Гольбах П. Священная зараза или естественная история суеверия

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА 8.
О РЕЛИГИОЗНЫХ ВОЙНАХ И ПРЕСЛЕДОВАНИЯХ

Суеверия всегда служат только для того, чтобы развращать государей и делать из них подозрительных тиранов и ревностных защитников веры. Слуги суеверия воспитывали рабов для тиранов, это было их единственной задачей, и в благодарность за это тираны отдавали им на заклание всех тех, кто отказывался склонить голову перед суеверием. Почти всюду духовенство вводило свои догматы с помощью светской власти, силой оружия и проводило свои решения с помощью насилия, проскрипций, резни и костров.
Независимо от интересов, связывающих деспота со священником, мы находим в самой религии семена того дикого фанатизма, который так часто является ее детищем. Всякая религия, построенная на боге, столь ревностном к своим правам, что его оскорбляют действия и помыслы людей, на боге мстительном и требующем, чтобы защищали его дело, такая религия неизбежно делает своих последователей несправедливыми, неспокойными, жестокими, злыми из принципа и неумолимыми по своему долгу. Она неизбежно порождает смуты, так как земля заполнена фантазерами, которые никогда не столкуются в своих взглядах на божество. Она должна звать народы на бой, когда этого «требуют интересы неба». Но боги всегда говорят со смертными только через своих посредников, а те вкладывают в уста богов только то, что соответствует их собственным интересам, всегда прямо противоположным интересам общества. Темный народ всегда будет смешивать священника с богом. Жертва своей слепой веры в попов, он будет повиноваться им, не рассуждая, и ринется сломя голову против их врагов, даже не спрашивая о причине спора (да, впрочем, он и не в состоянии был бы понять ее). Он, не колеблясь, будет резать и убивать, пойдет также на смерть за дело, о котором ему ничего неизвестно. Для него достаточно, что в этом деле замешаны интересы его бога; это питает его ярость. Зная, что этот бог всемогущ и что ему все позволено, он и сам даст полную волю своей дикости и лютости, будет считать их вполне законным проявлением ревности к своему богу.
Вот почему религиозные войны — самые жестокие из всех войн. Как только раздастся клич религии, мрачный ужас, смутная тревога овладевают умами, люди в угрюмом молчании слушают священника или озаренного. Из всех человеческих страстей страх — самая заразительная. Страх перед богом, не будучи сосредоточен на чем-либо реальном, все растет и ширится, каждый охвачен этим беспричинным страхом, каждый усугубляет страх соседа и свой собственный, на всех лицах печать тревоги и оцепенения, и в то время, как пророк обращается к разгоряченному воображению толпы, фанатик уже точит свой кинжал или нож.
Если к этому присоединяются еще общественные несчастья и общее недовольство, народ до дна выпивает яд фанатизма. Взвинченные проповедью священника, слушатели немедленно отправляются громить тех, на кого он обрушился в своем гневе. В суеверной стране духовенство всегда может нарушить спокойствие государства и возбудить народные страсти против воображаемых врагов своего бога. Государи, подданные которых несчастны, должны дрожать от страха каждый раз, когда священник всходит на трибуну, чтобы произнести свою пламенную речь. Он может отсюда поколебать их троны и дать народу сигнал к восстанию.
В войнах политического характера интерес и воодушевление бойцов гораздо слабее, чем в религиозных войнах. В последних каждый воин считает себя лично заинтересованным. Он сражается за своего бога, который присутствует на поле битвы. Бог покарает его, если он проявит малодушие и не будет драться с усердием, подобающим по отношению к царю небесному, от которого зависит его вечное блаженство. Под властью этого могучего дурмана отец не узнает своего сына, тот не узнает своего родителя, брат убивает брата, сосед соседа. Каждый воин здесь — личный враг своего противника. Каждый верит, что заслужит отпущение всех своих преступлений и вечные награды по мере проявленной им жестокости. В своем безумии он уверен, что смоет свои грехи своей и чужой кровью. Убийство, предательство, обман, нарушение законов природы становятся в его глазах добродетелью; самые черные деяния кажутся ему дозволенными в отношении жертв небесной мести. Он уже не видит в своих врагах людей, их восстание против неба превратило их в зверей, с которыми можно не церемониться, по отношению к ним дозволительна самая утонченная жестокость.
В каждом человеке, в котором религиозный фанатизм не потушил еще чувства человечности, должно закипеть негодование, сердце его должно разрываться на части при виде того варварства и вероломства, тех изощренных мучений, на которые вдохновила людей религиозная ненависть. Когда дело шло о боге, жестокость людей всегда становилась крайне изобретательной. Религия, похваляющаяся тем, что принесла народам мир, породила в их душах такую лютую жестокость, которая более пристала каннибалам, людоедам, нежели последователям благого и милосердного бога.
Мы знаем, что на алтарях почти всех богов проливалась человеческая кровь. Но она проливалась не только в храмах. Служители бога, именуемого одновременно богом мести и милосердия, в продолжение целых столетий делали вашу землю ареной самых варварских убийств и резни. Их алтарями были обширные государства. Короли и народы брались закалывать за них жертвы. Новая религия, хвалящаяся тем, что является опорой государства (в оригинале: «политики.) и морали, стоила людям больше крови, чем те религии, которые открыто предписывали самые возмутительные жертвоприношения. Вплоть до наших дней жрецы бога, принесшего мир на землю, служители хваленой чистой религии, продолжают, будучи у власти, совершать у некоторых народов всесожжения, человеческие жертвоприношения, нисколько не уступающие в жестокости тем, которые варварские жрецы в Мексике приносили своим отвратительным богам. Знаменитый Торквемада, испанский инквизитор, хвалился, что истребил огнем и мечом более пятидесяти тысяч еретиков; это горячее рвение доставило ему мантию кардинала. Резня в Варфоломеевскую ночь погубила столько же людей в одном Париже. Массовые убийства в Ирландии стоили жизни ста пятидесяти тысячам протестантов (под ними, очевидно, понимаются здесь ирландские католики). В крестовом походе против альбигойцев сжигали целиком население ряди городов. Варварство доходило до того, что сажали «а кол нагих девушек и в таком виде носили их но городу. Нельзя читать без дрожи о тех жестокостях, которые по воле государей и духовенства обрушились на вальденсов, анабаптистов, протестантов во Франции, Савойе, Венгрии. Попы, как это ясно, самые дикие и свирепые люди в мире. С помощью казней они хотят заставить полюбить религию: впрочем их девиз скорее слова тирана: oderint, dum metatarrt (пусть ненавидят, лишь бы боялись).
Там, где попы не имеют возможности выступать самостоятельно, они раздувают пламя религиозных разногласий, втягивают народы в свои споры и заставляют! граждан уничтожать друг друга. У кровожадного бога не могут быть кроткие слуги; у ревнивого бога не может быть мирных и спокойных подданных. Там, где дело касается религии, идут насмарку все узы родства, моральные и политические, их должен рвать человек, верящий, что религия стоит выше отечества, семьи и добродетели. Будучи последовательным, человек суеверный должен иметь перед глазами только небо, он обязан попрать ногами родного отца, родную мать, своих домочадцев, друзей, соотечественников в чаянии награды от бога — эта награда будет дана ему только за жертвы, которые он согласится принести своему богу. Каждый человек, искренне преданный богу, должен ощущать и проявлять сильнейшую ненависть к тому, в ком он видит врага своей религии, предмет гнева божества, препятствие к славе своего небесного монарха; здесь нельзя позволить себе никаких отступлений. Если это в его власти, он должен без всякого колебания приносить в жертву всех, кто противится царству божию на земле (qui s'opposerot aux promesses de son regne), — его бог не должен иметь на земле соперника, он не терпит, чтобы сердце человека делило свою любовь между ним и его созданиями.
Отсюда ясно, что в стране, находящейся во власти суеверия, толкователь воли всевышнего должен быть вершителем судеб государства, неограниченным владыкой жизни государя и подданных. Достаточно ему поднять обвинение в безбожии, чтобы отправить на тот свет неугодного ему государя и каждого простого смертного, противящегося его священным решениям. Будет ли суеверный человек критиковать его приказания? Конечно нет. Ему достаточно знать, что его священник говорит от имени неба; неисповедимые пути неба не подлежат критике. Пусть погибнет государство, но он должен уничтожить всех, на кого укажет ему гневающееся божество. Получив приказание от своего бога, он должен стать глух к голосу природы, недоступен чувству сострадания, безразличен к благу своей родины, быть готовым смутить свой душевный покой, чтобы искупить свои грехи.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что религия так часто вкладывает нож в руки людей и делает их бесчеловечными во имя благочестия. Суеверие всегда брало верх над соображениями государственного блага, морали и разума. Ужасы его заглушали голос природы, разрывали самые священные узы и превращали человека в кровожадного тигра.
Чтобы убедиться в том, что мы отнюдь не преувеличили в нашем изображении пагубные последствия суеверия и вред, который оно принесло народам, заглянем в наше священное писание. Мы видим, что бог сделал евреев своим избранным народом для того, чтоб он был бичом своих соседей, истреблял их, захватал их владения, нарушал их покой. Заглянем также в нашу собственную историю. В продолжение многих веков в Европе потоками лилась кровь почитателей одного и того же бога. Германия и Италия покрылись трупами людей, павших в распрях между папством и империей. Честолюбие пап и религиозное безумие вызвали к жизни чудовищные крестовые походы, вооружили под предлогом освобождения святой земли банды христианских разбойников, а святые подвижники убедили их, что кровью неверных они смоют свои вопиющие злодеяния. Миллионы людей предавались ужаснейшим зверствам, уверенные, что за это им отпустятся их грехи. В результате этого безумия вся Европа обезлюдела по вине своих безрассудных, несправедливых государей-захватчиков, отправлявших своих подданных в Азию, где они находили могилы, вырытые им суеверием. Всюду мы находим кровавые следы религиозных зверств. Франция раздирается ужасными гражданскими войнами. За одну ночь в столице была пролита кровь пятидесяти тысяч жертв. Два короля одни за другим пали от ножа религиозного фанатика. А в нашей стране король, которому религия вбила в голову уверенность в его ложных прерогативах, взошел на эшафот и стал достопамятной жертвой своего упрямства и жалких предрассудков. Под покровом религии тирания угнетала Нидерланды и заставила их восстать против ненавистного тирана. Служа покровом алчности, религия искала жертв в Новом Свете. Народы Америки, Задавленные, истерзанные и порабощенные последователями благого бога, несомненно, долго имели основание сожалеть о жестоких богах своих предков.
Итак, религия искони чуть ли не одна обладает властью убивать королей, возмущать их подданных и вносить раздоры в их среду, разрывать единство общества, давать сигнал войны, связывать или разъединять интересы, повсюду, сеять безумие и ужасы, неизвестные в древности, когда каждый народ мог спокойно следовать культу своих предков. Народы древности, которые нам изображают ослепленными (язычеством), не присваивали себе жуткого права тиранить мысль; они не находили, как мы, на каждом шагу поводов для взаимной ненависти и истребления друг друга. Только народам, объявляющим себя любимцами неба и хранителями его наставлений, суждено было изощрить религию ? проявить изобретательность в средствах терзать умы и вносить смуту и раздор даже в область свободы совести.
Если бы суеверие позволяло слушать голос природы, разума и общественных интересов, если бы религия не вменяла в обязанности попирать все человеческие соображения, народы поняли бы, что основой морали и опорой общества всегда являются справедливость, умеренность, снисходительность и мир. Они поняли бы, что их религиозные представления не могут быть одинаковыми, так как люди видят эти предметы по-разному. Они убедились бы, что религиозные воззрения могут изменяться, но моральные обязанности, покоящиеся на природе человека, должны быть всегда неизменны. Они увидели бы только полоумных и врагов рода человеческого в самозванных посредниках божества, которым законы его служат только для того, чтобы вносить смуту в жизнь народов, разделять и вооружать их друг против друга. Они заставили бы раз на всегда замолчать этих фанатиков, проповедующих раздор, преследования и убийства и под предлогом защиты интересов неба подвергающих опустошению и отчаянию нашу землю. Если бы народы не были оглушены и загипнотизированы чудесами суеверия, они не были бы соучастниками, исполнителями и жертвами бессмысленных планов религиозных и политических тиранов, которые всегда строили здание своего величия на трупах своих рабов и на обломках империй.
Но темный народ, с колыбели воспитываемый в религиозном духе, всегда был восприимчив к религиозному исступлению, которое внушали ему во имя богов. Он с молоком матери всосал непримиримую ненависть ко всем инаковерующим, ко всем тем, кто не поклонялся тому же богу, что и он, и не исполнял тех же обрядов, или же к тем, кто поклонялся тому же богу, но почитал его на свой лад. Так возникла вражда между народами; так граждане одного и того же государства, члены одного и того же общества, одной и той же семьи становились чуждыми друг другу, врагами, с отвращением и ужасом глядели друг на друга. Религия внесла рознь между «ими, навсегда разделила их. В государствах происходило постоянное брожение умов, граждане их всегда готовы были по первому знаку деспота или священника с ненавистью обрушиться друг на друга, мучить и убивать один другого, каждый считал долгом чести губить других или погибнуть за религию, которой он никогда не понимал.
Всякий рассудительный человек не может не ужаснуться при виде того, чего стоили народам различные религиозные воззрения, догматы, символы веры, вздорные, причудливые и смешные обряды, которые навязывало им духовенство. Для суеверного человека все, что так или иначе касается религии, не может быть безразличным, все это для него — предмет величайшей важности, так как затрагивает его вечное спасение. Малейшие нововведения в религиозной доктрине, малейшие изменения в культе и ритуале всегда были для народов неисчерпаемым источником споров, гонений и войн. Карла I привела на эшафот попытка ввести в Шотландии англиканские стихарь и богослужение. В прошлом веке были большие беспорядки в Гамбурге по поводу спора между двумя попами; один из них утверждал, что надо молиться не «отче наш», а «наш отче". Весь город принял участие в этом важном споре. Христиане веками спорили о времени празднования пасхи, о словах, буквах, запятых.
В течение веков вели жестокие споры и войны, чтобы столковаться относительно того, как понимать божественные откровения и высказанную в них волю божества; непогрешимые толкователи этой воли ни когда не могли спеться на этот счет. Попы все время спорили между собой, а их сторонники ненавидели друг друга и воевали друг с другом, не имея точного представления о предмете разногласий. Это не удивительно: века споров не могут привести к какому-либо результату, если речь идет о фантомах, существующих только в воображении, о бреднях и фантазиях, которые не могут быть одинаковыми у всех. Даже вечность не могла бы согласовать системы, основанные только на ложных предположениях и на нелепых баснях обманщиков, имеющих различные интересы, или люден, беснующихся каждый на свой лад.
Только истина может привести людей к согласию во взглядах. Так как опыт и разум раз на всегда были исключены из богословских споров, поле сражения остается за силой, упрямством и насилием, право решения остается только за ними.
Те, кто сильнее, ловче и упорнее других, в конце концов подчиняли более слабых и предписывали всем, каких взглядов они должны держаться. Те, которые имеют на своей стороне светскую власть, присваивают исключительно себе пышные титулы правоверных, истинно верующих, ортодоксов. А чтобы выставить своих противников в плохом свете и сделать их ненавистными, они не скупились для них на клички богохульников, нечестивых, еретиков, неверующих. Люди, к которым прилагали эти клички, изобретенные беснующимися богословами, теряли все права в обществе, оно переставало смотреть на них как на людей. Суеверие разрывало всякую связь между ними и их согражданами. Духовенство неоднократно объявляло, что к восставшим против его предписаний верующие не должны проявлять ни справедливости, ни честности, ни снисходительности и сострадания. Согласно принципу, установившемуся при римской курии, разрешается не соблюдать своих обязательств по отношению к еретикам. Отсюда следует, что протестантская нация никогда не может заключить прочный договор с государем-католиком.