Антонов А., Филлипс Ч. Феминизм и семья: историко-социологический анализ

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА 1. Исторический обзор внесемейных взглядов в практике женских движений и в феминистских теориях

1.1. Доктрина естественных прав эпохи Просвещения

Революционная лихорадка XVIII века перекинулась и на женское движение, которое стремилось применить принципы свободы и справедливости в своих целях. В 1790 году Джудит Сарджент Мэрри опубликовала в Массачусетсе работу, озаглавленную "О равенстве полов". В сентябре 1791 года на заре Великой французской революции Олимпия Де Гуж выпустила памфлет, названный "Права женщин". Позднее она погибла на гильотине. В 1792 году Мэри Уоллстонкрафт завершила свою работу "В защиту прав женщин", которая считается краеугольным камнем феминисткой теории.

Феминизм XVIII века впитал в себя идеи, разработанные в эпоху Просвещения или "Век разума". В частности, была взята на вооружение идея, что все люди имеют определенные неотчуждаемые или естественные права, которые не могут быть у них отняты государством. Феминистки надеялись убедить всех, что женщины имеют такие же естественные права, как и мужчины. Мэри Уоллстонкрафт посвятила свой труд "В защиту прав женщин" французскому министру Талейрану, доказывая этим, что если права женщин будут исключены из французской конституции, то во Франции сохранится тирания.

Мыслители XVIII века откликнулись на новое понимание устройства мира, которое появилось после открытия учеными великой иерархической цепи бытия. Исаак Ньютон в своей работе "Принципы математики" (1687) представил фундаментальную парадигму того времени, которая провозглашала, что Космос управляется небольшим количеством простых и вечных математических законов.

Эта парадигма была применена также и к нравственности, и к политике, и эстетике. Декарт в своем труде "Размышление о методе" (1637) писал, что несколько ясных и четких идей, познаваемых благодаря свету разума, дают нам основные принципы мироздания. Основываясь на этом, политологи выработали представление о том что определенные естественные права или естественные законы, становясь известными рациональному уму, доказывают свое априорное существование. Отсюда - истоки идеи Нового времени - идеи о том, что каждый индивидуум имеет определенные естественные права. Данное предположение, признаваемое истинным, позднее вошло в американскую Декларацию независимости: "Мы считаем самоочевидными истинами, что все люди созданы равными, что они наделены Создателем определенными неотчуждаемыми правами, среди которых важнее всего право на жизнь, свободу и поиски счастья".

Следует отметить, что самоочевидным для авторов Декларации было и безусловное значение семьи для осуществления этих прав, но, по мнению А.Карлсона, оно не выражено в явном виде. Позднее отсутствие формулировки о ценности семьи послужило основанием для игнорирования самой семьи как социальной предпосылки для этих прав.

Механистическая метафора, представляющая Вселенную в виде огромных часов, пружину которых заводит Господь Бог, не оставляет места субъективной стороне реальности. Сфера эмоций и всего иррационального стала считаться чем-то вторичным, несущественным и как бы нереальным. Жозефина Донован в "Теории феминизма" (1997) обвинила рационалистическое мировоззрение в несправедливом отношении к женщинам, поскольку они мыслятся как нечто иррациональное.

По утверждению Донован, превосходство рационального и его право управлять другими аспектами реальности жизни ведут к определенному виду мужского шовинизма. Таким образом, возникшая в эпоху Просвещения традиция идентифицировать рациональное с общественной жизнью, а иррациональное и духовное - с частной жизнью и женским своеобразием поддерживала стереотип, согласно которому женщина должна оставаться дома и выполнять роль матери и жены.

Блэкстоун в своем труде "Комментарии к законам Англии" утверждал, что с точки зрения закона муж и жена - это единое целое, и поэтому мужчина должен принять на себя все официальные обязанности по поддержанию брачного союза. В браке муж и жена провозглашались одной личностью, то есть официальное существование женщины, с точки зрения феминизма как бы временно приостанавливалось или, по крайней мере, оказывалось частью существования мужа, под чьим крылом и защитой она действует... Патриция Ланка в своем эссе "Феминизм и семья" говорит об условиях, которые привели к зависимости женщин от мужчин: "Не было буквально никакой возможности для женщин избежать зависимости от мужчин до того времени, пока в жизнь не вошли три вещи: во-первых, знание о существовании средств контроля над рождаемостью; во-вторых, развитие экономики, которое вывело производство за пределы дома; в-третьих, успехи технологии, которые сделали доступной для женщин профессиональную занятость в сельском хозяйстве, индустрии и армии, то есть в сферах, бывших ранее прерогативой мужчин. Стало понятно, что все это тесным образом связано с развитием капитализма. На заре цивилизации матери и их дети, чтобы не зависеть от всех мужчин рода, должны были искать защиты и поддержки у потенциальных мужей. Вот откуда идет семья, а не из стремления мужчины доминировать над женщиной, хотя последнее нельзя полностью отрицать - доминирующие мужчины всегда существовали, точно также как всегда были женщины, подчиняющиеся манипуляции".

Сюзан Мёллер Оукен усматривала в произведениях Блэкс-тоуна заговор против женщин, попытку "отказать женщинам, особенно после заключения ими брака, в признании законной независимости их личности". Оукен указывала, что основанием для подобного понимания была фальшь обычного законодательства, целью которого было замаскировать скрытые попытки подавления женщин.

До XX века среди либералов сохранялось убеждение, что владение собственностью есть необходимое условие для обладания естественными правами, причем, собственностью могли владеть только мужчины - главы семейств. Донован писала по поводу внесения поправки о равных правах в Конституции: "Одна из причин, по которой Поправка о равных правах является необходимой связана с отказом Верховного суда США применять четкие стандарты к рассмотрению права женщины на равную защиту из-за четырнадцатой поправки, подразумевавшей, что есть некоторые аспекты женского существования, связанные с положением в семье, которые несовместимы с ее естественными правами как личности". (курсив автора).

Наиболее радикальным из документов, относящихся к самому началу женского движения, была "Декларация чувств", первоначально сформулированная Элизабет К. Стентон. Этот документ был оглашен 19 июля 1848 года в Сенека-Фоллз, штат Нью-Йорк. Он почти слово в слово повторял ряд принципов "Американской декларации независимости". Однако, вновь оглашенная, "Декларация" выдвигала на первый план радикальное переустройство социального порядка. С первых же слов документ апеллировал к естественным правам: "Когда в ходе событий для одних членов семьи становится необходимым занять положение, отличное от того, которое было до этого, но такое, которое предназначено законами природы и Богом, уважение к мнению человечества требует, чтобы причины, побудившие принять это решение, были обнародованы" .

Нужно подчеркнуть, что естественный закон используется для обоснования того, что женщина должна занять положение, отличающееся от прежнего. В этом - безусловный вызов традиционному статусу - статусу человека, принадлежащего целиком домашней сфере. В "Декларации чувств" из равных прав мужчин и женщин вытекает еще одно важное следствие -правительства должны получать свою власть только через достижение согласия всех своих граждан. До недавнего времени, как известно, женщины не давали своего согласия правительствам, избиравшимся лишь мужчинами.

Одно из самых радикальных заявлений Декларации чувств утверждает право низвергать абсолютный деспотизм. Подобное же заявление содержалось и в "Американской декларации независимости" - но в отношении короля Великобритании. Однако, в женской декларации вместо королевской власти речь идет о мужской. "История человечества - это история бесконечной череды оскорблений женщин со стороны мужчин в целях установления абсолютной тирании над ними".

Декларация чувств, таким образом, выходит за рамки умеренно-либеральных устремлений в отношении базовых прав женщин. Здесь видно приближение к той стилистике, которая позже была взята на вооружение марксистскими и радикальными феминистками, объявившими женщин "угнетенным классом" в "патриархатном обществе".

Борьба за справедливость и принятие равных прав стала отправной точкой утверждения независимости женщин от мужчин и, следовательно, от семьи. Работа Мэри Уоллстонкрафт в защиту прав женщин считается классикой феминисткой теории. Главная мысль заключается в том, что женщина самым "нечестным" образом превращается в игрушку для мужчин и полностью порабощается. Уоллстонкрафт писала: "Я не хочу, чтобы женщины властвовали над мужчинами; я хочу, чтобы они были сами себе хозяйками". Такое может случиться, если женщины станут действительно независимыми от мужчин. Женщинам необходимо размышлять в уединении для того, чтобы "достичь такой силы характера, которая позволила бы принимать серьезные решения".

Фрэнсис Райт была, видимо, первой женщиной в Соединенных Штатах, которая стала открыто высказываться по поводу феминизма и свободной любви. В отличие от Стэнтон, Энтони и др. Фрэнсис Райт встала в оппозицию официальной религии и тем не менее ее портрет смог появиться на обложке первого тома "Истории женщин-суфражисток". Райт организовала колонию неподалеку от Мэмфиса, штат Теннесси, которую назвала "Нашода". В этой колонии она надеялась основать школу и создать коммуну для белых и черных, а также проводить другие социальные эксперименты. Райт заявила, что брачное законодательство не будет иметь силы в "Нашо-да". Ее коммуна развалилась через пять лет, а сама она забеременела и вышла замуж. Ее дочь впоследствии отказалась от радикальных взглядов матери и даже от суфражистских идей.

Сара Гримке была одной из первых американских феминисток, которая применила принцип естественных прав к женщинам, заявив, что женщины подвергаются "налогообложению без представительства". Это еще один тезис, ставший центральным в кампании за права женщин в XIX веке. Также одной из первых, она подвергла критике домашнюю жизнь замужней женщины и объявила ее "синонимом тирании": "Мужчина имеет безграничную и жесткую власть над женщиной. В большинстве стран муж является синонимом тирана".

Идеи Просвещения, высказанные Уоллстонкрафт, Райт и Гримке, получили дальнейшее развитие в работах гигантов женского движения XIX века Элизабет К. Стэнтон и Сьюзан Б. Энтони. Стэнтон не занимала радикальной позиции в отношении брака и семьи, однако, рассматривая женщин в качестве автономных личностей и, утверждая их право отстаивать свою индивидуальность, отмечала, что это не всегда совместимо с их ролью в семье. Стэнтон настаивала на том, чтобы ее дочери получили образование и смогли стать независимыми и уверенными в себе. В своей последней речи Стэнтон говорила: "Женщина находится в своем собственном мире. Она судья своей судьбе. У нее есть право использовать все свои способности для собственной безопасности и счастья".

Сьюзен Б. Энтони была скорее блестящим политиком, чем теоретиком. Она также апеллировала к естественным правам женщин для того, чтобы поддержать суфражистское движение. Однако, она пошла дальше доктрины естественных прав и заняла радикальную позицию в критике демократического государства и отношения полов в нем. Американское государство, по ее мнению, было не демократией, а ненавистной "олигархией пола". Она говорила, что в любой семье мужчины являются суверенными хозяевами, а женщины их служанками или рабынями.

Многие феминистки до сих пор считают, что женское движение XIX века потерпело поражение, так как женщины остались в подчинении у мужчин. Однако, кроме завоеванного избирательного права, к успехам движения можно причислить изменение статуса замужней женщины в связи с защитой её собственности и права создавать собственную экономическую базу, а также усовершенствование законодательства относительно споров по поводу детей. Кроме того, было либерализовано бракоразводное законодательство.

Эти достижения можно было бы считать нейтральными по отношению к семье, поскольку они не поколебали семейных устоев, хотя и не укрепили их. Следует отметить так же, что уже тогда либеральные феминистки склонялись к позиции радикальных феминисток, рассматривавших женщин как угнетенный класс, и, вследствие этого, все социальные институты - как атрибуты патриархата. Критикуя брак и семью, они не предлагали никакой альтернативы традиционному материнству и браку.

1.2. Культурный феминизм

Еще одним направлением в феминизме XIX века был культурный феминизм, сосредоточенный не на политических преобразованиях, а на более широкой культурной трансформации в связи с выходом женщины на политическую арену. Придавая большое значение образованию и независимости и не апеллируя к схожести мужчин и женщин как существ рациональных, культурный феминизм делает акцент на иррациональной и интуитивной стороне жизни. Сторонницы этого направления подчеркивали разницу между мужчинами и женщинами, выделяли чисто женские качества, как источник личной силы, гордости и общественного обновления.

Базовой идеей культурного феминизма был матриархальный взгляд на общество, при котором все управление оказывалось в руках сильных женщин, опирающихся на феминные ценности, которые включали в себя пацифизм, кооперацию, ненасильственное улаживание конфликтов, гармоничную регуляцию общественной жизни. В конце XIX века идея материнского права, существовавшего с доисторических времен, стала очень модной среди антропологов и культурологов.

Донован утверждает, что возрождение идеи матриархата явилось реакцией на усилившееся закрепощение женщин Запада в XIX веке и своеобразным ответом на социальный дарвинизм как доминирующей парадигмы того времени. Объясняя эволюцию социальных отношений через выживание в человеческом обществе самых приспособленных, социальный дарвинизм превращался в оружие против идеи матриархата.

Маргарет Фуллер можно считать матриархом культурных феминисток. В работе "Женщина в XIX веке" (1845) Фуллер использовала концепцию органичного развития для того, чтобы побудить женщин к развитию самостоятельности. Женщины должны учиться выводить свое право из самих себя, как бы действуя изнутри. Она часто пользовалась метафорой, где человек сравнивался с семенем. В человеке, как и в семени, заложена программа, следуя которой можно реализовать свой потенциал.

Женщинам для раскрытия своего потенциала и осознания своего истинного предназначения, необходима не только свобода, но, прежде всего, понимание, кто они такие. Поэтому Фуллер призывала женщин "...сообща самоустраниться от мирских забот для того, чтобы открыть свою истинную природу". Согласно Фуллер, женщины обладают "электрической природой", которая может возбуждать и наполнять все вокруг жизнью. В то же время общество организовано так, что женщине отводится роль домашней хозяйки. Она должна выполнять обязанности, которые якобы мешают ей раскрыть свою истинную природу. Отсюда все, что мешает индивиду развиваться, будь то государство или традиционная семья, следует рассматривать как зло, которое должно быть преодолено.

Фуллер считала, что феминная энергия могла бы радикально преобразовать общество, а феминизация общества в свою очередь - привести к гармоничной системе управления, покончить с насилием во всех сферах, преодолеть разрушительные привычки, такие как алкоголизм и наркомания. Общество могло бы даже прекратить убийства животных ради пищи. Таким образом, Фуллер и культурные феминистки говорили о своеобразии женщины и о том, как изменилось бы общество, если бы женщинам позволили влиять на социальную сферу.

Теоретические взгляды Стэнтон и Энтони опирались на концепцию естественных прав. Однако Стэнтон в своей критике религии, и в частности христианства, заняла крайне радикальную позицию в рамках культурного феминизма. Яростные нападки на патриархат содержатся в ее двухтомной работе "Женская библия" (1895 и 1898). Стэнтон довела рациональную точку зрения до логического конца, обозначив принципы естественных прав, как наивысшую моральную планку -выше самого Господа Бога. Она отвергла Десять заповедей, как не достойные внимания, заявляя, что они придуманы мужчинами, чтобы лишить женщин их прав. Она нападала на основы христианской цивилизации, на христианские ценности и принципы: "Перед любым здравомыслящим человеком поневоле встает вопрос - почему традиции и мнения одного необразованного народа, который жил много столетий тому назад, должны оказывать влияние на чувства и мысли нашего поколения?".

Стэнтон пришла к заключению, что религия является основным идеологическим инструментом, который низводит женщин до подчиненного положения. Поэтому Стэнтон начала кампанию по дискредитации Библии и выработке альтернативной религии с положительным образом женщины. Основные тезисы ее статьи "Матриархат" перекликались с теоретическими взглядами, нашедшими отражение в работах Дж.Ба-хофена "Матриархат" (1861), Генри Мэйна "Древний закон" (1870) и Льюиса Моргана "Древнее общество" (1877), впоследствии использованных Фридрихом Энгельсом в широко известном и по сути феминистском труде. Все эти теории не имели под собой серьезного научного фундамента, но они удовлетворяли потребность общественности в утопических идеалах.

Еще одной важной фигурой в культурном феминизме была Матильда Дж. Гэйдж. Она откололась от Американской ассоциации женщин-суфражисток, а также от Стэнтон и Энтони, считая их взгляды слишком консервативными. Гэйдж пошла еще дальше, чем Стэнтон в критике иудео-христианских религий, считая дохристианский матриархат мирным и процветающим обществом, исповедующим материнское право, тогда как патриархат отождествлялся с войной, проституцией, порабощением женщин и семейными раздорами.

Шарлотта Перкинс Гилман, критикуя социал-дарвинистскую теорию Спенсера, отмечала, что экономическая зависимость женщин от мужчин была процессом неестественным, то есть процессом, который замедлил прогресс человечества: "Мы единственный вид животных, у которых самки зависят от самца в вопросе добывания пищи, мы единственный вид животных, у которых сексуальные отношения являются одновременно экономическими - только у нас один пол находится в полной экономической зависимости от другого".

Гилман пришла к мысли, что именно зависимость женщин от мужчин привела к избыточному развитию у них вторичных половых признаков. В результате, женщины смогли развить лишь способность привлекать мужчин, пренебрегая всеми остальными своими возможностями. Таким образом, женщины деградировали до уровня паразита, который всю свою энергию сосредоточивает на прихотях хозяина. По мнению Гил-ман, экономическая роль женщин не выходит за пределы проституции, - они получают свои доходы посредством способности сексуального притяжения. Брак в свою очередь является ни чем иным, как легализованной проституцией. "Ив том и в другом случае женщина получает вознаграждение от мужчины благодаря ее сексуальным отношениям с ним".

Гилман отстаивала радикальную позицию, считая, что экономическая зависимость женщины должна быть устранена любой ценой. А такое освобождение может быть достигнуто только через разрушение реликта патриархального века - семьи как экономической единицы. Гилман находилась под сильным влиянием "Женской Библии" Стэнтон, выступив с критикой андроцентрических религий в своей работе, озаглавленной "Его религия и ее религия". Гилман предположила, что доисторические занятия мужчин привели к созданию религиозных систем, ориентированных на смерть - ведь если бы религию придумали женщины, то она была бы более жизнеутверждающей. Охота и рыболовство как преимущественные виды труда мужчин в прошлом являются убийством. Смерть стала тем, что прославлялось. В доисторические времена женщины были сосредоточены на деторождении и воспитании детей, поэтому женская религия прославляла бы жизнь, а не смерть. Гилман ожидала, что феминоцентрическая религия могла бы внести огромный вклад в исправление мира.

Фантазии Гилман, касающиеся утопического идеала женщины, нашли отражение в новелле (1915). В этой Земле репродукция женщин осуществляется посредством неоплодотворенных яиц, а в центре религиозных верований стоит богиня-мать. Женщины живут в мире и гармонии общин, едят только растительную пищу, физически сильны и компетентны в разных областях деятельности. В этой воображаемой цивилизации нет домашних очагов, - воспитанием детей занимаются профессионалы в специальных храмах, разбросанных по всем коммунам.

В другой работе Гилман "Дом" содержится резкая критика семьи. В отличие от большинства либеральных теорий, где домашний очаг остается своего рода святыней. Здесь, однако, индивид лишен приватной жизни, особенно это касается женщин. Поэтому она отвергает мнение, что семья является убежищем от тиранического угнетения. Гилман обрушивается на семью как на вышедший из моды институт, который тормозит социальный прогресс. В книге развенчивается мистика дома, он рисуется построенным из стекла, полным хаоса и отживших идеалов, которые подавляют женщин эмоционально, доводя до невроза.

Гилман нападает на семью, в которой не существует ни свободы, ни равенства, а есть доминирующий над всеми отец, бесправная мать и зависимые дети. Для Гилман нет ничего святого, даже материнство, так как матери чаще всего вредят своим детям, балуя их или относясь к ним слишком ревниво. Вспоминая свою собственную мать, она беспощадна к ней за полную невежественность в вопросах питания. Что касается нравственного воспитания, то дети подавляются в большинстве семей. Доминирование родителей воспитывает в детях такие отрицательные качества, как хитрость и манипуляторст-во. Гилман допускает, что любовь присутствует в семье, но она критикует неизбежные ограничения, на которые наталкивается любовь в семейной сфере.

По прогнозу Гилман, реконструкция семьи требует грандиозного социального эксперимента, подобного той системе социализации, которую осуществил в XX веке Советский Союз. Профессионалы должны взять на себя всю домашнюю работу и воспитание детей, которое осуществляется в яслях. Коллективные кухни могут обслуживать несколько домов, давая возможность женщинам заниматься профессиональной работой. По мере того как женщины будут активно работать в социальной сфере, улицы станут более безопасным местом для женщин и детей. Работа Гилман была важным вкладом в то, что можно назвать "материальным феминизмом", сфокусированном на преобразовании материальных условий жизни в целях гармонизации, как говорится ныне, семейных и профессиональных ролей.

Сорок лет спустя, после того как Фрэнсис Райт публично выступила за свободную любовь, громко заявила о себе еще одна сторонница свободной любви - Виктория Вудхалл. Она завоевала расположение лидеров суфражистского движения, став первой женщиной, которая обратилась к Конгрессу Соединенных штатов по вопросу о женских правах. Вот фрагмент из ее публичной речи о любви 20 ноября 1871 года: "Закон не может заставить двоих любить друг друга. Два человека соединяются сексуально, женятся по зову природы, становятся единым целым по замыслу Господа Бога... Предположим, что брак длится некоторое время, чтобы потом развалиться. Могут ли супруги избежать этого? Могут ли они избежать любви, которая приходит к ним, не спросясь?... Все законы брака являются деспотичными. Это остатки варварского века, дошедшие до нас. Они никак не подходят для века, весьма просвещенного, воспитанного на принципах свободы и равенства... Свободная любовь будет религией будущего. Да! Я исповедую свободную любовь. Я имею неотчуждаемое конституционное право любить того, кого я хочу; любить так долго или так коротко, как я могу; менять объект любви каждый день, если мне этого хочется! До сего дня женщины не знали ничего, кроме слепого подчинения... воле и желанию мужчин, они ни разу не восстали; но время пришло, они восстают, требуя свободы, свободы управлять своей жизнью и своим телом, защищая его от деморализующего влияния сексуальных отношений, которые не основываются на чувстве любви и не придерживаются его. Это восстание будет продолжаться, пока любовь не освободится от оков, и не пойдет дальше. Она должна вызывать уважение как нечто святое, чистое и истинное. Промискуитет (неразборчивость в половых связях) есть просто пережиток прошлого, когда страсти управляют высшими помыслами человека. С приходом в нашу жизнь духовности, мужчина и женщина сбрасывают с себя гнет материальности и промискуитет попросту не возможен... В наивысшем своем выражении сексуальный союз моногамен" .

Хотя радикалы представляли лишь малую часть женского движения, тем не менее, многие радикальные идеи были ассимилированы к 20-м годам XX века американским обществом. Латентная традиция свободной любви, освобождение от брака и полное сексуальное самовыражение женщин, а также контроль за репродукцией предвещали не только прославление женской сексуальности в 20-е годы XX века, но также сексуальную революцию 60-х и 70-х годов XX века. Таким образом, то, что было крайностью в женском движении XIX века, стало сексуальной ортодоксальностью в XX веке.

Вудхалл стремилась к освобождению от всех ограничений и норм сексуального приличия. Она твердо придерживалась позиции свободной любви и настаивала на отказе от брака как "системы официальной проституции и изнасилования", нуждающейся в такой же отмене, как рабство или монархия. Альтернативой браку являлся социальный контракт.

Вудхалл была первой женщиной - кандидатом в президенты Соединенных Штатов Америки в 1872 году от Партии равных прав, которую окрестили Партией свободной любви. В 1871 году она возглавляла 9-ю и 12-ю секции Первого Интернационала. После того, как Карл Маркс ликвидировал эти секции, она сформировала новую коммунистическую партию, где лидером вместо Карла Маркса была она сама. Она организовала журнал "Вудхалл Уикли", который первым в США опубликовал "Коммунистический манифест". До недавнего времени этот журнал хранился в архивах Института марксизма-ленинизма в Москве.

Другая видная представительница феминизма, Эмма Голд-ман, склонялась к анархистской позиции, хотя также заигрывала с идей социальной революции, которую проповедовал марксизм-ленинизм. Считая, что все государственные институты зиждутся на глубоко укоренившихся традициях, она признавала необходимость радикальной социальной революции, в которой цель оправдает средства. Для Эммы Голдман, как и других анархистов, свобода является sine qua поп. Ей не нравилось, что женское движение слишком сконцентрировалось на суфражизме, который всего лишь предлог для организации движения женщин и формирования определенного мировоззрения. Она полагала, что суфражизм никогда не принесет свободы. Свободы можно добиться усилиями всех, когда каждая женщина бросит все свои силы на освобождение от существующих ограничений.

В отличие от Гилман Голдман считала, что женщина является не только воплощением материнской любви, но также и любви между мужчиной и женщиной. Поэтому она выступала за сексуальную свободу для женщин и защищала право на аборт. В 1916 году она была арестована за распространение литературы об абортах. Маргарет Сангер присоединилась к Эмме Голдман и другим феминисткам в Гринвидж Виллэдж, чтобы пропагандировать право на аборт. Сангер была убеждена, что аборты способны замедлить рост населения и тем самым улучшить условия жизни. Ее слова позднее были взяты на вооружение активистами движения за право на аборт: "Ни одна женщина не может назвать себя свободной пока она не в состоянии сделать сознательный выбор - стать матерью или нет".

Однако многие феминистки были обеспокоены активной пропагандой свободной любви. Уоллстонкрафт писала о "вновь освобожденных, которые используют свою свободу для того, чтобы просто подражать мужским грехам". Следует подчеркнуть, что феминистки первой волны считали необходимым сохранение целибата для женщин, а для мужчин -практику воздержания. Но это был не пуританизм, а скорее отсутствие интереса к гетеросексуальным отношениям. Большинство феминисток того периода, кроме Вудхалл и Голдман, завязывали отношения с другими женщинами. В наши дни ученые установили, что эти отношения достигали уровня, который сегодня мы бы назвали лесбийскими отношениями.

Имеются свидетельства, что Мэри Уоллстонкрафт поддерживала длительные отношения с Фанни Блад. В посмертном издании книги Маргарет Фуллер "Женщина в XIX веке" приведены также откровенные признания по поводу отношений Фуллер с Анной Бейкер. В 1976 году в связи с этим Бэлл Гэйл Шевиньи высказалась в печати без обиняков: "Это естественно, что женщина может любить женщину, а мужчина мужчину... Несомненно, это тот же вид любви, который мы будем переживать, когда станем ангелами". Отношения между Стэн-тон и Энтони также никогда не были большой тайной, впрочем, как и романтическое влечение Стэнтон к некоторым другим женщинам. Вот ценное признание Шарлотты Гилман: "Моя любовь к женщинам сильна и нескончаема". Донован задокументировала целую сеть романтических взаимоотношений между большинством феминисток.

Склонность феминисток к гомосексуальным отношениям помогает объяснить, почему их умы были заняты идеями матриархата и почему они придерживались взгляда, что женщины - существа иного порядка с собственным культурным наследием. Это также помогает понять их первоначальное равнодушие, а позднее и негативизм по отношению к мужьям, отцам и полной семье с двумя родителями. Все это привело в конечном счете к необходимости переформулировать концепцию семьи, сохранив материнство без брака и неопределенность интимных отношений, лишенных участия мужчин в таких семьях.

1.3. Феминизм и марксизм

Теорию Карла Маркса обычно относят к радикальным теориям конфликта в связи с учением о классовой борьбе и освободительной миссией пролетариата. Связь марксизма с феминизмом не очевидна, тем более что феминистки ставят под сомнение обоснованность "маскулинных" концепций и перспектив социального развития. Однако марксизм имеет много общего с феминистскими теориями, более того, марксизм с его положением об угнетении женщин в буржуазной семье и необходимостью их освобождения является теоретическим источником не только социалистического феминизма, но и всех его форм в целом. Феминизм сегодня пытается выйти на новый уровень развития своих идей, прямо используя марксистские тезисы о повышении сознания женщин как угнетенного класса, который должен бороться против патриархального угнетения.

Исторический взгляд на феминизм дает возможность увидеть огромное многообразие его форм, и даже то, как эти различия иногда приводили к конфликтам внутри женского движения. Однако красной нитью через все женские движения проходит идея революционности, враждебная традиционным взглядам и принципам, выработанным всем предыдущим развитием цивилизации. Эти революционные идеи появились в период Просвещения и потом выдвинулись на первый план с развитием различных рационалистических подходов к реальности. Нежелание феминисток использовать "мужскую" социальную теорию привело к тому, что марксизм преподносился как социальный или материальный феминизм, при этом всячески избегали упоминания о "мужском" происхождении феминизма. Один из базовых принципов марксизма, разработанный в "Критике политической экономии" (1859), гласит: "Способ материального производства определяет социальные, политические и интеллектуальные процессы в целом. Не сознание человека определяет его бытие, а наоборот, социальное бытие определяет его сознание".

Это была хорошая подсказка и по тем временам научная основа для того, чтобы категорически утверждать, что женские роли не детерминированы биологически, - их жестко определяют экономические условия и социокультурные особенности в целом. Согласно Марксу, экономические интересы правящего класса направляют господствующую идеологию в обществе. Эта мысль получила развитие в книге "Немецкая идеология": "Идеи правящего класса в любую эпоху являются господствующими идеями, то есть, класс, который управляет производительными силами в обществе, в тоже время является господствующей интеллектуальной силой. Класс, который владеет средствами материального производства, одновременно контролирует и средства духовного производства, подчиняя себе идеи тех, кто лишен контроля над средствами духовного производства".

Классовость общества обязательно ведет к классовости сознания, а последнее определяется тем, что класс сознает себя и сознает свою враждебность к другой социальной группе. Поэтому классовое сознание для социальных феминисток с необходимостью приводит к формированию особой позиции по признаку пола, диалектически противоположной идеологии мужчин, рассматриваемых, как правящий класс. Для того чтобы достичь действительно классового сознания, женщины должны смотреть на мир со своей собственной точки зрения, а не с точки зрения мужчин, которые всегда их угнетали. Видеть все с точки зрения правящего класса, некритично используя его мировоззрение, значит, развивать в себе фальшивое сознание. Следовательно, анализ и критическая оценка правящего класса необходимы для развития классового сознания. Другим направлением развития классового сознания женщин является революционность, стремление прекратить доминирование мужчин насильственным путем.

Марксизм рассматривал капитализм не как процесс, а как систему, что превращало сам марксизм в замкнутую схему. Таким образом, марксистские теории заявлены так, что их невозможно опровергнуть или сфальсифицировать. Чем больше противники марксизма критикуют его теории, тем больше они демонстрируют свой буржуазный классовый взгляд на мир. Точно так же поступают феминистки - вот что говорит об этом сторонница феминизма - критики тендерного феминизма обвиняются в том, что они "являются женщинами, которые ненавидят женщин". Социальные феминистки, так же, как и марксисты, используют замкнутую систему, которую невозможно опровергнуть. Если человек критикует социальный феминизм, это просто свидетельствует о том, что он отравлен идеологией фаллоцентризма. Оппоненты социального феминизма с легкостью опровергаются, как люди введенные в заблуждение фальшивым сознанием, связанным с их половыми ролями. Матери-одиночки, разведенные или брошенные мужьями, вынужденные самостоятельно заботиться о своих детях, а также женщины уже не способные привлечь партнера, являются легкой добычей антимужской пропаганды.

Еще одним важным тезисом, который взят из марксизма социальным феминизмом, является концепция отчуждения. Маркс считал, что корни современного опыта отчуждения находятся в отчуждающих условиях капиталистического производства. Рабочие чувствуют неудовлетворенность своим трудом, так как лишены возможности участия в целостном процессе. Их труд принадлежит не им, а капиталистическому собственнику. Таким образом, трудящийся становится простым товаром.

Это усугубляется и разделением труда. Специализация и различное предназначение групп трудящихся, само по себе имеют отчуждающий характер. Позднее Маркс выводил это разделение труда из "естественного разделения труда в семье". В "Немецкой идеологии" разделение труда в семье напрямую связывается с происхождением права собственности одного человека над другим человеком. Таким образом, Маркс выводил первую форму собственности из порабощения женщин и детей мужчинами.

"С разделением труда..., которое в свою очередь основывается на естественном разделении труда в семье и разделении общества на отдельные семьи, противопоставляемые друг другу, одновременно появляется... неравенство в распределении количественного и качественного труда и его продуктов и, следовательно, собственности: ядро которого лежит в семье, где жена и дети являются рабами мужа. Это скрытое рабство в семье... является первым видом собственности... власти распоря- жаться трудом других" .

Маркс не разрабатывал подробно вопрос о природе семьи, так как эта природа, по его мнению, полностью зависела от экономической структуры. Фридрих Энгельс воспользовался марксистским подходом к изучению семьи в своей работе "Происхождение семьи, частной собственности и государства" (1884). Он сосредоточил внимание на марксистской интерпретации достижений антропологов, его больше занимало обоснование исторического материализма с помощью научных данных о матриархате и происхождении буржуазной семьи.

Ранние труды в этой области исходили из того, что пара "мужчина и женщина" была первым видом семьи. Однако под влиянием работы Льюиса Моргана "Древнее общество" (1877) эта точка зрения изменилась. Позднее в примечании к третьему изданию "Капитала" Энгельс пишет: "Тщательное исследование условий жизни примитивного человека дает автору основание предполагать, что не семья эволюционировала в племя, а, наоборот, племя было примитивной и спонтанной формой человеческих объединений на основе кровного родства, и что благодаря потере племенных связей позднее стали образовываться различные формы семьи".

Маркс и Энгельс отстаивали точку зрения, что социальная организация базируется на способе производства, а семья является простейшей производственной ассоциацией. Поэтому ее формы и структуры зависят от производственных отношений и правильное устройство семьи не будет достигнуто прежде, чем установится коммунистическое общество. При коммунизме освобожденные от частной собственности и экономического принуждения мужчина и женщина будут вступать в брак, основанием которого станут лишь "зрелые наклонности двух индивидуумов".

Энгельс развил марксистский взгляд на семью, используя научные достижения Льюиса Моргана, который первым открыл, что самой ранней социальной единицей была группа, а не пара "мужчина - женщина". Он считал, что такая группа была экзогамной и матриархальной, где родство и потомство определялись по материнской линии. Энгельс связывал стадии в развитии семьи с изменениями способа производства в обществе и говорил о трех формах брака, соответствующих трем ступеням в развитии человеческого общества. Периоду дикости соответствовал групповой брак, периоду варварства -парный брак, а цивилизованному обществу соответствует моногамия с сопутствующими проституцией и адюльтером . "Развитие от низших стадий к высшим отмечено одной особенностью, а именно той, что женщина, но вовсе не мужчина все больше лишается сексуальной свободы группового брака", а также экономической независимости.

По Энгельсу, на самых ранних стадиях в период дикости существовал примитивный коммунизм. Общество было коллективным, в условиях жизни наблюдалось полное равенство, и социальные классы отсутствовали. Вся собственность была общей и не было смысла в эксплуатации. Групповой брак был первой формой брака, при которой группы мужчин и женщин принадлежали друг другу и совместно воспитывали детей.

Групповой брак был связан с матриархальным родством. Установление матриархального типа социальной организации как исходной предпосылки человеческого общества было важным пунктом в развитии марксистской мысли. Это позволило говорить, что несправедливость в отношении женщины и ее эксплуатация были не всегда, а появились вместе с частной собственностью и классовым конфликтом. Они имели начало и, следовательно, могли иметь конец.

Также как и культурные феминистки XIX века, Энгельс относил утопический идеал в далекое прошлое. Однако в противоположность культурным феминисткам Энгельс обозначал различные ступени в изменении семьи в зависимости от стадий экономического развития, а само появление семьи связывал с частной собственностью и товарным обменом. На стадии варварства отмечается переход от собирательства к оседлому земледелию, именно на этой ступени мужчина получает экономическую и политическую власть, так как появляются избыточный продукт и частная собственность, ведущие к разрушению коллективизма. Лишь мужчина выиграл от этого перехода, так как "весь добавочный продукт попадал к нему". На этой ступени развития мужчина брал "свою" семью и селился на "своей" земле. Это можно считать поражением матриархата, установлением патриархата и "историческим поражением женщины". И далее: "здесь мы видим первую форму семьи, основанную не на естественных, а на экономических условиях, а именно на победе частной собственности над примитивным естественным коллективным владением".

В период варварства домоводство, бывшее ранее обязанностью как мужчин так и женщин, потеряло свой общественный характер и "больше не являлось заботой всего общества... Женщина стала первым домашним слугой, лишенным права участия в общественном производстве". Энгельс пишет: "Первый классовый антагонизм, появившийся в истории, совпадает с развитием антагонизма между мужчиной и женщиной в моногамном браке и первым классовым угнетением женщины мужчиной". Цивилизация и моногамия развивались по мере того, как все большее богатство концентрировалось в руках отдельного индивидуума - мужчины, которому было необходимо передать это богатство только своим собственным детям и никому другому. Цивилизация развивалась вместе с эксплуататорскими классовыми отношениями, что вылилось в угнетение женщин, которое сохранилось до сегодняшнего дня.

Несмотря на небольшие разногласия, Маркс и Энгельс, а позже и Ленин были согласны в том, что женщин следует сильнее вовлекать в активную экономическую и политическую жизнь. Эмансипации можно достичь лишь посредством гарантий равных прав с мужчинами. Марксисты первой волны, вроде Августа Бебеля, считали, что "решение женского вопроса идентично с решением социального вопроса".

Утверждалось, что социализм освобождает женщину не только в общественном производстве, но и в брачных отношениях. Предполагалось, что экономическая эмансипация приведет также к освобождению в сексуальной жизни. Маркс и Энгельс подразумевали, что "освобождение индивидуальной экономики неотделимо от развития семьи". В "Коммунистическом манифесте" они выступали за уничтожение семьи, подчеркивая что "буржуазная семья как таковая прекратит свое существование". В своей работе "Учение Карла Маркса" Ленин писал: "Новая форма семьи, новый статус женщин и новые условия воспитания подрастающего поколения подготавливают уничтожение патриархальной семьи". Вместе с этим предполагалось окончание доминирования одного пола над другим.

Этот новый вид семьи подразумевал свободу от привычного мотива к установлению брачных отношений. Благодаря вовлечению женщины в общественное производство брак очищается от экономического принуждения. С наступлением социализма "общество будет воспитывать детей независимо от того рождены они в законном браке или нет". Женщина освобождается от экономической зависимости, бремени домашней работы и воспитания детей.

Кроме вовлечения женщины в сферу общественного производства и коммунализации домашней работы, предусматривается законодательное облегчение развода как для мужчин, так и для женщин. Развод должен быть доступен всем, как только исчезает половая любовь - новая основа семьи и брака. Вслед за Энгельсом, не проявившим интереса к тому, что произойдет с мотивами рождения детей в случае перехода к массовому внесемейному воспитанию, Ленин также подчеркивал важную роль трудовых отношений в развитии человеческих взаимоотношений. При социализме семья коренным образом меняется, - образование и воспитание человека социализируются, фактически все основные функции семьи переходят к обществу. При коммунизме семья будет основываться на добровольной связи между мужчиной и женщиной по взаимному согласию. Тезис о социализации домашнего труда и общественного воспитания детей сближает марксизм с материальными и культурными феминистками. Их роднит равнодушие к судьбе семьи как социального института.

1.4. Противоречивость феминистских воззрений на материнство и домашний труд в первой половине XX столетия

В последние годы в лагере феминизма постоянно предпринимаются попытки переосмыслить историю борьбы за политическое равноправие женщин, пересмотреть теоретические предпосылки в связи с реализацией целей, достижением равных прав и свобод. Феминизм как организационно оформленное и активно действующее движение, нуждается в новых идеях, способных вдохнуть жизнь в сложившиеся структуры.

В качестве примера теоретических поисков можно привести работу Кэролин Джонстон "Власть пола: феминизм и семья в Америке", где автор пытается исследовать, каким образом современный опыт семейной жизни формирует феминистское сознание и соответствующий стиль действия. В фокусе внимания уже не притеснение женщин, а новый момент - степень женского воздействия на социальное окружение. Джонстон надеется на невыполнимое - вывести феминизм из-под критики за антисемейную позицию и сконструировать позитивную феминистскую точку зрения на семью. Следует подчеркнуть, что речь идет не о стабильной семье с детьми, а о таких альтернативных формах, которые не являются собственно семьей и которые справедливо именуются в теории семейного кризиса "осколками", то есть структурами, появившимися в результате упадка полной семьи с несколькими детьми.

Если в XIX веке феминизм был связан очень тесно с социальными реформами, то в 1920-х годах основной чертой феминизма стал индивидуализм. В феминистском движении Америки произошел раскол по таким вопросам, как переоценка женской сексуальности, свободной любви и охранительного трудового законодательства. Число активистов движения сократилось, так как для многих получение права голоса на выборах стало решающим фактором в преодолении неравенства полов. Поэтому в феминизме акцент сместился на прославление женской сексуальности в рамках равных браков.

Научно-технический прогресс коренным образом изменил сущность домашней работы и сформировал такие понятия, как "научное домоводство" и "научное материнство". В связи с этим традиционные домашние роли женщины могли бы приобрести ореол достоинства и почета, если бы феминизм действительно выступил за укрепление семьи. Но такое положение вещей, дополняемое благоприятным для семьи жилищным законодательством и домовладением, не устраивало активистов феминизма. После Русской революции 1917 года политический климат в Америке стал гораздо консервативнее. Поскольку люди не желали ассоциироваться с движением за социальные реформы, надо было найти новую фразеологию. В противоположность феминисткам XIX века новые феминистки выражали свое свободомыслие иначе - через стремление к сексуальным и социальным свободам, к большей независимости в равных браках, к отстраненности от легитимного брака и от многофункциональной семьи.

Фактически, распространение в первой трети XX в. "товарищеских" или равных браков означало повышение уважения к матерям и женам. При этом возникала новая семейная ситуация, когда мужчины должны были заслужить уважение своих жен и детей. Этот настрой хорошо просматривается в названиях журнальных статей того времени: "Идеальный питательный бульон для разводов", "Воспитание отцов", "Исповедь от-ца-неумехи", "Когда отец помогает наводить чистоту", "Бесхозные жены и развод". Феминистки постарались выжать все из этой ситуации, превознося достоинства женщин, требуя большей самостоятельности и все большего контроля над семьей, что логически не могло не вести к закреплению тенденции к оттеснению мужчин, к снижению роли отцов и мужей (что собственно и проявилось в феминизме 90-х гг.).

Целый ряд феминистски ориентированных комментаторов отметили что, усиливающееся влияние женщин в семье вместе с новыми возможностями для образования, стимулировали индивидуалистические требования на почве изменения отношения жен к семейным обязанностям. Так, например, Велис-тина Гудселл привлекла внимание женщин к поиску самораскрытия их личности в противовес самопожертвованию в семье: "Общество требует настолько всеобъемлющего подчинения женской индивидуальности интересам брака, что впору задать вопрос, насколько это подчинение, доходящее временами до самоуничижения, морально оправдано или социально полезно... В XX веке древний принцип самопожертвования, который довлел над женщинами, вступает в противоречие с новой этической концепцией, согласно которой священная обязанность каждого индивидуума - развивать все свои способности для своего блага и для блага общества". Хотя Гудсел признает, что браки стали более равноправными в 20-е годы, желание продолжать борьбу с семьей вообще приводит к надуманной концепции развития личности, подразумевающей феминистическое доминирование женщин, получение ими еще большей власти в домашней жизни и обществе.

Проводившиеся в те годы социологические исследования зафиксировали изменение установок на брак и семью. Роберт и Хелен Линд в известной работе о Мидлтауне установили, что к началу 1929 года мужчины и женщины действительно имели более высокие притязания в отношении своей жизни вообще и свободы брака в частности. При этом любовь рассматривалась как существенный компонент успешного брака. Эти повышенные притязания приводили, однако, к увеличению числа межличностных проблем в браке, которые могли закан-читься разводом, а сам развод уже не рассматривался как нечто исключительное, как некое клеймо. Возрастание притязаний женщины в равноправных семьях оказало сильное влияние на их материнские роли. В 20-е годы роль мужчин в воспитании детей стала резко уменьшаться. Мидлтауновское исследование показало, что бизнесмены слишком заняты своей работой, чтобы уделять достаточное время детям. И хотя отцы продолжали занимать в семье важное место, центральную роль все больше начинали играть матери. Общая тенденция индустриального общества к росту занятости женщин вне семьи не могла не сказаться на их доминировании в семье.

Промышленная революция в значительной мере облегчила и сократила набор домашних работ, что в свою очередь снизило в общественном мнении престиж домашней работы, так как профессиональный внесемейный труд хорошо оплачивался. Глена Мэтьюз в исследовании о домашней жизни в XIX веке указывала на то, что женщины-домохозяйки стали терять свои привилегии, которые переходили к профессионалам своего дела. В теории кризиса семьи этот переход некоторых семейных функций к другим социальным институтам получил название "перехвата" функций семьи. Первоначально энтузиасты домашней экономики считали, что суть переоценки домашней работы заключается в развитии индустрии профессионального домоводства. Была высказана идея, что домохозяйку надо рассматривать как инженера по домашней работе, а управление домашним хозяйством - как полноценную профессию. Домоводство является самой настоящей наукой, поэтому предлагалось трансформировать приготовление пищи в четкую лабораторную дисциплину. При этом такое стремление сопровождалось усилением заботы о гигиене и профилактике во имя защиты семьи от заболеваний. Хотя движение за домашнюю экономику в целом провалилось, конкретным результатом его было повышение уровня бытового потребления, а именно распространение последних достижений бытовой техники, что в свою очередь привело к дальнейшей девальвации домашнего труда, так как любой человек теперь мог заниматься этим с все возрастающей легкостью и без излишней траты времени.

Взгляды феминисток на домашний труд, материнство и на внутрисемейное распределение ролей формировались на фоне научных работ, мягко говоря, не подтверждавших феминистские выводы. Например, в социологическом исследовании Вилларда Балл ера "Семья: динамическая интерпретация" отмечается с беспокойством, что уменьшение авторитета мужчины в семье дезорганизует семью, поскольку каждый член семьи начинает вести борьбу за собственные интересы. Валлер считал, что современная женщина, стремясь доминировать над мужем, "не может не презирать его, если преуспевает в этом". Валлер также отмечал потерю родительского авторитета и стремление государственных учреждений брать на себя родительскую роль в воспитании детей.

Научные данные об ущемлении семьи как института, о структурных и ценностных изменениях семьи были общеизвестны, но использовались феминистками для доказательства их правоты. Так, историк семьи Артур Колхоун цитировался, когда хотели доказать необходимость негативных изменений традиционной семьи в первой половине XX века. Работы социолога семьи Эрнста Мауэра также использовались для оправдания неизбежности роста разводов и в связи с этим для усиления требований феминисток "дать дорогу развитию индивидуализма". Акцент на развитии личности, на автономии членов семьи от ее интересов в целом раскрывает постоянное пренебрежение институтом семьи и его положением в обществе.

Любопытно, что хотя ученые прошлого описывали все изменения в брачно-семейной жизни как разрушительные, феминистки делали из этого, тем не менее, свой вывод - что, дескать, семья существовала и продолжает существовать вопреки прогнозам о ее упадке. Однако само понимание семьи при этом искажалось в угоду феминистским взглядам, когда семьей объявляется все что угодно, даже гомосексуальные сожительства. Но, если семья и в самом деле - это пожизненный союз супругов с несколькими детьми, тогда кризис такой семьи уже нельзя скрыть. Все кому мила гибель традиционной семьи не задумываются как повлияет освобождение мужчин и женщин от "гнета" семьи и семейного долга на реализацию репродуктивной функции семьи.

Сфокусированность внимания на развитии личности, на индивиде, а не на благе семьи, ведет к оценке отмирания традиционных семейных паттернов в качестве "триумфа женщины". Такова, например, позиция шведской феминистки Элен Кей, защищавшей женскую сексуальность и эротизм, а также право женщин быть матерями-одиночками без сопутствующего "семейного клейма". Как и культурные феминистки в прошлом, она не придавала большого значения роли женщин в общественной жизни. По ее мнению, женщины могли бы найти себя и полностью раскрыть свои способности в роли жен, любовниц и матерей. Все это можно было бы воспринять как "защиту семьи", однако такая "семья" по замыслу феминисток превращала мужчину лишь в один из предметов женского обихода, от которого следует избавиться, как только он станет ненужным.

Уже в начале XX века некоторые либералы начинают обсуждать идею "пробных браков". Денверский судья Бен Линдсей в этой атмосфере ценностного ослабления семейности решился предложить модель "компаньонского брака", доводя мысль социолога Э. Берджесса о товарищеских отношениях в семье до логического конца, до того положения, когда пары женятся, но предупреждают рождение детей, чтобы иметь право на быстрый развод. Сюзанна ля Фоллетт выступила за то, чтобы мужчины уделяли больше времени домашней работе, а женщины были бы более независимы экономически. Она также объявила кампанию за легитимизацию незаконнорожденных, за принятие их без какого-либо социального клейма.

Тем не менее, в 20-е годы влияние либерализма, подрывавшего устои традиционного брака, не было всесильным. В средствах массовой информации (даже женских) брак и семья по-прежнему находили поддержку. В "Домашнем журнале для леди" не раз затрагивались спорные и острые вопросы семьи и брака, но общая позиция была за благородный идеал семьи и эстетическое погружение в любовь. Одна из героинь напечатанного в журнале рассказа, Сара, так говорит о супружеским бремени: "Надень их, Дэн, - шептала она, надень наручники... Он перевернулся, "заковывая" ее тонкие запястья своими загорелыми пальцами, и посмотрел в ее золотистые теплые глаза, затем соединил ее руки на своей шее... Мне говорили, - смеялась она, что узы брака дают наибольшую свободу. И я должна, наконец, получить это" .

К ужасу многих феминисток, в 90-е годы идея "подчиняющейся жены" снова стала популярной. Лаура Доил в своей книге "Уступчивая жена" сформулировала концепцию подчиняющейся жены: "Жена должна перестать контролировать, критиковать и перебивать своего мужа. Если она забывается, она должна попросить прощение у мужа за неуважительное отношение. Ее обязанность - доверить мужу все чеки, домашнюю бухгалтерию, сбережения и покупки. Жена может говорить мужу все, что ей хочется, но, если он не согласен, она должна молча это принять и делать то, что хочется мужу. Что касается секса, это должно происходить, по крайней мере, раз в неделю, даже если она не в духе. Она должна выражать себя в чувствах, а не в мыслях, и ни о чем не спрашивать мужа". Собственный брак Лауры Доил был очень успешным и все друзья обращались к ней за помощью. Теперь она ведет семинары. "Моя цель научить женщин проявлять свою силу через подчинение, это моя собственная миротворческая миссия".

Однако, по мнению ряда психологов, подчиненность является деструктивным откатом в прошлое и не может защитить женщин от оскорблений и унижения. С другой стороны, в том, что говорит Доил, можно усмотреть способ манипулирования мужем. Во всяком случае, все это доказывает, как часто феминистские воззрения удаляются от подлинных интересов и потребностей членов семьи, от реальности семейной жизни, строящейся в наше время на песке внесемейных ценностных ориентации личности.

Сложность положения семьи и проблемы, возникающие при совмещении семейных и профессиональных ролей, способствовали конфликтам между женскими организациями. В 20-е годы обострились разногласия между Национальной ассоциацией суфражисток и Национальной женской партией. Возникли расхождения, касавшиеся идеологии, а также тактики достижения целей. Национальная ассоциация суфражисток стала действовать вместе с Лигой женщин-избирателей и Лигой потребителей, считавших, что женщинам нужна защита и что женщины в корне отличаются от мужчин, так как воспитывают детей и несут основную ответственность за семью.

Национальная партия женщин, напротив, придерживалась иного мнения, что мужчины и женщины по существу ничем не отличаются, поэтому с женщинами нужно обращаться в первую очередь как с человеческими существами, и лишь во вторую - как с женщинами. Новую женщину следует признать "как человека, который хочет принадлежать всему человечеству, а не только обществу помощи женщинам". В теоретической сфере подверглось сомнению положение об уникальности мужчин и женщин. Результаты феминистских исследований, разумеется, подтвердили интеллектуальные способности женщин и легализовали само изучение женской сексуальности как специального феномена. Признание в теории сходства между полами позволило обосновать право женщин на сексуальное самовыражение.

Члены Национальной партии женщин поддерживали политику Гилман, которая выступала за профессионализацию домашней работы и воспитания детей. Так Дорис Стивене высказалась за выплату женской зарплаты - чтобы таким образом помочь женщинам найти баланс между семьей и карьерой. Вместе с тем члены Национальной партии женщин относились с большим недоверием к мужчинам, рассматривая домашнюю работу как оскорбительную для женщин, а семейное воспитание как способ воспроизводства традиционных половых ролей. Одна из феминисток, О. Бельмонд написала статью в "Домашнем журнале для женщин" под заглавием "Женщины, как диктаторы". Она писала: "Возможно, быть помощником очень почетная роль, но если это так, то видимо пришло время поделиться с мужчинами этим почетом". Некоторые члены Национальной партии женщин, вроде Рут Хэйл, надеялись, что традиционный брак еще можно спасти, однако в целом в партии преобладали негативные настроения по отношению к материнству. Феминистки той поры испытывали двойственные чувства, так как с одной стороны они работали на социальные реформы, рассматривая себя как представителей человечества в целом. С другой стороны, не следовало забывать о себе как женщинах. Тем не менее, период фрустрации закончился, когда возобладала мысль, что женщины должны заниматься прежде всего своими проблемами, - это было характерно для взглядов феминисток второй половины 20-х годов XX века.

Новый феминизм стал приобретать все более воинственные черты. Одна из феминисток, которую журнал "Нэйшен" выбрал для своего специального репортажа о новом феминизме, Иннес Ирвин, заявила: "Я становлюсь страшно нетерпеливой, если борьба ведется слишком щепетильно. Поэтому когда я узнала, что в Англии одна из активисток стала бросаться камнями, мое сердце полетело вслед за ними". Вместе с тем, как признавалась Сью Шелтон Уайт, без семьи свободы также становится меньше: "В браке слишком много от компромисса. Он урезает свободу женщины как индивидуума, хотя отказ от семейной жизни также уменьшает свободу. Мы выбираем между сковородкой и огнем. И то и другое весьма неприятно". Многие из новых феминисток воспитывались в очень обеспеченных семьях и могли совмещать семейную жизнь и карьеру. Так Корнелия Пинчот, принадлежа к привилегированному классу, могла реализовывать себя в профессиональной области, в политике, и одновременно уделять время семейной жизни. Отсюда идет ее представление о суперженщине, способной на очень многое: "Мой феминизм говорит мне, что женщина может растить детей, услаждать своих любовников, руководить бизнесом, переплывать Ла-Манш, выстоять Армаггедон и битву за Господа, и все это в течение рабочего дня". Ценны признания социалистических феминисток -Женевьевы Таггарт, Виктории Макальмон и др. о том, что "...брак является единственным по-настоящему человеческим переживанием. Все остальное лишь репетиция перед браком. Как и все, я желала его. И теперь, будучи замужем, я вижу, что это не все, чего я желала... Лучше работать с напряжением, чем жить в напряженном браке".

Подобное высказывание Таггарт многими феминистками оценивается не иначе, как двойственное отношение к браку. Но такая двойственность неизбежна, если даже женщина преуспевает в замене семейных ценностей на карьерные, так как результатом чаще всего является разочарование и фрустрация. Вот еще один пример тому - Виктория Макальмон успешно провела кампанию по выборам в конгресс и сделала карьеру в области образования. Воплощение ее карьерных целей, однако, не принесло ей чувства самореализации. Наоборот, она отмечала, что "Я не чувствую потребности в еще большей свободе, я хочу, чтобы мир стал таким, чтобы я смогла этой свободой воспользоваться. Мы, женщины свободны, но для чего мы свободны? Я двигаюсь от разочарования к новым иллюзиям. Быть свободной - значит делать жизнь такой, какой она всегда была - очаровательной. Но мой авантюрный и неспокойный ум никогда не был так расстроен, как в тот момент, когда я обрела гражданские права. Весь промышленный и политический мир в таких же руках, как и мои. Собираемся ли мы еще на моем веку набраться мужества и мудрости, чтобы воспользоваться нашей свободой? Я надеюсь, что да, но подозреваю, что, как всегда, я буду разочарована". Таким образом, в начале XX века феминистки еще колебались сделать выбор между карьерой и семьей, могли еще сомневаться в своих идеалах, в правоте дела женщин.

В 20-е годы XX века научно-технический прогресс и новые технологии домашнего хозяйства открыли перед женщинами новые возможности в совмещении семейных ролей с внесе-мейными, поскольку вовлечение женщин в профессиональную занятость диктовалось экономической ситуацией. Исчезновение необходимости в высокой рождаемости вело к трансформации социальных норм, в результате сексуальные табу были ослаблены, как для мужчин, так и для женщин, исповедовавших викторианские стандарты приличий. Это ослабление, однако, в основном ограничилось сферой предбрачных и брачных отношений, и лишь позднее коснулось супружеской жизни в связи с легализацией способов предупреждения и прерывания беременности. Контрацептивная революция способствовала сосредоточению борьбы женщин за равенство на индивидуальной самореализации посредством получения образования и продвижения в профессиональной сфере. Хотя по признанию феминисток все это не принесло чувств удовлетворения и самореализации большинству женщин.

Социальные условия в Америке в течение 20-х гг. оказывали двоякое воздействие на семью. С одной стороны, семья укреплялась, так как сплачивалась для преодоления экономических трудностей, а с другой - многие семьи распадались из-за депрессии, поскольку мужья покидали свои семьи в поисках работы, а жены старались найти дополнительный заработок за пределами дома.

Получившие работу женщины становились более влиятельными в семьях, где муж оказался безработным. Этот вывод был сделан Миррой Комаровски, опросившей безработных мужчин в целях изучения воздействия безработицы на статус мужчины. Вот характерное признание одного из интервьюируемых: "Действительно, в нашей семье произошли изменения и я их могу описать одним словом. Я потерял власть в семье. Теперь я даже не пытаюсь командовать. Она контролирует все деньги и, если я не попрошу у нее, в моем кармане не окажется ни пенни".

Безработные мужчины считались или, по крайней мере, считали себя неполноценными партнерами, они были не в состоянии поддерживать брачное партнерство на должном уровне. Этот психологический настрой мог сохраняться также из-за все более широкого использования противозачаточных средств, в том числе специфически женских, вследствие обретения женщинами большего контроля над сексуальностью и репродукцией.

В 30-е годы не было мощных организованных движений женщин, тем не менее, отдельным женщинам удалось добиться профессионального успеха и приобрести политическое влияние. Популярные кинофильмы этого периода выводили на первый план актрис нового типа - жестких и профессионально занятых. Однако, по-прежнему, актрисы становились кинозвездами, играя роли жен и любовниц, желавших обрести счастье в семье и сексе, а не в карьере и общественной жизни.

Распространение женской занятости и независимости не могло не сказаться отрицательно на стабильности семьи. На это обстоятельство обращалось внимание даже в женских журналах того времени: "Современная женщина хочет, по ее признанию, быть самой собой, как будто она и не выходила замуж. Но это не происходит даже в том случае, если женщине удается успешно совмещать семейную жизнь и работу Там же, где нет такого успеха, неприспособившуюся женщину ожидает глубочайшая неудовлетворенность, следствием которой рано или поздно станет болезнь".

В фильмах и популярной литературе той поры незамужние деловые женщины были готовы пожертвовать своими честолюбивыми планами в пользу брака и семьи. Феминистки со своей стороны рассматривали это как пропаганду, ведущуюся мужчинами и направленную на то, чтобы женщины отказывались от собственных амбиций и не покушались на положение своих мужей. Они ссылались на то, что женщины, сделавшие успешную карьеру, часто выводились в образе старых дев или вдов. Одновременно, в комиксах замужние женщины изображались выше ростом и некрасивее, чем незамужние. В газетных комиксах жены, как правило, манипулировали своими низкорослыми, лысыми и некомпетентными мужьями.

В некоторых социологических исследованиях было выявлено, что Великая депрессия привела к смене ролей в семье, результатом чего стала потеря мужем своего ведущего положения в семье. Самуэль Стауффер и Поль Лазарсфельд в работе "Исследовательский меморандум о семье во время депрессии" обнаружили, что способность мужа и жены найти и сохранить работу решающим образом влияет на их лидерство в семье. Характер этого влияния меняется в зависимости от социальных устремлений и динамичности каждой семьи. Раздоры по поводу безработицы мужа имеют различную интенсивность в зависимости от продолжительности безработицы, времени, проводимого дома, и процента работников данной профессии, оставшихся без работы.

В упоминавшемся уже исследовании Мирры Комаровски было проинтервьюировано 59 семей, живших на пособие по безработице в пригородах Нью-Йорка. Все опрошенные были белыми, в возрасте 40-45 лет и имели не менее двух детей. Исследование показало, что изменение половых ролей во время депрессии значительно снизило авторитет мужчин. Знаменательно, что во всех семьях авторитет мужчины в первую очередь зависел от его поведения в семье перед депрессией, а также от его реакции на нее и безработицу. Комаровски обнаружила, что даже если роли в семье не изменились 22 из 57 мужчин проявляли эмоциональную нестабильность, недостаток уверенности в своих силах, раздражительность, за ними замечалось избыточное потребление алкогольных напитков или супружеская неверность. Этот результат важен в том смысле, что он демонстрирует ответственный подход мужчины в принятии на себя лидерства, основанием которого служит его характер и особенности взаимоотношений с другими членами семьи". Естественно, то было нелегкое время для мужчин, которые традиционно выполняли обязанности добытчиков.

Однако депрессия повлияла и на женщин и их взаимоотношения с мужьями. В одном из интервью выяснилось, что муж потерял работу и в соответствии с феминистическими требованиями выполнял домашние обязанности. Тем не менее отношение жены осталось критическим и негативным. Она продолжала его ругать: "Если бы ты работал, ты бы мог нанять служанку".

Исследование Роберта Энджела пятидесяти семей студентов-социологов Университета Мичигана также выявило сдвиг в доминировании между мужем и женой. Это не удалось измерить количественно, но было зафиксировано качественное преобразование ролей, в результате которого границы между ролями стали более размытыми. По поводу одной из семей Флеминг Энджел писал: "Лидерство в семье перешло к матери, но она просто направляла семью, ни коим образом не пытаясь доминировать".

Позднее феминистки будут подогревать недовольство тех женщин, которые сами взяли на себя бремя двойных обязанностей - поступив на работу и сохранив домашние функции -все это будет по-прежнему оцениваться как подчиненное положение. Энджел нашел, что некоторые женщины пытались уменьшить негативное влияние новой ситуации на своих мужей. Хотя их социальное положение вне семьи позволяло им выторговать себе более выгодные условия, они оставались в рамках своей прежней домашней роли.

Следует отметить также, что в 20-е годы индивидуализм еще не расцвел столь пышным цветом, как в современной американской жизни. Супружеские пары действовали скорее как диады, как нечто единое, а не как отдельные изолированные друг от друга атомы. С точки зрения феминистской прагматики, можно было ожидать, что женщины прогонят своих безработных и зависимых мужей и провозгласят свое освобождение. Но этого не произошло, так как разнообразие половых ролей не отменяло социокультурных норм семейного образа жизни и значит, сохранялось чувство долга, которое держало всех членов семьи вместе.

Глен Элдер младший в работе "Дети Великой Депрессии" отмечал, что когда авторитет отца основывался на культурной традиции, патриархальных взглядах или любви членов семьи, изменение экономической ситуации не влияло на его статус. Однако, чем ниже был статус семьи перед Великой Депрессией, тем с большей вероятностью мать воспринималась доминирующей в глазах детей. В период Депрессии материнство оказалось для молодоженов менее желательным, а для одиноких женщин - просто табу. При этом изменилось отношение к контролю над рождаемостью. Если в предыдущее десятилетие он ассоциировался с социализмом и радикальным вмешательством общества в личную жизнь, то с наступлением тяжелых времен практика предупреждения беременности уже выглядела как способность женщины более успешно управлять биологической составляющей своей жизни. Поэтому поборники ограничения рождаемости не сосредотачивались на аспекте прав личности, больше уделяя внимания контрацепции как средству против уменьшающихся доходов и больной экономики.

Кроме новых возможностей влиять на домашнюю жизнь, у женщин в связи с их вовлечением в профессиональную занятость появлялось больше возможностей участвовать в общественной жизни. Как никогда прежде все большее число женщин назначалось на административные должности. Новый феминизм нашел свое воплощение в лице Первой Леди Элеоноры Рузвельт. Ей удалось осуществить в реальной жизни идеальные представления феминисток XIX века о моральном превосходстве женщины и ее способности заботиться об окружающих.

Следует особо отметить, что Элеонора Рузвельт добилась успеха,не идя наперекор фундаментальным принципам брака и семьи. С одной стороны, Э.Рузвельт была примером верности традиционным семейным идеалам, а с другой - активно участвовала в общественной жизни. Можно назвать еще одну выдающуюся женщину того времени, которая преуспела благодаря совмещению общественной активности и традиционных ценностей, - это Мэри Маклеод Бэтьюн. Она была подругой Э.Рузвельт и одной из наиболее влиятельных афроамери-канок своего времени. Бэтьюн боролась за права афроамери-канцев и за права женщин. Большинство ее начинаний оказалось успешным, потому что они одновременно направлялись на поддержку семьи, брака и материнства. Но в целом эти примеры подчеркивают невозможность совмещения семейного образа жизни и радикального в силу очевидной антисемейной направленности последнего.

Вторая мировая война, также как и Великая Депрессия, нарушили семейную жизнь и оказали огромное влияние на семейную структуру, прежде всего через изменение доли супружества в связи с разрушением браков. Потенциал брачности и рождаемости не был реализован полностью. Вместе с тем война способствовала вовлечению женщин в профессиональную занятость. Они стали работать на фабриках, шли служить в армию, становились профессионалами в разных сферах деятельности. Однако большинство американцев по-прежнему считали, что женщины должны выполнять функции жен и матерей. Социологи, например, Карен Андерсен, в работе "Женщины военного времени: половые роли, семейные отношения и статус женщин во время Второй мировой войны", справедливо утверждали, что в условиях войны традиционное отношение к семейным и половым ролям изменилось мало. После того, как мужчины вернулись с войны, большинство женщин отказалось от профессионального труда. Американский институт общественного мнения при опросах установил, что многие американцы были против того, чтобы замужняя женщина работала, если муж может ее обеспечивать.

Война сделала как мужей, так и жен, более независимыми и самостоятельными. Интересно, что возвратившись с войны мужья чаще отмечали необходимость большей активности жен в принятии решений. Молодежь быстрее других воспользовалась большей свободой, и в целом изменения общественного климата привели к трансформации семейного поведения и структуры семьи. Но тем не менее взгляды на семейные роли остались прежними, женщины продолжали себя считать в первую очередь женами и матерями. Женщины-работницы покидали свои рабочие места, чтобы освободить их для мужчин. Как мужчины, так и женщины среднего класса стремились к стабильности, безопасности и устойчивой домашней жизни. При этом женщины, которые участвовали в военных действиях, стали рассматривать воспитание детей как свой патриотический долг.

Война заставила людей смотреть на мир шире и работать во благо нации и всего человечества. Когда мужчины и женщины уделяли меньше внимания повседневным заботам, они легче находили общий язык и быстрее шли на встречу друг другу в семейно-ролевых отношениях. Феминистки, тем не менее, продолжали выискивать во всем этом угнетение женщин и неадекватность ролей. Джонстон отмечала, что "...хотя война не изменила по сути половых ролей, факт участия женщин в общественном производстве неминуемо поставил их лицом к лицу с рядом противоречий. Им не платили ту же зарплату, что и мужчинам, которых они заменили, хотя продолжали твердить, что их работа необходима для победы в войне. Их хотели видеть сильными и независимыми, но до тех пор, пока мужчины были на войне. Как только окончилась война, им предписывалось послушно вернуться в дом".

В разгар холодной войны стабильность семейной жизни рассматривалась в качестве фактора национальной безопасности. Сексуальная аморальность связывалась с "подрывной деятельностью" коммунистов, стремящихся разложить американскую молодежь. Семейная жизнь в 50-е годы отличалась надежностью и стабильностью, мужчины много времени уделяли работе, а женщины делали все от них зависящее по поддержанию стабильности в семье, играя ведущую роль в домашней сфере.

Тем не менее, Джонстон связывает подъем феминизма 60-х не с ценностным кризисом семьи и не с распространением "малодетоцентризма", а с противоречием между всевластностью женщин дома и полным безвластием в общественной жизни. Она говорила о том, что женщина разрывается между стремлением как можно лучше выполнять функции жены и матери и желанием не оказаться доминирующей в семейной жизни. Женщин призывали как можно больше времени уделять дому, но критиковали за экономический паразитизм. Именно эти противоречия вызвали раздражение и неудовлетворенность, которые привели многих женщин к осознанию необходимости феминистского движения.

В 60-е годы в книге "Загадка женственности" (в русском переводе книга издана в 1997 г.) Бетти Фридан ополчилась против мифа о счастливой домохозяйке. Книга состоит из ретроспекций по поводу непростой жизни домохозяйки из среднего класса в 50-е годы. "Проблема лежала глубоко, она была закрыта, похоронена в душах женщин и о ней ничего не говорилось. Женщины испытывали странную неловкость, внутреннюю неудовлетворенность. Каждая женщина из пригородов боролась с этим в одиночку. Продолжая стелить постель, покупать бакалейные товары, есть сэндвичи с детьми, лежать ночью рядом с мужем, она все еще боялась спросить себя: "И это все?".

Согласно высказыванию Фридан, подобное положение вещей - результат потери женщинами своей подлинной идентичности и превращения просто в жен и матерей. Женщин всегда ограничивали рамками "их собственного тела, их красоты и привлекательности для мужчин, заботы о детях, ухода за мужем и услужения ему и детям, ведения домашнего хозяйства.

"Мое глубокое убеждение состоит в том, что ключевой проблемой сегодня является не сексуальность, а проблема идентичности - отказа от личностного роста, поддерживаемого мистикой женственности. Я утверждаю, что викторианская культура мешала женщинам принять как должное свои сексуальные потребности, а современная культура мешает им осознать необходимость личностного роста и реализации своего потенциала, как нормального человеческого существа. Эта потребность в самореализации не определяется только половой принадлежностью" .

Анализ Фридан зиждется на теории "общественного заговора", который завлекает или даже принуждает женщин оставаться дома в роли "потребляемых потребителей". Главный обвиняемый у Фридан - менеджер по рекламе, который пропагандирует образ счастливой домохозяйки. Другим виновником является влияние психоанализа Фрейда, приписывание женщинам псевдожеланий и ограничение роли женщин биологически детерминированными рамками. Фридан критикует в связи с этим Маргарет Мид за функционалистский взгляд на институт семьи и за то, что она воздает должное материнству.

Джонстон, размышляя об особенностях этого периода, считает, что равенство оказалось той жертвой, которая была принесена ради стабильности семейной жизни 50-х годов. В послевоенные годы роль домашней хозяйки крайне важна, так как от этого зависела выживаемость страны и самой семьи, однако технологические достижения настолько облегчили домашнюю работу, что значимость домашних хозяек стала уменыпвться.

Казалось бы, отсутствие рутинной работы оставляет матерям больше времени для занятий с детьми и их образования, но научный прогресс в этой области продвинулся настолько, что взял на себя и эти заботы. Тем самым создавались возможности для роста профессиональной занятости женщин. В свою очередь, это способствовало дальнейшему обесцениванию внутрисемейных ролей, девальвации роли домашней хозяйки. Поэтому заявлять, что это связано с намерениями рекламных менеджеров или других социальных сил - верх безответственности. Внесемейные ценности укреплялись в общественном мнении по мере того, как функции семьи расхватывались другими институтами и организациями.

Появление "доминантных женщин" вызвало ответную реакцию против "контролирующих" жен и матерей. Фридан пишет: "К большому удивлению и недоумению мужчин их жены вдруг стали экспертами во всех делах. Их лидерство в семье невозможно стало оспаривать, с ними стало трудно жить..." С курсом домашней экономики, с руководством по домоводству и семейным отношениям, с книгами доктора Спока и доктора Ван Девелде на своей книжной полке, с завидно энергией и интеллектом молодая американская жена легко и неизбежно стала доминирующей фигурой в семье, более доминирующей, чем ее мать".

Таким образом, по мере того, как авторитет в семье переходил к женщине, мужчину все больше и больше оттесняли на обочину. В своей книге "Одинокая толпа" Дэвид Рисман пишет, что "в современных американских семьях "стратегическая инициатива" находится у детей, а роль отца маргиналь-на".

В 1963 году Бэтти Фридан, бывшая профсоюзная журналистка, опубликовала результаты интервью, со своими одноклассницами по специальному женскому "Смит-колледжу". Опрошенные женщины - из верхней прослойки среднего класса общества, где достигнуто всё, что можно назвать американской мечтой - прекрасный дом, успешный муж и здоровые дети. Тем не менее они были не удовлетворены своей жизнью и находились в состоянии фрустрации. Фридан окрестила это состояние неудовлетворенности "проблемой, у которой нет имени". Фридан считала, что эта проблема является результатом послевоенной кампании по возврату женщин к домашней жизни. Женщины как бы лишались всех остальных возможностей - их дух был подорван. Мнение, что женщина должна в первую очередь выполнять роль домашней хозяйки, было названо "мистикой женственности", а книга Фридан с таким же названием стала бестселлером.

Фридан выступила от имени средней домашней хозяйки, однако сама она была кем угодно, но только не среднестатистической домашней хозяйкой. Конечно, она смогла понять состояние женщин из пригорода, их чувство одиночества и изолированности. Но по своему происхождению и воспитанию Фридан была гораздо более политически ориентированной. Она участвовала в антифашистском движении левых, а также в профсоюзной борьбе. Она - опытная профсоюзная журналистка, пишущая для бюллетеня "Юнайтед Электрикал Рэ-дио". Еще в 1952 году написала профеминистскую статью "Юнайтед Электрикал борется за права женщин рабочих", где подробно проанализировала, как профсоюз с наибольшим коммунистическим влиянием в послевоенной Америке поддерживал работающих женщин.

Следует отметить, что Фридан не упоминает в автобиографии о своем радикальном прошлом. Как написала в связи с этим Рут Роузен в книге "Расколотый мир открывается": "...ранние рукописи имели более радикальную окраску, включая рекомендации Национальному законодательному органу принять билль по образованию женщин. Но в стране, которая только что перенесла все ужасы маккартизма, и бившейся в антикоммунистических конвульсиях, было небезопасно поднимать проблемы женщин-рабочих и выступать за вмешательство государства в дела женщин. Поэтому Фридан решила выбрать более безопасную стратегию, обратившись к белым домохозяикам среднего класса, к пригородным сестрам" .

Фридан призывала женщин составлять для себя долгосрочный жизненный план, сосредоточив основное внимание на карьере. Ее анализ потребности женщин в независимости и самореализации посредством профессионального роста оставался до конца 80-х годов Евангелием в феминистских кругах. Правда, Джонстон упрекала Фридан за то, что она делает слишком сильный упор на карьеризм. Сама идея, что занятость способна "сбалансировать права мужчин и женщин" казалась ей ложной. Некоторые феминистки обвиняли Фридан в том, что она использовала "маскулинные термины" для того, чтобы дать определение чувства самореализации женщин.

В 1981 году в новой книге "Вторая стадия" Фридан пришлось признать, что феминисткам неплохо было бы включить вопросы семьи в свою повестку дня. По-видимому, ей стало ясно, что сбалансировать общественную и домашнюю жизнь не так уж и просто, хотя это настоятельная необходимость. Фридан считала, что женщины должны чувствовать свое превосходство над мужчинами. Она писала: "Дома вы необходимы, вы важны, вы - босс. Фактически обоснование карьеры лежит в новой мистике женственности". Телевизионные сериалы 60-х годов, предназначенные в основном для женщин, отражали этот сдвиг в общественном сознании. Если в каком-нибудь телесериале доминировал мужчина, а жена находилась в подчиненном положении, рейтинг такой программы сразу падал. Мужья считались хорошими, если они были одомашнены своей мудрой и доброй женой.

Паула Уайтгер была одной из тех феминисток, которые страшились всего, что связано с материнством и браком. Этот страх был столь силен, что она решила не иметь детей. Уайтгер объясняет, почему многие феминистки отрицательно относятся к браку и семье: "Они боятся, что превратятся в нечто похожее на собственных матерей, подавляющее большинство которых было только домашними хозяйками и ничем, кроме домашних хозяек. Женщин вроде меня, которые выросли в 50-е годы, мучает своего рода кластрофобия в связи с замкнутостью жизни, которая предстоит нам от рождения и до смерти.

Поддаться материнскому чувству означало полностью отказаться от личного счастья , по крайней мере до того времени, "пока дети вырастут".

Дочери матерей военных лет, родившиеся в 1941-1945 гг., стали лидерами разрастающегося "Движения за освобождение женщин". Следующая волна Движения была подхвачена теми, кто родился в 1946-1950 гг. и успел окончить колледжи, вышли замуж и родили детей. Самой молодой группой стали те, кто родился после 50-го года, когда политическая и культурная атмосфера способствовала бунтарству.

Рут Роузен анализирует пропасть между поколениями, разделившую мужчин и женщин по вопросу о браке и семье. Сравнивая "революционность" двух полов, Роузен пишет: "Как мужчины, так и женщины уже не воспринимали музыку, популярную среди родителей. Им нравился джаз, они тащились от ритмов рок-н-ролла, они критиковали избыточный материализм и конформизм своих родителей, ужасались ядерному сдерживанию и не выносили антикоммунистической истерии, которая привела к возникновению локальных войн, вроде вьетнамской. Как те, так и другие, не принимали американского расизма и бедности, клеймили двуличие демократического общества, которое каждый день нарушало собственные идеалы, выражали недовольство военно-экономическим истеблишментом, клялись себе изменить "систему" и предпочитали прямое действие всем иерархическим и бюрократическим ухищрениям".

Разница между молодыми мужчинами и женщинами, едиными в своем протесте против существующего положения вещей, была связана с "кластрофобным браком", "принудительным материнством" и "вынужденным целомудрием" женщин. При этом социологи Ричард Флакс и Кеннот Кеннистон пришли к выводу, что хотя мужчины и отрицали общество отцов, тем не менее, они принимали большинство либеральных ценностей своих родителей. Отрицательно относясь к тому, что родители хотели бы видеть их банкирами и адвокатами, мужская молодежь могла совмещать свой протест с вступлением в брак и отцовством.

С другой стороны, молодые женщины испытывали страх перед фантомом культурного идеала 50-х годов - домохозяйкой в фартуке, позировавшей искусственной улыбкой. Искрой, которая зажгла пламя протеста, был страх стать обычной домохозяйкой, поэтому отвергалась материнская модель поведения как отжившая свой век. Это состояние, как считали феминистки, - поиска идентичности, никак не связанного с браком и материнством. Развал системы социальных норм, поощрявших традиционную модель семьи, создавал возможность для усиления внесемейных взглядов в широких слоях населения.

1.5. Новая волна феминизма в 60-е годы

Кризис идентичности стал одной из кодовых тем 60-х, поскольку революционно настроенные молодые люди находились в поиске новых символов объединения в колледжах, коммунах и даже в социальных движениях. Согласно Роузен, революционно настроенные молодые женщины острее переживали кризис идентичности, чем мужчины. Преобладающими моделями поведения даже в рамках субкультур были мужские модели. Молодые женщины могли подождать с браком и детьми, но "устрашающий призрак в фартуке" поджидал их в закоулках. Он ждал момента, когда матримониальные перспективы женщин станут призрачными или ее биологические часы отсчитают время до того предела, когда уже нельзя иметь детей. Молодые женщины боялись стать похожими на своих ма-

Susan Griffin. Discussion on the women's movement. Berkeley, California. October 1988.

терей, возмущаясь тем, что "мистика женственности" сделала с их мамами.

Робин Тоуланд изучала различия между феминистками и анти-феминистками в пяти странах и обнаружила тех, кто смог идентифицировать в феминистических терминах личное чувство социальной и экономической несправедливости, которое у них появилось в ходе участия в других политических движениях. Многие активистки женского движения настолько боялись стать похожими на своих матерей, что в принципе отрицали брак и возможность иметь детей.

Одной из возможных альтернатив для женщин, убегавших от "страшного фартука" была культура битников. Богемный стиль жизни битников давал возможность выйти из круга общепринятого поведения. Субкультура битников наделила феминисток ценным опытом, научив их протесту. Однако, молодые женщины, оказываясь на грани маргинальности, нередко использовались партнерами. Это прежде всего относится к тем, кто, стремясь в большие города в поисках работы, жили в общежитиях и социализировались в культуре одиночек.

Хелен Браун представила культуру одиночек общественному взору, написав книгу "Секс и одинокая девушка". Она советовала одиноким женщинам: "Есть одно слово, которое девушка может говорить и часто говорит мужчине, когда он "настаивает", и это слово - "да". Хорошенькие девушки имеют половые связи и необязательно от них умирают". Выпуск в продажу противозачаточных пилюль в 1960 году совпал с увеличением числа незамужних женщин, спешивших сказать "да".

Подобное сексуальное освобождение приводило к еще большей фрустрации по мере того, как женщины стремились сравняться с мужчинами в легкости отношения к сексу. Связи с женатыми мужчинами приводили к одиночеству и разочарованию, а так как женщины получали меньшую зарплату, чем мужчины, они не могли поддерживать с такой же легкостью гедонистический стиль жизни. Риск абортов воспринимался как большая несправедливость, а с возрастом им было все труднее находить сексуальных партнеров.

Книга Симоны де Бовуар "Второй пол" стала одной из наиболее влиятельных, - по словам одной из феминисток, "...она была как секретный код, которым мы - женщины - обменивались друг с другом". В книге критиковались религия, литература и стереотипы общественного сознания с марксистско-эксзистенциалистских позиций. Институт брака характеризовался ею, как способ эксплуатации женщин, а главу о материнстве открывала дискуссия об абортах. Она писала, что беременность и материнство являются негативным опытом для женщин и препятствуют ее освобождению.

Симона де Бовуар разработала теорию, которая легла в основу наиболее взрывоопасной фракции внутри феминизма. Она писала, говоря о половой принадлежности: "Человек не рождается женщиной, он ею становится: ни биологические, ни психологические, ни экономические причины не определяют характеристики той сущности, которую женщина представляет в обществе". Ее взгляды шли вразрез с общепринятым мнением о природе женщин и природе пола. Если пол есть просто социальная конструкция, то он может быть реконструирован.

По мнению Бовуар, все социальные структуры были порождены фальшивой универсальностью доминирующего мужского начала, поэтому все стандарты нашей жизни просто отражают мужской взгляд на жизнь. Женщины и их мировоззрение воспринимаются как отклонение. Позднее Кэтрин МакКинон разработала это положение в рамках феминистской теории государства: "Физиология мужчин определяет характеристики основных видов спорта; особенности их здоровья обусловили способы медицинского страхования; их социальные биографии определяют карьерные ожидания и модели успеха; их надежды и заботы детерминируют качество образования, их опыт и привычки определяют, что такое достоинство; их военная служба диктует гражданское устройство, их обязательное присутствие формирует семью, их неспособность договариваться друг с другом определяет историю и войны, их образ используется в символах Бога и к специфике их гениталий приспособлена сексуальность. И вот эти то понятия преподносят нам как гендерно-неитральные" .

Симона де Бовуар одной из первых обратилась к основной "дилемме современной женщины" - к тому факту, что женщины обладают политическими правами и, тем не менее, их культурное, социальное и экономическое влияние не выходит за пределы маргинального. Это следствие того, что женщины живут в мире мужских стандартов. Женщина еще во времена Аристотеля воспринималась как существо с отсутствием целого ряда качеств. Аристотель говорил, что следует рассматривать женскую природу, как изначально ущербную. Симона де Бовуар, опираясь на экзистенциализм Ж.-П. Сартра, следующим образом сформулировала женскую дилемму: "Таким образом, человечество в целом оказывается популяцией мужского рода и женщина определяется, исходя не из нее самой, а лишь по отношению к мужчине; женщина не рассматривается как самодостаточное существо... Тело мужчины имеет смысл само по себе, в отличие от тела женщины ... Мужчина может думать о себе без ассоциации с женщиной. Женщина не может думать о себе без ассоциации с мужчиной... Женщина представляет собой то, чем ее считает мужчина, поэтому главным в ней оказывается ее половая принадлежность. Под этим подразумевается, что она должна удовлетворять его половое влечение. Женщину определяют по ее отличию от мужчины, но никогда мужчину не определяют по его отличиям от женщины; женщина не имеет сущности, а он всегда сущностей. Он -субъект, он абсолют, она - другое".

Экзистенциалистская философия акцентирует внимание на индивидуальном выборе. Каждый человек должен рассматривать себя со своей личной точки зрения. Симона де Бовуар показала, как, вроде бы очень личные вопросы, могут стать политическими. Отсюда появился лозунг: "Личное есть политическое".

Некоторые феминистки, например Рут Роузен, увидели в этом игнорирование солидарности женщин. Позднее критике подверглись также утопические взгляды Симоны де Бовуар, считавшей, что социализм устранит все виды угнетения, в том числе женского, и что, следовательно, надо рассматривать религию, классы, расы и господствующую политику как препятствие на пути к женской свободе.

Маргарет Мид резко выступила против Бовуар за ее нападки на материнство: "Принижая материнство, можно создать лишь иллюзию того, что единственный путь для женщины стать полноценной в человеческом смысле, - быть похожей на мужчину" .

Симона де Бовуар инициировала две модных тенденции -считать личное начальной точкой трансформации сознания в разрешении дилеммы современной женщины, а также моды на богемную свободу сексуальности. Писательница Сюзанн Гриффин призналась: "После того как я прочитала Бовуар в 1961 году, я стала совершенно другим человеком. Каждый раз, когда мне казалось, что мы открыли что-то новое, я обращалась к Симоне де Бовуар и находила эту идею у нее. Мы часто изобретали то, что она уже давно открыла". Опираясь на теорию Бовуар о маскулинном отрицании всего феминного ("феномен "другого"), радикальные феминистки позднее называли маскулинное поведение порнографическим (Гриф-фин) и даже насилующим (Дали).

В июле 1962 года журнал "Эсквайр" выпустил специальный номер "Американские женщины". В нем описывалось, каким может стать мир в начале XXI века, если власть в нем узурпируют женщины. Одним из первых законодательных актов оказывается акт об отмене лимита на два президентских срока. Каролина Кеннеди (дочь Джона Кеннеди) выигрывает последние президентские выборы и толпы женщин приветствуют ее с избранием на пятый срок. Книги по истории переписываются, вместо Франклина Рузвельта появляется имя Элеоноры Рузвельт. Прогресс репродуктивной технологии позволил женщинам делать операции по изменению пола посредством создания мужских половых органов (из кожных складок между ног), таким образом, необходимость в мужчинах отпала абсолютно.

В следующем разделе приводились различные отклики на призыв: "Женщины Америки, пришло время восстать!". Было очевидным, что если женщины придут к власти, то они начнут мстить мужчинам. Тем не менее, для текстов спецномера характерно соседство страха и одобрения, что очень хорошо отражает атмосферу американского общества того времени.

Политика сегрегации по отношению к афроамериканцам провозглашала "разделение, но равенство". В конце 50-х аф-роамериканцы бросили вызов расистской политике, устанавливающей неравенство. Женщины подключились к этим протестам. Они оспаривали подобную практику, когда в отношении мужчин и женщин проводилась та же сегрегационная политика, как и в отношении белых и черных. Джон Кеннеди выиграл президентские выборы у Ричарда Никсона с очень маленьким перевесом. Именно женские голоса позволили Кеннеди войти в Белый дом и он знал, что не сможет игнорировать женские проблемы. Однако многие избирательницы были разочарованы, когда в правительстве Кеннеди не оказалось ни одной женщины.

Вскоре С. Петтерсон создала коалицию женщин для того, чтобы заставить Кеннеди образовать специальную комиссию для изучения статуса женщины в Соединенных Штатах. Бывшая Первая леди Элеонора Рузвельт встретилась с президентом, выразив надежду, что новая администрация использует таланты женщин. Активистка борьбы за права негров и юрист Паули Мюррей говорила, что эта встреча "была главным событием, ознаменовавшим возрождение феминизма в США".

Для Кеннеди создание комиссии по женским вопросам было гораздо более легким решением, чем выступление в защиту поправки о равных правах. Национальная партия женщин каждый год, начиная с 1923, входила в Конгресс с этой поправкой. Однако профсоюзы сопротивлялись принятию этой поправки, предполагая что принятие поправки приведет к потере женщинами ряда привилегий, то есть ухудшит защиту их прав.

Кеннеди использовал угрозу холодной войны, оправдывая создание Комиссии по статусу женщин, стараясь привлечь больше талантливых женщин на службу обществу. В 1963 году Президентская комиссия выпустила Отчет о положении американских женщин, который вызвал разочарование у феминисток, поскольку в нем критиковалась эрозия семьи и возвеличивалось материнство как фактор цементирующий общество и семью. В Отчете выражалась озабоченность тем, что может произойти с семьей и обществом, если многие матери покинут свои семьи ради работы. Маргарет Мид, комментируя этот отчет, хорошо выразила эту озабоченность: "Кто же останется в доме, чтобы перевязать сыну разбитое колено, выслушать жалобы мужа и привнести в мир семьи элемент гуманности?".

Вопрос о том, как сбалансировать любовь и карьеру, семью и работу продолжал еще долго волновать феминисток. Либеральные феминистки по-прежнему утверждали, что жены и матери способны одновременно работать вне дома и поддерживать порядок в семье.

Политическая активность женщин в тот период засвидетельствована в ряде дел, разбиравшихся Конгрессом США - с 1960 по 1966 год Конгрессом было рассмотрено 432 дела. В 1962 году Президент издал Указ, отменявший закон 1870 года,

где женщинам запрещалось занимать высшие государственно ные посты .

Как уже отмечалось, лидеры этой новой волны феминизма были ветеранами левого движения и профсоюзов, они пришли из правозащитных или традиционных женских организаций. Каждая из них привносила свои особые интересы в единое движение, использовавшее Президентскую комиссию в качестве стартовой площадки. Например, Дороти Хэйнер - опытнейший функционер автомобильных профсоюзов, выступала за повышение минимальной зарплаты. Эдди Уайт - афро-американский лидер Национальной ассоциации по защите интересов цветных, а также функционер профсоюза рабочих-упаковщиков, выступала за создание организации, защищающей права женщин по образу и подобию Национальной ассоциации по защите интересов цветных .

Практически любое социальное движение в Америке может назвать каким-нибудь завоеванием юридического характера, которое вдохновило всех членов движения на новые свершения. Для афроамериканцев таким юридическим свершением было решение Верховного суда от 1954 года против раздельного, но равного обучения в деле Брауна против Отдела образования города Топика. Для женского движения таким решением была Седьмая статья Акта о гражданских правах 1964 года. В результате этого законодательного решения было образовано новое государственное учреждение - Комиссия за равные возможности в трудоустройстве. Комиссия была наделена правом расследовать все жалобы, касающиеся расовой и половой дискриминации при устройстве на работу, но фактически она сосредоточилась на расовой проблеме. В связи с этим активистки женских организаций решили, что пришло время заявить свою автономию по отношению к либеральному правительству для рассмотрения женских прав с более радикальной точки зрения.

Фридан, которая в свое время догадалась организовать левых политиков и активистов для создания негосударственных организаций, борющихся за права женщин, целиком опиралась на неформальное феминистское движение. Ее структура включала специалистов из Женского бюро Министерства труда, членов Президентской комиссии, представителя Комиссии по обеспечению равных возможностей в трудоустройстве, а также адвоката из этой комиссии, члена Конгресса и специалиста по вопросам феминизма.

Социолог Алиса Росси пригласила тридцать из сорока самых выдающихся социологов присоединиться к движению. Но на этот призыв откликнулось лишь несколько человек. В 1964 году Американская академия искусств стала пропагандировать феминизм в специальном журнале "Дедал", но, по сути, многие статьи отражали лишь текущую двойственность феминистского движения. В некоторых из них упор делался даже на традиционные женские роли в семье. Тем не менее ряд текстов отличался большим радикализмом, как например, статья Алисы Росси "Равенство полов: нескромное предложение".

Росси осудила перекос на вопросы половых различий, характерный для 50-х годов, и представила своё видение равенства полов, которое оказалось ничем иным, как андрогинией: "Андрогинная концепция половых ролей означает, что каждый пол культивирует черты, которые обычно ассоциируются с традиционными ролями противоположного пола. Мальчики должны культивировать нежность и эмоциональность, а нежные и эмоциональные мужчины должны вызывать одобрение социума... С другой стороны, девочки должны культивировать честолюбие, конструктивную агрессивность и ненасытность в работе. Эти же самые черты у женщин должны вызывать одобрение общественного мнения".

Позднее Росси несколько изменила свою позицию, что отражено в ее работе "Биосоциальная перспектива родительских функций". Тем не менее феминизм взял на вооружение идеи Росси и Бовуар о том, что пол является искусственной конструкцией. Феминистки полагали, что всё связанное с половыми различиями могут использовать те, кто хочет исключить женщин из активной политической, социальной и экономической жизни. В середине 70-х радикальный феминизм довел идею андрогинии и в теории, и в практике до экстремального выражения.

Фридан обратила внимание на революционные возможности, которые предоставляет отрицание половой идентичности при рождении: "Как только мы отбросим мистику женственности и назовем себя людьми, мы, конечно, сразу же получим возможность пользоваться всеми благами демократической Америки. Все, что нам нужно, - это реалистично взглянуть на конкретные условия нашей повседневной жизни. Мы должны видеть свою жизнь в свете тех ценностей равенства, которые закрепляются за каждым мужчиной при рождении. Тогда мы сразу увидим, в каком несправедливом положении мы оказались" .

Одержимость проблемой равенства стала оправданием разрыва с любым гражданским учреждением, так как права, охраняемые государством, воспринимались только как права мужчин. С этого момента женское движение принимает все более деструктивные формы. Особенно это касалось вопросов брака и семьи, так как мужчины и женщины разводятся феминизмом по разным мирам. Одержимость равенством весьма негативно отразилась на семейной жизни: отдельные банковские счета мужчин и женщин, отдельные машины, отдельные спальни и даже отдельные квартиры.

Программа Национальной организации женщин призывала пересмотреть традиционные роли в браке, предлагая действительное партнерство между полами. Такое партнерство требовало новой концепции брака с равной ответственностью за дом и детей, а также за экономическую поддержку детей .

Сегодня через двойную систему налогообложения многие женщины имеют возможность понять действительную цену "равенства", когда семейный бюджет и вся собственность делятся пополам. Психологически от женщин ожидается всё больший взнос в семейный бюджет, и даже от тех, кто стремится родить ребенка. Мужчина теперь соглашается на ребенка, когда уверен, что женщина внесет свою долю экономической ответственности.

Рут Роузен отвергает обвинения, выдвигаемые обычно против феминисток, что они лишают женщин возможности посвятить себя материнству и воспитанию детей. В связи с этим она ссылалась на программу Национальной организации женщин, содержавшую призыв к расширению общенациональной сети центров детского воспитания, а также к созданию центров для переподготовки женщин, воспитывавших детей (в целях облегчения их возврата к профессиональной занятости вне семьи). Такая социальная политика копировала советскую модель социализации семьи и воспитания детей.

По мере того, как подобный подход находил все больше лоббистов в Конгрессе и всё больше влиял на государственные учреждения, американская семья стала всё сильнее зависеть от федерального правительства. В конце концов, правительственная политика, обеспечивающая финансовую поддержку матерям-одиночкам, особенно афроамериканским матерям-одиночкам, получила от её критиков, таких как Аллан Карлсон, название "государственного матриархата" .

Национальная организация женщин мобилизовала большую группу профессионалов для ведения судебных дел, а также большое число образованных и организационно активных женщин для проведения маршей, пикетов и протестов с тем, чтобы привлечь внимание общества к женским вопросам. Были мобилизованы лоббисты: для создания большего числа центров воспитания детей; отмены законов, запрещающих аборты; пересмотра налогового законодательства и законодательства о разводах в пользу женщин; проведения реформы социального страхования, обеспечивающего интересы женщин; создания учебников, которые бы освещали феминистские вопросы; проведения кампаний в средствах массовой информации, которые боролись бы со стереотипами в изображении женщин.

Национальная организация женщин превратила День матери в 1967 году в политическую демонстрацию под лозунгом "Права, а не розы!". Они промаршировали до того самого места, где когда-то суфражистки приковывали себя цепями к ограде Белого дома, и свалили целый грузовик фартуков, как символ разрыва с традициями домохозяек 50-х годов.

Несмотря на довольно впечатляющие достижения либеральных феминисток, работающих в государственных учреждениях, некоторые феминистки стали говорить, что либерализм исчерпал свои возможности в создании нового общества. Самые активные и воинственные из них образовали фракцию, получившую название "Движение за освобождение женщин".

Первой мишенью воинствующих активисток Национальной организации женщин стали демонстрации в обществен-

Carlson A.C., Family Question. 1990. N.Y. p. 229. Friedan, It Changed My Life, p. 108.

ных местах, посещаемых только мужчинами. После заседания руководства Национальной организации женщин в 1968 году несколько членов организации проникли в мужской бар отеля Балтимор. Когда им сказали, что женщин здесь не обслуживают, они вызвали прессу и еще 20 женщин на подмогу, устроив сидячую забастовку. Ресторан закрылся на 24 часа, но женщины продолжали пикетировать перед рестораном, а либеральная пресса поместила полный отчет об этом событии.

Можно назвать также феминистский фильм, где материал о шоу "Мисс Америка" содержал все элементы, которые были ненавистны молодым феминисткам: женщина как предмет; женщина как потребитель; женщина как искусственный образ; женщина как спектакль. Стремясь к тому, чтобы женщин воспринимали всерьез, независимо от их внешности, феминистки, однако, прибегали часто к разного рода вольностям.

Робин Морган стала одной из главных зачинщиц женских выступлений, таких как в Атлантик-Сити - в месте проведения демонстрации против того, чтобы женское тело использовалось как предмет. Основное действо развернулось на улице, где протестантки прошли маршем в купальных костюмах. Они выбрасывали в контейнеры для мусора с надписью "Свобода" нижнее белье, бижутерию, косметику и другие средства макияжа и украшения. Изображение Мисс Америки было выставлено на аукцион, а ее корону надели на овцу. Когда новую Мисс Америку увенчали короной, в зале раздались крики: "Покончить с Мисс Америка!", при этом с балкона был сброшен плакат с надписью "Освобождение женщин". Этот протест был проигнорирован присутствующими в зале, но отчет об этом увидели все телезрители страны. После этого события некоторые феминистки испытали своего рода отрезвление. Так, Кэрол Ханиш показалось, что протест был направлен не против самого шоу, а против конкретной Мисс Америки. Некоторые женщины во время конкурса размахивали плакатами "Размазать по стенке Мисс Америку!", "Мисс Америка -продажна!" и "Мисс Америка - прокладка!". Кэрол Ханиш пыталась образумить молодых революционерок, призывая их следить за своими высказываниями, чтобы не отпугнуть потенциальных единомышленниц. Она инструктировала своих коллег: "Перестаньте пользоваться сленгом новых "левых" и хиппи. Нам следует использовать простой язык, который понятен всем от Квинса до Айовы".

В интервью с Рут Роузен приводится признание Робин Морган, что в разговорах с простыми людьми она старается скрыть свой радикализм, чтобы быть понятой ими: "Обычно я переперчиваю свой язык всякими измами и прочими неясными для многих словами... Этот стиль, позаимствованный у новых левых, не всегда уместен. Я стала осознавать, что многие женщины меня не понимают. Эти женщины в своих коротеньких айовских платьицах тянутся ко мне... и я очистила свой язык".

Эти эпизоды важны для понимания того влияния, которое оказывало освободительное движение женщин на жизнь простых американцев. Тендерная политика вела к дальнейшему отчуждению мужчин и женщин, что непосредственно отражалось на ослаблении брака и семейных отношений в целом.

По мере того, как Движение становилось все более радикальным, феминистки старой закалки все более беспокоились об общественном имидже движения, погрязшего в мужененавистничестве. В 1968 году представительница авангардного искусства Валери Салонес написала и распространила документ, названный . В Манифесте говорилось об ответственности мужчин за все зло на Земле и содержался призыв к их полному уничтожению. Вскоре после выхода Манифеста в свет, было показано на личном примере, что имелось в виду. Она застрелила поп-артиста Энди Уорхола, заявив при этом, что слава Уорхола сводит на нет её творчество.

Валери Салонес стала кумиром радикальных феминисток. Остальные были обеспокоены произошедшим, но, тем не менее, симпатизировали ее борьбе с миром мужчин. Например, президент Национальной организации женщин Т. Г. Аткинсон демонстративно появилась на суде. Тем не менее, это дело привело к ожесточенным спорам внутри Национальной организации женщин, поскольку многим не хотелось открыто ассоциироваться с мужененавистничеством.

Вскоре после этого случая Ти-Грейс Аткинсон подала в отставку с поста Президента национальной организации женщин, возможно, под давлением организации, которая состояла в основном из университетских профессоров, профсоюзных функционеров, местных и федеральных государственных чиновников, бизнесменов и членов религиозных организаций. Аткинсон создала свою собственную организацию, которую сначала назвала "Движение 17-го октября", а потом просто "Феминистки".

Рут Роузен написала по поводу дела Валери Салонес, пытаясь дистанцировать женское движение от нее, утверждая, что Салонес написала по собственной инициативе. Но так поступали и многие теоретики феминизма: по своей собственной инициативе они конструировали теории, но как бы от имени всех женщин. Тем не менее, документы, подражающие мужененавистничеству , продолжают существовать и по сей день.

Лидеры Национальной организации женщин, ощущая, что движение становится все менее дисциплинированным и респектабельным, организовали в 1969 году в Нью-Йорке конгресс "За объединение женщин". Доминирование молодых радикалов и их воинственный дух во многом определили повестку дня. Молодежь хотела выяснить, собирается ли освободительное движение отодвинуть сексуальность на второй план. Фридан и феминистки старшего возраста отнеслись неодобрительно к тому, что политические и социальные моменты игнорируются в угоду личным интересам. Позже Фридан говорила: "Я не думаю, что вопрос о доступности вибраторов или о том, кто находится в положении "сверху", может что-то значить, если положение женщин в реальной жизни не изменится. Экономический дисбаланс, дисбаланс власти в мире разрушает секс или превращает его в игру, в которой не может быть победителя. Я чувствую себя надоедливой особой, которая портит всем хорошее настроение, настаивая, что без изменения экономического базиса ничего не изменится для женщины, и она не сможет наслаждаться своей сексуальностью и по-настоящему кого-то полюбить... Конечно, гораздо легче и приятнее поговорить о сексе, вибраторах, мужчинах, женщинах, положении "сверху" и положении "снизу"... Однако выставлять сексуальную неудовлетворенность, одиночество, мазохизм и жестокость в качестве постоянного состояния женщин, по моему мнению, означает проиграть схватку. Все это сексуальная патология, вскормленная неравенством и нашей реакцией на него".

В этом заявлении чувствуется социалистическое и материалистическое прошлое Фридан. Для нее всё в мире держится на "балансе сил". Но именно здесь женское движение отрывается от реалий нормального человеческого существования. Если бы отсутствовали этические идеалы любви, которые позволяют людям объединяться для сохранения жизни, то потребовалось бы полицейское государство с видеомониторами в каждой спальне, следящее за тем, не эксплуатируют ли люди друг друга.

Борцы за женские права в рассматриваемый период, как обычно, упрямо критиковали традиционную семью, называемую "патриархальной". Они отрицали семью как социальный институт, настаивая на том, что существует столько видов семьи, сколько различных стилей жизни. Во имя равноправия это политическое течение продолжает свою деятельность в американском обществе и по сей день. Намеренно или нет, но результатом этого стало то, что полная семья из двух родителей с несколькими детьми страдает от явной дискриминации, оправдываемой ссылками на стремление к свободе развития личности.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел социология