Парсонс Т. О структуре социального действия

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА I. ВВЕДЕНИЕ

Проблема

«Многие ли нынче читают Спенсера? Нам сейчас труд но понять, насколько большой интерес вызывали идеи Спен сера в его время... Он был личным наперстником странного и непонятного бога, которого он назвал эволюцией. Его бог предал его. Мы пошли дальше Спенсера» 1 . Приговор профессора Бринтона звучит подобно заключению следовате ля: «Смерть наступила либо в результате самоубийства, либо от руки одного или нескольких неизвестных людей». Мы должны согласиться с этим выводом. Спенсер мертв 2 . Но кто его убил и как? Проблема заключается в этом .

* Parsons Т . The Structure of Social Action. A Study of Social Theory with Special Reference to a Group of Recent European Writers by Tallcoto Parsons, Assistant Professor of Sociology Harvard University . Mc.-Graw-Hill. Book Company Inc., New York and London , 1937.

1 Brinton English Political Thought in the Nineteenth Century, London , 1933, pp. 226 — 227. Здесь и далее в настоящем издании библиографические ссыл ки в переводах, за исключением необходимых уточнений, приводятся в той форме, как они даны у Т. Парсонса. — Прим. ред.

2 Конечно, нельзя утверждать, что все его мысли ныне несостоятельны, но мертва его социальная теория как целостная структура.

Очевидно, существуют определенные причины как того, что идеи Спенсера забылись скорее, чем идеи дру гих мыслителей, так и того, почему Спенсер в свое время возбуждал общий интерес. Но не это является предме том настоящего исследования. Цель работы заключается в раскрытии «преступления», жертвой которого пало нечто большее, чем просто судьба и репутация одного мыслителя. По общему направлению своих взглядов Спенсер принадлежал к позднему этапу позитивистско-утилитарной традиции. Эта традиция играла значитель ную роль в интеллектуальной истории народов, говоря щих на английском. Что случилось с нею 3 ? Почему она погибла?

3 См . следующие две главы ( II , III ), где даны аналитическое и историческое объяснения.

Основная идея данного исследования состоит в том, что эта традиция пала жертвой мщения ревнивого бога — эволюции, в данном случае — эволюции научной теории. В настоящей главе не рассматривается, каким образом развивалась эта теория и во что она преврати лась. Об этом речь будет идти позже. Сейчас необходи мо остановиться на предварительной постановке про блемы, а также на методе, при помощи которого данная задача должна быть решена, и на позициях, с которых эту работу следует оценивать.

Богом Спенсера была эволюция, иногда также назы ваемая прогрессом. Спенсер был одним из самых после довательных приверженцев этого божества, но далеко не единственным его почитателем. Вместе со многими дру гими социальными мыслителями он верил, что человек приближается к вершине долгого линейного процесса, непрерывно и неуклонно идущего из глубины веков, от времен возникновения примитивного человека. Более того, Спенсер верил, что к этому наивысшему пункту уже подходит индустриальное общество современной ему Западной Европы. Он и его единомышленники были убеждены в том, что этот процесс будет продолжаться до бесконечности.

Позже многие ученые стали сомневаться в этом. Раз ве не возможно, чтобы будущее заключалось в чем-ни будь другом, чем в «большей и лучшей» индустриализа ции? Напротив, новая концепция, согласно которой человечество приближается к поворотному пункту свое го развития, наиболее ярко выступила во взглядах груп пы социологов, приобретавших, несмотря на свою малочисленность, все большую известность.

Спенсер был крайним индивидуалистом. Но его экстремизм является лишь преувеличенным выражением глубоко укоренившейся веры в то, что, грубо говоря, по крайней мере на высокой стадии развития экономиче ской жизни общества, мы имеем дело с автоматическим, саморегулирующимся механизмом, который действует таким образом, что цель, преследуемая каждым индиви дом в своих частных интересах, в результате оказывается средством для максимального удовлетворения жела ний всех. Необходимо лишь убрать препятствия на пути действия этого механизма, а для этого не требуется других условий, кроме уже содержащихся в концепции ра зумного эгоизма. Эта доктрина также стала предметом критики различных направлений, в том числе и не имею щих отношения к проблеме данного исследования. Важно только, что таким образом пошатнулся еще один догмат веры в области социальных наук.

Наконец, Спенсер верил в то, что религия возникает из донаучных представлений человека относительно эм пирических фактов его собственной природы и среды, т.е. религия является продуктом невежества и заблуждений. Религиозные идеи по мере прогресса знания будут замещены наукой. Религия — только фаза развития обожест вляемой им науки. В самом деле, интерес к религии среди ученых типа Спенсера ограничивался примитивным че ловеком; вопрос сводился к тому, каким образом из примитивной религии развилась наука? В этой области так же наблюдается увеличение скептицизма относительно взглядов Спенсера.

Краткое обозрение лишь нескольких вопросов достаточно ясно показывает, что в эмпирической интер претации некоторых самых важных социальных проблем совершается глубокая революция. Концепции линейной эволюции начали сходить со сцены, и их место стали занимать циклические теории. Различные виды индивиду-

ализма подвергались усиливающемуся обстрелу крити ки. На их месте стали возникать различного рода соци алистические, коллективистические и организмические теории. Снова и снова стали подвергаться атакам роль разума и статус научного познания как элемента дей ствия. Возникло настоящее наводнение антиинтеллек-туалистических теорий человеческой природы и пове дения, выступающих в самых различных вариантах. Такая резкая смена господствующего истолкования человеческого общества в течение жизни одного поколе ния едва ли может быть найдена где-либо в истории, за исключением, может быть, XVI века. В чем же причина этой революции?

Весьма вероятно, что эта смена взглядов в значитель ной мере явилась просто идеологическим отражением определенных социальных изменений. Такое утвержде ние поднимает много проблем, ответ на которые было бы трудно найти в понятиях спенсерианской мысли. Однако обсуждение данных вопросов выходит далеко за рамки настоящего исследования.

Не менее вероятным является утверждение о том, что значительная часть изменений произошла в результате «имманентного» 4 развития основных частей теории эм пирического знания. Именно это является рабочей гипо тезой, лежащей в основании настоящего исследования. В данной работе будет предпринята попытка проследить и оценить значение одной определенной фазы этого раз вития, которая разбирается и анализируется на примере работ группы социологов. Но прежде чем приступить к этому, необходимо сделать несколько методологических замечаний относительно взаимосвязи «теории эмпирического знания», выяснить главные связи их элементов, а также объяснить, в каком смысле и с помощью какого процесса развиваются эти «основные части ». Только пос ле этого станет ясным характер данного исследования и предполагаемые результаты.

4 Здесь этот термин употреблен в том смысле, в котором он используется обычно П.А. Сорокиным.

Теория и эмпирический факт

Основные методологические положения, обсужда емые здесь, будут даны без какой-либо попытки их кри тического обоснования. Однако эти положения лежат в основе всего исследования. Обоснованность методоло гических положений должна быть оценена не с точки зре ния аргументов, выдвигаемых в их защиту в настоящем введении, а с точки зрения того, насколько эти положения будут соответствовать структуре исследования как целого и его результатам.

Чаще имплицитно, чем эксплицитно, существует глу боко укоренившийся взгляд, что сущность прогресса на учного знания состоит в накоплении «фактуальных открытий». Считается, что познание — целиком коли чественное дело. Самое главное — это наблюдать то, что еще не наблюдалось до сих пор. В соответствии с этим взглядом, теория должна состоять из обобщений по знанных фактов в том смысле, что общие выводы долж ны подтверждаться суммой таких фактов. Развитие тео рии заключается в модификации этих общих утверждений с учетом вновь открытых фактов. В основе этой системы взглядов лежит положение о том, что процесс открытия факта, рассматриваемый как независимый от существующей «теории», является результатом некого импульса, наподобие «праздного любопытства » 5 .

Очевидно, что такие термины, как «факт», необходимо точно определить. Это будет сделано позже. Сейчас только что изложенному взгляду можно противопо ставить другой, а именно, что научная "теория" - в самой общей форме определяемая как совокупность логически взаимосвязанных и эмпирически соотнесенных «общих понятий » — является не только зависимой переменной в развитии науки. Само собой разумеется, что истинная теория должна соответствовать фактам, но отсюда не следует ни того, что одни факты, открытые независимо от теории, определяют, чем должна быть теория, ни того,

5 Этот термин употребляется Вебленом.

что теория не должна определять, какие факты будут раскрыты и в каком направлении должен вестись науч ный поиск.

Не только теория является независимой переменной в развитии науки, но и основные ее части в каждой обла сти и в каждый момент представляют собой в большей или меньшей степени интегрированную «систему», т.е. совокупность общих положений (которые могут быть, как мы это увидим позже, различного вида), логически взаимосвязанных друг с другом. Конечно, это не означа ет, что все может быть выведено из чего-то одного, что было бы равнозначно сведению теории к одной предпо сылке. Это означает, однако, что любое существенное изменение любого важного положений системы имеет логические следствия для других ее положений. Говоря иначе, любая теоретическая система должна иметь достаточно строгую логическую структуру.

Очевидно также, что положения системы соотно сятся с содержанием эмпирических фактов; если бы это было не так, то положения теории не могли бы быть на званы научными. Действительно, если интерпретировать термин «факт » надлежащим образом, то можно сказать, что теоретическое положение, если оно вообще имеет место в науке, является либо утверждением о факте, либо утверждением о способе отношения между фак тами. Отсюда следует, что любое важное изменение в нашем знании о фактах в рассматриваемой области должно вести к переформулированию по крайней мере одного из положений теоретической системы и через ло гические следствия этого изменения — большему или меньшему изменению других положений. Иначе говоря, изменяется вся структура теоретической системы. Все это могло бы показаться непротиворечащим очерченной выше методологии эмпиризма.

Но, во-первых, надо отметить, что слово «важный» было подчеркнуто. Что подразумевается в данном 6 контексте под важным изменением в знании факта?

6 Конечно, существует множество других причин, кроме научных, по ко торым человек интересуется фактами.

Новые факты представляются важными не потому, что они выг лядят расплывчато «интересными», удовлетворяют «праздное любопытство » или доказывают милость бога. Научная важность изменения в знании факта состоит именно в последствиях этого изменения для всей теории как системы. Несмотря на то, что открытие может быть истинным и интересным в некоторых отношениях, оно не будет научно важным, если не будет иметь последствий для теоретической системы, с которой имеют дело уче ные данной области. Наоборот, даже самые тривиальные с любой другой точки зрения наблюдения, например обнаружение очень незначительного отклонения звезды от ее расчетного положения может оказаться не просто важным, но и революционным, если логические послед ствия этого открытия оказались далеко идущими для структуры теории. По-видимому, можно смело сказать, что все изменения фактуального знания, которые приве ли к созданию теории относительности, сыгравшей гро мадную роль в прогрессе науки, были совершенно триви альными с любой точки зрения, кроме влияния этих изменений на структуру теоретической системы. Они, например, никоим образом не сказались в инженерной или навигационной практике 7 .

7 Наоборот, многие открытия сугубо практической важности с научной точки зрения совершенно не важны, хотя в популярных сообщениях о ре зультатах научного исследования чаще всего делается упор именно на эти прикладные аспекты науки.

Однако вопрос, касающийся важности фактов, яв ляется лишь частью проблемы. Теоретическая система представляет собой не просто набор фактов, которые на блюдались, и их логически выводимые отношения к дру гим фактам, которые также уже известны. В той мере, в какой такая теория является эмпирически верной, она будет говорить нам о том, какие эмпирические факты могут быть наблюдаемы в данных обстоятельствах. Не обходимость учитывать все относящиеся к делу и доступ ные теоретику известные факты является элементарным правилом научной добросовестности. Процесс верифи кации, без которого немыслима наука, не сводится к простому пересмотру приложимости теории данного уче ного к известным фактам, а затем к ожиданию новых фак тов. Этот процесс состоит в обдуманном и преднамерен ном постижении явлений с ожиданием результатов, полученных сначала в умозрительной теории, и в провер ке того, согласуются или не согласуются вновь откры тые факты с этим ожиданием.

Любое исследование является изучением ситуаций, либо вообще не изучавшихся, либо изучавшихся, но под углом зрения других теоретических проблем. Там где возможно, к исследуемым ситуациям подходят экспериментально. Но это — предмет рассмотрения практической техники исследования, а не логики.

Насколько теоретические ожидания совпадают с найденными фактами, со скидкой на «ошибки наблюде ния» и т.д., настолько теория является «верифицирован ной ». Но значение процесса верификации ни в коем слу чае не ограничивается этим. Если, как это часто бывает, совпадения не происходит, то либо факты оказываются противоречащими теоретическим ожиданиям, либо об наруживаются принципиально новые факты, которым нет места в данной теоретической системе. Любой из этих результатов приводит к необходимости критического пересмотра самой системы. Таким образом, происходит взаимный процесс: в прямом направлении — через ожи дания, выведенные из системы теории, к области факту- ального исследования, ив обратном направлении — от результатов этого исследования к теории.

Наконец, верификация заключается не только в том, что теоретическая система оказывает влияние на ход эм пирического исследования. Верификации подлежат не только те теоретические положения, которые сформу лированы непосредственно для данной области фактического знания. По мере того, как прогрессивно разра батываются все стороны созданной для наблюдения данного факта теоретической системы, оказывается, что такая проработка имеет логические последствия для областей фактуального знания, к которым создатели

теории не имели прямого отношения. Если определен ные вещи в одной области являются истинными, то другие вещи в связанной области тоже должны быть истин ными. Эти выводы также подлежат верификации, которая в данном случае примет форму нахождения того, что является фактами в новой области. Результа ты такого исследования могут снова влиять на саму те оретическую систему.

Итак, вектор интереса в эмпирической области обыч но направляется прежде всего логической структурой теоретической системы. Важность тех или иных проблем, касающихся фактов, заключена в самой структуре теории. Эмпирический интерес к фактам зависит от того, насколько они связаны с разрешением этих проблем. Теория не только формулирует то, что мы знаем 8 , но и го ворит нам о том, что мы хотим знать, т.е. ставит вопросы, на которые необходим ответ. Более того, структура теоретической системы указывает на возможные альтерна тивы в решении данного вопроса. Если наблюдаемые фак ты, точность которых не подлежит сомнению, не укладываются ни в одну из предложенных альтернатив, то сама теория нуждается в перестройке.

8 В каком-то частном аспекте.

В связи с этим важен следующий вопрос. Дело не только в том, что теоретические положения находятся в логической взаимосвязи друг с другом таким образом, что они образуют «системы», но и в том, что самой природе теоретических систем присуще стремление к «логичес кой замкнутости ». Система начинается с группы взаимо связанных положений (аксиом), которые предполагают соотнесение с эмпирическими наблюдениями внутри ло гических рамок теоретических положений. Каждое из этих положений имеет логические импликации. Система становится логически замкнутой, если каждая из логи ческих импликаций, выведенных из любого положения внутри системы, находит выражение в другом положении той же системы. Можно повторить еще раз, что это не означает, что все положения должны быть выводимы из какого-нибудь одного: наоборот, если бы это было так, научная теория оказалась бы тавтологией.

Простейшим примером, иллюстрирующим смысл понятия замкнутой логической системы, является систе ма уравнений. Такая система определена, т.е. замкнута, когда существует столько же независимых уравнений, сколько независимых переменных. Если имеется 4 уравнения и только 3 переменные, и ни одно из уравнений не выводится из других путем алгебраических манипуляций, то ясно, что не хватает одной переменной. Эту мысль можно выразить в терминах логики: утверждения, сформулированные в четырех уравнениях, логически содер жат предположение, которое не сформулировано в определении трех переменных.

Важность всего сказанного очевидна. Если экспли цитные положения системы не составляют логически зам кнутой системы в указанном выше смысле, это означает, что содержащиеся в ней доказательства основываются на одной или нескольких несформулированных предпосыл ках. Одна из основных функций логического анализа те оретических систем заключается в том, чтобы применить этот критерий и, если будут обнаружены пробелы, рас крыть неявные (имплицитные) предпосылки. Но хотя все теории стремятся стать замкнутыми системами в логическом смысле, было бы неверным отождествлять это с «эмпирической» замкнутостью системы. К вопросу об «эмпиризме» нам еще не раз придется вернуться.

Этими рассуждениями подтверждается мысль о том, что любое эмпирически проверяемое знание — даже ос нованное на здравом смысле повседневное знание — под разумевает имплицитно, если не эксплицитно, систематическую теорию в указанном смысле. Важность этого суждения обусловлена тем, что многие лица, пишущие на социальные темы, неистово отрицают подобное положе ние. Они говорят, что их задача констатировать факты, которые «говорят сами за себя ». Но отрицание теорети зирования не означает еще, что в собственных рассуж дениях таких авторов не присутствует имплицитная теория. Это важно подчеркнуть, поскольку «эмпиризм»

в описанном выше смысле оказывается очень распрост раненной методологической позицией в социальных науках 9 .

9 По этому поводу весьма удачно высказался Маршалл: «Самыми безот ветственными и опасными теоретиками оказываются те, которые утверж дают, что они позволяют фактам и цифрам говорить самим за себя» ( Memorials of Alfred Marshall , ed . by A . C . Pigou , London , 1925, p . 108).

Из всего сказанного следует общее определение проблемы развития научного знания. Оно состоит в увеличе нии знания об эмпирических фактах, тесно связанном с из менением теоретической интерпретации этой совокупности фактов, следовательно, с изменением общих формулировок относительно этих фактов и, в неменьшей степени, с изменением структуры самой теоретической системы. Осо бое внимание следует обратить на внутреннюю взаимосвязь общих утверждений об эмпирическом факте с логическими элементами и структурой теоретических систем.

Одной из основных задач настоящего исследования является проверка такого понимания природы науки и ее развития в социальной области. Мы утверждаем, что пе реворот в эмпирическом понимании общества внутренне связан с не менее радикальными изменениями, происшед шими в структуре социологической теории.

Нами выдвигается гипотеза, которая будет прове ряться последовательным изучением, что это развитие в большей степени было результатом взаимодействия но вого понимания фактов и знания, с одной стороны, и из менений в теоретической системе, с другой. Но ни то, ни другое не является «причиной». Оба аспекта находятся в состоянии тесной взаимозависимости.

Проверка указанной гипотезы будет осуществляться в данной работе в монографической форме. В центре вни мания будет находиться процесс развития одной из пос ледовательных теоретических систем, а именно системы, которая названа волюнтаристической теорией действия, а также определение основных понятий этой теории. В историческом аспекте основной интерес представляет процесс перехода от одной фазы развития этой системы к дру гой, явно отличной от предыдущей. Спенсер может счи таться последним, в некоторых аспектах крайним, но тем не менее типичным представителем первой фазы. Исклю чительно в целях удобства эта фаза обозначается как «по зитивистская» система теории действия, а ее вариант, яв ляющийся наиболее интересным с точки зрения настоящей работы, — «утилитаризм». Оба термина в данном иссле довании используются в техническом смысле и будут определены в следующей главе, где очерчивается основ ная логическая структура позитивистской системы.

Поразителен, однако, тот факт, что из совершенно отличной теоретической традиции, называемой «идеа лизмом», путем аналогичных преобразований возникает теория социального действия, во всех существенных чер тах сходная с упомянутой выше волюнтаристической тео рией. Основной случай такого перехода — работы Макса Вебера — мы рассмотрим подробно. Не приходится говорить о том, что эта конвергенция, если она может быть продемонстрирована, является очень сильным аргументом в пользу утверждения о том, что правильное наблюдение и интерпретация фактов составляет, по мень шей мере, один из главных элементов объяснения того, почему данная теоретическая система вообще смогла по явиться.

Как уже было сказано, основное внимание в данной работе будет уделено процессу возникновения особой теоретической системы, названной волюнтаристической теорией действия. Но соображения, изложенные выше, указывают на необходимость рассматривать ее в тесной связи с эмпирическими аспектами работ соответствующих авторов. Поэтому каждый крупный мыслитель, а точнее, его работы, будут рассмотрены нами на фоне всестороннего знакомства с его эмпирическими взглядами, а затем будет сделана попытка подробно показать отношения этих взглядов к рассматриваемой теоретической системе. Каж дый раз будет утверждаться тезис, что адекватное понимание того, как эти эмпирические результаты были до стигнуты, является невозможным без соотнесения их с логической структурой и системой теоретических понятий, используемых данным автором. И в каждом случае,

за исключением Маршалла 10 , будет сделана попытка по казать, что существенное изменение эмпирических взгля дов, по отношению к традиции, к которой принадлежал рассматриваемый автор, не может быть осмысленно без отнесения к соответствующему изменению в структуре его теоретической системы по сравнению с системой, доми нировавшей в данной традиции. Если нам удастся проде монстрировать такие взаимосвязи, это будет сильным под тверждением того, что для получения существенных эмпирических выводов, выходящих за рамки здравого смысла, нельзя обойтись без систематической теории.

10 Это обусловлено тем, что Маршаллу не удалось продумать до конца смысл тех отклонений от предшествующей системы, которые характеризуют его эмпирические и теоретические работы. Пэтому он не смог свести свою кон цепцию в единую логическую структуру и сделать соответствующие ей эмпирические выводы.

Выбор авторов, рассматриваемых здесь, продикто ван несколькими соображениями. В центре данного ис следования стоит задача показать развитие определен ной последовательной теоретической системы, как пример общего процесса «имманентного» развития са мой науки. Сущность этого процесса сводится к логичес ким требованиям теоретических систем, состоящим в тес ной взаимосвязи между наблюдаемыми эмпирическими фактами и общими утверждениями на основе этих фак тов. Следовательно, выбираются авторы, в теориях ко торых молено изолировать эти элементы, насколько это возможно, от других, таких, как общий «климат мнений », не имеющих отношения к целям данной работы.

Первый критерий отбора связан с причастностью авторов к разработке теории действия. Среди удовле творяющих этому требованию мы стремились рассмот реть представителей различных интеллектуальных тра диций, социальных сред и типов личности. Введение Маршалла оправдано тем фактом, что с экономической теорией и с вопросом о ее статусе связаны кардинальные проблемы, имеющие отношение к теории действия вообще, и к позитивистской системе в частности, особенно ее утилитаристскому варианту.

Этот вопрос, как будет показано, является самым важным, единственным связующим звеном между утили тарным позитивизмом и последующей фазой теории дей ствия. Парето интересовался тем же кругом проблем, но в связи с совершенно другими аспектами позитивистской традиции и в совершенно другом климате мнений. Сравнение работ этих двух теоретиков в высшей степени поучительно.

Исходная позиция Дюркгейма была также позити вистской, причем даже более выраженной по сравнению с двумя другими мыслителями. Но этот вариант позити вистской системы был в высшей степени чужд тому ути литарному индивидуализму 11 , в котором поначалу увязал Маршалл, а также Парето, хотя и в меньшей степени. Что касается личностных характеристик, а также социальной среды, то трудно вообразить что-либо более контрасти рующее: пропитанный моралистическим духом буржуа англичанин Маршалл; эльзасский еврей, радикал, анти клерикал, французский профессор Дюркгейм; отрешен ный и утонченный итальянский аристократ Парето, и, наконец, Вебер — сын наиболее культурного верхнего слоя среднего класса Германии, выросший в атмосфере немецкого идеализма и получивший образование в духе исторической школы права и экономики. Как будет по казано ниже, эти интеллектуальные влияния не играли существенной роли при формировании идей первых трех мыслителей. Что же касается Вебера, то он и по характе ру резко отличался от них.

11 Я назвал это «социологическим» позитивизмом. См. гл. IX .

Другим поводом в пользу такого выбора авторов яв ляется тот факт, что, несмотря на принадлежность этих ученых примерно к одному времени, не обнаруживается, за исключением одного случая, их прямого друг на друга влияния. Парето, конечно, испытал влияние Маршалла при создании своей чисто экономической теории, но столь же безусловно отсутствие такого влияния во всех иных отношениях, представляющих интерес для данного исследования. Действительно, в пределах той обширной культурной единицы, каковой являлась Западная Европа конца XIX — начала XX века, едва ли возможно найти других четырех ученых, обнаруживающих столь суще ственную общность идейной позиции и вместе с тем столь мало подверженных при выработке этой общей идейной позиции влиянию иных факторов, нежели имманентное развитие логики теоретической системы в отношении к эмпирическому факту 12 .

Рассмотрим другие соображения. Главная задача состоит в обрисовке основ рассматриваемой теоретиче ской системы. Незначительные ее видоизменения, суще ствующие в работах различных авторов, не являются предметом данного анализа. Небходимо, однако, раз работать логическую структуру данной теории и ее от ветвлений в возможно более ясной форме. Следователь но, приходится ограничиваться интенсивным анализом с соответствующей точки зрения небольшого количества работ наиболее выдающихся авторов. Маршалл, по мне нию многих специалистов в этой области, был самым вы дающимся экономистом своего поколения. Но для дан ного исследования Маршалл представляет меньший интерес, чем трое других. Остальные три мыслителя из вестны как социологи. Нет никакого сомнения относи тельно их выдающейся роли в этой области в эпоху жиз ни их поколения. Список наиболее известных шести социологов предыдущего поколения едва ли может быть признан серьезным 13 . Это не значит, что они являются единственными в этой области, но для целей данной ра боты наиболее удобно ограничиться рассмотрением именно их.

12 Если и существует влияние, которое может быть понято в терминах социологии знания ( Wissenssoziologie ), то практически оно должно быть общим для всей западной цивилизации. Wissenssoziologie — термин, часто употреблявшийся в Германии в последнее время для обозначения дисцип лины, вскрывающей влияние социальных факторов на развитие «идей».
13 Профессор Сорокин, отвечая на вопрос о наиболее выдающихся социологах недавнего прошлого, назвал эти три и только эти три имени.

Для того чтобы избежать какого-либо недопонимания, следует снова повторить, что данная работа мыслится как монографическое исследование специфичной проблемы в истории современной социальной мысли, а именно — воз никновения теоретической системы, которая называется «волюнтаристическая теория действия». Отсюда следует, что имеется масса смежных проблем, которые оставляют ся, и при том сознательно, за пределами книги. Во-первых, данная работа — это не история социологической теории в Европе прошлого поколения. Как проблематика, так и пер соналии, необходимые для такой истории, умышленно не включены в нее. Если можно вообще говорить о результа тах данного исследования, то они представляют собой не больше, чем рассмотрение одного из элементов истории европейской социологической теории определенного пери ода. Следовательно, данная работа является всего лишь монографическим вкладом в эту историю.

Во-вторых, данная работа не является общим истол кованием произведений данных авторов. Цель исследо вания не состоит ни в пересказе как таковом, ни в критической оценке упомянутых работ 14 . В данном иссле довании анализируются аспекты, занимающие значитель ное, иногда центральное место в трудах этих теоретиков, хотя нигде не будет сделано попытки оценить аспекты по отношению к другим частям работы. Это должно быть сделано в других исследованиях. Наконец, в соответствии с указанными целями, автор не пытается обсуждать все стороны творчества этих ученых или всю литературу о них. Практически вся вторичная литература по этим воп росам прочитана, но цитироваться будет только тогда, когда она будет особенно релевантна непосредственному контексту. Отсутствие цитат должно рассматривать ся не как скрытое критическое отношение, а как признак нерелевантности 15 .

14 И то, и другое, хотя занимает значительное по объему место в данной работе, является средством достижения цели, но не самой целью.

15 Там, где существует более чем одна «хорошая » работа, цитироваться будет только «лучшая».

То же относится и к самим текстам, к энциклопедической полноте которых мы не стремимся. Будет цитироваться не любой отрывок, релевантный целям данной работы, а только такой, который в терминах структуры той или иной теории как целого будет достаточен для доказательства рассматриваемого поло жения 16 .

16 Следовательно, любые упущения несущественны до тех пор, пока не будет точно установлено их прямое касательство к тем или иным положени ям теории.

Я позволю себе еще одно замечание, касающееся понимания данной работы. Это исследование задумано как органическое целое, имеющее дело с идеями, логи чески взаимосвязанными и пронизывающими всю рабо ту. Читатель должен помнить об этом при формулирова нии критических замечаний, которые он, возможно, будет склонен делать. В исследованиях подобного типа вполне законно настаивать, чтобы приводимые факты или формулируемые утверждения воспринимались не только в свете их внутреннего характера и значения, но и в связи с тотальной структурой, частью которой они являются.

Остаточные (residual) категории

Следует обсудить еще два или три предварительных вопроса, чтобы развеять те сомнения, которые могут возникнуть у читателя по поводу некоторых вещей. Прежде всего из уже принятых позиций следует определенный вывод относительно характера развития науки. Можно обладать разрозненными неинтегрированными фрагмен тами знаний и восходить к «истине» последующих разрозненных фрагментов, по мере того как они будут по падать в поле зрения. Подобный тип знания не является, однако, научным в принятом здесь смысле.

Знание является научным лишь тогда, когда эти фраг менты интегрируются в ясно очерченные теоретические системы 17 .

17 Многие научно достоверные эмпирические знания не являются с этой точки зрения наукой, поскольку их интеграция происходит вокруг иных центров, нежели систематическая теория. Так, многие практические зна- .. ния и сведения повседневной жизни объединены потребностями и интере сами практики. Факты такого ненаучного знания могут интегрироваться в научных теориях лишь постольку, поскольку они действительно достоверно известны.

Поскольку это происходит, можно сделать следующие два утверждения. Маловероятно, что такая система будет играть важную роль в определении направ ления мысли значительного числа высокоинтеллектуаль ных людей в течение длительного времени, если она не будет включать в себя эмпирические отношения к явле ниям — реальным и, в пределах данной концептуальной схемы, в целом правильно наблюдаемым.

В то же время структура концептуальной схемы не избежно фокусирует интерес на ограниченном количестве таких эмпирических фактов. Они могут быть представлены как вырванное из темноты, ярко осве щенное прожектором пятно. До тех пор, пока луч про жектора не изменит направление, все, что лежит вне этого пятна, остается, по сути дела, «невидимым». Может быть известно значительное количество фак тов вне этого центра, но они не будут научно значимы ми до тех пор, пока не будут поставлены в связь с тео ретической системой.

В качестве канона интерпетации этот факт приоб ретает огромное значение. При изучении эмпирической работы того или иного ученого вопросы будут задавать ся не по поводу того, каких мнений он придерживается об определенном эмпирическом явлении, и даже не о том, какой вклад сделан этим ученым в наше «знание» об этих явлениях. Прежде всего вопрос будет касаться тех теоретических причин, которые заставили его инте ресоваться одними определенными проблемами больше, чем другими, а также того, насколько результаты его ис следования оказались существенными для решения его теоретических проблем. Далее ставится вопрос, какие выводы, полученные в результате этой работы, повлия ли на переформулирование теоретических проблем, а в итоге и на пересмотр всей теоретической системы. Так, Дюркгейм нас интересует не в связи с установленным им фактом, что во французской армии в определенный период процент самоубийств был намного выше, чем среди гражданского населения. Интерес к таким фак там может быть удовлетворен самим произведением Дюркгейма. Для нас интерес заключается в другом, а

именно: почему Дюркгейм вообще изучал самоубийство и каково значение этого и других установленных фак тов для его общей теории?

Стоит сказать несколько слов о том, как вообще про исходит пробуждение научного интереса в области фак та и перестройка теоретических проблем. Любая систе ма, включающая в себя как теоретические положения, так и релевантные эмпирические знания ( insights ), может рас сматриваться как яркое освещенное пятно, окруженное темнотой. Логическим именем для этой темноты будет термин «остаточные категории». Роль последних может быть выведена из внутреннего стремления системы к логической замкнутости. На каком бы уровне теоретичес кая система ни действовала 18 , она должна включать пози тивное определение эмпирически идентифицированных переменных или других общих категорий. То, что они во обще определяются, предполагает их отличие от других, а также и то, что факты, составляющие их эмпирическое содержание, являются тем самым, по крайней мере в оп ределенных аспектах, специфически дифференцирован ными от других.

Если, как это почти всегда случается, не все непо средственно наблюдаемые или ранее наблюдавшиеся факты данной области точно соответствуют позитив но определенным категориям, то им стремятся дать одно или несколько общих наименований. Эти наиме нования относятся к негативно определенным катего риям, т.е. к фактам, известным как существующие, даже более или менее адекватно описанным, но с теорети ческой точки зрения не попадающим в число позитив но определенных категорий системы. Теоретически значимые утверждения, которые делаются относитель но таких фактов, могут быть только негативными утверждениями — «они не есть то-то и то-то» 19 .

18 Некоторые возможные различения будут указаны в конце главы.
19 Возможно, что самым ярким примером важной остаточной категории в теоретической системе будет то, что у Парето называется «нелогическим действием ». Фактически эта категория является ключом к пониманию всей теоретической схемы Парето.

Но от сюда не следует, что из-за своей негативности эти утверждения не являются важными.

Правда, в работах посредственных теоретиков эмпи рические выводы из теории, необходимые в силу суще ствования таких остаточных категорий, часто не отмечаются или настолько неясно формулируются, что становятся фактически бессмысленными. А догматики во обще отрицают существование остаточных категорий или, по крайней мере, их важность для системы. Оба под хода широко поощряются методологией эмпиризма. Но в работах способнейших и наиболее ясно мыслящих со здателей и сторонников теоретической системы эти ос таточные категории присутствуют не только имплицит но, но и эксплицитно, и по поводу их делаются совершенно отчетливые утверждения. В этом смысле лучшим спосо бом найти слабые места для сокрушения теоретической системы является обращение к работам наиболее способ ных ее сторонников. Этим лучше всего объясняется тот факт, что работы многих величайших теоретиков столь «трудны» для понимания. Лишь менее значительные умы могут позволить себе догматизировать исключительную важность и адекватность позитивно определенных ими категорий 20 .

Отсюда следует, что вернейшим симптомом надви гающегося изменения в теоретической системе служит повышение интереса к остаточным категориям 21 .

20 Прекрасные иллюстрации этого имеются в классической экономике. Ри- кардо, без сомнения, самый великий теоретик среди классиков, наиболее ясно видел ограниченность своей теоретической системы. Его оговорки были тут же забыты таким эпигоном, как Маккаллок. Работы Рикардо пол ны таких остаточных категорий, как «привычки и обычаи народа».
21 В той мере, в какой так называемое антиинтеллектуалистическое движе ние может быть как-то определено, оно определяется остаточно, т.е. простым противопоставлением его рационализму. То же самое можно сказать и об «институционализме» в американской экономике.

Действи тельно, один из видов прогресса в теоретической работе состоит именно в вычленении из остаточных категорий позитивно определенных понятий и их верификации в эмпирическом исследовании. Явно недостижимая, но ас- симптотически достигаемая цель развития научной тео рии состоит в элиминации из науки всех остаточных категорий и в замещении их позитивно определенными и эмпирически проверяемыми понятиями. Для каждой кон кретной теоретической системы, безусловно, всегда бу дут существовать остаточные категории, но они будут переводиться в позитивные категории одной или более других систем 22 . При эмпирическом применении этих си стем остаточные элементы окажутся включенными в них как необходимые данные.

22 Этот предмет будет подробно обсуждаться в последней главе ( XIX ).

Процесс выделения позитивных категорий из оста точных является одновременно процессом, посредством которого осуществляется перестройка теоретических систем, в конечном счете, до неузнаваемости. Но здесь нужно сказать следующее: исходные эмпирические представления ( insights ), связанные с позитивными ка тегориями исходной системы, при такой перестройке примут иную форму; но до тех пор, пока они не падут окончательно под объединенными ударами теоретичес кой критики и эмпирической проверки, их нельзя эли минировать. В действительности, к сожалению, их час то элиминируют, оправдывая это рассуждениями о «прогрессе» науки. Но подлинный научный прогресс состоит не в этом, а в том, что теоретические системы изменяются. При этом происходит не простое количе ственное накопление «знаний о фактах», а качественные изменения в структуре теоретических систем. Но поскольку верификация обладает достоверностью и обоснованностью, постольку всякое такое изменение оставляет после себя некий осадок сохраняющего силу эмпирического знания. В частности, может быть изменена форма утверждения, в то время как его сущность останется прежней. В других случаях старые утвержде ния могут принять по отношению к новым форму «част ного случая».

В утилитаристской ветви позитивистского направ ления, в силу структуры ее теоретической системы, интерес был сосредоточен на некотором круге определен ных эмпирических представлении и связанных с ними теоретических проблем. Центральный факт — факт, не подлежащий сомнению, — состоит в том, что в опре деленных аспектах, при определенных условиях и в оп ределенной степени действия человека рациональны. Это значит, что люди адаптируются к условиям, в ко торые они попадают, и приспосабливают средства к своим целям таким образом, чтобы наиболее эффек тивным способом достигнуть своих целей. Отношения этих средств и условий для достижения целей «извест ны», в том смысле, что по самой своей сути они могут быть проверены и доказаны методами эмпирической науки.

Конечно, это утверждение содержит значительное количество терминов, которые были и еще остаются дву смысленными в их общем употреблении. Их определение составляет одну из первоочередных задач данного иссле дования. Предметом первой части анализа является круг эмпирических представлений и теоретических проблем, связанных с ними. В первых двух частях прослеживается их развитие при переходе из одной достаточно опреде ленной теоретической системы в другую. Происходящий при этом процесс, только что очерченный в общем виде, состоит в фокусировании внимания на остаточных категориях, обнаруживаемых в различных вариантах перво начальной системы, и вычленении из них позитивных те оретических понятий.

Вероятно, здесь позволительно снова повторить в несколько иной форме жизненно важный канон понима ния исследования такого рода. Игнорирование многих фактов и теоретических соображений, важных с каких- то других точек зрения, является для данной работы впол не естественным. Только что был предложен специаль ный критерий для определения научной «важности», и сделанные выше замечания должны помочь прояснить сущность этого критерия. Критику, обвиняющему авто ра в пренебрежении важными положениями, придется показать: а) что игнорируемое соображение имеет пря мое отношение к тому ограниченному ряду теоретиче-

ских проблем, который определен рамками данного ис следования, и что правильное их рассмотрение значитель но изменит выводы работы; б) что вся концепция приро ды науки и ее развития, выдвинутая здесь, является настолько ошибочной, что эти критерии важности ока зываются непригодными 23 .

23 В общем, мои усилия направлены на то, чтобы сделать потенциальную критику моей работы настолько ясной, насколько это возможно, ибо мой опыт, в особенности при знакомстве с литературой, посвященной этим авторам, показал чрезвычайные трудности восприятия идеи или идей, кото рые не укладываются в рамки господствующей «системы » или систем даже среди наиболее интеллигентных людей. Эти авторы постоянно подверга лись критике в терминах, абсолютно неприложимых к их работам. Наибо лее яркими примерами здесь служат положение Дюркгейма об «обществе как реальности sui generis », которое до сих пор считается «метафизичес ким постулатом» (вначале оно было подлинной остаточной категорией), и теория Вебера о связи протестантизма и капитализма. Недавние дискус сии по поводу работы Парето, вызванные появлением ее английского перевода, не дают повода для оптимизма в этом вопросе. См. подборку ста тей в « Journal of Social Philosophy », October , 1935, и ср. с трактовкой этого вопроса в главах V — VII .

Теория, методология и философия

Все эти соображения приводят непосредственно к другому кругу проблем. Коротко остановимся на них. Могут спросить, будет ли это исследование только научным, и не погрузится ли оно в опасные воды философии. Конечно, такое рискованное предприятие окажется не обходимым, и в определенных местах без него будет труд но обойтись. Поэтому было бы целесообразно сделать несколько общих утверждений относительно отношений этих дисциплин друг к другу и к исследованиям такого типа, как наше. Подобно всем другим утверждениям дан ной главы, они будут сделаны кратко и без критического обоснования.

Основные характеристики эмпирической науки уже были даны. Отличие науки от всех философских дисцип лин является весьма существенным. Это будет видно на любой стадии данной работы. Но это не означает, что эти две дисциплины не являются существенно взаимо связанными и что каждая из них может позволить себе игнорировать другую. Для целей данного исследования (но не для других) справедливо определить философию как остаточную категорию. Она является попыткой до стигнуть рационального осмысленного понимания чело веческого бытия методами, отличными от методов эм пирической науки.

Существование важных взаимосвязей между фило софией и наукой, коль скоро различие между ними установлено, является простой дедукцией из общей природы самого разума. Общий принцип состоит в том, что разум по своей природе стремится к рационально последова тельному объяснению всего опыта, находящегося в его границах. Поскольку как к философским, так и к научным положениям привлекается внимание одного и того же разума, то естественна тенденция установления ло гической согласованности между ними. Отсюда точно так же следует, что в человеческом опыте не может существо вать непроходимых перегородок. Рациональное познание является единым органическим целым.

Установленные выше методологические принципы служат каноном, который можно использовать как в этом, так и в других контекстах. Поскольку основное вни мание в данной работе сосредоточено на характере и раз витии конкретных теоретических систем в науке, рассмат риваемых с научной точки зрения, философские вопросы будут затрагиваться лишь тогда, когда они будут приобретать важную роль для этих систем. Обсуждение будет умышленно ограничено только важными философскими вопросами в указанном ограниченном смысле. Но нигде не будет предпринято попытки уклониться от их рассмот рения на том основании, что они являются философски ми или «метафизическими» вопросами и, следовательно, им нет места в научной работе. Часто такой подход ока зывается легким путем уклонения от решения важных, но запутанных проблем.

Необходимо коротко указать некоторые главные пути, по которым философские вопросы будут втор-

гаться в проблемы данного исследования. Во-первых, несмотря на то, что научное познание отнюдь не явля ется единственным когнитивным отношением человека к своему опыту, оно обладает подлинностью и дос товерностью. Это значит, что два ряда дисциплин находятся во взаимной корректирующей критической связи. В частности, материал для доказательства, по лучаемый из научных источников, наблюдение фактов и теоретические средства из этого наблюдения пред ставляют собой в той мере, в какой это носит научный характер, твердую почву для критики философских взглядов.

Далее, если правильное и имеющее отношение к важным проблемам научное доказательство вступает в конфликт с философскими положениями, эксплицит но или имплицитно присутствующими в исследуемых работах, то это служит указанием на необходимость вникнуть в основу этих взглядов на философском уров не. Цель здесь состоит в том, чтобы установить, в ка кой степени философские основания являются неопро вержимыми и не оставляют другой альтернативы, кроме пересмотра более раннего представления о том, что принято считать достоверным научным доказатель ством. Нам встретится значительное количество при меров такого рода конфликтов, когда философские идеи вступают в противоречие с существенно важным для данного контекста эмпирическим доказательством. Однако ни в одном из этих случаев невозможно обна ружить убедительные философские основания для того, чтобы можно было отбросить этот фактический материал 24 .

24 Самым ярким примером является здесь положение позитивистской (в нашем смысле) философии о том, что «цели » не могут быть реальными (не- эпифеноменальными) причинными элементами действия. Эта проблема рассмотрена ниже.

Но эта необходимость критики философских поло жений с научной точки зрения представляет собой не единственную важную сторону в отношениях двух дис циплин. Любая научная теоретическая система приводит к философским последствиям, не только позитивным, но и негативным. Это не более чем естественное следствие рационального единства познавательного опыта. Столь же истинным является и утверждение, что любая систе ма научной теории строится на философских предпосылках 25 . Эти предпосылки могут быть различными. Из них особое внимание следует обратить на «методологичес кие» предпосылки. Такие вопросы, как обоснование эмпирической достоверности положений науки, виды про цедур, ведущих, исходя из общих оснований, к получению истинного знания и т.д., вторгаются в философские об ласти логики и гносеологии 26 .

25 Следует отметить, что данные два термина обозначают два аспекта одного и того же явления. Две системы — философия и наука — логически вза имосвязаны. Научные рассуждения приводят нас к философским импли кациям. Но поскольку последние не поддаются верификации путем эмпирического наблюдения, то с точки зрения научной системы они оста ются допущениями.

26 См . обсуждение методологических вопросов в книге: Scbelting A . von . Мах Weber Wissenschaftslehre , Tubingen , 1934, Sec . I .

В самом деле, не будет преувеличением, если мы ска жем, что главной проблемой современной гносеологии, начиная примерно с Локка, был именно вопрос о фило софских основаниях достоверности положений эмпи рической науки. Поскольку вопросы достоверности бу дут оставаться насущными в течение всего исследования, нельзя без нежелательных последствий пренебрегать их философскими аспектами. Особенно важными эти аспек ты будут в одном контексте: нам встретится группа методологических взглядов, которые для удобства, и толь ко для этого, объединяются под названием «эмпиризм». Их общей характеристикой является идентификация зна чений отдельных конкретных положений науки, тео ретических или эмпирических, с научно познаваемой целостностью внешней реальности, к которой они отно сятся. С их точки зрения, существует непосредственное соответствие между конкретной реальностью, могущей быть познанной при помощи опыта, и научными положе ниями, и только в силу соответствия имеет место досто верное знание. Иными словами, они отвергают закон ность теоретической абстракции. Стало уже очевидным, что такой взгляд в основе своей несовместим с точкой зре ния на природу и статус теоретических систем, которая является основой всего нашего исследования. Поэтому нельзя избежать обсуждения философских оснований, выдвигаемых для поддержки этого взгляда.

Термином «методология» в данной работе обозначается именно эта пограничная область, существующая между наукой, с одной стороны, и логикой и гносеологией, с другой. Поэтому этот термин относится прежде всего не к «методам» эмпирических исследований, таким как статистика, монографическое исследование, интервью и т.п. Последнее более целесообразно назвать тех никой исследований. Методология рассматривает об щие 27 основания достоверности научных положений и их систем. Как таковая, она не является ни чисто научной, ни чисто философской дисциплиной. Конечно, она явля ется областью, в которой научные системы подвергаются философской критике по поводу оснований их достовер ности, но в то же время это и область, где философские аргументы, выдвигаемые в пользу или против достоверности научных положений, подвергаются критике в свете данных самой науки. Если философия имеет значение ( implications ) для науки, то не менее справедливым явля ется утверждение, что наука имеет значение для фило софии.

27 В противоположность частным основаниям специфических фактов данной области науки.

Следующий пример проиллюстрирует, что при этом имеется в виду. До Канта обычно ставили гносеологичес кий вопрос: каковы философские основания для того, чтобы считать, что мы имеем достоверные эмпирические знания о внешнем мире? Кант полностью изменил поста новку этого вопроса и прежде всего констатировал: фак том является то, что у нас есть такие знания. И только после этого он спрашивал: как это возможно? Хотя от вет Канта может быть не полностью приемлем, его по становка вопроса имела революционное значение. Нали чие таких знаний — это факт, известный так же надеж но, как любой другой факт эмпирического опыта 28 . Су ществование и последствия этого факта должны остав лять главную исходную точку для любого философского рассмотрения оснований достоверности науки.

В этом контексте можно различить три уровня рас смотрения. Прежде всего это собственно научная теория. Мы уже более или менее подробно обсудили ее статус. Она непосредственно связана только с частными эмпи рическими фактами и с логическими импликациями по ложений, включающих эти факты, для других положений, включающих другие факты. Следовательно, собственно теория ограничивается формулированием и логическим связыванием положений, содержащих эмпирические факты, в прямом взаимодействии с наблюдением этих фактов, т.е. с эмпирической проверкой истинности теоретических положений.

Методологическое рассмотрение начинается тогда, когда мы идем дальше этого и спрашиваем, являются ли законными процедуры, при помощи которых проводи лись эти наблюдения и проверка, включая формулиро вание утверждений и входящих в них понятий, и спосо бы, которыми делаются выводы из них. Мы спрашиваем, может ли, исходя из общих оснований, независимо от специфического характера конкретных фактов, такая процедура привести к достоверным результатам или же наше впечатление их достоверности иллюзорно. Про верка научной теории на этом уровне является задачей методологии. Отсюда дальнейший путь ведет к фило софскому уровню рассмотрения, ибо некоторые из ос нований достоверности научной процедуры 29 , действи тельных или мнимых, будут философского порядка, и их надо будет рассматривать философски. Таким обра зом, эти три уровня рассмотрения являются тесно взаи мосвязанными. Но тем не менее важно помнить об их логическом различии 30 .

28 Если бы это не было фактом, то не могло бы быть и действия в том смысле, в каком оно является предметом рассмотрения настоящего исследования, т.е. вся схема, построенная на «действии », должна была бы быть выброшена из научного обихода.

29 Заметьте, не единственное основание.

30 Одной из наиболее распространенных серьезных ошибок является пред ставление о том, что взаимозависимость предполагает отсутствие независимости. Никакие две целостности не могут быть взаимозависимы, если они в то же самое время не являются в каких-то отношениях независимы ми. То есть в общих терминах все независимые переменные ввиду того, что они являются переменными системы, взаимозависимы с другими перемен ными. Независимость в смысле полного отсутствия взаимозависимости свела бы отношения двух переменных к простой случайности, не поддаю щейся выражению в терминах какой-либо логически определенной функ ции. С другой стороны, зависимая переменная — это переменная, которая находится в фиксированном отношении к другой, так что если известна величина X (независимая переменная), то величину Y (зависимую перемен ную) можно получить из нее с помощью формулы, выражающей их отношения, не прибегая к каким-либо другим эмпирическим данным. Напро тив, в системе взаимосвязанных переменных значение любой переменной невозможно точно определить до тех пор, пока не известны величины всех остальных переменных.

Следует вкратце отметить два основных контекста, в которых с необходимостью встают методологические вопросы.

Первый — это область общих оснований достоверности теорий эмпирической науки в нашем смысле упо требления этого термина, т.е. вне зависимости от конкретного класса или типа эмпирических фактов. Каждую теорию, претендующую на научность, правомерно подвергнуть критическому анализу в этих категориях. Ме тодологические вопросы встают в связи с суждениями, с одной стороны, о достоверности положений относитель но конкретных типов эмпирических фактов, а с другой — о достоверности стоящего за этими положениями конк ретного типа теоретической системы, отличной от дру гих систем. Неразличение с достаточной четкостью этих двух порядков методологических вопросов является источником ненужной путаницы и недоразумений.

Эмпирическим предметом данного исследования явля ется действие человека в обществе. Можно отметить несколько специфических характеристик этого предмета, в связи с которыми встают методологические проблемы. Независимо от того, как это будет истолковано, является фак том, что люди приписывают своим действиям субъективные мотивы. Если спросить их, почему они совершают некото рый поступок, они ссылаются на «мотив ». Безусловно так же, что они выражают причины своих поступков, т.е. субъективные чувства, идеи, мотивы, как при помощи язы ковых символов, так и другими путями. Кроме того, как в действии, так и в науке, встречаются некоторые классы кон кретных явлений, подобных следам чернил на бумаге. Их толкуют как «символы», обладающие «значением».

Эти и подобные факты порождают центральные методологические проблемы, специфические для наук о действии человека. Существует «субъективный ас пект» действия человека. Он проявляется в языковых символах, которым придается значение. Этот субъек тивный аспект включает мотивы, ради которых, как мы с вами считаем, мы совершаем действия. Никакая наука о действии человека, если она хочет проникнуть глубже, не может избежать методологических проблем отношения фактов такого порядка к научному объяс нению других фактов человеческого действия 31 . Насто ящее исследование будет занято преимущественно эти ми проблемами.

Укажем на еще один пункт, связанный с предыдущи ми, в котором философские проблемы тесно переплета ются с проблемами наук о человеческом действии в их от личии от естественных наук. Несомненным фактом является то, что люди имеют и выражают философские, т.е. ненаучные «идеи» 32 . Этот факт также порождает фун даментальные проблемы для наук о человеческом дей ствии, ибо несомненно, что люди субъективно теснейшим образом связывают эти идеи с мотивами, которые они приписывают своим действиям. Важно знать о соотноше ниях таких идей и определенных действий. Это будет од ной из центральных содержательных проблем всего исследования.

31 Часто понимаемых, как факты «поведения».

32 Ненаучные идеи могут быть названы философскими лишь постольку, поскольку они содержат экзистенциальные, а не императивные положения.

Есть еще один аспект отношения к философии, о котором стоит упомянуть. То, что у ученого, как и у вся кого человека, могут быть философские идеи и что они будут определять отношение к его научным теориям, яв ляется следствием имманентной тенденции разума раци онально интегрировать опыт как целое. В самом деле, поскольку выдающаяся научная теория подразумевает высокий уровень интеллектуальных способностей, это будет более справедливо в отношении ученых, чем в от ношении прочих людей. Ясно, что нельзя резко противо поставлять Weltanschaunung (мировоззрение) и научные теории выдающегося ученого. Но это не дает оснований считать, что не существует имманентного процесса раз вития самой науки 33 , а именно это развитие и будет в цен тре нашего внимания. Прежде всего мы не будем рассмат ривать мотивацию ученого в выборе им его предмета, за исключением тех случаев, когда это определяется струк турой самой теоретической системы, с которой он работает. За всем этим, разумеется, отчасти лежат философские и другие причины его заинтересованности в самой системе. Их рассмотрение было бы важно для полной картины развития его научных теорий. Но сейчас мы стре мимся не к такому полному описанию, а к описанию с ограничениями, на которые указывалось выше. Все ос тальное будет лежать в области «социологии знания» и, следовательно, выпадает из рамок данного исследования. Конечно, в силу всего сказанного, в некоторых пунк тах личные философские взгляды изучаемых людей втор гаются в поле наших интересов. Именно здесь они стано вятся важными для рассматриваемой теоретической системы. Если это верно, то их следует рассмотреть не потому, что они «интересны» или «пагубны» как философские взгляды, и не потому, что они бросают свет на общие мотивы их носителей, а потому, что они имеют от ношение к определенным теоретическим проблемам, на ходящимся в поле нашего исследования. Поэтому если мы вообще будем их рассматривать, то только в таком контексте.

33 То есть взаимозависимость этих двух аспектов не предполагает отсутствия в них независимых элементов, не означает их полной взаимной де терминации.

Типы понятий

До сих пор мы говорили о теории и теоретических системах в общих выражениях, как если бы между раз личными видами теорий и теоретически релевантными понятиями не было значительной разницы. Тем не ме нее, неразумно было бы пытаться решать основную за дачу без сколько-нибудь детального рассмотрения раз личных типов теоретических понятий и различных отношений между ними и эмпирическими элементами научного знания. В нижеследующем обсуждении мы в предварительной форме попытаемся очертить основные формы понятий, имеющие прямое отношение к данному исследованию.

Фундаментальным положением является то, что не существует эмпирического знания, которое не было бы каким-то образом сформулировано понятийно. Все разговоры о «чисто чувственных данных», о «сыром опы те» или о бесформенном потоке сознания не описывают действительный опыт; это лишь методологическая абстракция, законная и важная для некоторых целей, но тем не менее абстракция. Как отметил профессор Ген- дерсон, всякое эмпирическое наблюдение выражается «в терминах концептуальной схемы» 34 . Это справедли во не только в отношении сложнейших научных наблюдений, но и в отношении утверждений здравого смысла. Концептуальные схемы в этом случае заключены в структуре языка и, как знает любой человек, в совер шенстве владеющий более чем одним языком, они силь но отличаются друг от друга.

34 См .: Henderson L.J. An Approximate Definition of Fact. University of California Studies in Philosophy, 1932.

Можно выделить три типа концептуальных схем, представляющих интерес для нас. Как следует из выше приведенных соображений, описание фактов связано с наличием такой схемы. Это не просто воспроизведение внешней реальности, а упорядоченная выборка из нее. Когда научное наблюдение начинает выходить за рамки здравого смысла и приобретает определенную степень методологической сложности, возникают эксплицитные схемы, которые можно назвать описательными систе мами координат 35 . Они могут значительно отличаться по степени широты применимости и, возможно, по другим параметрам. Мы не будем пытаться исчерпывающе про анализировать их здесь. Они представляют собой схему общих фактуальных отношений, имплицитно содержа щихся в применяемых описательных терминах.

35 Frame of reference — термин, вызывающий трудность при переводе. В не которых случаях — как здесь — он переводится словосочетанием «система координат», в других — как в разделе «Ценности, мотивы и системы действия » из книги «К общей теории действия » — используется формули ровка «система отсчета ». Расхождения в переводе как этого, так и некото рых других введенных Т. Парсонсом терминов мы сохраняем, поскольку на русском языке соответствующая терминология еще не устоялась и, сле довательно, есть смысл пока оставить читателю возможность выбора. — Прим. ред.

Такой схемой, к примеру, является пространствен но-временная сетка классической механики. В ней факт, релевантный для данной теории, должен быть описан как относящийся к физическому телу или телам, которые можно локализовать в пространстве и времени относи тельно других тел. Подобной схемой в социальных на уках является схема спроса и предложения в экономике. Факт, релевантный ортодоксальной экономической тео рии, также должен рассматриваться в терминах спроса и предложения. Он должен поддаваться интерпретации как товар или услуга, на которые есть спрос и которые в ка кой-то степени дефицитны относительно спроса на них.

Совершенно ясно, что сама по себе локализация при помощи такой схемы ничего не объясняет. Но она является необходимым предварительным условием для объяснения. Утверждение, что некоторое физическое тело в данное время и в данном месте обладает некото рым свойством, например, скоростью, еще не объясня ет, почему оно обладает этой скоростью. Для этого сле дует обратиться как к другим его свойствам в данное и в другое время, так и к свойствам других тел. То же са мое можно сказать и об экономическом факте, напри мер, о том, что в данный день цена на пшеницу (данно го сорта) на чикагском рынке была 1 дол. 25 центов за бушель. Такая локализация вовсе не предусматривает возможности полного объяснения факта в терминах какой-либо одной теоретической системы — механи ки или экономической теории. Например, скорость че ловека, падающего с моста, в момент соприкосновения с водой есть физический факт. Но если этот человек самоубийца, то провозглашение этого физического факта никоим образом не доказывает, что все, что предшествовало этой скорости и являлось ее причиной, может быть объяснено в терминах теории механики. Подобным же образом, если в первые несколько дней войны цена на пшеницу резко возрастет, то нет никакого доказательства тому, что этот факт, хотя он и яв ляется экономическим фактом, т.е. относящимся к опи сательным и аналитическим схемам экономики, может быть удовлетворительно объяснен с помощью эконо мической теории 36 .

Когда речь идет о конкретных примерах, то все это кажется очевидным. Но корень многих ошибок, в частности в социальной науке, заключается именно в отсутствии понимания этого. Подобное заблуждение хорошо вскрыл профессор Уайтхед, назвав его «неправильно оп ределенной реальностью» 37 . Отсюда проистекают мето дологические вопросы, которые будут иметь фундамен тальное значение в ходе всего дальнейшего исследования.

36 По поводу экономики см. гл. IV.

37 Whitehead A.N. Science and Modern World, N.Y., 1925, p. 75.

Мы уже отметили, что такие системы координат мо гут различаться по объему. Следует подчеркнуть, что одни и те же эмпирические факты в соответствии с науч ным замыслом можно фиксировать в терминах более чем одной такой схемы, и эти схемы могут относиться друг к другу не только таким образом, что одна есть частный случай другой, но и так, что они пересекаются. Заслуга профессора Знанецкого состоит в том, что он указал, что одни и те же факты о «человеке в обществе» могут опи сываться в рамках любой из четырех 38 схем, которые он называет «социальным действием», «социальными отно шениями», «социальнымигруппами»и «социальнойлич ностью». Для нас эти термины почти не нуждаются в объяснении. Можно лишь отметить, что схема социаль ной личности относится не к «психологии», а к конкретному индивиду как члену общества, принадлежащему к группам и находящемуся в социальных отношениях с дру гими людьми. Основой данного исследования будет схема действия, в рамках которой индивиды будут рассмат риваться как приспосабливающие средства к целям. У каждой из этих схем могут быть свои подсхемы. Спрос и предложение следует рассматривать как подсхему дей ствия 39 .

Дескриптивные системы координат в нашем смысле имеют фундаментальное значение для любой науки. Но они ни в коем случае не исчерпывают научную концепту ализацию. Вне рамок такой схемы факты описать невоз можно, но описание их в этой схеме имеет прежде всего функции определения «явления», которое подлежит объяснению 40 . То есть из всей огромной массы возможных эмпирических наблюдений мы выбираем только те, которые представляют смысл в рамках такой схемы и принадлежат друг другу. Таким образом, вместе они слу жат для характеристики существенных аспектов конкрет ного явления, которое тем самым становится объектом научного интереса. Это то, что Макс Вебер называет «ис торической индивидуальностью ». Следует отметить, что это не простой случай рефлексии внешней реальности, но ее концептуализация в связи с определенным направ лением научного интереса 41 .

38 ZnameckiF. The Method of Sociology, N.Y., 1934, ch. IV .

39 Эта классификация может быть, а может и не быть исчерпывающей. Дан ный вопрос здесь не рассматривается.

40 Причины этого станут ясными позже. См. особенно главы IV и VI .
41 См. гл. XVI .

Только после того, как дан такой объект, возникают дальнейшие проблемы формулирования понятий, связанные с «объяснением» в собственном смысле слова. Здесь открываются две фундаментальные линии процедуры, и их различение очень важно.

Мы начинаем с того факта, что определенный объект научного интереса описан в терминах одной или более систем координат. Теоретическое объяснение требует разбивки его на более простые элементы, которые должны служить единицами одной и более теоретических систем, в терминах которых он будет описан. Эта разбив ка может идти не в одном, а по крайней мере в двух логи чески разных направлениях.

С одной стороны, мы можем разбить конкретный объект на части или единицы. На физическом или биоло гическом уровне их достаточно легко увидеть. Паровой двигатель состоит из цилиндров, поршней, шатунов, кот лов, клапанов и т.д. Таким же образом организм состоит из клеток, тканей, органов. В этом плане часть — это еди ница, чье конкретное существование, помимо ее отношения к другим частям и ко всему целому, вполне значимо, «имеет смысл ». Машину можно разобрать на части. Орга низм нельзя разобрать на части в этом смысле, по край ней мере не нарушив навсегда его функций, хотя можно расчленить мертвый организм и выделить его части. Общим для этих двух примеров является пространственное отнесение, части здесь являются образованиями, которые можно пространственно локализовать относитель но друг друга.

Но это не самое существенное. Тот же анализ мож но провести там, где части как таковые не существуют пространственно, поскольку пространственные коорди наты не заключены в соответствующих системах отсчета. Достаточно указать для примера, что в анализе можно различить части комплекса действий, такие как ра циональные и нерациональные поступки или религиозные и светские и т.д. Контрольным вопросом здесь все гда будет следующий: можем ли мы мыслить такой поступок как существующий «сам по себе», т.е. как «чистый тип», не включающий других типов, от которых он явно отличен. Здесь не важно, что в большинстве действи тельные конкретные поступки являются «смешанными

типами». Так, можно определить тип чисто «нордиче ского человека » (как бы ни был определен этот тип) и вов се не обязательно априорно предполагать, что по опре делению в нем присутствует примесь средиземноморской или другой ненордической крови.

Основная трудность работы с понятиями «части » или «типа» связана с одним обстоятельством. Оно состоит в том, что конкретные образования, с которыми имеет дело наука, обладают разной степенью свойства, обычно на зываемого «органичностью». То есть целое, состоящее из частей, может быть в различной степени органически це лым. На одном полюсе будет «механический » случай, где все важные «свойства » конкретно функционирующих ча стей могут быть определены независимо от других час тей или всего целого. Это особенно касается тех случаев, когда часть может быть конкретным образом высвобож дена из этих отношений и при том оставаться «той же». Так, можно разобрать паровой двигатель и осмотреть его поршни, записать их размеры, форму, прочность и т.д. То же можно сделать и с другими частями и, если только наши наблюдения будут точными, из этих наблюдений заключить, как они будут работать вместе после сборки (например, можно вычислить КПД двигателя).

Если же целое органично 42 , то такая процедура не возможна.

42 Наиболее подробное рассмотрение понятия «органичность» можно найти в работах проф. Уайтхеда.

По определению, в органическом целом от ношения определяют свойства частей. Свойства целого не являются простой суммой свойств частей. Это остается справедливым как для организма, так и для других об разований, таких, например, как «разум», «общество» и многое другое. Если это верно, то понятие «части» при обретает абстрактный характер, поистине становится «фикцией», ибо часть органического целого не остается той же, если ее фактически или концептуально отделить от целого. Возможно, классическим утверждением это го положения является высказывание Аристотеля о том, что рука, отделенная от живого тела, уже не рука, «раз ве что в том сомнительном смысле, в котором можно го ворить о каменной руке» 43 .

Но независимо от того, относится ли понятие части к механической «части», которую можно изучать в пол ной изоляции от целого, не вызывая при этом существен ных изменений ее свойства, или речь идет о части орга низма, которая в случае конкретного отделения от целого является частью лишь «в сомнительном смысле», логический характер этого понятия остается тем же. Гипотетически или действительно оно относится к существую щей конкретной целостности, как бы сильно понятие «чистого типа», особенно в «органическом» случае, ни отличалось от того, что конкретно наблюдается. Провер ка его на пригодность состоит в том, чтобы представле ние о нем, как о конкретно существующем, имело смысл, чтобы оно не порождало противоречия в терминах 44

43 Аристотель. Политика, кн. I ., с. 4. Эта аристотелевская формула сама по себе не может считаться удовлетворительной. Действительно, «часть» органического целого, абстрагированная от ее отношений с остальными частями, является абстракцией и, следовательно, ее можно сравнивать с функционирующей частью только «в сомнительном смысле». Однако отсюда не вытекает, что в механической системе отношения между частями несущественны. Машина не есть машина, она не работает, пока ее части не находятся в необходимом отношении друг к другу.

44 олее точно различие можно сформулировать, обратившись к концепции «эмерджентных свойств» органических систем (см. гл. XIX ). В органичес кой области описание конкретных систем, получаемое с помощью только так называемых «прямых генерализаций » свойств элементов, при соотне сении с конкретной реальностью обнаруживает свою незаконченность. Пробел заполняется добавлением эмерджентных системных свойств, которые в эмпирическом наблюдении изменяют свою величину независимо от «элементарных свойств». Эти сложные вопросы невозможно пытаться удовлетворительным образом разъяснить в данном введении. Это примечание сделано лишь для того, чтобы показать сложность проблемы орга нического и необходимость рассматривать приведенные выше формулировки как грубо приблизительные, имеющие целью привлечь внимание читателя к важности данной проблемы в контексте нашего исследования. " Один из принципиальных признаков для понятия «идеальный тип » М. Ве- бера состоит в том, что он должен обязательно быть «объективно возмож-ным»(см. гл. XVI ).

Таковым по характеру является представление об от дельном физическом теле или системе таких тел в меха нике. Это верно даже в случае, когда речь идет о таких понятиях, как «идеальный газ», «машина без трения» и т.д. То же самое можно сказать и в отношении химичес ких элементов, хотя некоторые из них не могут быть най дены в природе в чистом виде. К тому же типу понятий относится и «абсолютно рациональный поступок», «пол ностью интегрированная группа» и т.п. Научная правомерность, даже необходимость таких понятий не вызы вает сомнения. Без понятий подобного рода наука не могла бы существовать.

Более того, такие понятия в своем использовании от нюдь не ограничены определением и эмпирическим отож дествлением их как «реальных» частей некого конкретного явления. Скорее они являются первым шагом научного обобщения, поскольку такие части могут идентифицироваться как общие для множества различных явлений. Да лее, при случае оказывается возможным сказать многое о поведении этих частей в тех или иных определенных об стоятельствах. Такие суждения могут привести к обобще нию, обладающему значительной объясняющей ценно стью, в определенных пределах абсолютно достоверному. Общие утверждения относительно возможного или веро ятного поведения таких конкретных явлений, а также различных их комбинаций, в данных типичных обстоя тельствах будут рассматриваться как «эмпирические обобщения» 45 . Необходимо подчеркнуть радикальное ло гическое различие между двумя видами понятий: между «типами-частями» и «эмпирическими обобщениями», с одной стороны, и другим видом, который в строгом смысле может быть назван «аналитическими» понятиями. Этот вид концептуализации в действительности вытекает из первого, ибо на какие бы конкретные или гипотетически конкретные единицы или части ни разбивалось сложное конкретное явление, коль скоро эти единицы установле ны, они с логической необходимостью наделяются общи ми атрибутами или качествами.

45 В этом смысле «часть », которую мы делаем «предельной » единицей ана лиза, является в известной мере произвольной. Не существует собственно логического предела разделения действительности на все более и более «элементарные » единицы. Однако как раз в прямой зависимости от «огра ниченности » явления, по мере увеличения элементарности единиц возрас тают их «абстрактность» и «пустота» как понятий. Предел для проведе ния такого типа анализа устанавливается отношением этого вида понятия к двум другим. Этот вопрос будет обсужден в последней ( XIX ) главе.

Любое конкретное или гипотетически конкретное яв ление или единица мыслится не как свойство, а как обладающее способностью быть описанным в терминах опре деленной комбинации «значений » этих общих свойств. Так, физическое тело описывается как обладающее массой, скоростью, месторасположением и т.д., когда речь идет об аспектах, релевантных для теории механики. Подобно это му, поступок может быть описан как обладающий определенной степенью рациональности, незаинтересованно сти и т.д. Именно к этим общим атрибутам конкретных явлений, релевантным в рамках данной дескриптивной си стемы координат, а также их определенным комбинациям, относится термин «аналитические элементы».

Подобные аналитические элементы не следует мыслить, даже гипотетически, как конкретно существующие отдельно от других аналитических элементов той же ло гической системы. Мы можем сказать, что такое-то тело обладает массой X , но не то, что оно является массой. Мы можем сказать, что такой-то поступок рационален (в определенной степени), но мы никогда не скажем, что это действие является рациональностью в смысле некоторой конкретной вещи. Рациональность действия существует в том же логическом смысле, что и масса тела. Различение между типами-частями и аналитическими элементами не имеет ничего общего с относительной степенью «органич ности » тех явлений, к которым они относятся 46 .

46 А также с различиями между физическими и социальными науками, ко торые так часто коррелируют с проблемами органичности.

В органи ческих явлениях оба понятия включают «абстракцию», но по разным причинам. «Часть» органического целого является абстракцией, поскольку она не может наблюдать ся как существующая без отношения к целому. С другой стороны, аналитический элемент является абстракцией, поскольку он относится к общему свойству, в то время как то, что мы действительно наблюдаем, оказывается всего лишь частным «значением» данного случая. Мы можем наблюдать, что данное тело обладает данной мас сой, но мы никогда не наблюдаем «массу» как таковую. В логической терминологии масса есть "универсалия". По добно этому, мы можем наблюдать данное действие как рациональное, но никогда не можем наблюдать «рациональность» как таковую 47 .

47 Для того чтобы избежать путаницы в этих кардинально важных понятиях, могут быть даны следующие эксплицитные дефиниции:

•  единица в конкретной системе есть целостность, которая представляет собой общий референт совокупности утверждений о фактах, сделанных внут ри системы отсчета таким образом, что эта совокупность для целей рассма триваемой теоретической системы будет считаться адекватным описанием такой целостности, которая в рамках этой системы отсчета мыслится как независимо существующая. Эта теоретическая единица является особой ком бинацией логических универсалий, находящихся в особой логической связи друг с другом, объемлющей упомянутые утверждения о фактах; аналитический элемент есть любая универсалия (или комбинация тако вых), для которой могут быть найдены и определены соответствующие зна чения или комбинации значений, частично определяющие класс конкрет ных явлений. «Определение» означает здесь, что изменение этих значений в рамках той же универсалии (или универсалий) влечет соответствующее изменение в отношениях конкретных явлений, важных для данной теоретической системы.

Различение единицы и аналитического элемента является в первую оче редь логико-операциональным различением. Любой факт или комбинация фактов могут составлять «значение» элемента до тех пор, пока этот элемент рассматривается как переменная, т.е. до тех пор, пока задается во прос, меняет или не меняет изменение этой переменой конкретное явление и если меняет, то как. Аналитические элементы не всегда могут адекватно описывать конкретные или гипотетически конкретные единицы или их ком бинации. Значительная часть элементов развитых аналитических систем, таких как масса, скорость, является лишь частичным описанием конкрет ных сущностей. Но там, где при эмпирическом соотнесении оба типа поня тий совпадают, часто бывает удобным говорить о структурных частях или единицах как «элементах», хотя для их адекватного описания необходим более чем один факт. Таким образом, в теории социального действия цель, норма или заданная ситуация могут быть элементами. Смешение, вероятно, возникает только тогда, когда допускается, что, поскольку некоторые из элементов одновременно являются потенциально конкретными сущностями, то и все элементы должны быть ими.

В этой области существует еще один источник недоразумений, от которого надо предостеречь. Те черты органических систем, которые возникают на любом уровне сложности систем, не могут, по определению, существо вать в отрыве от соответствующих комбинаций более элементарных единиц этих систем. Они не могут быть изолированы даже концептуально от этих элементарных единиц в смысле представления о них как о независимо существующих. Следовательно, там, где структурный анализ должен описывать органические системы, эти эмерджентные свойства или отношения единиц должны быть включены в него. Б каждом конкретном случае необ ходимо определить, целесообразно ли использовать эти свойства как переменные. Общим для них с таким элементом, как масса, будет тот факт, что понятие «существование самого по себе » является в обоих случаях бес смысленным. Но только от потребностей каждой теоретической системы и ее проблем зависит, находят ли одни и те же понятия себе место как в структурном, так и в аналитическом аспектах теоретической системы.

Общая практика науки состоит в том, что такие ана литические элементы, как только их ясно определят, ста- новаовятся в определенные единообразные отношения друг к другу, которые сохраняются независимо от любых частных рядов их значений 48 . Эти единообразные отношения медржду значениями аналитических элементов будут рас- сматриваться как «аналитические законы». Выразимы они в числовых понятиях или нет, является вторичной проблемой с точки зрения целей данной работы. Возьмем пример из области действия. В той мере, в какой система действия рациональна безотносительно к значению или к степени ее рациональности, она ведет себя в соответ вии с определенными законами, например, стремится "максимизировать полезность".

48 То есть эти элементы, хотя и являются независимыми переменными, кос венно взаимосвязаны. Речь идет об их единообразной взаимозависимости в системе.

Переменные в физических науках являются аналити ческими элементами именно в этом смысле. Однако как термин «переменная», так и доминантный тип, ко торым пользуются в физических науках, способны по рождать недоразумения, касающиеся соотношения ко личественных и качественных аспектов. Вероятно, в некотором смысле «идеальным типом» переменной явля ется масса или расстояние, которые представляют собой свойства тел или их отношений, которые не толь ко наблюдаются, но и измеряются. То есть только те наблюдения могут быть названы наблюдениями массы, котрторые произведены с помощью единой количествен ой шкалы в терминах измерения на основе постоянной и ощопределенной единицы. Там, где измерение невозмож но, как это бывает с теми переменными, которые иногда называются неметрическими, часто все же бывает возмо жным расположить все соответствующие отдельные наблюдения на единой шкале значений таким образом, чтобы относительно любых двух переменных можно было сказать, какая из них больше, а какая меньше. Из мерение в дополнение к этому предполагает точную ло кализацию данного наблюдения относительно других путем определения интервала каждой пары таким об разом, что этот интервал можно количественно сравнить с интервалом любой другой пары. Так, в неметрических понятиях можно сказать: вода в одном стакане теплее, чем в другом, а в метрических понятиях это выражается разницей в десять градусов.

В сфере социальных наук измерения основных переменных почти совсем не существует и даже немет рическое количественное определение порядка значе ний встречается редко. К счастью, логические требования теоретических систем допускают еще большее отклонение от идеального типа простой измеряемой переменной.

То, что факты, включаемые в научную теорию, дол жны поддаваться измерению с той степенью точности, которая соответствует теоретическим целям системы, является методологическим требованием. В последние годы благодаря влиянию профессора Бриджмена 49 это утверждение получило общее распространение в фор ме требования, чтобы факты добывались путем ясно оп ределенной «операции».

49 Bridgman P. W. The Logic of Modern Physics.

Как измерение, так и распо ложение в порядке относительной величины являются типами таких операций, но этими двумя категориями не исчерпывается список научно приемлемых операций. Существуют такие наблюдения, которые хотя и явля ются результатом «одной и той же» операции, все-таки не могут быть расположены на одной порядковой шка ле. Это значит, что если подобные факты упорядочить, то это придется сделать с помощью классификации более сложной, чем единая шкала измерения. Но пока наблюдения являются результатом одной и той же опе рации, т.е. пока они являются конкретными примера ми одной и той же общей категории или универсалии, До тех пор допустимо рассматривать их как «значения » одного и того же элемента. Как будет показано, это, в частности, относится к знаменитой паретовской кате гории «остатков», которые не могут быть измерены, но которые получены при помощи определенной опера ции и приведены в порядок путем достаточно сложной классификации. Эта классификация станет еще более сложной в результате анализа, проделанного в насто ящей работе 50 .

50 Следовательно, «элемент» — это общее понятие, соответствующее ка кому-то отдельному факту или фактам, которые выводятся из явления путем операционального наблюдения.

Вероятно, никто не станет оспаривать, что для про стоты и точности результатов желательно, чтобы эле менты теоретической системы, подобно массе и рассто янию, могли быть точно измерены по единой шкале. Здесь возникает вопрос, почему некоторые науки, по добно социальным, должны мириться с элементами, по добными остаточным категориям Парето. Ответ заклю чается в характере фактов, которые, как было указано, с одной стороны, являются материей конкретных явлений, а с другой — стоят в определенном отношении к концептуальной схеме. Данная работа имеет дело с оп ределенной теоретической системой в определенной фазе своего развития. Здесь не задается вопрос, воз можны ли другие радикально отличные теоретические системы в качестве средств для понимания человече ского поведения в обществе. Но принимая эту теорети ческую систему как данную, в той ее форме, в какой она существовала, можно считать, что определенные про блемы, относящиеся к фактам, заложены в самой струк туре этой системы. Сюда относятся такие проблемы, как рациональность или, по выражению Парето, «логич ность» действия. Эта схема эмпирически значима лишь постольку, поскольку возможно разработать операции наблюдения, с помощью которых может быть дан ответ на эти проблемы. Является фактом, что большинство операций, которыми пользовались рассматриваемые здесь ученые, дают результаты, качественная гетероген ность которых может быть сведена к простой количественной шкале переменных, с сохранением соответ ствия данной концептуальной схеме. Это ни в коем случае не означает, что в ходе дальнейшего развития этой системы гораздо большая степень квантификации и даже измерения будут невозможны 51 .

51 Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что почти все настоящие из мерения в социальной области находятся на статистическом уровне, который до сих пор представлял чрезвычайную трудность в смысле непо средственной интеграции с аналитической теорией, подобной интеграции измерений в физике. Статистикой измеряются равнодействующие значи тельного числа элементов, отобранные в рамках наличных теорий. Наи большим приближением к ситуации, имеющей место в физической науке, являются, пожалуй, попытки экономистов сформулировать статистичес кие функции спроса—предложения. Но даже здесь на пути увязывания по лученных статистических фактов с теоретически определенными элемен тами возникают серьезные трудности.

Но тот факт, что наши возможности еще невелики, не означает, что во обще не было получено сколько-нибудь важных науч ных результатов. Научная истина не сводится к сужде нию типа «все или ничего», а является предметом последовательного приближения. То, что мы имеем, обладает очень существенной достоверностью и важно стью, несмотря на значительное научное несовершенство. Примем, что «теоретическая система » для целей дан ного исследования будет включать в себя все три типа понятий, обсужденные выше. Они так тесно переплета ются, что система аналитических элементов никогда не существует без соответствующей системы координат и без концептуальной структуры конкретных систем, к которым она применяется. Но исследования теоретических систем могут отличаться разной степенью внимания, которое они уделяют этим трем видам понятий. Данное исследование, подобно любому другому, должно включать все три типа, но основной интерес будет сосредоточен на одном из них — на понятии «части», или единицы. Нас прежде всего будут интересовать единицы и их структур ные взаимосвязи, из которых складываются конкретные системы действия. Эти конкретные системы суть все яв ления, которые могут быть описаны в терминах системы координат действия. Аналитические элементы будут рас сматриваться в различной связи, но здесь не будет предпринята попытка систематически разработать определе ния и взаимосвязи аналитических элементов, включенных в такие конкретные системы действия.

Рассмотрение частей или единиц действия распадается, естественно, на два раздела — определение и клас сификация элементарных единиц и определение соответствующих отношений единиц в системах. Последние для данных целей могут быть обозначены как структурные отношения. Тогда основным каркасом настоящей рабо ты может считаться анализ структурного аспекта систем действия, в некотором смысле их «анатомия». Необхо димо привлечь внимание к тому факту, что относительно тех же конкретных явлений возможно проводить функ циональный анализ на различных уровнях. Взаимоотно шения четырех схем, рассмотренных выше, в первую оче редь являются отношениями различных уровней, на которых можно описывать «социальную структуру». Один из этих четырех — «действие», наиболее интерес ный для нас, может считаться самым элементарным. Пос ледующее является не анализом социальной структуры во всех возможных терминах, а лишь анализом в терми нах схемы действия. Отсюда и название нашей работы — «Структура социального действия ».

Хотя все структуры должны быть рассматриваемы как то, что может быть проанализировано при помощи множества аналитических элементов, и, следовательно, эти два типа анализа тесно взаимосвязаны, отсюда не сле дует, что только один набор элементов годен при анали зе данной конкретной структуры, коль скоро она адек ватно описана. Напротив, тот факт, что возможны различные наборы, достаточно хорошо установлен. Если более чем один из них работает, они, разумеется, окажут ся взаимосвязанными. Но сама эта возможность анализа при помощи различных элементов объясняет, почему не желательна попытка перескочить прямо от наброска структур систем действия к системе элементов. Именно на первом, а не на последнем уровне авторы, рассматри ваемые здесь, обнаруживают почти явное единство в рам ках общей для них системы. Но в различных их работах способ описания этой системы так широко варьируется, что оказывается невозможным без длительного и трудо емкого анализа свести их аналитические элементы к тер минам единой системы. Действительно, это чрезвычайно трудно, поскольку эксплицитная система элементов при сутствует только у Парето.

Необходимо остановиться еще на одном пункте вве дения. Эта работа не может считаться чем-то окончатель ным даже в рамках тех ограничений, которые здесь при няты. Одним из самых важных следствий из принятого нами взгляда на природу науки является то, что наука не может (без давления извне) быть статичной. Она включе на в динамический процесс развития по самой своей сути. Следовательно, любая публикация результатов, если она выходит за пределы констатации фактов, не влияющих на структуру теории, является в некотором смысле произ вольной фиксацией данной точки в этом процессе.

Работа, целью которой является выяснение того, был или не был убит Цезарь 15 марта 44 года до н.э., может привести к окончательному результату, потому что этот факт, когда он будет установлен, так или иначе будет соответствовать почти любой концептуальной схеме. В ис следованиях, подобных нашему, дело обстоит по- другому. Как и любое научное исследование, если оно действительно научно, наша работа может рассчитывать оставить безусловно достоверный «осадок», но она не может претендовать на создание окончательной концеп туальной схемы, в терминах которой этот осадок может быть наилучшим образом сформулирован и связан с другими фактами.

Против таких преждевременных претензий на закон ченность выдвигается самое серьезное предупреждение. Обсуждаемые здесь работы автор изучал более или ме нее интенсивно в течение 6—10 лет. После продолжитель ных занятий в других областях он возвращался к интен сивному пересмотру этих работ. Каждый пересмотр проливал свет на весьма важные в них вещи, не замеченные ранее. Самые важные с точки зрения настоящего ис следования пункты были поняты только после повтор ного пересмотра.

Объяснение этого факта, по-видимому, состоит в том, что осмысление с течением времени само претерпе вало процесс развития. Хотя важные места были прочитаны и в некотором смысле «поняты», но в первом чтении они не казались такими «важными», какими стали после, поскольку тогда не было возможности связать их с теоретической системой и проблемами, которые из нее вырастали. Так как нет оснований верить в то, что про цесс развития мысли внезапно остановится 52 , единствен ным оправданием для опубликования результатов тако го исследования теперь или в другое время является убеждение, что этот процесс достиг той точки, когда ре зультаты, не будучи окончательными, все же достаточно хорошо интегрированы, чтобы быть значимыми.

Богом науки действительно является эволюция. Но для тех, кто по-настоящему исполняет свой долг, эволюция науки за пределы, которые были достигнуты ими са мими, должна рассматриваться не как предательство по отношению к ним, а как исполнение их собственных высочайших надежд.

52 Действительно, результат критического пересмотра различных частей данной работы под влиянием доброжелательной критики коллег хорошо подтверждает это утверждение.

Замечание о понятии «факт»

Для устранения очень распространенного источни ка недоразумений полезно в самом начале оговорить тот смысл, в котором употребляется термин «факт». Приспособив к целям данного исследования определение профессора Гендерсона 53 , мы понимаем факт как «эм пирически проверяемое утверждение о явлениях в тер минах концептуальной схемы».

53 Henderson L.J., op. cit.

Вопросы об источниках доказательства для таких утверждений или о законно сти такого выражения Гендерсона, как «рецепторные опыты», здесь не будут подниматься. В различной свя зи эти вопросы возникнут в данной работе позже. Од нако сейчас необходимо указать только на одно разграничение, которое имеет серьезное отношение к вопросу о научной абстракции. В определении, приведенном выше, факт рассматривался как «эмпирически проверя емое утверждение о явлениях». Дело в том, что факт сам по себе вовсе не есть явление, но есть высказывание об одном или нескольких явлениях. В этом смысле все на учные теории состоят из фактов и утверждений об отношениях между фактами в указанном смысле. Но это ни в малейшей степени не предполагает, что факты, включенные в какую-либо теорию, являются единствен ными проверяемыми высказываниями, которые могут быть сделаны относительно соответствующих явлений. Система научной теории вообще является абстракцией именно потому, что факты, из которых она состоит, не составляют полного описания всех относящихся к ней явлений, а формируются «в терминах концептуальной схемы», т.е. воплощают в себе только факты о явлени ях, которые важны для теоретической системы, используемой в данное время. Это различие между фактом как высказыванием о явлениях и самими явлениями, кото рые являются конкретными, реальными сущностями, поможет, если об этом постоянно помнить, избежать в дальнейшем крупных недоразумений. Эти термины будут употребляться в таком смысле на протяжении всего исследования.

Из этого рассуждения следует, что ни одно явле ние никогда не является «фактом», если только это не говорится в эмпирическом смысле. Вообще, конкретное явление может быть адекватно описано для целей даже одной теоретической системы только с помощью про возглашения некоторого числа логически независимых фактов. Каков порядок высказываний и сколько их дол жно быть — вопрос, который относится и к эмпирическому характеру явлений, и к теоретической системе, в понятиях которой они анализируются. Для целей любой концептуальной схемы существует «адекватное» описание, определение достаточного числа важных фак тов. Это количество гораздо меньше фактов, которые возможно знать о данном явлении. Даже когда мы го ворим, что «не знаем достаточно фактов», чтобы под-