жвачные животные, которые считаются «чистыми». Следует вникать в таинственный смысл Библии, чтобы извлечь из ее рассказов и притчей полезное и поучительное знание.

Через этого чудного благовестника до крестьян доходил непрерывный зов с неба: «Не мешкай на содомских сих улицах, но проходи, не задумываясь на них. Ведь Библия не к сим улицам, а только через сии улицы ведет тебя в горние страны и чистый край. Библии нет нужды до брюха, до нижнего сего нашего бога; она вся в Вышнем Боге. Библия есть Пасха — проход, переход, исход и вход».' Так писал Сковорода в «Книжечке о чтении Священного Писания».

В своих многочисленных трактатах, диалогах и притчах этот украинский богослов дает как бы духовный комментарий к Библии, который сводится в основном к тому, что в Боге, и только в Нем — источник непрекращающегося счастья человека. Григорий Сковорода бла-говествовал людям Божие благоволение и счастье иметь Бога Царем своего сердца. Он и сам живым примером, своею жизнью являл народу счастливого человека, человека молитвы, веры и светлого разума, а также человека, положившего жизнь на изучение, разумение и проповедь Библии как Слова Божиего. Это отличало его от духоборов, которые, тяготея к замкнутости, пришли опять к обрядам, хотя и видоизмененным. Утрата миссионерского духа непременно ведет к замкнутости и обрядности. Григорий Сковорода не выпускал из рук Библии, не прекращал благовествования и общения с простым народом; он никогда не имел и мысли обогащаться. На своей могиле он просил сделать следующую надпись: «Мир ловил меня, но не поймал». Ему дано было знать о времени собственной кончины. Он сам вырыл себе могилу, одел белую льняную рубаху, лег на лавку, скрестил руки на груди и умер тихо.

Труд его не был тщетен пред Господом. Столько библейских истин посеял Григорий Сковорода в сердцах украинских крестьян и проповедовал им такую любовь к Богу и Божиему Слову, что он очень близок и молоканам, непосредственным предшественникам евангельских христиан-баптистов, т.е. близок и нам. Те места, по которым прошел этот великий Божий человек, станут в свое время очагом евангельского пробуждения.

В светской литературе Григорий Сковорода так часто и привычно рассматривался как философ, гуманист « просветитель, что и в наши дни в протестантской литературе его не видят как нашего брата, евангелиста, миссионера, библейского богослова, чье наследие заслуживает самого сердечного внимания. Ему были открыты многие истины Писания, он видел, что вечное духовное начало обусловливает вечность и неуничтожимость материи, видел, что «одного места граница есть она же и дверь, открывающая поле новых пространностей, и тогда же зачинается цыпленок, когда портится яйцо».

Все его учение проникнуто сознанием того, что христиане живут как бы в двойном измерении, в двух мирах: материальном и духовном, земном и небесном. Он видел, что «в великом и в малом мире вещественный вид дает знать об утаенных под ним формах или вечных образах». Он понимал, что у человека — совершенно особенное положение в сотворенном мире: «познать себя» — это значит познать в себе настоящего, истинного, по Христу, человека и действовать как настоящий, истинный человек.

Его советы очень практичны: он видит, что у каждого человека есть «сродный труд», несущий в себе «увеселение сердечное», которое «тем слаще, чем сроднее», и что «подобное к подобному ведет Сам Бог». Но из этого практического, как бы совершенно «земного», мирского совета Григорий Сковорода делает «небесный» вывод:

Дух духа творит! «Рожденное от Духа есть дух».

Григорий Сковорода видит все человечество как бы в странствии, в пилигримстве, отсюда его удивительное толкование слов Христа: «Где труп, там соберутся орлы». Он видит итог этого странствия, когда «смрадная содомская пища да будет пожрата славою нетленною, силой Воскресения и высокими Вечного мыслями, будто бы свыше налетевшими орлами. Сей горный орел перерождает нас, творя из плоти духов своих... из скотов и зверей — человеками».

Так в вере и труде Григория Сковороды соединяются вера и труд духоборов, молокан и наши с вами! И мы воистину видим, что у Бога не остается бессильным никакое Слово.