Сорокин П. Заметки социолога. Об обывателе и обывательщине

"Воля народа", сентябрь 1917 г., № 111

В лихорадке современной политической сумятицы, в потоке резолюций, одобрений и протестов, после множества руководящих и скучных статей позволительно иногда побаловать себя парадоксами и "несерьезными" рассуждениями. Этим правом я собираюсь воспользоваться сегодня и заняться социологическими соображениями об одной общественной группе, всего более опасной и для порядка, и для блага страны, и для судеб революции.

Читатель, вероятно, думает, что речь идет либо о большевиках, либо о подлинных реакционерах. К счастью или к сожаленью, ни о тех, ни о других. Они и так достаточно надоели, да и большой опасности, с моей точки зрения, они не представляют. Речь идет - просто-напросто об обывателе и об обывательщине как социальном явлении.

Как известно, серьезные социологи такой общественной группы или класса не знают. И, однако, такая группа или класс, несомненно, существовали и существуют.

Не знают серьезные социологи и партии обывателей. И, однако, такая партия беспартийных обывателей дана. Больше того, это самая распространенная и самая многочисленная партия. Она везде и нигде. Она не имеет своего центрального комитета, но зато, как воздух, пропитывает и входит во все партии, во все комитеты и сидит в мозгу большинства партийных и беспартийных "граждан".

Как божество, она "вездесуща, всемогуща, неизменяема", хотя и не всегда вседовольна и всеблаженна...

Подобно божеству, она однолика, но в то же время имеет не три лица, а миллионы отдельных лиц и образов.

Что же ее характеризует или, говоря по-мудреному, что является конститутивным признаком?

Ответ гласит: интересы своего живота и чисто личного благополучия. Всякий обыватель на весь мир смотрит и все оценивает sub speciae интересов своего живота. Ему нет дела ни до чего, что не относится к этой "ценности". Над ним можно делать все, что угодно, лишь бы ваши проделки не касались его благополучия. Обыватель все терпит и все сносит, что не касается интересов его живота. Самые возвышенные лозунги бессильны возбудить его энтузиазм. Самые отвратительные преступления не в состоянии вывести его из равновесия, если только они не затрагивают его благополучия. В этих случаях он для приличия скажет пару слов, зевнет и успокоится на мудром правиле: "Моя хата с краю, ничего не знаю", "Меня это не касается".

Сотни и тысячи великих энтузиастов пытались вывести его из этого состояния. Напрасно. Самые прекраснейшие слова отскакивали от него, как горох от стены, ибо эти слова не касались его "живота". Тысячи подвижников гибли из-за него - он оставался спокоен и равнодушен. Тысячи едких сатириков плевали ему в лицо; он стирал рукавом плевок и ничуть не возмущался. "Пусть плюется, от плевка ведь ничего не станется", - добродушно отвечал он на это.

Зато, как только дело коснется его "живота", как только пронесется веяние, грозящее его благополучию, тут он весь настораживается и сразу становится на дыбы.

Почуяв своего врага, он делается беспощаден, неумолим, оскаливает зубы и не простит никому покушения на свое благополучие.

Из аморфно-простодушного он становится сразу желчным, беспощадно-критическим и буйным. То дряблыми, то старчески сухими губами он начинает шипеть, ругаться, шептаться, то громко, то тихо перемывать косточки своим врагам. Рождается сплетня, яд клеветы, шепот или лай недовольства ползет, ширится и отравляет всех, кто покусился на благополучие обывателя... То трусливо, то дико он начинает лягаться и бить своими копытами кого угодно, будет ли его врагом Христос или разбойник, подвижник или мерзавец.

Таков эскизный портрет обывателя. Такова сущность обывательщины, такова тактика и программа минимум и максимум этой партии.

Теперь и спросим себя: не видим ли мы вокруг себя членов этой партии? Не кишат ли они всюду и везде?

Увы! Да.

Это обыватель шепчет: "Лучше уж старое, что ли. При царе-то жили, всего было вдоволь. А теперь, вишь, свобода пришла. Хлеба нет, мяса нет, ничего нет. Вот тебе и свобода".

Это обыватель распинает беспощадно на кресте тех, кто падает под тяжестью великого креста, взятого на плечи ради грехов сего мира... "Керенский! А что твой Керенский! Что он сделал-то... лучше, что ль, стало при нем... В тысячу раз хуже... Проваливай ты со своим Керенским!..."

Обывателю нет дела до того, кто виноват в бедствиях и можно ли винить кого-нибудь в них. Он распнет кого угодно и пойдет за кем угодно, будь то Керенский или Корнилов, Бог или черт, лишь бы этот черт дал ему кусок хлеба и не беспокоил его призывами к подвигу, к жертвам, к великим, но трудным достижениям.

Когда вы слышите большевистское "долой министров-капиталистов, буржуи - виновники войны", не думайте, что это говорит большевик. Это вопит обыватель, благополучие которого задето и который готов обвинить кого угодно. Когда слышите обратное: "революционная демократия и Советы - виновники гибели России", опять-таки не думайте, что это говорит человек с определенным убеждением. Нет! Это урчит обывательский живот, принявший облик кадета или буржуя.

Когда враг угрожает родине и солдат вместо защиты бежит от врага, бежит, сломя голову, или выкрикивая гордые слова: "без аннексий и контрибуций", знайте, это бежит обыватель, и только обыватель, спасающий свою живот. Что ему родина, что ему революция! Плевать ему и на родину, и революцию, раз он может лишиться живота...

Когда страна нуждается в деньгах, а капиталист прячет их в кубышке или в банках - это капиталист-обыватель. И какие бы фразы он не говорил - ему не скрыть своего обывательского клейма. Когда во имя спасения революции от рабочего требуется увеличение часов его работы, а он, прикрывшись наскоро заученными лозунгами классовой борьбы, добивается 8-часового рабочего дня, это не демократ, не пролетарий, а просто обыватель, ставящий революцию и все что угодно ниже интересов своего живота.

Вижу ли я буйную толпу, несущую знамена с надписями: "немедленный мир и хлеб" и бессмысленно разрушающую то, чему еще вчера она поклонялась, я говорю: "Это идут обыватели, готовые разрушить все из-за полфунта хлеба; это идут илоты, боящиеся за свои животы; Это идут обыватели, не способные на лишения из-за величайших ценностей".

Обыватель прикрепляется к колеснице демагогов и Корниловых. Обыватель разбивает рынки. Обыватель ищет теплого местечка, когда все гибнет. Обыватель сотнями, при всякой опасности, заполняет вокзальные залы и мчится в места спокойные и безмятежные.

Обыватель захватывает все права и не хочет знать никаких обязанностей.

Обывателем полна Россия. В тысяче ликов всюду и везде выступает он: и в храме, и на митинге, и на улице, и в тихом доме.

Я не опасаюсь ни контрреволюции, ни чистого большевизма. Не от них придет гибель. Я боюсь обывателя и обывательщины, принимающей формы то большевизма, то реакционера, то беспартийного шептуна.

Если придет гибель - она придет от обывателя. Если революция не даст ему хлеба и не насытит его утробу, он проклянет и революцию, и республику, и продаст их за чечевичную похлебку любому проходимцу, если он сумеет дать ему или уверить его в прибавке его пайка.

Если вожди революции не сумеют оберечь благополучие обывателя и потребуют от него жертв, обыватель низвергнет их и пойдет за кем угодно, кто обещает ему "изобилие плодов земных во временах мирных".

Первый проходимец тогда станет его кумиром. Обыватель разобьет себе лоб в своем поклонении этому проходимцу; а когда увидит, что проходимец также не в состоянии охранить его животы, он низвергнет и его и заменит другим. Обыватель - источник опасности.

В нем условие гибели или победы революции. До сих пор своими бедствиями мы были обязаны ему, многоликому, принимавшему формы то буйствующих большевиков, то безответственных подрывателей власти, то беспощадных критиков демократии, то капиталистов, не желающих жертвовать ничем, то позорно бегущих солдат, то мятежных корниловцев. Это он своим равнодушием гасит священную тревогу в России. Это его эгоизму мы обязаны отсутствию духа жертвенности и классовой борьбе, истощающей страну.

От обывателя гибнет Россия. И если она погибнет - то погибнет от него же...

И теперь, когда в такой моде всякие лозунги, начинающиеся со слова "долой", мне хочется к сотне лозунгов присоединить новый, гласящий: "Во имя спасения страны и революции долой обывателя и обывательщину!"
Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел социология