Гольбах П. Священная зараза или естественная история суеверия

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА 2.
О РАЗЛИЧНЫХ РЕЛИГИЯХ; СРЕДИ НИХ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ИСТИННОЙ. — ОБ ОТКРОВЕНИЯХ

Боги, образ которых видоизменялся в зависимости от воображения, должны были следовать фантазии людей, провозгласивших их. Культы богов тоже не могли не следовать этой фантазии. Каждый человек вынужден создавать себе бога на свой лад, в соответствии со своим характером и обстоятельствами своей жизни; нет двух людей с совершенно сходными представлениями о своем боге. Неудивительно поэтому, что люди делают из этих представлений бесконечно разнообразные выводы. Можно утверждать, что на свете нет двух человек, у которых в точности одна и та же религия.
Боги всех наций имеют общие моменты сходства; все религии согласны между собой в ряде пунктов. Но бог и религия одной и той же страны понимаются каждым индивидуумом по-разному. Каждый человек, принимающий их в общих чертах, изменяет их по-своему в деталях и создает себе о них особые представления, свойственные только ему.
Итак, ни одна религия не может подходить для всех людей. Точно так же, как люди отличаются друг от друга по своему темпераменту, своим взглядам и обстоятельствам, физическим и моральным, которые видоизменяют эти взгляды, так они не могут поклоняться одному и тому же богу, не могут сойтись на едином культе этого бога и на едином представлении о последнем. Бог человека трусливого не может быть тем же, что бог человека бесстрашного и храброго. Бог раба деспотизма не может быть тем же, что бог свободного гражданина, сознающего свои права. Бог, почитаемый в странах с благодатным и счастливым климатом, не может быть тем же, что в странах с плохим климатом. Бог сильного и здорового человека не может быть богом человека слабого и немощного.
Разумеется, религия должна следовать существующим представлениям о боге. А так как у людей никогда не будет общего мерила для оценки того, что построено только на фантазии, то мы не можем не заключить, что ни одна религия не может быть истинной: человечество никогда не придет к одинаковым понятиям о чисто-иллюзорных предметах, которые каждый человек вынужден видеть по-своему. Только самая безумная тирания может браться решить, у какого человека, у какой нации фантазия лучше, чем у других, и должна служить законом для других.
Истинная религия должна была бы иметь предметом своего культа истинного бога. Но как выбрать истинного бога среди множества различных богов, которым поклоняются народы? Выбрать ли самого могущественного? Но всем этим богам приписывают одинаковую мощь. Или самого доброго, мудрого, пекущегося о людях? Но народы повсюду изнемогают от угнетающих их несчастий, физических и моральных. Или же выбрать самого разумного бога? Увы, мы повсюду видим только богов, говорящих на языке безумия. Быть может, выбрать бога, религия которого делает людей самыми счастливыми? Но мы видим, что религия повсеместно является первоначальным источником порабощения людей, источником их религиозных и политических предрассудков, их кровавых раздоров, их закоренелой ненависти, их душевных мук и неутешной печали. Или же выбрать бога, мораль которого наиболее чиста и всего более соответствует человеческой природе? Но, куда ни глянешь, природа, разум и мораль повсюду, подчинены прихоти меняющегося бога или людей, выступающих от его имени, причем эти люд» заменяют смехотворными обрядами и даже настоящими преступлениями непреложные законы природы, разум и интересы общества. Или же, наконец, надо выбрать бога, который делает людей лучшими? Но мы повсюду видим, что люди забывают свою религию и своего бога и следуют страстям, связанным с их темпераментом, воспитанием, привычками, предрассудками и взглядами, а также с примером других. Итак, ни одна религия не может служить единой основой человеческих представлений, ни одна не может служить для счастья людей.
Нам скажут: да, все религии мира поклоняются злым богам, но это проистекает из ложных понятий, и недостаток этот можно устранить, предположив единого преблагого бога. Я отвечаю, что такое предположение совершенно невозможно. Раз бог — творец всего существующего, мы должны приписать ему одинаково все добро и зло в этом мире. Если мы упорно будем приписывать ему только добро, то как быть с тем, что в этом мире даже невинность и добродетель оказываются жертвами зла? Нам придется признать, что этот столь благой бог не в силах воспрепятствовать злу или что этот столь совершенный бог соглашается на зло, или что этот столь мудрый бог допускает зло. Все это одинаково противоречит божественному всемогуществу и совершенству. Если господином природы является благой бог, то с этой его благостью на каждом шагу приходят в противоречие те непорядки, физические и моральные, которые мы встречаем в этом мире. Итак, нет никакой возможности проповедовать людям бога, который мог бы постоянно служить им образцом и вызывать их искреннюю любовь.
Нам говорят, что религия есть система обязанностей человека по отношению к своему богу. Эти обязанности должны быть основаны на отношениях между богом и человеком. Но, чтобы открыть эти отношения, мы должны знать природу этого бога, уверенно знать его существенные атрибуты и качества, знать его волю, должным образом убедиться, исходят ли его приказания действительно от него или же они сочинены и извращены теми, кто говорит нам от его имени.
С другой стороны, какие действительные отношения возможны между богом и людьми? Не твердят ли нам, что бог ничем не обязан человеку, что он волен ниспослать на него свою благодать или отказать ему в ней, что он может даже карать человека за то, что он лишен благодати, — которой бог сам не пожелал дать ему! Разве нам не толкуют, что бог может справедливо осудить человека за проступки, воздержаться от которых не в силах человека? Какие же отношения могут быть между человеком и всемогущим деспотом, следующим только своему произволу?
Между тем каждая религия предполагает не только отношения между богом и людьми, но также наличие откровения, явление божества людям, обнародование его законов. Эти откровения сделаны всем народам земного шара. Спрашивается: на каком из этих откровений мы должны остановиться? На том ли, которое дает нам наиболее ясное понятие о божестве? Но все откровения стремятся подавить разум, запрещают критику, преподносят нам тайны, погружают наш ум в глубочайший мрак. Все они являют нам непостижимого бога, непроницаемые тайны, невразумительные пророчества, законы, противоречащие здравому смыслу. Все они в конце концов сводятся к человеческому авторитету. Но для этого мы должны иметь основания доверять тем, кто уверяет, что более нашего знает о возглашаемой ими воле божьей. Однако не требуется большого усилия ума, чтобы понять: ни одно конечное существо не может составить себе представления о бесконечном боге. Следовательно, ни один человек никогда не имел и не будет иметь реального представления о существе, которому он считает себя обязанным поклоняться.
Из всего этого необходимо следует, что на земле не существует истинной религии, что у людей существуют только суеверия, то есть смехотворные, произвольные, бессмысленные правила поведения и воззрения, лишенные всякого основания.
Никакое откровение не может устранить постоянную неуверенность и неведение людей относительно божества. Ни одно откровение не пролило света на это божество; напротив, каждое откровение погружало ум человека в еще больший мрак и сводило на нет своего бога явными противоречиями, провозглашаемыми от его имени.
В самом деле, нам говорят, что откровение является доказательством доброты бога: в своем милосердии он соизволяет явиться избранным им людям и поведать им свою верховную волю и средства заслужить его благоволение. Но именно это и доказывает, что сей бог не добр и не справедлив. Раз все люди имеют потребность знать божество и согласовать свое поведение с его предначертаниями, то добрый бог должен открыться всем людям. Частичное же откровение показывает, что бог милостив только к одному народу и несправедлив и жесток ко всем остальным народам, которых желает оставить в ослеплении. Итак, всякое частичное откровение явно уничтожает представление о благости и справедливости отца людей.
Всякое откровение противно божественной мудрости не в меньшей мере, чем природе человека. Даже если бы оно и могло служить средством для познания божества и его законов, это было бы слишком мимолетное и обманчивое средство. Все, что проходит через руки людей, подвержено искажениям при устной передаче, будь то вследствие неточности языка или вследствие любви к чудесному, наклонности ко лжи и преувеличению, или потому, что люди видят, слышат, разумеют, думают каждый на свой лад, или, наконец, потому, что существует чуть ли не бесконечное разнообразие умов, предрассудков и интересов. Поэтому то или другое откровение может быть устойчивым только при условии изменения человеческой природы. Если же брать человека таким, как он есть, всякое откровение со временем необходимо превратится в басни и сказки, варьируемые различными людьми, которые его провозглашают, толкуют и получают. Как трудно бывает установить повседневные факты даже современникам! Событие, произошедшее в каком-либо квартале города, переходит из уст в уста, при этом искажается и часто обрастает кучей противоречий и лжи, прежде чем дойти до нас. Много ли людей умеют верно передать то, что они видели и слышали? Как же вы хотите, чтобы откровение осталось более или менее устойчивым на протяжении целых веков и у разных наций, пройдя через руки невежественных народов, фанатичных и лживых попов, попав в сферу меняющихся интересов? Итак, если даже откровение действительно имело некогда место, оно неизбежно должно было бы извратиться и исказиться и с течением времени превратиться в сплетение лжи, в котором невозможно отыскать первоначальную истину. Следовательно, оно будет нелепым и смехотворным средством, несовместимым с природой человека и неизменными предначертаниями всемогущего божества.
В самом деле, если бог когда-либо открылся людям, он с этого момента перестал быть неизменным, так как он пожелал тогда того, чего не желал в другое время. Сначала он лишал людей того, что им безусловно необходимо, а потом дал им это. Он либо не мог сразу дать им необходимые знания и просветить их, либо, если мог сделать это, то не хотел этого, а это не вяжется ни с его могуществом, ни с его справедливостью и благостью.
Богословы говорят лам, что ветхозаветное откровение было дано ботом для того, чтобы восстановить среди людей естественную религию, повсюду совершенно вытесненную идолопоклонством. Однако, говорят они, ветхозаветное откровение, хотя и божественное, было несовершенным, и ему на смену пришло христианское откровение, возглашенное Иисусом Христом: он пришел восполнить те пробелы, которые бог допустил или оставил в своем предыдущем откровении. Но, положа руку на сердце, как совместить это с утверждением о бесконечном совершенстве бога? Если бог всемогущ, почему он сразу не сделал грубых и чувственных евреев доступными более совершенному откровению?
К тому же, откровение, меняющееся и подверженное искажениям, не совместимо со свойствами божества. Если бы сам бог постоянно возглашал с облаков свои законы и волю различным народам земли, проходящим у ног его, если бы он даже возглашал их на различных наречиях этих народов, он все же не мог бы привести людей к сколько-нибудь одинаковым верованиям, не изменив природы человека. Сохраняя свою природу, люди по-разному слушали бы его слова, по-разному понимали бы и толковали бы их. Постоянное откровение божье было бы лишь поводом к постоянным спорам между людьми, и, пожалуй, при каждом обороте земного шара, при каждой смене дня и ночи, бог был бы свидетелем того, как люди убивают друг друга, чтобы узнать, как понимать его вчерашние предписания. Отсюда следует, что единовременное откровение является нелепицей, а постоянное откровение было бы несчастьем для человечества, буде последнее сохранило бы свою природу. Всевышнему лучше было бы переделать человека, чтобы внушить ему полезное откровение, а не утруждать себя постоянными и персональными поучениями.
Все откровения на земле состоялись через посредство людей. Во всех странах божество возглашало свою волю устами того или другого из смертных. Спрашивается: зачем надо было передавать через подверженного ошибкам и лживого человека то, что божество могло прямым путем вложить в сердца людей, чтобы просветить свои создания? К чему были все эти мнимые чудеса в подтверждение речей человека, если достаточно было одного акта божественной воли, чтобы изменить природу человека и убедить весь мир в том, что ему следует знать и как ему поступать? Разве бог вездесущий, следовательно присутствующий в душе каждого человека, не мог непосредственно беседовать с людьми? Почему, располагая таким превосходным и верным средством для сообщения своей воли, бог выбирает средство столь плохое, внушающее столь мало доверия, столь подверженное ошибкам? Почему, имея возможность действовать в образе божества, он действует в образе человека? Почему он не предпочитает безошибочные средства сомнительным?
Бог богословов — весьма странное существо. Он облечен всеми божественными, сиречь непостижимыми для человека, качествами; тем не менее он всегда действует в образе человека! Мало того. Послушаем те откровения, которые приписываются ему во всех странах: ведет ли он себя в них, как человек бесконечно мудрый, бесконечно добрый, бесконечно справедливый, бесконечно сильный, бесконечно предвидящий и постоянный? Ничуть не бывало. Он говорит так, чтоб его нельзя было услышать, он делает своими избранниками немногих и осуждает всех прочих. Он поступает подобно безответственному султану.
Впрочем его всемогущество не мешает тому, что все его предначертания терпят крах. Человек способен занести ему оскорбление, нарушить порядок, угодный богу, отказать богу в повиновении, восстать против него. Наконец, несмотря на свою неизменность, этот бог то и дело переделывает свою работу. Человек заставляет его каждый раз принимать другие меры. Род! человеческий, который бог сотворил для славы своей;| не славит его, а лишь раздражает его, а потом умилостивляет, сначала вызывает его гнев постоянным ослушанием, а затем умилостивляет его беспрестанными молитвами и самоунижением. Одним словом, бог оказывается самым непостоянным и несчастным существом, потому что дал своим созданиям роковую свободу идти против его намерений. Всемогущему богу! никак не удается внушить людям желательные ему! взгляды и склонности, ему легче ниспровергнуть стихии, остановить естественный ход вещей, творить чудеса, чем изменить сердце человеческое, а между тем| предполагается, что оно в его власти.
Достойны ли мудрого человека те заповеди, которые содержатся во всех известных откровениях, провозглашенных от имени божества? Они всегда безрассудны, носят ребяческий характер. В них сказывается бог-сумасброд, дорожащий вздорными и нелепыми обрядами. Эти откровения являют нам бога, жадного до даров и жертвоприношений, бога гордого, чувствительного к низкопоклонству, подхалимству и лести своих любимцев, не дающего ничего своим друзьям, если они не вырвут у него толику своими докучливыми молитвами.
Являют ли нам эти откровения бога высоконравственного, могущего служить примером для людей? Они показывают его нам в виде обольстителя, расставляющего сети людям, в виде несправедливого судьи, карающего за проступки, совершенные по его же внушению или попустительству; они показывают нам бога в роли истребителя народов, он карает их за их невольное невежество, за то, что они лишены света разума и сил, которые он сам же не пожелал дать им. Откровения показывают нам бога врагом человеческого разума, самым безрассудным тираном. А между тем по какому-то роковому извращению всех понятий морали люди считают себя обязанными хвалить в боге то, что они осуждают у человека, и порицать у человека то, что почитают в своем боге.
Все религии мира утверждают, что знают бога, уверяют, что их бог — единственно истинный, единственно достойный любви и поклонения. Но как только разум пытается разобраться, на чем основаны исключительные притязания этого бога, он повсюду находит лишь одинаковое безумие. Повсюду он находит самые вопиющие противоречия и несуразности, самое распутное поведение. Он видит, что в каждой стране религия установилась во времена варварства и невежества, что религия потомков есть лишь результат глупости отцов. Он видит, как фанатизм, авторитет и обман с помощью тирании повсюду зажимают рот истине, опыту и здравому смыслу. Итак, если подойти без предрассудков к этим религиям, поглощающим внимание народов и их правителей, мы находим на всех богах печать безумия и мистификации; в приписываемых им догмах мы найдем лишь мрак и тайны, в воздаваемых им культах — лишь безумие и точно такое же безумие в делаемых отсюда выводах. Все это показывает, что религия не только не является средством сделать людей счастливее, а представляет собой отравленный источник, из которого произошли все несчастья человечества.